Текст книги "И снова Пумукль"

Автор книги: Эллис Каут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Хм… – только и сказал папа девочки.

– Но где же яйца? – спросила сестра Эдера.

– Ой, я надеюсь, ёжик их не съел! – испугалась Бэрбель.

– Нет-нет, ежи не едят яиц, – поспешил уверить её Эдер, мучительно вспоминая, куда хотел спрятать яйца Пумукль. Мусорный ящик!

– Посмотри в том ящике, – смущённо предложил он девочке.

– Но не в мусоре же! – возмутилась сестра.

Но девочка уже бежала к ящику и тут же обнаружила яйцо, к счастью, не «в», а «под» ящиком.

Родители укоризненно посмотрели на Эдера, но он не обратил на их взгляды внимания, потому что лихорадочно думал, где же еще могут быть эти яйца.

– Хм… Не знаю, может, там наверху, в водосточном жёлобе или на ёлке, в гнезде, – наконец пробормотал он.

– Ты шутишь! Это же пасхальный заяц, а не кошка!

– Кто знает, – вздохнул Эдер.

– Я не думаю, что в гнезде на ёлке мы что-нибудь найдём, – вмешался папа Бэрбель, а вот под ёлкой я видел на днях пустое гнездо, может быть, там ты найдёшь яичко, дочка?

Можно себе представить, как обрадовался мастер Эдер, когда девочка прибежала, прижимая к себе обеими руками сразу несколько разноцветных яичек.

Мама Бэрбель тоже облегчённо вздохнула и прошептала на ухо брату:

– Ты же пошутил насчёт водосточного жёлоба?

– Ну не жёлоб, так бочка с дождевой водой, – пробормотал Эдер.

– Бочка?! – сестра не приняла это всерьез, но Бэрбель на всякий случай заглянула в бочку, и, действительно, на дне виднелось что-то синее. Папа помог девочке выудить синюю вещицу – это оказалось не что иное, как пасхальное яичко!

– Ну знаешь… – сестра была уверена, что это Эдер приложил руку к пропаже яиц.

– Посмотри-ка в ящике для цветов, там тоже что-то пестреет, – повернулась она к дочери.

– Я не устаю удивляться, что за места выбрал в этом году зайчик, – сказал папа.

– И я удивляюсь! – подхватила девочка, подбегая с жёлтым яичком в руках. – Ты тоже? – обратилась она к дяде.

Эдер чуть было не сказал «нет», но вовремя спохватился.

– Да, действительно, заяц выбрал необычные места, – ответил мастер и оглянулся по сторонам, стараясь обнаружить присутствие Пумукля, но так ничего и не увидел. Да он и не мог что-либо увидеть, так как Пумукль в это время находился в комнате Эдера. Разгневанный домовёнок метался по комнате, разбрасывал всё, что попадалось ему под руки, и кричал:

– Предатель! Всё выдал! Я так старался устроить всем настоящий искательный праздник, а он всё выдал!

Пумукль со злостью пинал стоявший перед ним чемодан, когда в комнату зашёл Эдер. Сначала мастера напугал открывшийся его взору хаос, но, увидев сердито сопящего домового, он понял, в чём дело.

– Ну, что ты ещё придумал?

– Я много что придумал, но ты всё испортил! Никакой радости!

– Да уж какая радость, если ребёнок плачет, ничего не найдя на привычном месте!

– Ты же мне говорил, что в этот день люди радуются, если ищут! Так или нет?

Эдер застонал:

– О-оо! Так, так, но ведь всему должен быть предел!

– Ты же не давал им искать, сразу говорил, где! Но я ещё кое-что спрятал, и ты не знаешь где, и даже не знаешь что!

– Негодник! Что ты ещё придумал?

– Не скажу! Не скажу!

– Это мы сейчас увидим! – и Эдер протянул руку, чтобы схватить домовёнка.

Но тут в комнату заглянула Бэрбель:

– Дядя, ты идёшь с нами в церковь?

– Да, конечно!

– Тогда пойдём вниз, уже пора! – и девочка потянула Эдера из комнаты.

Когда они спустились вниз, старый мастер понял, что слова Пумукля не были пустой угрозой: папа девочки бегал из ванной в коридор и обратно и кричал:

– Где мои запонки?

Мама бегала по комнате в поисках своей брошки.

Бэрбель, начав одеваться, тоже спохватилась:

– Где моя вторая перчатка?

Эдер недвижно стоял на пороге, наблюдая за суетой, и только мотал головой, когда его спрашивали, не видел ли он случайно брошку, запонки или перчатку. Затем он решительно направился обратно в комнату с твёрдым намерением во что бы то ни стало выманить у домовёнка признание, где спрятаны вещи. Но того и след простыл! Видимо, он выскользнул вслед за Эдером и девочкой, и теперь хихикал от удовольствия внизу, наблюдая за безрезультатными поисками. Эдеру не оставалось ничего другого, как вернуться назад и принять участие в розысках исчезнувших вещей. Он начал искать там, где, по его мнению, были «любимые» Пумуклем места: под шкафом, за диваном, под креслом. Все нервничали. И когда мать Бэрбель чуть не споткнулась о брата, наклонившегося, чтобы заглянуть под плиту, то не удержалась от раздражённого замечания:

– Что ты тут ползаешь туда-сюда? Ещё никогда запонки не попадали под плиту!

– Кто знает, – вздохнул Эдер и пополз к кухонному шкафу.

– Нам пора идти! – скомандовал папа Бэрбель. – Придётся идти без запонок, скорее всего они угодили в корзину с грязным бельём.

– Неправда! – запротестовала сестра Эдера, – я положила их на твою тумбочку!

– Да, да, так же, как твою брошь ты положила в шкатулку, – усмехнулся папа. – Пойдёмте!

– Но у меня нет второй перчатки! – захныкала Бэрбель, в который раз выворачивая карманы.

– Значит, твои руки немного помёрзнут, но нам действительно пора, если мы не хотим опоздать. – И папа решительно открыл дверь.

– Где наши ключи? – воскликнула сестра Эдера.

– Скажи ещё, что и ключи пропали! Это уж слишком! – голос папы дрожал от негодования.

Он поспешил к тумбочке в прихожей, где наткнулся на стоящего на коленях Эдера.

– Что ты делаешь на полу?

– Ищу!

– Если мы не найдём ключи, то придётся оставаться дома! Мы не можем уйти и оставить дом незапертым! Что за небрежность! Что за беспорядок в этом доме!

У мамы Бэрбель, которая в это время вытряхивала всё содержимое из своих сумочек, задрожали от обиды губы:

– У нас не беспорядок!

– Где же тогда все вещи?

Эдер почувствовал, что надо вмешаться:

– Вы идите в церковь, а я останусь и продолжу поиски. Вещи обязательно найдутся!

И Эдер, отклонив все протесты, выпроводил родственников за дверь. Когда он повернулся, то увидел печально опустившего голову домового. Тот держал в руках брошку, ключи, запонки и перчатку.

– Посади меня в карман и поехали домой, я хочу домой, – тихо произнёс малыш.

– Послушай, ты… – Эдер подыскивал слова, чтобы отругать негодника.

– Я всё видел и всё слышал, – покорно закивал тот, – об «искательной» радости не может быть и речи… По твоим рассказам я представлял Пасху совсем иначе… А они ругались, когда искали, как и в любой другой день в году. И зайчик не придёт меня благодарить. И я никогда не буду ему больше помогать…

По щеке Пумукля скатилась слезинка.

– Я же тебе сразу говорил! И вообще… – Эдер всё ещё не мог успокоиться.

Пумукль смотрел на своего старого друга полными слёз глазами:

– Я знаю, ты хочешь меня ругать.

– На это у меня есть все основания!

– Но я же хотел всем доставить радость!

– Да ты всё не так понял! – голос Эдера звучал уже гораздо мягче: Пумукль был так откровенно несчастлив, слезинки скатывались по его лицу одна за другой.

– Но самое плохое то, что я спрятал и красное яичко, а про него даже и не вспомнили, – всхлипнул домовёнок и разрыдался в голос.

– Ну, это можно поправить, – поспешил успокоить своего маленького друга Эдер, – хочешь, я его поищу?

Пумукль заплакал ещё сильнее и затряс головой:

– Я-я-я забыл, куда его спрятал.

Такое чистосердечное признание тронуло старого мастера. Он посадил Пумукля себе на ладонь и сказал:

– Тогда нам ничего не остаётся, как начать поиски вместе. Тогда, по крайней мере, для нас двоих будет радостный «пасхально-искальный» день.

Пумукль вытер лицо об рукав Эдера и недоверчиво спросил:

– А ты действительно будешь радоваться, когда будешь искать красное яичко?

– Ещё как! – заверил его Эдер.

С лица Пумукля тотчас исчезли слёзы и глаза заблестели от восторга:

– Ты хочешь долго искать и долго радоваться?

– Ну конечно!

Пумукль спрыгнул с ладошки Эдера и воскликнул:

– Тогда начнём с чердака!

– С чердака? Ты был на чердаке?

– Нет! Но это ничего, мы можем и там поискать!

Хоть это было не совсем логично, но Эдер согласился, чтобы не огорчать малыша.

Они поднялись на чердак, стали заглядывать под все ящики и коробки, время от времени перекликаясь:

– Здесь нет!

– И здесь нет!

– А там?

– Тоже ничего!

И они смеялись и бегали по чердаку, затем спустились в дом, поискали в комнате Эдера и, наконец, снова оказались внизу.

Эдер, тяжело дыша, опустился на диван и спросил:

– Может, ты спрятал яичко в саду?

– Дай мне подумать.

В комнате на мгновение воцарилась тишина и тут же раздался такой вопль, что Эдер вздрогнул от неожиданности:

– Я знаю! Я знаю, где красное яйцо!

– Где же?

– Под подушкой, на которой ты сидишь!

Эдер подскочил как будто он сидел не на подушке, а на змее, отбросил подушку – и вот оно – правда, немного раздавленное, но, к счастью, сваренные вкрутую яйца не оставляют пятен.

Оба молча смотрели на яйцо, потом Эдер посмотрел на домовёнка, домовёнок – на Эдера, и они одновременно расхохотались.

– Знаешь что, – предложил мастер, – давай съедим это яичко. Ты наверняка не ел пасхальных яиц.

Пумукль с радостью согласился, и яичко показалось ему таким вкусным, какими никогда ещё не были сваренные вкрутую яйца.

Когда семья вернулась из церкви, Эдер разложил на столе все потерянные вещи, и удивлению родственников не было предела.

– Где всё это было? – поинтересовалась его сестра.

– Очень просто: ключи лежали в ванной, запонки – в корзине для бумаг, брошка – в ящичке для шитья, перчатка – в шкафу для обуви.

– Но этого не может быть!

– Почему не может? К тому же я нашёл ещё одно яичко!

– Где оно было? – воскликнула Бэрбель.

– Только не говори, что оно было в водосточной трубе, – с опаской проговорила её мама.

– Оно лежало под диванной подушкой.

Мама облегчённо вздохнула:

– Единственное нормальное место в этом году!

Папа кивнул, а Бэрбель, посмотрев на родителей, поучительно произнесла:

– Искать яички в нормальных местах – скучно! Это для маленьких детей. Другие места были намного интереснее. Я хочу, чтобы на следующий год зайчик спрятал яички ещё интереснее.

Как только девочка произнесла эту фразу, картонный заяц, стоявший на столе, закачался, как бы в знак согласия. Это Пумукль пнул его от радости за такую похвалу. Никто, кроме Эдера, этого не заметил. Лукаво улыбнувшись, мастер сказал:

– Я передам это зайчику, думаю, он будет рад такому комплименту.

– Как ребёнок! – воскликнула мама девочки и поцеловала брата в щеку.

Первое апреля

Вы, конечно, знаете, что таит в себе этот день! Надо быть осторожным, если тебя, к примеру, куда-нибудь пошлют: может случиться, что ты пойдёшь напрасно и заработаешь торжествующее «Первое апреля – никому не верю!» Тут уж некуда деваться и надо посмеяться вместе с шутником, как бы ты не был сердит.

Вы уже догадались, что мастера Эдера тоже разыграли. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Последними посмеялись Эдер и его домовой. Да ещё как!

Всё началось с того, что в кафе «Золотой родник» за два дня до первого апреля собрались знакомые со всей округи, чтобы посидеть за кружкой пива, поговорить о политике или поиграть в домино. Мастер Эдер тоже частенько бывал там. С того дня, как он рассказал друзьям о своём домовом и они высмеяли его, столяр решил не упоминать больше об этой истории. Но друзья Эдера о ней не забыли.

Так вот, в этот вечер они снова вспомнили о домовом и начали смеяться. А так как слесарь Бернбахер выпил уже три кружки пива и был особо весело настроен, то ему в голову пришла идея:

– Почему это только Эдер над нами подшучивает, мы можем тоже придумать что-нибудь подобное, тем более послезавтра – первое апреля!

– Конечно, можем, – подхватил механик Шмит, – но что?

– Очень просто, мы станем его заверять, что появился второй домовой.

– Ах, он в это не поверит, – засомневался Шмит.

– Почему бы нет! – подхватили за столом. – Если он верит в одного домового, возможно, поверит и во второго. Ведь вполне вероятно, что в таком большом городе живёт не один домовой.

Все рассмеялись и стали живо обсуждать родившуюся идею.

– Где же мы поселим нашего домового?

– У одного из нас?

– Не-ее, надо, чтобы он через полгорода к нему добирался.

– Это должен быть кто-то, кто имеет дело с деревом. Помните, Эдер говорил, что домовой спит в стружках?

– Токарь по дереву! Но чтобы Эдер его не знал и не смог бы просто позвонить к нему.

– Я знаю одного! Мы пошлём его к токарю Цахариусу. Эдер, наверняка его не знает, да и живёт он довольно далеко.

Механик Шмит рассмеялся:

– Представляю, как Эдер заходит к Цахариусу и спрашивает его про домового… – от смеха он не мог говорить дальше.

Друзья решили не откладывать дело в долгий ящик, а завтра же пойти к Эдеру и устроить всё так, чтобы первого апреля тот поехал бы к Цахариусу смотреть на домового.

Они представляли себе картину встречи ничего не ведающего токаря с мастером Эдером и жалели, что не смогут сами присутствовать при этом. Но все успокаивали себя тем, что наверняка узнают подробности.

На следующий день Бернбахер отправился к старому столяру. Сделав вид, что случайно оказался поблизости, он спросил, почему Эдер не был вчера в кафе. Тот ответил, что было много работы, и он устал.

– Жаль, что именно вчера тебя не было, ты пропустил самое интересное. Знаешь ли ты токаря Цахариуса?

– Нет. А что?

– О, ты должен непременно с ним познакомиться!

– Вот как, – без особого интереса заметил Эдер.

– Представь себе, Цахариус утверждает, что… я, конечно, не верю ни единому его слову, – Бернбах нарочито сделал паузу, – я даже не знаю, как тебе это сказать, – снова пауза.

– Ну что? Что? – не выдержал Эдер.

Бернбах набрал воздуху и зашептал так, как будто речь шла о государственной тайне:

– Цахариус утверждает, что у него тоже есть домовой!

Слесарю удалось так убедительно произнести эту фразу, что он пожалел, что друзья не слышат его.

Эдер испытующе посмотрел на друга:

– Да что ты говоришь?

Тот кивнул и закончил своё артистическое выступление:

– Признайся, что я прав, – это же невозможно!

Он попал в точку.

– Ну почему невозможно? – оживлённо отозвался Эдер. – Очень даже возможно! Почему бы не появиться ещё одному домовому! Знает ли этот Цахариус, что у меня… – Эдер помедлил, – что у меня тоже живёт домовой?

Бернбах внутренне торжествовал, но как можно равнодушнее ответил:

– Да мы пытались намекнуть ему, но будет лучше, если ты сам завтра поговоришь с ним.

– Завтра? Хм, завтра у меня много дел. Вот послезавтра – смогу.

Чуть торопливее, чем следовало бы, Бернбах заметил:

– Послезавтра Цахариус уезжает, да наверняка ты найдёшь завтра один час для визита! Он живёт на Бременской улице, трамваем легко добраться туда.

Доброму мастеру не свойственна была недоверчивость, поэтому он ответил:

– Посмотрим, как завтра пойдут дела.

Бернбах хлопнул Эдера по плечу:

– А завтра вечером приходи в кафе, нас всех интересует эта история с домовыми.

– Я не знаю, как у меня завтра будет со временем.

Чтобы убедиться, что Эдер непременно съездит завтра к Цахариусу, Бернбах попробовал ещё раз:

– Знаешь, ты единственный, кто может помочь человеку в его проблемах с домовым.

Эдер кивнул. Он-то, как никто другой, знал, в какие ситуации можно попасть, имея домового!

– Хорошо, я найду завтра время, – твёрдо пообещал мастер.

Бернбах торопливо вытащил из кармана носовой платок и сделал вид, что утирается им. На самом же деле он поспешил скрыть довольную улыбку – всё складывалось превосходно!

Он распрощался, и, едва за ним закрылась дверь, Пумукль очутился на верстаке.

Он всё слышал и не верил своему счастью:

– Ещё один домовой! Ура!

– Это надо проверить, – задумчиво проговорил Эдер, – ты можешь предположить, что существует ещё один домовой?

– Почему нет? Я, правда никогда не встречал, но это ни о чём не говорит.

– Я удивляюсь, что ты никогда об этом не задумывался.

– Домовому не к лицу искать других! Это кёльнские гномы, о которых ты вечно рассказываешь, живут толпами, потому что у них силёнок не хватает по одному справляться со всеми делами, а я один со всем справляюсь!

– И даже не хочешь познакомиться с другим домовым?

– Конечно, хочу! Два домовых – это же ещё не толпа!

– Хм, мы можем поехать завтра к этому Цахариусу, но с одним условием: я не хочу у себя двух домовых, но вы можете ходить друг к другу в гости.

Пумукль подскочил от радости:

– Ура! Мы будем вместе домовничать! Вместе сочинять! Вместе…

Он задумался, что они ещё могут делать вдвоём:

– Вместе качаться… Скажи, а что делают токари? У них тоже есть стружки?

Эдер начал объяснять, что токари обрабатывают дерево с помощью машины, которая очень быстро вращает деревянную деталь. Это произвело на Пумукля сильное впечатление:

– Если там всё вращается, тогда домовой у токаря имеет не качели, а карусель, – решил он. Ему так хотелось тут же отправиться на Бременскую улицу! Но Эдер не мог оставить начатую работу. Надо было ждать до завтра.

– Знаешь, чем я займусь, пока наступит «завтра»? Я сочиню стих. Превосходный стих! Я выучу его наизусть и торжественно произнесу его вместо приветствия. Тот домовой сразу поймёт, какой я умный.

Эдер ничего не имел против, его волновало другое:

– Скажи, Пумукль, я ведь не смогу увидеть другого домового, а Цахариус не сможет увидеть тебя. Но вы-то сможете увидеть друг друга?

– Конечно, – заверил его Пумукль.

На следующий день после обеда мастер Эдер и его Пумукль отправились в дорогу. Домовёнок был необычайно взволнован и без конца твердил своё новое стихотворение:

Привет тебе, мой друг и брат,

Тебя я видеть очень рад!

Ведь в этом мире, средь людей

Вдвоём нам будет веселей!

Бременскую улицу они нашли довольно быстро. Токарь Цахариус был один в мастерской, когда мастер Эдер вошёл и, немного смутившись, остановился у порога.

– Что вы желаете? – вежливо спросил его токарь.

– Я не знаю, – нерешительно начал Эдер, – говорил ли вам обо мне наш общий приятель Бернбах… Меня зовут Эдер…

– Нет, не припомню… – Цахариус выжидающе смотрел на пришедшего, стараясь вспомнить, не встречал ли он раньше этого посетителя.

А Эдер в это время думал, как чувствует себя домовой, живя у такого делового и энергичного хозяина, и что Цахариус не из тех людей, которые выдают выдуманное за правду. Ещё немного помедлив, Эдер решился, наконец, произнести:

– Я пришёл к вам, чтобы… э-э-э… насчёт домового. Своего Пумукля я взял с собой.

– Извините, кого?

– Пумукля. Это мой домовой.

– Ваш кто?

– Домовой. Его зовут Пумукль, – терпеливо повторил Эдер.

Цахариус попятился назад. Что хочет этот сумасшедший в его мастерской? Лучше быть с ним осторожнее и сделать вид, что ничего особенного в сказанном нет.

– Ах так, Пумукль, говорите. Очень хорошее имя, – произнёс он, как можно вежливее.

– А как зовут вашего домового? – осмелел Эдер.

– Моего зовут э-э… – токарю не пришло ничего в голову, и он решительно сказал: – Знаете, у меня много работы…

– Не бойтесь рассказать мне о своём домовом. Я не приму вас за сумасшедшего, – мягко сказал Эдер.

– Очень мило с вашей стороны…

– Мой домовой живёт со мной уже два года, – продолжал Эдер, – и я знаю, как иногда неловко перед людьми за его проделки. Ваш, по-видимому, появился у вас совсем недавно?

– Да-да, но лучше, если вы пойдёте домой, а я вернусь к своей работе.

– Вы тоже боитесь, что домовой что-нибудь натворит? Но у этих малышей есть и положительные стороны. Я думаю, нам можно попробовать дать им вместе поиграть. Мой Пумукль так обрадовался, когда услышал о втором домовом!

Тут терпение Цахариуса лопнуло:

– Да прекратите вы, в конце концов! Или это первоапрельская шутка?

– Шутка?

– Ну да, сегодня же – первое апреля! Это единственное, чем можно объяснить ваш вздор.

Эдер почувствовал, как краска заливает его лицо. Ему внезапно стало всё ясно. Конечно, это его приятели, вспомнив разговор о домовом, решили подшутить над ним. А он совсем забыл про первое апреля. Осторожности ради, Эдер спросил:

– Вы не говорили вчера с Бернбахом?

– Я не видел его, пожалуй, целый год.

– И вы не уезжаете завтра?

– Что вы! Куда?

– Да, это действительно первоапрельская шутка… – Эдер попробовал улыбнуться, но ему не удалось: он вспомнил о Пумукле, как тот радовался предстоящей встрече. Столяру стало жаль своего маленького друга.

Цахариус облегчённо вздохнул – этот странный посетитель не был сумасшедшим.

– Вы хотели доказать мне, что домовые бывают на самом деле? Интересная шутка!

В этот момент на пол упала первая жестянка, потом ещё одна, полетел вниз ящик с инструментами…

– Пумукль! – испуганно закричал Эдер. – Господин Цахариус ни в чём не виноват!

Токарь оцепенел.

– Что это было? – прошептал он чуть слышно.

– Пумукль! Оставь вещи в покое, – не обращая на него внимания, приказал Эдер. – Пойдём домой, я тебе всё объясню, – и открыл дверь. – Прошу тебя!

– Извините, пожалуйста, – обратился Эдер к хозяину мастерской и, убедившись, что больше ничего не падает, вышел на улицу.

Во дворе, к счастью, никого не было, и мастер смог убедиться, что Пумукль вышел следом за ним. Злые слёзы бежали по его щекам.

– Пумукль, я куплю тебе сейчас плитку шоколада, хочешь?

Тот молча замотал головой.

– Я понимаю тебя, ты радовался встрече, хотел иметь друга… Но я ведь, тебе тоже друг!

– Я хотел иметь маленького, как я сам, друга. С тобой ведь нельзя вместе качаться на моих качелях.

– Да, я понимаю, но что же делать?

– А у него не было никакой карусели!

– Ты ведь сам её придумал.

– И вообще, я не понимаю, что такое первое апреля.

Эдер, как смог, рассказал, что происходит в этот день, надеясь отвлечь Пумукля от мыслей о маленьком друге.

Пумукль и впрямь быстро успокоился, а через мгновение лицо его сияло, как всегда, когда ему в голову приходили замечательные идеи.

– Знаешь что, мы тоже разыграем твоих приятелей! Согласен?

– Согласен, – ответил мастер Эдер, чтобы снова не огорчить домовёнка, – но как?

– Пусть они тоже съездят к этому Цахариусу!

– Я не думаю, что они захотят…

– А я думаю! – глазёнки малыша восторженно заблестели. – И уже придумал! Ты говорил, что Бернбахер – слесарь. Так?

– Так.

– Он делает ключи. Так?

– Ключи тоже, верно.

– Замечательно! А чем занимается Шмит?

– Он – механик, ремонтирует машины.

– Тоже замечательно!

– И что дальше? – захотел узнать Эдер.

– А дальше вот что: ты поедешь домой, а я немного «подомовничаю» у Цахариуса, да так, что ему потребуется помощь слесаря, а потом…. – Пумукль уже припустил обратно к мастерской, ему некогда было объяснять свои затеи.

Обычно Эдер старался воспрепятствовать шалостям своего домового, но на этот раз старый мастер только улыбнулся.

«Первого апреля, – подумал он, – домовой может спокойно делать свои дела». Честно говоря, ему хотелось отомстить своим приятелям.

Пумукль с таким азартом и умением приступил к своему «мастерству», что это сделало бы честь даже его прославленным корабельным предкам. Сначала он установил, что мастерская Цахариуса находится в отдельном помещении, а не соединяется с квартирой, как у Эдера. Это было очень важной частью плана Пумукля, в который входила традиционная пропажа ключей.

Итак, первым делом Пумукль проник через приоткрытое окно в мастерскую и начал поиски ключей.

Из своего многолетнего опыта домовой знал, что люди вешают ключи на крючок на стене, кладут на тумбочку у двери или в карманы. Ключи Цахариуса не висели на крючке и не лежали на тумбочке, значит надо искать в кармане.

И – о, удача! В кармане Пумукль нашёл не только ключи, но и бумажник, и носовой платок.

Бумажник тут же ускользнул за доски, сложенные в углу, а носовой платок упорхнул под одну из машин. Ключи же поползли по полу, запрыгнули на подоконник и, проскользнув через щель в окне, повисли на карнизе. Довольный своей работой домовёнок уселся на доски в мастерской и стал терпеливо ждать. Он знал, что, каким бы замечательным не был план, должны ещё подыграть и внешние, не зависящие от него обстоятельства.

Таким «внешним обстоятельством» оказался почтальон. Он зашёл в мастерскую, чтобы взять у Цахариуса плату за радио.

Пумукль забулькал от предстоящего удовольствия, услышав это. Хорошо, что машина заглушила его радостные возгласы.

Цахариус полез в карман, ничего, естественно, там не обнаружив, проверил другой, развёл в недоумении руками, похлопал рукой по всем карманам, поискал на столе – бумажник как в воду канул.

– Скорее всего я оставил бумажник в квартире, – сказал он несколько растерянно почтальону. – Если вы согласитесь последовать за мной в дом напротив, то я буду вам очень благодарен.

Почтальон согласился: всё равно надо было обойти всех жильцов этого дома.

Оба вышли, и Цахариус, заперев мастерскую снаружи, оставил ключ в замочной скважине. Он всегда делал так, отлучаясь ненадолго. Через несколько минут ключ, естественно, очутился рядом с ключами от квартиры на карнизе, а Пумукль потирал руки от удовольствия, что «внешние обстоятельства» так удачно «подыгрывают» ему.

Что происходило в доме, каждый может себе представить. Цахариус снова безрезультатно хлопал себя по карманам, ещё больше смущаясь и сердясь.

– Я схожу с ума. Вероятно, оставил ключи от квартиры в мастерской. Извините, пожалуйста, я через минуту вернусь.

Почтальон прождал не одну минуту, а, наверное, пять, тоже начал сердиться и отправился к мастерской. По двору туда-сюда бегал покрасневший и растрёпанный Цахариус, заглядывая во все углы. Увидев почтальона, он закричал:

– Вы же можете подтвердить, что я оставил ключ в замочной скважине? Теперь исчез и этот ключ!

– Я не имею понятия, где вы оставляете свои ключи, – сухо ответил почтальон.

– А может, я взял его с собой и выронил по дороге? – Цахариус так разнервничался, что его начало трясти. – Теперь я не могу попасть ни в мастерскую, ни в квартиру. Такого со мной ещё никогда не случалось.

– Теперь вам остается только одно – вызвать слесаря, – предложил почтальон.

– У меня нет ни пфеннига[1], чтобы позвонить; бумажник ведь лежит в квартире.

Почтальон давно знал Цахариуса как порядочного человека, поэтому одолжил ему денег на телефон и пообещал зайти ещё раз завтра.

– Успокойтесь, всё найдётся. И у меня бывают такие дни, как будто кто колдует, – сказал он на прощание.

– Это верно, – пробормотал токарь, – сначала какой-то незнакомец пытается разыграть меня рассказами о домовом, а теперь… как будто и правда домовой тешится. Но делать нечего, придётся звать слесаря, пойду звонить своему знакомому Бернбахеру.

Услышав это, Пумукль чуть не слетел с оконного карниза, поспешив за Цахариусом к телефонной будке.

Представившись и ещё ничего не успев сказать, токарь услышал как Бернбах громко расхохотался:

– Значит, Эдер был у тебя?! – проговорил он сквозь смех. – Жаль, что я не видел этого, но ты мне должен всё рассказать.

Но Цахариус и не думал смеяться вместе с ним.

– Да, твой чудной знакомый был здесь, и теперь у меня происходят странные вещи.

Бернбах снова расхохотался:

– Ты ещё скажи, что у тебя тоже поселился домовой.

– Я не скажу этого, но я не могу попасть ни в квартиру, ни в мастерскую. Приезжай срочно с инструментами, мне надо ещё сегодня закончить заказ.

– Я должен приехать к тебе? Нет, со мной первоапрельская шутка не пройдёт!

– Это не шутка, ты мне действительно должен помочь, – Цахариус начинал терять терпение.

– Я не так наивен, как Эдер, чтобы поддаваться первоапрельским уловкам.

– Я тебе даю честное слово, что стою на улице и не могу открыть дверь в квартиру и мастерскую. Если это окажется шуткой, я куплю тебе бутылку хорошего вина!

Это заверение показалось Бернбаху достаточно убедительным, и он пообещал немедленно приехать.

Цахариус ждал слесаря на улице. Они вместе отправились к мастерской. И что они увидели? Ключ торчал в замочной скважине!

Цахариус потерял дар речи. Заикаясь и повторяясь, он пробовал убедить друга, что ключа не было, когда он звонил. Но тот, рассерженный, направился к машине, напомнив об обещанной бутылке.

В то время как Цахариус искал в мастерской ключ от квартиры, Бернбах обыскивал свои карманы в поисках ключей от машины. Он обошёл машину вокруг и снова вернулся к мастерской в надежде найти ключи по дороге.

– Ага, мне ты не верил, что я не могу найти ключ, а теперь сам ищешь, – воскликнул Цахариус, увидев слесаря и узнав, в чём дело.

Ключа тот, конечно, не нашёл и решил открыть машину с помощью проволоки и отвёртки.

Изрядно повозившись, он всё-таки открыл машину и таким же образом попробовал её завести. Это ему тоже удалось. Но как только машина тронулась с места, пронзительно взвыл гудок. Из окон ближайших домов выглянули люди, а прохожие останавливались, чтобы узнать, в чём дело. Все давали хорошие, но, к сожалению, бесполезные советы, ведь, никто не мог видеть, что на клавише гудка сидел сияющий Пумукль.

– Вы должны вытащить предохранители! – старался перекричать сигнал один прохожий.

Этот совет показался Бернбаху разумным, и он решил последовать ему.

Надо заметить, что предохранители – это очень маленькие детали, вытащив которые можно заставить умолкнуть гудок, даже если на нём кто-то сидит. Но дело в том, что эти маленькие детали очень легко могут выскользнуть из рук и затеряться. Что и случилось. (Конечно же, не без помощи Пумукля.) Сигнал не работал, но теперь не включались поворотники и фары.

Бернбах отправился к телефонной будке и набрал номер механика Шмита. Когда тот услышал, что слесарь просит его приехать на Бременскую улицу, реакция у него была такая же, как и у самого Бернбаха полчаса назад.

– Ах, вы и меня хотите разыграть! Это у вас не выйдет! С Эдером такие шутки проходят, но не со мной!

Теперь настала очередь Бернбаха убеждать и обещать вознаграждение, если это окажется розыгрышем.

Шмита было не так-то просто уговорить. Лишь обещание получить ящик пива подействовало, и механик согласился приехать.

Было бы лишним рассказывать, что Шмит сразу же обнаружил предохранители, а гудок и не думал давать самовольные сигналы.

Теперь уже никто не знал, кто кого разыграл: каждый уверял, что говорил правду. Все были в не очень-то хорошем расположении духа, никто и не пытался шутить. Лишь Пумукль был в самом, что ни на есть, прекрасном настроении. Он удобно устроился на заднем сидении машины Бернбаха, с которым ему было по пути, и всю дорогу крепко сжимал в обоих кулачках ключи: один – от квартиры токаря, другой – от машины слесаря.

Он отдал их Эдеру и рассказал ему всю историю с подробностями. Старый мастер смеялся до слёз. Но что делать с ключами?

– Слушай, Пумукль, давай ещё немного «поколдуем». Мы пойдём вечером в кафе, куда меня так вежливо пригласили, и ты незаметно положишь ключ от машины в правый карман Бернбаха, а ключ от квартиры – в левый. Только не перепутай, а то наше «колдовство» не получится. Потом ты ущипнёшь меня за руку, и я начну.

– Что начнёшь?