Текст книги "В ожидании чуда"
Автор книги: Эллен Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Кит подошла к кровати и открыла последнюю небольшую коробочку. Среди огромного количества покупок эта вещь более всего ставила ее в тупик. Отложив в сторону перевязывавшую коробку ленту, Кит достала зеленовато-голубую сорочку, отороченную кружевами, с глубоким вырезом и атласной вставкой, откровенно сексуальную. Она еще могла понять покупку принадлежностей для верховой езды и вечерних туалетов, но только не это. Она с силой скомкала холодными пальцами шелковистую ткань. Если Раф Морган хотел таким образом дать ей понять, исполнения каких обязанностей ждет от нее, то он жестоко просчитался.
Да, у нее вздорный характер и множество недостатков, но она не способна падать так низко, чтобы стать проституткой, как какая-нибудь… Кит резко тряхнула головой и вернулась в гардеробную.
Сапоги для верховой езды стояли на полу, шапочка лежала на верхней полке. Девушка повесила претенциозную ночную рубашку в самом центре, чтобы она сразу бросилась в глаза. Задвинув створки, Кит прикрепила к лакированной поверхности аккуратно написанную от руки записку. Она ни секунды не сомневалась, что разъяренный рык Рафа Моргана будет слышен даже в домике для гостей.
– Время может лететь незаметно, когда веселишься, – внушала Кит Ноузи, – но минуты кажутся часами, когда ждешь, что на твою голову падет топор палача!
Серебристый шнауцер, обессиленный попытками вырваться из рук Кит, наконец сдался и позволил ей полить себя спрэем против блох и хорошенько расчесать. После этой процедуры он вскочил, отряхнулся и чихнул. Кит рассмеялась и похлопала по софе рукой, приглашая пса сесть рядом. Тот не заставил просить себя дважды.
Вторую половину дня Кит провела, перепечатывая окончательные варианты писем-заявок в адрес шести компаний, поставляющих медицинское оборудование, а еще помогла Терезе составить недельное меню. Мэтт вернулся из города не только постриженный, но и одетый во все новое.
Кит мужественно вытерпела его подтрунивания за обедом, с аппетитом поглощая великолепно приготовленную телятину. Последовавшие за трапезой четыре партии игры «в слова» она с треском проиграла, поскольку мысли ее целиком и полностью были заняты Рафом, да к тому же она напряженно прислушивалась, не раздастся ли шум мотора его «порше».
Шел одиннадцатый час вечера, когда Кит отложила детектив Агаты Кристи, нимало не заботясь, отыщет мисс Марпл убийцу или нет. Ожидание всегда действует на нервы. Одно за другим приходили на память воспоминания юности, когда она представала пред очами воспитателей и учителей для покаяния в разного рода проступках.
Решив, что чашка чая поможет ей расслабиться, Кит встала с дивана, кутаясь в толстый махровый халат белого цвета. Налив в небольшой чайник воды, она поставила его на двухкомфорочную газовую плитку и с нетерпением стала ждать, пока он закипит.
Вне всякого сомнения, деловой ужин не мог длиться так долго. Кит нетерпеливо вылила тепловатую воду в кружку. Конечно, печально размышляла она, Раф мог встретиться с кем-нибудь после ужина. С какой-нибудь элегантной женщиной, соблазнительной и чувственной, которой прекрасно подошла бы та прозрачная ночная рубашка, висящая сейчас в его гардеробной. Он вообще мог не приехать сегодня ночевать!
Кит забралась на софу, поджала под себя ноги и понемножку отхлебывала теплый напиток. В домике горел лишь ночник, под потолком тихо жужжал вентилятор. Кит пренебрегла кондиционером, предпочтя открыть настежь все окна.
Допив чай, Кит положила голову на плюшевую диванную подушку, нежно поглаживая мохнатые уши Ноузи. Полусонная собака вытянула все четыре лапы и удовлетворенно вздохнула. Теплое питье, легкий ветерок и кружение лопастей вентилятора оказали на Кит успокаивающее действие, и она задремала.
Громкий окрик Рафа заставил Кит и Ноузи одновременно соскочить с дивана. Девушка прижала руку к груди, пытаясь успокоить бешеное биение сердца, и почувствовала ком в горле.
Снова прогремело ее имя. Внезапно она поняла, что надо что-то делать. Ноги сами вынесли ее из дома через черный ход прямо к бассейну. Она спряталась за одной из кабинок для переодевания, проклиная полную луну, ярко освещавшую двор.
– Кит!
Она выглянула из своего убежища и увидела Рафа, чья фигура четко вырисовывалась в дверном проеме коттеджа. Рубашка на нем была расстегнута и не заправлена в брюки. Ноузи, играя, трепал ее за развевающиеся края. В лунном свете черты лица Рафа выглядели особенно резкими и суровыми.
– Иди и отыщи ее, мальчик, – приказал он возбужденному псу.
Кит застонала. Про собаку-то она и забыла. Услышав цоканье ее когтей по цементному настилу, она осмотрелась вокруг и, обнаружив под рукой металлическую пепельницу, швырнула ее в сторону, и пес, и его хозяин повернулись в направлении произведенного падением пепельницы шума.
Кит потихоньку обошла кабинку и оказалась за спиной Рафа, остановившегося на краю бассейна, бормоча под нос проклятия в ее адрес.
– Фу, что за выражения! – упрекнула она его вслух, обнаруживая таким образом свое присутствие.
Резко повернувшись, Раф был уже готов схватить свою жертву, но препятствием явилось алюминиевое весло, почти упиравшееся ему в грудь, которое успела подобрать Кит.
Он скрестил на груди руки и глубоко вздохнул.
– Что, черт побери, на вас нашло? – Его резкий голос прозвучал в ночной тишине, будто удар хлыста…
Блестящие, широко открытые глаза смотрели на него с абсолютно невинным выражением.
– Ничего особенного.
– Тогда не будете ли вы столь любезны объяснить, зачем вы перевернули мою гардеробную?
– Чтобы найти место для новых нарядов, – ответила она с очаровательным нахальством.
– Вы прекрасно знали, что эти наряды предназначались для вас, – рявкнул Раф, в бешенстве раздувая ноздри.
– О, нет. Я выучила одну вещь. Подарки обязывают. – Ее голос звучал твердо и ясно. – Когда я уеду отсюда, Раф Морган, я должна быть уверена, что ничего не осталась вам должна!
Его глаза угрожающе сузились, губы скривились. Он опустил руки и сделал шаг вперед, но резкий толчок в грудь остановил его.
– А кто научил вас писать такие омерзительные издевательские записки? – презрительно осведомился он.
– Только не обвиняйте меня в оскорблении ваших чувств! – предупредила она, гневно сверкая глазами и напрягаясь каждым мускулом своего тела. – Вы просто нахал! Это я оскорблена, особенно той нелепой сорочкой! – выпалила она.
Раф машинально потер щеку.
– Вообще-то она напомнила мне вас, – хмыкнул он без тени раскаяния, явно забавляясь происходящим.
– Меня? – Кит даже поперхнулась от возмущения. – Эта маленькая, пошлая, прозрачная штучка? – Она с иронией подняла брови, уверенная, что никак не соответствует подобным эпитетам.
Раф рассмеялся.
– Да, говорят, остроумие – особый дар. Похоже, вы самая одаренная особа, какую я когда-либо встречал. – Он одарил ее одной из своих самых неотразимых улыбок. – Ну же, Кит, пойдемте, заберите свою одежду. Вы можете ею пользоваться. Вам необходим костюм для верховой езды.
– Мне от вас ничего не нужно, – холодно парировала она. – Я прекрасно обойдусь без посторонней помощи.
– Вот то-то и оно, черт побери! Зачем «обходиться», не лучше ли наслаждаться жизнью!
– Если вы думаете, что для этого необходима красивая и дорогая одежда, Раф Морган, тогда… тогда… – Ее глаза озорно сверкнули, а губы растянулись в улыбке, – тогда вы просто несете вздор! – и Кит изо всех сил так толкнула остолбеневшего Рафа веслом, что тот с шумом плюхнулся в воду.
Кит отбросила весло в сторону и принялась хохотать, отталкивая ногой заливающегося лаем, скачущего вокруг нее Ноузи. Но смех ее быстро прервался, поскольку Раф не показывался на поверхности.
Она судорожно сглотнула и встала на колени, вглядываясь в темную воду бассейна.
– Раф? Раф! – Она напряженно пыталась высчитать, как долго он находится под водой. Если он вздумал пошутить, она его просто убьет! А если это не шутка? Если он ударился обо что-нибудь головой? А вдруг он не умеет плавать? Мысли роем проносились у нее в голове.
Нервно закусив губу, она посмотрела на небо, мысленно молясь, чтобы облако, почти совсем закрывшее луну, наконец рассеялось. В панике она не вспомнила, что вокруг бассейна можно было включать искусственное освещение.
– Раф! – взывала она в темноту, низко склонившись над водой.
Две мокрые руки вдруг появились на поверхности и схватили ее за запястья. От неожиданности Кит потеряла равновесие и кувыркнулась вниз. Через мгновение те же руки вытолкнули ее на поверхность. Отплевываясь и жадно хватая ртом воздух, Кит оказалась прижатой к широкой груди Рафа.
Заливистый лай Ноузи, уверенного в том, что они затеяли какую-то новую игру, разносился по округе, он барахтался рядом с ними, обдавая каскадом брызг. Кит отбросила мокрые пряди волос с лица и, переводя взгляд с беснующегося пса на его хозяина, чувствовала, что не может больше сдерживать смех. И она наконец расхохоталась. Напряжение спало, Кит будто ожила, согрелась и приободрилась.
– Вы меня напугали, – укорила она Рафа. – Я думала, вы утонули. – Она шаловливо брызнула в него водой.
– Это пошло вам на пользу, – непринужденно ответил Раф, поддерживая ее за талию. – Вы самая упрямая, неуправляемая, своенравная, твердолобая…
– Но остроумная, – насмешливо перебила она, упираясь руками в его грудь, покрытую влажными жесткими темными волосками.
– Очень остроумная, – пробормотал он хрипло, ямочки на щеках углубились, глаза пытались поймать ее взгляд.
Кит хотела выскользнуть из его объятий и выбраться из бассейна, но волнующая близость его крепкого тела, почти слившегося с ее собственным, ослабляла ее сопротивление. Безотчетно она подалась вперед, ее полные груди мягко прижались к его широкой груди. Голубые глаза были прикованы к карим. Раф склонился к ее лицу и жадно раздвинул полуоткрытые губы Кит своими, пробуя, изучая, наслаждаясь сладкой влажностью ее рта со всепоглощающей страстью.
Намокший халат Кит уже не выполнял свои защитные функции под натиском ласкающих рук Рафа. Он гладил уже обнаженное тело. Она застонала, чувствуя, как твердеет и поднимается ее грудь под умелыми прикосновениями его пальцев. Его нога скользнула между ее бедер, заставив отчетливо понять, что растущее внутри нее томление означает, что она желает его так же, как он ее.
Это было опасное удовольствие. От возбуждающей искусности его прикосновений огонь струился по ее жилам. Впервые в жизни она по-настоящему чувствовала себя женщиной, и женщиной желанной.
Ее тело инстинктивно стремилось навстречу наслаждению.
– Ты мурлыкаешь, как котенок, – прошептал он, щекоча усами ее ухо. Его слова рассеяли магию происходящего. Мускулы Кит напряглись. В голове зазвучал трезвый и ясный голос рассудка: Раф просто использует ее. Новый сексуальный опыт для разнообразия. В конце концов, она просто некий заменитель настоящей любви, что-то вроде запасного варианта.
Смущенная и расстроенная, она высвободилась из его объятий. В три взмаха рук она добралась до края бассейна и выбралась наверх. Раф медленно повернулся в ее сторону, удивленно покачав головой. Он помог продолжающей резвиться в воде собаке доплыть до лесенки и вылезти на поверхность. Затем придвинулся к девушке.
– Кит? – произнес он полувопросительно. Взяв ее за подбородок своими длинными пальцами, он повернул к себе опущенную голову.
– Я просто слишком далеко зашла, играя роль вашей любящей невесты, – ответила она холодно.
Он приподнял бровь, изучая ее бесстрастное лицо, освещенное лунным светом.
– Что ж, это просто прекрасно, – медленно произнес Раф. – Вы знаете такую пословицу: «У ночи тысяча глаз»?
Кит утвердительно кивнула, озадаченно наморщив лоб.
– Я просто хотел, чтобы все, кто наблюдал за нами, убедились, что мы помирились. – И он одарил ее очередной неотразимой улыбкой.
Губы Кит дрогнули в кривой недоверчивой усмешке. Она выжала свои мокрые волосы.
– Что прикажешь делать с твоими новыми нарядами? – спросил Раф, откровенно любуясь четко обрисованными изгибами ее тела, которые подчеркивал мокрый халат.
– Вы действительно хотите это знать? – живо поинтересовалась она. Поймав его взгляд, Кит судорожно вздохнула и переменила позу.
Раф ухмыльнулся, наслаждаясь ее смущением.
– Ты примешь костюм для верховой езды?
Она отрицательно покачала головой.
– Черт побери, Кит, тебе же нужны и сапоги, и шапочка! – взорвался он, не в силах больше сдерживаться. Тяжело дыша, он снял насквозь промокшие ботинки, поставил их на бортик бассейна. – Я могу запретить тебе совершать прогулки верхом, – предупредил он с угрозой. Стянув с себя мокрую рубашку, он отвернулся и швырнул ее на скамейку.
Кит поперхнулась очередной колкостью, которой хотела уязвить его. Ее глаза были прикованы к спине Рафа, покрытой сетью застарелых шрамов.
– Раф? – прошептала она. Машинально она шагнула к нему и легонько прикоснулась пальцами к ужасным следам от ожогов.
– Небольшой прощальный сувенир из Вьетконга, – спокойно ответил он, прекрасно понимая, почему ее лицо так изменилось. – Тебе неприятно?
Кит сглотнула и покачала головой.
– Вам, наверно, было смертельно больно, – выдохнула она, и слезы блеснули в ее глазах.
– Мне говорили, что я орал, как ненормальный, пока был без сознания, – признался он бодро.
Она закрыла глаза и поежилась.
– Простите.
Это единственное, что она могла сказать, но поняла, как неестественно и глупо это прозвучало. Разве можно просить прощения за войну?
Кит открыла глаза, почувствовав на своем лице его ладони.
– Иногда невидимые шрамы болят сильнее.
Его слова удивили девушку. Ей показалось, что он тянется к ней. Выражение его глаз было серьезным и в то же время ласковым и зовущим. Кит почувствовала, как внутренне съеживается и отступает. Позволить себе открыться перед другим человеком так же страшно, как заглянуть в собственную душу. Она отстранилась от него и вскочила на ноги.
– Я куплю шапочку для верховой езды. Оставьте мне счет на письменном столе.
Она не откликнулась на его молчаливый призыв. Вместо этого она повернулась и поспешила скрыться в коттедже, заперев за собой дверь.
5
Кит почувствовала во рту какую-то горечь и мрачно посмотрела на бледно-розовый конверт, доставленный с утренней почтой. Нью-йоркский штемпель, изящный женский почерк и запах духов «Джой», ценой в сто долларов за унцию, не оставляли сомнений в том, кто его отправитель. Трейси Шипли понадобилось меньше недели, чтобы принять вызов в борьбе за Рафа Моргана.
В течение этого времени Кит удалось немного расслабиться, несмотря на то, что она все глубже увязала в семейных обстоятельствах Рафа. Сам он был вызван по делам на нефтяные месторождения около Дель Рио, и благодаря этому напряжение, сковывавшее Кит, несколько ослабло. Тем не менее Раф оставил ранчо на нее и Мэтта, передав ей также все полномочия по проекту медицинского центра. Морган весьма искусно втянул ее в разборку всех его личных счетов и ведение бухгалтерии на ранчо, заявив, что он отчаянно ненавидит бумажную канитель и ему необычайно повезло с невестой, которая отлично в этом разбирается.
Кит намеренно не отреагировала на провокационный оттенок данного заявления, однако согласилась взять на себя обязанности счетовода. Дальнейшая разработка проекта клиники приостановилась до улаживания земельных проблем, поэтому Кит была рада чем-то заняться.
Тереза обучала ее рецептам приготовления новых блюд и разным кулинарным премудростям. Вечерами они с Мэттом играли в карты или в слова и болтали. Кит заметила в нем неуловимые, на первый взгляд, перемены. Грубоватый, неряшливый, вечно бунтующий против чего-то подросток исчезал, ему на смену появлялся здравомыслящий, обладающий чувством ответственности юноша, уже начавший готовиться к занятиям в колледже.
Телефонный звонок заставил Кит вернуться к будничным обязанностям. Услышав голос Рафа, она удивилась.
– Как дела на буровых вышках? – поинтересовалась она вежливо, ничем не выдав волнения, охватившего ее при одном звуке его низкого голоса.
– Я закончил их сегодня рано утром и сейчас уже нахожусь в своем офисе, – так же вежливо сообщил он. – А как у вас дела?
– Просто великолепно. Мэтт занимается только что поступившими новыми заказами. Вчера он перегнал небольшое стадо брауншвейгских коров на верхний выгон. Еще у нас прошел дождь, осадков выпало на одну десятую дюйма, а температура снизилась до девяносто восьми градусов по Фаренгейту. – Кит широко улыбнулась. – Кроме того, вам пришел счет на поставку фуража, который по величине может соперничать с национальным долгом страны.
Раф рассмеялся низким хрипловатым смехом, заставившим ее неловко заерзать.
– Что-нибудь еще? – не получив ответа, Раф нетерпеливо спросил: – Кит, вы слышите меня?
Она откашлялась и распрямила плечи. В конце концов, разве не для этого она находится здесь?
– Ваша рыбка клюнула.
– Прошу прощения…
– Сегодня пришло письмо из Нью-Йорка, с запахом, я хотела сказать, ароматом, который не оставляет сомнений в том, что его отправила Трейси Шипли, – отрапортовала она сладким голосом.
– Понятно. – Раф помолчал. – Ладно, вскройте его и давайте посмотрим, чего она хочет, – коротко приказал он.
– Она хочет вас, – мрачно ответила Кит. – И так как письмо, скорее всего, сугубо личное, я думаю…
– С каких это пор у меня есть от вас секреты? – перебил он мягко, – вскройте конверт, Кит.
С большой неохотой она вынула из конверта два листка бумаги. «Мой самый дорогой»… – Кит поморщилась.
– Раф, – взмолилась она, – я действительно считаю, что вам следует…
– Хватит упрямиться, Кит, – резко оборвал он. – Читайте это чертово письмо. Меня не так-то легко вогнать в краску.
– Прекрасно, прекрасно, – рявкнула она, воинственно вздернув подбородок и снова беря в руки розоватые листки. – Пожалуй, я буду читать его нараспев, с южным акцентом, чтобы смысл был для вас доходчивей. – Проигнорировав его грозное хмыканье, она внутренне собралась и начала читать медоточивым голосом, растягивая слова: – «Мой самый дорогой, я и представить себе не могла, что наша ссора так на тебя подействует, пока не услышала о твоей скоропалительной помолвке. Должно быть, ты так сильно страдал, что решил поскорее утешиться.
Я была шокирована, узнав, что это наша служащая. А когда Мэрибет рассказала, что она – полная противоположность тому типу девушки, который соответствовал бы тебе, я пришла к выводу, что твоя помолвка – просто какое-то недоразумение временного характера и ты во всем разберешься, как только узнаешь, что из себя представляет мисс Форрестер». – Кит похолодела и окаменела одновременно. Она нервно облизнула пересохшие губы и продолжила чтение уже безучастным, потерявшим всякое выражение голосом: «Мы считаем, что наш долг открыть тебе глаза. Даже наш отец крайне удивлен, а уж представляем, каким шоком это будет для твоей мамы. Вся ее семейка – это отбросы общества».
Кит замолчала и закрыла глаза. Ей не хотелось читать дальше, она и так все знала про свою жизнь. Сочащееся ядом перо Трейси Шипли не могло добавить ничего нового к фактам, о которых лучше забыть навсегда.
Кит снова взглянула на письмо. «Отбросы общества». Она и сама раньше в мыслях произносила эти слова. Но, употребленные посторонним, они, будто острая рыбья кость, застряли у нее в горле.
Она не ответила на звучащий в трубке все громче и настойчивее голос Рафа. Она просто положила ее на рычаг.
Кит сидела, уставившись на листки бумаги, испытывая презрение к женщине, исписавшей их своим ровным почерком. Ее переполнял гнев и возмущение. Прошлое – как липучка, от него невозможно избавиться. Оно постоянно врывается в настоящее и разрушает будущее. Жестокая правда ее жизни всегда будет преследовать ее. Годами она сочиняла небылицы о своих родителях и о своем детстве и сама начала верить в них. Но убежать от правды невозможно. Прямо как от пресловутого неразменного пятака. Трясущимися пальцами она зарылась в копну своих медно-рыжих волос.
Трейси Шипли написала правду. Должно быть, она очень любит Рафа. Когда любишь кого-то, хочешь для него самого лучшего. Просторная комната вдруг начала стремительно уменьшаться в размерах, и вдруг стены обрушились на Кит, она почувствовала, что задыхается. Все ее тело взывало к действию, к тому, чтобы дать выход переполняющему каждую клеточку беспокойству и напряжению. Кит вскочила с кресла, потревожив спящего Ноузи, и кинулась к выходу. В дверях она налетела на Мэтта, но, спеша убежать, бесцеремонно оттолкнула его с дороги. Чтобы не слышать звонок телефона, яростный лай собаки, стенания Мэтта, она на бегу изо всех сил зажала уши ладонями.
Через пятнадцать минут после сумасшедшей скачки под палящим солнцем и Зодиак, и Кит были буквально взмылены. Девушка ослабила поводья и пустила фыркающего жеребца в аллюр, позволив ему самому выбирать дорогу по каменистому руслу пересохшего ручья к небольшому оазису, образованному несколькими деревьями.
Кит спешилась и присела на большой валун, опустив голову на сцепленные руки. Она внимательно наблюдала за безостановочной деятельностью семейства муравьев, реконструирующих свой осевший муравейник. Кит грустно подумала, что они, определенно, лучше приспособлены к жизни, чем люди. Каждый муравьишка безропотно выполнял возложенную на него задачу с упорством Атланта. Все они существуют и трудятся единым коллективом: охотятся, добывают пищу, охраняют свое жилище, заботятся о потомстве. Насекомые, низшая форма жизни, наслаждаются тем, чего у нее никогда не было – домом!
В слепой ярости Кит растоптала ногой остатки муравейника. Она каталась по земле, покрытой пучками высохшей травы и усыпанной мелкой галькой, как бы стремясь избавиться от переполнявшей ее враждебности к этому миру, годами накапливавшейся, но подавляемой.
– Чем это вы занимаетесь? – раздался рядом с ней ошеломленный голос, заставивший ее резко обернуться. Это был Мэтт на своем пятнистом жеребце, с перекинутым через седло скулящим Ноузи.
– Тебе что, никогда не приходилось видеть нервного припадка? – спросила Кит холодно. Она потрясла головой. Силы внезапно оставили ее. Она потянулась и взяла на руки рвущегося к ней пса, наблюдая, как Мэтт привязывает своего Тора к тому же дереву, к которому был привязан и Зодиак.
– А что ты тут делаешь? – поинтересовалась она, устало усевшись на плоский валун.
– Вы устроили истерику, дядя Раф устроил истерику, даже эта негодная собака устроила истерику, – разозлился Мэтт, как бы не желая отставать от всех остальных. Но внезапно он замолчал и сочувственно уставился на сгорбленную фигурку своими карими глазами.
– Я прочитал чертово письмо. Не знаю, почему вы так расстроились из-за всего этого вранья. Она просто ревнует. Раф…
– Это не вранье. – Кит произнесла каждое слово медленно и четко. Она опустила Ноузи на землю и повернулась к Мэтту, глядя на него голубыми глазами спокойно и прямо. – Каждая фраза в письме Трейси – правда.
– Подождите-ка минутку. Вы не можете… Я имею в виду… Я не… – забормотал он недоверчиво, смутившись.
Кит легонько массировала виски, чтобы снять напряжение. Она посмотрела на Мэтта, глубоко вздохнула и приглашающе похлопала по камню рядом с собой.
– Нет большего заблуждения, чем то, что юность – счастливейшая пора жизни. Моя юность была адом кромешным. Ты часами жаловался на то, что семья все время держит тебя под контролем, не дает тебе самостоятельности. Твои родители хотят знать, чем ты занимаешься, с кем ты общаешься. Они требуют, чтобы ты поступал в колледж. Они держат тебя под постоянным наблюдением.
Так вот, Мэтт Бишоп, это и есть любовь. Твои родители любят тебя и заботятся о тебе. Они произвели тебя на свет и стремятся подготовить тебя к дальнейшей жизни так, чтобы ты наверняка мог справиться с любыми превратностями судьбы. – Кит потрепала юношу по руке и поднялась. Уставившись на каменистую площадку с выбивающимися кое-где клочками травы, она собралась с силами, чтобы рассказать правду о себе.
– Мои родители были алкоголиками. Они жили в иллюзорном, наполненном удовольствием мире, до тех пор пока не родилась я. Ребенок – значит обязанности, а ни один из них не хотел брать их на себя. Они спихнули меня бабушке, которая тоже не пришла от этого в восторг. Ей никогда не нравился мой отец, и эту нелюбовь она перенесла на меня.
Дети ведь не идиоты, Мэтт, а я, к своему несчастью, слишком хорошо соображала… хорошо для того, чтобы понять ее отношение к себе. Поскольку со мной обращались, как с существом низшего сорта, я и начала вести себя соответственно. Я была своенравна и непослушна, поэтому, как только появлялась возможность, бабушка переводила меня из одной приходской школы в другую, надеясь, что страх перед Господом Богом наставит меня на путь истинный. Но этого не происходило. О мою задницу ломалось еще больше линеек, меня еще чаще запирали в темных комнатах… – Она помотала головой, не отрывая взгляда от каменной россыпи под ногами. – После смерти бабушки, я вернулась домой. Домой? – Слово застряло у нее в горле. – Дом должен быть полон любви и тепла. А я возвратилась в скособоченное, кое-как сколоченное строение, в котором все было пропитано ненавистью. – Она глубоко вздохнула. – Мои родители постоянно дрались, а мое присутствие только все усугубляло. Потом соседи вызывали полицию, отца или мать, а то и обоих арестовывали, а меня на время отправляли в какое-нибудь заведение для трудных подростков. Я именно такой и была.
Лицо Кит скривилось в гримасе самоуничижения.
– Я была в полном смятении. Физически, умственно, эмоционально. Переполнена злостью и ненавистью. Я вполне могла пристраститься к наркотикам или удариться в бега и стать бродяжкой или даже воровкой. Но этого не случилось. Я была выносливой, упрямой и легко приспосабливающейся к обстановке. Я работала кулаками, как борец, заковывая свои чувства в непробиваемую броню. Я сочиняла разные истории и убедила саму себя, что, как в сказке о Золушке, когда-нибудь появится моя добрая крестная и заберет меня с собой. Я до сих пор жду этого чуда.
Кит наклонилась к земле и перекатывала пальцами небольшой камушек. У него была такая гладкая поверхность, ведь сама природа веками полировала его, отшелушивая все лишнее. Как было бы чудесно, если бы человеческая память обладала такой же способностью отбрасывать все ненужное!
– Мне было столько лет, сколько тебе сейчас, когда отец ушел из дома. Позже нам сообщили, что он погиб в автокатастрофе: вел машину в пьяном виде. Я продолжала жить с матерью. Мне так долго вдалбливали в голову Пятую заповедь, что я действительно верила: наши отношения могут наладиться, мама еще может полюбить меня, свою дочь. Но она так и не смогла. Она старела и все чаще впадала в депрессию. Она начала водить в дом мужчин. – Кит откашлялась. – По-моему, она думала, что это поднимет ее жизненный тонус. Ее арестовали за проституцию. – Она облизала пересохшие губы, заставляя себя продолжить.
– Я старалась реже бывать дома, реже попадаться на ее пути. Но иногда… ну… ты слышишь что-то, это остается при тебе… в общем, с эмоциональной точки зрения, я была надломлена, заторможена. Так или иначе, однажды утром по небрежности она запила таблетки джином – вместо завтрака – и… – Кит заговорила еще тише. – Мне понадобились годы, чтобы прийти в себя после всего этого, достичь такого состояния, чтобы хоть чуть-чуть нравиться самой себе. Я была так взволнована переездом в Техас, на Запад, началом новой жизни, знакомством с новыми людьми, возможностью отвечать только за собственные поступки.
Ее взгляд упал на все еще зажатый в руке камушек. Она отбросила его в сторону, проследив, как он исчез из виду. Как это было легко. И насколько труднее скинуть с себя груз прошлого! Кит поежилась, словно ледяная рука самой судьбы коснулась ее плеча. Она не имела права общаться с этими людьми, жить в их мире роскоши, пожинать плоды, выросшие на древе ее очередной лжи. Теперь маскарад окончен. Раф почувствует радость от того, с какой легкостью их помолвка будет расторгнута. Трейси Шипли вернется и займет подобающее ей положение.
Кит рискнула посмотреть на Мэтта. Он просто сидел, не двигаясь, уставившись на свои стиснутые руки. Он хранил молчание так долго, что она была уверена, что потеряла и его уважение тоже. Она подошла поближе и встала прямо перед ним.
– Мэтт, давай возвращаться на ранчо. Я хочу собрать свои вещи и уехать. Я…
– Вы знаете, – он резко вскинул голову и взглянул на нее подозрительно влажными темными глазами, – для человека, которого я считаю сильной и цельной личностью, вы временами можете быть неподражаемой бестолочью. – Он встал и, положив ей руки на плечи, успокаивающе сжал их. – Вам нечего стыдиться. Вы были жертвой. А в Трейси Шипли столько же прелести, сколько, скажем, в столовой ложке или касторке. Все ее жизненные интересы ограничиваются банковским счетом, генеалогическим древом и маркой фирмы, джинсы которой она носит.
Кит улыбнулась и ласково поправила упавшую ему на глаза прядь выгоревших волос.
– Я буду скучать по тебе.
– Скучать по мне? – повторил он с удивлением. – Вы никуда не уедете, а я пробуду здесь еще целый месяц. Слушайте, вы ведь не знаете, что говорил дядя Раф по телефону. Он был взбешен, но не из-за вас.
Кит отвернулась. Что она могла сказать в ответ? Что помолвка с Рафом – это просто заговор с целью заставить Трейси ревновать?
– Я все знаю о Рафе и Трейси, – медленно проговорила она, сосредоточив свой взгляд на Ноузи, рьяно раскапывающем норку какого-то степного зверька. – Она любит его и хочет ему только счастья. Я не принесу ему этого счастья.
Мэтт выглядел смущенным.
– Я не знаю точно, что хочет Трейси, но я не могу поверить, что вы собираетесь сдаться без боя.
– Боя? – Она посмотрела на него и рассмеялась. – Что же, мне развязать очередную Троянскую войну? В данном случае все зависит от Рафа.
Мэтт грустно усмехнулся.
– Ну, тогда пусть он и решает.
Он провел рукой по ее плечам.
– Давайте возвращаться, здесь жарко, как в аду, у вас лицо начинает конкурировать по цвету с волосами.
Они вместе пошли к своим лошадям. Кит взобралась на Зодиака, а Ноузи бесновался внизу, стараясь привлечь ее внимание к своей особе.
– Дай мне его, Мэтт, – сказала она, успокаивая встревоженного и переступающего с ноги на ногу жеребца легким похлопыванием по холке.
– Не знаю, Кит, – юноша с сомнением покрутил головой. – Зодиак более темпераментный и норовистый, чем Тор. И потом, он не привык к собакам.
– Все будет хорошо, – заверила она и, свесившись и подхватив извивающегося пса, пристроила его на луке седла. В одной руке она держала поводья, а другой придерживала Ноузи. Легонько тронув Зодиака пятками по бокам, она направила его в обратный путь.
