Текст книги "Гиллиус: светлая сторона. Книга 1"

Автор книги: Элла Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 8. Принятие

Дрожащей рукой я положил письмо на тумбочку. Вздохнул, горло перехватило.

– Почему же ты ничего не сказал мне раньше? – шептал я. – Зачем ты так поступил, папа? Зачем заставил меня поверить, что тебя у меня нет?

Такова была жизнь. Жестокая, коварная и не дающая второго шанса.

Я всеми силами старался не плакать. Удерживал в себе комок, который застрял в горле и хотел выскочить из меня, как вода из пожарного гидранта. Я запрокинул голову к потолку, и навернувшиеся слезы показались наружу. И до меня потихоньку начало доходить. Какая еще разница во времени? Я с ужасом потянулся в карман за мобильником, чтобы посмотреть сегодняшнюю дату, но тут же вспомнил, что отдал его как плату за вход существу с висячими ушами.

Я помчался вниз и стал искать свой компьютер, но когда нашел, батарея оказалась разряжена.

Я был в ярости.

Выбежал на улицу в надежде встретить соседей, но никого не было. Тогда я вернулся в дом, поставил компьютер на зарядку и принялся ждать. Сделал себе чай и, нервно дергая ногой, ожидал, когда на ноутбуке появятся первые признаки жизни и он включится.

В дверь постучали. Я побежал, чтобы открыть. На пороге стоял Иван.

– В чем дело, друже? – с ходу спросил он. – Где ты был? Ты пропустил пятницу. Что-то случилось?

Я был растерян. Смотрел на него и не знал, что сказать.

– Какое сегодня число, Иван?

Он вскинул брови:

– Что, так все плохо, братан?

– Нет, я серьезно, какое число?

– С утра было двадцать четвертое. – Сделал паузу. – Среда.

Меня охватил жар.

– Как среда? – Я хорошо помнил, что прыгнул в картину с девочками в четверг.

Стало быть, наступила следующая среда.

– Похоже, меня уволили, – с ужасом осознал я и тут же представил злобное лицо своего начальника, хотя говорил с ним всегда только по телефону – прелести удаленной работы.

– Я даю тебе последний срок, Фарловски, и, если ты не сдашь перевод, уволю! Я тебя предупредил. ПОНЕДЕЛЬНИК! – И кинул трубку.

– Меня стопудово уволили, – еще раз сказал я.

Иван сочувственно меня оглядел. Что ему еще оставалось делать, как только не вздохнуть?

– Хреново, – произнес он, но тут же добавил: – Пивка?

Я не сказал о своем путешествии Ивану. На вопрос, где я был, я пожал плечами, но потом все же ответил: отъезжал. Ну, в принципе, почти так и было. А что я должен был ему сказать? Правду? Я был на Гиллиусе? Так ему надо было ответить? Нет, нет, я промолчал. Я уже так и видел, как он звонит в дурку. Даже если горькая правда – это лучше, чем сладкая ложь, то, поверьте, такая правда никого не устроит.

– Проходи, – сказал я другу и закрыл за ним дверь.

Я поражался, как пиво могло все быстро менять.

⁂

Мне предстоял выбор. Он, как и жизнь, был коварен и очень опасен. Готов ли я был отдать неделю в своем мире на тридцать минут в волшебном? Нет, я не был готов.

Прокручивая снова и снова события, которые произошли, я, маясь, ходил по своему дому как привидение. Будто бы меня там насильно держали. Что я имел в своем мире? Работу и ту потерял. Хотя не могу сказать, что безумно ей дорожил. Я думал: мог ли я себе позволить посвятить свою жизнь перемещениям в другой мир, как мой отец? От нервов, что меня щекотали, я вылизал дом три раза подряд. Зачем-то купил целый пакет лампочек и двенадцать упаковок фломастеров. Я не мог спать, не мог есть, не мог полноценно существовать.

– Что собираешься делать, Богданыч? – спросил у меня Иван в очередную нашу с ним пьяную пятницу.

– Если бы я знал, дружище, – ответил ему.

Жизнь в моем мире загнала меня в тупик. Денег оставались считаные копейки, самоуважения становилось все меньше и меньше, время шло, а вместе с ним и моя жизнь. Я все думал, как попрощался со мной отец в письме. «С любовью, Грейдиус». Неужели для него Гиллиус был таким важным, что он чужим именем даже подписал письмо сыну? Или Эдгар ему было чужим? Он действительно ощущал себя Грейдиусом?

По духу, который отец вложил в строки письма, я чувствовал его отчаяние, а также нескончаемое чувство вины, с которым, возможно, он прожил долгие годы. Вправе ли я был его осуждать? Критиковать его решения, а также решения своей матери? Что я о них знал? Кем они были? Что они хотели от жизни? Я ничего так и не знал.

Переломив себя, я решил погасить бурю обид в собственном сердце и дать отцу второй шанс. Хоть и после смерти. Я подумал: а что, если Гиллиус сможет стать чем-то важным и для меня? Что, если отец был прав, посвятив свою жизнь другому миру?

Жизнь так коротка, сын. Проживи ее достойно.

– Ты прав, отец, – проговорил я. – Я готов попытаться понять твою жизнь.

⁂

Наконец, я решился. Взвесил все «за» и «против» – и решил. Кому какая разница? Меня никто знать не знает в этой стране. Моего исчезновения, кроме Ивана, не заметят еще по меньшей мере лет пять. Хотя так долго отсутствовать я не планировал. Ничего пока не планировал.

Второго декабря 2012 года я стоял в кабинете отца напротив картины с девочками. На этот раз я подготовился: надел удобные джинсы (они оказались самыми старыми из всех), футболку поло с короткими рукавами (потому что на Гиллиусе было три солнца) и отправил в карман зарядное устройство от своего «Самсунга», что дал Лиллипутусу, для оплаты за энергию жизни (зеленую пилюлю перед глазами).

Я вытянул руку и всунул ее в картину. Все, как и в прошлый раз: она провалилась.

– Ну давай, путешественник между мирами, ныряй!

И я прыгнул в картину.

Глава 9. Снова в Дымке

Белый свет ослепил меня. Я зажмурился, чтобы глаза привыкли. На этот раз мне показалось, что до письменного стола Лиллипутуса я шел намного быстрей. Возможно, так оно и было. Каменные дорожки появлялись для каждого моего шага, и я уверенно шел вперед. Лиллипутус сидел за столом, перебирая огромную стопку бумаг, когда заметил меня, отвлекся и улыбнулся во весь рот, как хитрый лис.

– Ну наконец-то вернулся! – пропел он. – Что заставило тебя так долго решаться, голубчик?

– Время, – ответил я.

Я протянул ему зарядку, он очень обрадовался, так как думал: его устройство, сохраняющее лица, скончалось. Отодвинул выдвижной ящик стола и аккуратно, словно это было что-то ужасно хрупкое, положил зарядку.

Мы обменялись обычными фразами, какими обмениваются из любезности, он протянул мне коробку. Я взял часы и шарик.

Вряд ли Лиллипутус знал о смерти отца. Думаю, он и не пытался вскрыть секретный конверт.

– Сколько я могу путешествовать? – спросил я его, когда нагнулся ближе для «подзарядки».

– Сколько сочтешь нужным, голубчик. Но дам тебе совет: заводи таймер, чтобы не забыть, что ты должен вернуться. – И он сжал мою голову.

– Уй!

Глава 10. Адский водопад

Цвета и звуки светлой стороны Гиллиуса я услышал почти сразу, как отошел от стола Лиллипутуса. Возможно, возвращение в свой мир во второй раз будет для меня не таким тяжелым, как в первый.

По совету девочки с острыми ушами я намеревался отыскать королеву и о себе заявить. Птичка Сирин с головой белокурой девицы полетела следом за мной, как только для меня проявились цветные краски прекрасного Гиллиуса. Я пытался заговорить с ней, но ничего не вышло. Она только смотрела на меня ангельскими глазками, наклоняя голову, как это делают все известные птички, и прыгала с ветки на ветку.

Я завел таймер на двадцать четыре часа, сунул будильник в карман джинсов и пошагал по тропинке в глубь сказочного леса, где летали разноцветные бабочки, а листочки на деревьях между собой перешептывались под нежным дуновением ветра.

Я часто оборачивался и смотрел по сторонам в надежде встретить Летту. Но, к моему разочарованию, я оказался совершенно один. Мне ничего не оставалось делать, как двигаться на оглушительный шум водопада, который с каждым моим шагом становился все громче и уже напоминал работу десяти мощных двигателей самолетов. Будто я пробирался сквозь гущу леса к центральному аэропорту города и вот-вот улечу в другие края.

Время от времени я видел, как из травы показывались головы каких-то существ, которых я, судя по всему, пугал, и они ни в коем случае не собирались мне представляться. У них со лба торчали маленькие рожки, которые ассоциировались у меня с чем-то дьявольским.

Выйдя из леса, я оказался на подстриженной травке, которая своей округлостью напоминала мне один большой кусок ваты. Мне казалось: когда я на нее наступал, газон слегка пружинил вверх, будто я шел по батуту. Впереди злобно ревел водопад, отталкивая меня своей враждебностью, он будто кричал мне: остановись! остановись же! И предупреждал меня о предстоящей опасности. Но, по словам Летты, именно водопад разделял место под названием Лисник, где я находился, с местом, где находится королева. Стало быть, я должен был просто в него прыгнуть. Подумаешь!

Адский водопад (а именно таким он для меня был) выглядел как гигантская белая воронка, и казалось, огромные руки с высоты месят воду, создавая котлован смерти.

– Потрясающе, – пробормотал я, когда осмелился подойти к нему ближе и слегка опустить голову вниз. – Нет, я что, обалдел, что ли? Нет, нет, ни за что! – И попятился назад, точно от собственной смерти.

Скорее всего, сейчас самый подходящий момент, чтобы открыть вам страшную тайну. Ничего нет страшней для меня, чем высота. Если я вдруг окажусь в одном месте с ожившим трупом и серийным убийцей, который в одной руке будет держать нож, а в другой – чью-то голову, и спастись можно будет, лишь прыгнув с моста, где меня поймает нежное облако, я, скорее всего, останусь с убийцей. Пусть после меня пожирает оживший труп. Да, я боюсь высоты больше всего на свете! Когда я смотрю вниз, клянусь вам: я чувствую, как она хочет меня к себе затянуть. В моей голове происходит щелчок – и вот уже я трясусь от страха. Это будет казаться нелепостью, но я слышу, как высота шепчет мое имя. И сейчас я смотрел вниз и слышал:

Богдан, Богдан…

У меня леденела кровь от этого безумия. Тогда я стал пятиться, обещая себе, что никогда в жизни не подойду к этому месту. Я делаю два или три шага и вдруг натыкаюсь на что-то твердое. А после теряю равновесие и валюсь на спину. Никто на свете не сможет объяснить, как это вышло. Следом я делаю кувырок и оказываюсь у края обрыва. Я еще никогда в жизни ниоткуда не падал. Но, как вы поняли, Гиллиус это исправил.

Я летел долго. Наверно дольше, чем вы простоите за билетами на рок-концерт в 90-е. Мое сердце давно перестало биться, все тело охватил паралич. К моему ужасу, веки застыли, и я никак не мог их сомкнуть, как ни старался. Я все видел. Видел, как с каждой секундой расстояние между мной и моей смертью становится короче, а я все потней. В любую минуту я ожидал удара, и мои голосовые связки выдавали захватывающую арию Мистера Икс.

Когда я плюхнулся в воду, то почувствовал, как воздушное облако окутало мое тело и с любовью сжало. Я не упал на дно, я застыл в воде, будто в тысячах литрах изумрудного джема.

– Твою же!.. – на выдохе изрек я.

Какое-то время мне потребовалось, чтобы высушить собственные подштанники. Я переводил дыхание, благодаря всех, кого мог в тот момент вспомнить, за то, что все еще жив, а после двинулся с места.

О, этот подводный мир Гиллиуса! Он был ярче, чем суша. Вода была такой изумрудной, что, казалось, я нахожусь в жидком неоне и кто-то вдруг выключил свет. Разноцветные камешки, вальяжно занявшие свои места на самом дне, переливались всеми известными мне цветами. Мимо проносились таких же цветов рыбки, существа без плавников и хвостов, я видел двух девушек с одним на двоих туловищем.

Я поплыл мягко, медленно, словно русалка, исполняющая изящный танец, я закрывал глаза от наслаждения чувствовать, как шелковая вода трется о мою кожу. Это было блаженство. Я мог дышать полной грудью, что приводило меня в дикий восторг.

Если вы пролистаете дневник Эдгара Фарловски, пардон, Грейдиуса (никак не могу свыкнуться с его нечеловеческим именем), то наткнетесь на Пиргусов. И пусть вас не смущает их обыденный вид (за исключением маленьких рожек), на Гиллиусе они играют огромную роль. Особенно Миг. Сейчас этот пацан не произвел на меня никакого впечатления, но, поверьте, позже я буду ему аплодировать стоя. Если охарактеризовать его внешность, могу сказать: метр с шишкой на темечке и длинное девчачье платье. Почему девчачье? Да потому, что я ни разу в жизни не видел мужской наряд с кружевной оборкой. Но, будьте уверены, Миг, на сто процентов мужик. Как и все из его рода, этот малыш – искатель ингредиентов для зелья. Позже вы поймете, что все на Гиллиусе заняты своим делом. Ладно, вернемся к нашему с ним знакомству.

– Эй, пацан! – Я проплывал мимо него. – Как мне попасть к королеве?

Когда он обернулся, увидев его вдруг зажженные рожки, я побледнел. Я точно знаю, что был белее накрахмаленной простыни, потому что моя кровь отказалась поступать в голову. Если вы подожжете два бенгальских огня и приблизите их друг к другу, то увидите, какими были рожки у этого паренька. А если вы наступите на хвост спящей кошке, то увидите, какими стали его глаза, когда он меня заметил. И как заорет:

– Темный гилл! Спасайся!

Вся история с Леттой повторилась. Он визжал, я объяснял, что я кто угодно, только не темный гилл. Да кто, вообще, они такие? Я боялся, что мне придется объяснять каждому, кого встречу, кем являюсь. Но, к великому счастью, Миг был последним, кто меня испугался.

– А, вам нужна королева Тоэллия, – выдохнул Миг, что я пришел ни по его душу. – Тогда вам, дядя, нужно выплыть у Эльваража.

Меня первый раз в жизни назвали дядей.

А когда он узнал, кто я, заорал еще громче, чем прежде:

– Господин сын Грейдиуса! Какая честь!

В самом деле?

– Я так мечтал познакомиться! – А потом он меня обнял.

Чего я точно не ожидал, так что буду обниматься с незнакомым мальчишкой. Вскоре он от меня отлепился, схватил мимо проплывавшую гигантскую черепаху, каких я не видел никогда в своей жизни, и сказал, что придется на нее взобраться.

– Она сама сбросит вас, где вам нужно, господин Богдан! Вы, главное, крепко держитесь – это самая быстрая особь из рода.

Мне пришлось вскарабкаться на черепаху и вцепиться в край ее гладкого и теплого панциря. Мне не хватило бы и вечности, чтобы сосчитать все на ее панцире завитки. Таким он был огромным. А, когда я открыл рот, чтобы поблагодарить Мига, он закричал:

– Глухой лес! – И отпустил черепашью лапу. – Дриф вам в спутники, господин Богдаа… – И не успел я дослушать, что он мне крикнул, как черепаха понесла меня со скоростью ветра, бесящегося в тайге.

Мама родная, как мы мчались! Я ни мог ничего разглядеть, все превращалось в зеленый туман. Мое водяное такси искусно лавировало, перемещаясь то влево, то вправо, то резко уходя вниз. Я же все время пытался закрыть рот, который раздувало от врезающегося ветра. Могу поспорить: такой скорости позавидовал бы самый быстрый авиалайнер в мире.

Когда ты летишь в немыслимом темпе, тебе с трудом удается следить за временем. Возможно, прошло около пятнадцати минут, после того как черепаха понеслась еще быстрее. Я уже почти терял сознание от такого сумасшедшего путешествия. А когда руки, мертвой хваткой вцепившиеся в панцирь, начали неметь, она меня катапультировала, и я полетел кирпичом вниз.

Похоже, что я все-таки отключился. Не помню, как всплыл и сколько болтался на поверхности узкой речки, которую смог бы пересечь за три своих шага. Солнце приятно припекало, а вода была очень мягкой и теплой.

Я наблюдал, как надо мной в небе кружила птичка Сирин. Ее светлые локоны сияли на солнце. Я поднялся и поковылял к берегу, спотыкаясь об острые камни, разогнул затекшую спину и стал осматриваться.

Передо мной столбом возвышался густой темный лес. Сзади, на другой стороне речки, сверкала лужайка, усыпанная грибами с круглыми голубыми шляпками, возле которых прыгала стайка рыжих бельчат. И мне пришлось выбирать, куда идти: на лужайку, где пели и танцевали от радости животинки, или же в чащу страшного, черного леса, где не было видно ни просвета.

– Конечно же, Бодя, тебе в черный лес, – пробормотал я, неуверенно двигаясь вперед. – Как же иначе?

Удивительно, что моя одежда после воды не была мокрой. Я вышел из речки, как один из тридцати трех богатырей дядьки Черномора, и пошагал в неизведанный мир.

Глава 11. Глухой лес

Я стоял напротив леса без конца и края. Он был таким ровным, будто ни одной травинке не разрешено было вырасти немного вперед. Словно лес создавался одной ровной стеной, и я никак не мог найди в ней ворота. Но был уверен, что мне именно туда. Нет, это не моя интуиция – я помнил, что сказал Миг моей черепахе.

– Глухой лес, – повторил я. – Мне точно сюда.

Я с опаской подошел ближе и уткнулся носом в черную стену. Огляделся по сторонам: я по-прежнему был один. И сделал шаг.

Стало темно. Я обернулся, и мне показалось, что лес сгустился плотнее и запер меня в своих тесных объятьях. Воцарилась полная тишина. Я не слышал ни шелеста листьев на ветру, ни щебета птиц – ничего, кроме собственного прерывистого дыхания.

– Ау! – крикнул я, и по телу тут же пошел холод.

Я не услышал эха.

– Эй! – повторил я попытку. – Меня кто-нибудь слышит?

Казалось, я кричал в чулане, наполненном тоннами книг, где мой голос превращался в глухой неживой звук.

Напуганный и встревоженный, я двинулся с места. Высокая трава цеплялась мне за ноги, словно чьи-то выросшие из земли руки тянулись, пытаясь меня ухватить. Я чувствовал, что сзади что-то движется, а когда поворачивался, черные сухие ветки деревьев медленно рассеивались перед моим носом.

Теперь я хотел, чтобы птичка Сирин была рядом. Хотя бы просто порхала на белоснежных крылышках, создавая мне маленький островок белого цвета. Я запрокидывал вверх голову, чтобы уловить ее движение над деревьями, но они были такими высокими и густыми, что ни один лучик света не мог проникнуть в их зловещий дом.

– Э-ге-гей! – снова крикнул я что было мочи, но звук моего голоса будто разбился о невидимые стены и осыпался жалкими осколками на траву. – А-а-а-а! Э-э-э-э! Я здесь! Эй! Кто-нибудь!

А потом стали происходить невероятные вещи. Деревья вдруг зашевелились. Это были высокие дубы с неохватными стеблями, которые вдруг двинулись с места. Я замер от страха, глядя, как они выстраивались в одну общую нить, точно солдаты. Невозможны было сосчитать их количество. Они все подходили и подходили, я не видел конца этой цепи. Тогда я разворачиваюсь, чтобы бежать, но сзади была та же картина: сотни высоких деревьев, вставших в ряд. А я в центре этой ловушки.

Никто на свете не смог бы уговорить меня сделать шаг. Кроме деревьев. Одно из них вдруг поднимает ветки и тянется ко мне. Оно было таким высоким и мощным, что смогло бы сломать меня самой своей хрупкой веткой. Я задрал на него голову:

– Ма-ма…

И побежал. Я бежал долго и очень быстро, не оглядываясь. Самым ужасным было то, что деревья вырастали прямо у меня под ногами. Я их перепрыгивал, но иногда им удавалось меня зацепить. Тогда я падал, снова поднимался на ноги, а потом снова падал, раздирая колени в кровь. Когда я стал задыхаться, то остановился. Согнулся, уперся в колени и на секунду прикрыл глаза. Этой секунды моей слабости хватило деревьям, чтобы пнуть меня сзади. Я полетел через коряги. Я летел бы и дальше, но меня остановил колючий куст, вонзивший в мое тело сотню кусачих, как крапива, шипов. Я повис, словно запутавшаяся в паутине муха. Когда пытался двигаться, шипы сильнее вонзались в мою плоть и я кричал от боли.

Так я и висел. Сколько – точно не знаю, достаточно долго. На мои мольбы никто не являлся, и я, обессиленный, отдался во власть живому кусту.

– Да чтоб ты сдох… – иногда изрекал я.

Не знаю, как там поток галлюцинаций у несчастных, которых пытают, лично мои глюки появились один за другим. Сначала я увидел свет. Там, вдалеке, что-то поблескивало. Возможно, так сверкает сундук с сокровищами, я никогда не видел, но могу предположить. Вскоре блеск стал разрастаться, пока не приобрел некую форму. Большую, нет, огромную! В этот момент я нервно дергал глазами. А после это нечто стало темнеть. Из него выходили ноги, далее – голова, и вскоре я уже мог четко его разглядеть.

– Что за дела? – От восхищения я раскрыл рот.

Вот тогда я влюбился. И это любовь с самого первого взгляда. Когда я увидел его поразительно крепкие, мощные крылья, которые могли бы поднять на себе небоскреб, я влюбился. В двух от меня метрах стоял черный огромный красавец Пегас. Его шерсть переливалась, словно море во мраке, густая длинная грива шелковыми прядями падала до самой земли, а его глаза горели, как два чистейших черных бриллианта.

– Эй, – тихо сказал я, боясь спугнуть. – Ты меня видишь? Эй, я здесь, посмотри на меня!

Конь повернул ко мне голову. Какое-то время он просто смотрел, а я медленно махал ему скованной рукой, несмотря на боль, которую доставляли мне шипы от куста.

Я люблю лошадей. Всегда любил. Их движение, изящный бег вызывают столько восторга – я уверен, и у вас тоже. Вы представляете, какое это наслаждение – сидеть на Пегасе и чувствовать в своих руках его сильные крылья?! Конечно, не поднимаясь в воздух! Вообще Пегас – занятная фигура в моем рассказе: если бы не этот парень, ход событий был бы совершенно иным.

Я стал подзывать его к себе в надежде, что он меня понимает.

– Давай, приятель, подойди ближе, ну же. – И, мило улыбаясь, протянул ему засохшую в крови руку.

Пегас медленно подходил, настороженно вытягивая шею. Я изо всех сил тянулся к нему, чтобы дотронуться до него хотя бы кончиком пальца.

– Я тебя не обижу, – говорил я ему. – Посмотри, какой я жалкий, тебе должно быть смешно. Давай подойди ближе!

Он пару раз стукнул копытом о землю, и она содрогнулась. Метавшись от желания подойти к незнакомому человеку или слинять, он топтался на месте. Но потом вдруг сделал уверенный шаг и дотронулся до моей уже бледной руки.

– Какого?.. – прошептал я, не ощущая его тела.

Моя рука прошла сквозь его голову, словно через 3D-голограмму. Я четко видел его перед собой, но не мог осязать. Он испуганно глядел на меня, я – на него. А после его тело вдруг рассеялось на ветру, и на его месте появилась Летта.

– ВОТ ТЫ ГДЕ! – как заорет.

– Мама родная, Летта! – Мое сердце ударилось об кадык. – Зачем так подкрадываться?! Ты прогнала лошадь! Ни говоря уже, что спровоцировала инфаркт. – Я держался за грудь.

– Какую лошадь? – Она смотрела по сторонам.

– Черную такую. Ладно, у меня все равно нет сил уговаривать тебя и себя заодно, что она была настоящей.

Специфичная эта Летта фигура. Я ее совсем не знал, но сразу почувствовал родственную связь. Нет, это была не кровь. Нас объединяли несчастья. Эта девчонка была магнитом для несчастий. Оказаться рядом с ней в момент повышенной угрозы автоматически означало, что ты влипнешь вместе с ней. Неважно, что это могло бы быть: летящий рояль или же землетрясение. Будьте уверены: если вы стоите рядом с ней, вас засосет в единственное на поле торнадо. И таким же олухом, как вы поняли, был я.

Я глядел на ее разбитые колени:

– А с тобой что случилось?

– Ах! – Она отмахнулась. – Просто упала. – На коленях были две приличные кровавые блямбы. – Все в порядке, мне нужно найти Дрифа, он все исправит. Ты лучше скажи: почему висишь в Глухом лесу? Разве ты не знаешь, что находиться тут очень опасно? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Мы используем этот лес только как вход в Эльвараж. Почему ты не выберешься? – еще раз спросила меня.

Я вздохнул полной грудью:

– Так тебя здесь жду. Ты же говорила нужно встретиться с королевой, вот я и подумал, неплохая идея пойти нам вместе. А куст – это просто удобное кресло. – Я попытался шевельнуться, но куст сжал мои гениталии. – Уй… – изрек я.

– Ну все ясно, – проговорила она. – Он тебя сцапал. Я тебя понимаю, антислова часто меняют, тебе просто забыл об этом рассказать папа. Не волнуйся, я сейчас все исправлю.

Как ей удалось так быстро меня раскусить?

– И на будущее. – Она пригрозила пальцем. – Никогда не бегай в Глухом лесу! Бабуля запретила. И наложила на деревья заклинание. Теперь все, кто бежит, представляет опасность. Она это сделала ради нашей защиты. – Она вдруг стала серьезней каменной маски. – Из-за темных гиллов.

А после я услышал первое в жизни заклинание. Оно звучало как случайный набор букв, по большей части гласных. Когда Летта его произнесла, я заметил на ее лице изменения. Какие? Не уверен, что смогу объяснить. Это слово будто сделало ее более взрослой.

Пока я вообще не представлял, что значат эти невыговариваемые словечки, а особенно что они обладают логикой. Намного позже я начну изучать их, и вы увидите, какая эта белиберда! А алфавит четырех оборотов сможет свести вас в могилу, уверяю вас.

Пока я открывал рот всякий раз, когда слышал незнакомые звуки, которые произносят гиллы. Когда я сам лично сказал заклинание и не сделал ошибку, я долгое время отплясывал сальсу.

Волшебное слово Летты заставило куст меня выплюнуть. Я отряхивался от въевшихся в одежду колючек.

– Странные местечки тут у вас, – бурчал я. – Почему в лесу нет звуков?

Летта тронулась вперед, я за ней. Теперь, когда появилась Летта, лес вел себя по-другому. Деревья вдруг кланялись нам, когда мы проходили мимо, а вместо запутанных коряг на земле появилась тропинка. Она вела далеко в чащу.

– Все, что ты видишь в Глухом лесу, – сообщила Летта, – растет лишь раз. Но навсегда. – Она коснулась случайного дерева. – Чтобы ты ни сорвал, оно снова вырастет. Вот, например, этот листочек. – Мы остановились, я глазел на листок, который она поглаживала. – Сорви его.

– Ты серьезно?

Она кивнула.

– После всего, что лес мне сделал?

– Ага!

– Это ловушка, да? – Я удрученно на нее посмотрел. – Я сорву, а он мне влепит.

– Нет же, глупый! – Она улыбнулась. При улыбке ее пухлые щечки подскакивали вверх. – Сорви, и он тут же вырастет! Не новый, не какой-то другой! Тот же самый.

Глухой лес имел исключительную способность. Все, что говорила Летта, правда. Когда я сорвал листочек и кинул его на землю, мы во все глаза уставились на то, как он снова вырос. Я опустил голову на старый листок, но он исчез. Тогда я подумал, что чего-то напутал. Что бы убедиться в обратном, мне потребовалось сорвать еще десяток листочков и веток. И все они заново вырастали.

– Как это? – не отводя глаз от сломленной ветки у себя в руке, спросил я. Мой кулак сомкнулся.

– Идем. – Летта прошла мимо меня. – Заколдованный лес, – объяснила она.

И знаете что? Такого рода объяснения мне вполне хватало, учитывая, где я находился.

Если бы я только знал, что представляет из себя Глухой лес, то взял бы заколдованные спички, и… посмотрел бы я, как он смог бы вырасти заново. Что он со мной сделал, будет сложно представить даже человеку, пережившему Великую Отечественную войну.

– Ты чего остановилась?

Летта задумавшись смотрела по сторонам.

– Заблудилась? – Я не верил, что такое возможно.

Пожевав щеку, она еще какое-то время разглядывала одно дерево, у которого, казалось, было больше всех веток, а после тронулась с места:

– Нет, идем.

– Уже нет? Или?.. – Я поспешил за ней.

Мы прошли всю тропинку, которая была единственным нашим проводником к загадочному месту. Прошли даже больше, чем ожидала сама Летта.

– Ты хотя бы можешь сказать, что мы ищем? – не выдержал я.

На что она ответила:

– Это невозможно описать словами. Ты должен это чувствовать.

То, что должна была чувствовать Летта, мне было не под силу понять. То ли таинственный шепот ветра, то ли просто щекотание пяток.

Я схватил ее за руку:

– Мы заблудились, я в этом уверен. Что происходит? Ты не чувствуешь эту загадочную штуковину?

– Чувствую, – еле слышно проговорила она.

– Так в чем дело? Почему мы все еще бродим?

Вдруг ее щеки налились краской.

– Чтобы войти в Эльвараж, нужно сказать заклинание, – прошептала она.

– Так говори.

– Не могу.

Я вскинул брови:

– А что так?

Я тоже был подростком и хорошо помнил, как это – в чем-то сознаться. Особенно если из этого следовало получить пиндюлей. Поэтому я решил помочь Летте открыться. Я присел на корточки, сделал сочувствующее выражение лица и сказал:

– Думаешь, великие волшебники ничего никогда не забывают? Помнят все заклинания, заклятия, и?.. – Я совершенно ничего не знал про магию. – Что там еще есть? – добавил я.

Еще немного, и Летта могла откусить собственную губу, так она волновалась.

– Зергус убьет меня, – сказала она. – Ты его не знаешь. Он сложит руку на посох и посмотрит вот так… – Она вытянула шею, и ее глаза сделались такими большими и круглыми, что могли в любой момент выпасть. – А потом даст какое-нибудь дурацкое-предурацкое задание!

– А Зергус – это…

– Мой учитель, – прервала меня Летта. – Всего-то самый великий и могущественный на светлой стороне Гиллиуса. Но я не виновата, что заклинание меняет каждое солнце! – вдруг закричала она. – Я не могу запоминать их постоянно! Настоящий Флэи всегда все помнит! И я все помню, просто нужно сосредоточиться, а ты мне мешаешь!

После этих слов она отошла в сторону. Я за ней наблюдал. Изредка она била себя по лбу, шепча что-то под нос. Какие-то буквы со странной интонацией. Она напоминала мне человека, пытающегося говорить без языка.

Еще немного о шмакодявке Летте (уверяю вас, мне разрешено так говорить). Она была рассеянной. Забывчивой, легкомысленной, беззаботной… она была слишком ребенком для всех, кто пытался видеть в ней взрослую. Все намеренно пытались украсть ее детство, но она всеми силами, вцепившись в него зубами, отстаивала свое право быть юной. Это мне особенно в ней нравилось.

На вспоминание заклинания, по моим подсчетам, у нее ушло минут десять, которые, по моим же подсчетам, равны двум с половиной дням в моем мире. Не хило, не правда ли? Выходит, я почти три дня отковыривал колючку из своей шевелюры, пока ждал эту девчонку.

Когда Летта убедилась, что готова произнести заветное заклинание, она велела мне встать рядом с ней, а сама выставила руку ладонью вперед. Я не сводил с нее глаз.

– Ио акарум, – сказала она, глядя в небо. – Ио бесполе. Ио маелиум. – А после она повернулась, и я увидел самые яркие глаза за всю мою жизнь.

Вдруг земля задрожала, будто огромные валуны падали с неба в нескольких метрах от нас. Деревья раскачивались из стороны в сторону, а потом все в один миг повалились на землю, будто их одновременно кто-то срубил. Я топтался на месте, охая, что в любой момент нам прилетит, но Летта заверила, что мы в безопасности. Лес рушился рядом с нами, но мы будто наблюдали это со стороны. А потом высоко-высоко в небе стали проявляться цвета. И скоро я мог разглядеть гигантскую радугу, которая медленно опускалась на землю, создавая большущую светящуюся арку из самого неба.

– Радуга из картины с девочками, – проговорил я. – Это и есть вход в то место, где находится королева?