Текст книги "Молчи о нас (СИ)"
Автор книги: Элла Савицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
24
Нужно ли говорить, что вечер для меня был безнадежно испорчен? Точнее не так. В груди разрослось ощущение, будто наоборот все ожило после долгой засухи, а вот на деле меня как – будто в мясорубке перекрутило.
Может быть, я ошиблась и это был не Дамир? Человек просто очень похожий на него. Ведь он бы меня узнал. Не мог не узнать. Дамир больше чем знакомый. Это человек, которого отец любит как родного, и это ответно. После отъезда Дамир так и продолжил присылать нам деньги, хоть отец и ругался, ворча, что мы объедаем его, но в душе он был ему глубоко благодарен. И не узнать меня он точно не мог. Слишком много случилось между нами за те три дня.
В памяти очень четко всплывает взгляд карих глаз, которым Дамир на меня пристально смотрел, привкус его жестких напористых губ и жадные объятия, в которых я побывала лишь раз, но они по своей силе эмоций перечеркнули сотни предшествующих объятий с Валерой. И я больше, чем уверена, что в тот самый момент для Дамира это тоже что-то значило.
Из галереи я уезжаю как будто в тумане. На такси добираюсь до дома, в очередной раз отказав Артему с его предложением меня подвезти. Принимаю ванную, ни на секунду не выбрасывая сегодняшнюю короткую встречу из головы.
Если это был все же Дамир, то что он делал в галерее? Знаю, что отец просил его встретиться со мной, как только он вернется из командировки. Я ждала этой встречи, чтобы показать, насколько я выросла, и перечеркнуть в его памяти образ той маленькой девочки, коей я была для него три года назад. Воображала, как мы встретимся в каком-нибудь кафе, какой сдержанной я буду в тот момент. Как смогу достойно разговаривать с ним и ни одним словом больше не показывать прошлой слабости. Но случившееся вечером перечеркнуло все наивные представления. Да и если бы он пришел для встречи со мной, разве ушел бы даже не поздоровавшись?
Спать я легла ближе к двенадцати, но сон шел с трудом.
По этой причине утром даже кофе не особо помог. Голова казалась тяжелой, наполненной ватой и миллионом мыслей. Нужно просто не думать об этом. Выбросить из головы и заняться насущными делами. Наверное, банально показалось и через несколько дней я пойму, что нарисовала образ знакомого мужчины в другом человеке. Только так я могла оправдать случившееся в галерее.
С этим решением и поехала на работу.
– Привет, подружка.
Ксюша поймала меня на входе в собственный кабинет. В ее руках по своему обыкновению было две чашки с крепким кофе, которым мы баловали себя в первые полчаса рабочего дня. Александр Викторович всегда приходил немного позже, поэтому мы могли себе позволить немного нарушить распорядок.
– Привет, Ксю. Как вчера вечер закончился? Долго еще гуляли?
– Часа два. Вечер оказался очень удачным – купили несколько картин. Ельский доволен был, как слон. Сегодня планируем оформлять документы, – плюхнувшись в кресло, Ксюша обхватывает чашку обеими руками. – А ты почему так рано сбежала?
– Плохо себя почувствовала, – отвечаю размыто, а сама усаживаюсь в собственное кресло.
– А я уже понадеялась, что нашла себе кого-то.
Ксю как всегда, в своем репертуаре.
– И что это мы тут сидим? – раздается недовольно из открытой двери.
Мы обе вздрагиваем, а Ксюша подскакивает на ноги, чудом не опрокинув на себя кофе.
– Александр Викторович, мы буквально на пару минут, – оправдывается, в сердцах прикладывая ладонь к груди.
– Марш на рабочее место, – не устраивают начальство объяснения, и даже вчерашнее хорошее настроение не спасает, – теперь я знаю, чем вы тут занимаетесь в мое отсутствие.
Ксюша, забрав чашку, со звонким стуком каблуков покидает мой кабинет, а я пытаюсь собрать мозг в подобие дееспособного.
Ближе к обеду это даже получается. Я отдаю Ельскому готовые документы на некоторые картины и на радостях, что закончила работу, отправляюсь к себе. Возвращаюсь в кабинет и, заварив себе еще кофе, откидываюсь на стуле. Нужно позвонить маме. С того самого дня, как я устроилась сюда на работу, она выдохнула с облегчением. Отец правда каждый раз ворчливо бранит за то, что уехала, но я знаю, что даже так он все равно гордится мной. Я обязательно их сюда перевезу, как только насобираю достаточную сумму. Хочу, чтобы Степка рос не в нашем стареньком доме, а в новой квартире. Гулял на модернизированных детских площадках и мог позволить себе прогулки в парк и детские комнаты, от разнообразия которых кружится голова.
Уже берусь за телефон, когда в мою дверь раздается стук.
– Да, заходите.
Ожидая увидеть Ксюшу или Артема, я улыбаюсь, но едва дверь приоткрывается, как улыбка застывает.
Вчерашнее одуревшее сердцебиение возвращается с удвоенной силой, разрастаясь в грудной клетке и грозясь разорвать ее. Я даже привстаю с кресла.
Мираж, в который я заставила себя поверить, стал явью...
– Здравствуй, Маша.
Низкий баритон, когда-то играющий на моих нервных окончаниях чудесной мелодией, разливается по кабинету.
– Здравствуй, Дамир, – мотнув головой, ругаю себя за оцепенение. Обещала же вести себя достойно, а мямлю как и тогда. – Значит, вчера это все – таки был ты.
Выпрямившись, обхожу стол. Нужно взять себя в руки и успокоить чертово сердце. Увлажнившиеся ладони прячу в карманы, но тут же достаю их и сцепляю в замок.
– Я, – признается мужчина, пристально смотря мне в глаза и подходя еще ближе.
Шаг за шагом сокращает расстояние, а я смотрю на него и не могу глаз оторвать. Все такой же. Ни капельки не изменился. Разве что стал чуточку еще более серьезным.
– Я знала, что не ошиблась. Почему не подошел поздороваться?
– Так нужно было, – отвечает кратко, не считая обязанным что-либо объяснять.
Я даже догадываюсь почему. Вероятно, его девушка очень ревнива, и он таким образом бережет ее тонкое душевное состояние. Обида заползает в ноздри и проникает в грудь, больно впиваясь в кожу и оставляя глубокие борозды, но я глушу ее, натягивая на лицо рабочую улыбку.
– Понимаю.
Хотя, на самом деле нет – не понимаю…
– Как твои дела? – спрашивает Дамир, осматривая мой кабинет. – Смотрю, ты все же исполнила свою мечту.
– Да. Если ты помнишь – я стараюсь верить в мечты и в саму себя. И делать все для их исполнения.
– Помню. Ты молодец, целеустремленная. Рад за тебя.
– Спасибо. А ты как? Давно вернулся из командировки?
– Нет. Совсем недавно. Собирался с тобой встретиться, а тут случай как раз подвернулся.
– Какой?
Стараюсь оценивать его внешний вид чисто рабочим взглядом, но не получается. Внутри все дребезжит, стоит взглянуть на четко очерченный изгиб губ, пробежаться глазами по широким скулам и наконец встретиться с карими глазами. На Дамире черные брюки и такой же черный джемпер. Ему идет этот цвет. Даже слишком. Хочу отвернуться, потому что смотреть на него то еще испытание, но я за это время научилась немного держать себя в руках. Поэтому упрямо смотрю в мужское лицо и держу марку.
– Твой отец говорил, что ты работаешь экспертом картин. Мне как раз нужна экспертиза.
Дамир ведет себя так, будто не гостил у нас никогда. Сдержанный, отстраненный. Вроде бы улыбается, но улыбка полное отражение моей – рабочая и натянутая. Передо мной словно стоит совсем чужой человек, от которого не исходит той теплоты, что когда-то. Почему…?
Ответа на вопрос я не ищу. Больше ему в душу лезть не буду. И так уже показала себя навязчивой тогда. В этот раз такого не повторится.
– Да, наша галерея не только продает предметы искусства, а также оказывает услуги в их оценке и анализе, – произношу заученную на зубок фразу. – Вот только эксперта выбирает наш директор. Каждую картину он принимает сам, осматривает, а потом назначает кто будет проводить анализ – я или другой человек.
– Вот значит как, – карие глаза совсем немного прищуриваются и как будто всматриваются в меня, пытаясь что-то обнаружить прямо под кожей.
– Ты привез с собой картину? – игнорирую внутреннюю дрожь от такого пристального взгляда.
– Да. Она здесь. Сейчас принесу.
– Я пока позову Александра Викторовича, – делаю шаг вперед, и тут же вздрагиваю, когда Дамир ловит меня за руку.
Кожа моментально вспыхивает. Вскидываю на него голову.
– Только у меня просьба, Маш, – произносит, отпуская мою руку.
– Какая?
– Веди себя так, будто мы с тобой не знакомы. Ты первый раз меня видишь.
Хмурюсь, не понимая логики его просьбы.
– Почему?
– Потому что я не хочу, чтобы дела решались по знакомству.
– Но ведь это ничему не помешает.
– Просто выполни мою просьбу, Маша, – настаивает Дамир, – это же несложно?
Странная просьба. Дамир думает, что наше знакомство может как-то повлиять на экспертизу? Всматриваюсь в его лицо, но ответа там не нахожу. Ничего не понимая, пожимаю плечами.
– Ну хорошо. Как скажешь.
– Спасибо.
25
– Осторожно, – произносит Маша, пока я вношу картину, – ставь сюда, – указывает на треногу в углу кабинета.
Устанавливаю и отхожу в сторону.
Маша, тихо охнув, тут же склоняется и пробегается кончиками пальцев по раме.
– Это же ранний Анисов*, – выносит вердикт, не отрываясь от исследования картины.
А я в свою очередь исследую ее.
Где та девочка в шортах и футболке, тонко устраивавшая мне допрос о том, с кем я провел вечер, при этом без смущения прихрамывая на одну ногу? Где открытые эмоции, что я с легкостью считывал, просто посмотрев в ярко-синие глаза?
Передо мной на ее месте теперь элегантная сдержанная молодая женщина, научившаяся прятать собственные проявления чувств за маской вежливости и отчуждения.
Красивая, чертовски красивая. Маша и тогда могла похвастаться выдающейся внешностью, а сейчас эта красота преобразовалась в ещё более утонченную. Скульптурные, слегка выделенные косметикой черты лица, губы, тронутые прозрачным блеском. Она все ещё воздушная, как и тогда, просто помимо нежности в образе приобрела ещё и мощный женский магнетизм.
Строгая белая блузка, подчеркивающая стройную фигуру, укороченные по последнему писку моды штаны и высокие каблуки рисуют образ деловой женщины. Недоступной, но донельзя сексуальной.
Чужая. Вижу, что чужая. Не моя Маша. Другая, повзрослевшая.
Только волосы все те же. Светлые, слегка волнистые длинные локоны.
Даже по прошествии трех лет я помню, какие они мягкие на ощупь и как своим ароматом по крови запускают экстази.
– Откуда у тебя такая вещь? Эта картина может стоить очень дорого, – возвращает меня на землю Маша.
– Насколько дорого?
– Нуууу, примерно, как двухкомнатная квартира в спальном районе Москвы.
Прищуриваюсь, выискивая в ее лице хотя бы малейший намек на возможность поживиться. Прикрытая радость, расчёт в глазах, что-нибудь. Но ничего из вышеперечисленного нет. Просто голая констатация факта и восхищение. Синие глаза, переместившись на короткий миг на меня, снова возвращаются к картине.
Зачем я что-то ищу? Ведь сам не верю в ее причастность к махинациям. Срабатывает профессиональная привычка. Узнать что к чему, поймать эмоции. Ее я ловлю с удвоенным вниманием. И даже не в привычке дело. Просто смотрю и как будто на поверхность всплывают те три дня, со дна доставая то, что упорно пытался забыть. Ведь не забыл на самом деле. Если бы забыл, давно бы опять в гости наведался. Иван звал не единожды.
Надев белые перчатки, Маша опять склоняется и слегка прикасается пальцами к краске в левом углу.
– Так откуда она у тебя? – повторяет свой вопрос.
– Матери в наследство досталась от дальнего родственника, – выдаю подготовленную историю, – Нам она не нужна. Мы искусством не шибко балуемся, решили продать.
На самом деле картину нам под расписку оставил друг Воронина, подавший второе заявление на галерею. Полковник уговорил его помочь делу и выделить для расследования из его коллекции какую-нибудь ценную репродукцию. Скрипя зубами тот согласился под мою ответственность. Теперь если с картиной что-то случится, заплатить за нее обязан буду я из собственного кармана.
Таких денег у меня в помине нет, но повесить это дело на кого-то другого я попросту не мог. Никто не стал бы разбираться имеет ли Маша отношение к махинациям или нет. У нас все просто. Что лежит на поверхности, то и съедают. Раскапывать истину мало кто станет.
– Потрясающе, – с придыханием выпаливает Маша и снова поворачивает ко мне голову. – Я давно не видела таких старинных работ. Это же конец девятнадцатого века.
Впервые за утро я вижу в ее глазах блеск. Точнее он уже мелькнул один раз, когда я только вошел в кабинет, а потом скрылся. Теперь вот еще раз. Как будто ожила.
– Мне это мало о чем говорит, – хмыкаю, усмехнувшись, – документов на картину у нас нет. Поэтому я даже не знаю оригинал это или фальшивка.
– Я, конечно, не могу пока точно сказать, но что-то мне подсказывает, что это таки ориг…
– Доброе утро, Дамир Маратович, – перебивает Машу директор галереи и, улыбаясь мне самой широкой улыбкой, входит в кабинет. Протягивает руку. – Вы все же решили последовать моему совету?
Бросив беглый взгляд на картину, серые глаза Ельского перемещаются на меня. Вчера в галерее я прибегнул к самому распространенному способу отвода подозрения. Вывернул наш разговор так, чтобы Александр был уверен, что это с его подачи я решил принести картину на экспертизу.
– Да, – утвердительно киваю, – надеюсь на Вашу помощь.
– Обязательно! Мы сделаем все, что от нас требуется. Что там, Мария? – отойдя от меня, мужчина, следуя примеру Маши, приближает лицо к репродукции.
– Ранний Анисов. Кажется, это та самая работа, которую он посвятил своей возлюбленной и которую рисовал больше полугода, – начинает тараторить Маша. – Я тут посмотрела, конечно еще рано говорить, но мне кажется, что это ор…
– Ну-ну, Мария, Вы же знаете наше правило, – в очередной раз резко прерывает ее Ельский.
Маша запинается.
– Да, извините.
И что это у нас такое?
Заметив немой вопрос в моих глазах, всезнающий ценитель прекрасного спешит оправдаться.
– У нас правило в галерее, никогда не обнадеживать клиента. Даже если мы при первом осмотре работы на девяносто процентов уверены, что перед нами оригинал, мы никогда не говорим об этом хозяину картины, так как дальнейший анализ может показать, что это копия. И тогда будет вдвойне неприятно. Неоправданные ожидания, понимаете ли, самые неприятные.
Ну да… Я вижу, как забегали твои глаза и каким приценивающимся взглядом ты оцениваешь картину. Неоправданные ожидания, говоришь?
– Понимаю. Сколько примерно по времени займет экспертиза?
– Неделю, – навскидку отвечает Маша, и тут же ее ответ перекрывает грузный голос Александра.
– Около трех недель, я бы сказал. Мария с картинами этого периода еще не сталкивалась. Пока не понимает объема работы, поэтому рассчитывайте на две-три недели, Дамир Маратович.
Маша непонимающе косится на своего работодателя, даже открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает под тяжестью его взгляда.
– Хорошо, я понял. От меня что-то еще требуется? – не переставая анализировать их реакцию, спрашиваю я.
– Да. Заполнить документы, – говорит Маша, обходя свой стол.
– Вы заполняйте, а я пойду. Рад был Вас снова увидеть, Дамир Маратович, – протянув мне руку, улыбается шибко довольный Ельский.
– Спасибо.
Не нравится мне этот хмырь. Скользкий слишком, а фальшивая улыбка обычно прячет за собой нечто, чего человек демонстрировать не желает.
Дверь за ним закрывается, и я могу наконец сесть в кресло напротив Маши. Оставшись наедине, она снова замыкается в себе. Выпрямляет спину и тщательно заводит за уши волосы.
Достаю зажигалку и на автомате прокручиваю в ладони.
Не может она иметь отношение к махинациям, проводимым здесь. Просто не может. Не тот это человек. Слишком хорошо я помню эту девочку, чтобы даже допустить мысль о том, что она в сговоре с этим торгашом.
– Мне нужны твои данные, Дамир, – произносит Маша, приподнимая глаза от бумаги.
Синие-синие…
На секунду задерживается ими на мне и снова утыкается в бумагу. Верхние пуговки на ее блузке расстегнуты, притаскивая мой взгляд туда, куда не нужно и я снова убеждаюсь в том, что все помню. Хоть и пытался убедить себя в обратном. Поездки, работа на износ, а эмоции свежи, как будто вчера между нами все случилось. Оживает все внутри пока рассматриваю черты лица, которые и так помнил наизусть.
– Половину ты знаешь.
– Фамилию, имя, отчество я заполнила. Телефон тоже. Нужен адрес еще. Данные картины я запишу сама.
Диктую адрес, наблюдая за тем, как ручка выводит красивые буквы на бумаге. Даже почерк у нее каллиграфический. Идеальная девочка. Только зачем-то прячется за невидимой стеной. А раньше не пряталась… Не закрывалась. Не боялась быть настоящей.
Интересно, это только со мной такая?
– Все, спасибо, – констатирует, откладывая ручку, – как только картина пройдет экспертизу, я тебе позвоню.
Вежливо улыбается, складывая руки в замок.
Склоняю голову набок, наблюдая за тем, как она сидит вся натянутая, лишний раз не пошевелится.
Интересно, как для нее прошли эти три года? Быстро отпустила ту ситуацию между нами? Или такая манера поведения закономерная реакция как раз-таки на то, что я тогда уехал?
Прищуриваюсь.
Дай мне себя настоящую, Маш. Покажи хотя бы что-то. Но на меня смотрит деловая особа, которую я практически не знаю. И это напрягает. Такая версия Маши мне не по душе. Восковая статуя, ни больше, ни меньше.
– Хорошо, – встаю, хлопнув по подлокотникам. – Думаю, на этом мы здесь закончим.
Маша встает следом и вежливо провожает меня до двери.
– Рада была тебя увидеть, Дамир.
Такой же пластилиновый голос не выдает реальной эмоции радости. Как будто говорит то, что нужно, а на деле никакой радости и в помине нет. Резко притормаживаю и оборачиваюсь, заставляя ее едва не врезаться в меня. Секундная вспышка удивления на девичьем лице почти сразу гасится прежней маской.
– Я тоже. Поужинаем сегодня?
Синие глаза взметаются, с непониманием утыкаясь мне в лицо. Оживают, зрачки расширяются. Ну вот. Хотя бы что-то!
– Зачем?
– Давно не виделись. Пообщаемся. Расскажешь как живешь. Я же обещал твоему отцу за тобой приглядывать.
И снова броня. На короткое мгновенье вернувшаяся Маша исчезает, возвращая на место прежнего манекена. Да что ж такое?
– Спасибо за предложение, но сегодня не смогу, – отвечает скомкано, отступая назад.
– Завтра?
– И завтра тоже.
– Настолько плотное расписание? – изгибаю вопросительно бровь, скользя по безупречной фигуре глазами.
– Так уж выходит, – пожимает плечами Маша, избегая больше смотреть мне в глаза.
Слабо верится.
– Ну, хорошо. Номер у тебя мой есть. Если что-то нужно будет – звони.
– Договорились, – кивает согласно.
– Пока.
– Пока, Дамир.
Покидаю кабинет и, едва выйдя на улицу, подкуриваю сигарету.
Что с тобой не так, Маш?
*Фамилия художника вымышлена. Любое совпадение с реальными художниками случайно – (прим.автора)
26
Как только Дамир выходит, я спешно возвращаюсь к столу, сажусь в кресло и роняю лицо в ладони. Дышу, дышу и ещё раз дышу.
Присутствие Дамира – адское испытание для моего организма. Он как будто очнулся после долго сна. Сердце снова забилось, не просто выполняя свою жизненно необходимую функцию, а наполняя каждый удар острыми ощущениями и смыслом. Лучше бы спал, честное слово. Так спокойно было, ровно. Жила, наслаждаясь новой работой, общением, переездом, а с той самой секунды, как вчера увидела Дамира, все перевернулось вверх на голову.
Ещё и сегодня полчаса пытки. Самой настоящей. Извращенной. Оказывается, дыхание до сих пор спирает, когда он рядом.
Волнующий, головокружительно привлекательный. Только как и прежде общается со мной как с дочкой моего отца. Не как с женщиной, а просто со знакомой, за которой нужно приглядывать. Словно я несмышленый ребёнок!
От злости сгребаю в кулак чистый лист на столе.
Для Дамира я все та же маленькая девочка…
Именно по этой причине я отказалась от ужина. Хотя хотелось, до дрожи в пальцах хотелось провести с ним хотя бы ещё немного времени. Узнать как он, попытаться выяснить о той девушке, что сопровождала его на вечере. Знакомая ли она, или нечто большее. Но здравый разум вовремя остановил. Совместный вечер оказался бы пыткой. Возможно, в следующий раз я увижу Дамира через три недели, когда он придёт за картиной, а поэтому лишний раз подвергать себя испытаниям не хочу. Корчить из себя незаинтересованную знакомую сложнее, чем я предполагала. Лучше так, точно поставив разграничения и не открывая чёртову френдзону. Дамир не тот мужчина, с которым я бы хотела ограничивать отношения дружбой, потому что дружбу на пепле чувств построить нельзя. Лучше уж мы будем друг другу никем, чем знакомыми, проводящими время за чашкой кофе.
День проходит довольно быстро. На обед мы с Ксюшей выбираемся в кафе, а ближе к вечеру в дверь моего кабинета раздается стук.
– Мария, – на пороге показывается Александр Викторович.
– Да?
– Еще не ушли? Это хорошо. Хотел сказать, что картиной Анисова займетесь Вы.
Радость вспыхивает ослепительным фейерверком.
– Правда? – выпаливаю несдержанно. Не то, чтобы я сомневалась в себе. Просто это действительно очень серьезная работа и я была больше чем уверена, что ее доверят Артему, а не мне. – Спасибо за доверие, Александр Викторович! Я не подведу! Обещаю все выполнить в кратчайшие сроки!
– В кратчайшие не надо. Мы никуда не торопимся. – Сдержанно отвечает Ельский, – всего хорошего, Мария. До завтра.
– До завтра.
Едва дверь за директором закрывается, я прикладываю руки к груди.
Я буду заниматься картиной Дамира. Я. А значит, мы точно еще раз пересечемся. Эмоции меня словно в разные стороны растягивают. С одной – та я, которая утверждает, что лучше нам не видеться, а с другой я, у которой сердце воспаряет ввысь при одной мысли, что мы точно еще хотя бы раз встретимся. Пульс рвется вперед и мне безумно хочется позвонить Дамиру, чтобы поставить его в известность о решении Ельского, но я этого не делаю.
Воодушевленная новостью собираю вещи, прощаюсь с Ксюшей и выхожу на улицу. Погода сегодня не такая снежная как в последние дни, но ветер пронизывающий. Покрепче запахиваю пальто.
Ступаю на асфальт и иду в сторону остановки.
Сейчас заеду в супермаркет, возьму готовой еды, чтобы не стоять у плиты, и включу какой-нибудь фильм. Ксюша звала в бар, но сегодня у меня не то настроение. Хочется побыть наедине с самой собой и собрать мысли, которые то и дело мечутся в одном и том же направлении.
Уже почти дохожу до остановки, как рядом раздается сигнал клаксона. От неожиданности вздрагиваю и поворачиваю голову.
Машину узнаю сразу, но пока стекло опускается, все еще не верю, что это тот самый автомобиль…
– Может, отменишь свои планы на сегодня? – с улыбкой произносит Дамир, подтверждая мои догадки.
В груди рождаются волнующие шевеления при одном взгляде на его обезоруживающую улыбку, а я не знаю, что сказать. Уже ведь отказалась!
– Не думаю, что это хорошая идея, – отвечаю первое, что приходит на ум.
– Лучше мерзнуть на остановке? Поехали, Маш. Накормлю тебя, напою, отогрею.
Черт бы побрал эту улыбку. Когда сегодня в кабинете Дамир был серьезный, и отказывать было легче как-то. А когда он смотрит на меня вот так, как когда-то, это оказывается сделать гораздо сложнее.
– Ладно, только недолго, – сдаюсь, забираясь в машину.
– Не хочешь со мной общаться? – лукаво спрашивает, выруливая на дорогу.
– Почему?
– Потому что недолго.
– А, – качаю головой, снимая перчатки. В салоне тепло и пахнет Дамиром. В действительности я очень хорошо помню, как это – ехать с ним в машине. Такое тесное уединение накаляет, вбрасывая в кровь адреналин. Расслабиться не получается… – Я имела в виду, что устала. Работы много очень.
– Мммм.
– Кстати, твою картину доверили мне.
Взгляд карих глаз отрывается от дороги и ненадолго цепляется за меня.
– Ну, отлично. Будет повод чаще созваниваться.
– Обычно я не звоню в процессе работы. Только если появляются важные вопросы.
– Звонить можно не дожидаясь вопросов, Маша.
Заехав на парковку ресторана, который оказывается буквально на соседней улице, Дамир глушит двигатель.
– Приехали.
Мы выходим из машины, входим в ресторан и садимся за стол, предоставленный администратором. Дамир отодвигает для меня стул, а сам располагается напротив. Откидывается на спинку, при этом все время смотря на меня. Чувствую себя под его взглядом маленькой мошкой, изучаемой словно под микроскопом. Под тканью кофты мурашки кожу атакуют от такого прицельного внимания, а сердце норовит из груди выскочить. Оно и забыло, что можно так сбиваться…
– Как насчет вина? – интересуется Дамир, когда к нам подходит официант.
– Нет, я латте.
– Тогда нам латте и американо, – заказывает Дамир, – Выбрала что-то? – кивает на меня.
– Да, мне, пожалуйста, утиную ножку конфи, красный рис и пак-чой.
– А мне тальятелле с курицей.
Официант уходит, оставляя нас одних. В горле сушит от волнения, поэтому я тянусь за стаканом воды. Выглядит так, словно мы на свидании, но ведь это не так. Будь это настоящее свидание остановка была бы совершенно другой. И чувствовала бы я себя иначе.
– На чем мы остановились? – возвращается к прежней теме Дамир, по своему обыкновению склоняя голову набок. – На твоей работе, точно. Как давно ты работаешь в этой галерее?
Отпив глоток из стакана, возвращаю его на место.
– Около пяти месяцев.
– Через знакомых нашла, или сама?
– Да какие у меня знакомые в городе, кроме тебя? Сама, конечно.
– И как тебе? Нравится то, чем занимаешься?
– Очень. Правда отец по началу ворчал, но все же смирился, когда узнал, что получаю я довольно неплохо.
Дамир усмехается и в его взгляде читается понимание.
– Он твой отец, волнуется.
– Поэтому и попросил тебя со мной встретиться? Проверить как я тут?
Резко меняю тему. Вопрос звучит немного несдержаннее, чем я пыталась его задать. Поднимаю голову, встречая взгляд карих глаз, который сначала утыкается мне в глаза, а потом медленно перекатывается по всему лицу, вынуждая его гореть.
– Именно поэтому.
– Мммм. Ну, ты увидел, что я в порядке. Убедился, что жива и никуда не влипла, поэтому если у тебя есть более важные дела совсем не обязательно тратить время на меня.
Глаза Дамира, которые все это время безотрывно следили за мной, прищуриваются. Шумно сглатываю. Горло дерет от обиды. Мне неприятна мысль, что мы сидим здесь только из-за того, что его обязал отец. Словно я обуза какая-то.
И словно в подтверждение моих же слов мобильный Дамира на углу стола начинает вибрировать, привлекая наше обоюдное внимание.
Причиной вибрации становится «Катя».
Ну вот. Как я и думала. Желание встать и уйти становится еще сильнее.
