Текст книги "Богатырь сентября"

Автор книги: Елизавета Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 11

На ночь гостей уложили на широкие лавки, на перины, набитые свежим пухом рогоза, укрыли одеялами из шкур. Встретив вопросительный взгляд Дяглицы, Салтан решительно помотал головой: нет уж, спасибо. Постель была удобной, почти все огни Дяглица потушила, оставив гореть свечи на оленьем роге в дальнем конце дома, но спалось Салтану плохо. То и дело он просыпался, вспоминал, где находится, оглядывался, моргая. Даже во сне помнил, что надо бы встать и посмотреть, как там Гвидон. Ему снилось, что он встает, подходит к сыну… а потом он опять просыпался и понимал, что вставал во сне.

В очередной раз приподняв голову, он вдруг увидел, что под рогом со свечами кто-то сидит – да не один, а двое! Это были две женщины: одна Дяглица с ее копной темных волос, а другая незнакомая, с длинной ярко-рыжей косой. Обе были заняты шитьем – работали, не понимая головы. Видно, к Дяглице на помощь ночью явилась подруга. На подруге было надето что-то вроде меховой телогреи без рукавов, колени ее прикрывало синее полотно, над которым она трудилась; вот она пошевелилась, и Салтан увидел ее ногу – голую по самое бедро. Он живо закрыл глаза, пока его не заметили. Лесовуха шила, не глядя по сторонам, рука с мелькала со скоростью совершенно нечеловеческой.

Салтан подумал бы, что это зрелище ему приснилось, если бы утром не обнаружил на краю Гвидоновой лежанки аккуратно сложенный новый синий кафтан и новую рубаху, а в придачу и новую шапку. Удивленно охая, отец и сын расправили и осмотрели обновы: были сшито точно по мерке, опрятно, умело, на груди пришиты шелковые шнуры, так что вещь вышла даже нарядной – хоть и не сравнить с тем кафтаном, в котором Гвидон пировал с отцом по случаю встречи и который теперь превратился в лохмотья, едва держащиеся на плечах.

– Поправили мы твою беду! – сказал Тилган. – Носи на здоровье.

– Ох, это кто же такая мастерица! – восхищался Гвидон. – Вот угодила! Выдь, покажись! Так и расцеловал бы!

Мелькнул рыжий пушистый хвост – широкими скачками к нему подлетела белка, встала на задние лапки, потянулась и подставила мордочку: дескать, целуй! Гвидон расхохотался, приняв это за шутку: недавно сам спрашивал у белки, не умеет ли она шить.

– А ну брысь! – Махнул на нее рукой Тилган. – Ишь, целовальщица нашлась! Не приставай к добрым молодцам, а то в хрустальный дом засажу!

Белка живо приняла бойцовский вид и выставила кулачки, и все трое мужчин покатились со смеху.

А Салтан мельком отметил: Тилган так упомянул хрустальный дом, будто он ему и принадлежит. Но это же только шутка? Однако Тилган и белка держатся друг с другом, как старые знакомые…

Сегодня Тилган уже не лежал, делая вид, будто умирает, а сидел, одетый, на своей лежанке, только двигался осторожно и морщился при этом, а смех его быстро перешел в стон. Дяглица подавала на стол – снова мясо, жареное, горячее. Глядя на проказы белки, она улыбнулась шире обычного – и Салтан увидел ее зубы, тонкие и острые, как у щуки. Отвернулся, содрогаясь: вот жуть-то будет, если кто, соблазнившись ее гибким станом и шальными прозрачно-зелеными глазами, попытается ее поцеловать! Уж лучше белку…

Когда стали собираться в дорогу, обнаружили еще один подарок Тилгана: две пары крепких, подбитых медными гвоздиками сапог из толстой кожи. Дар пришелся очень кстати: нарядные сафьяновые сапоги, с загнутыми носами и расшитыми жемчугом голенищами, мало годились для странствия по лесным и полевым дорогам и изрядно уже пострадали.

– Вот спасибо! – Салтан благодарно склонил голову перед чародеем. – Для дороги дальней самое то. А старые наши себе оставьте: пусть служанка твоя с них жемчуг спорет и себе ожерелье сделает.

– Не золотые гвоздики-то? – Гвидон улыбнулся, разглядывая подошву. – Ишь как блестят!

Тилган только ухмыльнулся.

Они переобулись, еще раз поклонились в благодарность дому и хозяевам и вышли за порог. На крыльце вдруг что-то легкое, мягкое упало Гвидону на плечо: это белка спрыгнула с крыши и устроилась, свесив лапы. «Туда!» – она показала лапкой вперед, на лесную тропу, уводящую прочь от реки и их вчерашнего пути.

Отойдя на десяток шагов, путники обернулись: Тилган и Дяглица стояли у порога, глядя им вслед. Помахали на прощание, и белка тоже помахала лапкой.

За ночь в Тилгановом доме у путников прежняя цель сменилась на другую, и их не удивляло, что белка ведет совсем в другую сторону – не на запад, а на юг. Это было видно по всему: и по положению солнца, и по тому, что теперь дорога по большей части шла вверх. К счастью, пролегала она почти все время через дубравы, где по сухой твердой земле было легко идти, а могучие кроны в пышной зеленой листве прикрывали от солнца. Указание дороги от белки не требовало много трудов: тропа была всего одна, даже без развилок. Гвидон пел, развлекая ее, пока Салтан не взглянул и не обнаружил, что белка лежит у Гвидона на плечах, притворяясь воротником, и мирно спит, свесив лапы!

– Будто всю ночь трудилась, рученек не покладала, спинушки не разгибала! – проворчал Гвидон.

Салтан вспомнил свой сон о двух усердных швеях. Одна была лесовуха Дяглица, а вторая? Сердце екнуло: уж не умеет ли Тилган превращать зверька в человека, если требуются услуги человеческих рук?

Несколько раз попадались ручьи, бегущие сверху по каменистому неглубокому ложу. За полдень у одного такого путники остановились отдохнуть, поесть и освежиться. Салтан, отойдя в заросли подлеска, обнаружил там куст лещины с почти спелыми крупными орехами. Набрав горсть, вернулся и высыпал перед белкой:

– Орешков, Милитриса Кирбитьевна?

Чего он никак не ожидал – что белка взовьется, схватит орех двумя лапами и со всей звериной силы запустит ему в глаз!

– Ой! – Салтан отскочил, хватаясь за глаз; мельком вспомнил окривевших невесток. – Ты что, рыжая, сбесилась? Я угостить тебя хотел!

Осторожно убрал руку – к счастью, орех угодил не в глаз, а в бровь, но и там оставил кровавую ссадину. Белка же, ничуть не раскаиваясь, уперла руки, то есть передние лапы, в бока и сердито зацокала. А потом, чтобы выразить свое презрение в полной мере, задней лапой поскидывала остальные орехи в ручей.

– Ладно, ладно! – Салтан отошел. – Я не знал, что ты на самом деле их не любишь…

Развязав мешок, опять достали хлеб, сало, печеные яйца.

– Видать, сама теща твоя хлеб пекла, своими руками чародейными, – заметил Салтан. – Уж который день, а все как только что сготовлено.

Гвидон не ответил – задумчиво жевал, нахмурив свой ясный лоб, синие глаза сосредоточенно смотрели куда-то вдаль.

– Бать… А куда мы идем-то? Ты хоть что-нибудь знаешь – где Солнце Красное живет?

– Кое-что знаю, – очищая печеное яичко, Салтан вздохнул о явной недостаточности своих знаний. – Рассказывал мне боярин Дарий: живет Солнце Красное в золотом дворце, поутру выезжает оттуда на золотой колеснице, на белых конях, а подковы у коней червонного золота. В доме у себя восседает он на золотом престоле, а служат ему двенадцать дев прекрасных. Как воротится он вечером, они его с колесницы снимают, коней уводят, Солнце само умывают, кудри его золотые и бороду расчесывают, спать укладывают на пуховые перины облачные.

– Двенадцать девок, стало быть, на него одного? – Гвидон улыбнулся. – Богато живет Солнце-князь! А что, княгини своей у него нет?

– Говорят, когда-то в давние времена была у Солнца супруга – Луна-княгиня. И как-то затеяли они спор: кто первым встанет, тому светить днем, а кто проспит – тому ночью. И вот встал Солнце-князь раным-ранешенько, посветил лучами на Луну, разбудил ее. Она ему и говорит:

 
Ой, солнышко ясное, государь мой прекрасный,
Что так поздно заходишь, что так рано восходишь?
 

А он ей в ответ:

 
Ясна-светлая моя княгинюшка!
А тебе что до того,
До выхода моего?
Я на небо взойду – светаючи,
С неба сойду – смеркаючи.
 

С той поры рассорились они и ходят порознь, почти не встречаются. А как встретятся – браниться начинают, все никак Луна не может простить мужу, что ее обошел. Еще говорят, живут с ним Заря Вечерняя – его старая матушка, и Заря Утренняя – меньшая сестра…

На этом месте Салтан ощутил, что его дергают за полу кафтана. Опустил глаза – возле него стояла белка, держа в лапах лесной орех, по виду – тот самый, которым запустила ему в глаз.

– Тихо, тихо! – Салтан отстранился, на всякий случай прикрыв лицо ладонью. – Я понял, понял!

Белка положила орех на землю и протянула Салтану лапки. Прижала их к груди, закрыла морду и покачала головой, выражая раскаяние.

– Прощения просишь? Погорячилась, дескать?

Белка закивала.

– Да ладно, кто старое помянет… – Салтан запнулся и поправился, – тому чтоб глаз здоровый был!

Хватит с него окривевших.

Вслед за тем белка снова подняла орех, показала ему, положила наземь и обвела лапками перед собой как бы нечто шарообразное, а потом развела лапки, раздув «шар» величиной с себя саму.

– Что? – Салтан задумался. – Нужен большой орех?

Белка помотала головой, вытянула к нему лапки и стала загибать пальчики сперва на одной, потом на другой, потом опять на первой. Показала растопыренные ладошки.

– Нужно много орехов? Ты передумала?

Белка закивала.

– Пойдем, отведу тебя к кусту, сама выберешь, какие получше.

У куста белка запрыгнула на ветку, живо сорвала первый попавшийся орех, перепрыгнула Салтану на плечо и деловито засунула орех ему за пазуху. Салтан засмеялся – щекотно. За первым орехом последовал второй. Белка зацокала.

– Ты хочешь, чтобы я собрал много орехов?

Цоканье послышалось одобрительное.

– И куда я их дену? Не за пазухой же нести?

Белка умчалась и вскоре вернулась, волоча в зубах старую Гвидонову шапку. Салтан принялся собирать в шапку орехи, белка помогала, выбирая самые крупные. Ее деловитый вид наводил на мысль, что у нее есть план. Успокоилась она, только когда шапка была наполнена и убрана, по указанию крошечного пальчика, в заплечный мешок к Гвидону.

– Бать, так мы что, – опять заговорил Гвидон, когда Салтан вернулся к еде, – на самое небо идем?

– Выходит, на небо.

У Салтана у самого это не укладывалось в голове.

– С такой-то вожатой отчего не дойти? – Он кивнул на белку.

– Может, и не только в вожатой дело! – Гвидон, идя на земле, постучал пальцем по подошве своего нового сапога. – Бать, я на свету пригляделся – гвоздики-то не медные, а взаправду золотые…

– Ну, на золотых-то гвоздях отчего на небо не дойти? – Салтан улыбнулся, собирая остатки припасов назад в мешок. – Орехи смотри не растеряй.

После привала дорога через дубравы все круче забирала вверх. Однажды на открытом месте Салтан оглянулся – дух захватило от увиденного. Они были еще не на вершине мира, но уж на полпути точно: вид казался беспредельным, огромные леса отсюда выглядели лоскутами разных цветов темно-зеленого, луга – более светлыми. Реки лежали тонкими голубыми ленточками. Но и отсюда были видны Волотовы горы – на самом краю, одетые серой дымкой, все такие же неподвижные и грозные.

Гвидон тоже загляделся, но белка на плече затеребила его – надо поспешать!

Оглядываясь, Салтан замечал, что дубы вокруг них делаются все выше, толще, старше. Самый малый они с Гвидоном уже не сумели бы охватить даже вдвоем, сцепив руки. В три, в четыре обхвата! На толстых ветвях вырос мох, старые желуди покрывали землю толстым слоем. Подлеска почти не было, только трава, и путники шли, как через бесконечный зал с громадными живыми колоннами, под арочными сводами протянутых через тропу ветвей. Попадались деревья с дуплами – и на высоте, и прямо от земли, похожими на вход в древесный дом. Миновали несколько деревьев, разбитых молнией, наполовину сгоревших. Но еще страшнее выглядела полоса бурелома – десятки толстых дубов-исполинов были вырваны с корнем и брошены как попало, друг на друга. Перед вывернутыми с пластом земли корневищами человек был что комар на блюде. Какой же могучий и гневный дух здесь пронесся, что ему под силу было сотворить такое!

Белка, сидя на плече у Гвидона, порой подпрыгивала, словно подгоняя: скорее, скорее! Солнце клонилось к закату, и Салтан сам с беспокойством думал, где они окажутся к наступлению ночи.

Но вот, уже в сумерках, дубы-башни впереди расступились… и оба путника поняли, что значит по-настоящему огромное дерево. На высоком утесе, что обрывался в пропасть, высился Сыр-Матер-Дуб, сам огромный, как гора.

Пока они стояли, ошарашенно его оглядывая – ствол по окружности как иная крепостная стена, кору в трещинах, способных вместить человека, крону, уходящую за облака, – белка спрыгнула с плеча Гвидона и на задних лапах, как человек, пошла к дубу. Как привязанные, царь и князь потянулись за своей маленькой вожатой. Они шли и шли, а дуб делался все больше и больше, пока тень от ствола вовсе не закрыла небо.

Тут обнаружилось, что среди корней дуба имеется не то нора, не то низкое дупло. Издали оно было не больше мышиной норки и путники его не заметили, но вблизи оказалось, что туда свободно войдет не только пеший, но и всадник. Белка впрыгнула первой, отец и сын вошли за ней. В изумлении огляделись: они оказались в просторной пещере, вырезанной внутри ствола. Пол устилал толстый слой сухих дубовых листьев. Белка показала на ворох у стены: располагайтесь, дескать. Сложила лапки к щеке: будем ночевать. Путники подчинились без возражений: страшно было прямо так сразу лезть выше. Они прошлись немного по внутренности ствола, но не решились далеко отойти от входа, и дальние части этой живой палаты остались скрыты во тьме.

Судя по поведению белки, опасностей ждать не приходилось. Сидя на ворохе сухих листьев близ входа, путники открыли котомки и принялись за еду. Наткнувшись у себя в мешке на полную шапку орехов, Гвидон вынул один, показал белке, подмигнул: мол, будешь? Белка погрозила кулачком, но в драку не полезла. Только состроила презрительную морду: что, дескать, с вас взять, малоумных?

Изнутри дупла открывался вид прямо на небесный простор, залитый алым соком заката. Едва успели сесть, как снаружи разразился ливень, да такой, что пришлось перебраться глубже в дупло, а не то заливало брызгами. Дождь стоял стеной, выйди наружу – собьет с ног. Это был сплошной поток; видно, подумал Салтан, дождевые духи опрокинули бочки, а льющаяся вода еще не успела рассеяться на капли, чтобы разлететься по всей земле.

Пока поели, наступила темнота. Почти наощупь отец и сын подгребли под голову листьев и улеглись, будто звери в норе. За день устали, но спали некрепко. Над дубом поносился исполинский ветер, вызывая гул по всему дереву, раздавался в вышине топот копыт вихревых скакунов. Пролетела гроза: слышен был грохот колес Ильи-Громовника, с оглушительным треском били молнии куда-то вниз. Даже Салтан, не привыкший чего-то бояться, чувствовал себя мелкой мошкой перед этой мощью и зарывался все глубже в сухие листья.

Утром путников разбудил свет – особенно ясный, серебряно-чистый. Салтан первым вышел из дупла, потянулся. Воздух был полон густого жемчужного тумана; приглядевшись, Салтан понял – это роса, что выпадает в этот час на земле. У дуба роса собиралась в ямки и впадины, бежала меж корней прозрачным как слеза ручейком. Успели умыться и напиться, пока луч солнца, ударивший, будто раскаленный меч, не высушил поток.

– Вон он, Солнце-князь! – в изумлении и восхищении пробормотал Гвидон.

На лицо молодого князя упал светлый отблеск, волосы зажглись ярким золотом. Вслед за ним Салтан взглянул вверх и впервые различил золотую колесницу, тройку белых коней, искры от золотых подков на хрустальной глади… Само Солнце разглядеть не удалось: облик его тонул в ярком сиянии, больно было смотреть. И он по-прежнему был намного выше их…

Белка постучала Гвидона по сапогу; он глянул на нее, и она потыкала пальчиком в дупло: пора, мол.

Внутри дупла белка уверенно поскакала куда-то в глубину. При ясном свете утра удалось увидеть дальнюю стену – и тут оказалось, что по стене поднимается лестница, вырезанная прямо в теле ствола. Ступени были в пару локтей шириной и достаточно удобные для людей. Белка забралась Гвидону на плечо и показала: туда!

Отец и сын стали подниматься. Ограждения лестница не имела, и они держались вплотную к стороне. Лестница шла по кругу, опоясывая ствол изнутри, по спирали поднимаясь. Поначалу они видели дно ствола и свет на нем, но через пару витков оно скрылось. Они могли бы остаться в полной тьме, с жутким ощущением бездны внизу и вверху, но волосы и лицо Гвидона засияли, освещая дорогу ему и идущему следом отцу.

Больше того: Салтан вдруг заметил, что белка на плече у Гвидона тоже светится! Поначалу решил, что это падает на нее Гвидонов свет, но потом различил, что ее сияние было другого цвета: более рыжего, пламенного оттенка.

Они все шли и шли, переставляя ноги с одной ступени на другую. Еще погодя Салтан заметил, что и насчет сапог Гвидон был прав: из-под его ног на каждом шагу вылетали мелкие золотые икры. Посмотреть, оставляет ли сам такой же след, Салтан не решился, боясь утратить равновесие, если обернется. Еще не хватало – упасть с этой лестницы! Падением на дно дупла, как он подозревал, дело не ограничится – так и будешь лететь до самой бездны, откуда уж нет выхода и возврата.

В размеренном шаге через тьму исчезало ощущение времени. То казалось, что они покинули ковер сухих листьев совсем недавно и еще не сделали даже одного круга по исполинскому стволу, а то – что идут без отдыха уже несколько дней. Салтан и Гвидон не разговаривали, но и тихо не было: вверху постоянно слышался гул, неровный – то тише, то громче, то порывами, то сменявшийся грохотом и топотом. Почти привыкнув, что уши заполняет этот грохот ветров и туч, Салтан вздрогнул, когда услышал хриплый голос Гвидона:

– Бать… Там наверху свет. Видать, скоро придем.

Вскоре Салтан и сам различил, как лица касается светлый отблеск… свежий, влажный, прохладный запах грозы. Самый упоительный на свете запах – запах летнего дождя, теплых струй, влажной земли, напоенной травы, сока сорванных стихией листочков, запах воодушевляющий, бодрящий, и одновременно умиротворяющий, наполняющий блаженством, чувством бессмертия и всемогущества. То касается земли дыхание божества, господина небес и стихий, позволяя вдохнуть его и простым смертным.

Свет становился все ярче, и вскоре Салтан через плечо Гвидона уже видел впереди яркое голубоватое пятно. Гвидон ускорил шаг и первым выскочил наружу. Салтан вышел за ним и торопливо огляделся. Позади остался ствол дуба, все такой же огромный и уходящий еще выше, а перед ним расстилались бескрайние луга и серовато-синие горы вдали. Или это облака? Похоже, да: если приглядеться, то было видно, как эти горы медленно движутся и меняют свои очертания, порой сливаются вместе, расходятся уже в ином облике. Воздух был полон дыханием грозы, и казалось, если вдыхать его, можно обойтись без еды и питья – не так ли живут и сами небесные обитатели?

Взглянув вверх, Салтан снова увидел солнце. Оно уже миновало зенит и неспешно опускалось: к золотому сиянию примешалось багряное, и можно было мельком увидеть фигуру рослого мужчины в колеснице, из груди и головы испускавшего снопы лучей.

А еще выше было другое небо. На закатной стороне оно лучилось собственным светом, будто налитым под хрусталь, а на востоке, там, где солнце уже проехало, вслед за ним волоклась завеса темно-синего оттенка. В самом дальнем конце прокалывали ее тонкими иглами звездочки.

Пока Салтан рассматривал небо, задрав голову, его снизу подергали за полу. Он опустил глаза: белка деловито показывала ему на землю у дупла.

– Что, Милитриса Кирбитьевна?

Белка показала на него, потом опять на ствол.

– Мне идти туда?

Белка помотала головой.

– Мне оставаться здесь? Да? Мне нельзя идти с Гвидоном дальше? Почему?

Белка вытянулась на задних лапах, напыжилась как могла, подняла передние лапы, изобразила волну и зашипела, как вода на углях.

– Она, видать, говорит, что тебя Солнце-князь убьет, – догадался Гвидон. – Огнем спалит. Так, Милитриса Кирбитьевна? А меня? Меня не спалит?

Белка потыкала пальчиком ему в голову. А Салтан подумал: вот и снова сказалось различие между ними. Хоть он Гвидону и отец, но тот – чудесное дитя, кровью связанное с самим Солнцем, а он, Салтан, – просто человек, хоть и царь. И есть пределы, за какие людям уже нельзя. Он и так вон как далеко забрался…

Не споря, царь сел на землю, привалившись спиной к стволу. После долго подъема во тьме и ноги, и глаза нуждались в отдыхе. Белка лапками сделал знак: здесь и сиди, – а потом пробежала вперед и поманила Гвидона: пойдем, дескать.

– Бывай, бать! – Гвидон помялся. Со дня встречи они расставались впервые, и обоим стало неуютно. – Ты за меня не бойся. Главное, с места не сходи, а то потеряемся тут… а нам еще Кику искать.

– Ступай с богом! – Салтан снова встал и обнял его.

Гвидон помахал ему и следом за скачущей белкой отправился куда-то по нежно сияющим голубовато-зеленым лугам. Куда-то в бесконечность.