Текст книги "Ольга, княгиня зимних волков"

Автор книги: Елизавета Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Купец спросит, где взял. А взять нам такое негде, кроме как там, где и взяли… И князь сразу узнает.

Они посидели молча.

– Ну так чего, в реку спустим да и пойдем? – предложил наконец Равдан, который начал подмерзать на холодной весенней земле.

Лютояр вздохнул и начал снова стягивать сверток обрезанными веревками.

– Себе возьмем. Один отдадим Ярому. А другие…

– Другие что?

– Хрен в решето!

Лицо Лютояра опять приняло то загадочно-решительное выражение, как бывало, если Равдан заводил речь о будущем. И побратим оставил его в покое: раз не хочет говорить, упрямый шиш, из него слова колом не выбьешь.

Наконец все было готово для погребения Биргира. Нарядно одетого мертвеца извлекли из холодного подвала, где он лежал все это время взаперти, в окружении вороха полыни и других пахучих трав, перенесли в смертный покой и водрузили посередине, прихватив незаметно веревкой к спинке сиденья. На поясе у него висел скрамасакс, а меч в ножнах и боевой топор Рагнора велела положить с правой стороны.

В полдень к могиле собралось множество народа. Для князя и старших гостей поставили столы и скамьи, остальные устроились на земле, на разложенных кошмах и шкурах: дружине было не привыкать. Для начала сварили в большом котле теленка – без соли и приправ, ибо мертвые не употребляют соли. Голову и ноги сразу положили в могилу. Каждому из гостей, начиная со старших, поднесли по кусочку мяса и по ложке отвара; остатки тоже поставили в котле возле тела. И пошло веселье: гости пили мед и пиво, свеи рассказывали, какой достойный человек был покойный, все, что могли припомнить про его род и свершения. К сожалению, родичей его здесь не было, только дружина, а хирдманы, особенно подвыпив, путались и спорили. Устроили воинские состязания возле могилы: стучали мечами о щиты в поединках, метали сулицы, стреляли в цель, боролись. Играли на гуслях и рожках, били в бубны, пели и плясали. И каждый, кто проходил мимо могилы, выливал в нее немного из своей чаши или рога.

Иные замечали в руке у покойного что-то вроде небольшой дощечки, но благоразумно не приглядывались. Если это вложила в мертвую ладонь Рагнора, остальным лучше и не знать, в чем дело.

Гуляли до самой темноты: любой покойник остался бы доволен таким прощальным пиром, и можно было надеяться, что Биргир ярл унесет из этого мира самые лучшие воспоминания. Старались не ударить в грязь лицом: ведь уже вскоре он очутится на пиру в самой Валгалле.

Когда начало темнеть, пир завершился: во тьме живым уже не стоит оставаться рядом с мертвым. Могильный дом закрыли досками и слегка присыпали землей. Окончательное его закрытие было делом не одного дня, но со светом живых покойный уже простился.

Альдин-Ингвар сидел на почетном месте возле самого Сверкера, но если он надеялся увидеть на торжестве Ведому, то напрасно: отец не разрешил ей присутствовать. А Гостислава была. Нарядно одетая, она расположилась возле мужа и приглядывала за челядью: чтобы вовремя подносили новые блюда, убирали с глаз объедки, оттаскивали подальше упившихся вусмерть и вообще чтобы все шло достойно.

Княгиня тоже видела, что Биргир держит две деревянные дощечки. Легко было догадаться, что на них: Рагнора составила одно проклинающее заклятье для лиходеев и одно – на разлучение Ведомы и Альдин-Ингвара. Того самого, который сидел неподалеку в нарядном синем кафтане и вежливо улыбался княгине каждый раз, как им случалось встретиться глазами. Но ему, по крайней мере, эти дощечки не грозили безвременной смертью. В отличие от другого человека, о судьбе которого Гостислава не могла не беспокоиться…

Вот пир закончился, все разошлись. Спящих пьяным сном растолкали, подняли и увели под руки: уснувший возле свежей могилы не проснется на этом свете. Челядь собрала посуду, кости и объедки унесли в корзинах – для собак, потом уволокли в городец столы и скамьи. Не считая примятой травы, все следы погребального пира исчезли. И еще осталась выложенная из толстых досок «крыша» могильного дома. Позже здесь поднимется курган.

Вслед холопам, уносившим скамьи, с уровня земли смотрели три пары внимательных глаз. Было похоже, будто трое из погребенных на этом поле когда-то раньше выползли взглянуть, из-за чего шум, – хотя этим-то было бы удобнее посмотреть снизу, кто это вселяется сверху в их мертвый город, для кого поставлены новые подземные палаты. В серо-бурой неприметной одежде, Лютояр, Равдан и Малец почти сливались с землей, и среди старой потемневшей травы их в наступающих сумерках не разглядел бы даже самый приметливый глаз.

Наблюдая, как убирают следы пира, они думали об одном: будут ли выставлены сторожа возле могилы? Но никто не остался, и трое вилькаев вздохнули с облегчением.

– Может, потом подойдут, – шепнул Равдан.

– Мы долго ждать не будем, – ответил Лютояр. – Сейчас еще потемнеет малость, и пойдем. А потом пусть сторожат хоть до зимы.

Едва двое вилькаев перевели дух, притащив к логову добычу и как следует спрятав уже в знакомых местах, как Ведьма-рагана огорошила их «радостной» вестью: старая колдунья-варяжка собирается наложить на них проклятье, которое их обязательно погубит! Ей рассказала об этом княгиня Гостислава, которая заявилась в лес, пока они ходили на Березину за своей добычей.

Парни не показали вида, но сердце обняло холодом. Все знали могущество колдуньи, матери Сверкера. Ее чары считали причиной гибели Велеборовичей не менее, чем мечи хирдманов ее сына. Ее проклятье сгубило прямых потомков Крива. Как можно ему противостоять? Невольно парни думали о грозящем проклятье, даже когда укладывали тело Ярого в яму под корнями ели и устраивали у него под боком серый пятнистый клинок, похожий на заснувшего змея.

И из-за этого они пришли тайком на совсем другие похороны. Защититься от проклятья Рагноры они могли только одним способом – не допустить, чтобы оно вообще было наложено.

Мрак над погребальным полем постепенно густел. Во все стороны, будто земляные волны, разбегались курганы разной величины – было несколько больших, где в лодье отплыли на тот свет вожди, такие как Хринг и Олав, были маленькие, старые, уже едва различимые в высоких пучках желтой прошлогодней травы. На иных виднелись бдыны – столбы, на которых были привязаны поминальные рушники разной свежести. Ветер трепал края рушников, посеревших от дождей и пыли, и казалось, неупокоенный дух машет тебе с вершины. Под столбами темнели горшки с угощением – иные новые, принесенные только этой весной, а иные уже были оплетены стеблями. Были и совсем неухоженные могилы – видать, никого живых из старого рода в этих краях не осталось. Только мертвые…

Иные бы напугались, оказавшись почти ночью в окружении мертвецов, но трое вилькаев только поворачивались с боку на бок, чтобы не очень зябнуть на холодной весенней земле. Они сами считались обитателями того света и на поле мертвых чувствовали себя как дома.

Лютояр окинул поле взглядом. Уже стемнело настолько, что различить удавалось только ближние места. Из города и с берега уже никто не разглядит движения у свежей могилы.

– Пошли, – вполголоса велел он.

Все трое разом приподнялись и, пригнувшись, побежали к могиле. Малец, самый молодой из «отреченных», лет пять назад был пленником из каких-то самых дальних голядских племен, которого варяги везли продавать, но сумел сбежать с ночлега и после блужданий в чужом лесу наткнулся на Ярого. Звали его Малле, но товарищи стали звать его Мальцом. Сейчас он нес горшок, в котором под слоем пепла тлели угли, а Равдан – связку лучин.

У самой могилы вилькаи бросились наземь и замерли. И лежали довольно долго, не шевелясь: если кто-то их все же увидел, то теперь подумает, что померещилось. Прямо перед собой Равдан видел свежий срез новой тесаной доски, замаранной и присыпанной землей. Доска широкая: если ее вынуть, то в щель пролезет любой из них.

Все было тихо. Лютояр первым поднялся в рост, уже не таясь: теперь темнота надежно скрывала их. Вслед за ним вскочили двое других. Равдан бросил Мальцу связку лучин, и тот завозился с горшком, раздувая искры.

– Берись! – Равдан кивнул товарищу на конец доски. – А я там.

Он обошел вокруг могилы, изредка наклоняясь и ощупывая кровлю подземного дома, чтобы понять, где она кончается. Вот и другой край доски.

– Взяли! – полушепотом бросил он в темноту, и невидимый Лютояр потянул свой конец вверх.

Равдан сделал то же; сразу из ямы ударил тяжелый мертвый дух. Парень скривился, хотя не ему, лесному волку, было воротить нос от мертвечины. Все у этой руси не как у людей – спалили бы мертвеца на краде, и сейчас бы тут угольки посверкивали. Нет, даже хоронят не как все – чтобы тебе целая изба под землей, и скамейки, и утварь, и девка! Торговые гости рассказывали, в Киеве русь даже коней с собой на тот свет забирает!

С негромким стуком доска упала наземь возле могилы. Равдан подошел к Лютояру и наткнулся на него в темноте.

– Кто полезет? – спросил он вполголоса.

– Я полезу. Малец, как у тебя?

– Сейчас! – шепнул тот и наконец вынул из горшка лучинку с огоньком на нижнем конце.

Прикрывая собой, чтобы не было видно со стороны, протянул лучину Лютояру.

Тот нашарил дыру в земле, там, где была убранная доска. Помедлил немного и втянул в грудь побольше воздуха: все же это был свежий воздух живых, пусть и отравленный мертвячьим духом. Лезть в вонючую яму не хотелось ужасно. И лишь в самой глубине сердца тлело опасение: все же это не просто яма, а дом мертвого… Он там, внутри, на дне… И к нему нужно подойти вплотную… Кое-что взять у него прямо из рук…

– Хочешь, я пойду? – предложил Равдан, уловив его колебание.

– Нет, я сам. – Лютояр справился с собой.

Он примерился, сев наземь, спустил ноги в яму, чтобы лучше понимать в темноте ее границы. Снова отогнал мысль о могильном жителе, притаившемся во тьме, и ожидание, что вот сейчас схватит за ноги. Да может, умран уже ждет прямо под отверстием… И спрыгнул.

Двое, оставшиеся наверху, услышали глухой стук его ног о доски могильного пола.

– Ну, как? – тут же позвал Равдан, заглядывая в яму и не видя там вовсе ничего.

– Вонища, – глухо ответил голос из-под земли.

Они надеялись, что это им ответил Лютояр.

Равдан взял у Мальца горящую лучину и так же, прикрывая собой, спустил в отверстие.

Какая-то рука взяла ее и тут же отодвинулась. Двое наверху замерли, прислушиваясь.

Лютояр повел перед собой лучиной. Ничего не увидел, кроме самого огонька. Слишком близко. Пошарив свободной рукой по стене, нащупал щель между горбылем, которым были выложены стены могильного дома, и вставил туда лучину, а сам отступил вдоль стены на пару шагов.

Так было лучше. Теперь он разглядел помещение, размером с тесный дом для маленькой семьи. Посередине, в паре шагов от него, сидел мертвый хозяин. На почерневшее лицо Лютояр старался не смотреть. По сторонам два ведра, в которых уложены голова и ноги жертвенного теленка, кувшины с медом и пивом, горшки с кашей, глиняное блюдо с чем-то белым – вареные яйца. Справа лежит меч в ножнах и боевой топор.

О боги! Лютояр даже забыл на миг, зачем сюда пришел. Еще один варяжский меч, но только уже заточенный и с рукоятью – хоть сейчас иди воевать! Такой стоит куда дороже тех клинков, над которыми еще работать и работать, пока они станут годны в дело. И вот он валяется на земле под ногами, будто простая палка. Уже завтра над всем этим сооружением насыплют слой земли, сперва разожгут огромный костер, а потом навалят еще больше земли. Никто не узнает, лежит тут этот меч или нет. Зачем такому сокровищу пропадать? Этому чернорожему в его Валгалле небось другой дадут. У Одина всего много.

– Ты там жив еще? – донесся сверху встревоженный голос Равдана.

Лютояр потряс головой. Он не за тем сюда пришел. Дощечки. Княгиня передала, что колдунья собирается вложить их в руки мертвеца.

Он сделал шаг ближе и вгляделся. Черные руки и правда держали нечто похожее на дощечки. Их две. Нужно их забрать…

Сбоку послышался шум. Вздрогнув с головы до ног, Лютояр отпрянул и прижался к стене, схватился за длинный голядский нож на поясе, готовый защищаться от живых и мертвых. Это оказался Равдан – спрыгнув сверху, уже с ножом наготове, тот озирался, щурясь в полутьме.

– Ты живой, велс[11]11
  Велсы – духи мертвецов в балтских верованиях.


[Закрыть] недоделанный? – прошипел он. – Чего молчишь? Мы там не знаем, жив ты или тебя уже сожрали. Чего застыл-то, как просватанный?

– Живой я! – Лютояр шумно выдохнул. Пора отсюда вылезать, нет сил дышать этой тяжкой вонью. – Вон они, дощечки.

– Ребята! – донесся сверху быстрый шепот Мальца. – Идет кто-то. Давайте быстрее!

Равдан шагнул к мертвецу, но споткнулся обо что-то на полу и чуть не упал. Присел, опираясь на руки, ощутил под ладонью пронзительный холод остывшего на земле железа и шероховатую деревянную рукоять – боевой топор Биргира. А рядом с ним…

– Меч! – выдохнул он, сидя на земле. – Лютко, ты видел? Тут готовый меч варяжский!

– Двое! Идут! Уже близко! – в испуге шептал сверху Малец. – Сидите, я вас закрою!

Раздался стук – Малец подтащил к щели сперва один конец тяжелой длинной доски, потом другой. Приладил кое-как, закрывая отверстие, потом пал наземь и шустро, будто уж, отполз на несколько шагов, притаился среди неровной груды земли, выбранной из ямы при подготовке могилы. И замер, держа наготове нож и прикрыв его собой, чтобы не выдал блеском.

К могиле подошли двое – его чуткий, обостренный лесной жизнью слух улавливал шорох шагов по траве. Один держал факел. Пришедшие были невысоки ростом… в долгополой одежде… о боги, это, кажется, женщины!

Мальца пробрало морозом. Будь это мужчины, он бы так и ждал, в любой миг готовый на них броситься из темноты, если они заметят сдвинутую доску и попытаются проверить, в чем дело. Но женщины могли прийти на такое место в такой час только ради одного. Колдовства. Он застыл, затаив дыхание и мысленно внушая оставшимся в яме побратимам, чтобы они постарались ни малейшим шевелением не выдать своего присутствия. Иначе в этой яме им и остаться.

Не сказать, чтобы Ведоме было страшно. Весь день она, как и велела Рагнора, не ела и сидела в материнской избе, ни с кем не разговаривая: готовилась. К вечеру чувство голода притупилось, а чувство отчуждения от всего окружающего окутало ее мягким, но почти непроницаемым коконом. Воротясь с погребального пира, Рагнора подала ей миску, где болталось на дне чуть-чуть остывшей похлебки. Ведома через силу засунула в рот ложку с несоленым, жирным, противным варевом и быстро глотнула, стараясь не замечать вкуса – не то вывернет. Пища мертвых – не услада для утробы, хорошо, что вкушать ее живым приходится нечасто. Бабка подала ей другой горшочек – с медом, тоже с пира. Теперь она была готова для встречи с миром мертвых.

От городца до края поля их провожали трое отцовских хирдманов, но у первых могил Рагнора взяла у них факел, и дальше они с внучкой пошли вдвоем. Сделав три десятка шагов, Рагнора остановилась и повернулась к Ведоме:

– Ты уверена, что хочешь туда идти?

– Хочу ли? – удивилась Ведома. Раньше ее не спрашивали, чего она хочет. – Я не боюсь.

– Речь не об этом. Если бы ты вздумала бояться, я бы не признала в тебе свою кровь! В твои годы многие уже замужем и должны сами решать, что им делать. То же скоро будет и с тобой. Ты – из руси, а это значит, что ты живешь на ничейной земле и стоишь двумя ногами в двух разных мирах. Мы, русь, одинаковые в Сюрнесе, и на Бьёрко, и в Хейтабе, и даже в Кенугарде, но совсем не похожи на смолян, или свеев, или ютов и прочих, которые живут вокруг виков, сбывают нам свои товары, покупают наши, не любят, не понимают и опасаются нас. И иногда у них есть для этого основания! Здесь, в Гардах, мы живем слишком далеко от моря – у нас даже нет кораблей! Поэтому мы должны покрепче врастать в землю, пускать глубокие корни, чтобы никакая буря не могла нас свалить! Ингвар, сын Харальда Боезуба, понял это первым и обосновался в Альдейгье сразу после битвы при Бровеллире, в которой боги сошли на землю в последний раз. Его потомок Тородд продвинулся дальше, занял хорошее место на истоке Волхова, и теперь его род повелевает всеми землями вокруг озера Ильмень. Ульв Зверь первым прошел на юг дальше всех и стал править в Кенугарде, потом его место занял Одд Хельги. Анунд конунг и Торкель конунг забрались дальше всех на восток. Мы прокладываем торговые пути, обеспечиваем связи, помогаем всем богатеть, а потом местные начинают считать нас лишними. Поэтому нам приходится брать власть над ними в свои руки. И от союза руси и власти рождаются такие побеги, как ты. А если снова грянет буря, тебе придется выбрать свою сторону.

Ведома застыла, потрясенная. Стоя на краю поля мертвых, бабка будто окидывала взором все далекие и сложные пути руси на земле славян, и казалось, все эти бесчисленные дружины, разноплеменные и разноязыкие, молча смотрят на них из темноты. Все те, кто веками набирал дружину по числу гребцов на боевом корабле, кто уходил на тот свет через ворота самых разных стран, держа в одной руке меч, а в другой – весы для серебра с бронзовыми чашечками, теперь замерли в предчувствии новой бури.

– И вот что я тебе посоветую, – продолжала Рагнора. – Не торопись с выбором, сколько сможешь. Не у всякого хватает твердости потом не корить себя за принятое решение. И если не уверена в своих силах, не торопись. Погляди на свою мать: ее мир погиб, но она ни в чем не виновата. И до того, как пропали ее родные, и после все шло не так, как ей бы хотелось, но ей не в чем себя упрекнуть, потому что за нее все решали другие: родичи, муж, обычай. И когда я умру жуткой смертью, она с легким сердцем вновь наденет цветное платье.

Ведома могла бы сказать, что ее мать уже надела цветное платье, но слова Рагноры о жуткой смерти прозвучали так безоговорочно-грозно, будто это должно было случиться вот прямо сейчас, и девушка была совсем подавлена. В словах бабки смешались прошлое и будущее, точно в речах вёльвы.

Но Рагнора не оставила внучке времени на размышление и зашагала дальше.

Ведома не раз бывала возле Биргировой могилы во время ее подготовки и знала, где именно та находится – оттуда были хорошо видны курганы Хринга и деда Олава, – но сомневалась, что нашла бы это место в кромешной тьме. Было облачно, и свет звезд почти не достигал земли. Под ногами шуршала невидимая трава, и девушка поймала себя на нелепом желании иметь длинные руки, такие, чтобы можно было на ходу ощупывать землю перед собой. От этого ей захотелось рассмеяться, но она с усилием прогнала досужие мысли и постаралась вернуть сосредоточенность. Она ведь идет не гулять, а учиться налагать проклятье! Какой уж тут смех!

Рагнора, шедшая чуть впереди, остановилась, и при свете факела в ее руке Ведома различила чуть присыпанные землей доски. Перед ними был могильный дом Биргира. За время подготовки погребения она бывала здесь не раз, но от мысли, что подземный житель уже вселился и сейчас тут, у них под ногами, ее пробрала дрожь. И они с ним наедине – отделенные от мира живых непроницаемым морем мрака…

– Воткни факел вон там, подальше, – велела Рагнора. – Пригодится на обратном пути, но здесь нам свет не нужен. Темнота быстрее доносит сильные слова по назначению.

Ведома отнесла факел к кучам отвала и воткнула там. Вернулась, осторожно ощупывая ногами неровную землю, чтобы не споткнуться. Когда неразличимая в темноте старуха взяла ее за руку своей холодной сухой рукой, девушка едва не вскрикнула.

– Мы сделаем так, – тихо заговорила Рагнора. – Нужно обойти могилу против солнца, произнося заклинание. Я пойду первой, а ты за мной. Я буду говорить, а ты повторяй. Так мы наложим проклятье вдвое сильнее. Поняла?

Ведома кивнула в темноте, не решаясь подать голос. Рагнора выпустила ее руку, и она испуганно подумала: но как же следовать за бабкой вслепую? Да она сейчас же собьется и уйдет куда-нибудь за Хрингов курган… Фигура старухи еле-еле угадывалась во тьме.

Но тут Рагнора заговорила, и Ведома сообразила, что путь ей будет указывать голос.

 
Скрылся в лесу
Ярла убийца,
Но голос Рагнвёр
Его там настигнет.
Слушайте, волки,
В чаще засевшие,
Тулу Рагнвёр —
Злодеев погибель.
 

Голос стал удаляться, потом замолк. Ведома очнулась, вспомнила, что ей же надо повторять, и сделала шаг.

 
Скрылся в лесу
Ярла убийца…
 

Не составило труда запомнить простые строки, но, чтобы произнести очередное слово, ей приходилось замирать на месте, а чтобы сделать еще шаг – прерывать тулу. Никогда раньше ей не приходило в голову, что так сложно делать разом два дела – идти и говорить, хотя обычным людям в обычных обстоятельствах это не составляет никакого труда. Поэтому она продвигалась вперед довольно медленно.

 
В лес коли вступишь —
Ворог навстречу.
Сядешь в лодью —
Дно прохудится.
Пищу возьмешь —
Станет как камень.
Воды отопьешь —
Она горше желчи.
 

Обходя могилу, Рагнора перечисляла несчастья, которые насылает на своего врага. Дабы избежать их, у него оставалось два способа: разгадать «имена трех мужей», то есть три «сильных слова», начертанных на дощечке, или явиться к Сверкеру с повинной головой. Первое в этом краю, где очень мало кто знал руны и почти никто не знал «сильных слов» из языка древних северных чародеев, было почти невозможно. А о втором лиходеи просто не догадаются и сгинут в чаще, пав жертвой злосчастных обстоятельств на земле, на воде или в собственном жилище.

 
Рваться одежда
Станет на теле.
Кости твои
Поломает от ветра.
Черви в твоей
Заведутся утробе.
Кровь твоя станет
Пивом гадюке…
 

Ведома все медленнее делала шаг за шагом и все неувереннее произносила слово за словом. Казалось, она слабела, будто принимала на себя эти несчастья. Темнота сильнее давила на плечи.

Они прошли уже половину пути вокруг могилы и приблизились к другому ее краю. А потом… Раздался стук или скрип – такой резкий, что Ведома содрогнулась с головы до ног и не удержала крика. Часть покрытия могильного дома, плохо видная во тьме, откинулась, будто вздыбилась земля, и могильный житель темным комом прянул со дна ямы вверх!

Ведома завизжала, не помня себя. Ударила волна трупного запаха. Охнула Рагнора и шагнула вперед, протянув руки, будто хотела схватить мертвеца. А тот взмахнул рукой, и старуха упала!

Самообладание отказало Ведоме окончательно; развернувшись, она бросилась бежать во всю мочь, беспрестанно крича. Трава путалась в ногах, цепляла за подол; кажется, она несколько раз споткнулась, даже упала, но ничего этого не заметила. Не чувствуя боли в ушибленных коленях и ладонях, она неслась через неровное поле и вопила, пока не охрипла.

Потом до ее слуха донеслись какие-то крики впереди. В черноте ночи металось пламя трех факелов, и вот она увидела озаренные красноватым светом лица Одо, Стейни и Берси – троих хирдманов, что провожали их сюда. Еще не зная, что там, на поле, произошло, они махали факелами и кричали, будто надеялись отогнать таким образом неведомую опасность. Когда из тьмы показалась княжья дочь, они бросились ей навстречу, обступили, засыпали вопросами, но она не понимала слов. Лишь вцепилась в рубаху на груди Берси и дрожала крупной дрожью, осознавая только то, что находится среди знакомых, живых людей.

– М-мертвец… Ра-рагнора… – стуча зубами и порываясь разрыдаться, кое-как выдавила она. – Вы-вы-выскочил… Наб…бросился…

– Мертвец напал на королеву Рагнвёр?

– Д-да… Из-под земли… прыгнул…

– О боги!

Берси приобнял Ведому за плечи, остальные с вытянутыми лицами взялись одной рукой за оружие, другой за обереги. Ведома вскинула голову.

– Н-надо туда пойти, – сказала девушка, и все трое сделали от нее шаг назад. – Она же… Рагнора! Мертвец!

Ведома хотела сказать, что необходимо попытаться спасти старую королеву, если на ту действительно напал могильный житель. И хирдманы ее понимали. Но они решительно не желали этого делать! Если бы им сказали, что на женщин князевой семьи напало вражеское войско, они бы бросились вперед, не раздумывая; но встречаться с мертвецом им совсем не хотелось.

– Я это… пойду людей позову, – наконец нашелся Одо. – Князю скажу. Пусть он… ему лучше…

Всем кажется, что люди королевского рода менее уязвимы для разной нежити – их защищает божественная кровь.

– Правильно! – ободрил Стейни. – Пусть наши все подходят. Тогда пойдем. А втроем нельзя. Он нам только шеи свернет и к себе утащит.

– Но бабушка! – со слезами на глазах воскликнула Ведома. Ей уже представилось, как мертвец тащит к себе под землю тело Рагноры со свернутой шеей. – Как же она?

– Если можно спасти, всей дружиной спасем! – Берси, пожилой хирдман, погладил ее по давней памяти по голове. – А если нет, то и зачем людям зря пропадать?

– Идите же быстрее!

Одо и Стейни пустились было к городу, потом остановились:

– Пойдем и ты с нами. Конунг, пожалуй, рассердится, если мы тебя не приведем.

– Я буду ждать здесь! – Ведома даже ногой топнула. – А вы бегите бегом! Там же мать конунга! Он сам вам шеи свернет, если будете медлить!

Осознав эту опасность, хирдманы и правда побежали. Берси остался рядом с Ведомой, почти прыгающей на месте от нетерпения. Ужас схлынул, теперь ее терзала тревога и неизвестность. А вдруг ей все это померещилось? Может, Рагнора всего лишь споткнулась и упала, а теперь не может сама подняться? Она же старуха, ей лет шестьдесят! Ведома даже сделала шагов пять вперед и попробовала позвать, но ее ослабевший голос растаял во тьме без отклика, а Берси уже тянул ее за рукав назад, к факелам.

Но если бы с Рагнорой было все хорошо, она уже пришла бы сама? Или она заканчивает ворожбу – ведь они успели обойти лишь половину могилы?

– Слушай, зашибли мы бабку.

– Точно?

– Да сам погляди. Не дышит.

– Ну… туда ей и дорога.

– Ты чего понял, что она тут завывала?

– Откуда я тебе по-варяжски понимаю? Да уж точно не здоровья нам желала. Договорила бы до конца – мы бы с тобой тут и окочурились.

– Дощечки у тебя?

– Здесь обе.

– Валим отсюда. Сейчас толпа набежит.

– А с ней чего?

– А давай… сюда давай.

– Сдурел?

– Сам дурак! Если поймут, что здесь были люди, начнут нас опять искать! А если это дохляк, то и какой с него спрос?

– Эй, вы, навек там решили остаться? Вылезать думаете?

– Да сейчас!

– Топор оставь.

– Не оставлю! Это теперь мой топор!

– Брось топор, дурень! Если он ее топором порешил, куда потом дел? Опять поймут, что здесь другой кто пошустрил.

– Так они тебе и полезут в могилу добро проверять! Тогда и меч бросай!

– Меч… не брошу. Про меч не догадаются.

– Они как это увидят, ни про что не догадаются!

– Идут сюда люди! Целая дружина! Весь Свинческ идет! Или вылезайте, или я пошел, а вы тухните тут с ним заодно!

– Руку давай, дятел!

– Хрен тебе! – бурчал Малец, поочередно вытаскивая из могильной ямы Лютояра и Равдана.

У каждого одна рука была занята добычей.

Когда встревоженный Сверкер во главе дружины и самых смелых из свинческой руси прибежал к могиле, она выглядела точно так же, как ее оставили сегодня под вечер. Все доски «кровли» были на месте, вокруг ничего особенного. И никого.

– Ищите ее вокруг! – едва не щелкая зубами, приказал Сверкер и сам повел факелом в темноте: – Матушка! Королева Рагнвёр! Где ты? Отзовись?

– Бабушка! – изо всех сил кричала Ведома.

Она дрожала от ночного холода и потрясения, но присутствие отца и десятков людей ее подбадривало.

Хирдманы и помощники рассыпались по полю: везде мелькали огни трех-четырех десятков факелов, и можно было подумать, что мертвые на этом поле вдруг встали и собираются на тинг по особо важному вопросу. Все на разные лады выкрикивали имя старухи, водили факелами над землей, надеясь обнаружить или тело, или следы, или оброненную вещь, или ну хоть что-нибудь. Обшарили поле до самого Хрингова кургана, но ничего не отыскали.

– До утра не найти. – К Сверкеру подошел Альдин-Ингвар и покачал головой. – Здесь курганы, кучи земли, трава – в темноте не обшаришь.

– А что, если… она там? – Сверкер показал подбородком на кровлю могильного дома.

Даже сквозь ночную прохладу пробивался тяжкий трупный запах.

– Уж так несет… – Берси покрутил носом, – похоже, что мертвеца тревожили. Днем не так сильно пахло, а ведь сейчас холоднее.

Все, кто слышал их разговор, содрогнулись. Мертвеца тревожили – это могло лишь означать, что мертвец шевелился.

– Мы же так хорошо его проводили! – горестно воскликнул Ольмар, из богатых торговцев Свинческа. – Если ему этого всего показалось мало… не помню такого привередливого покойника!

– Помолчи! – Брат, Гостина, дернул его за рукав. – А то он и тебя утащит!

– Я ведь говорил, что нужно купить ему рабыню! – с досадой напомнил Альдин-Ингвар. – Такому знатному человеку, посланцу конунгов, нужна рабыня! Вот он и остался недоволен!

– Так что ты хочешь сказать – что он мою мать взял вместо рабыни? – в гневе закричал Сверкер, сорвавшись.

– Я не знаю! И вижу только один способ узнать наверняка! – Альдин-Ингвар выразительно показал большим пальцем в кровлю могилы.

– Да неужели воевода полезет туда? – почтительно усомнился Гостина, всем видом давая понять, что считает это решительно невозможным.

– Стоило бы подождать до утра, – намекнул Ольмар.

– Ночью сильнее становятся все мертвые воины! – произнесла нараспев мрачная Ведома.

Ей было отчаянно жаль бабку, которая ее воспитала, но она уже почти поверила, что живой Рагнору им больше не видать. А коли так, нет смысла жертвовать и молодым ладожским воеводой.

– Так что, – Альдин-Ингвар сверху вниз воззрился на Сверкера, – подождем до утра?

Сверкер вместо ответа сделал пару шагов к могиле.

– Ну, поднимайте, ну! – раздраженно заорал он, будто все должны были сами давно догадаться.

Пара хирдманов дрожащими руками взялись за края доски. Остальные столпились вокруг, от множества факелов стало светло, почти как днем. Человек десять обнажили мечи и держали их клинками к яме; все ждали, что мертвец вот-вот снова выпрыгнет на поверхность, и надеялись, что обилие огней и острого железа его устрашит.

Доску оттащили, и кое-кто отшатнулся, отброшенный волной тяжелого запаха. Но ничего не случилось, из-под земли никто выбраться не пытался.

Сверкер и Альдин-Ингвар переглянулись. Пожалуй, вздумай князь приказать кому-то другому лезть в могилу, мог бы и не дождаться повиновения. Альдин-Ингвар, как более молодой, сильный и гибкий, придвинулся к яме. Взял факел, опустил его вниз, попытался что-то рассмотреть.

– Эй! – позвал он. – Есть кто… живой?

Яма промолчала.

– Снимайте еще доски, – велел Альдин-Ингвар. – Ничего не видно.

Хирдманы уже охотнее отбросили еще три-четыре доски, разобрав половину кровли.

Над ямой пролетел общий крик. Стал виден мертвец, сидящий посреди могильного дома. На коленях у него лежало еще одно тело. Оно было повернуто лицом вверх, и при свете трех десятков факелов все разглядели, что это старая королева Рагнора. Ее открытые глаза смотрели в небо и не дрогнули, когда в них отразилось пламя…