Текст книги "Ольга, княгиня зимних волков"

Автор книги: Елизавета Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Ты узнал, да? – Она вскинула голову, и тут, при новом взгляде на его лицо, у нее потекли слезы. Она узнавала полузабытые черты, будто в памяти вдруг встало солнце и ясно озарило каждый уголок. – Ты услышал, что меня выдают за Святшу, и приехал за мной? А я… – Она засмеялась, еще не веря такому счастью, упавшему на нее в последний миг, – я никогда тебя не забывала, ни на день! Я ждала бы тебя сколько надо, хоть всю жизнь! Ты – мой суженый, мне не надо другого. И пусть он будет князем, мне все равно! Я пойду за тебя, кто бы ты ни был теперь.

Слыша эти признания, произносимые с нерушимой убежденностью, видя эти влажные от слез орехово-карие глаза, сияющие восторгом и безграничной любовью, Альдин-Ингвар невольно засмеялся. Ему казалось, он сошел с ума. Или ему это снится? Но ведь только что он не спал: умылся, надел хороший кафтан, отправился в гости к Мистине… неужели заснул по дороге?

И в то же время эта любовь, нежданно ему врученная, тронула сердце. Девушка была не так чтобы очень красива, но мила: среднего роста, так что ее лицо приходилось ему на середине груди, с тонкими чертами и чуть вздернутым носиком. Раньше он думал, что прозрачность неземных красавиц, у которых сквозь тело видно, как мозг переливается в косточках, бывает только в сказаниях. Но кожа на лице Деляны была такой нежной, что он действительно видел синеватые жилки на ее бледных щеках возле носа.

Вот она отпустила его и повернулась к Уте, плача и смеясь одновременно:

– Он вернулся, видишь! Это Оди, и он жив! Я знала, что он вернется! Теперь я выйду за него! Зачем вы говорили, что он умер?

Деляна стояла, прислонившись спиной к его груди, будто к каменной стене. Ее лицо пылало, глаза сияли, и вся она будто светилась.

Ута прикрыла рот краем белого убруса, не находя слов. Она уже сообразила, что случилось, но не знала, как об этом сказать.

– Что это значит? – подал голос Мистина. – Ты разве знаком с ней?

Поверх головы девушки Альдин-Ингвар бросил на хозяина взгляд, выражавший разом веселье и недоумение, и коротко покачал головой. Он был бы очень виноват перед воеводой, если бы без его ведома завел знакомство с девушкой из его дома, но подобной вины за собой не числил.

– Он не виноват, – подала голос Ута. – Деляна… доченька… Прости ее, Ингвар. Ты так похож на Оди, сына Олега Моровлянина, с которым она была когда-то обручена… А она столько думала о нем… особенно в последнее время… что немудрено девушке ошибиться.

– Что? – Деляна шагнула к ней. – Как ты сказала?

Она снова оглянулась на Альдин-Ингвара и несмело положила руку ему на грудь, уже понимая, что это счастье у нее вновь хотят отнять.

– Я – Ингвар сын Хакона, из Ладоги. – Тот дружелюбно и отчасти извиняясь глянул на девушку. Он уже понял, что она приняла его за кого-то другого и будет огорчена обнаружением правды. – Хоть мы и не виделись раньше, надеюсь, я…

Он хотел пообещать ей дружбу не меньше той, которую она ждала от неведомого Оди. И тут в голове будто молния сверкнула: он понял, за кого его приняли. И кто это такая. И чего она ждала от того, кем он вовсе не был…

Каждая сага начинается с перечисления предков и родичей героя. И не потому, что сказитель зануда, а потому что заводить рассказ без этого – все равно что пускаться в долгий путь, не открыв дверь дома. Твои предки – это то, на что ты можешь притязать и куда стремиться; твои родичи – то, на что ты можешь рассчитывать и чего опасаться. Не знать рода своего нового знакомого – значит быть в полном неведении насчет того, чего он желает, на что имеет право и почему идет именно в эту сторону. А уж если делят наследство, то без знания предков в наибольшем числе колен требовать чего-то и вовсе неприлично.

Ингвар сын Хакона свой род знал хорошо. Дед его, Ульв конунг из Волховца, был женат дважды. От первого брака, заключенного довольно рано, у него была дочь Ульвхильд. В семнадцать лет она вышла за дальнего родича и ближайшего соперника Ульва – Хакона ярла из Ладоги. К тому времени ее отец давно овдовел и взял вторую жену, фру Сванхейд, от которой и имел одиннадцать детей. Ингвар, нынешний киевский князь, был старшим из выживших сыновей. У него имелась сестра Мальфрид, выданная замуж за внука Олега Вещего – Олега Моровлянина. Эта пара владела Киевом около десяти лет, и у них за это время родилось всего двое детей. Первенцем был сын по имени Одд-Святожит. Альдин-Ингвар никогда не видел своего двоюродного брата: вместе с родителями тот покинул Киев за несколько лет до того, как Ингвар сын Хакона впервые здесь появился. Тем не менее Альдин-Ингвар помнил, что такой брат у него был, к тому же обрученный с дочерью какого-то из деревлянских князей.

– Ты ведь похож на мать? – уточнила Ута, когда Деляна уже убежала из гридницы в слезах. – Надо думать, они были схожи с ее сестрой Мальфрид. Еще когда ты был отроком, я замечала, что ты очень походишь на Мальфрид, а Оди уродился в нее. Если бы он выжил и вырос, вы были бы с ним на вид почти как близнецы, но при вашем родстве это и не удивительно. Тем более что вы почти ровесники. Вот только бедная Деляна… Я понимаю, почему она… Она всю жизнь мечтала, что Оди к ней вернется, а теперь, когда ее обручают со Святшей…

– Что? – в изумлении воскликнул Альдин-Ингвар, уже усаженный за стол. – Со Святшей? Эту взрослую девушку хотят обручить с ребенком? Но ей давно пора замуж. Неужели княгиня заставит ее ждать еще несколько лет?

– Святша еще подрос, ты давно его не видел, – заступилась за племянника Ута. – Но да, не сказала бы, что он дозрел до женитьбы… Эльга хочет, чтобы у сына была жена из Деревляни. Это было бы уместно – если бы не их возраст.

– Но ведь их еще не обручили?

– Нет. Князь и княгиня хотели пригласить тебя быть свидетелем…

Ута замолчала: по изменившемуся лицу гостя ей стало ясно, что эта честь его ничуть не привлекает.

Она бросила жалобный взгляд на мужа, надеясь на его помощь, и удивилась еще раз.

Мистина улыбался во весь рот.

У него уже мелькала мысль, что Альдин-Ингвар легче уступит невесту – Сверкерову дочь – своему дяде, если ему предложить другую. Но имя Деляны даже не приходило в голову: он слишком привык видеть в ней лишь еще одну малявку из тех, что вечно цепляются за подол жены. И к тому же Эльга уже предназначила ее Святше. Но ошибка Деляны пришлась так кстати, что Мистина не сомневался: это знак богов! Боги не просто одобрили его замысел – они во всю ширь распахнули для него ворота.

К приходу Альдин-Ингвара он велел приготовить мясо, пироги с рыбой и курятиной, выставил ромейское вино, намереваясь постепенно, как положено, подойти к нужному разговору. Но случай все поменял. В голове Мистины зарницами вспыхивали мысли, заготовленный узор складывался по-новому. Даже ему на это требовалось время, и он предоставил говорить жене: Ута заново излагала гостю всю повесть насчет обручения, потери и ожидания Деляны.

Альдин-Ингвар слушал с гораздо большим любопытством, чем когда это все относилось лишь к его давно покойному и незнакомому двоюродному брату. На другом деле ему было бы трудно сосредоточиться. Перед его глазами стояло лицо девушки и ее широко раскрытые глаза, в которых отражался восторг безумной надежды. Альдин-Ингвар чуть не пожалел, что не оказался своим двоюродным братом. Но тут же понял, что жалеть не о чем. Ведь Одд Олегович уже много лет мертв. А он, Ингвар сын Хакона, жив и полон сил, то есть способен принести любой девушке гораздо больше пользы.

– А из каких она деревлян? – задал вопрос Альдин-Ингвар.

– Межибоева дочь.

– Это ведь… младший из деревлянских князей?

– Не совсем! – усмехнулся Мистина. – Младшим они числят князя Кия. И потому со времени смерти последнего полянского князя все норовили Киевскую землю подгрести.

– Но все-таки…

На лице Альдин-Ингвара отражалось колебание. Девушка, пообещавшая любить его, кем бы он ни был, все же происходила из древнего княжеского рода, из потомства дулебских князей. В этих голубых жилках, что он видел сквозь нежную кожу, текла золотая кровь Дажьбога. А старший ее отец или младший – с берегов Волхова не видно.

– Я не там искал невесту! – наконец решившись, объявил он. – Простите меня, я совершенно об этом забыл! Мой двоюродный брат был обручен с этой девушкой, и раз уж его нет в живых, его наследство полагается мне. В то время как он умер, у меня была другая невеста, но когда она умерла, я должен был вспомнить.

– Ты хочешь на самом деле… – ахнула изумленная Ута.

– Моя невеста умерла, ее жених умер, а он был моим братом. Похоже, сами боги указали, что мы суждены друг другу.

– А как же Святша? – весело спросил Мистина, довольный, что Альдин-Ингвар сам так хорошо обо всем рассудил.

– Я старше – он уступит мне. Особенно если я подарю ему того коня, которого обещал князь!

– Да уж! – Мистина расхохотался и хлопнул себя по коленям. – Слава асам, он еще не в тех годах, когда соперничают с братьями из-за женщин! Вот только… ты уверен? К чему тебе на Волхове жена-деревлянка?

– К чему? Здесь скорее надо подумать, не кто она, а какова она.

– И какова же? Ты ведь совсем ее не знаешь!

– Я знаю, что эта девушка продолжает любить жениха, который уже почти десять лет как мертв. Она готова разделить его судьбу, какой бы та ни была. Из нее выйдет на редкость преданная жена. А с прочими делами я управлюсь и сам.

– Отец не разрешил бы тебе такой неразумный брак.

– Я тоже так думаю! – Альдин-Ингвар усмехнулся. – Но раз уж он не успел женить меня, теперь придется устраивать это дело по собственному разумению.

– Ну, что ж, ты меня убедил. Я готов поддержать тебя, когда ты будешь говорить с князем. Ведь право распоряжаться ее судьбой принадлежит ему!

Обрадованный Альдин-Ингвар протянул воеводе руку; они наконец взялись за свои кубки и выпили. Мистина расслабился и завел легкий разговор, веря, что ему удастся дойти до своих целей с наименьшими затратами. Получив Деляну, Альдин-Ингвар будет только рад помочь высватать Сверкерову дочь за старшего родича. Смолянский князь, обложенный с двух сторон, не сможет противиться.

Тяжелое объяснение предстояло только с княгиней. Но это не сегодня…

Ута встала и тихо вышла. Еще нынче утром она всем сердцем жалела бедняжку Деляну, а теперь качала головой, не в силах поверить, что бывает на свете такая везучесть. Мало того, что к Деляне вернулся умерший суженый – живой, в расцвете сил и красоты. Вместо знатного изгнанника той достанется владыка богатого торгового посада и увезет ее в далекие края, где быстро забудутся все печали.

Деляну она нашла в девичьей избе: та рыдала, сидя на полу и припав к укладке со своим приданым. Ута села рядом на укладку, посмотрела на ее затылок со слабо вьющимися прядками тонких рыжевато-русых волос.

– Не плачь, все хорошо.

Ута положила руку на спину Деляны и сказала то единственное, что девушка сейчас и хотела, и могла услышать:

– Это он.

– Что? – Деляна перестала рыдать и подняла к ней мокрое лицо с распухшими веками. – Он?

Удивительно, как легко она вновь была готова поверить в невозможное. Видимо, в душе ее просто не было места для иной судьбы.

– Это он, – подтвердила Ута. – Твой Оди. И он приехал, чтобы жениться на тебе. Но никто ведь не может сходить на тот свет и вернуться таким же, каким был. Поэтому теперь его зовут Ингвар сын Хакона. Но поверь мне: привыкнуть к новому имени жениха – очень низкая плата за такое небывалое счастье.

Недолго воевода Мистина радовался своей удаче. На другой день с Олеговой горы прислали сразу и за ним – от князя, и за женой – от княгини.

– Проболтался! – Мистина, не успевший встать из-за стола, в досаде хлопнул по колену. – Проболтался, дубина березовая! Я ж говорил ему: молчи пока, я устрою так, что не осерчает. Да где ему…

– В чем дело?

Сам-то Мистина был умельцем хранить тайны от жены, и Ута, к тому же занятая делами Деляны, ни о чем не подозревала.

– А вот сейчас пойдем с тобой – все узнаешь.

Уте тоже пришло в голову, что смолянская невеста, о походе за которой было объявлено на пиру перед всей дружиной, осталась теперь без жениха. Но до выхода, предложенного мужем, она могла додуматься не более, чем Ингвар.

– Если бы только он рот себе зашил на один вечерочек! – бормотал Мистина, одеваясь в кафтан светло-коричневой шерсти, затканный красноватыми львами и отделанный более темным шелком и красной тесьмой, опоясываясь тонким хазарским поясом с тремя «хвостами» и множеством накладок. – Тогда все прошло бы, как с горы на саночках! Дескать, жених к другой переметнулся, увидал – полюбил, дело молодое, не принуждать же племянника родного! Да выболтал раньше времени! Теперь получай там по самый киль!

Впрочем, Мистина не был очень удивлен. Эльга почти всегда различала, если у мужа лежало нечто на душе, и Ингвару редко удавалось сохранить тайну, которую жена намеревалась из него вытянуть.

Князь и княгиня были не в гриднице, а у себя в избе, откуда разбежалась даже челядь.

– Это ты придумал! – закричала Эльга, едва завидев рослую фигуру свояка, согнувшегося пополам в низкой двери.

За годы княжения Эльга обучилась держаться сдержанно и величаво, но сейчас вся наука с нее слетела. Раскрасневшаяся, в сдвинутом на затылок убрусе, так что видна была полоска золотистых волос, она пылала негодованием, от которого ей разом хотелось и плакать, и драться.

Она не сомневалась: самому Ингвару так же никогда не пришло бы на ум искать себе другую жену, как другую голову. А источник этой мысли угадать ничего не стоило: он был один и тот же всю Ингварову жизнь. Разом припомнились все обиды, нанесенные ей Свенельдовым сыном, начиная с той давней попытки расстроить их с Ингваром обручение, дабы самому перехватить знатную невесту – наследницу Вещего.

– Ты от меня мужа отвадить задумал! – продолжала Эльга, когда Мистина втиснулся в избу. Кажется, на свояка она сердилась даже больше, чем на супруга. – Двенадцать лет прошло, дети взрослые, а тебе все покоя не дает, что не тебе досталась! Хочешь, чтобы он тебя одного слушал, тебе в рот глядел, как отцу твоему, вот и думаешь, как бы мне напакостить! Я тебя насквозь вижу!

Мистина с самым скромным и покаянным видом застыл у двери, опустив руки и даже ухитряясь казаться меньше ростом. Княгиня была умна. Умнее, чем ему бы хотелось. Порой ей удавалось угадать его задние мысли и истинные побуждения, как бы ловко он их ни прикрывал доводами княжьей пользы. Ему действительно было бы выгодно втиснуть между Ингваром и Эльгой другую жену, посеять между ними раздор и тем вынудить каждого искать опоры в нем же, Мистине. Честолюбивые мечты молодости – самому стать киевским князем – давно уже рассеялись, и его вполне устраивало нынешнее положение.

– Это кому я в рот глядел! – возмущенно рявкнул Ингвар, уже весь красный и уставший от ссоры. – У меня своя голова есть!

– У тебя есть! – Эльга обернулась к нему. – Так ты своей головой это придумал? Вместо меня чужую девку притащить! Или я тебе не хороша стала? Забыл, кто тебя киевским князем сделал?

– Не забыл! Он и сделал! – Ингвар ткнул пальцем в Мистину. – Мечи дружины меня князем сделали! И тебя! Где ты сама была бы без них?

Даже если между ними возникали разногласия, Эльга обычно не доводила дело до громкой ссоры. Но сегодняшний предмет уж слишком задел ее за живое. После всего, что было, сменять ее на какую-то смолянскую девку! Предполагаемая измена Ингвара оскорбила и возмутила ее так же, как если бы от нее попыталась уйти собственная рука.

В спорах Ингвар уступал жене почти всегда, если дело не касалось дружины. Но там, где чувствовал себя в своем праве, стоял как скала. И чем он был не прав теперь? Единственное обязательство, взятое перед свадьбой, он давно выполнил.

– Я обещал не держать других жен, пока ты не родишь сына! Ты родила, Святша – мой старший сын и наследник. Но он у меня один! А князю нельзя иметь только одного сына. Мне нужны еще!

– Родная моя, ты все не так поняла! – Мистина шагнул к Эльге, прижав ладони к торсхаммеру на груди. – Этот… Перун громыхающий тебе плохо объяснил. Никто вас разлучать не собирается. Или вы мне не родня? Или у меня совести нет?

Насчет его совести Эльга и Ута еще двенадцать лет назад составили ясное мнение. Его честью и доблестью было везде и всегда преследовать свои выгоды, любыми способами и средствами. В случае надобности он лгал легко, не краснея, не запинаясь, открыто и честно глядя в глаза, обходил все топкие места находчиво и остроумно.

Но когда Мистина заговорил, сам его голос – звучный, мягкий и в то же время властный – остудил пылающие страсти, как мощный порыв свежего ветра. Не так чтобы они все вдруг вообразили в его душе целое море совести. Зато вспомнили, что именно этот человек гораздо чаще разрешает для них всевозможные трудности, чем создает.

Ингвар переменился в лице, из него ушли ярость и напряжение. Мистина вступил в дело: теперь пусть сам и выкручивается. А уж этот выкрутится! Свенгельдов сын с детства был из тех мальчишек, что уходят невредимыми с лопаты Кощеевой Матери, на которой та норовит засунуть их в печь.

– Ты ведь еще не знаешь, какая у нас забава случилась? – спросил Мистина у Эльги.

Одновременно он метнул вопросительный взгляд на жену и понял по ее лицу, что нет, никакой вести она вчера не посылала.

– Сбежал жених-то!

– Какой жених? – опешила Эльга. – Чей?

– Помнишь, на днях говорили с дружиной, чтобы осенью идти сватать за Старого смолянскую княжну?

– Помню. Разве он уехал? Я не слышала.

– Не уехал, здесь он. Только смолянке Старый больше не жених!

– Как это?

– К Деляне он присватался! Зашел к нам, увидал ее, аж в лице переменился. Люблю, говорит, женюсь!

– На Деляне? – Эльга тоже была так далека от этой мысли, что не верила ушам.

– Вот именно: Ингвар ладожский – на Деляне деревлянской. Говорит, хоть три года буду через леса дремучие идти, на стеклянные горы лезть, караваи железные глодать, а возьму ее за себя! Не отдадите – украдом украду, уводом уведу, войной пойду!

Мистина засмеялся над пылкостью молодецкого сердца. С высоты жизненного опыта его собственных тридцати трех лет чего же было не потешиться?

Эльга вытаращила глаза: от своего вежливого, сдержанного, терпеливого племянника она не ожидала такой решимости на грани дерзости.

– Погоди, но как же… А Святша? – опомнилась она. – Я Святшу… Это наша невеста!

Мистина придал лицу выражение сожаления и при том готовности мириться с неизбежным.

– Первым с ней был обручен кто? Одд-Святожит, Олегов сын. Он еще был сыном Мальфрид дочери Ульва. Ингвар-младший – сын Ульвхильд дочери Ульва, его двоюродный брат.

– Святша тоже ему двоюродный брат!

– Но на девять лет младше, – развел руками Мистина: дескать, это обстоятельство никак не обойти. – Невесту первым получает тот из братьев, кто старше. Не нами сей обычай заведен. Надлежало ему первому и предложить ее, но мы же думали, он уже на внучке Бьёрна женился. А коли не женился и братову невесту хочет – ему и полагается.

Эльга задумалась. Мистина мысленно поздравил себя: во-первых, она успокоилась и снова способна рассуждать. Во-вторых, следует за ним по указанной дороге. Осталось немного.

– И мы не можем ему отказать, – добавил он чуть погодя. – За ним – родовой обычай. И если откажем, обретем врага у выхода в Варяжское море и под боком у Тородда. Нужно нам это? Ради чего? Да и Святша не прогадает. Ему лет через пять только жениться, а Деляне тогда уже за двадцать будет. Задразнят его – на колоду скрипучую, скажут, лазит… Помоложе подберем, как срок подойдет, и родом не хуже. Да и кто знает, где нам родичи через пять лет понадобятся?

Эльга снова задумалась. Мистина говорил так, будто все уже решено, причем к ее же пользе. Мысль женить сына на девушке на шесть лет старше она и сама принимала лишь как необходимость. И сейчас ощутила, что, пожалуй, рада, если можно обойтись без этого.

– Ты… мне зубы не заговаривай! – Она тряхнула головой и вонзила в свояка строгий взгляд. – При чем здесь женитьба моего Ингвара на Сверкеровой дочери?

– Мы при дружине поход за невестой объявили?

Мистина бросил взгляд на Ингвара, и тот кивнул: объявили. При дружине.

– Парням за добычей идти надо?

Ингвар снова кивнул: еще как надо!

– Так и что – ждать, пока Карий с Годимой князя силой на корабль посадят и в Романию погребут?

Эльга переменилась в лице. Этого Мистина и ждал. Он отлично знал, что княгиня – первая сторонница нерушимого мира с ромеями, который позволит новым владыкам едва рождающейся державы если не стать равными, так хоть приблизиться к прочим престолам этой части света. Зваться не просто вождями особенно большой шайки разбойников, «безбожного народа рос», а архонтами, даже, возможно, каганами!

А этого Эльге очень хотелось. Не будучи воином, как ее муж, она не могла утешаться военной славой. Уже двенадцать лет живя на оживленном перекрестке торговых путей, она знала, насколько широко простирается мир во все стороны и столько в нем могущественных держав. Русская земля, полученная ею в наследство от дяди, могла бы стать ничем не хуже. Если Ингвар, по большому счету, видел в подвластных ему землях больших и малых племен нечто вроде огромной чащи, где можно охотиться, то Эльге они казались будущим полем, которое надо расчистить, засеять и ждать урожая.

– Дружине нужна другая цель похода, – просто пояснил Мистина. – Доступная и прибыльная, чтобы стоило ноги трудить. Но такая, чтобы свои же торговые гости не сочли нас «морскими конунгами», которым лишь бы пограбить кого. Сверкер не жаждет с нами породниться… и я его понимаю. Он соображает, чем ему это грозит. Но если мы посватаемся, а он откажет, сами каган хазарский и василевс ромейский сочтут нас вправе обидеться. За хороших невест еще в Дажьбожьи веки ходили войнами и будут ходить всегда. Но свататься мы собирались ради Старого. А он другую нашел. Нужен другой жених. Так кто, кроме князя?

– Святша! – Эльга нахмурилась. Здесь она отказывалась следовать за мыслью хитроумного свояка. – Он ведь без невесты остался!

– Дочери Сверкера шестнадцать лет. Если ее откажутся выдавать за недоросточка, уже Сверкер будет в своем праве, а не мы. Жених должен быть такой, чтобы самая привередливая невеста ахнула от восхищения и побежала перевязывать укладку. И это только он – киевский князь.

Мистина горделиво ткнул пальцем в Ингвара, и тот невольно приосанился.

– Нет! – упрямо твердила Эльга. – Святша – будущий киевский князь, и он ничуть не хуже отца!

– Эле, да успокойся же! – Ута подошла и приобняла ее. – Что ты кипятишься? Никакой свадьбы не будет.

Она сказала это с такой убежденностью в очевидном, что Эльга повернулась к ней.

– Не будет? Я не понимаю – вы все кому голову морочите?

Боевой пыл угас, ее уже тянуло заплакать.

– Чего здесь не понимать? – ласково, как ребенку, пояснила Ута. – Сверкер нам от-ка-жет! Сватайся к нему хоть Святша, хоть Ингвар, хоть сам Дажьбог. Но если женихом будет киевский князь, то смолянам куда больше почета в таком сватовстве, и тем стыднее им будет отказать. Все так и поймут, что они просто хотели нас оскорбить. И представь, с какой радостью вся Русская земля соберется в поход, чтобы отмстить за оскорбление князя!

Эльга отошла и села на лавку. Ингвар украдкой утер лоб и метнул взгляд в сторону кувшина: сгонять бы сейчас кого-нибудь за холодным пивом в погреб!

Наконец княгиня подняла голову и обвела троих близких задумчивым взглядом:

– Ну… а что, если Сверкер нам не откажет?

Альдин-Ингвар был занят изготовлением прялки. Он знал о словенском обычае дарить невесте прялку перед свадьбой, к тому же Ута тайком рассказала ему о детской игрушке, которую Деляна уже лет десять хранит в ожидании новой, настоящей. Молодой ладожский воевода неплохо умел резать по дереву. Будь у него побольше времени, он бы изобразил на лопаске всю сагу о браке Ньёрда и Скади: ведь и его невеста поначалу приняла за другого. Но времени не хватало, и он ограничился простым узором по краю – во вкусе Северных стран. Прялок такого рода немало делалось в Ладоге, и там она никого бы не удивила.

От работы его оторвал отрок княжьего двора с приглашением навестить княгиню. С тех пор как судьба Альдин-Ингвара переменилась, на Олеговой горе он еще не был. Мистина советовал подождать, пока он все уладит и подготовит. Но пренебречь приглашением самой княгини Альдин-Ингвар не мог, поэтому оставил работу и пошел умываться.

Эльга приняла его не в гриднице, а дома, как принимала близких своих гостей. Она сидела на скамье, на шелковой подушке, одетая в сорочку нежно-зеленого цвета, как молодая трава, и красный, будто спелая земляника, хенгерок с багряной шелковой отделкой. На плечах ее сияли две крупные, выпуклые застежки северной работы, позолоченные и покрытые тонким узором.

Обычно в таких случаях вокруг нее сидели приближенные женщины. Во-первых, сестра Ута и ее приемные дочери – молодые воеводши Живляна и Дивуля. Во-вторых, уже пожилая боярыня Ростислава – родственница по князю Олегу Моравскому – и дочери последней. Приходили и другие женщины, жены воевод. Для приема княгининых гостей они одевались в яркое ромейское платье, надевали ожерелья из стеклянных бус и серебряные уборы, головы покрывали шелковыми платами с золотой и серебряной вышивкой. Все это давало понять всякому гостю, как удачлив в походах князь и его дружина.

Но сегодня никого из них не было: княгиня хотела поговорить с глазу на глаз.

– Ну вот, думали искать тебе невесту далеко, а она нашлась близко! – улыбнулась Эльга, когда Альдин-Ингвар поздоровался и сел. – Кто бы мог подумать… Когда хочешь свадьбу справлять?

– На Купалу, если ты и князь не против, – смущенно ухмыльнулся гость.

Он и сам не ожидал от себя этого порыва, в один миг решившего то, о чем люди думают годами. Но в прошлый раз он готовился к свадьбе восемь лет, а судьба так же в один миг его обманула. Теперь и он вправе обмануть ее!

– До осени не хочешь ждать?

– К осени мне бы стоило вернуться домой. Нечестно будет по отношению к ладожанам так долго держать их в неведении, что у них уже есть княгиня, и не дать им взглянуть на нее.

– Я рада за тебя, – немного утомленно сказала Эльга. – Стало быть, когда ты поедешь через смолянские земли, с тобой уже будет молодая жена. Как ты думаешь объясняться со Сверкером?

– Он не дал ответа на мое сватовство, мы ни о чем не договорились. Ну а если он будет настаивать… почему бы мне не взять и его дочь тоже?

Это была шутка: и сам Альдин-Ингвар не собирался размениваться на двух жен равно высокого рода, да и Сверкер – не тот человек, который отдаст свою дочь второй женой.

Но Эльга поморщилась. Вот, и племянник считает подобное вполне возможным!

– Тебе вторую жену просить еще рано. Может быть, от Деляны у тебя родится семь сыновей, и где ты им всем возьмешь земли? Свататься за себя тебе больше не нужно, и поэтому мы хотим, чтобы ты посватался за другого.

– За Святшу?

Альдин-Ингвару еще никто не рассказывал о новом замысле. Мистина лишь успокоил, что со смолянами все будет улажено. Теперь ему предстояло узнать – как.

– Нет, – покачала головой Эльга. – Поскольку ты наш близкий родич и тебе предстоит принимать участие во всех наших делах, я хочу, чтобы мы понимали друг друга.

Мистина предлагал только поручить Альдин-Ингвару это сватовство, ничего не объясняя, и выждать, как дело повернется. Но Эльга возразила. Они тут в Киеве ждали и хотели, чтобы исходом дела стала война. Помощь Альдин-Ингвара им очень пригодится, и глупо было соваться в воду, не выяснив, насколько готов к этому ладожский воевода. Очень многие на его месте, привезя домой молодую жену, и слышать не захотели бы о войне!

– Ты был на пиру и слышал, что дружина жаждет нового похода, – продолжала княгиня. – В этот раз их еще удалось угомонить, а случаются и драки. На Царьград нам не ходить еще двадцать лет с лишком. Я хочу, чтобы нашему слову верили и нас уважали, чтобы князей руси признавали за… нет, не за равных, но хотя бы… за людей, с которыми можно договариваться. Все эти наши саги про Харальда Боезуба и великанов, от которых мы ведем род, здесь уже не ценятся.

Альдин-Ингвар кивнул. Он не раз бывал в Царьграде и знал, что если бы вздумал там хвалиться, что лишь двадцать четыре поколения отделяют его от Одина, там на него посмотрели бы как на сумасшедшего. Если не хуже.

– Поэтому никакого Царьграда! – Эльга хлопнула ладонью по скамье. – Но эти шишиги же так просто не уймутся. И киевскому князю неуместно платить мыто за то, чтобы перевезти свой товар из одного своего дома в другой свой же дом. Поэтому нам нужно родство со Сверкером, и такое, какое позволит…

– Я все понимаю, княгиня, – мягко вставил Альдин-Ингвар, пользуясь ее заминкой. – Если Сверкер отдает нам дочь, мы становимся его наследниками. А там будет видно, чья удача сильнее и долго ли нам придется ждать наследства. Если же он отказывает – мы добываем невесту силой и получаем Смолянскую землю в приданое прямо сразу. Скажи мне только: я должен попросить жену для моего брата Святши?

– Нет, – с каменным лицом ответила Эльга. – Для твоего дяди Ингвара!

И вскинула голову, будто решаясь на подвиг.

– Вот как? – Альдин-Ингвар был изумлен не менее прочих, кто впервые об этом слышал. – Но у него же есть…

Голос его упал: глупо было объяснять жене Ингвара, что у Ингвара есть жена.

– Я знаю. – Эльга оценила шутку, но даже не улыбнулась. – И Сверкер тоже об этом знает! – Она наклонилась вперед и выразительно взглянула племяннику в глаза. – Он знает, что у князя Ингвара есть княгиня, племянница и наследница Олега Вещего, благодаря женитьбе на которой Ингвар и занял киевский стол. У меня есть сын, уже почти взрослый. Он – старший сын и полноправный наследник Ингвара, это условие входило в наш брачный договор. Но поскольку он всего один, князю нужна жена, которая родит ему еще несколько сыновей. Дочь Сверкера мы сочли достойной. Но пусть она не рассчитывает на сколько-то почетное положение в Русской земле. Княгиня в Киеве может быть только одна, и рядом с моим мужем всегда буду только я. Это владение – мое наследство, и здесь никогда не будет другой хозяйки. Киев знает, что лишь во мне заключена удача Вещего, и не потерпит иной на этом месте.

– И ты хочешь, чтобы я все это Сверкеру рассказал? – помолчав, уточнил Альдин-Ингвар.

Он начинал смекать, чего от него хотят.

– Разумеется! – Эльга подняла брови. – Ведь все это – чистейшая правда. Можешь ему поклясться на мече, что каждое слово – правда!

– Короче, я должен посвататься так… чтобы мне уж верно отказали? – Альдин-Ингвар взглянул ей в глаза.

– Ты должен передать все, что я сейчас сказала.

– Не сомневайся, я так и сделаю. Это все справедливо – насчет необходимости собрать весь Путь серебра в руках одного рода, да и то, что пара запасных сыновей никакому князю не помешают… Но тем не менее я буду вовсе не рад, если мне придется привезти сюда дочь Сверкера.