Текст книги "Холм демонов"

Автор книги: Елизавета Абаринова-Кожухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

* * *

Пока Чаликова беседовала с директрисой музея, Дубов сидел у себя в сыскной конторе и составлял список предметов, который нужно взять с собой в поездку. В отличие от неутомимой путешественницы Нади, Василий редко выезжал на дальние расстояния из родного Кислоярска, тем более – на собственном «Москвиче». Когда детектив записывал пункт сто двадцать восьмой – зубную щетку и мыло – зазвонил телефон. С видимым неудовольствием оторвавшись от своего списка, Василий поднял трубку:

– Дубов у аппарата.

– Привет, Василий Николаич, это Ерофеев, – раздался в трубке голос туристического бизнесмена. – Помните наш разговор за обедом?

– Уточните, какой именно – о летающих тарелках, туристическом бизнесе или Лох-Несском чудовище?

– Да нет, о Придурильском музее. Если вас это все еще интересует, то я к вам сейчас пришлю одного человечка.

– Что за человечек? – стараясь не выдать волнения, как можно более равнодушно спросил сыщик.

– Да мой шофер. В смысле, водитель автобуса из Старгородского филиала моей турфирмы – он сейчас как раз прибыл из рейса. Я его решил расспросить о том деле – может, он чего слыхал о своем коллеге, что вывозил музейные экспонаты вместе с директором. И знаете что оказалось?

– Что он был с ним знаком?

– В известной степени, – не без гордости сообщил Ерофеев. – А если точнее – это он сам и есть.

– Кто? – подскочил на стуле детектив. – Тот самый водитель?!

– Ну да, – подтвердил Ерофеев. – Ну так как, прислать его к вам?

– Непременно! – воскликнул Василий. – И чем скорее, тем лучше!

* * *

– Совсем недавно я получила письмо на адрес музея, – продолжала госпожа Свешникова, – вернее, это даже не столько письмо, сколько небольшая искусствоведческая статья, которую я передала в газету «Литература и искусство». Обещали напечатать…

– А о чем статья? – опять-таки больше из вежливости поинтересовалась Чаликова. Тамара Михайловна извлекла из стола почтовый конверт, а из конверта – сложенный вдвое листок, и протянула его журналистке. Вот что там было написано:

«Когда большой художник пишет картины к произведению большого писателя, то это уже не просто иллюстрирование, а нечто гораздо большее. Мне было очень интересно проследить это явление на примере „Демона“ поэта Лермонтова и художника Врубеля, причем в динамике, в развитии. Оба мастера работали над поэмой и серией картин долгие годы и создали несколько вариантов – известны как ранние „очерки“ лермонтовского Демона, так и картины молодого Врубеля, которые я видел несколько лет назад в Старгородском музее. Цель моего исследования – не сравнивать ранние и поздние варианты, а проследить сам процесс, как оба автора постигали глубины затронутых ими вопросов. Не уверен, что мне это удалось в полной степени – ведь для того чтобы судить о творчестве столь великих мастеров, надо и самому быть незаурядной личностью. Однако буду очень вам признателен, если вы поспособствуете публикации моей статьи. С глубоким уважением, Сидоров».

– Статья показалась мне очень интересной, хотя и довольно спорной, – пояснила Тамара Михайловна, – и было бы совсем неплохо, если бы «Литература и искусство» ее опубликовала. У меня у самой появились кое-какие мысли по этому поводу, но жаль – не смогу ими поделиться с господином Сидоровым.

– А что, обратного адреса нет? – удивилась Надя.

– Увы, – развела руками директриса. – видите, здесь только штамп, да и тот какой-то устаревший: «ПОЧТА СССР П/О СУББОТИНО».

– Разрешите мне пока взять конверт, – попросила Надя. – Может быть, Василий Николаевич сможет установить, что это за «Субботино».

– Да, пожалуйста, – кивнула директриса. – Как, вы уже уходите? А я хотела чайком вас напоить…

– Извините, Тамара Михайловна, я должна подготовиться к отъезду, ведь завтра мы отправляемся в Придурильскую республику – попытаемся что-нибудь выяснить на месте. Спасибо вам за помощь!

– Желаю удачи, – совершенно искренне сказала госпожа Свешникова.

* * *

Василий с нетерпением ждал водителя автобуса – и вскоре в дверь постучали.

– Да-да, пожалуйста! – крикнул сыщик. В кабинет вошел невысокого роста коренастый парень лет на вид двадцати пяти или чуть старше.

– Ну вот, пришел, – сказал он, неловко встав в дверях.

– Да вы проходите, присаживайтесь, – засуетился Дубов. – Рассказывайте, рассказывайте скорее!..

– Да чего там рассказывать, – совсем смутился водитель. – Я ведь только до омоновского поста доехал, а там мне эти гады так наваляли – два ребра сломали, сотрясение мозгов, и ни черта не помню.

– Погодите-погодите, – прервал Василий, – что за гады?.. Кстати, как вас звать-величать?

– Костя.

– Давайте, Костя, с самого начала. Значит, вы помогли директору музея Козицкому погрузить музейное имущество в грузовик и поехали. Так?

– Так, – кивнул Костя. – Дядя Сева сказывал, что это очень ценные вещи и что их нужно вывезти подальше из города.

– Дядя Сева? – удивился Василий. – Вы что, его племянник?

– Да нет, просто сосед по коммуналке. Я его с детства знал.

– Но вы профессиональный водитель?

– Ну, тогда я как раз на права сдал. А Сева позвонил и сказал – срочно нужна твоя помощь.

– Ну и куда вы должны были ехать? – продолжал выспрашивать сыщик. – Всеволод Борисович говорил о конечной цели?

Костя на минутку задумался:

– Да нет, говорил только, что надо подальше из Старгорода, где не бомбят. А куда – не сказал. Должно быть, и сам толком не знал.

– Ну хорошо, – Василий попытался зайти с другого конца, – а много ли было в баке бензина? Например, до Кислоярска хватило бы?

– До Кислоярска? – прикинул Костя. – Пожалуй, хватило бы.

– А в каком направлении вы поехали – помните?

– Почему не помню? Такое разве забудешь – в восточном. Там нас при выезде из города омоновцы и тормознули. Выволокли из машины и стали бить.

– За что? – изумился Дубов. Костя глянул на него с недоумением:

– Да омоновцы потому что. Спасибо еще, хоть не убили. Я уже потом только в больнице очухался, доктор сказал – перелом двух ребер и сотрясение мозга. И ничего не помню.

– А куда девался грузовик – тоже не знаете? – уже почти безнадежно спросил Дубов.

– Ну я ж говорю – сознание потерял, – ответил водитель. – А грузовика этого я больше не видел. И дядю Севу тоже. Хороший был мужик, жаль, что погиб.

– Как погиб? – тряхнул головой Василий. – Ведь про него известно только то, что он пропал без вести!

– Погиб, – совсем повесил голову Костя. – Такого человека убили!

– Постой-постой, почему ты так уверен, что Всеволод Борисович Козицкий погиб? – продолжал допытываться Дубов.

– Так ведь в газете об этом писали! – объяснил Костя. – Мол, погиб, но не отдал достояние Республики мордавскому агрессору…

– А, ну если в газете – то уж конечно, – тяжело вздохнул детектив. – Ну ладно, Костя, спасибо за помощь, не буду больше тебя терзать, но оставь свои координаты – если что, я к тебе еще обращусь.

– А что, завсегда пожалуйста, – откликнулся Костя. – Буду рад помочь.

* * *

Вечером, когда вещи в дорогу были собраны, Василий Дубов и Надежда Чаликова сошлись на «военный совет» в гостиной дубовской квартиры – а квартира эта занимала второй этаж особняка на Барбосовской улице, принадлежащего вдове банкира Лавантуса Софье Ивановне. Приглашен был и доктор Владлен Серапионыч – его советы, подкрепленные опытом и житейской мудростью, не раз помогали Василию в его запутанных расследованиях. А то дело, ради которого Дубов и Чаликова собирались с утра отправляться в Старгород, было именно таким – запутанным и требующим опыта и житейской мудрости.

Надя и Василий рассказывали друг другу и Серапионычу о том, что узнали за день, а доктор с непроницаемым лицом попивал чаек, одновременно разглядывая альбом Старгородского музея, и время от времени что-то записывал на листке бумаги.

Выслушав сообщения журналистки и детектива, доктор отложил альбом:

– Ну что ж, можем подвести некоторые общие итоги. Первое – давайте определимся, в каком направлении директор вывозил музейные ценности?

– В восточном! – уверенно заявил Василий. – Ведь Костя это очень хорошо помнит.

Серапионыч покачал головой:

– Я ни в коей мере не ставлю под сомнения слова Кости, – доктор заглянул в свои записи, – подтверждающиеся сведениями майора Селезня, но никак нельзя скидывать со счетов и письмо Козицкого к его кислоярской коллеге Тамаре Михайловне, где он вентилировал возможность эвакуации ценностей в Кислоярск. И в заявке на грузовик, которую отыскала баронесса фон Ачкасофф, директор писал о перевозке ценностей в северном направлении – это еще не Кислоярск, но уже в сторону нашей границы.

– Действительно, полная путаница, – заметил Василий.

– И кругом тупик, – добавила Надя. – Выходит, так – на грузовик напали омоновцы, водитель пострадал, но остался жив, а грузовик вместе с директором исчез бесследно. Если, конечно, не считать его вознесения на небеса во время бомбежки…

Серапионыч отпил чаю:

– Само собой напрашивается следующее объяснение. Директор Козицкий хотел во что бы то ни стало спасти музейные ценности, а власти Придурильской республики собирались их продать и купить оружие. Догадываясь о планах властей, директор вместо ранее заявленного северного выехал в восточном направлении, с тем чтобы дальше действовать по обстоятельствам. Ведь даже водителю, которого Козицкий лично знал и которому мог доверять, он не сказал, куда собирается ехать. Скорее всего не из скрытности, а просто потому что сам не знал. Однако перехитрить власти директору не удалось – на восточном выезде грузовик задержали омоновцы, водителя нейтрализовали, ценности передали по назначению, а уж о судьбе Козицкого можно только догадываться…

– Да, эта версия выглядит очень правдоподобно, – вздохнул Дубов. – Но если картины действительно продали куда-то на Запад, или куда бы то ни было, то почему о них до сих пор ни слуху ни духу?

– Ну, почему же ни слуху ни духу? – возразила Чаликова. – Вот господин Сидоров из села Субботино до сих пор о них исследования сочиняет… Ну, насчет Сидорова – это я шучу, но во всем мире существуют такие, с позволения сказать, искусстволюбы, которые анонимно скупают произведения и держат их в своих особняках. Возможно, картины Врубеля попали к одному из них. Но, как бы то ни было, в одном ваша версия имеет очень весомое подтверждение – вскоре после эвакуации музея резко активизировались военные действия и придурильские войска перешли в наступление. Может быть, Врубель помог.

– А все-таки картины удивительные, – протянул Серапионыч и продемонстрировал Дубову и Чаликовой репродукцию «Демона в полете», открывавшего «демонскую» серию. – Не говорю уж о стихах:

 
Печальный Демон, дух изгнанья,
Блуждал под сводом голубым,
И лучших дней воспоминанья
Чредой теснились перед ним.
Тех дней, когда он не был злым,
Когда глядел на славу Бога,
Не отвращаясь от Него;
Когда забота и тревога
Чуждалися ума его,
Как дня боится мрак могилы…
И много, много… и всего
Представить не имел он силы.
 

– Изумительно! – совершенно искренне произнесла Надя. – Только погодите, Владлен Серапионыч, ведь начало поэмы звучит немного по-другому… Сейчас вспомню:

 
– Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой…
 

– Одну секундочку! – вскочил Дубов из-за стола и стремглав выбежал из комнаты.

– Что это с ним? – подивился доктор. – Неужели чайное отравление?

Однако Надежда не успела ничего ответить, поскольку в гостиной вновь появился Дубов. В руках он держал объемистый том.

– Вот достал у Софьи Ивановны, – пояснил Василий. – Сочинения М. Ю. Лермонтова, издание Ф. Павленкова, 1905 год. И вот смотрите: сначала – «Демон. Восточная повесть». А потом – первый, второй, третий и четвертый очерки «Демона». – Детектив раскрыл страницу, где начинались «очерки». -Так-так-так… Вот, пожалуйста, второй очерк «Демона»:

 
– Печальный Демон, дух изгнанья,
Блуждал под сводом голубым,
 

и так далее. Датируется 1830 годом. Доктор, там не сказано, кто конкретно составлял альбом и подбирал стихи к картинам?

– Да нет вроде, – откликнулся Серапионыч, рассмотрев выходные данные альбома. – Можно только предполагать, что в его создании более или менее активно участвовал и сам В. Б. Козицкий. Во всяком случае, его фамилия значится в редакционной коллегии. Однако никак не выделена, а стоит в общем списке по алфавиту.

– Скажу вам одно, – констатировала Надя. – Кто бы ни подбирал стихи к иллюстрациям, но у искусствоведа-любителя господина Сидорова из почтового отделения Субботино уже был предшественник.

– В каком смысле? – не понял Дубов.

– В смысле сопоставления ранних и поздних вариантов у Лермонтова и Врубеля.

– Да, чудные картины, – продолжал между тем Серапионыч. – Вот особенно эта – «Тамара в гробу». Я видел ее широко известный вариант, но он как-то того… не убеждает. А этот я бы охотно повесил у себя в морге!

 
Напрасный отблеск жизни прежней,
Она была еще мертвей,
Еще для сердца безнадежней
Навек угаснувших очей.
 

Произнеся эти бессмертные строки, Серапионыч отложил альбом и подлил в чай еще немного жидкости из скляночки:

– От этой картины исходит какая-то энергия, даже от репродукции! Я так и чувствую, что отлетевшая душа Тамары еще витает где-то рядом и рыдает о разлуке с телом… В позднем варианте, мне кажется, Михаил Александрович будто бы устыдился своей сентиментальности и как-то затушевал эти мотивы, но здесь они так чисты и пронзительны… – Обмакнув глаза платочком, доктор встал из-за стола. – Пойду помаленечку… Да, вот еще что, – добавил он уже в дверях, – чуть не запамятовал. Это, конечно, к делу не относится, но я сегодня звякнул в Старгород одному своему знакомому журналисту. Думал, может он чего слышал.

– Ну и как? – заинтересовалась Надя.

– Да не особо. То есть он, может, что-то и знает, да только не стал бы по телефону рассказывать. Я тут, понимаете ли, забыл немножечко, в какой стране он живет. Это мы тут болтаем, что попало, где попало и с кем попало, а там… Э, да вы сами знаете. Но кое-что он мне все же поведал. Оказывается, из Козицкого там сейчас делают что-то вроде национального героя. Присвоили ему посмертно звание героя Придурильского труда и поставили бюст перед бывшим музеем, даром что теперь там уже располагается не музей, а ихний Совет по государственной безопасности. На торжественном открытии сам президент Смирнов-Водкин речь толкнул! Книжка вышла – «Повесть о настоящем патриоте». Про то, как Козицкий, попав в окружение, взорвал себя вместе с грузовиком, чтобы только музейные ценности не попали к страшным и кровожадным мордавцам. И будто бы последними его словами были: «Отечество! Тебе я жертвую собой!». Ну и все такое прочее… Это я к тому, что ваши поиски истины в Старгороде будут очень затруднены – вряд ли это понравится Придурильским властям, которые истину уже установили раз и навсегда… Ну, счастливого пути. – И доктор, поправляя съехавший набок галстук, вышел из гостиной.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ХОЛМ ДЕМОНОВ

Рано утром Василий и Надежда выехали из Кислоярска на синем «Москвиче» Дубова, а уже к полудню благополучно достигли Придурильской границы. И если проверка на родной Кислоярской таможне носила чисто формальный характер, то перед вагончиком Придурильской таможни стояло несколько автомобилей. Их не очень умело, но старательно «шмонали» парни в залатанных камуфляжных нарядах.

– Ну, это надолго, – вздохнул Василий.

– На час, не больше, – профессионально прикинула Надежда. – Вася, кто это там?

– Где? – переспросил Дубов.

– Видите, физиономия в окне, – указала Надя на таможенный вагончик.

– Это что, та рожа с бородой? – пригляделся детектив. – Ну и мордоворот, я бы с таким предпочел ночью не встречаться. – И, подумав, добавил: – Да и днем тоже…

– А вы его не узнали? Это ведь сам Мстислав Мыльник, командир Кислоярского ОМОНа!

– Так он же в розыске! – вырвалось у Дубова.

– У вас в розыске, – уточнила Чаликова, – а здесь он уважаемый человек, хотя наверняка живет под чужим именем. Тут это распространено – бывшие омоновцы чуть не со всего Союза в Придурильской Республике занимают высокие посты, вплоть до министров, но под вымышленными фамилиями, и все знают, кто они такие, но никто ничего поделать не может.

– А что же Мыльник?

– Ну, после бегства из Кислоярска он успел отличиться и в Старгороде…

– Тогда он должен что-то знать и по нашему делу! – вскочил Дубов, едва не стукнувшись о потолок «Москвича». – Мы должны его «расколоть», другого такого шанса не будет!

Надя скептически покачала головой:

– Опасно. Боюсь, это не мы его расколем, а он нас к стенке поставит.

Но Василий уже вылезал из машины:

– Я знаю, как его прищучить! Подождите меня здесь.

– Нет-нет, я с вами, – решительно возразила Надя. – Помирать, так вместе!

Мстислав сидел за столом в более чем скромном кабинете начальника таможни и с мрачным лицом чистил револьвер.

– Чего надо? – грубо спросил он, увидев незваных гостей.

– Мы к вам по важному делу, – заявил Дубов и многозначительно понизил голос: – Господин Мстислав Мыльник.

– Чего? – вскинулся начальник таможни. – Моя фамилия Мясников, ясно?!

– Ясно-ясно, – хмыкнул Василий. – Это производная от вашего прозвища «Кислоярский мясник», не так ли?

– Пристрелю, суки! – Мстислав вскочил из-за стола и наставил револьвер прямо на Дубова. Тот и бровью не повел:

– Стреляйте, пожалуйста. Но это ровным счетом ничего не изменит.

Тут в разговор вступила Чаликова:

– Господин… ну хорошо, пусть будет Мясников, вы, конечно, можете нас застрелить, но в ваших же интересах сперва нас выслушать.

Пересилив себя, Мстислав опустился на стул и швырнул револьвер в шуфлятку стола:

– Говорите!

– Вы, конечно, не в курсе перипетий международной политики, – начал Дубов, – но я хотел бы вам кое-чего сообщить. Кислоярское руководство желает получить омоновца Мстислава Мыльника для организации показательного процесса, благо материалов хватает на три «вышки». Придурильская Республика испытывает хронические трудности с продуктами. И вот наши и ваши руководители договорились продать вас за тонну зерна…

– Что-о?!!! – взревел Мстислав. – Да я им, сукам, верой и правдой… А они – сами стали министрами да генералами, мэрами да херами, а меня поставили на эту вонючую таможню!..

– И ясно почему, – подхватила Надя. – Просто так выдавать вас для них было бы слишком уж «западло», вот они и предложили Кислоярскому руководству: если сможете найти Мстислава, то забирайте.

– Я – частный детектив Дубов, – не без гордости представился Василий, – и именно мне поручено ваше разыскание. А то, что вас назначили начальником таможни именно на Кислоярскую границу – так это ваши паханы просто вас подставили, чтобы мы вас быстрее нашли. Неужто не понятно?

– Понятно, – процедил Мстислав. – И что, вы явились меня арестовывать? Посмотрим, как вы это делать будете…

– А мы и не собираемся вас арестовывать, – заявил Василий. Мстислав от неожиданности раскрыл рот:

– Почему это?

– Видите ли, лично мне, то есть гражданину Дубову, совершенно безразлично, будет ли государственный преступник Мстислав Мыльник сидеть в Кислоярской Централке, или гражданин Мясников продолжит исполнять должность начальника таможни. Мне нужно нечто совсем иное…

– А, ну понятно, – нервно подергал себя за бороду Мстислав. – Вам нужны деньги. Должен вас огорчить – я беру не деньгами, а продуктами. Но я подарю вам нечто большее, чем деньги или продукты – я подарю вам жизнь.

– В каком смысле? – не поняла Чаликова.

– Так и быть, не стану вас расстреливать.

– Ну спасибо, – покачал головой Дубов. – Слыхал я, что омоновцы – неблагодарный народ, но до такой степени…

– Погодите, – вновь вмешалась Надя, – одну минуточку, господин Мсти… Мясников. Вы участвовали в нападении на грузовик 33–33 МОР при восточном выезде из Старгорода?

– Не в нападении, а в контрольной проверке, – поправил Мстислав. – Я не бандит какой-нибудь.

«А кто же?» – чуть не вырвалось у Дубова. Вслух же он сказал:

– Значит, участвовали. И какова судьба его содержимого и сопровождающих?

– А то вы сами не знаете! – ухмыльнулся Мстислав.

– Знаем, – кивнул Василий. – Знаем, что после вашей «контрольной проверки» водитель грузовика оказался в больнице с ушибами и с сотрясением мозга. Нас интересует судьба музейных ценностей и директора Козицкого.

– Какого еще директора, – зло глянул Мстислав на Дубова и Чаликову. – Мне сказали, я сделал. А что они там везли – не моя забота.

– Ну и что же вы сделали? – нетерпеливо спросил детектив.

– Что надо, то и сделал, – отрезал Мстислав. – Шлепнул на месте за оказание сопротивления. Согласно законам военного времени.

– А грузовик?

– Ну что вы ко мне пристали?! – не выдержал Мстислав. – Что, если я вас на месте не пристрелил, так вы уж меня тут доставать, блин, будете? Вон отсюда! – Так как рука омоновца недвусмысленно полезла в стол за револьвером, то Дубов с Чаликовой предпочли более не искушать судьбу и покинули вагончик. Уже на улице они увидели, как Мстислав высунулся из окна и крикнул своим подчиненным:

– Эй вы там, пропустили синий «Москвич»!

* * *

Мстислав походил по вагончику из угла в угол. Потом сел за стол, посидел. Вскочил, извлек из сейфа бутылку водки и прямо из горлышка отпил грамм сто. Закурил сигарету. И вот теперь, похоже, решился. Он высунулся из окошка и крикнул:

– Эй, ребята! Все живо сюда!

Когда все шестеро его товарищей по оружию собрались в комнатушке, Мстислав сказал короткую речь:

– Братва. Эти козлы из Старгорода хотят нас подставить. Они там, суки, собираются нас за башли сдать Кислоярским гадам. А какой у них на нас зуб, не мне вам объяснять. – Как и положено гениальному оратору, Мстислав выдержал паузу и продолжил: – А вот хрен им. С нами такие приколы не ломятся. Не на тех напали. Есть тут, братва, у меня одно толковое дело на примете. Бабки хорошие обещают, и пострелять можно будет вволю. Не то что здесь киснуть. Так что лично я отсюда сматываюсь. Кто со мной? Все? Тогда по коням!

Похватав свои нехитрые пожитки, бывшие таможенники, а ныне вольные стрелки, высыпали из вагончика. Как раз возле шлагбаума стоял микроавтобус «Латвия». Весело размахивая автоматами, солдаты удачи выкинули шофера и, погрузившись внутрь, покатили навстречу приключениям.

Через некоторое время к открытому шлагбауму подъехал грузовик.

– Куда это они запропастились? – спросил старый водитель своего молодого напарника.

– А может, проедем, пока их нет? – предложил тот. – Десять долларов сэкономим.

– Эх, пацан, ты этих живоглотов плохо знаешь, – отмахнулся старый. – Они тут где-нибудь неподалеку засели. И только мы поедем, они и наскочат.

– Ну и что? – спросил молодой.

– А то, – многозначительно отвечал старый. – Пришьют нам незаконный переход границы и отберут весь груз. Вот что.

И тут из кустов появился водитель «Латвии», отсиживавшийся там с перепугу.

– А, ну вот один и ползет, – сказал старый.

– А почему он не в форме? – удивился молодой.

– Какая там форма, – усмехнулся старый, – они одеваются во что у нас, шоферюг, отнимут.

– И оружия при нем нет? – все продолжал расспросы молодой.

– Пропил, наверно, – пожал плечами старый. – Хватит трепаться, давай десятку сюда. Может, без шмона обойдется.

А водитель «Латвии», подойдя поближе, обратился к старому шоферу:

– Мужик, слушай, подбрось до Кислоярска.

– Ну что ж, это можно, – спокойно отвечал старый, протягивая десять долларов. – Ну так ты нам сначала печать шлепни, и поехали.

– Мужики, – опешил тот, – да я простой водила! Какая у меня печать?

– Ладно, – осклабился старый, – брось дурака валять. Больше десятки у нас все равно нет.

– Да вы не поняли, – уже занервничал водитель «Латвии», – я тут случайно застрял. Таможенники на моем микрушнике уехали…

– Как тебя зовут? – деловито осведомился старый.

– Руслан. А что?

– Ну так вот, Руслан, – спокойно продолжал шофер, – больше денег у нас нет. Хочешь, можем блок сигарет дать?

– Да на хрена мне ваши сигареты!.. – разозлился Руслан.

– Ну, не нужны сигареты, бери десять долларов, – невозмутимость старого шофера была непробиваемой.

Руслан с досадой обернулся по сторонам, и его взгляд уперся в вагончик. В его голове мелькнула мысль: «А, была не была! Возьму-ка я там печать. Шлепну ее в их бумагах, и дело с концом».

Сказано – сделано. Печать нашлась в открытом сейфе рядом с початой бутылкой водки. Руслан отхлебнул из нее маленько для храбрости. Но когда он вышел из вагончика, у шлагбаума уже стояли еще два грузовика и один автобус. И не успел он поставить печать старому шоферу, как к нему подскочили другие водители:

– Начальник, почему задерживаешь?

Уже через час Руслан сидел на вынесенном из вагончика стуле. И шлепал печатью в подставляемые ему бумаги совершенно не глядя. Лишь вежливо осведомляясь:

– Наркотики и порнографию не везете?

Все, конечно же, отвечали отрицательно, но некоторые сразу же прибавляли еще десять долларов. Время от времени Руслан прикладывался к бутылке «Метаксы», оставленной водителем экскурсионного автобуса. И закусывал копченой колбасой от водителя рефрижератора. А карманы его куртки оттопыривались от мелких долларовых купюр, которые ему совали, хотя он и честно отказывался.

– Наконец-то порядок на таможне навели, – говорили водители, отъезжая от пропускного пункта. Они не знали, что за это им надо благодарить частного детектива Дубова. Впрочем, и сам Дубов об этом не знал.

* * *

Синий «Москвич» неспешно катился по неровной дороге. Кругом простирались унылые Придурильские пейзажи, изредка прерываемые рекламными щитами, прославляющими достижения Республики под мудрым руководством Президента и правящей партии и призывающими граждан отдать все силы для победы Великих Идеалов.

– Боюсь, Вася, что после откровений Мстислава наше путешествие уже не имеет значения, – заметила Чаликова. Дубов отрицательно покачал головой:

– Мстислав или врет, или недоговаривает. А может быть, говорит некую полуправду, из которой еще нужно извлекать рациональное зерно. Вспомните: он легко признался, что «шлепнул» Козицкого, но взвился, когда его спросили о грузовике.

– Просто нервы не выдержали, – возразила Чаликова.

– Возможно, – не стал спорить детектив. – Но разговор на эту тему был ему очень неприятен. Почему? Ведь, казалось бы, для него это – только эпизод, одно из многочисленных преступлений, не более.

– Васенька, я посоветовала бы вам ехать чуть побыстрее, – помолчав, сказала Надя.

– Зачем? – беззаботно откликнулся Дубов. – Мстислав нас пропустил без очереди, так что до вечера сто раз успеем…

– Да нет, дело в другом. Я боюсь, как бы Мстислав не понял, что мы его просто брали «на пушку» и не снарядил за нами погоню. И вообще, нам не мешало бы на некоторое время куда-нибудь свернуть. Так, на всякий случай.

– Согласен, – кивнул Василий, – да куда тут свернешь? Уже час едем, и никаких ответвлений.

– А вон там, глядите – какой-то указатель!

Действительно, с правой стороны к шоссе примыкала узкая дорога, на ржавом указателе в начале которой значилось: «Субботино – 5 км».

– Ну что ж, заедем в Субботино, – сказал Василий и решительно повернул «Москвич».

Дорога с каждой верстой становилась все более ухабистой и запущенной, но в конце концов привела в Субботино – бедную деревеньку, раскинувшуюся вдоль узенькой речки, за которой вдали темнели холмы.

– Вася, остановитесь, – попросила Надя, увидев идущую навстречу женщину с почтовой сумкой. Дубов притормозил «Москвич», и они вышли наружу. Женщина тоже остановилась и с подозрением поглядывала на незнакомцев. Чаликова покопалась в сумочке и извлекла письмо, которое ей оставила Тамара Михайловна Свешникова.

– Насколько я понимаю, сударыня, вы здешний почтальон? – поинтересовался тем временем Василий.

– Почтальон, – ответила женщина, переводя пытливый взор с Дубова на Чаликову. – А еще и оператор, и телеграфист, и начальник почты, и весь персонал в одном лице.

– Замечательно! – обрадовалась Чаликова и протянула конверт. – Скажите, это послано из вашего почтового отделения?

– Из нашего, – ответила связистка, едва взглянув на конверт.

– Вы уверены? – переспросил Дубов.

– Мало ли Субботино в бывшем СССР?

– Это точно наше, – уверенно повторила женщина. – Видите, вторая буква «Б» чуть смазана. Уже третий год просим начальство, чтоб новый штемпель прислали…

– Может быть, вы припомните, кто отправлял этот конверт? – как бы невзначай спросила Чаликова.

– А, так это же Сидоров. Ну, наш беженец.

– В каком смысле беженец? – не понял Дубов.

– Да в самом прямом. Мордавский агрессор разбомбил его дом, вся семья погибла, он один чудом остался в живых. Вот сейчас живет у нас в Субботине.

– И что это за человек? – продолжал расспросы Дубов.

– Не, ну мужик он хороший – вежливый, непьющий, вот только… Погодите, – опомнилась почтальонша, – а чего это вы тут все расспрашиваете? Уж не Мордавские ли вы шпионы?!

Василий хотел было ответить, кто они такие, но Надя незаметно наступила ему на ногу:

– Нет-нет, мы не шпионы, мы наоборот – из… ну, в общем, из организации, которая ищет пропавших без вести. Мы тут разыскиваем одного Сидорова – может быть, это тот самый.

– А, ну так это другое дело! – обрадовалась связистка. – Но поймите меня правильно – я обязана протелеграфировать в ближайшее отделение Госбезопасности, что в селе появились посторонние. У нас ведь приграничная полоса…

– Ради бога, – безмятежно махнула рукой Надя. – Раз надо, значит надо. Просто мы хотели бы узнать побольше про вашего Сидорова – может быть, это вовсе и не тот, которого мы ищем, и тогда не стоит зря его тревожить.

– А, понимаю, понимаю, – закивала почтальонша, – это вы хорошо придумали. Только Сидоров живет очень скрытно. У нас ведь, знаете, село бесперспективное, половина изб пустуют, а он поселился в самой дальней, на отшибе. И редко куда ходит, разве только до почты.

– И на что он живет? – удивился Василий.

– А он, видать, большой ученый! – уважительно сказала связистка. – Постоянно рассылает заказные письма и бандероли, а потом ему со всего света приходят ответы и даже денежные переводы. Вот на них-то он и живет. Ну, еще на огороде кое-что выращивает.

– И куда он шлет свои письма и бандероли? – спросил Дубов.

– Да по всему свету. И во Францию, и в Италию, и в Германию… А если по бывшему Союзу – то в журналы и всякие академии художеств. Я ж говорю – профессор! Как-то спросила, чего он посылает, а он ответил шибко мудрено – мол, статьи по искусствоведению…

– И еще один вопрос, если позволите, – вновь заговорила Чаликова. – По какому документу вы ему выдаете переводы и все прочее – по паспорту или как?

– Да нет, паспорт и все документы у него пропали при бомбежке. А переводы выдаем по справке, выданной нашим местным сельсоветом взамен утерянного паспорта… Ну так как – ваш это Сидоров, или как?