Текст книги "Нежные признания"
Автор книги: Элизабет Торнтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 6
Джеймс разрабатывал свой план с военной точностью. Целью было забраться в комнату Фэйт и найти все ответы на ее объявление. Если бы она доверяла ему, то не пришлось бы идти на такой риск. Но на это он рассчитывать не мог; значит, у него не было выбора.
Все оказалось очень легко, – как читать расписание поездов. Сначала выступления с докладами, затем ланч, а после короткого перерыва в программе учителя и их ученицы расходились по классам, куда могли зайти родители и гости, чтобы посмотреть, как проходят уроки. Это было идеальное время, чтобы улизнуть незамеченным.
Барнет выстроил свой план, основываясь на рекламном проспекте школы, который добыл несколько дней назад. Там описывались правила, которых придерживалась школа, уточнялось, каких именно девочек Сент-Уинифред хотел привлечь, и был изложен список выпускниц, которые достигли успехов в выбранных ими профессиях. Список был внушительным. Джеймсу казалось, что эра покладистых праздных леди, которым ничего другого не оставалось, как делать счастливым определенного мужчину, преимущественно своего мужа, постепенно уходила в прошлое, или это произойдет, если выпускницы Сент-Уинифред добьются своего.
Последний пункт проспекта был самым важным для достижения его цели. В нем были указаны фамилии учителей и номера их комнат. Это было сделано во благо учениц, желавших обсудить свои проблемы после уроков, или которым нужен был репетитор по какому-либо предмету, или просто желавших прийти, потому, что им больше нечем было заняться.
У Джеймса создалось такое впечатление, что учителя в Сент-Уинифред совсем не имели времени на личные дела, и ему стало интересно, кто же помогал им.
Он остановился пред дверью в класс, где в это время шел урок Фэйт, просто чтобы убедиться, что она находилась там, где сказала. Затем мужчина смело поднялся по лестнице на верхний этаж здания, где располагались комнаты учителей.
В одной руке он держал книгу, чтобы, если его уличат, сказать, что возвращает ее в комнату мисс Элиот по ее просьбе. Джеймс сомневался, что кто-то побежит к директрисе проверять его слова.
Дверь в комнату Фэйт была заперта, но он пришел подготовленным. Длинная проволока в замок, ловкость рук – и защелка открыта. Он посмотрел направо и налево и, никого не увидев, вошел в комнату.
Она была маленькая, гораздо меньше, чем он представлял ее себе, хотя этого следовало ожидать: до того как здесь появилась школа, в этом здании жила богатая семья, а это были покои прислуги. Окно комнаты выходило на юг, и она была очень уютной: кресла у пустого камина, маленький столик из красного дерева с двумя стульями, у окна – столик для умывальных принадлежностей, письменный стол с керосиновой лампой, а возле него – книжный шкаф, полностью забитый книгами. Недостаток элегантности комнаты восполнялся простотой и очарованием. Хозяйка ее не следовала моде заполнять все углы и закоулки безвкусным антиквариатом или завешивать окна тяжелыми портьерами.
Была еще одна дверь, за которой, как он предполагал, скрывался гардероб. Он сразу открыл ее. Там почти не на что было смотреть. Учителям не нужно много элегантной одежды. Будучи компаньонкой, Фэйт имела больше нарядов, чем сейчас, и гораздо лучшего качества.
Джеймс медленно прошелся по комнате, и чем больше он искал, тем больше начинал чувствовать себя соглядатаем. Малочисленные принадлежности Фэйт рассказали ему гораздо больше, чем ей бы того хотелось. Джеймс вынужден был напомнить себе, что делает это для нее, что у него благородные мотивы. Но он не чувствовал себя благородным. Он чувствовал злость и беспокойство. Где же эти проклятые письма? Неужели она уничтожила их?
На тумбочке возле кровати лежала книга в кожаном переплете. Джеймс поднял ее и прочитал золотые буквы на обложке: «Комментарии к Геродоту. Малколм Макбрайд».
На его губах появилась слабая улыбка: он вспомнил, как Фэйт говорила ему много лет назад, что эта книга, написанная ее отцом, была ее самым ценным имуществом. Когда-нибудь она сделает новый переплет и передаст книгу по наследству своим детям.
«И где же сейчас твои дети, Фэйт?»
Улыбка постепенно сошла с его лица.
Это то, чего она хотела: дом и семью. Она была сиротой, и эти вещи были важны для нее. А все, чего хотел он, – это Фэйт.
Луч света неожиданно проник в щель между портьерами, ослепив его. Этого было достаточно, чтобы избавиться от посторонних мыслей и сосредоточиться на своих впечатлениях. Он отметил несколько мелких деталей: ничего предосудительного, но кое-что интересное. Что это? Он повернул голову и уставился на коробку со швейными принадлежностями возле одного из кресел. Он уже натыкался на нее, но не нашел ничего необычного, а сейчас направился к ней, поднял и отнес к столу.
Это была милая вещица из розового дерева и слоновой кости. Слишком красивая, чтобы принадлежать школе. Джеймс решил, что это наверняка личная собственность Фэйт, – то, что она привезла с собой в Сент-Уинифред.
Так же осторожно, как и раньше, он по очереди вытащил все содержимое, каждую мелочь: катушки с нитками, подушечку для булавок, ножницы, иголки – атрибуты женского швейного искусства. На этот раз что-то было не так, но не с этими разнообразными мелочами, а с ним. Казалось, его пальцы начали двигаться сами по себе. Разум говорил ему, что коробка пуста, но пальцы не были готовы сдаться. Они потянулись к черной бархатной подкладке на дне коробки, и тут Джеймс обнаружил крошечную створку, которая была почти незаметной.
Дно коробки легко поддалось, и он ухмыльнулся. Секретное отделение было забито письмами. Он быстро перелистал их. В общей сложности восемь ответов, и только один, в котором не просили денег. Письмо было от некой леди Коудрей, которая подробно объясняла Фэйт, как добраться до ее дома, когда она приедет в Челбурн в следующую субботу. Тогда она и расскажет Фэйт все, что та хочет знать о Мадлен Мэйнард. Послание заканчивалось словами: «У меня есть кое-что, принадлежавшее Мадлен, что может заинтересовать вас».
Леди Коудрей. Это имя ни о чем не говорило ему, так же как и имя Мадлен Мэйнард. Как они были связаны? Фэйт всегда осторожно выбирала тех, на кого можно положиться, и сейчас он был последним, кому бы она доверилась. Но это его не остановит. На нее надвигалась опасность, и единственная зацепка, которой он собирался воспользоваться, – это ее желание найти Мадлен Мэйнард.
«Кто ты, Мадлен Мэйнард?»
Смех девочек по другую сторону двери быстро вывел Джеймса из размышлений. Пора было уходить. Он положил все на место и покинул комнату.
В классе Фэйт начала понемногу успокаиваться. Пришло всего лишь полдюжины гостей, но ее девочки выступали так, словно среди посетителей присутствовала сама Ее Величество. Их декламация Геродота на греческом языке была безупречной, они свободно и точно переводили на английский. Фэйт в какой-то степени гордилась не только ими, но и собой тоже. С другой стороны, это были самые умные девочки школы, намного умнее, чем она сама. Умных детей учить легко, поэтому она не могла отнести все на свой счет.
Ее взгляд продолжал блуждать по двери. Никаких признаков появления Джеймса, хотя Дора и растрезвонила всем девочкам, что тот пообещал зайти. Фэйт надеялась, что он нарушит это обещание. Ведь она не могла приказать ему выйти из класса только потому, что он смущал ее. Директриса ожидала, что она отнесется к Барнету со всем почтением, полагающимся богатому джентльмену, от которого можно ожидать денежного взноса в фонд школы.
Ее тревожные мысли были прерваны неожиданными аплодисментами присутствующих. Выкрики «Молодцы!» и «Вы можете гордиться собой!», а также «Браво!» заставили девочек задрать свои носики. Фэйт расслабила напряженные плечи и улыбнулась. Самое трудное уже позади. Последние несколько минут отводились вопросам посетителей, а гости были явно доброжелательно настроены и принимали все, что предлагал Сент-Уинифред, за исключением одной почтенной леди – миссис Элфинстоун. Она была представительницей старой школы и не преминула рассказать об этом каждому; она помнила свой долг и каждый год приходила поддержать внучку. К счастью, ее сын, адвокат, тоже был здесь, а он знал, как справиться со своей матерью.
Первый вопрос был общим для всех: чем хотят заниматься девочки, когда закончат школу? Все по очереди ответили, и было очевидно, что они ставили себе высокие планки. Одна хотела стать врачом и уже поступила в независимую Королевскую больницу – одну из нескольких больниц, в которых женщинам-студенткам разрешали заходить в операционную. Другая хотела пойти в Сомервилл-Холл – новый женский колледж в Оксфорде, чтобы изучать историю. Дора с нетерпением ожидала своей очереди, и, когда та подошла, выразилась: «Баловаться цифрами», если ее примут в Кембридж.
– Дора имеет в виду, – решила объяснить Фэйт, поймав недоуменные взгляды, вызванные словами девочки, – что будет изучать математику и физику.
Взгляды изменились на изумленные, и Фэйт улыбнулась:
– Мы все очень надеемся, что Кембридж примет ее с распростертыми объятиями.
Миссис Элфинстоун фыркнула на это.
– Мама, мы нынче живем в другое время, – произнес адвокат. – Девочки хотят большего, чем раньше. Пусть у них будет такая возможность. Это мое мнение. – Затем он обратился к Фэйт: – Превосходная работа, мисс Макбрайд! Продолжайте в том же духе.
Он встал и помог подняться матери, но миссис Элфинстоун было еще что сказать, и она не унималась:
– Какой прок им от этого образования? Никто не желает слушать умную женщину. А что насчет светских бесед? Вот что нужно женщине. Если хотите знать мое мнение, то образование бесполезно для женщин.
И так далее в том же духе. Адвокат был непоколебим, как и его мать, хотя и более тактичен, но прежде чем пожилая дама окончательно унизила свою внучку, которая и так уже выглядела расстроенной, он вывел миссис Элфинстоун за дверь. Фэйт силилась придумать что-либо, чтобы заполнить паузу, пока та не стала неловкой, как вдруг мягкий шотландский акцент заставил все головы повернуться к двери.
– Эта леди в чем-то права, – сказал Джеймс Барнет. Он стоял, облокотившись на дверной косяк. Все девочки дружно вздохнули. Фэйт никогда не переставала удивляться, как эти умницы могли потерять голову от привлекательного лица и широких плеч! Шотландский акцент! Он был для виду. Джеймс Барнет говорил на английском так же хорошо, как и она. Но его шарм сработал. Даже присутствующие мамаши задышали чаще.
– Мистер Барнет, – обратилась она к нему. – Чем мы обязаны такой чести?
Он вошел и занял свободное место в первом ряду.
– Любопытство, – ответил он с легкой улыбкой и вытянул одну руку вдоль спинки соседнего стула. – Я встретил на лестнице мистера Денверса-младшего, и он предложил мне сделать вклад в фонд школы. Но я никогда не покупаю кота в мешке, поэтому я здесь.
Девочки захихикали. Гости тихо посмеивались. Фэйт выдавила слабую улыбку. Она не была ни впечатлена, ни напугана, ни покорена. Он хотел проверить ее девочек? Пожалуйста! Она прекрасно их подготовила.
– Может быть, вы бы хотели услышать, как девочки переведут отрывок из историй Геродота? – предложила она. – Книги как раз лежат перед ними.
– Ах нет. – Он потер подбородок. – Думаю, с таким учителем, как вы, мисс Макбрайд, они знают наизусть свои книги. Я хочу знать об их устремлениях и надеждах. Видите ли, я услышал слова миссис Элфинстоун, когда подошел к двери, и они заставили меня задуматься. Каким видят свое будущее эти молодые барышни? Я знаю, что они готовят себя к определенной профессии. А как же замужество? Дети? Собственный дом? И, осмелюсь спросить, муж?
Фэйт уже не была такой уверенной. Она забеспокоилась не о девочках, а о гостях, поскольку не сомневалась, что от мнений, которые выскажут некоторые девочки, у всех волосы встанут дыбом. Она быстро взглянула на ничего не подозревающий оплот общества: епископ из Хемеля и его жена, миссис Пауэл; миссис Браун и ее муж, член парламента; леди Френсис Холистер – защитник всеобщего избирательного права. Знают ли они, что в головах их дочерей.
Она уже было открыла рот, чтобы сказать Джеймсу – вежливо, конечно, – что он нарушает регламент, но тот опередил ее:
– Мы можем разрешить девочкам говорить за себя? Мисс Уинслет, я уверен, что вы думали об этом. Что скажете?
Дора уставилась на раскрытую перед ней книгу, словно погруженная в свои мысли. Когда она подняла глаза, ее щеки с ямочками пылали.
– Почему, – произнесла она, – никто не спрашивает у мальчиков, какое место в их будущем занимает женитьба, по крайней мере, до тех пор, пока не наступит его тридцатый день рождения и постаревшим родителям очень захочется покачать внуков на коленях?
Фэйт облегченно вздохнула. Послышался одобрительный шепот девочек.
Но Дора еще не закончила. Она продолжила веселым тоном:
– Мы можем задать вам тот же вопрос, мистер Барнет. А как же женитьба? Дети? И, осмелюсь спросить, жена?
Джеймс удивился и медленно кивнул.
– Справедливый вопрос. Я был женат когда-то. Возможно, вы не знали, но я вдовец.
Доре хватило приличия изобразить раскаяние.
– Простите. Я действительно не знала.
Тогда тактично вмешалась Фэйт:
– Может, на этом мы закончим? Звонок прозвенит через пять минут.
Дора не обратила внимания на ее намек.
– Это значит, что вы никогда больше не женитесь? Не путаете ли вы женитьбу с любовью?
– Дора! – возразила Фэйт. – Это личный вопрос.
Она посмотрела на Джеймса и поразилась глубине его взгляда, который говорил красноречивее всяких слов. Она не знала, что с этим делать.
Не по годам развитую Дору не смутило молчание.
– Любовь, – сказала она, – не то же самое, что брак. Любовь можно свободно давать и брать. Об этом пишут поэты. Брак же основан на деньгах и договоренностях. Этим стряпчие зарабатывают себе на жизнь.
– Мисс Макбрайд? – Подняла руку Люси Элфинстоун.
– Да, Люси, – ответила Фэйт, радуясь, что можно переключиться с Доры на кого-то другого.
– Любовь ведь может наступить после брака, правда же? Если два человека нравятся друг другу.
У Фэйт начало создаваться такое впечатление, что дикое животное вырвалось на свободу в ее классе. Она почувствовала себя в ловушке. Выдавив как можно более вежливую улыбку, она сказала:
– Поскольку я неопытна в делах любви и брака, не стану судить.
Когда девочки сердито зашептались, демонстрируя свое неудовлетворение таким уклончивым ответом, она подняла руку, успокаивая их.
– То, что вы являетесь ученицами Сент-Уинифред, не означает, что у вас должно быть мнение по каждому поводу. Нет ничего зазорного в словах «Я не знаю». Всё, прекратите спорить. Я хочу, чтобы все разошлись после звонка, поэтому давайте не начинать обсуждение, которое не успеем закончить.
Фэйт перестала обращать внимание на Джеймса и сконцентрировалась на замечаниях достопочтенных гостей. Епископ улыбнулся ей.
– Соломон не смог бы сказать лучше, – восторженно произнес он, подойдя к ней. – Слишком много людей разглагольствуют о том, чего не знают.
Его жена посмотрела на Фэйт сочувственным взглядом.
– Они всегда такие? Бедная мисс Макбрайд! Если б я была их руководителем, то у меня было бы искушение хорошенько выпороть их и отправить в кровать.
Прозвенел звонок. Суровое испытание закончилось. Класс постепенно опустел, и Фэйт начала собирать по комнате «Истории» Геродота и другие учебники, которые были предъявлены гостям.
– Дора, – сказала она, – не могла бы ты остаться и помочь мне?
Джеймс взял в руки стопку книг. Понизив голос, чтобы ее не услышала Дора, Фэйт сердито сказала:
– Ты определенно знаешь, как привлечь внимание. К чему были все эти разговоры о браке и любви?
Он мягко ответил:
– Я проверял твоих учениц. Кажется, они более консервативны, чем ты думала.
– И ты это одобряешь, как я понимаю?
Он тихо засмеялся:
– Конечно, одобряю. Это дает мне надежду, что человечество не вымрет.
Она фыркнула.
– Я удивился, – продолжил он, – когда ты сказала, что никогда не была влюблена. Ты не любила меня, Фэйт, когда соглашалась выйти за меня замуж?
– Была ли это любовь? Это было так давно, что я не помню.
Боясь взорваться, она быстро направилась в кладовку со стопкой книг в руках, но ей пришлось остановиться: нельзя было открыть дверь, не выронив книг.
– Дора? – жалобно позвала она.
Дверь оказалась открытой, и Фэйт вошла в кладовку, где хранились не только школьные учебники, но еще и библиотека отца, которую ей удалось собрать. Тусклый свет просачивался в комнату через маленькое окно высоко в стене. Там же стояла небольшая лестница-стремянка, которой она пользовалась, чтобы достать до самых верхних полок.
Фэйт встала на нее, поднялась на следующую ступеньку и пошатнулась. Из-за своего решения игнорировать Джеймса она совсем забыла поднять юбки, наступила на подол, заерзала и закачалась взад-вперед. В результате все книги выпали из ее рук.
– Черт! – выругался Джеймс с нижней ступеньки. – Больно, однако!
Забыв о своей шаткой позиции, Фэйт повернулась, чтобы посмотреть на него, и это движение погубило ее: она потеряла равновесие. Испуганно вскрикнув, девушка упала прямо на руки Джеймса, а он, в свою очередь, упал на пол.
Дверь захлопнулась.
Глава 7
Локоть Джеймса нечаянно задел подбородок Фэйт.
У той потемнело в глазах.
– Черт! – Джеймс попытался высвободиться из-под нее, но ударился головой о полку. – Черт! – повторил он, на этот раз с еще большей злостью. У него тоже потемнело в глазах. Стон девушки привел его в чувство. – Скажи что-нибудь, Фэйт. Ты в порядке?
Фэйт застонала и медленно пришла в себя. От боли у нее на глазах выступили слезы и потекли по щекам. Ее речь прерывалась судорожными всхлипами.
– Всего лишь несколько царапин и синяков. – Затем девушка раздраженно добавила: – Зря ты закрыл дверь. Она открывается только снаружи. Что мы теперь будем делать?
Джеймс все еще пытался высвободиться из-под нее, но замер при этих словах.
– Я не закрывал дверь, – сказал он, – но догадываюсь, кто это сделал.
Он вспомнил Дору Уинслет и задаваемые ею дерзкие вопросы. Был ли это коварный детский план помирить его с Фэйт? Как она вообще узнала о них? Неужели все было так очевидно?
Те же мысли кружились в голове Фэйт, но ситуация вызвала у нее гораздо большие опасения.
– Нельзя, чтобы нас здесь увидели вот так! – воскликнула она. – Что скажет директриса? А девочки? Нужно выбраться отсюда, пока нас не нашли.
Мысли Джеймса приняли другой оборот. Он ведь давно хотел приблизиться к Фэйт и не мог находиться к ней ближе, чем сейчас.
Она подняла голову.
– Ты улыбаешься?
Уголки его губ выровнялись. Она была права. Он улыбался, хотя для этого не было никакого повода в данной ситуации. Именно это когда-то привело их к беде.
Джеймс пытался заставить себя не думать о тепле женского тела, плотно прижатого к нему. Он попытался убрать свои руки с ее груди – груди, которую он целовал и ласкал когда-то. Близость. Проклятое слово продолжало просачиваться в его память.
– Не глупи, – заговорил он. – Я не улыбался. В любом случае в этой коробке недостаточно света, даже чтобы рассмотреть руку перед носом.
Фэйт фыркнула, попыталась слезть с него, затем остановилась.
– Что такое?
– Думаю, я вывихнула лодыжку.
Но здесь было нечто большее. Она почувствовала головокружение не из-за падения, а потому что забытые чувства возвращались к ней. От него пахло мылом и свежим накрахмаленным бельем. Он был худой и негибкий, но с самыми мягкими руками из всех, кого она знала. И эти руки…
Они обвили ее талию, а его большие пальцы легко, как перья, коснулись нижней части ее груди. Теперь она окончательно пришла в себя и сглотнула ком в горле. Юбки задрались до бедер, а Джеймс оказался зажат между ее коленями. Он опирался на дверь, Фэйт крепко схватилась за его плечо в попытке удержаться.
Она хотела отстраниться, но надавливание на лодыжку только усилило боль. Ей было больно, а он снова улыбался!
– Тебе это кажется смешным? Я могу потерять работу! Нельзя, чтобы меня нашли здесь с тобой в таком виде!
Джеймс старался подавить улыбку, но губы ему не подчинялись. Он попытался напомнить себе о решении не распускать рук, но они его тоже не слушались.
«Что за черт», – подумал он, прекращая внутреннюю борьбу. Они были в крошечной кладовке, где не было возможности даже пошевелиться. Какие еще неприятности могли с ними произойти?
– Я улыбаюсь, – сказал Джеймс, – потому что вспомнил тот день, когда была ужасная буря и мы укрылись в летнем домике.
– Не помню.
– Конечно, помнишь. Это было на приеме в загородном доме миссис Роват. Мы выехали на конную прогулку рано утром, когда небо было безоблачным.
Он почти ощущал тепло солнечных лучей на своем лице и удовольствие от присутствия Фэйт. С ней было так легко общаться, у них было столько общих интересов! Всякий раз, когда он упоминал слово «железная дорога» в присутствии других женщин, они вежливо кивали и улыбались, но он знал, что им было ужасно скучно. С Фэйт все было по-другому. Она задавала умные вопросы. Она понимала, что он не инвестировал каждый свой пенни только ради прибыли, которую надеялся получить: он любил железную дорогу так же, как его отец любил Дрюмор. Он любил ее запах, безупречные линии, скорость. И он хотел быть частью этого мира.
Оглянувшись на прошлое, Джеймс вспомнил, как считал в порядке вещей оставить Фэйт в Лондоне, а самому поехать на север спасать свою компанию. Она не дала ему возможности это объяснить. Тогда, в том загородном доме, они планировали совместную жизнь. Как получилось, что все пошло наперекосяк?
– Жаль, что мы не можем повернуть время вспять и вновь оказаться в том летнем домике, – сказал он, озвучивая пришедшую в голову мысль. – Разве ты не помнишь настигшую нас сильную бурю? Мы спешились и повели своих лошадей, когда в землю ударила молния. Они ускакали, а нам посчастливилось найти убежище в том заброшенном летнем домике. Мы не знали, что за густыми деревьями и кустами был особняк.
Это воспоминание обожгло сердце Фэйт. Они зашли в тот летний домик до того, как дождь перерос в ливень, превративший день в ночь. Спотыкаясь, она пыталась обойти нагромождения и с шумом упала на диван, который вонял собаками. Джеймс хотел помочь ей подняться, но снаружи снова громыхнуло, и она схватилась за него. Он упал на нее, и именно тогда начались неприятности…
– Не хочу думать о том дне, – воинственным тоном произнесла она.
Его тон был другим:
– Точно? Он был чудесным, не правда ли, Фэйт? Мы были так молоды и страстны. Мы были влюблены, не отрицай этого! Как мы могли сдержаться?
Фэйт сглотнула комок, образовавшийся в горле. Конечно, она помнила все до мельчайших подробностей: как он мягко засмеялся, прежде чем поцеловал ее, как она прильнула к нему, как одно нежное прикосновение сменялось другим. И с отчетливой точностью она помнила тот миг, когда спокойно горевший костер, который он успел разжечь внутри нее, неожиданно запылал ярким пламенем и перерос в сильный пожар. Мысль об этом заставила ее вздрогнуть.
– Тогда ты дрожала так же, как сейчас. – Его голос был низким и хриплым, с этим мягким шотландским «р», который она всегда считала неотразимым.
Эротические воспоминания, неприличная поза, в которой они сейчас оказались, когда он был сжат ее коленями, его притягательный голос – все это заставило ее тело отреагировать. Грудь начала возбужденно подниматься и покалывать, а увлажнившееся средоточие ее женственности заставило лицо вспыхнуть от смущения… Или это было желание?
– Что такое, Фэйт? Тебе холодно? Давай я согрею тебя. – Джеймс расстегнул пиджак и обернул вокруг нее, укутывая их обоих в мягкий кокон.
У нее было странное ощущение, что все происходит не наяву, что это сон. Она посмотрела на Барнета и нахмурилась. Тот, в свою очередь, пристально посмотрел на девушку, и в тусклом свете его глаза казались темными и сосредоточенными. Сейчас он не улыбался.
Ей захотелось, чтобы он занялся с ней любовью, чего не сделал тем далеким утром в летнем домике. Именно Фэйт тогда вела себя дерзко: «Займись со мной любовью, Джеймс». Он не хотел и слышать об этом. Они должны подождать еще немного, говорил он. Когда он вернется из Шотландии, они поженятся. Ей нужно всего лишь набраться терпения…
Фэйт хотелось, чтобы не было тех бессодержательных лет одиночества и пустоты. Лучше бы она никогда не встречала его. Лучше бы никогда не любила его. Лучше бы…
Чувствуя произошедшую в ней перемену, Джеймс поднял голову и прильнул к ее губам в горячем поцелуе. Его руки тоже не бездействовали: он сжал ее ягодицы и притянул к своим, теперь уже топорщившимся, брюкам. Крепко держа ее, он наклонился к центру ее чувственности.
Фэйт беспомощно застонала. Этого не могло произойти. Это не должно произойти. Она должна собрать волю в кулак и заставить его остановиться. Но ее тело не соглашалось с этим. Оно жаждало дать ему все, чего он хотел, – чего они оба хотели.
Дыхание Джеймса стало сбивчивым и частым. Он пробормотал сквозь стиснутые зубы:
– Сколько раз я проклинал себя за то, что поступил благородно в том чертовом летнем домике.
Благородно? Ей так не показалось. Он целовал ее и ласкал с такой страстью, что она не понимала, как можно быть еще более близкими. Но хотела бы узнать.
Ничего не изменилось: он все еще мог заставить ее страстно желать этого.
Мысли Фэйт разлетелись, когда его руки скользнули под юбки к панталонам, а когда он нежно провел пальцами между ее бедер, она с трудом сдержала крик и запрокинула голову. Так далеко они тогда не заходили.
– Ты влажная из-за меня, – сказал он.
Она действительно была влажная и страстно желала его, он тоже жаждал ее. Его губы расплылось в улыбке от предвкушения наивысшего удовлетворения. Но мало-помалу улыбка начала сползать с его лица.
Джеймс всерьез засомневался в своем рассудке. В крохотной кладовке не было места, чтобы лечь: здесь едва можно было стоять вдвоем. Заняться с ней любовью не было никакой возможности, если они останутся там, где сейчас.
А как же его решение? Он дал себе обещание не реагировать на обаяние неверной Макбрайд. На его лбу выступили капли пота. Она сводила его с ума нежными возбужденными вздохами. Отлично! Он даст ей кое-что, чтобы она запомнила его, чтобы это выводило ее из себя всякий раз, когда она будет вспоминать, как близко они подошли к акту любви в кладовке ее классной комнаты.
Медленное движение его пальцев сводило Фэйт с ума. Она не могла и не хотела думать о том, хорошо или плохо то, что они делают. Весь мир сосредоточился на немыслимых, изводящих ее ощущениях между бедер.
Она широко открыла глаза, когда волна мелкой дрожи прокатилась где-то глубоко внутри нее, и схватилась за его плечи, потому что ее затрясло от вала умопомрачительных ощущений. Она бы вскрикнула от этого изумительного чувства, но у нее перехватило дыхание. Когда ее тело перестало дрожать, она упала ему на грудь и спрятала лицо на его плече.
Постепенно Фэйт вернулась на землю: запах их любви, закрытое помещение, сильное упругое тело, бережно прижимающее ее к груди. Она подняла голову, чтобы лучше рассмотреть его… и эту несносную самодовольную улыбку на его лице.
Это был не тот мужчина, которого она помнила. Этот человек был слишком знающим, слишком опытным и слишком сексуальным, черт побери, чтобы быть тем благородным возлюбленным, которого она когда-то знала. За прошедшие восемь лет ее опыт был равен нулю. Но Фэйт готова была поспорить на последний грош, что о нем сказать того же нельзя. Тогда что она делает, небрежно развалившись перед ним, как распутница из борделя?!
Поскольку она не могла обрушиться на него с криками, то решила воспользоваться их заточением, чтобы увести мысли в сторону.
– Нам нужно выбраться отсюда, – сказала она, – прежде чем…
Звук голосов донесся до них из коридора.
– Сделай же что-нибудь! – зашипела она. – Это Роберт.
То ли боль от впившихся в его плечи пальцев Фэйт, то ли полнейший ужас в ее голосе – неважно, но Джеймс неожиданно пришел в бешенство. В результате Фэйт повалилась назад, стукнулась головой о край полки и испуганно вскрикнула.
Джеймс вскочил на ноги.
– Выпустите нас отсюда! – загорланил он что есть мочи.
Послышались звуки шагов, приближающихся к кладовке.
Когда дверь распахнулась, Джеймс встал и закрыл собой проход, загораживая Фэйт. На него изумленно смотрели ее подруга и Роберт Денверс.
– Почему вы так долго? – спросил Джеймс с притворным раздражением. Он надеялся, что Фэйт хватило ума поправить свою одежду. – Разве вы не слышали, как я кричал?
Роберт смерил Джеймса подозрительным взглядом. Лили пыталась повернуться и так и этак, чтобы заглянуть за Джеймса.
– Не голос ли Фэйт я слышала? Она здесь, с вами?
Подключился Роберт:
– Что здесь происходит?
Джеймс повернулся к нему спиной.
– Я расскажу вам, что происходит. – Он на секунду замолчал, помогая Фэйт подняться. Та была сбита с толку и едва не плакала. – Одна из этих гнусных девчонок закрыла дверь, когда я помогал мисс Макбрайд складывать книги.
Запыхавшаяся и немного растрепанная, Фэйт вышла из кладовки и поднесла руку к затылку.
– Я ударилась головой, – жалобно простонала она, – а мистер Барнет пытался помочь мне.
Когда она убрала руку, на пальцах была кровь. Она снова застонала, но постаралась не переиграть. Ей хотелось убедить своих друзей, что не произошло ничего непристойного, пока она была заперта с Джеймсом в кладовке.
Ее ухищрение сработало. Подозрительность Роберта ослабела, и он принял сочувствующий вид.
– Так или иначе, – сказал он, – я выясню, кто сыграл с вами эту подлую шутку.
– Не беспокойся, пожалуйста, – ответила Фэйт. – Кто бы это ни был, уверена, для него это была всего лишь шутка.
Выражение лица Лили было скорее понимающим, чем участливым. Она мельком взглянула на Джеймса, затем начала осматривать свою подругу.
– Ну, – сказала она, – ничего страшного. Давай отведем тебя в твою комнату, и я посмотрю на рану.
Роберт и Лили взяли Фэйт под руки, и она, прихрамывая, пошла к двери. Джеймс, скрестив руки на груди, с усиливающимся недовольством смотрел им вслед. С таким же успехом он мог бы быть невидимкой.
У двери Фэйт повернулась к нему:
– Спасибо за помощь, мистер Барнет! Простите, что я доставила вам столько хлопот.
Он улыбнулся, слегка растянув губы:
– Не за что, мисс Макбрайд. Я был более чем рад помочь.
Остальные не заметили ничего неуместного в этих словах, но Фэйт побледнела. Джеймс остался один.
Ничего не подозревающая Фэйт могла скоро угодить в ловушку. Джеймс знал, что он спит, но это не уменьшало чувства тревоги, комком застрявшего в его горле. Он читал мысли убийцы, который пойдет на все, чтобы получить книгу.
«Какую книгу? Какую книгу? Какую книгу?»– эти слова кружились в голове Джеймса, и он отпустил мысли убийцы, позволив тем упорхнуть.
