Текст книги "Где обитает любовь"
Автор книги: Элизабет Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
29
Ричард, не понимая, о чем толкует Элен, переспросил:
– Что ты сделала?
– Я его отпустила. Я отпустила Рыжего Лиса. Он ушел.
Ричард, казалось, никак не отреагировал. По лицу его словно пробегали волны, и каждая олицетворяла новое чувство – сомнение, гнев… боль, и вновь сомнение.
Он перевел взгляд на Генри.
– Это правда, милорд. – Истерзанный и физически, и душевно, Генри еле шевелил губами. – Мне стыдно об этом говорить, и поздно после драки махать кулаками, но я послал людей обшарить округу, хотя ищи ветра в поле. Разжалуйте меня! Я это заслужил.
Казалось, что до Ричарда не доходят никакие речи, обращенные к нему. Он замкнулся в своем мире, и мир этот был полон страдания. Боль, причиненная ее предательством, исказила его лицо. Таким Ричарда не видела Элен даже в Амберли, в плену у де Визи, когда разыгрывала перед ним труднейший в ее жизни и отвратительный ей самой спектакль.
– Я не нашла иного пути, Ричард. Я не могла обречь его на казнь. На ту казнь, какую придумал твой король.
Из горла Ричарда вырвался невнятный звук, но это был не крик и не стон. Казалось, он навсегда превратился в немого. Молчание сгущалось, как грозовая туча. Элен желала и ждала от него вспышки гнева, упреков, оскорблений. Она молилась, чтобы скорее грянул гром. Любой шквал легче было вынести, чем зрелище смертельно раненной души.
Но взрыва так и не последовало. Ричард сумел взять себя в руки.
– Не ты, Генри, а я должен лишиться своего поста и быть разжалован. Я проглядел измену у себя в доме. Эдуард предупреждал меня, но я был слеп. Чертовски слеп!
Он резко отвернулся, словно был не в силах видеть свою жену.
– Отведи леди Бассет в ее комнату, Генри. Она больше не покинет ее ни при каких обстоятельствах.
Избегая смотреть на Элен, он обошел ее, направляясь к двери.
– Я буду в кабинете. Доложи, если будут какие-либо вести о беглеце. А по другому поводу меня не беспокойте.
Элен бросила ему вдогонку:
– Мы должны поговорить…
– Поговорить? Всем нашим разговорам пришел конец.
Элен попыталась перехватить его у двери, но Генри загородил ей дорогу. Теперь это был уже не почтительный рыцарь, склоняющийся перед красавицей госпожой, а воплощение английской железной воли и дисциплины.
– Не вынуждайте меня применять силу, леди Элен. Мне приказано проводить вас наверх, и, я надеюсь, вы не доставите мне новых неприятностей.
– Да, Генри. С моей стороны это было бы совсем подло. Обещаю быть послушной.
С грозным конвоиром, шагающим за ней по пятам, Элен в молчании проследовала в спальню, которую до сих пор делила с Ричардом. Снаружи опустился тяжелый засов. Затем она услышала, как Генри дает указания часовому. Подобные меры предосторожности потрясли ее. Неужто Ричард думает, что она попытается сбежать?
Прошел час, другой… В пугающем безмолвии время тянулось бесконечно. Свечи догорали, оплавлялись, крохотное пламя металось на донышках подсвечников. Элен, не меняя позы, словно застыла, сидя на стуле. Она ждала Ричарда. Давно она не чувствовала себя столь одинокой. Надежда оправдаться перед ним становилась все более зыбкой.
Ей пришлось нанести предательский удар человеку, который был ей дороже всех на свете. Характер Ричарда, его понятия о чести и долге отмели даже мысль о том, что жена его может стать изменницей. Она готова была принять на свою голову лавину его проклятий и умолять о прощении. Она готовила покаянные речи – но он не пришел!
Серый рассвет забрезжил в окне. Ночь, словно стерегущий жертву, но так и не решившийся напасть хищник, неслышно удалилась прочь. Однако пришедший на смену день был еще страшнее.
Внизу, во дворе, раздались голоса, стук копыт, конское ржание. Солдаты Гуинлина собирались в дорогу, и Ричард был среди них. Высунувшись почти до пояса из оконной амбразуры, Элен увидела его уже в седле.
Окликнуть его она не решилась. Она так наделлась, что он поднимет голову и увидит жену свою в окне! Но надежды ее не сбылись. Ричард, гарцуя на жеребце, пересек крепостной двор…
Элен прижалась пылающей щекой к холодному камню амбразуры. Нет, не будет ей прощения… Слишком далеко она зашла.
Три дня длилась охота на Лиса, но люди вернулись в Гуинлин с пустыми руками. Дилан был по-прежнему на свободе.
Возвращение Ричарда вселило в Элен новую надежду на свидание с ним, но этого не случилось. Ричард избегал ее, как и настроенный прежде дружески Жиль.
Элен жадно вслушивалась в шаги за дверью, но ее посещала лишь горничная Фелис. Опять потянулись тоскливые часы ожидания.
Окончательно лишил ее надежд Симон. Он появился, когда день клонился к закату, сухо кивнул и молча принялся собирать и складывать в дорожный баул вещи Ричарда.
Элен обреченно наблюдала за его действиями.
– Он… покидает Гуинлин?
Симон пожал плечами:
– Не имею понятия, мадам! Он лишь поручил мне убрать отсюда его вещи.
– Симон! Что мне делать? – сдавленным от подступа-ющих слез голосом спросила она.
– Вы уже сделали все, что могли! Вы его предали… опозорили, выставили на посмешище. И страшно даже подумал», что сделает с ним король, если до него дойдет слух об этом раньше, чем мы вернем негодяя на его место в подвале.
– Я не предполагала, что все так обернется, – жалобно произнесла Элен. – Жизнь человека была на волоске. Человека, который мне дорог.
Юноша презрительно скривил губы:
– Более дорог, чем Ричард?
С горячечной настойчивостью ома принялась втолковывать Симону:
– Никто не дорог мне так, как Ричард. Но человек, которого вы зовете Рыжим Лисом, был моим другом детства. Он заботился обо мне, охранял, множество раз рисковал ради меня жизнью. Разве я могла отвернуться от него в самый страшный момент? Разве ты поступил бы так, Симон? Или Ричард?
Симон не ответил, но по его лицу и движениям можно было догадаться, что ослепляющий его гнев несколько угас. Идея преданности долгу, своему господину, соратнику по оружию, была близка его душе, нашла в нем отклик.
– Скажи мне, – мягко попросила Элен, – как он?
Несколько мгновений Симон колебался.
– Неважно, – наконец признался он. – Он все больше молчит… о вас вообще отказывается говорить. Вы его глубоко ранили. леди Элен.
– Я знаю, Симон. Я бы очень хотела хоть как-то облегчить его боль, но он не желает видеть меня. Не дает мне возможности объяснить… почему я так поступила. Не попросишь ли ты его прийти сюда? Не передашь ли мою просьбу?
– Нет, – нахмурившись, произнес Симон.
– Я сочинила послание. Там изложена вся правда. Сделай так, чтобы он увидел мое письмо.
Симой после некоторого раздумья кивнул.
Элен судорожно схватила со стола исписанные листки, сложила. Капнула горячим сургучом, запечатала, передала Симону. Тот спрятал его в баул среди одежд Ричарда. Она почувствовала великое облегчение. Хоть что-то ей удалось. Ричард, несомненно, прочтет послание и поймет. И простит. Элен старательно отгоняла мысль о том, что Ричард может и не простить ее.
Но через час Симон явился вновь. В руке он держал тот же пергаментный свиток, массивная печать была не тронута.
Какая-то струна оборвалась в ней. Слезы потекли ручьями из глаз Элен. Ее не заботило, что Симон наблюдает за ней. Ее уже ничто не заботило.
– Я сожалею… – Симон сам был огорчен. – Ричард не пожелал читать ваше послание.
– Но что-нибудь просил передать?
– Нет… Ничего.
– Милорд! Этот уэльсец вес спрашивает, когда его к вам допустят.
Ричард с раздражением взглянул на слугу.
– Я уже сказал – пусть ждет! Разве ас понятно?
– Понятно, милорд, но тогда был полдень, а сейчас уже время ужина. Я подумал, что вы забыли…
Ричард встал и принялся раздраженно вышагивать по кабинету. Он не желал встречаться с Оуэном. Он вообще видеть не хотел никого из этих проклятых уэльсцев. Все она сплошь безумцы и неисправимые фанатики. Он был бы рад. если б вся их свора, включая и его жену, скопом отправилась в преисподнюю.
– Скажи, что у меня нет для него времени ..
– Вам бы стоило уделить мне время!
Ричард вздрогнул, обернулся. Оуэн уже проник в комнату. Его приземистая, почти квадратная фигура маячила на пороге. Лицо старого солдата было непроницаемо, словно он был в маске. Сумасшедший… как и все остальные его соплеменники! У Ричарда мозг вскипел от ярости.
– Ты осмелился войти без разрешения?!
Слуга благоразумно выскользнул вз кабинета.
Оуэн уступил ему дорогу и занял прежнее место в дверях. Гнев Ричарда никак не затронул его.
– Я не могу бесконечно ждать в прихожей, когда благополучие моей госпожи под угрозой.
– Твоей госпоже дьявольски повезло, что она еще жива.
Оуэн не моргнул глазом, но Ричард, неведомо как, ощутил опасность, исходящую от этого человека, и, сам того не желая, сбавил тон:
– Твою леди никто и пальцем не тронул. Твои тревоги напрасны. Впрочем, ты прекрасно знаешь, что я не творю расправы над женщинами.
– Не об этом говорят в деревне. Слух прошел, что она больна.
– Так развей этот слух! – воскликнул Ричард. – Она здорова. Ее содержат в роскоши и ни в чем ей не отказывают.
– Но вы отказываете ей в свидании с вами. – Да.
– Вы не хотите ее видеть?
– Да, не желаю.
– Тогда я сам увижусь с ней. Я не допущу, чтобы она платила по чужим счетам!
Ричард прибег к оскорблениям, чтобы пробить броню, надетую на себя Оуэном:
– Она платит за то, что поступила как коварная шлюха… за то, что в ней дурная уэльская кровь.
Оуэн не поддался на оскорбления, лишь в глазах его вспыхнул угрожающий огонек. Он поправил Ричарда:
– …за то, что она женщина, сохранившая верность тем, кого любит.
«Тем, кого любит!»
Не было слов, которые могли бы с большей жестокостью разбередить свежую рану. Элен его не любила! Ее истинным возлюбленным был этот сбежавший из плена уэльсец! А Ричард слепо верил в ее любовь, видел лишь то, что хотел видеть, несмотря на все предупреждения от прозорливых людей, от самого короля.
Обида его была так велика, что мгновенно костер, бушевавший внутри, подернулся золой.
– Ты услышал от меня, что она в порядке. Теперь убирайся!
– Народ в Руслине не позволит причинить ей вред. Знай это!
– Ты мне угрожаешь?
– Нет, но говорю, как обстоит дело. Чтобы милорд принял это к сведению.
– Бог ты мой! – взвился Ричард, едва не поддавшись приступу безумного хохота.
Он, минуя Оуэна, проскочил в дверную арку и огласил коридор криками, созывая слуг. Слуги явились, среди них и трепещущая в страхе горничная леди Элен.
– Как дела у твоей госпожи?
– Что вы… имеете в виду, милорд.
– Как она? Сидит ли? Ходит ли? Ест ли? – выкрикивал он в раздражении. – Как она, черт возьми, поживает?
– Не… очень хорошо, милорд, – с дрожью в голосе призналась девушка. – Она отведала лишь чуть-чуть сыра с хлебом и отказывается от всего остального. При виде пищи ей становится дурно.
– Притворяется, – заключил Ричард. Девушка набралась храбрости и возразила:
– Я так не думаю, милорд.
– О том, что ты думаешь, я не спрашиваю. – Ричард отослал горничную, а затем обратился к Оуэну: – Хорошо, я с ней повидаюсь. Посмотрю, что за представление она для меня приготовила. Только Господь знает, сколько у нее в запасе фокусов. – После паузы с явной неохотой выдавил из себя обещание: – Если она и впрямь больна, я пошлю за тобой.
Оуэн в ответ слегка склонил голову:
– Об этом я и пришел просить вас.
Он направился к двери. Безусловная преданность его, как и прочих уэльсцев, госпоже Элен и решительность, с которой он предстал перед разгневанным английским лордом, не побоявшись взять под защиту преступницу, пробудили в Ричарде смешанные чувства. Да, уэльсцы лживы, коварны.
кровожадны, но им не чужды понятия о чести, долге, взаимовыручке.
– Ты на многое готов ради Элен?
Лицо Оуэна внезапно словно почернело.
– Да… на мою беду.
Ричард нахмурился. Он был почта убежден что этот человек и есть Рыжий Лис. Во всяком случае, до того, как в Бофорте уэльсцы учинили массовую резню. Его подмывало задать Оуэну прямой вопрос, чтобы избавиться от сомнении, но он боялся, что получит от уэльсца честный ответ, в тогда ему придется поступить согласно своему долгу.
– Я схвачу Лиса. Непременно поймаю, – пробормотал Ричард тихо, но так, что Оуэн его услышал. – Ты это знаешь.
– Знаю, милорд.
– Мы узнали его настоящее имя. Приметы его известны. Дилан обязательно допустит ошибку, и я этого дождусь.
– Дилан глуп, – мрачно согласился Оуэн. – Он никак не поймет, что войне конец.
– А ты? Ты это понял?
– Она закончилась еще в тот день, когда пал Луэллин, – последовал ответ. – Войну похоронили на том ноле, и новая трава успела вырасти там.
Еще час после ухода Оуэна Ричард провел в кабинете, готовясь к мучительному свиданию с женой. Элен подло поступала с ним с первой все их встречи. Его увлечение этой своенравной и хитрой девчонкой несомненно станет предметом пересудов и насмешек при дворе Эдуарда. Предательство Элен – повод, чтобы навсегда вычеркнуть ее из своей жизни. Ведь предательство ненавистно ему, кто бы его ни совершил, пусть даже некогда любимая женщина.
Но почему «некогда любимая»? Как бы ни настраивал себя Ричард против Элен, его преследовали воспоминания о ее лучезарной улыбке, подобной солнечному блику на стене комнаты или лесному светлячку в июньской ночи. И еще он не мог забыть ее нежное ровное дыхание, когда она засыпала в его объятиях после любовных ласк. Она утверждала, что любит его, но преданность другому мужчине ставила выше преданности мужу.
Какая часть того, что говорила она, не была ложью? Ради какой цели она согласилась стать его женой?
Он отодвинул от себя чашу с вином. Лучше получить ответы на эти вопросы поскорее и дать отдых воспаленному мозгу. И тело тоже нуждалось в отдыхе. Завтрашний день и, вероятно, все последующие он проведет в седле.
После неудачной охоты на Лиса он вернулся в крепость лишь для того, чтобы взять запас еды и продолжить поиски. За час до рассвета они уже должны быть в пути. На этот раз его отряд обеспечил себя провиантом на целый месяц.
Ричард собирался обшарить каждое ущелье и каждую долину, все леса и рощи, все горы и пригорки. Даже самый жалкий кустик он не обойдет вниманием. Если этот ублюдок зарылся в землю, Ричард его откопает.
Двое стражников с каменными лицами охраняли вход в спальню. Как и все прочие солдаты гарнизона, они удивились долготерпению своего начальника. И теперь, хотя и не показывали виду, были довольны, что Ричард наконец явился, чтобы разобраться со своей преступной женой.
Ричард намеренно не стал предупреждать ее о своем приходе. Иначе она бы имела время приготовить какой-нибудь новый дьявольский трюк. Но он как ему показалось, не застал ее врасплох. То, что увидел Ричард, вполне могло быть Сценой из разыгрываемого ею спектакля.
Она сидела в кресле перед металлической зеркальной пластиной, в роскошном алом халате, подаренном Элеонор, и слегка касалась гребнем распушенных по плечам своих великолепных волос. Эта. процедура почти всегда предшествовала их занятиям любовью.
Увидев смутное отражение в зеркале, Элен обернулась. Гребень выпал из ее руки, звук удара его о каменный пол резко прозвучал в тишине.
Ричард прислонился к дверному косяку. Выпитое в большом количестве явно подействовало на него расслабляюще, но он постарался придать своему голосу надлежащую холодность:
– Я слышал, что вы заболели, мадам? Но выглядите вы отлично.
Элен медленно приподнялась. Как она молилась, чтобы настал этот момент, но сейчас ее мысли разбегались в разные стороны. Ей никак не удавалось сосредоточиться на главном, на том, что она так давно готовилась ему сказать.
– Тебя обманули. Я в порядке.
Ричард вгляделся в нее внимательнее. Они оба лгали. Элен выглядела отнюдь не хорошо. Лицо ее совсем побледнело, от бессонницы глаза глубоко запали. Она смотрела на него с жалобной покорностью, и это вывело его из себя. Боже правый, неужто она рассчитывает, что трогательный ее вид заставит его припасть к ее ногам после всего того, что она натворила?
– Мы отправляемся поутру ловить твоего сердечного дружка Дилана. Я подумал, что тебе следует об этом знать.
Она по-прежнему ощупывала его взглядом, явно отыскивая в нем слабину. Пусть не надеется. Ричард был тверд. То, что он назвал беглеца настоящим именем, и то, что поиски будут продолжены, не вызвало у нее никаких эмоций.
– Я этого ожидала, – произнесла она бесцветно. Ричард заметил на столике поднос с нетронутым ужином.
– Ты рассчитываешь, что, голодая, добьешься моего сочувствия?
– Я ем достаточно. На этот счет не беспокойся.
Проклятие! Почему она не скажет что-нибудь такое, отчего он мог бы взорваться? Не разрыдается или не накинется на него в ярости? Ко всем возможным ее выходкам он себя подготовил. Но ее самообладание его поразило. Каяться она вроде бы не собиралась. Бремя вины своей она несла с печалью, но и не без гордости. Как будто предательством можно гордиться! Сломить ее проклятую гордость ему и раньше не удавалось, а так ли уж он хотел сломить ее? Пожалуй, нет. Гордостью своей она покорила его сердце. Они были бы подходящей парой. Если б только она любила его.
Он резко повернулся на каблуках, собираясь уходить. Жаркая эта комната в зыбких отблесках свечей слишком о многом напоминала – о радостях любви и о его доверчивой слепоте. Здесь его охватывала слабость, впрочем, даже находиться с Элен под одной крышей было для него опасно. Если он уступит сейчас, она будет править им вечно.
– Готовься к отъезду из Гуинлина. Жиль проводит тебя в твое поместье Беллстер. Хам ты будешь жить, пока я не решу, что с тобой делать.
Это был смертельный удар. Ричард отсылал ее прочь. Никаких шансов на примирение, на то, чтобы начать жизнь заново. До этого момента она и не представляла истинную цену того, что теряет.
Ее взгляд уперся ему в спину. Он уже взялся за ручку двери. Еще одно движение, еще шаг, и его здесь не будет, порвется последняя нить и… В памяти ее вдруг всплыла зловещая улыбка Дилана, когда речь зашла о резне в Бофорте. Боже милостивый! Неизвестно, как закончится их противоборство. Чащи лесные густы, ночи темны. Если Ричард падет от руки Дилана, то она будет к этому причастна.
– Ричард… будь осторожен. Он предпочитает устраивать засады у речных бродов…
Ричард задержался на пороге:
– Опомнись, женщина! Какую сторону ты защищаешь?
– Обе… и в том мое несчастье.
Все притворство вмиг закончилось, и напряжение спало.
– Почему, Элен? Почему ты так поступила? Почему ты пустила по ветру то, что мы вместе обрели?
– Потому что… – она запнулась, – я спасала человеческие жизни…
Ее ответ был честен. И не заучен заранее. Жизни? Не одна жизнь? В каком-то уголке его мозга отложились эти слова – признание или оговорка?
– Эдуард советовал не вынуждать тебя насильно сделать выбор, но я пренебрег советом. Я так верил тебе, так уверовал в твою любовь.
– Но это не был мой выбор! – воскликнула Элен. – Я спасла человека от смерти, от жестокой казни. Я не предпочла его тебе. Ведь твоя жизнь не была поставлена на карту.
– А если б тебе пришлось выбирать? Кому из нас жить, кому умирать? Кого бы ты выбрала?
– Не спрашивай. Это то, чего я боюсь больше всего.
– И все же я спрашиваю. Каков был бы твой выбор, Элен?
– Тогда выбора не будет. Я отдам свою жизнь, и жизнь любого, защищая твою, если так встанет вопрос. Ты это хотел от меня услышать?
Ричард промолчал, потому что не осмеливался поверить. Доверие к этой женщине стало для него непозволительной роскошью.
– Ты знал, на чьей я стороне, когда брал меня в жены. Я не делала из этого секрета, – продолжала она. – Я говорила с самого начала, что из нашего брака ничего не выйдет, умоляла, чтобы мне позволили посвятить себя служению церкви. Но твой король не пожелал со мной согласиться.
Отражения от свечей множились в ее глазах, полных слез.
– И что же! Мы все-таки почти стали любящими супругами. Ты и я. Мы старались оба, как могли. Но ты настаиваешь на слепой преданности, требуешь, чтобы я не вмешивалась, когда друзей моих, многократно рисковавших за меня жизнью, убивают ради развлечения мстительного короля.
Она прервала речь, чтобы перевести дыхание.
– Значит, то, что мы создали, – лишь пустая скорлупа, видимость счастливого брака, а твоя любовь – насмешка над настоящим чувством.
То, что слетало с языка Элен, было чистейшей воды безумием и никак не могло поколебать убеждение Ричарда в том, что именно он потерпел урон, что его предали и его чувство втоптали в грязь. Однако некоторые сомнения он ощутил, слушая ее, и поэтому стал приводить свои доводы:
– Ты моя жена, Элен. Мой долг – это и твой долг. Мои враги – твои враги. Таков порядок вещей.
– Кто установил такой порядок, Ричард? Кто объявил, что женщина должна оставить все свое прошлое за порогом мужнего дома? Где в Святом писании сказано, что только от женщины требуется жертва, но не от обоих супругов? Я все отдала, от всего отказалась ради твоей любви. А теперь и любви твоей лишилась в наказание за то, что спасала жизнь друга. Где же справедливость, Ричард?
Справедливость? Элен не часто с нею сталкивалась в последний год. У нее отняли дом, семью, друзей и даже выдали замуж за человека, ответственного за многие ее несчастья. С этим не поспоришь. Она не скрывала от него своих привязанностей. Он знал, на что шел. Почему же ей надо ставить в вину то, что она повела себя иначе, чем покорная английская жена? Он забыл, кто она такая, ему и надо расплачиваться.
– Может, ты в чем-то и права, – пробормотал он. – Но в одном ты не права точно. Моей любви ты вовсе не лишилась.
Как ему хотелось сейчас дотронуться до нее, заключить в объятия… но он знал, что это не решит их проблемы. Знала это и Элен. Если б она могла открыться ему, рассказать всю правду об Оуэне и Дилане, расчистить все завалы лжи.
– Не произноси таких слов, Ричард… пока не будешь полностью уверен… в себе и во мне.
– И здесь ты права… Я люблю тебя, но не могу тебе доверять. А долго ли простоит дом, где обитает любовь, если в нем нет доверия?
– Не знаю, Ричард. Но я тебя понимаю. И ни о чем не прошу. Ты не обязан мне доверять, и все же… будь завтра вдвойне осторожен.
– О, Элен! – Он не выдержал и протянул к ней руку. Она упала ему на грудь, спрятав в складках его рубахи лицо, орошенное слезами.
– Я хочу тебя, Элен, – шептал он. – Я хочу быть с тобой сейчас, хочу провести вместе ночь. Но ты должна знать, что это не снимет вопросы, не уничтожит сомнения. Если ты против, скажи, и я уйду.
– Нет, Ричард. Мне достаточно того, чтоб ты уделил мне хоть малую часть себя. Я люблю тебя, Ричард! Любовь, какая угодно, пусть без оглядки на прошлое и без будущего, это все, что у нас осталось…
Они устали от слов, от изматывающего, словно перед грозой, напряжения. Он отнес ее на кровать. Вместе с его оружием и одеждой упали на пол ее халат и сорочка. Они занимались любовью с ненасытной страстью и находили в подчас свирепых, необузданных ласках и причиняемой друг другу боли желанное забвение.
Позже, когда страсть была утолена, они все же не разжимали объятий. Каждый страшился остаться наедине со своими мыслями.
После долгого молчания первым заговорил Ричард.
– Наконец-то, – произнес он, вздохнув с облегчением. – Мерзавец задал мне задачку, но я разобрался…
– В чем? – насторожилась Элен.
– Я давно понял, что твой дружок мне знаком, но не мог вспомнить, где я его видел. Твой Дилан – тот самый парень, что взял Уильяма в заложники в ночь нашего рейда. – Ричард будто обрадовался осенившей его идее и добавил с обманчивым добродушием: – Значит, он вовсе и не Лис! Ведь правда, Элен?
Он ощутил, как она вся похолодела, понял, что застал ее врасплох.
– Впрочем, это неважно, – продолжил он мягко. – Я ничего не спрашиваю, тебе незачем отвечать.
Ей отчаянно хотелось разуверить его, но не было сил больше лгать. Невольно она уже призналась ему, и Ричарду этого было достаточно.
– Скоро рассветет, а мне предстоит весь день провести в седле. Если позволишь, я сосну возле тебя часок.