Текст книги "Где обитает любовь"
Автор книги: Элизабет Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
12
Какое-то время после ухода Ричарда Элен продолжала всхлипывать, омывая слезами свое прошлое. Долгие месяцы она держалась, скрывая слабость и страх перед окружающими ее опасностями, но вот будто плотина прорвалась, и слезы хлынули безудержным потоком. Она была одинока, до ужаса одинока.
И незачем было больше крепиться – все равно бесполезно. Ни чем-то помочь своим сородичам, ни умолить Ричарда пощадить Оуэна она не могла. Она стыдилась, что дала волю слезам, причем на глазах у злейшего своего врага. Отец бы с презрением назвал ее плаксивой девчонкой, но какая теперь разница – плакса она или нет? Отец ее мертв, и скоро умрет и Оуэн.
Постепенно рыдания Элен утихли. Сухими уже глазами она оглядела место своего заточения – крепкие бревенчатые стены и низко нависшие балки потолка, прокопченные за много лет торфяным дымом и смоляными факелами. Есть ли у нее хоть какая-нибудь надежда? Она и сама не знала.
Но там, где теплится жизнь, есть и надежда. Такова была любимая поговорка Оуэна, и она всегда служила ей утешением. Он повторял ее неоднократно, возвращая Элен бодрость духа, когда, казалось бы, никаких надежд на что-то светлое не оставалось.
Утерев заплаканные глаза, убрав мокрые пряди волос с лица, она мысленно вновь вернулась к Ричарду, к тому, что он сказал ей.
Ричард властен над жизнью пленника, но он не пригрозил умертвить Оуэна немедленно. Ричард вроде бы смягчился, увидев ее плачущей, и даже что-то пообещал ей. Но что? Оставалось только вспомнить.
И вдруг как будто тетива лука натянулась в ней. Она вскочила… выпрямилась.
Не слишком ли много она выболтала Ричарду в своем истерическом припадке? Не выдала ли она ему, кто такой Оуэн и кто она сама? Может, поэтому Ричард так быстро покинул ее, а ведь до этого проявлял к ней доброту, приласкал, успокоил?
Никакой Ричард Кент не опасен так, как Эдуард, король Английский, самый подлый негодяй из всех негодяев! Ее поразила мысль – неужто она ненавидит короля Англии больше, чем Ричарда Кента?
Элен не могла однозначно ответить на этот вопрос. Ричард отличался от других англичан. Он не позволял слепой ненависти к жителям Уэльса руководить собой. Она видела его снисходительность к беззащитным пленникам, испытала ее на себе. Может быть, ей удастся спасти Оуэна?
За дверью, на лестнице, вновь прогрохотали шаги. Элен откинулась на подушку и прикрыла ладонью лицо.
Дверь распахнулась, и опять этот Жиль – человек для нее несколько загадочный – вошел в комнату, а за ним появились солдаты и внесли обмякшее, безжизненное тело Оуэна. Глаза Элен расширились в изумлении. Не бредит ли она?
Ричарду отвели почетное место за столом на возвышении возле очага, но он ерзал в кресле, которое казалось ему слишком тесным и жестким. Он сидел молча и смотрел на своих воинов, чьи головы после еды и выпивки уже клонились ко сну.
Всем им пора спать, ему тоже…
– Ричард, дайте свой меч. Я оботру его и вычищу.
Симон – славный оруженосец и станет хорошим рыцарем. Он назубок затвердил свои обязанности и четко выполняет их.
Ричард вытащил свой длинный меч из ножен, и тускло блеснувшая сталь почему-то напомнила ему об Элен, о ее истеричных упреках по поводу его жестокости. Двенадцать лет Ричард сражался этим мечом. И скольких противников он убил? Он никогда не занимался подсчетом.
Ричард повернул меч в руке, и пламя факела отразилось на стальном лезвии. Оно хорошо послужило ему – обижаться на него Ричарду не приходилось. Оно сохраняло ему жизнь, отстаивало его честь, прокладывало, прорубало ему дорогу наверх в ближайшее окружение короля. И там, при королевском дворе, где льстецы и подонки правят бал, его меч все-таки уважают.
Углубившись в раздумья, он опять вспомнил об Элен, о ее упреках. Восстанавливая в памяти детали последнего выигранного им большого сражения, он не мог представить себе ни одного лица павших там, на поле боя, уэльсцев. Все враги казались ему тогда безликими. Который из них был так дорог Элен, и почему, черт возьми, она так уверена, что именно рукою Ричарда он был сражен? Ведь ее там не было, ее глаза не видели того, что происходило в этой кровавой свалке!
После битвы Эдуарду доставили голову павшего уэльского принца. Король холодно взглянул на серое, обескровленное лицо мертвеца и приказал наколоть голову на пику и выставить на всеобщее обозрение народу Англии в лондонском Тауэре. Венком из плюща, сплетенном наподобие короны, в насмешку украсили голову высокородного принца, как намек на то, что Луэллин претендовал на корону всей Англии.
Нет, Ричард не винил Элен и ее соотечественников за их ненависть ко всему, без исключения, английскому воинству. Если вдуматься как следует, он даже мог бы высказать ей свое уважение. Предположим, они поменялись бы сторонами, и она с такой же решительностью отстаивала бы дело Эдуарда. Она была бы таким же верным псом, стойким солдатом, как и сам Ричард.
Но впервые в жизни Ричард столкнулся с твердостью и отчаянной решимостью, проявляемыми женщиной. Подобных качеств у представительниц слабого пола он не наблюдал. Может, пожалуй, кроме супруги Эдуарда, королевы Элеонор, – другие прекрасные леди твердостью характера и благородством в поступках не отличались.
– Ричард?
Обращение Симона застало Ричарда врасплох. Он забыл, что оруженосец стоит рядом и ждет.
– Прости… я задумался.
Симон понимающе кивнул. Он бережно принял из рук господина оружие.
– Я управлюсь за несколько минут. Не ждите… ложитесь почивать, Ричард… вам нужно отдохнуть. Когда я закончу, меч снова будет у вас под рукой.
Ричард слабо улыбнулся:
– Я выгляжу неважно, вот что ты хотел сказать. Я догадался. Всем нам не мешает выспаться.
Ричард нашел свободный тюфяк среди уже храпящих воинов и повалился на него.
Еще никогда раньше он не чувствовал себя таким измотанным – и телом, и душой. Без сомнения, истерика Элен так повлияла на него. Он жалел ее, но что значат беды одной простой девчонки, когда сражаются два народа? Англия уже сломила Уэльс – так распорядилась Судьба. Ричард лишь подчищает следы, завершает кровавую работу, и его сострадание к кому-либо никак не скажется на участи покоренного, но не смирившегося со своим поражением племени.
Смежив веки, он попробовал заставить себя расслабиться. Напряжение от долгой и непрерывной войны, превратившейся после главной битвы в череду мелких уколов, засад, разбойных набегов, сказывалось на каждом, кто принимал участие в подобном противоборстве.
Чем скорее будет подавлено уэльское сопротивление, тем будет лучше для всех, и для самих уэльсцев в первую очередь. И наступит благословенный мир. И Элен перестанет его ненавидеть, а он – ее.
Разве воину – даже на войне – не позволено грезить о долгожданном примирении?
– Милорд!
Ричард мгновенно потянулся за оружием, но мужчина, разбудивший его, сразу же понизил голос и поспешил успокоить своего начальника:
– Никакой тревоги нет, сэр!
Ричард уже сам в этом убедился, оглядевшись вокруг. Ему почудилось, что крепость подверглась нападению уэльсцев, но в узкие прорези в бревенчатых стенах не летели горящие стрелы со смоляными запалами, не слышалось криков и стонов. Лишь несколько усталых слуг бродили между спящими, убирая со столов объедки и расставляя чистую посуду для завтрака.
Генри Блуэ почтительно откашлялся, прежде чем продолжить речь:
– Прошу прощения, сэр, но вас требует к себе срочно… та… заключенная наверху девица. Она передала через Роберта Шербурна и де Баувирина – они дежурят у ее двери, – что хочет вас видеть…
– А ее дядюшка еще не скончался? – хрипло поинтересовался Ричард, не до конца проснувшись. – Мне казалось, он долго не протянет.
– Он еще жив, – доложил начальник охраны. – И они без конца о чем-то шепчутся…
– Так зачем было будить меня?
Ричарда удивило приглашение Элен. После вчерашнего взрыва, казалось, говорить им было не о чем.
– Я бы не осмелился прервать ваш сон, но вы кричали и метались во сне, и господин Жиль позволил вас разбудить. Он сказал, что, быть может, у этой девицы какое-то важное сообщение.
– Да-да, Генри. Ты правильно поступил. Раздобудь мне кувшинчик эля, и тогда я окончательно очнусь.
Генри кивнул и поспешил на поиски эля, безжалостно топча тела спящих солдат, но аккуратно минуя рыцарей и их оруженосцев.
Ричард натянул сапоги и проверил работу Симона. Меч был безукоризненно вычищен.
Жиль, лежащий неподалеку, приподнялся на локте. Их взгляды встретились.
– Ты куда-то собрался?
– А ты разве не знаешь куда? – усмехнулся Ричард.
– Я не думал, что ты согласишься.
– Если хочешь, составь мне компанию.
– А ты позволишь?
– Ради бога, о чем ты говоришь? У меня от тебя нет секретов. Впрочем, как пожелаешь, можешь еще соснуть.
Жиль насторожился.
– Ты забыл, Ричард, наш давний разговор о древних уэльских обычаях. Вряд ли кто из них сейчас следует им но кровная месть существует. И через многие поколения она вдруг проявляется.
– Она считает, что я убил ее жениха – но не отца и не брата.
– Но все равно ты в ответе за гибель всей ее семьи, – напомнил Жиль.
– Ты пугаешь меня этой девчонкой? – Ричард укрепил ножны кинжала и меча на поясе. – Неужто мне следует ее бояться?
– У тебя уже были поводы… и мы оба про них помним…
– Да, я помню. И, к сожалению, урок был поучительным…
Ричард с благодарностью принял из рук Генри Блуэ кувшин эля. Он с жадностью осушил его до дна несколькими глотками и вернул услужливому охраннику. Затем он шагнул к очагу и засветил от тлеющих углей сальную свечу. Прикрывая ладонью медленно разгорающийся огонек, Ричард проследовал в темную глубину зала к подножию крутой лестницы. Когда он поднимался по ступеням, его черная тень металась по стенам.
Охранники сонными глазами вгляделись в лицо господина и молча пропустили его. Ударом сапога Ричард распахнул дверь. Комната узницы, к его удивлению, была ярко освещена разгоревшимся в очаге торфом и двумя лучинами, укрепленными над лоханью с водой возле кровати.
Элен занимала единственный в комнате стул. Она восседала на нем, откинув голову назад, прижав ладони к лицу, а ее каштановые длинные волосы, как тускло поблескивающий шелковый занавес, спускались до самого пола.
Едва заслышав его шаги, она вскочила.
– Ты хотела поговорить со мной?
– Я не… думала, что ты придешь, – произнесла она коротко. – Я давно звала тебя.
– Мои люди оберегают мой покой. Только сейчас меня решились разбудить.
– О да, конечно! – Ее взгляд медленно переместился к кровати, где лежал хрипло дышащий в беспамятстве мужчина. – Без надлежащей заботы мой дядя умрет… а может, и лекарь его не спасет. Он потерял много крови, а раны уже загноились. Мне нужны лечебные коренья и травы, чтобы изгнать заразу из его тела, но у меня ничего нет под рукой.
Ричард воззрился на полуживого уэльсца. Этому мужчине, Оуэну, уже нельзя было помочь, но Элен отказывалась это признавать. Как бы Ричард ни желал остаться равнодушным, жалость проникла сквозь его броню.
Оуэн, очевидно, был очень дорог Элен. Ее ждет потеря еще одного близкого человека, но, по крайней мере, уэльский воин умрет от ран, полученных в бою, а не сгниет в сырой темнице.
– Сомневаюсь, что его можно спасти, Элен, – осторожно произнес Ричард. – Никто не способен творить чудеса, кроме Господа. Но я пошлю за лекарем, если уж таково твое желание.
Она резко повернулась к нему. Ее глаза были полны отчаяния.
– А вдруг еще не поздно, Ричард? Если правильно лечить, Оуэн может выжить. Я больше понимаю во врачевании, чем твой лекарь. Разреши мне поискать нужные травы за пределами крепости. Отпусти меня на пару часов. Я смогу вылечить и твоих раненых, если ты этого захочешь.
Ричард, нахмурившись, отрицательно мотнул головой. Неужели Элен принимает его за доверчивого ребенка? Она знает, что раненый обречен, и под благовидным предлогом ищет свой шанс к бегству.
Как ни убедительно она разыгрывала роль скорбящей племянницы, ее коварная сущность все же проявилась.
– Тебе удавалось обманывать меня прежде, но не сейчас. – Он издевательски поклонился. – Ты покинешь крепость Бофорт только с моего разрешения, а чтобы получить его, тебе надо придумать нечто получше этой истории о целительных травах.
Взгляд ее глаз был серьезен и не таил никакого лукавства.
– Здесь нет обмана. Зря ты ищешь уловку там, где ее быть не может. Клянусь честью моего отца… Мне нужен лишайник и шалфей, листья рябины и еще с полдюжины трав и мхов, если я их найду. Ты можешь послать за ними своих людей, но вряд ли они отыщут именно то, что надо. Пожалуйста, отправляйся следить за мной, если ты думаешь, что я хитрю. Захвати с собой весь свой гарнизон… – добавила она с горечью, – только позволь мне попытаться спасти единственного моего уцелевшего родственника…
Глядя сверху вниз на ее умоляющее лицо, Ричард ощутил, что готов поддаться ее уговорам. Уэльсец, несомненно, отдаст богу душу в ближайшие пару часов, несмотря на все ее старания, зато Ричард совершит благородный поступок. А сопровождая ее в прогулке по лугу и болоту, он будет уверен, что она не улизнет.
– Что ж, клятве честным именем твоего отца я поверил, – произнес он сухо. – В заложниках у меня остается человек, который тебе, как видно, дорог. Да и другие пленники тоже достойны сострадания…
Ричард властным жестом указал на сундук в углу комнаты.
– Найди себе там какой-нибудь плащ. В этот час в лесу… весьма прохладно.
Распахнутые глаза Элен вдруг закрылись. На какое-то мгновение ее напряженное тело расслабилось, будто натянутая тетива лопнула. Ей хотелось расплакаться. И когда она снова взглянула на Ричарда, предательские слезинки заструились по ее щекам.
– Благодарю и заверяю, что ты не пожалеешь…
Она быстро извлекла из сундука свой плащ из лисьих шкур.
– Кто-нибудь останется с моим дядей до нашего возвращения? – спросила Элен. – Ему может что-то понадобиться.
Ричард мрачно кивнул. Вряд ли раненому уэльскому разбойнику понадобится что-то, кроме отпущения грехов.
Провожаемая взглядами удивленных стражников, странная пара спустилась с крепостной башни, миновала холл и ворота и очутилась на открытом пространстве. Было сыро, свежо и пахло весной. Над дальним лесом обозначилась алая с золотом полоска восхода, и первые лучи солнца, коснувшись капель росы на траве, превратили их в россыпь жемчужин. Все вместе эти сокровища природы были достойны украсить саму королеву.
Элен вдыхала прохладный воздух и наслаждалась зрелищем уплывающих с неба под натиском солнца серых дождевых туч.
Как бы ни было ей тяжко, ее воля к жизни пробудилась. Оуэн прав – пока живешь, жива и надежда.
Рядом с ней шагал по росистой траве человек, который заманил Оуэна в ловушку, ранил его, а теперь разрешил ей позаботиться о раненом.
Она смотрела на него каким-то новым взглядом. Как противоречивы его поступки! По-прежнему не доверяя ей, он оторвал ото сна своих солдат, погнал на утренний холод усталых, не выспавшихся людей, чтобы следить за уэльской дикаркой. Наверное, само это предприятие выглядело чистым безумием, а Ричард Кент далеко не дурак. Так что же движет им?
– Неужели ты считаешь меня такой опасной? – спросила она, оглянувшись на цепь воинов, двигающихся за ними безмолвным конвоем.
– Я знаю цену своей жизни. И эту цену знают и твои дружки, которые, может быть, прячутся в ветвях вон того дуба. Ты вроде спешишь к нему. Я бы не хотел попасть в засаду по своей собственной доброте и из-за твоей глупой затеи.
Элен мысленно возгордилась. Как боится англичанин уже покоренного им народа! Чтобы подразнить его, она слегка улыбнулась:
– Я и не говорила, что здесь, в лесу, безопасно. Ричард в ответ мрачно усмехнулся:
– Вот поэтому за нами и следует надежная охрана. Мне так спокойней.
– В одно можешь поверить – я не собираюсь тебя обманывать, – напомнила Элен. – Я своему слову верна.
– Да, конечно! Ты уже и Жилю обещала, что только займешься ранеными, а сама вооружила дикаря, напавшего на одного из моих лучших рыцарей, и передо мной притворялась кроткой овечкой. Как легко вам давать клятвы, лживый вы народ!
Элен яростно встряхнула головой. Почему эти англичане столь непонятливы?
– Есть обещания, и есть клятвы. Разве ты не видишь разницы? Я поклялась, что не сбегу, так верь мне! – Она гордо вздернула подбородок, потом продолжила: – И не смерти твоего рыцаря я хотела. Я вооружила кинжалом раненого, чтобы он мог стать моим посланцем. Я передала через него своему дядюшке, чтобы он не предпринимал попыток освободить меня и не поддавался на английские уловки.
– А он поддался?
Она печально опустила голову.
– Да, он поддался. Ты выиграл.
Они углубились в чащу, куда еще не достигали солнечные лучи. Здесь было сумрачно, сыро и таинственно. Элен замедлила шаг, выискивая у корней деревьев то, за чем пришла. Она вспоминала уроки Тангуин.
Ричард неотступно следил за ней. Он видел, как она опускается на колени, разглядывает растения, что-то рвет и собирает в мешок, а чаще всего недовольно морщится.
Он решил нарушить молчание:
– Как ты смогла так хорошо выучить наш язык?
Для Элен этот вопрос был неожиданным, она растерялась и замешкалась с ответом.
– Ты говоришь и по-английски, и по-французски одинаково легко. Тебя бы приняли и при лондонском дворе.
В голосе Ричарда почему-то звучали презрительные нотки.
– Нечему удивляться. Мы, уэльсцы, не такие пещерные люди, за которых вы нас принимаете. Мой отец был придворным при принце Луэллине, а исповедник принца, ученый монах, нашел, что у меня есть способность к изучению языков. Я даже затвердила много латинских текстов и выучила бы больше, если б не пришли вы, англичане, и не нарушили …
Ричард прервал ее:
– Ты постоянно удивляешь меня. Ты не похожа на других женщин.
Элен вскинула брови.
– О! А ты познал многих женщин в Уэльсе?
– Нет, не в Уэльсе. Но я прожил достаточно долго и побывал в разных странах.
Ричард дружелюбно улыбнулся.
– Но скажи мне, многие ли женщины в Уэльсе знают латынь и так же ловко владеют мечом и кинжалом, как ты?
Элен посмотрела на свои руки, огрубевшие от непосильной работы за прошедшие зимние месяцы.
– У нас осталось мало мужчин, вот мне и пришлось познакомиться с оружием. 1 ы убил их, Ричард Кент. Разве ты этого не знаешь?
Опять черная тень накрыла их.
– Знаю, – признался Ричард, сразу же пожалевший, что у него вырвалось это признание.
Дальнейший их путь проходил в молчании. Элен собирала какие-то травы, рвала листья, а Ричард, наблюдая за ней, мысленно соглашался со своим другом Жилем.
С уэльсцами надо всегда быть настороже. Никак не угадать, каковы хитросплетения их родственных связей, и не грозит ли Ричарду кровная месть?
13
– Ради Бога, Элен, оставь эти дурацкие планы!
Элен смолкла и с удивлением посмотрела на Оуэна. Он лежал с закрытыми глазами, и печать величайшей усталости была на его бледном как мел, морщинистом лице. Как он постарел за короткое время, прошедшее с тех пор, как он отправился из горного лагеря в очередной набег.
Вероятно, она чересчур утомила его своими долгими речами. Ведь только вчера лихорадочный жар его спал, и он был еще слишком слаб. Но после дней, проведенных в отчаянии, она испытывала такой душевный подъем, наблюдая, как в нем постепенно пробуждается сознание, что не могла не выговориться и все утро болтала без умолку.
Она склонилась над постелью, осторожно убрала со лба Оуэна иссеченную сединой прядь.
– Прости. От радости мой язык взбесился и не знает удержу. Ты не совсем оправился, и тебе тяжело еще строить планы и замышлять что-то со мной.
Серые глаза Оуэна приоткрылись и уставились на Элен. Он выпростал руку из-под покрывала и схватил ее запястье.
– Я ослабел, да, но лишь телом, а не разумом. – Шершавые пальцы его вцепились в нежную кожу девушки. – Надо смотреть правде в лицо, Элен. Даже если наши враги и не догадываются о том, что я Рыжий Лис, моя жизнь в их руках. Я возглавлял нападение на английский обоз, покушался на их главаря и заслуживаю самого тяжкого наказания. Волк из Кента просто подарил мне несколько лишних часов, чтобы я провел их с тобой. За такую щедрость я ему благодарен… и Господу нашему также.
Элен упрямо тряхнула головой, не в силах поверить, что ее старший друг сдался. Никогда раньше не слышала она подобной обреченности в его голосе.
– Ты жив, и это главное! – воскликнула Элен. – Я далеко не уверена, что Ричард казнит тебя, но, если все же таковы его намерения, мы сбежим, прежде чем его солдаты соорудят плаху. Мы сможем это сделать, Оуэн. Мы доберемся до Франции. Ты сам знаешь, что вместе нам всегда удавалось осуществить задуманное.
– Но не сейчас, Элен. Мне жаль огорчать тебя, но я беспомощен, как новорожденный ягненок. Пусть даже ты придумаешь, как обмануть стражу у двери, но все равно я не смогу спуститься по лестнице и уж тем более не переберусь через крепостную стену. Ты просишь меня совершить невозможное, но сил моих на это не хватит.
Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить:
– Я не боюсь умереть, Элен. Воин всегда готов встретить смерть. Меня печалит… и страшит только то, что я оставляю тебя без поддержки. Я не смог выполнить клятву, данную твоему отцу и моему господину. Я не заботился о тебе, как следовало бы.
Оуэн с трудом поднял руку и коснулся ее щеки.
– У меня не было своих детей, но с того дня, как я впервые взял тебя на руки, ты стала мне родной, как дочь. И так горько оставлять тебя в руках наших врагов.
Рука его бессильно упала на покрывало.
– О господи! Я не смогу спокойно умереть, зная, что оставил тебя во власти проклятого Ричарда Бассета!
Элен гладила его безвольную руку и приговаривала слова утешения, какие только приходили ей на ум:
– Все не так, как ты думаешь, Оуэн. Ричард Кент совсем не такой, как о нем говорят. Он… он, кажется, человек чести.
Она колебалась, не зная, как облечь в слова те противоречивые впечатления, какие вызывал в ней этот человек.
– Да, он могущественный воин и бывает жесток и груб… Я видела его таким… – Элен задумалась, потом добавила: – Но он не убивает ради удовольствия… просто чтобы убивать, как поступают многие англичане. И после сражения он проявляет милосердие. А иногда он даже мягок. Я сначала сочла его глуповатым, но это не так.
Она нахмурилась и закусила губу, стараясь поточнее облечь в слова свои ощущения.
– Он не расправился со мной, хотя я нанесла ему много вреда. Я обманывала его при любой возможности и дважды пыталась убить. Другой человек за подобные поступки давно казнил бы меня.
Оуэн пренебрежительно фыркнул:
– Ни один мужчина в здравом уме не казнит такую девушку, как ты, Элен. Я не очень-то верю в его милосердие. Но в одном ты права – Ричард Бассет не дурак.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – откликнулась она холодно, уловив некую циничность в устремленном на нее взгляде Оуэна. – Хотя он вожделеет меня, но силой он не принуждал меня лечь с ним. Он обращался со мной благородно, даже когда поначалу принял за лагерную потаскушку, а затем я сама выдала себя за любовницу воображаемого Рхиса.
– Ты слишком нахваливаешь его, – обвиняющим тоном сказал Оуэн. – Ты что, забыла, сколько горя он принес нам? Боже милостивый, я видел его в деле. Он косил наших людей, как сущий дьявол.
– Нет, я не забываю про его злодеяния. Как я могу забыть? – вскинулась Элен, будто ее ужалили. – Я не защищаю его и никогда не прощу ему смерть Эниона. Никогда!
Элен едва не задохнулась от прилива нахлынувших на нее самых разноречивых чувств.
– Я только хочу сказать, что есть повод надеяться… Он может пощадить тебя. Он не стремится к тому, чтобы всех нас стереть с лица земли, вырвать с корнем, как сорняк. Да и я не позволю ему казнить тебя! Не позволю! – добавила она с неистовой убежденностью.
– Элен, не будь такой…
Шаги за дверью заставили Оуэна умолкнуть на полуслове.
Дверь распахнулась, и служанка внесла в комнату поднос с едой. За ней в низком дверном проеме появилась склоненная золотоволосая голова Ричарда. Рыцарь вошел и тут же властным жестом отослал служанку. Женщина поставила поднос, почтительно присела и попятилась прочь.
– Я вижу, твои старания, Элен, не пропали впустую. Жиль сообщил мне, что твоему дядюшке стало намного лучше. – Ричард чуть помедлил. – Не знаю, обрадует ли это тебя, но раненые, за которыми ты ухаживала внизу, тоже поправляются. Сэр Уильям просил передать тебе благодарность за свою так скоро затянувшуюся рану.
Элен сдержанно кивнула. По какой-то необъяснимой причине она вдруг ощутила неловкость за то, что недавно так настойчиво защищала Ричарда.
– Я исполнила свои обязательства, как мы и договаривались.
Ричард поглядел на уэльского воина.
– Твой родственник понимает английский?
– Оуэн говорит по-французски, а английский знает слабо, гораздо хуже, чем я. „
Ричард посмотрел на нее с подозрением.
– Это правда?
Она откликнулась сердито:
– Да, правда! Какая выгода мне лгать?
– Действительно, никакой. Кажется, ты уже научилась играть по правилам. – Ричард обратился к Оуэну на французском: – Я Ричард Бассет, рыцарь твоего суверена Эдуарда, короля Англии, и командующий английской армией в Гуиннеде. Ты совершил тяжкое преступление, возглавив вооруженный мятеж против Англии, и за это заслуживаешь смертной казни. Что скажешь?
Элен начала было возражать, но Оуэн оборвал ее единственным резким словом.
Ричард ждал, скрестив руки на груди и наблюдая, как уэльсец медленно приподнимается на постели.
– Я Оуэн Кинон, – тут он взглянул на Элен, – слуга покойного лорда Ловиса. Я признаю себя твоим пленником и твое право казнить меня. Точно так же поступил бы я, распорядись судьба по-другому. – Его серые глаза смотрели на Ричарда в упор, не мигая. – Но я никогда не признаю Эдуарда Английского своим королем. Ни один истинный уэльсец не пойдет на это. А теперь поступай со мной, как сочтешь нужным. Если ты решишь казнить меня, единственной милости у тебя прошу – не откажи мне в священнике перед кончиной.
Элен судорожно впилась в руку Оуэна, прижала к своей груди. Она подняла взгляд на Ричарда:
– Что ты сделаешь с ним?
Ричард прищурился – то ли в гневе, то ли в раздумье, Элен не могла угадать.
– По правде говоря, я еще не решил, – произнес он после паузы. – Мое окончательное решение зависит от твоего дяди. Если он продолжит упорствовать, у меня, боюсь, не будет выбора.
Элен вскочила и торопливо заговорила по-английски:
– Отправишь ли ты на плаху мать, защищавшую свое дитя… или отца, оберегающего честь дочери? Оуэн долгое время заменял мне и отца, и мать. Ты сам нарочно распустил слухи о том, как жестоко обращаются здесь со мной. Ты сам виноват в том, что он на тебя напал. Каким ничтожеством надо быть, чтобы посиживать смирно и не пошевелить и пальцем ради спасения близкого тебе человека? А как поступил бы ты, Ричард? Позволил бы врагу бесчестить свою жену, сестру или мать?
Ричард молчал, и Элен тщетно искала ответа в выражении его мрачного лица. Ее голос сник.
– Я думаю, что ты бы вступился за них, Ричард, – сказала она уже тихо. – Я думаю, что ты сражался бы насмерть за тех, кого любишь.
Оуэн произнес что-то по-уэльски, но Элен оборвала его несколькими короткими фразами, которые, словно отточенные стрелы, слетели с ее языка. Несмотря на всю трагичность сцены, Ричард улыбнулся. Элен никак не выглядела покорной овечкой даже в собственном стаде.
– Я подумаю над этим, Элен. Вот и все, что я могу обещать сейчас. Повторяю, мое решение во многом зависит от самого Оуэна.
Повернувшись, он шагнул к выходу, но, взявшись за дверную ручку, помедлил.
– Завтра утром мы выступаем в крепость Гуинлин, так что будь готова к путешествию.
– Ты… ты берешь нас с собой?
Ричард кивнул:
– Да. Я еще не знаю, как поступить с каждым из вас.
Плотно прикрыв за собой дверь, Ричард пустился в долгий путь вниз по узкой крутой лестнице. А каковы в самом деле его намерения насчет пленников? Мужчина заслужил смертную казнь, и его следует обезглавить или повесить, если он не выразит покорность своему новому сюзерену.
Но речь Элен тронула Ричарда. Это правда, что он сам вызвал на себя отчаянную атаку Оуэна, распуская слухи о жестоком обращении с узницей. Конечно, Ричард совсем иного противника надеялся встретить в темных уэльских лесах. Справедливо ли будет казнить человека за попытку освободить из плена свою родственницу? Если за Оуэном не числятся другие преступления, то ему можно подарить жизнь.
А как быть с Элен? Он не собирается отпускать ее на волю, но что дальше? Пока он держал ее в плену, уэльсцы вроде бы вели себя спокойно. Но сколько времени продлится затишье? Может ли так случиться, что Рыжий Лис потеряет терпение и придет забрать ее силой? Разве смирится окончательно таинственный Рхис с потерей своей любовницы?
Но напрасно убеждал себя Ричард, что нерешительность его вызвана лишь простым желанием мужчины, стосковавшегося по женскому телу, удержать при себе соблазнительную девицу. Образ Маргарет Честер возник в его воображении. Белокурая красавица и Элен были как день и ночь. Маргарет была ясна и понятна, а Элен – загадочна, как ночная тьма.
Да, слишком долго он не общался с женским полом. Ричард усмехнулся. Но нетрудно эту потерю возместить с лихвой.
Элен кидало из стороны в сторону, когда грубо сколоченная повозка то подпрыгивала на торчащих из земли камнях, то проваливалась в глубокие рытвины. Она уже успела забыть, какие мучения доставляет поездка на влекомой волами телеге. Оуэн громко застонал, когда двое солдат изо всех сил толкнули окованную железными полосами телегу, чтобы извлечь ее из чавкающей трясины.
Она дотянулась до страдальца и погладила его безвольную руку.
– Осталось совсем немного. Жиль сказал, что мы доберемся еще до сумерек. Сможешь ли ты выдержать эту боль еще пару часов?
Оуэн, скрипнув зубами, изобразил на лице улыбку:
– А какой у меня есть выбор, малышка? Элен ободряюще похлопала его по руке.
– Выбора нет, если только ты не попросишь меня нести тебя на руках.
– Великодушное предложение. – Оуэн, снова застонав, смежил веки. – Я его обдумаю.
Под боком у Элен был мешок с зерном, и она опиралась на него, пытаясь смягчить удары, но он мало чем помогал. Уже пять диен длился поход, и мучения усугублялись тем, что все дни шел непрерывный дождь, ледяной и пронизывающий до костей. А последний отрезок пути оказался особенно трудным.
Верховые солдаты, окружавшие повозки, громко сетовали на медленное продвижение, но они не осмеливались оставить без охраны драгоценный по тем временам груз съестного, пока он благополучно не минует коварные уэльские горы. Может быть, лесные разбойники как раз и рассчитывали на то, что англичане не выдержат и умчатся вперед.
Элен нахмурилась, заметив среди свежей зелени весенних деревьев взметнувшееся вверх знамя Ричарда Кента. Он возглавлял колонну и в этот день оседлал Мороэдда. Он ехал на ее лошади! То, что она не смогла воспрепятствовать этому, усилило ее и без того гнетущую тоску.
