Текст книги "Если это любовь"
Автор книги: Элизабет Ренье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Глава 4
Майлс сидел у себя в библиотеке, машинально водя гусиным пером по пальцам и хмуро уставившись на лист чистой бумаги, который лежал перед ним. Погода была жаркой, в воздухе попахивало грозой. В открытое настежь окно врывались звуки и запахи Лондона, навевая тоску по родной Виргинии. Как бы ему хотелось оказаться сейчас там! По утреннему холодку объехать верхом свою плантацию или пройтись пешком по Дьюк-Глочестер-стрит в Уильямсбурге, завернуть в таверну Ралей, чтобы после собрания представителей муниципалитета неторопливо и дружески побеседовать с товарищами за стаканом араки.
Именно после одного из таких собраний он и решил совершить это путешествие: навестить дом своей матери, установить личный контакт со своим лондонским агентом; но главное, внести посильный вклад в предотвращение разрыва с Англией, который для многих колонистов представлялся лишь вопросом времени.
Но как мог он рассчитывать на успех, когда это не удалось даже такому человеку, как Бенджамен Франклин? Майлс был самый молодой член ассамблеи, его друзья придерживались умеренных взглядов и, несмотря на все уменьшающиеся шансы, надеялись, что их голоса будут услышаны среди криков ораторов, требующих восстания.
До сих пор здесь, в Лондоне, ему не дали даже слово сказать в защиту своих соотечественников. Несмотря на рекомендательные письма, несмотря на то, что он представил доверенные ему властями колонии официальные отчеты, от него отделывались лишь отговорками и надуманными предлогами. Его не смог принять ни один из членов британского правительства. Завтра, говорили ему, не исключено, что вы будете приняты завтра. Даже несколько сочувствующих вигов, которым его представил мистер Франклин, не проявили участия, совершенно не принимая во внимание, что долготерпение привыкших к трудностям колонистов постепенно истощается.
Каким героем выглядел он перед Кэролайн, когда заявил, что в Англии рискует своей жизнью! Оказывается, его особа слишком ничтожна, чтобы хоть сколько-нибудь встревожить британское правительство! Нужно быть пламенным оратором, таким, как Патрик Генри, чтобы вызвать на свою голову гнев правителей.
Даже посещение Трендэрроу не оправдало его ожиданий. А что касается кузины Кэролайн, которая на самом деле ему не кузина…
Майлс отбросил перо и, подойдя к окну, угрюмо уставился на свинцово-серое небо. По какому капризу судьбы эта девушка оказалась в освещенной солнцем часовне в тот самый час, когда он только что приехал в Трендэрроу? Почему он сразу же не ушел, предоставив ей молиться, не обменявшись с ней ни словом? Тогда сейчас он бы не вспоминал ее легкую фигурку и пушистые темные локоны, которые мягко касались его щеки, когда он нес ее домой после обморока…
Внезапно на небе сразу в нескольких местах промелькнули зигзаги молний, прогрохотали нестройные удары грома, напоминающие пушечные выстрелы.
Наблюдая за разгулявшейся грозой, которая удивительно совпадала с его настроением, Майлс впервые в жизни признал свое поражение. Ему оставался один выход: сесть на первый же корабль, отправляющийся в Америку, привести в порядок свои дела и целиком посвятить себя долгу офицера ополчения.
Он потянулся к шнуру, чтобы вызвать слугу, как вдруг черное лицо Бенджамена появилось в дверях.
– К вам гость, сэр. Приехал капитан Пенуорден и просит его принять.
Капитан вошел в комнату, шумно отдуваясь и обмахивая лицо огромным красным носовым платком. Его лицо было таким красным, что Майлс бросился ему навстречу и повел его к креслу.
– Надеюсь, сэр, недовольство, которое вы ко мне испытываете, не заставит вас отказаться от стакана вина?
Николас Пенуорден тяжело опустился в кресло, оттягивая галстук.
– С чего вы взяли, что я вами недоволен? Я бы предпочел мадеру. – Он откинулся на спинку кресла и сдвинул парик с потного лба. – Эта жара заставляет меня вспоминать о возрасте. В такой штиль нужно стоять в гавани, а не гоняться за племянником-изменником.
Он сделал глоток вина и одобрительно хмыкнул. Майлс терпеливо ожидал продолжения беседы.
Капитан подался вперед и постучал по колену племянника чубуком трубки.
– Я приехал в Лондон помириться с вами, мой мальчик. И предложить кое-какую поддержку. И хотя я не согласен с вашими политическими взглядами, я восхищаюсь вашим упорством. Как я понимаю, пока что вы мало чего добились?
Майлс угрюмо кивнул.
– Больше того, вас игнорировали, относились даже с презрением?
Майлс вынужден был снова согласиться. Николас Пенуорден распрямил плечи.
– Так вот, я намерен положить этому конец. Я не позволю, чтобы от моего родственника так легко отмахнулись. Я дам вам рекомендательные письма, представлю вас лично…
Майлс вскинул голову:
– Нет, сэр! Вы чрезвычайно добры, но я не намерен использовать свои родственные связи.
– Тогда вы упрямый болван! Именно так и говорят про вас, колонистов. Ваша проклятая гордость мешает иметь с вами дело!
– После трех недель пребывания здесь у меня почти не осталось гордости, – горько признался Майлс.
– Чепуха! Вы останетесь таким до конца своих дней. Я знаю людей, Майлс, я видел их в разных ситуациях. И говорю: вас ничто не сломает. Вы такой же, как ваша мать. Наказания и разные там детские неприятности сгибали ее, как ветер сгибает молодое деревце. Но как только гроза проходит, деревце снова выпрямляется. – Капитан помолчал. – Ну вот, вы меня отвлекли. Я намерен, и вы мне не противоречьте, в память о вашей матери показать вам более приятный, более гостеприимный Лондон. Не могу же я позволить вам вернуться в свою дикую страну с мыслью, что мы не больше дружелюбны, чем ваши дикари. Я люблю Лондон, но жена…
– Она не с вами, сэр?
– Да нет, она здесь. Когда Кэролайн стала умолять меня, чтобы я взял ее с собой, естественно, Амелия…
Майлс не смог скрыть волнения:
– Так ваша дочь тоже в Лондоне?
– Ну да. Хотя не думаю, чтобы это известие вас порадовало. Она была не слишком любезна с вами в Трендэрроу. Думаю, с ее стороны это была ревность, тем более что вы появились как раз в ее день рождения. Женщины такие нервные создания!
Майлс закрыл окно, так как дождь усилился.
– Перед моим отъездом из Трендэрроу, – осторожно сказал он, – мы с мисс Пенуорден разрешили наши противоречия. Причиной им было… э… одно мое замечание, которое было понято ею превратно.
Капитан с досадой хлопнул себя по колену.
– Вам следовало действовать более осмотрительно, мой мальчик! Лобовая атака, которую вы используете для знакомства с горничной, не дает успеха, когда имеешь дело с такой девушкой, как Кэролайн.
Майлс круто обернулся:
– Сэр! Мне. и в голову не приходила мысль…
– А вот если она не приходила, значит, вы еще не совсем мужчина, – дружески подмигнул капитан. – А ведь она хорошенькая, верно? Наделена всеми женскими прелестями. У нее доброе сердце, веселый нрав, живой характер. Собственно, у Кэролайн есть все, чего нет у Амелии, – пробормотал он себе под нос. – Если такая девушка, как моя Кэролайн, не заставляет ваше сердце биться чаще, Майлс, тогда я не признаю вас за родственника. Давайте же будьте со мной откровенным.
Майлс провел рукой по спинке стула.
– Вам нет нужды отказываться от меня по этой причине, дядя Николас. Я нахожу, что Кэролайн обладает всеми качествами, которые восхищают меня в женщине. Но…
– И снова вы уж слишком высокопарно говорите, молодой человек. Но что?
– Я понимаю, что она обещана мистеру Бренкомбу, что ее помолвка…
– Понимаете, какая странная вещь, – прервал его капитан, недоуменно взмахнув трубкой. – В день своего рождения она была полна планов относительно своей свадьбы, прилагала все усилия, чтобы мы с матерью согласились на немедленную помолвку. Но теперь…
– Что теперь?! – взволнованно воскликнул Майлс.
Капитан, сдвинув брови, задумчиво пыхтел трубкой.
– Кажется, она довольна тем, что свадьба отложена. Жена предложила ей повременить с объявлением о помолвке, чтобы насладиться жизнью в Лондоне, не будучи связанной обещанием, и Кэролайн с удовольствием согласилась.
Лицо Майлса оставалось бесстрастным, хотя сердце учащенно забилось.
– А мистер Бернкомб? Он согласился на эту отсрочку?
Капитан небрежно взмахнул трубкой.
– О, он-то всегда на все соглашается, что бы Кэролайн ни предложила. Довольно приятный молодой человек, веселый и дружелюбный. Хотя и дня не продержится в море.
– Но ему не откажешь в храбрости, – напомнил дяде Майлс. – Когда девочка упала в реку…
– Согласен, он не трус. – Капитан тяжело поднялся и постучал чубуком трубки по руке Майлса. – Но вот что я вам скажу. Тимоти в голову бы не пришло броситься спасать девочку, если бы Кэролайн не позвала его на помощь. Когда дело доходит до принятия решения, ему нужен человек, который думал бы за него. Он подходит Кэролайн, поскольку та расположена к нему и очень любит поступать по-своему. Но лично мне не хотелось бы отправиться в плавание на житейском корабле, которым управляет такая женщина.
Около двери он остановился и почесал голову под париком.
– Ну вот, я чуть не забыл, зачем приходил. У нас есть билеты в театр Друри-Лейн на сегодняшний вечер. Пойдете с нами? Отлично! Мы остановились в доме лорда Бренкомба на Кондуит-стрит. Боюсь, этот дом ему больше не пригодится, его здоровье резко ухудшилось. Слуги по профессиональным навыкам оставляют желать лучшего, но дом вполне удобный, а Тимоти щедро распоряжается содержимым подвалов своего батюшки.
Кэролайн в малиновом платье, что было на ней в день ее рождения, с изящной диадемой в высокой прическе и с веером, свисающим с тонкого запястья, появилась в гостиной своего будущего тестя. Она присела перед Майлсом в вежливом реверансе, с удовольствием отметив, что на нем великолепный камзол, а волосы завиты и напудрены по последней моде.
Решив сразу дать ему понять, что глупые фантазии, которым она предавалась в часовне, полностью вылетели у нее из головы, она проговорила:
– Добрый вечер, дорогой кузен. Мама послала меня составить вам компанию. Она заканчивает свой туалет.
Но поведение Кэролайн не произвело того эффекта, на который она рассчитывала. Майлс был восхищен простотой ее поведения. Склонившись к руке девушки, он серьезно сказал:
– Вновь видеть вас – это большее удовольствие.
Она улыбнулась краешком ярко накрашенных губ:
– Сэр, забудем о том, что прошло. Я предпочитаю смотреть на вас как на кузена, иностранца, прибывшего к нам издалека и которого надо постоянно развлекать.
Майлс не смог удержаться от смеха.
– Простите меня, маленькая кузина, – проговорил он, любуясь ее румяным личиком. – Порой вы похожи на очаровательного ребенка, а порой – на гранд-даму, придерживающуюся строгих правил. Только не надо обижаться. Я нахожу эту смесь просто восхитительной.
Кэролайн несколько смутилась. Но она решила держать ситуацию в своих руках. Девушка элегантно опустилась на французскую софу, старательно расправив широкий подол платья, чтобы рядом не было свободного места. Майлс подвинул стул поближе к софе.
– А мистер Бренкомб тоже едет с нами? – спросил он с напускной небрежностью.
– К сожалению, нет. Тимоти не любит театр. Он пошел смотреть бой боксеров. – Заметив проскользнувшую в его глазах радость, она поспешно добавила: – Я… Я надеюсь, вы найдете представление интересным. Впрочем, я подскажу вам, когда нужно будет аплодировать… Но почему вы улыбаетесь?
– А вот и еще одна ваша роль, кузина! Роль учительницы, и опять сыгранная вами восхитительно. Но только не подумайте, что я не испытываю благодарности за вашу заботу. Наверняка есть некоторые различия в правилах поведения в театре вашей страны и моей.
Она удивленно распахнула глаза:
– Театры! В вашей стране?
– Разумеется, мисс. В Уильямсбурге превосходные театры. Последняя пьеса, которую я там видел, была «Венецианский купец» мистера Шекспира.
Она с щелчком раскрыла веер, чувствуя, что покраснела от смущения.
– И каким же еще образом вы развлекаетесь, сэр? Кажется, я мало что об этом знаю.
– Пусть вас это не смущает, маленькая кузина. Я обнаружил, что в Англии практически никто не представляет себе наш образ жизни, – с горечью сказал он. – А надо сказать, что он не очень отличается от здешнего. Мы ходим в гости к нашим соседям, как и вы, развлекаем наших друзей музыкой и игрой в карты или в крикет на лужайках. Мужчины имеют обыкновение посидеть компанией в тавернах, тогда как женщины предпочитают посещать магазин дамских шляпок мисс Хантер в Уильямсбурге или модные кондитерские. Кроме того, у нас есть лошадиные бега, охота, военные занятия; танцы в Аполло-Рум в таверне Ралей. Когда происходит Ассамблея, устраиваются официальные балы во дворце губернатора. Словом, у нас не так скучно, как вы думали.
Она не отрывала от него пораженного взгляда.
– Вы… Вы вхожи в резиденцию губернатора?
– Конечно. Меня там особенно привечают, поскольку у лорда Данмоура три незамужние дочери.
Она небрежно спросила:
– И они… красивы?
Майлс шутливо развел руками:
– Что вам ответить? Если я скажу, что они красивы, боюсь, вам будет неприятно это услышать. Если заявлю, что некрасивы, вы заподозрите меня во лжи. Мне знакомо затруднение, которое испытывает мужчина, когда одна женщина просит описать внешность другой.
Она резко закрыла веер.
– Кажется, вы слишком хорошо знаете психологию представительниц прекрасного пола.
Он спокойно улыбнулся:
– Как холостяк, обладающий состоянием и положением в обществе, мне это необходимо. Иначе я давно бы попал в ловушку.
– Вы действительно смотрите на брак как на ловушку?
– Нет, если это брак по любви. Но я встречал слишком много молодых женщин, которые, мило улыбаясь, думали только о моей плантации, тщательно оценивая ее.
Кэролайн опустила глаза.
– Кажется, вы совершенно лишены иллюзий, даже циничны.
– Таким меня сделал жизненный опыт. В Лондоне я обнаружил, что матери незамужних дочерей готовы не замечать тот факт, что я колонист, и только из-за моего состояния и связей. Какой я человек и какие у меня взгляды совершенно их не интересует, тем более послушных и неразвитых дочерей. – Видя, что встревоженная девушка не находит ответа, он взял ее руку. – Прошу прощения, маленькая кузина. Давайте сегодня вечером забудем обо всех обидах, чтобы не портить его своим дурным настроением.
Он опустился рядом с ней на одно колено и взял ее руки в свои.
Она задрожала, сама не понимая отчего: от теплого ли пожатия его пальцев или от внезапной неуверенности в себе. Она испытывала странное беспокойство, что этот человек занимает слишком много места в ее мыслях. Даже когда она считала его своим врагом, у нее не хватало духа ненавидеть его. Между ними существовала какая-то связь, которая…
Дверь открылась, и появилась Амелия. При виде Майлса, стоящего на коленях, она нахмурилась, явно недовольная увиденной сценой.
Майлс встал и с поклоном спокойно сказал:
– Я восхищался рисунком на веере мисс Пенуорден. Кажется, веер китайский? Ваш муж, должно быть, привез много подобных очаровательных безделушек, странствуя по миру?
Нет положения, подумала Кэролайн, из которой он не сумел бы выйти с достоинством. И с внезапным смущением вспомнила, что решила вести себя с ним уверенно, как с Тимоти. А Тимоти за все годы их дружбы ни разу не проявил такой находчивости.
Пьеса закончилась, занавес опустился. Если бы кто-нибудь спросил Майлса о содержании пьесы, вряд ли бы он смог внятно его пересказать. Он старательно смотрел представление, но думал только о сидящей рядом девушке. Он видел, как напряженно она вслушивается в реплики актеров, слышал ее внезапный смех, замечал, как она подносила платок к глазам. Но прежде всего он ощущал ее близость. Ему безумно хотелось прикоснуться к ее обнаженным плечам; изгиб лебединой шеи и темные колечки волос восхищали его. Но что она знала об искушении, о желании, которое способна была возбуждать? Весь ее любовный опыт ограничивался Тимоти Бренкомбом, на которого она смотрела как на брата. В уединении Трендэрроу, в обществе отца-волокиты и флегматичной матери, как она могла знать, какую радость может принести настоящая семейная жизнь?
Стоит ли ему брать на себя смелость и пробудить в ней женщину? Разве могло это привести к чему-нибудь положительному, кроме неуверенности в себе и тревоги? Не лучше ли предоставить принцессе находиться в плену девических иллюзий, довольной и спокойной?
Он поднялся по лесенке в карету капитана и сел в углу напротив Кэролайн, подтянув длинные ноги, чтобы не касаться подола ее платья. В свете фонарей, которые держали ливрейные лакеи, он видел ее улыбку, блестящие от возбуждения глаза.
Кэролайн радостно воскликнула:
– Кажется, я никогда еще не проводила вечер так интересно! Правда, это было замечательно, мама?
Амелия выглянула в окно кареты.
– Пьеса была великолепно сыграна и довольна близка к правде жизни. Для многих путь сердца расходится с понятием о долге.
Капитан громко откашлялся.
– Я никогда не мог понять, как это человек решается стать актером. Расхаживать по сцене, как надувшийся голубь, и произносить глупости с умным видом.
Кэролайн задорно спросила:
– А разве ты сам, папа, не так выглядишь на своем капитанском мостике?
Капитан в восхищении шлепнул себя по колену.
– Я должен был догадаться, мисс, что у вас сейчас же найдется ответ. – Он обернулся к Майлсу: – Вот тебе результат, когда ты позволяешь молодой женщине обвести себя вокруг пальца. Тебя будут поддразнивать, над тобой будут смеяться, каждый твой шаг будут высмеивать, твой…
– Папа! Ты же знаешь, что я о тебе очень высокого мнения и глубоко тебя уважаю!
– Ну, ну, детка. – Капитан наклонился и погладил ее по руке. – Я всего лишь подшучиваю над тобой, как ты надо мной. Не стоит принимать мои глупые шутки всерьез.
Она попыталась улыбнуться, но вновь почувствовала тревогу, которая уже посещала ее. Почему вдруг она стала такой чувствительной? Почему для нее имеет значение, – что подумает о ней Майлс? Ведь через несколько недель он покинет Англию, и вряд ли они еще когда-либо увидятся. Внезапно у нее сжалось сердце при этой мысли. Радостное ощущение от вечера растаяло без следа.
Оставшееся время пути она вряд ли обронила пару слов. Когда экипаж остановился перед домом Майлса, она вжалась в уголок, пряча от света фонаря свое расстроенное лицо, которое могло выдать ее, и едва слышно попрощалась с кузеном.
Дома Майлса ждало письмо Пирса. Мальчик был смущен приемом в Англии. Привыкший к уважению, здесь он столкнулся с насмешками однокашников. Только один парень, писал он своему крестному отцу, проявил к нему некоторое дружелюбие: сын банкира Поль Хардэйкр, которого, к зависти Пирса, отец готовил к службе в армии.
Майлс бросил письмо на стол. Он ничем не мог помочь Пирсу, только призвать его к терпению и посоветовать не обращать внимания на насмешки. Не в его силах было изменить решение матери Пирса дать образование мальчику в Англии. Для самого Майлса жребий был брошен. Он был предан своей далекой родине. С ней он связывал свое будущее. Там он должен будет найти подходящую хозяйку для своего дома, привыкшую к просторам Тайдуотера, а не к уединенной корнуолльской долине; женщину, которая воспринимает разговоры об индейцах и рабах, о ценах на табак и хлопок как естественную составную быта; которая не боится ни жизни, ни любви.
Поправив фитиль свечи, Майлс уселся за бюро и взял перо. Слова ложились на лист бумаги, черные, как и его мысли.
«Резиденция губернатора,
Уилъямсбург, Виргиния.
Сэр, с огромным сожалением вынужден сообщить Вам, что моя миссия, если так можно назвать мой частный визит, по поручению моих товарищей, потерпела неудачу. Британское правительство непоколебимо в своем слепом отказе выслушать мои просьбы. Сомневаюсь, читал ли вообще лорд Норт наши сообщения. Что касается короля, уверен, что если он хоть краем глаза и взглянул на наши жалкие петиции, то затем просто разжег ими трубку, которая наверняка набита табаком, за который сейчас городским купцам дают столь мало, что в конце концов мы все, вероятно, окажемся в долговой тюрьме.
В результате я не вижу иного выхода, кроме как взяться за оружие, как призывал нас Патрик Генри. Я намерен вернуться как можно скорее, чтобы быть готовым принять участие в борьбе».
Он размашисто подписался и с такой силой приложил к письму свою печать, что бюро затрещало под давлением его руки. В дверь деликатно постучали. Негр на цыпочках подошел к своему хозяину, глаза чуть навыкате выражали тревогу.
– Мистер Куртни, я считаю нужным кое-что вам рассказать.
Майлс повернулся к нему лицом:
– В чем дело?
– Когда почтальон принес это письмо от мастера Пирса, его остановили на лестнице.
– Остановили, говоришь?
– Да, сэр. К нему подошел какой-то мужчина, заговорил, а затем передал несколько монет. Тогда почтальон протянул ему письмо, и человек прочитал его.
Майлс озабоченно нахмурился:
– Было только одно письмо, Бенджамен? Вот это, от мастера Пирса?
– Да, сэр, в этом я уверен. Вы думаете, человек хочет причинить вам зло? Это был шпион?
Майлс на секунду задумался:
– Да, думаю, он вполне мог быть шпионом. В конце концов, не такая уж я маленькая рыбка.
– Когда мы вернемся домой, мистер Куртни? Мне не нравится Англия, ненавижу холодную погоду и холодных людей. Это не подходит, сэр, ни вам, ни мне.
Вставая из-за бюро, Майлс положил руку на плечо своему слуги:
– Можешь завтра утром навести справки о рейсе, Бенджамен. У меня готов отчет, который можно отправить первым судном из Лондона, а мы с тобой последуем за ним, как только будет корабль из Плимута.
Слуга озадаченно посмотрел на него:
– Сэр, зачем же нам ехать до Плимута, когда есть судно из Лондона?
Майлс отвернулся и устремил невидящий взгляд на бумаги.
Отблеск свечи сверкнул на кольце с печаткой, которое подарил ему Николас Пенуорден, на кольце с родовым гербом его семейства. Пенуордены из Трендэрроу. Все его детство он слышал эти слова, они освещали его мечту, которая, казалось, сбылась. Там, в этом поместье, он нашел свою любовь и там должен будет расстаться с ней. Не здесь, в Лондоне, когда рядом с ней Тимоти Бренкомб, а около часовни, где ее образ навеки врезался в его память: одетая в зеленое платье принцесса с лицом, освещенным солнцем и радостью. Он снова поедет в Трендэрроу, но поедет один.
