Текст книги "Если это любовь"
Автор книги: Элизабет Ренье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Ты хорошо себя чувствуешь, Кэролайн? – спросила она. – Ты так побледнела, как это бывало во время твоих приступов.
– Нет, нет, уверяю тебя, все нормально. Но в Лондоне в такую жаркую погоду, на мой взгляд, слишком тяжело.
– Тебе не очень-то нравится находиться вдали от своего любимого Трендэрроу, верно? Хотя я не могу себе представить, как вы там развлекаетесь. Ничего удивительного, что Тимоти желает проводить в городе как можно больше времени. Тебе стоит разрешать ему это.
– Ты полагаешь, это действительно было бы разумно?
– Ты имеешь в виду игру в карты? – Люси беспечно пожала плечами. – Нужно быть терпимой к слабостям мужа. В конце концов, во многих отношениях Тимоти еще мальчик. Лорд Бренкомб не раз признавался мне, как он рад, что Тимоти будет находиться под твоим руководством и влиянием. Уверена, без тебя он совершенно пропал бы.
Кэролайн показалось, что в голосе Люси присутствует едва уловимая насмешка. Девушка извинилась и распрощалась, несмотря на мягкие возражения Тимоти.
В экипаже она забилась в уголок и, невидящим взглядом уставившись в окно, вновь думала о брачной ночи.
Тимоти сказал:
– Брат намерен уехать в Девон, как только Люси оправится, чтобы перенести путешествие. Они хотят показать сына моему отцу. Хорошо, что перед смертью он увидит внука.
Кэролайн не смогла скрыть удивления.
– Разве твоему отцу настолько плохо?
– Мама написала Люси, что вряд ли он доживет до конца года. Наверное, мне придется побыть теперь с ним. – Вдруг лицо его прояснилось. – Хотя, по правде, чем я могу ему помочь? Лучше насладиться веселой жизнью в Лондоне, пока есть время до того, когда мы начнем носить траур.
– Но может, твоей маме будет приятно, если ты будешь рядом?
– Она не просила меня приехать.
Кэролайн снова отвернулась к окну.
– Тимоти, я хотела поговорить о нашей помолвке…
Он покраснел и быстро проговорил:
– Ах, ты об этом… Послушай, может быть, лучше немного отложить ее? Будет очень досадно, если мы назначим день свадьбы, а отец вдруг умрет и разрушит все наши планы. Кроме того…
– Да? – подтолкнула она его, когда он умолк, избегая смотреть ей в глаза.
– Дело в том, что мне очень нравится жить в Лондоне. Развлечения, которые я обожаю, не подходят для женатого мужчины. Я знаю, ты сможешь мне простить некоторые… гм… неблагоразумные поступки, но приходится думать об отце и брате. Как младший сын, я завишу от них в смысле денег. Думаю, твой отец вряд ли простит мне, если я поставлю твое приданое на проигрышную карту.
– Естественно! Да и я тоже не прощу этого. Значит, мой дорогой, ты предпочитаешь мне общество своих друзей, беспечных и разбитных?
– Господи, Кэролайн, я вовсе не увлекаюсь женщинами! Говорю тебе, они относятся ко мне как к забавному и глупому ребенку.
Она задумалась.
– Иногда мне тоже начинает казаться, что так и есть на самом деле.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Вот ты, Кэролайн, понимаешь меня. Я ведь совершенно не хочу стать знаменитым, отличиться чем-нибудь грандиозным… Я предпочел бы оставаться простым и веселым парнем, который способен развеселить компанию. Меня нисколько не соблазняет мысль заседать в парламенте, отправиться в кругосветное путешествие или командовать войсками на поле боя. Моя шпага может спокойно пребывать в ножнах, если только мне не придется защищаться от воров. Все это больше подходит таким мужчинам, как твой кузен Майлс…
– А что мой кузен? – резко спросила она.
– Ну, он сделан из другого теста. Майлс рожден, чтобы командовать, как твой отец, только он не такой громогласный. Да, он умеет сказать речь, но слишком серьезно, на мой взгляд, относится к жизни; Очень великодушный, как я имел случай убедиться. Но в его присутствии я чувствую себя чертовски неловко, потому что никогда не знаю, что он думает.
– Это верно, – пробормотала она, вспомнив приподнятую бровь и легкую улыбку Майлса. Она опять глубоко задумалась и не слышала, что говорил Тимоти.
Он осторожно тронул ее за руку.
– Я тебя обидел, Кэролайн?
Она недоумевающе посмотрела на него:
– Чем?
– Ну, тем, что предложил отложить нашу помолвку.
– Ах, этим, – равнодушно пожала плечами она. Неверно истолковав ее тон, Тимоти начал поспешно извиняться:
– Если ты помнишь, то это была не моя идея. Перед отъездом в Лондон твоя мама сама мне это предложила. Она сказала, что ты еще слишком молода, совершенно не знаешь жизнь и неопытна… в отношении мужчин. По правде говоря, признался он, наморщив лоб, – я никогда не думал о тебе в этом смысле. Ты не казалась мне моложе меня. Напротив, я всегда считал тебя более умной, более знающей. Поэтому-то мои родные считают, что для меня наш брак был бы очень подходящим.
– А ты сам, Тимоти? – спросила она, следя за выражением его лица. – Ты сам уверен в том, что мы нужны друг другу? Ты действительно хочешь на мне жениться или просто идешь на поводу у своей семьи?
Его голубые глаза с удивлением воззрились на нее.
– Кэролайн, как ты можешь так говорить? Я всегда считал, что однажды ты станешь моей женой, и наши товарищеские отношения продолжатся в браке.
– Товарищеские отношения. Так ты этого ждешь от брака?
– Так спокойнее и надежнее. Я знаю, случается, что человека губит слишком сильная страсть.
– Как это, Тимоти? Раз уж я так мало знаю о жизни, просвети меня.
Он попытался сосредоточиться.
– Влюбленного охватывает ревность, терзают подозрения. Да вот только вчера один молодой джентльмен, с которым я встречался в Олмаке, был убит на дуэли, защищая честь своей жены!
– А ты пошел бы на это? Разве ты не стал бы защищать мою честь?
Кажется, Тимоти был шокирован.
– Кэролайн, но в этом не будет необходимости! Ты никогда не заведешь себе любовника, так же как и я любовницу. Если кто-нибудь после того, как мы станем мужем и женой, только предположит, что ты сможешь отвернуться от своего мужа… и от детей, я ему просто не поверю.
Руки ее похолодели, в горле пересохло. Она с трудом заставила себя задать следующий вопрос:
– Ты настолько мне веришь?
И снова он не скрыл своего удивления.
– Я поставил бы свою жизнь, что ты будешь мне верна! – убежденно заявил он.
Она ничего не ответила, только стиснула руки и отвернулась к окну кареты. Закрыв глаза, она попыталась мысленно стать той девушкой, какой по-прежнему считал ее Тимоти. Той, которая в день своего восемнадцатилетия с радостной уверенностью встретила утро, беспечно и весело бежала по лесной тропинке на встречу с женихом. Но вместо него…
Карета резко свернула за угол, и ее отбросило к дверце. Вернувшись к действительности, она открыла глаза и тут же возмущенно закричала:
– Тимоти! Останови карету!
Он сразу же высунулся в окошко и приказал кучеру остановиться.
– Случилось что-нибудь? – подчеркнуто смиренным голосом спросил он. – Ты увидела еще одно убийство?
– Прошу тебя, не шути. У витрины стоял мальчик и смотрел на вывеску, никому не причиняя зла. И какой-то человек, судя по одежде, джентльмен, грубо столкнул его с дороги!
– Ничего странного, – невозмутимо заметил Тимоти. – Ты же не думаешь, что джентльмен должен уступить дорогу какому-то пострелу?
– Но мальчик что-то сказал, видимо, возмущенный, и джентльмен ударил ему по лицу своей тростью! Теперь ребенок лежит в канаве и, кажется, не в состоянии пошевелиться.
– Не будешь же ты спасать каждого оборванца, Кэролайн. Наверняка парень вел себя нахально и получил урок. Это часто случается, и лучше на это просто не обращать внимания. – Он замолчал, увидев выражение ее лица.
– Я не настолько невежественна, чтобы не знать, что происходит на улицах Лондона. Тем не менее я не одобряю такое жестокое поведение и не намерена проехать мимо, когда человек в беде. Скажи кучеру, чтобы он осмотрел мальчика.
Тимоти изобразил ужас:
– Но я не могу этого сделать, Кэролайн! Еще не хватало, чтобы я обращал внимание на каждого беспризорника!
Она взялась за ручку дверцы:
– Очень хорошо. Тогда я пойду сама. – В голосе ее явно читалось раздражение.
Он схватил ее за руку:
– Умоляю тебе, не будь такой капризной! Если ты так хочешь вмешаться в это дело, лучше уж я пойду взглянуть на мальчишку.
Она молча смотрела, как по его приказу лакей опустил лесенку. Нужно было признать, что лакей Тимоти действительно выглядел очень внушительно. Расшитая золотом ливрея, напудренный парик, важное лицо и достоинство в манерах. Но при всем этом он ведь был только лакеем. Стоило ей сказать: «Роберт, не могли бы вы…» – и он немедленно выполнил бы ее приказание. Но Тимоти побоялся отдать столь неприличное приказание слуге, которому платят за то, чтобы он подчинялся ему.
Пока он неохотно шел к мальчику по дороге, она мысленно вернулась в прошлое. Один за другим неприятные инциденты всплывали у нее в памяти, моменты, которым в то время она придавала не больше значения, чем облачку на небе. Сейчас, дополненные друг другом, они складывались в картинку-головоломку и помогли понять новый образ Тимоти, изменившийся у нее на глазах. Это был человек, которого ей не хотелось бы видеть, не хотелось сравнивать с тем, другим, который занимал ее мысли. Разве в душе она не знала, что Тимоти был слабовольным? Разве ей самой не доставляло удовольствие командовать им? Почему же теперь она винит его за изменения, которые на самом деле произошли в ней самой? Тимоти вовсе не менялся. Он оставался таким же, каким она описывала его отцу в день своего рождения: милым, веселым, учтивым. Он всегда был таким, и она хотела, чтобы он таким и оставался. Поэтому с ее стороны было совершенно неразумно испытывать такое раздражение от тех черт его характера, которые прежде она одобряла или не замечала.
Кэролайн высунулась из кареты, чтобы посмотреть, почему Тимоти так задерживается. Он медленно шел по настилу, за ним прихрамывал оборванный мальчуган. Лицо жениха было сосредоточенным, как всегда, когда он сталкивался с проблемой, требующей серьезного обдумывания.
Вздохнув, она крикнула:
– Дай ему гинею, Тимоти! Это хоть отчасти компенсирует ему… – Она вдруг замолчала, недоуменно всматриваясь в испачканное грязью лицо мальчика, разглядывая спутанные волосы, оборванную одежду и разбитые башмаки.
Она так поспешно спустилась из кареты, что не упала только потому, что ее поддержал испуганный лакей. Схватив мальчика за руку, Кэролайн удивленно воскликнула:
– Пирс! Что ты здесь делаешь? Что с тобой случилось?
Глава 7
Несмотря на протесты Пирса, его уложили в кровать, но предварительно Полли выкупала его в горячей воде, а Кэролайн расчесала ему волосы. Пирс ел овсяную кашу и бросал сердитые взгляды на Кэролайн. Каша была единственной едой, на которую он согласился. Девушка не могла удержаться от смеха, глядя, как он пытается высвободить руки из длинных рукавов ночной рубашки Тимоти.
– Ну а теперь расскажи мне подробно, – сказала она, когда он положил ложку, – как и почему ты оказался в Лондоне. Ведь когда мы тебя нашли, ты был не в состоянии это объяснить.
Он взбрыкнул ногами и нахмурился:
– Я шел, устал и спрятался в фермерском фургоне. У меня не было денег на почтовую карету. Кроме того, я не знал, как на нее взбираться, потому что у нас, в Виргинии, таких экипажей нет. А ту мелочь, которая у меня была, я оставил себе, чтобы покупать еду.
Она неосторожно воскликнула:
– Бедный ребенок!
– Я вам не ребенок! Эти… неприятности чепуха по сравнению с тем, что меня ждет в ополчении.
– Но, Пирс, ты же не собираешься быть солдатом?
– Нет, собираюсь. Если уж Поль Хардэйкр может ослушаться отца, то я тем более. – Мальчик на минуту задумался. – Вообще-то странно получается. Отец Поля мечтал, чтобы сын стал военным, а он этого не хотел, и в то же время я, который не имел других желаний…
– Продолжай же свой рассказ. Ты приехал в Лондон, чтобы найти Майлса?
– А зачем же еще? – насмешливо сказал он. – А теперь вы не даете мне с ним увидеться.
– Но я же объяснила, что Майлс с моим отцом занимаются важным делом, разыскивают нужных людей в правительстве.
– Он собирается с ними драться?
– Драться? Что это пришло тебе в голову? Майлс стоит за мирное разрешение разногласий между твоей и моей странами.
– И ничего не добьется! – с удовлетворением заявил Пирс. – Поль говорит, что купцы решили применить рил… репрессалии, послать британские войска, чтобы преподать урок проклятым колонистам. Это слова его отца, – поспешно добавил он, увидев ее возмущенное лицо.
– Охотно верю. Я знаю отца твоего друга. Это родственник моей мамы, он пользуется в деловых кругах большим влиянием.
– Отвратительный человек! – Мальчик искоса посмотрел на Кэролайн. – Он настаивал, чтобы меня исключили из школы.
Она ни о чем его не спросила, только встревоженно посмотрела на мальчика, а тот смело продолжил:
– Я не стал этого дожидаться и сбежал, потому что ненавижу школу, а вовсе не потому, что стыдился того, что сделал.
– А что ты сделал? Или ты не хочешь сказать это мне?
Он насупился и опустил глаза. Она взяла его за руку.
– Пирс, со времени нашей последней встречи я многое узнала и поняла. Майлс не мятежник и не предатель, чего я так боялась поначалу, и, знаешь, многие его претензии совершенно обоснованны. Если политику нашего правительства определяют такие люди, как Юстас Хардэйкр…
Мальчик раскрыл рот от удивления.
– Так вы на нашей стороне?
– Я никогда не буду на вашей стороне. Я родилась в Англии и воспитана в традициях беспрекословной преданности короне. Мой отец – офицер флота его величества. И мой настоящий отец тоже был офицер. – Видя его удивленные глаза, она торопливо добавила: – Но теперь я многое поняла. Майлс объяснил мне смысл закона о гербовом сборе и других, таких же несправедливых законов, которые британский парламент навязывает колонистам. Он рассказал мне о Бостонской бойне, когда британские солдаты стреляли по толпе, и о том, как в декабре прошлого года, после того, как бостонцы утопили чай в море в знак протеста против Ост-Индской компании, которая продавала чай по заниженным ценам, британское правительство отплатило им закрытием порта, причинив огромные убытки.
Пирс по-прежнему смотрел на нее с удивлением, смешанным с недоверием.
– Но вы же англичанка! Вы не можете все это принять.
– Почему же? Могу, если захочу. И если у джентльмена хватит терпения мне объяснить.
– Это все Майлс рассказал вам?
– Конечно. Мы много времени проводили вместе до того, как убили беднягу Бенджамена.
Мальчик резко приподнялся. Поняв свою ошибку, Кэролайн удержала его:
– Как это глупо с моей стороны! Я забыла, что ты об этом не знал. Тебе расскажет об этом Майлс, когда вернется.
Пирс схватил ее за руку и потребовал:
– Нет, вы сами расскажите мне сейчас.
Сильные мальчишеские пальцы так стиснули ее руку, что она уступила его требованию. Пока девушка рассказывала эту печальную историю, он не отрывал от нее взгляда. Неожиданно она услышала, как он пытается подавить рыдания, так же как и Майлс, когда стоял на коленях у тела Бенджамена в библиотеке. Мальчик сунул в рот кулак и впился в него зубами.
Она осторожно коснулась его плеча:
– Поплачь, если хочешь, Пирс. Кроме меня, никто этого не увидит, а я никому не скажу. Я тоже плакала о Бенджамене, а я ведь так мало его знала.
Он повернулся к ней с залитым слезами лицом и уткнулся в ее плечо. Она дала ему свой носовой платок и стала гладить его по голове, понимая, что известие о смерти Бенджамена стало последней каплей в его страданиях за последние несколько недель. Ей вспомнились слова Майлса: «В Англии ему так одиноко… Пытаясь утвердиться в этой жизни, мальчик считает необходимым хвастаться…»
Кэролайн начинала разбираться не только в политике, но и в людях. Они могут подавлять вас в какой-то момент, а могут просить вас о помощи. Дружеские отношения с Тимоти не научили ее этому. Она не могла вспомнить, чтобы он серьезно пытался заставить ее подчиниться своей воле. И ни разу он не прильнул к ней в минуту отчаяния, как это сделал Майлс, а теперь Пирс. И никогда этого не сделает, отчетливо поняла она. Он будет стоять перед ней с виноватым лицом и признаваться в своих безрассудных поступках, а ее слова прощения или утешения вернут для него этот мир в прежнее состояние.
Внезапно ее озарило: женщина может двояко использовать свою силу – как возбуждающее средство для слабости и как скрытую пружину, которая дает себя знать лишь в моменты крайней нужды. Она думала, что знает, что ей нужно в жизни: прожить жизнь так же беззаботно и весело, как это нравится Тимоти, в поисках солнца, избегая тени, ограничив свой горизонт прекрасными окрестностями Трендэрроу. Но думала она так, еще не зная себя, своей натуры.
На лестнице послышались чьи-то шаги, затем раздался голос Майлса. Пирс отпрянул от нее. Она поправила на нем одеяло, пригладила ему волосы и тихо сказала:
– Я задержу Майлса, пока ты не придешь в себя.
Он громко высморкался в платок и смущенно пробормотал:
– Спасибо, мисс Пенуорден. Извините… что я был с вами так груб.
Она успокаивающе пожала ему руку и вышла. В коридоре она загородила собой дверь и придержала Майлса за руку.
– Позвольте мне сначала рассказать вам, что случилось. Прошу вас, Майлс… Не будьте с ним слишком строгим. Вы были правы, когда говорили, что при всей своей браваде Пирс всего лишь ребенок.
Через некоторое время Майлс вошел к мальчику, а Кэролайн спустилась к отцу, который громко требовал подать портвейн и стащить с него сапоги.
Он радостно поздоровался с дочерью и тут же поинтересовался, где Амелия.
– Наверное, поехала по магазинам. Ее не было дома, когда я вернулась после визита к родным Тимоти.
– Значит, она еще не знает о нашем новом госте? Мальчуган сбежал из школы, вот сорванец! Мне и самому не раз хотелось это сделать, но я боялся отца еще больше, чем школьного учителя. – Капитан приподнял парик и поскреб голову. – Даже удивительно, как это я стал командовать кораблем! Я рос таким запуганным ребенком, что можно было подумать, будто всю жизнь буду исполнять приказания, а не отдавать их.
Кэролайн задумчиво сказала:
– Как видно, папа, воспитание не главное, важна сущность человека. Вот Тимоти… Его воспитывали так, чтобы он умел распоряжаться, а он вовсе не любит командовать, даже избегает этого.
– Ну, Тимоти пошел в свою мать. Она всегда предпочитала безопасное плавание в ванне путешествию в открытом море. – Капитан ухмыльнулся.
Стоя у окна, девушка машинально теребила край шторы.
– А моя родная мать? – через некоторое время спросила она. – Что предпочитала она?
Капитан в замешательстве сдвинул парик набок.
– Это трудный для меня вопрос, дитя мое. Спроси лучше у Амелии. Я плохо знал твою мать, потому что много времени проводил в плавании. А вот твой отец… О, это был смелый, волевой офицер. Он страдал от морской болезни, но виду не показывал и не поддавался ей. Иногда я замечаю в тебе сходство с ним, дорогая. Ты можешь быть такой же настойчивой, как и он. Ты решительно добиваешься того, что хочешь. Когда ты станешь настоящей женщиной, думаю, переоценить тебя будет трудно.
– Папа, я тебя не понимаю.
Покачав головой, он тяжело вздохнул.
– Нет, еще не понимает, – пробормотал он себе под нос и взглянул на нее из-под кустистых бровей. – Подойди ко мне, дитя мое.
Она встала перед отцом, сцепив пальцы. Затем, заметив, что его парик скособочился, поправила его. Он похлопал дочь по руке, затем прижал ее ладонь к своей щеке.
– Что я буду делать, когда тебя не будет рядом? Кто поправит мне парик?
– Но я всегду буду рядом, папа.
– Увы, ты не сможешь дотянуться через Тэмер из Сэмпфорд-Фоллиот.
Она нагнулась над ним, скрывая свое лицо.
– Папа… ты будешь очень рад за меня, когда я выйду за Тимоти?
Он повернулся в кресле, чтобы заглянуть ей в лицо, но она отворачивалась. Тогда он осторожно проговорил:
– Больше всего я хочу, чтобы ты вышла замуж по любви. Мой-то брак был устроен нашими родителями. Мы с ней оба… Но это старая история. А вот Мэри восстала против воли отца и сбежала из дому, чтобы выйти замуж за нищего учителя. И ты слышала от Майлса, как хорошо обернулся для нее этот рискованный шаг. – Он любовно прижимал к себе руку дочери. – Если ты действительно любишь Тимоти, моя дорогая, если уверена, что только он может быть твоим мужем, тогда выходи за него и получи мое благословение. Какие бы опасения ни испытывали мы с твоей матерью – мы отбросим их, если ты будешь счастлива.
Он в сердцах пробормотал проклятие, потому что в этот момент дверь вдруг открылась и появился Тимоти с подносом, на котором стояли графин с вином и бокалы.
Тимоти поклонился, как лакей:
– Прошу прощения, сэр, за задержку. Дворецкий упал на лестнице, а поскольку остальные слуги пытаются ему помочь, позвольте мне предложить свои услуги.
И он стал изображать услужливого лакея: хлопотливо накрывать на стол, сделал вид, что уронил бокал и что с трудом наливает вино.
Капитан нахмурился, и по лицу Кэролайн Тимоти понял, что та тоже недовольна его шутовством. Смутившись, он двинулся было к двери.
– Я поищу вашего камердинера, сэр.
Кэролайн в отчаянии воскликнула:
– Тимоти, не твое дело…
– Это же проще… в конце концов, – неловко пробормотал он и исчез за дверью.
Передавая бокал дочери, капитан заметил:
– Такой приятный молодой человек, всегда хочет услужить…
Кэролайн отставила наполненный вином бокал и опустилась на колени рядом с отцом.
– Папа… Я и сама кое в чем сомневаюсь. Определенные опасения пришли ко мне совершенно неожиданно, за время нашего пребывания в Лондоне. Нет, это не совсем так. Это с момента… – Она во время остановилась, не произнеся тех слов, которые просились на язык: «С того момента, как в мою жизнь вошел Майлс». Вместо этого она продолжила: – Но я обещала Тимоти стать его женой. Он полностью доверяет мне. И я его люблю. Всегда любила. – Она прижала к пылающим щекам ладони. – Но боюсь… Боюсь! Папа, что мне делать?
Сокрушенно вздохнув, капитан погладил ее по волосам.
– И опять мне нечего тебе ответить, дитя мое. Лорды, которые утверждали устав, никогда не издавали указов, которым должно следовать сердце. Мне приходилось самому их изобретать. Видно, и тебе тоже.
Она подняла на него взгляд, и хотя его парик снова съехал набок, она не стала его поправлять.
– Папа, можно задать тебе один вопрос? Ты… ты любил другую женщину, когда женился на маме?
– Да. И мама тоже любила другого человека.
Она несколько секунд обдумывала это подтверждение своим давним предположениям.
– Было… очень трудно забыть?..
– Мне повезло – я занимался трудным делом. Шла война, и мне некогда было задумываться. Но для Амелии… Она так хотела иметь ребенка, но у нас с ней не было детей, и ей было вдвойне тяжелее. Да простит меня Бог, я, как и большинство мужчин, думал только о себе, развлекался на стороне, искал утешения в чужих объятиях.
– И ты никогда больше не встречался… С той женщиной, которую любил?
Он поднял бокал и сделал большой глоток.
– Да нет, мы с ней виделись не далее как сегодня утром.
– Папа!
– Не надо так пугаться. Твоя мать была в курсе нашей встречи, которую устроили ради Майлса. Муж этой леди занимает высокое положение в правительстве и известен своей благосклонностью к проблемам американцев. Как старый друг, я попросил ее, чтобы она использовала свое влияние, если Майлс… – Капитан улыбнулся, и его здоровый глаз озорно сверкнул. – Она все еще очень красивая женщина, а я не настолько стар, чтобы не заметить ее очарования.
Кэролайн присела рядом с креслом отца.
– Папа, думаю, ты очень большой грешник. А Майлс об этом знает?
– Нет, конечно! И ты тоже молчи. Майлс очень гордый юноша. И ни в коем случае не должен знать, что своей свободой обязан женщине.
– Это означает, папа, что теперь он вне опасности, да?
Капитан медленно осушил бокал.
– Да. Он вместе с мистером Франклином посетил лорда Чэтхема и мистера Бёрка. Когда такие влиятельные люди стоят на его стороне…
– Но остается письмо, – напомнила она ему. – Он признал, что допустил в нем несколько неосторожных замечаний в адрес короля.
– Но как я понимаю, он не угрожал ни его величеству, ни министрам. Там нет ничего такого, что можно было бы считать свидетельством его измены. Возмущение, может быть. Но они не могут одновременно делать две вещи: разрешить свободу слова и бросать человека в тюрьму только потому, что он воспользовался этим правом.
Она поднялась, подошла к окну и наигранно безразличным тоном сказала:
– Тогда, если это уже не будет рассматриваться как бегство, не мог бы ты убедить Майлса и уговорить его вернуться с нами в Трендэрроу? Он наверняка захочет посетить школу Пирса и разобраться, что к чему, а это по дороге к нам.
– Ничто меня так не порадовало бы, как это. Но поговорить с ним я предоставляю тебе, дорогая. Майлс с большим удовольствием прислушается к словам своей очаровательной кузины, чем к своему старому дяде.
– Папа, но ты вовсе не старый! – обернувшись, воскликнула она.
Он весело подмигнул ей.
– Точно так же заявила мне и моя бывшая любовь сегодня утром. Хотя, боюсь, вы говорите это только по своей доброте. – Он тяжело поднялся на ноги. – Придет когда-нибудь этот проклятый камердинер? Я буду чертовски рад, когда снова окажусь у себя дома. Мои слуги, хотя у них на двоих три руки и три ноги, моментально оказываются рядом, стоит только крикнуть. – Ворча, он тяжело пошел к двери, по дороге раздраженно дернув шнур звонка.
Желая побыть одна, чтобы обдумать сказанное отцом, Кэролайн побрела в сад. Итак, безопасное плавание в ванне или путешествие по открытому морю? Она чувствовала, что в ближайшие дни ей придется сделать выбор. Или она должна решительно захлопнуть дверь перед своим новым и неизвестным ей доселе чувством и здесь же, в Лондоне, распрощаться с Майлсом и больше никогда с ним не видеться, или умолить его вернуться в Трендэрроу и столкнуться с теми последствиями, которые может вызвать его визит.
Она замерла на узкой дорожке между подстриженными живыми изгородями, пораженная словом «умолить». В детстве ей часто приходилось уговаривать отца, Тимоти же она просто приказывала. Но Майлса…
Она пыталась вообразить, как будет умолять Майлса, а перед ней по дорожке взволнованно прыгал черный дрозд с клювом, полным червяков, стараясь увести ее подальше от своего гнезда. Она извинилась перед птичкой за вторжение и медленно двинулась дальше. И вдруг ясно представила утро своего дня рождения, пение дрозда, приветствующего наступивший день, радостное предчувствие будущего. День начинался так безоблачно, так счастливо… пока не появился Майлс.
Неужели невозможно стать прежней, без мучительных сомнений? Она должна вернуться в мирную долину, в дом, который так любит… Если она снова окажется с Тимоти в знакомой обстановке, перестанет сравнивать его с Майлсом, неужели и тогда к ней не вернется былая уверенность? Или она слишком далеко ушла по новой дороге, которая – она вдруг с пугающей ясностью это осознала – поведет ее через Атлантический океан в незнакомый край, заставит довериться мужчине, которого она едва знает, которого называют мятежником и изменником и чья страна однажды может оказаться в состоянии войны с ее страной? Это приведет ее и к расставанию с родителями, с любимым домом, с Тимоти. Это будет означать, что она нарушит свое обещание, данное жениху, откажется от всех прежних идеалов, а ведь для этого ей потребуется огромная смелость. Но она еще не уверена, что обладает ею.
Будь она сейчас в Трендэрроу, направилась бы в часовню, чтобы там найти ответ на все эти вопросы. Но… она в Лондоне, и ее окружают строго очерченные клумбы в саду лорда Бренкомба. И крик черного дрозда опять стал тревожным, потому что через лужайку к ней направлялся Майлс.
Он тепло сказал:
– Спасибо вам за заботу о Пирсе. Вы буквально покорили его сердце.
– Это было нетрудно. Должно быть, ему было очень одиноко в школе, особенно когда его лишили общества единственного друга. А уж когда ему стали грозить исключением… Майлс, мне бы хотелось, чтобы вы вызвали мистера Хардэйкра на дуэль и убили его!
– Неужели это говорит моя нежная кузина? – улыбнулся Майлс.
– Я вовсе не ваша кузина и не всегда нежная… – Нахмурившись, Кэролайн отвернулась. – По правде говоря, я и сама не знаю, какая я. У меня в голове царит такой кавардак!
– По моей вине?
Кэролайн кивнула, и он грустно добавил:
– Этого я и боялся. В тот день, когда мы с вами познакомились, вы были такой уверенной в себе, такой беззаботной. Вы были счастливы и спокойны. Если бы я не появился в Трендэрроу…
Она повернулась к нему и устремила на него тревожный взгляд:
– Но вы появились, Майлс! Пересекли океан, приехали из незнакомой мне страны, где все по-другому. И все же теперь я это понимаю, между нами нет огромной разницы. Вы опасаетесь, что обиды ваших соотечественников приведут их к восстанию, и вместе с тем рассказываете о своих павлинах. Я считала, что в Трендэрроу всегда царили мир и спокойствие, и совсем забыла о людях, которые оказались в ловушке в туннеле. Даже история о Гарри Пенуордене была для меня лишь волшебной сказкой со счастливым концом. Я не обращала внимания на жестокость и насилие. Неужели всегда будет так, Майлс? Люди будут сражаться друг с другом из-за своих убеждений?
– Боюсь, что так. Все меняется. У людей появляются новые представления о жизни, и они должны двигаться вперед, несмотря на сопротивление. Но иногда удается достичь своих целей без пролития крови. Я предпочитаю действовать именно таким образом.
Она наклонилась и погладила алые лепестки розы.
– Судя по вашим словам, вы возвращаетесь в Виргинию… чтобы сражаться?
– Если другого пути к свободе нет, значит, сражаться. Вот почему… – Заметив выражение боли на ее лице, он замолчал. – Не будем больше думать о грустном. Расскажите лучше, понравился ли вам маленький наследник лорда Бренкомба?
– Майлс, не пытайтесь меня отвлечь таким образом. Я уже не ребенок, чтобы прятаться от серьезных проблем и думать только о легкомысленных вещах.
– Но я вовсе не нахожу рождение ребенка легкомыслием.
Она продолжала говорить, не обращая внимания на его слова:
– Я не стремлюсь постоянно избегать грустной стороны жизни, как Тимоти. Я не сбежала, когда увидела бедного Бенджамена, и… даже не упала в обморок.
Он взял ее руку в свои.
– Кэролайн, в чем вы хотите убедить меня… Или, может, самое себя?
– Я пытаюсь вам объяснить, что вы не должны сожалеть о том, что вошли в мою жизнь. Потому что сама я об этом нисколько не жалею. Я прошу вас, Майлс, умоляю вас вернуться в Трендэрроу.
Мольба эта вырвалась у нее сама собой, все сомнения были забыты. Казалось, что в этот момент она уже все для себя решила.
Он вздохнул и так крепко стиснул ей руку, что она вздрогнула.
– Для чего? – спросил он. – Какой цели это послужит?
