Текст книги "Погоня за счастьем"
Автор книги: Элизабет Ренье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 10
Сэр Генри Глинд стоял у камина, потирая костлявые руки. Утро обещало быть увлекательным, как раз в его вкусе. До сих пор он заглядывал в деревню, только чтобы посетить церковь, и, несмотря на то что никогда не страдал впечатлительностью, тем не менее почувствовал обращенную на себя скрытую враждебность сельчан. Люди внешне держались вежливо, женщины исправно приседали, мужчины снимали шляпы. Ему даже хотелось, чтобы кто-нибудь из них повел себя грубо, чтобы получить предлог посадить наглеца в колодки.
Оказавшись в этом глухом краю, он ожидал найти в жителях откровенных бунтовщиков, распустившихся под беспечной рукой старшего брата. Ему рисовался этакий бандитский притон, на который он призван обрушить карающий меч правосудия. Он не мог сейчас собственноручно обнажить этот меч, как делал это в лондонском суде, гордясь своим умением. Но он свел знакомство в Чичестере с престарелым дворянином, кавалером ордена Подвязки, который официально следил за соблюдением законности, и сразу понял, что может сделаться здесь закулисным правителем.
Редкие факты кражи овец, к которым, по мнению сэра Генри, относились чересчур снисходительно, были единственным видом правонарушений, рассматриваемых в суде. Причина казалась вполне очевидной: каждый местный житель был вовлечен в преступную деятельность гораздо более прибыльную, при попустительстве не только его родного брата, но и кавалера Подвязки, этого старого олуха, который сам признавал, что не слышит и половины слов во время судебных разбирательств.
Сэр Генри не сомневался, что деревенские жители с их почтительными приветствиями и невозмутимыми лицами потихоньку смеются над ним. Сегодня он покажет им, кто тут хозяин и что нельзя безнаказанно попирать закон. Через час в его руках окажутся свидетельства контрабандного промысла. После этого он прикажет обыскать каждый дом, каждую ферму и станет лично наблюдать за действиями этих плутоватых инспекторов.
Он спрятал часы в жилетный карман и, бросив торжествующий взгляд на портрет брата, вышел под весеннее солнце.
У дверей он увидел свою дочьи с ней Ричарда Кэррила верхом на лошадях. Арабелла удивленно посмотрела на него:
– Разве вы едете с нами, папа? Кажется, вы сказали, что сегодня утром вас ждут важные дела.
– Это правда. Прошу меня извинить. – Уже сунув ногу в стремя, он немного помедлил. – Может быть, вы захотите прокатиться со мной до деревни? Дело, которое мне предстоит, может обернуться изрядной забавой.
– Как вы счастливы, сэр, что можете это совмещать, – весело произнес Ричард. – Могу я полюбопытствовать, какого рода будет эта забава? После того как сэр Чарльз запретил медвежью травлю, я просто теряюсь…
– Похоже, что ей на смену пришел более рискованный вид спорта – травля закона. И хотя я и не имею специальных полномочий, но по-прежнему отстаиваю закон. И в отличие от несчастного медведя у меня есть все шансы выйти победителем.
– Отец, вы говорите загадками, – нетерпеливо вздохнула Арабелла. – Что именно вы затеваете?
Сэр Генри, глядя в упор на Ричарда, ответил:
– Я решил потревожить покой мертвецов.
– Отец! Что за ужас!
– Не понимаю вас, сэр, – спокойно сказал Ричард. – Вы подозреваете, что было совершено преступление?
– Именно. Только не убийство, как вы могли подумать. Я полагаю, что имело место осквернение мест упокоения, что их использовали для иных целей, чем те, для которых они предназначены. Иными словами, для сокрытия контрабандных товаров.
Арабелла хлопнула себя хлыстом по носку сапога.
– Снова эта контрабанда! Вы, папа, словно собака, которая носится со своей костью. Вам, наверное, уже и во сне видится эта контрабанда.
Сэр Генри не обратил на слова дочери никакого внимания. Его глаза продолжали сверлить Ричарда, который только беззаботно пожал плечами:
– Ваша преданность долгу делает вам честь, сэр. Но осмелюсь предположить, что вы ошибаетесь. Не могу представить, чтобы наш пастор допустил подобный вандализм.
– Вы чересчур наивны, мистер Кэррил. Пастор так же любит бренди, как и всякий другой человек. Ему достаточно только не высовываться по ночам.
Арабелла нахмурилась:
– Мне холодно стоять на одном месте. Может быть, тронемся наконец, мистер Кэррил?
– Так вы не едете со мной? – прищурился ее отец.
– Конечно нет. У меня нет никакого желания наблюдать за такими ужасными вещами, как вскрытие могил, да и мистер Кэррил, я полагаю…
– Как вам будет угодно, мэм.
Сэр Генри, бросив взгляд на часы, небрежно кивнул и резвой рысцой поскакал по аллее. Ричард повернулся к Арабелле:
– Вы по-прежнему хотите поехать к озеру?
– Конечно. Я почти не видела ваше поместье.
– Оно гораздо меньше вашего.
– Но… вы ведь человек не бедный, мистер Кэррил?
– Нет. Через несколько месяцев, когда я стану совершеннолетним, унаследую довольно крупную сумму.
– И собираетесь тратить ее в одиночку? Стыдитесь, мистер Кэррил!
– Вы полагаете, мне следует жениться?
– Разве это не долг каждого мужчины?
– Сэр Чарльз не был женат.
Она рассмеялась, и на ее щеках заиграли ямочки.
– Вам не следует брать дядюшку за образец. Вы сами говорили, что он любил неординарные удовольствия. По-моему, вы скроены из другого материала и предпочитаете соблюдать общепринятые нормы поведения.
Он отвел от нее глаза и подумал о Кейт. Разве их отношения строились по общепринятым нормам? Кейт никогда не придерживалась общепринятых правил, она действовала только по велению сердца. Но он не мог ей в этом соответствовать. Его действительно воспитывали согласно определенной социальной модели, и в эту модель превосходно вписывалась Арабелла с ее происхождением и воспитанием. Разве не то же самое имела в виду Кейт прошлой ночью? Прошлой ночью… Воспоминания о ней жгли, словно воспаленная рана, для которой у него не было лекарства.
– Какое у вас вдруг стало серьезное лицо, – лукаво проговорила Арабелла. – Неужели я заронила в вашу душу беспокойство?
Он порывисто обернулся к ней:
– Вы это сделали в первый же миг, как я увидел вас тем вечером в Лондоне, когда пламя свечей освещало ваши белоснежные плечи, и музыка заставила меня…
Она игриво шлепнула его хлыстом по колену.
– Мистер Кэррил, у моего грума очень острый слух. Для подобных признаний следует выбирать более подходящее место.
На миг он испугался, что оскорбил ее. Но тут увидел в ее глазах озорные искорки, и она проговорила тихо:
– Я полагаю, на берегу вашего озера есть скамейка?
По спине у него пробежала дрожь, а галстук вдруг сделался чересчур тесным. Поглядывая на него из-под полей шляпы, Арабелла и забавлялась, и досадовала одновременно. Ей казалось, что захоти она, и Ричард за какой-то час станет ее рабом. И тем не менее… Интересно, можно ли будет научить его принятой в ее кругу небрежно-изысканной манере говорить и одеваться? Неизвестно еще, умеет ли он мало-мальски сносно танцевать. О нем еще многое предстоит узнать. Но это поможет ей пережить унылые месяцы траура, когда нельзя принять приглашения даже на те подобия балов, которые устраивают неотесанные соседи. Ей говорили, что многие дамы здесь увлекаются садоводством! Эта мысль заставила Арабеллу содрогнуться.
– Вы озябли? – озабоченно спросил Ричард. – Не проскакать ли нам немного галопом?
– Вон до тех деревьев? Я полагаю, вы заметили, что я последовала вашему совету и взяла лошадь из дядиной конюшни. Это животное, надеюсь, не испугается всяких диких лесных зверей.
При ее упоминании об эпизоде, о котором сам он старался не вспоминать, Ричард вспыхнул:
– Я… я должен извиниться перед вами, мэм.
– За что же? – недоуменно вскинула она брови.
– За то, что не пришел вам на помощь вчера, когда…
– Вы вели себя правильно, сэр. Для чего еще нужен тогда грум, если не для таких случаев?
И она поскакала через лужайку, а он растерянно смотрел ей вслед.
«Другие женщины увидят в тебе только внешние проявления слабости», – сказала Кейт. Но Арабелла не сочла это слабостью. Она по-прежнему относилась к нему так, как он этого хотел – как слабая одинокая девушка к своему защитнику. Если он сумеет продолжать в том же духе, чтобы она смотрела на него восторженным взглядом… Если привыкнет принимать мгновенные решения, совершит какой-нибудь доблестный поступок на ее изумленных глазах… Тогда возможно даже, что быль обернется волшебной сказкой.
Кейт, у которой после ссоры с Ричардом на сердце лежала свинцовая тяжесть, нетерпеливо вздыхала, пока Бетси Тернер, путаясь и запинаясь, с трудом осиливала заданный для чтения отрывок текста. Чувствуя на себе взгляды мальчишек, девочка немного повернула головку, так что солнце, заглянувшее в класс, заиграло на ее золотистых локонах.
– Ты хотя бы понимаешь смысл того, что читаешь? – перебила ее Кейт.
Бетси обиженно раскрыла невинные голубые глаза:
– Конечно, мэм. Только это довольно трудно.
– Трудно потому, что ты не очень-то пытаешься понять. И главное – тебе это нисколько не интересно. Садись и слушай, как это должно звучать.
Ей вспомнился благоговейный голос Джеми: «Вы учите детей, как читать эти чудесные слова?»
Снова вздохнув, она начала читать. Всего несколько часов назад жизнь была так прекрасна. К ней пришел Ричард, она нашла мальчика, жаждущего знаний, которые она могла предложить ему. Однако она в гневе прогнала Ричарда, а когда спустилась вниз с первыми лучами солнца, то обнаружила, что исчез Джеми. Наверное, страх перед матерью оставался главным в его жизни. А теперь эта избалованная кривляка убивала слова поэта, в то время как Джеми, наверное…
И вдруг она услышала стук костыля. Взглянув в окно, Кейт остановилась на полуслове. Мальчик, согнувшись вдвое под тяжестью вязанки дров, неуклюже ковылял вдоль улицы. А в конце улицы, у старой хибарки, стояла женщина, именующая себя его матерью, – в замызганной юбке, чумазая, с палкой в руке.
Сверкнув глазами, Кейт отбросила книгу и, велев детям продолжать чтение самостоятельно, вышла из класса, взяла плащ и кошелек и поспешила следом за Джеми. Когда она догнала его, мать уже набросилась на мальчика. Его тщательно связанный веревочкой костыль валялся на земле, распавшись на части, а сам Джеми тщетно прикрывал голову от сыпавшихся на него ударов.
Кейт схватила женщину за руку и вырвала у нее палку.
– Позвольте сказать вам несколько слов, сударыня, – произнесла она спокойно, хотя у нее чесались руки отдубасить этой палкой неряху так, чтобы она взмолилась о пощаде. Но это не решило бы ее задачи. Не обращая внимания на поток брани, хлынувшей из безобразного рта, она продолжала: – Вы, по-видимому, не слишком любите своего сына.
– А за что его любить? Его папаша, лавочник, под мухой сделал мне сынка, а на следующий день окочурился от натуги. – Ее смех подхватила стоявшая в дверях соседка.
Кейт сжала кулаки и сделала над собой усилие, чтобы не сорваться.
– Значит, он вам не нужен?
– Он может просить милостыню, как та девчонка, которую вы подобрали, только мне приходится пинками выталкивать его на улицу.
– Во сколько вы его оцениваете?
– Во сколько? – Она презрительно плюнула. – Да он ломаного гроша не стоит.
Кейт открыла кошелек.
– Значит, если я предложу вам за него гинею, это будет справедливо.
Женщина раскрыла рот, а глаза ее в то же время сузились словно щелки. Грязные пальцы уже потянулись к монете, но лицо вдруг приняло хитрое выражение.
– Если вы хотите забрать его себе, мистрис, так он обойдется вам подороже гинеи. Старый сквайр за месяц давал ему больше.
– Но старый сквайр умер, а новый вам таких денег не предложит. Хорошо, пускай будут две.
Она услышала, как за ее спиной перешептываются женщины, подошедшие поближе, чтобы не пропустить развлечение. Джеми, ожидая решения своей судьбы, сжался в комок у стены лачуги и переводил взгляд с матери на Кейт. Его мать обвела женщин мутными глазами и нагло пощупала пальцами ткань плаща Кейт.
– Я бедная женщина, мисс Хардэм. Я не такая ученая, как вы, чтобы зарабатывать хорошие деньги. И мужчины, которые приходят ко мне по ночам, все люди простые, не чета вашим…
Кейт задохнулась и инстинктивно подняла руку. Она вдруг поняла, что вокруг стало очень тихо. Ее щеки пылали, а глаза матери Джеми горели бесстыдным торжеством. Собрав всю свою волю в кулак, она опустила руку в кошелек и вынула пригоршню монет.
– Я даю вам пять гиней, и это мое последнее слово, – сказала она так же спокойно. И повернулась к стоявшим в кружок женщинам: – Вы все будете свидетелями этой сделки. Я покупаю Джеми у его матери. Она больше не будет иметь на него никаких прав. Вы согласны с этим?
Они закивали, изумленно глядя на нее. Впрочем, после этого ни один поступок мисс Хардэм уже не был способен их удивить.
Мать Джеми пересчитала блестевшие на солнце монеты, глядя на них с вожделением. Затем, довольно посмеиваясь, побрела в трактир. Не обращая внимания на глазевших на нее женщин, Кейт положила руку на плечо мальчика:
– Пойдем, мальчуган, теперь ты принадлежишь мне. Через несколько минут у моих учеников второй завтрак – хлеб с молоком. Мы и для тебя найдем кружку.
Еще не успев до конца осмыслить происшедшее, мальчик послушно пошел следом за ней к ее дому. У дверей Кейт остановилась и прислушалась. Затем быстро завела мальчика внутрь и сказала несколько слов вдове, приходившей каждый день помогать ей по хозяйству. Оставив класс на попечение Джудит, она надела шляпу и снова вышла.
Когда маленький отряд всадников достиг церковного двора, она уже стояла у ограды, невинно любуясь на скользившие по заливу рыбачьи лодки.
Слабо протестующий пастор семенил между памятниками впереди сэра Генри Глинда. За ними, потупясь, следовали два таможенника. Было видно, что они мечтают перенестись куда-нибудь за тридевять земель. Женщины, предвкушая новое развлечение, подошли поближе.
Новости распространились быстро, и вскоре вся деревня вышла и встала кругом церковного двора. Мужчины нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Впрочем, долгие годы опасного промысла научили их сдерживать эмоции. Джесс Тернер, засунув большие пальцы за брючный ремень, незаметно подмигнул Кейт поверх голов таможенников. Но ее ответная улыбка сменилась озабоченным выражением, стоило ей увидеть за могучим торсом Джесса долговязую фигуру и растрепанные патлы Вилли, который сегодня по какой-то причине не явился в школу.
Дело не отняло много времени. Сэр Генри стоял, потирая руки, а таможенники тем временем, пыхтя от натуги, поднимали мраморные плиты. Баронет, уверенный в своем триумфе, даже не удосужился заглянуть внутрь. Вместо этого он наблюдал за людьми, ожидая, что виноватые чем-то выдадут себя.
Но невозмутимые лица сельчан не выражали никаких эмоций. Только на лице дородного хозяина гостиницы можно было углядеть какие-то признаки веселья. Вдруг осознав, что сзади как-то слишком тихо, сэр Генри обернулся. Таможенники со смущенным видом разводили руками. А лицо пастора ясно выражало: «Я же вам говорил!»
Сэр Генри проследовал к склепам и заглянул внутрь. Пастору пришлось зажать уши, чтобы не слышать вырвавшегося у сквайра богохульства. Мраморные плиты были водворены на место, а инспектора украдкой переглянулись. Сэр Генри, сжав губы, стиснув рукоять хлыста с такой силой, что пергаментная кожа на костяшках его пальцев побелела и натянулась, направился к воротам быстрым упругим шагом. Его движения были легки и полны угрозы, как у кота, нацелившегося на птичку. Холодные глаза цепко оглядели молчаливую группу сельчан.
Джесс неторопливо вынул пальцы из-под ремня и посторонился, давая сквайру дорогу. И наступил на ногу прятавшегося за ним Вилли, который вскрикнул от боли. Сэр Генри замер и вытянул вперед длинный костлявый палец.
– Держите мальчишку! – приказал он.
Но люди словно оглохли – никто даже не пошевелился. Пришлось груму броситься вперед и ухватить рванувшегося с места мальчика. Он за шиворот подтащил Вилли к своему хозяину, который стоял прищурившись и похлопывал себя по сапогу длинным хлыстом.
– Ты осмелился меня дурачить? – процедил он сквозь сжатые зубы. – Я так тебя проучу, что ты до конца жизни не забудешь.
Озадаченные сельчане стояли молча. Только Джесс, почесав затылок, неуверенно шагнул вперед.
Сэр Генри поднял хлыст. Плетеный ремешок мелькнул в воздухе, сухо щелкнул, словно винтовочный выстрел. Все кругом ахнули, а Вилли пронзительно закричал.
Кейт в два счета вскарабкалась на каменную стену, спрыгнула вниз, выпрямилась и кинулась вперед.
– Нет! Нет! – Она бросилась между баронетом и сжавшимся в комок Вилли.
Сэр Генри опустил хлыст.
– Кто вы такая, черт возьми?
Она поспешно присела, что в данной ситуации выглядело скорее насмешкой.
– Меня зовут Катарина Хардэм, сэр. А этот мальчик один из моих учеников. Я не знаю, чем он вас рассердил. Но уверяю вас, он не хотел ничего плохого.
– Вот как? Значит, заманить меня сюда и выставить на посмешище перед всей деревней было всего лишь невинной проказой?
– Если он и рассказал вам какую-то небылицу, сэр, он все же не желал никому зла. У него чересчур богатое воображение… – Кейт замолчала, чувствуя себя в высшей степени неуютно под прицелом этих бледных холодных глаз, Она отчаянно подыскивала слова, которые помогли бы выручить Вилли и в то же время не выдали секрета. – Он умственно отсталый, сэр, – нашлась она. – Ему даже наказания не идут впрок.
– Я так не думаю. Отойдите и дайте мне продолжить урок.
Она раскинула руки, загораживая Вилли.
– Сэр, этот мальчик сейчас прогуливает школу. Если вы отдадите его мне, обещаю вам примерно наказать его.
Сэр Генри чувствовал на себе взгляды жителей деревни. У него был выбор – отодвинуть в сторону эту дерзкую девицу и отхлестать мальчишку или же уступить ее просьбе. Убрать ее с пути собственноручно означало уронить достоинство, велеть груму схватить женщину, которая пользовалась в деревне авторитетом, было чревато неприятностями. Отступить показалось ему более приемлемым вариантом, не таким уязвимым для самолюбия.
Он жестом велел слуге передать мальчика в руки Кейт. А сам подошел к ней и проговорил почти в самое ее ухо:
– Это дело еще далеко не кончено, мэм. Я никогда не забываю и не прощаю публичных оскорблений.
Она, не дрогнув, посмотрела ему в лицо и ответила твердо:
– А я не прощаю намеренной жестокости.
Глава 11
Кейт расправила складки желтой муслиновой юбки Джудит и, надев ей на голову соломенную шляпу, завязала бантом у теперь круглой и розовой щечки шелковую ленточку.
– Можно подумать, что я иду на бал, – засмеялась девочка, – а не в лес за цветами.
– Кто знает? Своего принца можно встретить как на балу, так и в лесу, собирая колокольчики.
Лицо Джудит слегка омрачилось.
– Как нехорошо, Кейт, с твоей стороны так дразнить меня. Разве сможет какой-нибудь мужчина полюбить слепую?
– Почему бы и нет? Не существует правил, согласно которым мужчины влюбляются, моя милая. Достаточно хорошенького личика и приятных манер, чтобы они в одну секунду потеряли голову.
Горечь, прозвучавшая в словах Кейт, изумила Джудит. Но она не успела задать вопрос, потому что Кейт просунула ее руку себе под локоть, и Джудит оказалась на крыльце. Она подняла лицо к небу.
– Можешь не говорить мне, какая сегодня погода. Я чувствую, как пригревает солнце.
Кейт сжала ей руку.
– Ты сейчас похожа на готового замурлыкать котенка. Пойдем прогуляемся вокруг залива.
Она надеялась, что Джонатан сумеет выбраться на это свидание, о котором Джудит не подозревала. Кейт написала записку и доверила ее Джеми, который был рад оказаться полезным и привык не попадаться на глаза. Мальчик терпеливо дожидался за амбаром невдалеке от Соколиного замка, пока не представилась возможность привлечь внимание молодого лакея. После чего он вернулся в коттедж Кейт и торжественно объявил, что Джонатан будет ждать дам в условленном месте.
Осторожно обходя вместе с Джудит корни деревьев и выброшенный приливом мусор, Кейт изобразила удивление, когда рядом раздался голос Джонатана. Джудит вздрогнула и прижалась к Кейт.
– Тебе незачем бояться этого молодого человека, – уверила ее Кейт. – Это он спас тебя из-под лошадиных копыт.
У Джудит порозовело лицо. Она быстрым движением повернула голову и, застенчиво улыбаясь, протянула руку. Джонатан взял ее и движением, которое показалось Кейт бесконечно трогательным, с низким поклоном поднес к губам.
– Я… очень надеялся снова увидеть вас, мистрис Джудит. Надеюсь, испуг, который вы тогда пережили, не повредил вашему здоровью?
– Я уже почти забыла о том случае, помню только, как смело вы вели себя. Я тогда не успела как следует вас поблагодарить и… хочу это сделать сейчас.
На этот раз Джонатан покраснел до самых ушей. Он сунул руку в карман и, нащупав там какой-то предмет, с надеждой взглянул на Кейт. Она с улыбкой выпустила руку Джудит.
– Мастер Джонатан, я думаю, что Джудит будет чувствовать себя увереннее на этом неровном участке дороги, опираясь на вашу руку.
Слепая девочка сделала слабый протестующий жест, но, когда ее рука переплелась с рукой юноши, ее лицо просияло от радости. Джонатан повел ее по тропинке. Неожиданно она споткнулась. Его рука тут же обхватила ее талию да так и осталась там, поддерживая, но не допуская никаких вольностей. Кейт следовала в нескольких шагах позади, время от времени заговаривая, чтобы Джудит не думала, что осталась с незнакомым молодым человеком совсем одна.
У поваленного дерева они остановились, и Джонатан расстелил на нем свой плащ, чтобы дамы могли сесть. Через несколько минут Кейт поднялась.
– Я дойду до той полянки, чтобы набрать колокольчиков. А ты, Джудит, посиди здесь на солнышке. Я буду поблизости.
Джонатан посмотрел на нее с благодарностью. Уходя, она снова увидела, как он опустил руку в карман.
Она рассеянно рвала колокольчики, вдыхая их аромат. Но красота теперь вызывала в груди пронзительную боль. Она устроила Джонатану встречу с любимой. Сейчас весна, и сам воздух наполнен любовью. А Ричард? Не смотрит ли он сейчас с восторгом в голубые глаза Арабеллы Глинд?
Внезапно цветы сделались ей противны своей голубизной, напоминавшей глаза соперницы. Кейт бросила их на землю и направилась назад, к сидевшей на бревне парочке. Но, едва увидев их, она остановилась и отвела взгляд от лица Джонатана, в глазах которого раскрылась его душа. Есть слишком сокровенные чувства, чтобы глазеть на них праздно.
Джонатан осторожно разогнул пальчики Джудит и положил ей в ладонь кусок дерева дюймов двенадцати длиной.
– Я сделал это для вас, – пробормотал он. – Я знаю, что вы не видите, но это…
– Нет, пожалуйста, не говорите. Дайте я сама угадаю. – Ее чувствительные пальцы забегали по поверхности предмета. – С одной стороны оно круглое, и на нем что-то вырезано. Сначала идет окружность, потом угол, а дальше… – Ее пальцы вновь и вновь ощупывали поверхность отполированного куска платана. Но она не осмеливалась произнести вслух то, что обнаружила на нем.
– Скажите! – настаивал Джонатан. – Ах, если бы я сделал это поискуснее, вы бы разобрали сразу.
Она прижала руку к груди. То, что прочитали ее пальцы, отозвалось в ней незнакомым прежде, восхитительным волнением.
Джонатан склонился к ней и прошептал, почти касаясь губами ее волос:
– Скажите же, Джудит!
Ее пальцы снова нащупали затейливо вырезанный орнамент.
– По-моему, – пролепетала она дрожащим голосом, – по-моему, это сердце, а внутри него две заглавные буквы «Д».
– Совершенно верно! – обрадованно воскликнул юноша. – «Джудит и Джонатан». – Растроганный искренней радостью, отразившейся на ее лице, он заговорил быстро: – Я всего лишь бедный парень, служу вторым лакеем, но я умею читать и писать, и дядя говорит, что со временем передаст мне свой магазин. Он хочет, чтобы сначала я испытал себя, поработал на хозяина и усвоил манеры господ. Но он уже стар, часто болеет, и думаю, скоро не сможет обойтись без моей помощи. Настанет день, когда я стану свободным и мне не нужно будет больше служить такому человеку, как сэр Генри, за кров и стол. Но если бы я не стал его слугой, я не встретился бы с вами.
– Зачем… вы все это мне рассказываете? – тихо спросила Джудит.
– Неужели вы не догадываетесь? Стоило мне вас увидеть, как все остальные девушки перестали для меня существовать. Мое сердце целиком принадлежит вам, Джудит, и всегда будет принадлежать.
Она повернула к нему сияющее, удивленное лицо. Все ее существо силилось прорваться сквозь пелену черноты. Он поцеловал ей руки и потом очень осторожно коснулся губами щеки.
Через рощу до них долетел бой часов на колокольне. Джонатан помрачнел и выпрямился.
– Мне пора идти. Мисс Арабелла приказала подать карету. Если я опоздаю…
– Но она ведь не станет наказывать вас? Я встречалась с ней только один раз, и у нее был такой приятный голос…
– Да, она довольно добра. Но она дочь своего отца, и к тому же господа не терпят, когда их заставляют ждать.
Откуда-то из далекого прошлого до нее долетел нетерпеливый мужской голос, выкрикивающий приказания. Она вздрогнула.
– Вы замерзли, – забеспокоился Джонатан. – Я позову мистрис Хардэм, чтобы она отвела вас домой. Я спрошу ее, когда мы сможем увидеться снова. Мне нечасто удается покидать замок. Но я все-таки найду способ. Ради нескольких мгновений с вами я с радостью рискну жизнью.
Она протянула руку.
– Нет, не говорите так. Если вы и правда хотите снова увидеться со мной…
– Вы знаете, что это правда. Но теперь, хотя мне и очень грустно, я должен вас покинуть.
Он еще раз поцеловал ей руку. На краю рощи его поджидала Кейт.
– Видишь, я сдержала свое слово, как ты сдержал свое, Джонатан.
– За что я вам очень признателен, мистрис. Вы по-прежнему не хотите, чтобы я приходил в деревню?
– Лучше не стоит. Тот человек, который хотел тебя убить, чересчур вспыльчив. Если он снова увидит тебя возле моего дома, я не поручусь за твою безопасность.
– Тогда… вы снова пришлете мне записку с хромым мальчиком?
– Я постараюсь. – Она пытливо посмотрела на него. – Но хочу быть кое в чем уверена. Ты не обидишь Джудит ни словом, не действием!
Он высоко вскинул голову под ее пристальным взглядом.
– Клянусь, что скорее умру, чем это случится.
Джонатан повернулся и побежал через рощу. Но через несколько шагов вдруг остановился и снова поспешил к ней.
– Мистрис Хардэм, той ночью я ничего не видел в вашем доме. Но я могу сказать нечто такое, что, возможно, заинтересует вас или как-то поможет.
– Что же это? – спросила она недоверчиво.
– У моего хозяина острый нюх. В первый же день, как мы приехали в замок, он велел мне обыскать пещеру на склоне холма в конце парка.
Кейт резко втянула в себя воздух.
– И что же ты там нашел?
– Ничего, мисс. Но я решил, что вам не помешает знать. – Он смущенно замолчал.
– Хорошо, что ты сказал об этом, – ответила Кейт. – Той ночью от меня зависела твоя жизнь. Ты, конечно, понимаешь, что можешь очень навредить мне, если…
– Я никогда так не поступлю. Напротив, я хотел бы как-то помочь вам.
Кейт провожала взглядом его худощавую фигуру, пока она не скрылась за деревьями. У тропинки лежали в траве брошенные ею колокольчики. Вздохнув, она подобрала их, представив, как они будут лежать здесь, увядая, погубленные ее рукой.
Джудит все еще сидела на бревне, ощупывая кусок дерева. Ее лицо выражало восторг. Услышав шаги Кейт, она сперва сделала быстрое движение, намереваясь спрятать подарок. Но желание поделиться радостью пересилило, как у ребенка.
Кейт повертела в руках дощечку, отметив, что она вырезана и отшлифована с большой тщательностью.
– А ведь это планшетка, которые вставляют в корсет. Ты догадалась?
– Я… не совсем. – Кровь прилила к щекам Джудит теплой волной.
Кейт сомкнула пальцы девочки вокруг подарка.
– Но ты поняла ее значение? Это знак любви…
– Мне кажется, я вижу сон, который в любую секунду может оборваться. Ущипни меня! Кейт незамедлительно оказала ей эту услугу, Джудит взвизгнула, и обе они рассмеялись. Но Джудит тут же снова сделалась молчаливой, погрузившись в мечты. В ее жизнь вошла любовь, она обрела новый смысл. Кейт собственной рукой ослабила нить, которая до этого связывала девочку исключительно с ней одной.
Над сонной гладью залива низко пролетел одинокий кроншнеп. Потом он взмыл вверх и превратился в легкий росчерк карандаша на розовеющем небосклоне. Его печальный крик эхом пронесся над лесом, перекрывая веселый щебет пернатых парочек, наполнявший рощу. И в этот миг Кейт поняла, что она – единое целое с этой одинокой птицей и открывшаяся ей внутри нее пустота бесконечна, как само небо.
Вечернее солнце спускалось в залив, мягким светом озаряло деревню. Колокольня казалась совсем черной на фоне малинового неба. Рядом с вытащенными на берег лодками сновали суетливые чайки.
Кейт сидела на скамье у моря и смотрела невидящим взглядом на эту привычную с детства картину. Она оставила Джудит за плетением корзины, погруженную в мечты. А Джеми, сосредоточенно склонив голову, пытался скопировать буквы алфавита. Она тихо, чтобы им не мешать, закрыла за собой дверь, этим мирным вечером желая остаться наедине со своими мыслями.
За внешним спокойствием деревни она чувствовала скрытое напряжение, которое к полуночи воплотится в действие. Вода стоит высоко, луна идет на убыль, звякают уздечки и глухо ступают копыта, мигает фонарь, чавкает вода у берега, на который вытаскивают лодки, и вот уже тянется вереница навьюченных лошадей по длинному туннелю между стволами старых вязов.
Но она почему-то не ощущала прежнего радостного трепета, представляя все это. Прежняя азартная дрожь не пробегала по спине, не покалывало иголочками кожу. Ночная вылазка имела для нее единственный смысл: этой ночью впервые после ссоры она увидит Ричарда. Она, как всегда, будет ждать его верхом на лошади, одетая в мужской костюм, и последующие два часа станет подбадривать его, побуждать к действиям и принятию решений, которые, как теперь она ясно понимала, противоречили его натуре.
Разве удивительно, что он ушел от нее к утонченной, женственной Арабелле? Кейт понимала это теперь, но мудрость пришла к ней с большим опозданием. Слишком долгое время она подавляла инстинкт, который напоминал ей о том, что она – существо слабого пола. Когда она наконец захотела, чтобы он взял инициативу на себя, оказалось, что ее привычка главенствовать, а его – уступать слишком глубоко укоренилась, чтобы вот так сразу сломаться, даже под натиском страсти.
Если бы она в тот первый вечер уклонилась от его объятий, утаила свои чувства, сыграла в недотрогу вместо того, чтобы раскрыть перед ним свое сердце, не кончилось бы все совсем по-другому?
Кончилось? Неужели долгие годы их тесной дружбы, доверия и преданности, привязанности и взаимопонимания можно вот так взять и погасить в горькую минуту, словно свечку?
