Текст книги "Скандальная репутация"
Автор книги: Элизабет Пауэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
– Пожалуйста, не утруждай себя заботами о моем вкусе или о моем здоровье, о великий и могучий Кейн Фалконер. Потому что у меня для тебя есть новость: как только мы причалим к берегу, я сойду. И не буду спрашивать твоего разрешения. Первым же самолетом я лечу обратно в Барселону.
Шеннон сама не верила в то, что говорила: у нее не было денег даже на автобус, не то что на самолет. В последнее время она плохо себя чувствовала и не могла работать. Сбережения ушли на оплату долгов. Но гордость не позволила ей объяснить Кейну, в каком затруднительном положении она находилась. Шеннон не хотела, чтобы отец узнал об этом. Он и так думал, что она ни на что не способна. Эти новости только укрепили бы это его мнение о ней.
–Это твое право, – ответил Кейн на ее фразу о первом же самолете. – Но подумай, какой неблагодарной дочерью ты после этого будешь.
Она уже собиралась уходить, когда услышала эти слова и остановилась. Он знал, куда целился. Шеннон чувствовала себя очень виноватой, оставив отца, каким бы тот ни был. Она подумала, что Кейн и впредь будет давить на ее чувство вины, чтобы добиться своего. Того, что пообещал ему Ранульф Бувье, если он привезет его дочь.
– Твой отец волнуется за тебя, – сказал Кейн, как бы в ответ на ее мысли. – Он думает, что ты не заботишься о себе. И в целом я с ним согласен. – Он потер щеку. – Хотя в некотором смысле ты очень хорошо о себе заботишься.
– Мой отец считает, что женщина ни на что не способна, если рядом с ней нет мужчины, – сказала Шеннон негодующе.
–И ты хочешь доказать ему, что он ошибается? Ты неправильно это делаешь... – Его прервал похожий на взрыв звук, раздавшийся внизу. – Что это?
– О нет! – Шеннон бросилась по трапу в камбуз.
Лазанья, которую она поставила разогреваться, медленно стекала по стеклянной дверце микроволновой печи.
–Кажется, это был твой ужин? – спросил Кейн. Он уже стоял рядом и нажимал какие-то кнопки, чтобы выключить печку и открыть дверцу.
Пар вырвался наружу вместе с запахом сыра и ветчины, которые обещали быть вкусным ужином. Кусочки помидоров и пасты приклеились к стенкам микроволновки.
– Я думаю, будет лучше, если в следующий раз ты позволишь готовить мне, – сухо посоветовал он, собирая остатки ее ужина и стряхивая их в мусорное ведро. – Ты ведь не привыкла готовить.
Он снова намекал на ее происхождение. Если это означало быть запертой в частных интернатах и дорогих отелях и безумно скучать по матери, то да, она и впрямь принадлежала к привилегированному сословию.
– Да, ты прав, – презрительно сказала она. – Я не привыкла к лазанье быстрого приготовления.
Хотя за последнее время Шеннон привыкла не только к замороженным полуфабрикатам и к отсутствию ванной, но иногда и к отсутствию крыши над головой, если не считать крышей салон старой машины. Но она ни за что не рассказала бы об этом Кейну.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Шеннон ужасно хотелось есть. Она машинально переворачивала страницы очередного глянцевого журнала и мечтала о еде. Кейн, наверное, уже убрался на камбузе – недавно она почувствовала, что яхта остановилась на ночь. Судно слегка покачивалось на волнах.
Она ушла в свою каюту, чтобы не мешать Кейну устранять последствия маленькой катастрофы на камбузе. Конечно, это произошло по ее вине, но она не считала себя обязанной наводить порядок после того, как ее обманом завлекли на яхту и похитили. Было бы неплохо утащить что-нибудь съедобное. Она отказалась ужинать с Кейном из гордости, но голод давал себя знать.
–Я ничего не приму от тебя, – повторила Шеннон. – Найду что-нибудь в холодильнике и поем в каюте.
– Как хочешь. – Он с безразличием пожал плечами.
Она встала, заглянула в шкаф. Женской одежды, кроме легкой накидки, шорт и еще пары вещей, не было. И уж конечно, там не нашлось ничего, что хоть отдаленно напоминало бы ночную рубашку.
Похоже, подружка Кейна не очень-то в ней нуждалась, брезгливо подумала Шеннон. Но какая женщина, находясь рядом с ним, нуждается в ночной рубашке? Интересно, а каков он в постели?
Шеннон решила, что накидка все же может ей пригодиться, причесалась и пошла на камбуз.
Кейн стоял у плиты спиной к ней и что-то готовил. Пахло так вкусно, что на минуту Шеннон пожалела о своем отказе ужинать с ним. Он повернулся к ней, но она проигнорировала его и поднялась на палубу.
Наверху стоял столик, накрытый на двоих. Горела свеча, поблескивало столовое серебро. Рядом в ведерке охлаждалась бутылка вина. Казалось, Кейн не сомневался, что она будет ужинать с ним.
Но, как бы ни была голодна Шеннон, она не собиралась менять решение. Она развернулась и отошла к перилам. Кое-где на берегу мерцали огоньки, вырывавшиеся из плотной темноты. Луна поднялась выше и тускло отражалась в воде. С берега дул прохладный ветер.
Где они сейчас? На границе Испании и Франции? Она не знала и, уж конечно, не собиралась спрашивать об этом у Кейна.
До нее донесся запах еды. Шеннон сглотнула, в животе заурчало. Нет, она решительно не могла больше выносить такое! Он делает это нарочно, чтобы заставить ее пожалеть о своем решении!
Шеннон уже собиралась вернуться в каюту, когда увидела Кейна, поднимающегося на палубу с двумя тарелками в руках.
– Садись!
– Нет! – Она отвернулась.
Он даже не старался убедить ее. Послышался стук тарелок, скрип кресла, звон приборов. И этот потрясающий запах... Потом наступила пауза – Шеннон догадалась, что он пробует вино. Должно быть, оно холодное, прекрасно утоляющее жажду...
Она повернулась. Кейн сидел и спокойно ел. От тарелки со спагетти шел пар. Шеннон почти чувствовала вкус сливочного соуса и моцареллы. Гордость требовала, чтобы она ушла, оставив его наедине с ужином. Желудок же умолял о пощаде.
Желудок победил. Не глядя на Кейна, она села на свободное кресло напротив него, взяла вилку и начала есть спагетти. Ей показалось, что ничего вкуснее в жизни она не пробовала. Шеннон закрыла глаза от наслаждения.
– Я тоже думаю, что хорошо готовлю, – с улыбкой согласился Кейн, видя выражение блаженства на ее лице. Он мог бы съязвить насчет того, что она все-таки сдалась и села с ним ужинать, но не стал этого делать, и Шеннон была ему очень благодарна. – Вино тоже неплохое. – Он хотел налить ей вина, но вдруг остановился. – Прости, я забыл, что ты принимаешь лекарство.
– Стакан вина не повредит, – возразила она, дожевывая спагетти.
Кейн довольно улыбнулся. Шеннон не знала – оттого ли, что она набросилась на еду, приготовленную им, или оттого, что, пытаясь убедить его не лишать ее вина, она, потянувшись к бутылке, нечаянно схватила его за руку.
– Так почему ты принимаешь антибиотики? – спросил он, наливая ей вино. – Из-за чего у тебя возникли проблемы с желудком? Или мне не стоит спрашивать?
– Почему же? – откликнулась Шеннон, еще не пришедшая в себя после того, как дотронулась до него. – Я была за границей. Заболела.
Она не была готова рассказать ему, как и почему заболела. Эта часть ее жизни закрыта для посторонних. А особенно для тех, кто насильно сажает ее на яхту и пытается вернуть домой против желания... Как бы хорошо они ни готовили!
Кейн не настаивал. С бокалом вина в руке он откинулся на спинку кресла. Он довольно улыбался и, чуть прикрыв глаза, рассматривал сидящую напротив него Шеннон. Ее лицо, ее длинные светлые волосы, отливающие серебром в тусклом свете луны.
– Как получилось, что ты, типичная англичанка, носишь фамилию Бувье?
Его пристальный взгляд заставил ее сердце биться быстрее. Она удивлялась тому, какое он имел на нее влияние. Шеннон не хотела сидеть и вести с ним ничего не значащие беседы.
– Я думала, вы дружили с моим отцом, – сказала она быстро. – Почему ты не спросил у него?
Кейн наклонился вперед. Огонек свечи отбрасывал на его лицо причудливые тени.
– Потому что я спрашиваю тебя, – произнес он одновременно и властно, и мягко – сочетание, против которого ни одна женщина не могла бы устоять.
– Мой дедушка был французом, – начала Шеннон, поддавшись его взгляду и неохотно осознавая, что она – не исключение. – Я не знала его. Он умер еще до того, как я родилась.
– Мне жаль.
– Не стоит. – Она пожала плечами. – Никогда не скучаешь по тому, чего не имеешь.
– Разве? – спросил Кейн, нахмурившись. – Я тоже никогда не видел своего дедушку, но всегда считал, что мне чего-то не хватает, что я чего– то лишен. И когда у меня будут дети, я сделаю все возможное, чтобы у них не возникало нехватки любви и общения, как у меня.
Его признание немного смутило ее. Шеннон не предполагала, что он так серьезно относится к семье.
– Знаешь, – сказала она, макая хлеб в сливочный соус, – дети иногда могут быть надоедливыми. Спроси моего отца, он подтвердит... Постой, я, кажется, забыла! Ты наверняка это уже сделал! – бросила она язвительно.
– Ты думаешь, что, общаясь с Ранульфом, я трачу все время на разговоры о тебе? – спросил он после минутного молчания.
А разве нет? – подумала Шеннон. Конечно же, нет! Как она вообще могла такое предположить? Она хотела верить в то, чего на самом деле не было. Действительно, кто она такая, чтобы Кейн о ней думал?
– Конечно, нет! – воскликнула она. – Время – деньги, и что-то мне подсказывает, что они слишком много для тебя значат.
Он не отреагировал на ее колкость, спокойно добавил себе вина и предложил ей. Она отказалась.
– Итак, ты считаешь, что твои дети будут для тебя наказанием?
– Нет! – решительно ответила Шеннон. – Я сделаю так, чтобы они чувствовали себя любимыми, нужными... – Она вдруг замолчала, поняв, что сболтнула лишнее.
– Продолжай.
Шеннон хотела сказать, что отдаст им все свое время, любовь и нежность, на которые только способна и которых так не хватало ей самой. Вместо этого она лишь произнесла:
– Я дам им все, чего не было у меня.
– Некоторые сочли бы, что это не так уж и много. – Кейн сидел в тени, ей не было его видно, но она чувствовала его взгляд.
– Тебе не понять, – сказала горько Шеннон и пожала плечами.
Отодвинув свою тарелку, он поставил локти на стол, подпер подбородок руками и заискивающе предложил:
– А ты попробуй объяснить.
– Сколько у тебя есть времени? – спросила Шеннон, допивая вино.
– Если понадобится, то вся ночь.
Она проигнорировала откровенный намек и начала рассказывать о себе, о своем детстве, о том, как потеряла мать, которую обожала и которая была намного моложе Ранульфа. О том, как полгода спустя умерла ее бабушка. Рассказала о постоянно сменявшихся школах и нянях. Она начала говорить с нескрываемым цинизмом, а закончила голосом, полным доброты, дружелюбия. Возможно, такой перемене способствовала неподдельная заинтересованность Кейна ее рассказом. Сначала он подбадривал ее, потом, когда она разговорилась, расслабился и внимательно слушал.
Шеннон вспомнила, что, когда ей было восемнадцать, она лежала ночами в постели и мечтала о том, чтобы вот так сидеть с ним и разговаривать. Как ей хотелось, чтобы он внимательно слушал ее. Мечтала... И вот это сбылось.
Она испугалась собственных мыслей и поспешила сменить тему:
– Ну, а что насчет тебя?
– Насчет меня? – удивился Кейн.
– Есть же еще что-то, кроме того что у тебя не было дедушки? Может, какие-нибудь скелеты в шкафу? Или ты всегда был мистером Совершенство?
Он удивленно поднял бровь.
– Боюсь, я вынужден расстроить тебя – у меня нет никаких скелетов в шкафах. Я из обычной семьи среднего класса. Учился в обычной школе. Потом в университете. А что касается остального... – Кейн хитро улыбнулся. – Тебе правда интересно?
– Нет, – быстро ответила Шеннон, слишком быстро, выдав тем самым свое волнение. Она хотела знать о нем все. Чем он занимался, с тех пор как ушел из компании ее отца. Чем увлекался. Какие женщины у него были. Уважал он их или же воспринимал только как сексуальных партнерш. – Нет, – повторила она. – Но так как мне больше нечем заняться, то рассказывай, я послушаю.
Она говорила так, чтобы он не подумал, что она ловит каждое его слово, как было на самом деле.
– А чем бы ты предпочла заняться, а, Шеннон? – спросил Кейн, поддразнивая ее.
Их взгляды встретились. У нее пересохло во рту. О боже! Почему он говорит с ней таким глубоким сексуальным голосом, как будто она его женщина? Ведь это далеко не так!
Она постаралась собраться с мыслями. Ну и что в этом такого? Он уже дал ей понять, что она интересует его не больше, чем раньше. В то время как все мужчины, которых она встречала, – от шестнадцати до шестидесяти – падали к ее ногам и молили о любви, готовы были отдать все, чтобы оказаться в ее постели. А он нет... Почему нет? Этот вопрос не давал ей покоя уже несколько лет.
– Я хочу пойти спать, – сказала Шеннон и резко встала, задев за ножку стола и чуть не уронив пустые бокалы.
Кейн тоже поднялся.
– Я думаю, нам обоим стоит пойти спать, – хрипло пробормотал он.
Шеннон сглотнула, пытаясь освободиться от влияния его мощных сексуальных чар. Воздух вокруг казался наэлектризованным. Он смотрел на ее горящие полуоткрытые губы, на ее шею, грудь... Ей показалось, что она увидела желание в его взгляде. У нее закружилась голова. Нет, она просто неправильно его поняла. Конечно же, он не имел это в виду. Просто ей хотелось бы, чтобы это было так.
– Нет, Шеннон, не вместе, – сказал Кейн, как будто прочитав ее мысли, и холодно улыбнулся. – Я понимаю, что многие мужчины отдадут полжизни за то, чтобы переспать с тобой и быть выброшенными на следующее утро, подобно вчерашней газете. Но я не такой. Как они справляются с этим, Шеннон?
– А они и не справляются, – злобно бросила она, обиженная его словами. – Помнишь? Я разбиваю их жизни. Ты так часто говоришь мне, что не похож на них, что я начинаю сомневаться в этом, Кейн.
Шеннон, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, быстро ушла вниз, лишь в каюте дав волю слезам.
Кейн смотрел, как она уходила, и ненавидел себя за то, что наговорил. Он опять все испортил. Зачем ему понадобилось ее провоцировать – он не знал. А может, знал, но отказывался признаться в этом даже самому себе. Просто он хотел эту девушку. И не только на одну ночь. Он мечтал провести с ней всю свою жизнь. Но он не верил, что мужчина, побывавший в ее объятиях, может спокойно уйти от нее. Она ломала жизни мужчин, как карточные домики.
Он вспомнил скандал в газетах, связанный с Джейсоном Маркхэмом и его женой, вспомнил, как тот оправдывал свой роман с Шеннон: «Я был околдован».
Кейн боялся признать ее возрастающее влияние на него, которое теперь стало еще более сильным. Он боялся не столько быть околдованным ею – потому что это уже произошло несколько лет назад, – сколько того, что Шеннон заставит его забыть гордость и он будет в толпе остальных ее поклонников ползать перед ней на коленях.
Шеннон вертела жизнями людей, как хотела, а ведь она была еще так молода. Слишком молода, но достаточно горда, чтобы скрывать, как горько подчас ей приходилось. Он подозревал – это не Джейсон был обманутым и покинутым возлюбленным, а она. Шеннон вообще неохотноговорила о своей жизни, а уж об этом происшествии не рассказывала никому, особенно отцу. Ранульф и до этого не отличался пониманием дочери, а после скандала стал просто невыносим. Именно он был виноват в том, что Шеннон не доверяла никому, а тем более мужчинам. И Кейн никак не мог с этим ничего поделать.
Сквозь опущенные жалюзи пробивался утренний свет. Яхта покачивалась на волнах. Шеннон проснулась от странных звуков. Она встала с постели и, голая, подошла к иллюминатору. Кейна на палубе не было. Наверное, он еще спал. Она взяла полотенце из душевой, обмоталась им, завязала узел повыше груди и вышла из каюты. Несмотря на раннее утро, было тепло. На палубе Шеннон подставила свое тело мягким лучам утреннего солнца и зажмурилась от удовольствия.
Берег, недалеко от которого они стояли на якоре, был усеян галькой. До него было совсем близко, Шеннон могла бы запросто доплыть, но, посмотрев на колючие заросли на склонах, отказалась от этой затеи. Она повернулась и стала смотреть на море.
Вода переливалась под солнечными лучами так ярко, что на нее было больно смотреть. Море было спокойным, маленькие барашки бились о яхту, почти не покачивая ее. Было так тихо, что она не понимала, откуда раздавались те звуки, которые ее разбудили. Вдруг метрах в десяти от яхты он заметила, как что-то на мгновение показалось из воды и исчезло. Потом выпрыгнуло что-то большое и серое, а за ним еще и еще.
Шеннон радостно засмеялась: это была стайка дельфинов, гладких и блестящих, один за другим выныривавших из воды. Какое-то время она стояла и смотрела на них, восхищаясь ловкостью и грацией животных. Их свобода манила ее. Она спустилась на нижнюю палубу, подошла к мостику для купания, отбросила полотенце и спустилась в воду. Еще немного, один шаг, и она будет свободной. Свободной, как эти дельфины...
Кейн беспокойно ворочался во сне. Обычно он просыпался до того, как зазвонит будильник. Сейчас же Всемирная служба новостей сообщала о событиях в разных концах света, о наводнениях в Азии, терактах в Израиле и прочих неприятных вещах, а он все никак не мог встать.
Наконец он поднялся, надел шорты, рубашку с короткими рукавами, взъерошил волосы, нашел возле дверей шлепанцы и, чувствуя, что готов убить за чашку кофе, прошел на камбуз.
Сделав несколько глотков и ощутив облегчение, Кейн приготовил кофе для Шеннон и направился в ее каюту. Он постучался, позвал ее и после того, как она не ответила, открыл дверь.
– Шеннон? – Кейн увидел пустую не заправленную кровать, заглянул в душевую – там ее тоже не оказалось.
Где она может быть? Явно не внизу. Может, поднялась на палубу? Он оставил чашку с кофе на столике и пошел наверх. Ее не было на лежаке около штурвала. Он посмотрел через ветровое стекло – на носу яхты ее тоже не оказалось.
– Шеннон! – крикнул он и тревожно посмотрел на скалистый, поросший кустарником берег. Почти недоступный...
Его бросило в жар. Он заметил маленькую тропинку, вьющуюся между кустами. Неужели Шеннон решилась на это? Нет, она не могла. Кейн снова позвал ее. Он чувствовал, как его охватывает паника, и с новой силой возненавидел себя за то, что наговорил ей вчера вечером.
Неожиданно громкий всплеск воды привлек его внимание. Два или три дельфина играли недалеко от яхты. Вдруг он заметил что-то белое у самого борта и побледнел: эта несносная девчонка плавала с дельфинами!
В два прыжка Кейн оказался на нижней палубе. Она как раз забиралась на яхту. Облегчение от того, что он видит ее на борту целой и невредимой, сменилось шоком, а затем совсем иным чувством – первобытным инстинктом. Шеннон поднималась на мостик абсолютно голая, гибкая и соблазнительная, как русалка. Вода струилась по ее телу, стекая с волос, прилипших к плечам.
Она взглянула вверх и увидела Кейна, стоящего на нижней ступеньке и удивленно смотрящего на нее, тихо выругалась и замерла. Казалось, это мгновение длилось целую вечность. Они стояли и глядели друг на друга, оба пораженные тем, что видели. Его появление стало для нее полной неожиданностью. Он же не мог отвести глаз от Шеннон: ее прекрасная белая кожа, маленькая, но красивая грудь, нежный изгиб талии и бедер завораживали. Он почувствовал, как все его тело напряглось. Что она делает с ним?
Кейн раздраженно нагнулся, схватил ее полотенце, которое лежало на скамейке. Неужели она не понимает, что он всего лишь мужчина из плоти и крови?
– Держи! – Он кинул ей полотенце с такой силой, что она даже пошатнулась, поймав его. – И ради бога, надень что-нибудь!
Обиженная его неожиданной злостью, Шеннон прижала к себе полотенце.
– Что тебя так шокировало, Кейн? – спросила она с вызовом, подавляя дрожь в голосе и поражаясь, как непринужденно говорит, как хорошо у нее получается скрывать свои настоящие чувства под притворной улыбкой. – Неужели ты меня боишься?
Она, высоко держа голову, хотела было пройти мимо него, но он схватил ее за руку и повернул к себе.
– Что, черт возьми, ты делаешь? – В висках стучало, Кейн понимал, что еще чуть-чуть – и он потеряет контроль над собой. – Ты хоть представляешь, каково мне было, когда я не нашел тебя в каюте? Что я почувствовал, когда увидел тебя плавающую с дельфинами? – Ему показалось, что ее беззаботное выражение сменилось стыдом. Или тревогой? Значит, разгуливать перед ним голышом не так легко, как она хотела продемонстрировать. – Почему ты мне ничего не сказала, прежде чем идти плавать?
–Отпусти меня!
– Нет! – Его пальцы вцепились в ее руку намертво. – Сначала ответь мне!
– А что бы ты сделал? – спросила она, морщась от боли. – Запретил бы мне?
– Возможно. – Он ослабил хватку. – По крайней мере одной.
– Почему? Ведь ничего плохого со мной не случилось. – Она не могла удержаться от маленькой колкости. В конце концов, зачем он хотел показать, что беспокоится о ней, когда ему нет до нее никакого дела? Он выглядел дико: небритый, с взъерошенными волосами, в не застегнутой до конца рубашке, под которой виднелась мускулистая грудь, поросшая темными курчавыми волосами. – Или ты волновался, как бы я не убежала?
– Надо быть совсем глупой, чтобы сделать это, – сказал Кейн уже более спокойно. – Ты бы так не поступила, и мы оба это знаем, верно, Шеннон?
– Разве? – Она с силой вырвала свою руку. – Мне казалось, ты не считаешь меня особо умной.
Шеннон не знала, о чем подумал Кейн, но он так посмотрел на нее, что у девушки побежали мурашки по спине.
– Дельфины непредсказуемы, Шеннон, – произнес он хриплым голосом. Как он хотел обнять ее, провести рукой по ее бархатной коже. Это занимало все его мысли, и ему было трудно сосредоточиться на разговоре. Кейн надеялся, что она не заметила, как сильно он возбужден. – В лучшем случае ты могла бы отделаться парой синяков.
– У меня уже есть один. И, как ты помнишь, это сделали не дельфины. В конце концов, в отличие от человека животные могут причинить только физическую боль.
Кейн подумал, что ей очень больно, ее раны намного глубже, чем могло показаться. Он хотел переменить тему, но не смог побороть свое раздражение.
– Ты всегда делаешь только то, что тебе хочется?
– А почему бы и нет? – Шеннон беззаботно пожала плечами. – Я ведь ищу только удовольствий. Так обо мне писали? Знаешь, Кейн, ты тоже должен как-нибудь это попробовать. Наверняка это поможет тебе расслабиться.
–Ты думаешь, мне нужно расслабиться?
Здравый смысл подсказывал Шеннон, что пора остановиться, не провоцировать Кейна, но его нелестное мнение о ней, ее гордость не позволяли сдаться.
– Я не думаю. Я знаю. Тебе не нравится мой образ жизни. Но и ты не лучше тех, кого я встречала. Ты лицемер, потому что отказываешься признать это. Тебе до смерти хочется затащить меня в постель, но ты не осмеливаешься. Гордость тебе не позволяет это сделать. Хотя та же гордость позволяет пресмыкаться перед моим отцом. – Она хотела унизить Кейна, как он все время унижал ее. – Теперь ты боишься слово сказать против него. Хотя раньше не боялся. Ты не считаешь, что его доверие к тебе подорвано, если оно вообще осталось?
Он был страшен. И он приближался. Она хотела проскользнуть к трапу, но Кейн обогнал ее и загородил проход.
– Значит, я лицемер? Подхалим? Льстец? Лакей твоего отца? – Он говорил мягким голосом, в котором отчетливо слышалась угроза. Указательным пальцем он приподнял ее подбородок. – И ты думаешь, страх перед твоим отцом остановит меня, если я захочу получить то, что меня достаточно заинтересует?
Именно это Шеннон и хотела слышать. Но сейчас с ужасом ждала ответа. Лучше бы ей держать язык за зубами. Он провел большим пальцем по ее нижней губе, возбуждая ее, хотя этот жест должен был ее унизить.
– Ты со всеми кавалерами обращаешься как с игрушками? Думаешь, что играть с желаниями мужчин безопасно?
Конечно же, она так не думала. Но страх заглушало гораздо более сильное чувство. Шеннон была возбуждена. Она ощущала его запах, смотрела в потемневшие, с расширенными зрачками глаза и отдавалась во власть его сексуальности. Она никогда еще такого не испытывала ни с одним мужчиной. Ее желание было чрезвычайно сильным, одурманивающим. Она поняла, что он испытывает то же. Его учащенное дыхание было лишним тому доказательством.
И это холодный, сдержанный Кейн! Значит, он не так уж непобедим, как она считала. Внутренне она торжествовала.
– Поздравляю тебя, – выдохнул он. – Ты убедилась в том, что я всего лишь человек. А теперь иди и надень что-нибудь, а не то я забуду про свою сдержанность и покажу тебе, как шутить с дикими зверями.
Униженная Шеннон завернулась в полотенце и спустилась к себе в каюту.
