Текст книги "Негодник"

Автор книги: Элизабет Кейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Когда прошедшим днем Бетани смотрела на точеный профиль Коннела, его широкие плечи и волевой подбородок, у нее возникло впечатление, что она видит Финна до того, как тот начал вести беспутный образ жизни и стал потакать всем своим слабостям. При этом сердце Бетани бешено скакнуло куда-то в пустоту, и ей стоило немалого труда удержать душевное равновесие. Она чуть ли не вцепилась в Джеймса Кэри, словно они были близкими друзьями, а не познакомились всего за несколько минут до прихода Коннела.

Разумеется, ощущение шока должно постепенно уйти – по мере того, как она привыкнет к внешности Коннела Делейни. Если же не привыкнет, то ей придется избегать его общества – видеться только в, случае крайней необходимости.

Тем временем Бриджет задремала в своем кресле-качалке, свесив голову на грудь. Судя по всему, она явно не желала идти в постель раньше племянницы. Бетани поправила уголья в камине и, следуя совету мистера Кэри, сунула еще несколько кусков торфа. Бетани все еще не была готова остаться совершенно одна в темноте, в незнакомой постели. Возможно, ей стоило забраться в кровать к Россу и заснуть в обнимку с сыном. И казалось, что будет гораздо лучше, если ребенок эту ночь проведет в ее объятиях. Хватит быть доверчивой девчонкой, которую можно соблазнить улыбкой. Нет, теперь Бетани будет уверенной в себе женщиной, способной защитить благополучие своего сына. И подтверждением тому – сегодняшний день.

Мысли ее снова и снова возвращались к встрече с Коннелом Делейни. В глубине души эмоции вспыхивали ярким пламенем, стоило вспомнить ощущения от присутствия Коннела. Настороженность – несомненно. Страх – определенно. Но при этом появилось какое-то странное возбуждение, которого она, Бетани, не испытывала уже много лет.

«Глупости все это! – говорила себе Бетани. – Да-да, глупости!»

– Что это было, айшон? – раздался, сонный, голос Бриджет, мгновенно прервавший размышления молодой женщины. Было несправедливо заставлять, свою тетю бодрствовать лишь потому, что она, Бетани, никак не может успокоиться в Гленмиде.

– Ты готова идти в постель, тетушка? Мне кажется, тебе неудобно будет спать в кресле-качалке.

– Я ничуть не устала. Немало ночей я провела в этой самой комнате. – В подтверждение своих слов Бриджет широко зевнула, затем поднялась из кресла. – А вот тебе надо бы отдохнуть. Проснувшись, наш парнишка будет вне себя от радости, когда увидит в загоне всех лошадей разом.

– Точно, – прошептала Бетани. Она присматривала себе местечко на узкой детской кроватке рядом с Россом, заранее сетуя на то, что этой ночью ей вряд ли удастся хорошо отдохнуть. – Не сомневаюсь, что Росс проснется с первыми лучами солнца и потребует отвести его на конюшни.

– Слава Богу, что завтра дочка Дженны О’Тул займет место в спальной комнате для прислуги; В ее молодом возрасте все еще приходят в голову, фантазии бегать ранним утром на конюшню.

Бетани закуталась в шаль и тихо проговорила:

– Тетя, я хочу отнести на кухню кувшин и пустую чашку Росса. Принести тебе что-нибудь?

– Нет, деточка. Все, что мне сейчас нужно, – это удобное мягкое местечко, где я могла бы преклонить голову. – Бриджет легонько хлопнула Бетани по плечу, успокаивая племянницу. – А кухня рядом с гостиной. Ты найдешь дорогу? Или тебе посветить?

– Думаю, в кухне должен быть свет. Миссис О’Тул сказала, что оставит лампу на малом огне на камине.

– Тогда пожелаем друг другу спокойной ночи. – Сладко зевнув, Бриджет открыла дверь в спальню напротив той, что предстояло занять Бетани на время их пребывания в Гленмиде. – Возьмешь что надо – дай знать, когда будешь подниматься обратно. И говори нормальным голосом, а не шепчи, как сейчас. Я точно слышала, как мастер Коннел протопал по ступенькам и отправился в другое крыло несколько часов назад. Но конечно же, я буду прислушиваться – на случай, если мальчик скова проснется.

Бетани еще раз взглянула на Росса, затем собрала посуду и стала осторожно спускаться по главной лестнице. Мастер Коннел… Тетя так просто говорила о Коннеле Делейни… Про Финна она так не говорила. Впрочем, и Финн почти не пытался понравиться Бриджет после того, как соблазнил ее племянницу и женился на ней. Проработав два года в магазине отца Бетани, Финн, пользуясь своим очарованием, соблазнил Бетани именно в тот момент и в том месте (Бетани поняла это позже), когда был точно уверен, что связь их раскроется. Увы, она оказалась дурочкой – восторженной и очень наивной, позволившей Финну вольности, от которых сама в конце концов была поставлена в невыносимое положение. Уступки в самые важные моменты и адские муки от страха быть брошенной дорогого стоили Бетани. Перед их свадьбой Бриджет постоянно упрекала Бетани. Бетани же впоследствии постоянно бранила себя за глупость. В бесконечной череде ночных кошмаров только Росс оставался для нее спасительной соломинкой.

Правая рука Бетани что есть сил вцепилась в холодное дерево перил, левая же крепко сжимала небольшой кувшин и чашку. К счастью, мягкие ковровые дорожки приглушали ее шаги.

Спустившись с лестницы, Бетани в кромешной темноте направилась в сторону кухни. Протянув вперед свободную руку и растопырив пальцы, она пыталась избежать столкновения с притаившимися в темноте предметами. Ах, если бы эта осторожность помогла ей справиться с прочими ловушками, поджидающими их в этом поместье в будущем!

Сделав около двадцати осторожных шагов, Бетани нащупала перед собой дверь. Если верить Бриджет, дверь эта вела в кухню. Стоило Бетани почувствовать, что спасение совсем близко – буквально под рукой, как в животе у нее заурчало от неожиданного приступа голода. Толкнув дверь, она шагнула вперед и зажмурилась от ударившего ей в лицо света, заливавшего комнату. Оказалось, что вместо приглушенного света настольной лампы кухня ярко освещалась двумя огромными светильниками, стоявшими на каминной полке, а также лампой, находившейся на длинном дощатом столе в центре комнаты. По столу были разбросаны бумаги, и здесь же стояли грязные тарелки с остатками еды и чашки.

Осмотревшись, Бетани проговорила:

– Здесь есть кто-нибудь?

Тишина. Неужели кухню оставили в таком виде до утра? В доме ее отца ни одна служанка не позволила бы себе оставить на ночь такое пиршество для грызунов. Тем более – разжечь еще и все светильники.

– Эй, кто-нибудь! – громко прокричала Бетани.

И снова ответом ей была тишина. В комнате было натоплено. Огонь пылал в огромном очаге, использовавшемся, несомненно, для приготовления пищи, Впрочем, скоро его должна была заменить уже установленная в глубине кухни плита, поблескивавшая металлическими боками. Свисавшие с потолка пучки травы наполняли воздух острым запахом меда – первый знакомый запах, который ощутила Бетани в этой холодной, незнакомой и страшной стране.

Хотя царящий вокруг беспорядок не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось в доме у Финна, Коннел, возможно, обладал теми же дурными привычками, что и его двоюродный братец. Ночные набеги Финна на кладовую вызывали частые перебранки между тетей и экономкой отца, и той в конце концов приходилось всякий раз проскальзывать в кухню сразу после того, как в ней побывает Финн, чтобы успеть до утра убраться там. Но какими бы ни были обычаи в этом доме, казалось неправильным оставить здесь грязную посуду и уйти.

«Мне, конечно, не в первый раз приходится разгребать такой беспорядок», – думала Бетани. Более того, она давно уже поняла, что уборка кухни в доме очень неплохо успокаивает. А что, если уборка и в этом доме успокоит ее таким же образом?

Шагнув к мойке посуды, Бетани почувствовала босыми ногами приятную мягкость тряпичного коврика. Стоявший на столе сыр, присыпанный укропом, источал чудесный аромат. Желудок Бетани вновь напомнил о себе. Да-да, она, конечно, вычистит все кухни в Гленмиде, но прежде перекусит. Перед тем как наброситься на хлеб, Бетани отрезала себе кусок сыра и уже собралась отправить его в рот, но тут послышался мужской голос:

– Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

Полное сарказма замечание заставило Бетани резко обернуться.

В следующее мгновение она увидела появившегося перед ней Коннела Делейни. Брови его были чуть приподняты, а под мышкой он держал перетянутую бечевкой пачку с какими-то бумагами. И снова поразительное сходство Коннела с ее мужем сковало Бетани страхом и заставило сердце биться быстрее.

Коннел был все еще в бриджах для верховой езды, но куртку и шарф успел снять. Под тонким полотном льняной рубашки угадывались могучие плечи и сильные руки – руки, привычные к физическому труду, и это было очень не похоже на Финна, избегавшего тяжелой работы.

И тут Бетани вдруг сообразила, что хозяин дома одет, а ее тело прикрывали лишь тонкая хлопчатобумажная ткань ночной рубашки да шерстяная шаль. Вспомнив об этом, Бетани покраснела. Впившись пальцами ног в тряпичный коврик, она в смущении пробормотала:

– Видите ли, Дженна… Миссис О’Тул сказала… Она предложила… – Бетани осеклась, в эти мгновения: она ненавидела себя за нерешительность.

– Ах вот в чем дело, – протянул Коннел. – Но здесь действительно нет ничего из того, что предложила вам Дженна О’Тул. – Коннел шагнул к Бетани. Свет ламп отражался в его темных глазах. – Этот дом – мой, миссис Делейни. Ваши права на него, как и на любую его часть, следует еще доказать.

Тон, которым была произнесена фамилия Бетани, казался таким же; холодным, как сталь ножа, который она продолжала держать в руке. Стоило: Бетани взглянуть на Коннела, как тут же чувство страха сменилось гневом.

– Вы действительно считаете меня способной на обман?

Коннел пожал пледами:

– Всевозможно.

Бетани вздохнула и вновь заговорила:

– Думаете, я проделала весь этот путь только для того, чтобы соврать? Полагаете, что я только для этого потащила своего ребенка через океан?

Коннел положил пачку бумаг на стол и, наклонив голову, внимательно посмотрел на собеседницу и приблизился к ней еще на шаг. Бетани же боролась со жгучим желанием отступить.

– Ну разумеется, не затем, чтобы, вооружившись ножом, ограбить мою кладовую. – Коннел взглядом указал на нож, который Бетани по-прежнему сжимала в руке. Она тут же опустила нож. И в этот момент, к ее ужасу, желудок снова дал о себе знать. Она в очередной раз покраснела.

– Ах, я извиняюсь…

Впервые губы Коннела тронула легкая улыбка.

– Скорее всего это мне следует просить у вас прощения. Ведь оказалось, что я не очень-то гостеприимный хозяин. Меня крайне удивило ваше присутствие здесь. В это время я обычно тоже обхожу свой дом.

– И все же прощения должна просить я. За то, что выступила тут… в роли привидения. – Бетани тоже попыталась улыбнуться.

Коннел смотрел на нее напряженным взглядом – словно хотел прочитать ее мысли.

– А почему вы уехали из Америки так скоро после смерти мужа? – спросил он неожиданно.

Насколько откровенной следует быть с этим едва знакомым человеком, почта не скрывавшим свою враждебность? И действительно ли ему интересны истинные причины, заставившие ее броситься в неизвестное?

– Я полагаю, что сейчас не время и не место рассказывать вам свои житейские истории.

– А мне кажется, для откровенного разговора по душам лучшего места и времени и не придумаешь.

В тоне Коннела Бетани почувствовала попытку успокоить ее.

Он приблизился еще на шаг. От исходившего от него запаха веяло какой-то удивительной надежностью и безопасностью. Если бы Бетани могла отступить еще на шаг назад, она непременно так и поступила бы, но спина ее уже почувствовала острый угол раковины.

– Уверен, что вы меня понимаете, – продолжал Коннел. – Ваш приезд и его цель явились для меня по меньшей мере неожиданными. Я только несколько недель назад узнал о смерти Финна, а до этого более десяти лет о нем ничего не слышал.

– Да, конечно, – кивнула Бетани. – И вдруг приезжает незнакомая дама с сыном и заявляет о своих претензиях на часть наследства, право на которое принадлежит исключительно вам, верно? – Она попыталась взглянуть на ситуацию глазами Коннела. – Я приехала очень не вовремя!

– Да, именно так. – Коннел поджал губы и взял нож из руки Бетани. – Полагаю, что вы приехали напрасно. Если, конечно, я правильно понял цель вашего визита.

Бетани невольно вздрогнула. Она вдруг почувствовала, что Коннел Делейни, хотя и был очень похож на ее мужа, вблизи воспринимался совершенно, по-другому.

– Так как же? – продолжал он. – Поделимся той частью наших печальных историй, которая касается Финна? Поищем точки соприкосновения? – Его взгляд, казалось, насквозь пронизал Бетани.

– Ну… если вы настаиваете… – Она старалась говорить непринужденно и молилась о том, чтобы Коннел не почувствовал в ее голосе ни малейшей дрожи, ни малейшего напряжения. – Скажите, почему Финн уехал из Ирландии? Почему покинул Гленмид и никогда не думал о возвращении сюда?

Бетани сразу же выпалила вопрос, мучивший ее долгие годы. Финн никогда и не пытался удовлетворить ее любопытство относительно своего прошлого, даже не утруждал себя отговорками. И каково это было для Бетани, имевшей с мужем только общую фамилию?

Коннел отвел взгляд. Обойдя собеседницу, он употребил нож по прямому его назначению – принялся нарезать ломтями сыр.

– А что Финн говорил вам?

– Говорил, что он любит Гленмид больше всего на свете, но отец отправил его искать «в стране далекой» своей счастливой доли. И он говорил, что не сможет вернуться. Лишь сильно напившись или иногда в запале спора он мог что-нибудь выболтать. Но и тогда оказывалось, что не все сказанное им правда. – Бетани наблюдала, как вслед за сыром Коннел стал нарезать хлеб и складывать его вместе с сыром на блюдо. О том, что рассказ заинтересовал Коннела, свидетельствовало выражение его лица, хотя он и старался проявлять спокойствие и молча ждал продолжения рассказа.

Сделав глубокий вдох, Бетани вновь заговорила:

– И Финн сказал мне, что вы умерли. Зачем ему было вводить меня в заблуждение, если было совершенно очевидно, что вы вовсе не умирали? Так вы что, поссорились? А его отец был на вашей стороне, поэтому Финна и отослали в Америку?

Крепко сжав зубы, Коннел продолжал молча складывать на блюдо хлеб. Бетани начинало казаться, что он никогда и ни за что не ответит ни на один ее вопрос. Но тут хозяин дома наконец-то заговорил:

– Если вы останетесь в Гленмиде, у вас будет возможность в ближайшее время узнать все в подробностях от местных болтливых торговок.

– Я редко верю слухам, – ответила Бетани. – Я прекрасно знаю, что слухи и сплетни способны породить лишь боль и страдание. А мне очень хотелось бы услышать правду, какой бы она ни была. Хотелось бы услышать именно от вас.

– Правду? Полагаю, джентльменам следует пропустить вперед леди. – Коннел положил на стол нож и, обернувшись, снова взглянул прямо в глаза Бетани. Та с трудом сглотнула и медленно кивнула. – Вы любили Финна? – спросил он. Его пальцы до белизны в костяшках вцепились в разделочную доску – словно от ответа на этот вопрос зависела его дальнейшая судьба.

Вопрос поразил и Бетани. Что это за экзамен? Сердце ее гулко билось, и ей пришлось перевести дыхание.

– Видите ли, Финн… Он был моим, мужем почти восемь лет.

– Но вы любили его? – В вопросе Коннела звучало странное нетерпение. – Был ли Финн счастлив с вами? Как он жил в Уилмингтоне? Был ли он хорош для вас?

Встретив колючий взгляд Коннела, Бетани попыталась расшифровать подоплеку его вопросов. Действительно ли этот человек хочет знать правду? Какова будет его реакция, если сказать ему, что его покойный кузен постоянно пил и волочился за женщинами? И что скажет Коннел Делейни, если узнает, что его двоюродный брат совершенно развалил дело, которое ему оставил отец жены?

– Он… он был… Последние несколько лет большую часть времени Финн отсутствовал. – Бетани перевела дух, стараясь скрыть неубедительность своего ответа, мучаясь правдой, которую не позволила бы себе сказать никому, и ложью, которая была ей уже невыносима. – После того как Финн подарил мне Росса, мы по большей части жили раздельно.

– Раздельно? – Во взгляде Коннела сверкнула искорка. – Поэтому его застрелили в объятиях другой женщины вдали от дома? Поэтому вы позволили похоронить его на кладбище для нищих и бродяг?

Тон, которым Коннел задавал свои вопросы, заставил Бетани вспыхнуть негодованием, На каком основании он спрашивает об этом? Ведь Финн предавал ее бесчисленное множество раз. Он обрек её на бедность, и ей, Бетани, стыдно было носить фамилию Делейни. И конечно же, она стыдилась репутации Финна – единственного наследства, оставленного им сыну.

– У меня не было средств, чтобы перевезти тело в Северную Каролину, – собравшись с духом, ответила Бетани. – Я послала деньги помощнику приходского священника на поминальную мессу в церкви в Массачусетсе. Он обещал присмотреть за могилой Финна, пока я не смогу послать побольше денег на надгробный камень.

– Не было средств? Тем не менее, вам хватило денег на путешествие через океан и на то, чтобы добраться сюда вместе с теткой и сыном?

Коннел в упор смотрел на собеседницу. Он произнес свою тираду ледяным тоном. Правда, которую хотел услышать Коннел, вертелась на языке у Бетани. Правда, которую она тяжким грузом несла большую часть своей жизни и которую будет нести до конца своих дней. И все же Бетани не могла открыть эту правду.

– Я уже говорила вам, что приехала сюда в надежде найти дедушку моего сына. Дать Россу ощущение, что у него есть семья, что он наследник. С Финном все это было кончено много лет назад. – Бетани не смогла сказать Коннелу всю правду: что она пытается собрать лоскутки своей разорванной жизни и что виноват во всех ее несчастьях именно муж.

Коннел молча смотрел на Бетани, и мгновения для нее растягивались в вечность. Свет лампы играл тенями на его щеках, усиливая резкость черт. Сейчас он очень походил на Финна, и Бетани снова почувствовала страстное желание повернуться и выбежать из кухни. Но она все же взяла себя в руки и встретила пристальный взгляд Коннела.

Любила ли она Финна? Как он жил с ней? Почему именно эти вопросы задал Коннел в первую очередь?

Тут Коннел протянул руку и поправил выбившийся из прически локон Бетани. У нее перехватило дыхание. Это прикосновение было совершенно неожиданным и на удивление нежным.

– Почему же Финн мог порвать с такой женщиной, как вы?

Бетани еще больше смутилась. Она не знала, как ответить на этот вопрос. Да и следовало ли на него отвечать? Стараясь казаться невозмутимой, Бетани проговорила:

– Мой муж не раз мне говорил, что предпочитает общество женщин, которые понимают, что нужно мужчине. Он называл их «настоящими женщинами».

У Бетани чуть не сорвались с языка более резкие выражения, которые Финн употреблял в таких случаях, но она вовремя сдержалась.

– Мне вы кажетесь вполне настоящей. – Коннел подошел к ней и обнял за плечи. – И вы, конечно же, вполне реальная.

Взгляд Коннела остановился на губах Бетани. Кровь стучала у нее в висках, а сердце колотилось все громче.

«Нет, – сказала себе Бетани. – Нельзя этого делать». Но она не смогла воспротивиться, когда Коннел привлек ее к себе.

И тут вдруг Бетани почудилось, что это не Коннел, а Финн ее обнимает, предъявляя свои права на нее. И ей тотчас же пришло в голову, что если она сейчас подыграет, то в дальнейшем все пойдет проще и быстрее. Беспросветные годы замужества приучили Бетани к покорности.

«Успокойся, – сказала она себе. – И дыши глубже, скоро все кончится. Помни, что Финн умер».

Да, действительно, Финн умер, и сейчас на нее смотрел Коннел Делейни, а вовсе не муж. Она не позволит теням прошлого одержать верх над настоящим. Бетани попыталась отстраниться от Коннела – и тотчас же получила свободу. Взгляды их на какую-то секунду встретились. Дыхание обоих было неровным. Коннел сделал шаг назад и, выдохнув, пробормотал:

– Финн был редкостным дураком. – Он протянул ей блюдо с сыром и хлебом, потом добавил: – Возьмите и идите, пока я не поддался искушению. Ужасно хочется показать вам, каким дураком был Финн.

Бетани давно уже забыла о голоде. Развернувшись, она вышла из кухни, сохраняя, насколько было возможно, чувство собственного достоинства.

Глава 4

«Ну и дурак же я», – подумал Коннел. Стащив сапоги, он подошел к умывальнику и склонился над тазом. Холодная вода, которой он плеснул себе в лицо, возможно, и могла смыть следы его напряженного труда в саду, но он не мог так же просто освободиться от чувства вины и досады. Да, наверное, он слишком резко говорил прошедшей ночью со своей гостьей.

Коннел снова и снова вспоминал Бетани, выходившую из кухни. Да, конечно же, он ее обидел – это было совершенно очевидно. Пусть даже, она приехала сюда не одна, а с наследником Финна, – все равно его поведение было непростительным.

Разумеется, Бетани не ожидала, что встретит его ночью на кухне. Поэтому и вышла в одной лишь сорочке, прикрытой только шалью. В эти минуты она казалась еще более привлекательной, чем при свете дня, так что не было ничего удивительного в том, что он не сдержался… Но Коннел ужасно злился на себя из-за этого. Злился из-за того, что поддался соблазну.

А может, Бетани так и задумала? Может, решила его спровоцировать, чтобы добиться своего? При мысли об этом Коннел в ярости стиснул зубы и снова плеснул себе в лицо холодной водой.

Но у нее в любом случае: ничего не получится. Он не допустит обмана с ее стороны – сделает для этого все возможное.

Утершись сухим полотенцем, Коннел тяжело вздохнул. Господи, как же ему сейчас не хватало Джека! Впрочем, он и без Джека знал, как себя вести. Нечестивцу, если он намерен разрушить планы Бетани, следовало превратиться в хитреца или по крайней мере умело провести переговоры и выяснить, насколько законны в данной ситуации права Бетани на наследство, вернее – права ее сына.

И конечно же, следовало проявлять осторожность и не превращать эту женщину в своего явного противника. А соблазнам, подобным недавнему порыву, ни в коем случае не должно быть места в его отношениях с вдовой Финна.

И все же Коннел чувствовал, что не мог бы возненавидеть Бетани. Он прекрасно понимал, что она очень ему нравилась. Более того, прошедшей ночью ему в какой-то момент вдруг показалось, что ее тоже к нему влечет. А может быть, она действительно…

– И о чем ты только думал этой ночью? – Голос Дженны О’Тул вернул Коннела к реальности; – Выбросил в помойное ведро совершенно целую тарелку – точно у тебя в доме посудная лавка. Знаешь, у меня появилась отличная идея. Теперь буду подавать тебе завтрак на разделочной доске.

Коннел снова вздохнул и поморщился. У него не было ни малейшего желания вступать в перепалку со своей экономкой. Он до сих пор вспоминал, как прошедшей ночью стоял в кухне с тарелкой в руке, стоял и размышлял, не запустить ли этой тарелкой в спину Бетани – или же погнаться за ней. В конце концов он бросил все в ведро и, вернувшись к себе, попытался заснуть.

– Мне сегодня только кофе, – проворчал Коннел, взглянув на стоявшую в дверях Дженну.

Экономка приблизилась к нему и, нахмурившись, заявила:

– Сейчас ты сядешь и спокойно съешь свой завтрак, понятно? Ведь ты все утро работал в конюшнях. Хотя я совершенно не понимаю, почему человек, у которого имеется столько конюхов, предпочитает сам выполнять такую грязную работу.

– Это временно. Пока идет подготовка к приему новой партии лошадей, рабочих рук у нас не хватает.

Дженна принялась разбивать яйца в сковородку, затем повернулась к печи, чтобы вынуть оттуда мясной пирог. Коннел же уселся на одну из табуреток и с удовольствием отхлебнул из чашки крепчайший черный кофе. Он старался не думать о том, что тяжелым трудом хотел отвлечься от тягостных мыслей.

Увы, отвлечься не удавалось – он снова и снова вспоминал про Бетани и ее сына. «Как же мне с ними поступить? – спрашивал он себя. – И неужели мне придется провести в конюшнях всю следующую неделю?»

Тут внимание Коннела привлек стоявший на буфете поднос с чайными приборами и корзинкой, покрытой салфеткой. Невольно нахмурившись, он проворчал:

– Похоже, миссис Делейни уже чувствует себя хозяйкой поместья. Разумеется, ей следует спускаться вниз и есть в столовой, а не ждать, когда ты подать завтрак в комнату. Но пусть сначала докажет, что ее претензии обоснованны.

Дженна тут же повернулась к нему и, пожав плечами, сказала:

– Напрасно ты так нервничаешь. Тебе не следует беспокоиться. Это Бриджет Дойл спустилась сюда рано утром и приготовила поднос для своей племянницы. Девочка, кажется, плохо спала этой ночью. Оно и неудивительно. Ведь ей столько пришлось пережить.

И снова Коннел почувствовал угрызения совести. Очевидно, ему следовало проявить гостеприимство. Теперь, когда в доме появились новые обитатели, придется нанять дополнительную прислугу. И вообще придется делать все, что полагается при приеме гостей.

Допив кофе, Коннел взглянул на экономку:

– Ты, Дженна, можешь поддерживать в доме такой порядок, какой считаешь нужным. Но мне кажется, теперь тебе потребуется помощница. Сумеешь найти кого-нибудь в деревне?

– Постараюсь, – кивнула Дженна. Она поставила на стол сковородку с яичницей и беконом, а также мясной пирог. Немного помолчав, проговорила: – Старшая дочка моей сестры вот уже месяц не может найти работу. Младшая тоже сидит без работы еще с прошлого года. Думаю, и Бетси, вдова Эндрю Кохрана, не откажется от нескольких лишних шиллингов, пока ее сынок не станет немного постарше.

– Да, конечно. – Коннел принялся за завтрак. Дженне лучше знать, какая из женщин больше подойдет. К тому же он прекрасно знал: далеко не каждая согласится работать у нечестивца. Зато мужчины охотно на него работали, потому что он очень хорошо платил.

– Если не возражаете, сэр, то чуть попозже мне понадобится лошадь и повозка для поездки в деревню, – сказала Дженна. – И еще мне нужен один из ваших парней.

Коннел с удивлением посмотрел на экономку. Неужели она не поняла?.. Ведь он только что сказал, что рабочих рук не хватает.

– Если вы, сэр, будете постоянно хмуриться, то у вас на лице появятся… – Заметив, что хозяин еще больше помрачнел, Дженна умолкла. Она прекрасно знала, что в некоторых случаях его не следовало раздражать.

Коннел молчал, и Дженна, покосившись на дверь, вновь заговорила:

– Полагаю, сэр, вам надо припугнуть как следует мальчишку. Он должен знать свое место, иначе по всему дому начнет бегать.

Словно в подтверждение ее слов со стороны лестницы послышался топот.

– Не так быстро, молодой человек! – раздался голос. Мэри О’Тул, дочери экономки. – Ваша мама сказала, что вы должны, надеть кепку и куртку. И еще мы должны спросить у мистера Делейни…

Мальчик лет семи-восьми остановился в дверном проеме, и его тут же догнала запыхавшаяся Мэри, державшая в руках куртку.

Коннел же в изумлении уставился на мальчика в темных саржевых бриджах и жилетке. У него внезапно возникло ощущение, что он каким-то чудесным образом перенесся на много лет назад и столкнулся со своим кузеном и лучшим другом детства – Финном Делейни. Было достаточно одного взгляда на стоявшего перед ним мальчика, чтобы понять, что это сын Финна.

– Здравствуйте, сэр, – произнес мальчик. Приблизившись к Коннелу, он продолжал: – Позвольте представиться, сэр. Я Росс Делейни. Я совсем недавно приехал из Северной Каролины.

Коннел поднялся на ноги, обошел вокруг стола и, опустившись на одно колено, пожал руку мальчика. Сейчас он заметил, что у Росса было кое-что и от матери, во всяком случае, глаза оказались того же небесно-голубого цвета. Невольно улыбнувшись, Коннел проговорил:

– Здравствуйте, мистер Росс Делейни. А я – Коннел Делейни из Гленмидских конюшен, где…

– …где самые лучшие лошади во всем графстве Килдэр! – подхватил мальчик. – Папа всегда говорит: в Ирландии выращивают лучших в мире лошадей, а лучшие в Ирландии лошади выращиваются в Килдэре. Выходит, гленмидские лошади – лучшие из лучших.

– Мне тоже приходилось слышать об этом, – кивнул Коннел, сердце которого молотом билось в груди. В детстве они с Финном постоянно говорили о своих семейных конюшнях, которыми ужасно гордились.

Кивнув Россу, Коннел выпрямился и отвернулся, не в силах больше смотреть на мальчика. Казалось, перед ним стоял призрак из прошлого, и было не так-то просто убедить себя в том, что этот мальчик – вовсе не Финн, что Финн умер несколько месяцев назад. А для него, для Коннела, кузен умер уже много лет назад. Даже в лучшем из миров Коннел не согласился бы играть роль снисходительного дяди, хотя бы того и требовал момент. Да-да, чем скорее они с Россом разойдутся этим утром, тем лучше.

Повернувшись к девочке, стоявшей в дверях, Коннел спросил:

– Что ты хотела сказать мне, Мэри?

– Кажется, мистер Росс без ума от лошадей, сэр, – ответила девочка, завязывая ленточки шляпки. Взглянув на мальчика, она проговорила: – Подойдите, пожалуйста, сюда, молодой человек, и наденьте вот это. – Она указала на куртку, которую придерживала локтем.

Коннел едва заметно улыбнулся. Мэри сейчас очень походила на свою мать. Именно такой – строгой и настойчивой – была много лет назад Дженна О’Тул, опекавшая мальчишек Делейни.

Экономка же вдруг внимательно посмотрела на дочь и проговорила:

– Мэри, ты что, забыла? Ты, кажется, хотела что-то спросить у мистера Делейни, верно?

Щеки Мэри вспыхнули, и девочка, сделав реверанс, сказала:

– Прошу прощения, сэр. Миссис Делейни просила меня узнать у вас, где можно и где нельзя гулять с мальчиком. Она сказала, что не хотела бы, чтобы ее сын гулял там, где не положено.

Росс, надевавший куртку, замер, уставившись на человека, от которого сейчас зависела его судьба. Коннела же вдруг пронзило чувство острой жалости при воспоминании о том, с каким нетерпением они с Финном всегда стремились вырваться из дома, вырваться на просторы бескрайних пастбищ Гленмида. Но Коннел решил, что этого мальчика лучше держать в узде.

– Попробуйте погулять во фруктовом саду, Мэри, – предложила входящая в кухню Бриджет. Заговорщически подмигнув Коннелу, она добавила: – Если, конечно, хозяин разрешит.

Росс покосился на Коннела, затем с мольбой в глазах посмотрел на Бриджет:

– Но, тетушка, ведь лошади…

– Полагаю, фруктовый сад – прекрасная идея. – Сейчас Коннелу хотелось только одного – чтобы мальчик поскорее ушел. Он и сам бы убежал из кухни, если бы оба выхода не были перекрыты. – Не ходите на ту сторону дороги – там у нас выгоны и конюшни. Все же здесь не парк развлечений.

Если бы Коннел не был так напуган вторжением гостей в его жилище, он никогда не смог бы представить, что с его уст сорвутся те же самые слова, которыми когда-то одергивали его дядюшка Бреннан и отец.