Текст книги "Негодник"

Автор книги: Элизабет Кейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14

Стоя у окна, Джеймс еще долго задумчиво смотрел на убегавшую вдаль дорогу, хотя кабриолет отбывших гостей уже давно исчез из виду. А гулявший ветер между тем усиливался, и вскоре крупные капли дождя уже вовсю барабанили в стекла. Не было ни малейших сомнений в том, что его отъехавшие гости получат изрядную головомойку на обратном пути в Гленмид.

Джеймс принял из рук Вивиан стакан виски и, осушив его одним глотком, потребовал:

– Еще…

– Но, дорогой…

Протест «кузины» был отклонен резким движением руки – Джеймс решил, что на сегодня с него хватит пререканий. Схватив очередную порцию «успокоительного», он сделал на сей раз лишь небольшой глоток, после чего снова уставился в окно.

Стоя рядом с Джеймсом, Вивиан то и дело поглядывала на него вопросительно, но он, казалось, не замечал ее. Спустя несколько минут она тяжело вздохнула, пытаясь привлечь его внимание, но он по-прежнему смотрел в окно в глубокой задумчивости. Вивиан не выдержала и проговорила:

– Ах, опять дождь… Как думаешь, когда он кончится? Делейни, наверное, насквозь промокнут. А шляпе Бетани сырость строго противопоказана…

– Бетани? Почему так официально? Весь день ты называла ее Бет.

В ледяных глазах Вивиан вспыхнули злобные огоньки.

– Я звала ее Бет, чтобы позлить. Я заметила, что ей это ужасно не нравится.

Заявление Вивиан не удивило Джеймса, однако развеселило. Он наконец-то взглянул на нее и с усмешкой проговорил:

– Вот и хорошо. Умная девочка.

Вивиан просияла:

– Видишь ли, мне хотелось, чтобы у малышки было о чем поразмыслить, кроме того, что я собираюсь увести у нее из-под носа кавалера.

Джеймс поморщился и заявил:

– Дорогая, не люблю делать такого рода замечания, но, похоже, ты не очень-то продвинулась…

Вивиан надула губы, но ничего не сказала. Пожалуй, Джеймс был прав – она действительно не добилась успеха, и такое с ней случилось впервые.

– А я-то не сомневался, что к нашему возвращению ты со своими «маленькими хитростями» создашь однозначно компрометирующую ситуацию, – продолжал Джеймс.

– Поверь мне, это не от недостатка усилий. – Последнее замечание любовника задело самолюбие Вивиан. – Я делала все, что могла, но Коннел не проявил ко мне ни малейшего интереса.

– Все, что могла? – Джеймс снова усмехнулся и внимательно, посмотрел на Вивиан. Потом медленно провел указательным пальцем по ее подбородку и добавил: – А может, ты разучилась соблазнять? Если так, то я мог бы преподать тебе весьма полезный урок.

Вивиан сделала глубокий вдох и, чуть потупившись, проговорила томным голосом:

– Ах, я всегда наслаждалась твоими… уроками.

– Чуть позже, дорогая. – Джеймс убрал руку и сделал глоток из стакана с виски. Заметив на лице Вивиан разочарование, он рассмеялся и добавил: – Очевидно, я должен тебе кое-что напомнить, дорогая мой кузина. Неужели ты забыла, что вначале следует пообещать мужчине бездну наслаждений, а затем тянуть как можно дольше?

Вивиан нахмурилась, но тут же расплылась в улыбке:

– Ах, дорогой, ты прав, как всегда. Но поверь, я действительно…

– Не принимай сегодняшнее поражение слишком близко к сердцу, – перебил Джеймс. – Уверен, что еще вручу тебе приз за твое искусство и за проницательность.

– Ты сказал… приз за проницательность?

Джеймс утвердительно кивнул:

– Совершенно верно, дорогая. Наблюдение, которое ты сделала во время пашей поездки в Глснмид, оказалось верным. Вдовушка Делейни действительно хочет закрепиться в семье, если можно так выразиться.

– Да, конечно. – Вивиан просияла. – Я сразу же это поняла. Наверное, именно поэтому у меня ничего не получилось. Коннел не обращал на меня внимания только потому, что в настоящий момент все его мысли заняты этой серенькой мышкой, женщиной, которая приехала к нему в поисках защиты.

Джеймс помрачнел и проворчал сквозь зубы:

– Очевидно, использование в своих интересах близких родственников – родовая черта семейства Делейни Что ж, надо позаботиться о том, чтобы Коннел Делейни раскаялся в своих грехах.

И тотчас же перед Джеймсом, поднимая волну душевной боли, возникло лицо Розалин. Но он тут же отогнал воспоминания. Нет, хватит, нельзя сейчас о ней вспоминать. Сейчас он должен как следует все обдумать. Джеймс улыбнулся и погладил ее по плечу.

– Ты говорил что-то о вознаграждении, – напомнила Вивиан.

– Ах да, конечно. Я был уверен: стоит мне об этом упомянуть, и ты уже не дашь мне забыть. Будь добра, открой верхний ящик стола и достань оттуда коробочку.

Минуту спустя он услышал возглас восхищения – Вивиан открыла небольшую кожаную коробочку, которую держала в руках. С сияющими глазами она приблизилась к Джеймсу.

– О, дорогой, они великолепны! – Вивиан расцеловала любовника. – Какой шикарный подарок! Я всегда мечтала о сапфировых сережках. Шерман обещал мне подарить их на следующий день рождения, но… но это было еще перед…

– Можешь надеть их попозже, – перебил Джеймс; в этот момент ему ужасно не хотелось слушать рассказы о «дорогом Шермане».

– Так как же насчет урока? – Вивиан снова поцеловала Джеймса.

– У нас впереди вся ночь…

Тут послышался осторожный стук в дверь, и они тотчас отпрянули друг от друга. Вивиан спрятала коробочку за спину как раз в тот момент, когда служанка приоткрыла дверь.

– Мистер Кэри…

– Да, Эмили. Можешь войти.

– Прошу прощения, сэр, но миссис Малруни… – Эмили сделала реверанс. – Миссис Малруни попросила меня узнать, не следует ли затопить камин и не зажечь ли светильники в этой комнате.

– Не сегодня. Можешь сделать это в моем кабинете. Миссис Браун как раз говорила мне о том, что ее очень утомил визит наших гостей. Боюсь, что у нее вот-вот снова начнется мигрень. Передай, пожалуйста, миссис Малруни, чтобы приготовила ванну в комнате миссис Браун, а также принесла туда поднос с холодной говядиной и сыром – на всякий случай. А потом позаботься о том, чтобы остаток вечера никто не беспокоил миссис Браун. Поднос с закуской пусть подадут и в мой кабинет.

– Хорошо, сэр. – Сделав реверанс, служанка удалилась.

– Значит, мигрень? Я, должно быть, очень нежная дама, – с лукавой улыбкой заметила Вивиан.

– Именно это я и люблю в тебе больше всего, дорогая кузина.

Раздался громкий раскат грома, и Джеймс тут же закрыл ставни.

– Если Делейни еще в дороге, ливень должен охладить их пыл, – со смехом проговорила Вивиан.

Больше всего на свете Бетани желала Коннела Делейни, желала его любви – в этом она была абсолютно уверена. И все же в глубинах ее души таился страх. Она отчаянно пыталась справиться с собой, пыталась преодолеть сомнения, однако ей никак это не удавалось.

– Коннел, – прошептала она. – Коннел, ты слышишь?..

Он взглянул на нее с улыбкой:

– Я привез тебя сюда, чтобы укрыть от непогоды, но тебе, кажется, потребуется защита от меня.

– Возможно, что это тебе потребуется защита от меня, Коннел Делейни. – Она умолкла, прислушиваясь к гулким ударам своего сердца. А может, ей сейчас не следует ломать голову над тем, правильно ли это будет или нет? Их влечет друг к другу, и это – главное, а все остальное осталось там, за стеной дождя. Прошлые ошибки и сожаления, приносившие обычно боль и страх, будут ждать их за стенами пещеры, а здесь существует только одно – потребность быть вместе, уйти от одиночества и печали хотя бы ненадолго.

Коннел молчал, и она прошептала:

– Боже, помоги нам обоим.

Он снова привлек ее к себе и поцеловал, от чего голова у нее пошла кругом. Сейчас ничто не имело значения – только его губы, слившиеся с ее губами. Этот мужчина и эти мгновения – они принадлежали только ей, и она от них не откажется.

Как Коннел сказал тогда?.. Что-то о том, что целовать ее, Бетани, надо всегда – даже тогда, когда этого делать не следует.

Бетани никогда не чувствовала себя так чудесно, никогда не испытывала такую полноту желания. Разумеется, Финн никогда не смог бы…

Она заставила себя не думать о муже, забыть о нем хотя бы на время. Сейчас она в объятиях Коннела, и Финна здесь быть не должно. И все же не так-то просто сбросить тяжелые воспоминания…

– Я не могу… Мне нужно… – Она умолкла, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свою душевную боль, боль, которую она так успешно и так долго скрывала.

– Бетани, что с тобой? – Теперь он смотрел на нее с беспокойством. – Что случилось?

– Я… я… – Она резко отстранилась от него, внезапно почувствовав себя ужасно глупой, никчемной и униженной.

– Что случилось? Я обидел тебя? – Коннел пытался заглянуть ей в лицо.

Бетани же в эти мгновения вдруг представилось, что это Финн ее преследует… мучает. Слезы струились по ее щекам, и она никак не могла их сдержать, лишь утирала ладонью время от времени.

– Что-то не так? Скажи мне, что именно. – Коннел обнял ее за плечи, но из глаз по-прежнему лились потоки слез. – Дорогая, чем я обидел тебя?

И тут Бетани поняла: Коннел действительно считал, что чем-то ее обидел, и теперь винил себя. Всхлипнув, она пробормотала:

– Нет-нет, Коннел, это не ты, не ты…

Во взгляде его темных глаз она увидела недоверие. И еще – беспокойство и неуверенность.

– Тогда кто же? – спросил он наконец.

– Финн.

Это имя словно возвело между ними каменную стену. Коннел помрачнел, черты его заострились.

– Я… Финн… – Бетани снова всхлипнула и тут же утерла слезы. – Понимаешь, Финн… он не был нежным… Он… – Сделав глубокий вдох, Бетани немного успокоилась. – Видишь ли, с мужем я никогда не переживала таких чудесных минут, как с тобой… До вчерашней ночи я никогда не знала… Даже представить не могла, что женщина может испытывать такие чувства.

– «Чудесных минут»? – переспросил Коннел; казалось, ее признание очень его удивило.

– Да, чудесных, – кивнула Бетани. – Финн не был нежным, он был ужасно грубым и невнимательным. А мое замужество – это была постоянная боль и унижения.

Напряженный взгляд Коннела напомнил Бетани их первую встречу; тогда он тоже смотрел на нее так, словно хотел проникнуть в самые тайные уголки ее души.

– Он издевался над тобой?

– Да.

Коннел стиснул зубы и провел ладонью по волосам.

– Он говорил, что я недостаточно приветливая… недостаточно, общительная… недостаточно ответственная… Ни в чем я не могла быть «достаточной». И еще он не хотел… Не хотел, чтобы родился Росс, хотя я очень этого хотела. Финн совершенно меня не понимал. Но ему очень нравилось всякий раз давать мне понять, что, я – никудышная жена. – Бетани вспомнила, что решила сейчас не вспоминать про Финна, – сейчас ей хотелось хоть немного счастья. Взглянув на Коннела, она прошептала: – Быть с тобой… Прошлая ночь… А теперь здесь…

– Мне так жаль… – сказал он со вздохом. – Я понятия не имел. Поверь, я никогда не причиню тебе боли.

– Ах, Коннел, ты не понимаешь!

– Я все прекрасно понимаю, Бетани. Я не должен быть причиной твоих слез. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Бетани, я ужасный эгоист. Я желал тебя, совершенно не заботясь о том, хочешь ли этого ты.

Слезы снова полились из ее глаз, но теперь это были слезы облегчения и радости.

– Коннел Делейни, ты никогда не причинишь мне боль. – Прильнув к нему, Бетани поцеловала его. – Я люблю тебя, Коннел.

– Но, дорогая, если ты боишься… если ты не… Лучше скажи мне сейчас. Пожалуйста, скажи…

– Да, Коннел, да.

– Но Финн…

– Послушай, что я скажу тебе. Ты должен знать: прошлое ушло без возврата.

– А настоящее?

– А в настоящем… Ты будешь любить меня, как обещал.

– Но я ничего такого не обещал.

– Нет, обещал. – Бетани улыбнулась и, передразнивая ирландский акцент Джека и Бриджет, проговорила: – Ты обищал любить всем жарам сваева тела, прикаснавением тваих рук и тваих губ.

– А, типерь я панимаю! – включился в игру Коннел и поцеловал Бетани в губы. – Ох, дорогая, ты с ума меня сведешь! – добавил он несколько секунд спустя. И вдруг сказал что-то на староирландском.

– Хотела бы я знать, что ты сейчас произнес.

– Нет слов, чтобы выразить… как я желаю тебя.

Губы их снова слились в поцелуе, а затем слились и тела.

Через какое-то время тишину пещеры нарушало лишь прерывистое дыхание влюбленных, и еще где-то в отдалении слышался шум дождя. Они долго лежали без движения, не выпуская друг друга из объятий. Коннел был оглушен и потрясен глубиной новых ощущений. Никогда в своих скитаниях и попытках забыть о горе, что причинил ему Финн, не испытывал он таких чувств, как сейчас с Бетани.

«Финн… он не был нежным…» – то и дело вспоминались ему ее слова.

И эти слова, тон, которыми они были произнесены, окончательно убедили его в том, что Бетани – очень сильная женщина. Однако сама она даже не подозревала о своей силе – считала себя слабой и нерешительной. И вот теперь эта мужественная женщина, пристально глядя на него своими небесно-голубыми глазами, говорит, что желает его, Коннела Делейни…

– Бетани… – Он провел ладонью по ее спине. – Прошу у тебя прощения… за то горе, что причинил тебе Финн.

– Финна больше нет.

Чуть приподняв ее подбородок, Коннел заглянул ей в глаза и тихо проговорил:

– Скажи, чем я мог бы искупить вину Финна? Можно ли ее искупить?

Глаза Бетани снова наполнились слезами, но она заставила себя улыбнуться.

– Мне кажется, Финн уже за все заплатил. Но все-таки… спасибо за предложение.

Коннел нежно поцеловал ее в губы и крепко прижал к груди. Целовать Бетани, ласкать ее, даже просто прикасаться к ней – все это доставляло неизъяснимое наслаждение, прежде совершенно ему неведомое. И он даже представить себе не мог, что подобное возможно.

Умиротворенные, они вскоре уснули в объятиях друг друга.

Проснувшись, Коннел сразу же сообразил, что дождь прекратился. Однако он понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как они укрылись в пещере. Может быть, часы. А может – дни. Коннел улыбнулся своим мыслям. Какая разница, как долго они пробыли в пещере? Сейчас это не имело ни малейшего значения, и нужно было подумать совсем о другом…

– О-о-о… – Бетани шевельнулась, затем потянулась. Щеки ее порозовели, и она, открыв глаза, с улыбкой сказала: – Здравствуй, Коннел!

– Здравствуй, милая. – Он поцеловал ее в губы.

– А я… мы… – Бетани окинула взглядом пещеру. – Кажется, совсем стемнело, и Росс…

– Да, ты права, – сказал Коннел. – Пора возвращаться в Гленмид.

Бетани кивнула, но не двинулась с места.

Коннел вновь ощутил груз, ответственности – ему предстояло так много сделать в последующие недели. Дело, которому Коннел посвятил всю свою жизнь, сейчас всецело зависело от случайных обстоятельств. И еще у него была Бетани, приехавшая в Ирландию в надежде найти новый дом для себя и для своего сына. Она мечтала начать здесь новую жизнь, после того как ее жизнь в Америке искалечил Финн.

И теперь… Теперь она могла снова все потерять. Мысль об этом сейчас беспокоила Коннела больше всех других забот.

Коннел встал и помог подняться Бетани. Не в силах удержаться, он еще раз ее поцеловал, и она ответила на его поцелуй.

Сиденье кабриолета было еще влажным, но лошадь не пострадала – Коннел нашел ей надежное убежище недалеко от пещеры. Небо почти очистилось от туч, но уже темнело – за дальними холмами догорали последние лучи заходящего солнца, «Домашние, конечно же, будут волноваться», – подумал Коннел и вдруг рассмеялся при этой мысли. Возможно, Бетани и впрямь приехала в Ирландию в поисках семьи, но оказалось, что обрел семью именно он, Коннел Делейни. Джек, Бриджет, Бетани и даже маленький Росс – все они являлись его семьей.

Прикрыв сидевшую рядом Бетани своим плащом, Коннел хлестнул лошадь и направил ее в сторону Гленмида. И теперь мысли, которые он гнал прочь, пока они с Бетани находились в пещере, снова вернулись. Он вспомнил о «Каррэ», куда им вскоре предстояло отправиться.

Украдкой поглядывая на свою спутницу, Коннел любовался ею. Когда же она обратила на него взор своих чудесных голубых глаз, он ласково ей улыбнулся. Бетани нуждалась в защите, именно за ней она сюда приехала. И он сделает все возможное, чтобы предоставить ей защиту. Ей и ее маленькому сыну. Своей семье. Он будет защищать свою семью всеми силами.

– У тебя все хорошо? – Бетани прижалась к его плечу.

Он кивнул и вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется развернуть экипаж и вернуться в пещеру, хочется еще немного времени побыть наедине с Бетани, побыть там, где им никто не смог бы помещать.

– Я просто подумал, что еще никогда не получал столько удовольствия от грозы и дождя, – сказал Коннел с улыбкой.

Щеки Бетани окрасились румянцем, и она улыбнулась ему в ответ.

– Я тебе верю, и я согласна с тобой. Но ты… Отчего-то ты нахмурился.

– Думал о делах. Нам надо будет очень многое сделать, чтобы добиться успеха в «Каррэ».

Глава 15

Осторожно высвободив руку из-под головы Вивиан, Джеймс выскользнул из постели. Прежде чем подойти к окну, он прикрыл плечи любовницы одеялом, после чего открыл ставню и, закурив, с наслаждением затянулся манильской сигарой.

Он очень надеялся, что в комнаты не потянет сигарным дымом и запахом – это непременно вызвало бы подозрения у прислуги. А ведь он представил Вивиан как свою кузину, поэтому должен был делать все от него зависящее, чтобы поддержать эту версию.

Конечно, для курения, чтобы не привлекать внимания прислуги, ему следовало бы спуститься в кабинет или по крайней мере перейти на свою половину. Но очень уж он любил смотреть на спящую Вивиан. Созерцание этой прекрасной сцены стало одним из его любимейших занятий.

Гроза утихла перед самым заходом солнца. Вечернее небо прояснилось, и на нем ослепительно сияли, точно отшлифованные, чистые и ясные звезды, И ветер тоже почти утих – теперь слышалось уже не громкое завывание, а тихий шепот.

Стоя у окна, Джеймс наблюдал, как улетают в сгущавшиеся сумерки пущенные им колечки дыма. В последнее время им часто владела грусть, чего прежде никогда не случалось. Ни в тот год, когда малярия унесла их с сестрой родителей, ни даже тогда, когда он, получив страшное известие о смерти Розалин, вернулся домой. С тех пор Джеймс был одинок в своем горе и гневе.

Однако теперь, в эти последние дни, ему следовало бы радоваться, даже ликовать.

Ведь он был близок к реализации своего плана, на осуществление которого ушло десять лет. Да, его труды подходили к завершению – и разве не к этому он стремился долгие годы? Разве не в этом состояла месть – месть за Розалин?

Джеймс сокрушенно покачал головой и снова затянулся сигарой. Увы, вместо радости и восторга он чувствовал пустоту в душе. Пожалуй, лишь присутствие Вивиан хоть немного отвлекало от грустных мыслей.

Да-да, здесь, в этой комнате, в ее постели, он находил… покой и умиротворение, которых прежде не знал, и, временами это даже отчасти тревожило. Но почему? На этот вопрос он пока не мог ответить.

Выпустив последнее облачко дыма, Джеймс швырнул окурок сигары в темноту и, отвернувшись от окна, в задумчивости прошелся по комнате.

Несомненно, он не был готов отпустить Вивиан, по крайней мере, сейчас. Стоило ей появиться в какой-либо комнате, и она словно заполняла ее всю своим присутствием. Вела же себя вызывающе – была кокетлива и чувственна, даже в одежде. Без одежды же становилась самой отзывчивой и изобретательной из всех женщин, которых он когда-либо знал.

За последние несколько лет они с Вивиан виделись не раз – во время его визитов в Америку. И каждый раз он получал огромное удовольствие от общения с этой замечательной женщиной – причем не только в тех случаях, когда ложился с ней в постель. Да, было совершенно очевидно, что его влечение к Вивиан нисколько не уменьшилось – напротив, даже возрастало с каждой встречей, с каждым днем…

Но вот чего Джеймс никак не ожидал, чего никак не мог предвидеть, так это вот таких вот чувств, как сейчас, когда вид Вивиан, спящей и беззащитной, бередил душу и вызывал странные мысли и желания. Ему хотелось защитить эту женщину, хотелось оградить ее от всех неприятностей, от всех жизненных тягот и испытаний. Вот только как совместить эти его чувства и желания с теми заданиями, которые он собирался дать Вивиан? Джеймс не мог ответить на подобный вопрос, и очень может быть, что именно это его и беспокоило.

Впрочем, он все же надеялся, что сумеет справиться со своими чувствами и с любым препятствием ради реализации своего плана. Да, когда потребуется, он непременно справится, а пока что он будет наслаждаться обществом красавицы Вивиан. Потом, когда все это закончится, он, возможно, женится на ней – лишь бы только и впредь переживать ночи, подобные этой.

Снова повернувшись к постели, Джеймс обнаружил, что она пуста. И тотчас же руки Вивиан скользнули по его плечам и дальше – к груди. Прижавшись к нему всем телом, она весело засмеялась:

– Я надеялась застать тебя врасплох, любимый.

Тоже рассмеявшись, Джеймс закрыл глаза, наслаждаясь теплом, исходившим от любовницы. Ему не хватало решимости признаться самому себе в том, что Вивиан получила над ним почти неограниченную власть. Не исключено даже, что он чуть-чуть влюбился в нее, но не говорить же ей об этом…

Высвободившись из объятий Вивиан, Джеймс сказал:

– Возвращайся в постель, дорогая.

– Только с тобой, милый. – Она пристально посмотрела на него. – Каждую ночь ты тайком ускользаешь от меня, покидаешь меня. Останься хотя бы сегодня.

Итак, Вивиан знала. По крайней мере, знала о том, что он любит смотреть, как она спит. Хотя, конечно же, она не догадывалась, о чем он в такие минуты думает. У него не было ни малейшего желания делиться с ней своими мыслями. Если бы Вивиан узнала, о чем он думает, она получила бы над ним еще большую власть, и это могло бы помешать реализации его планов. Джеймс привлек любовницу к себе и поцеловал в губы. Затем отстранился и заглянул ей в глаза.

– Дорогая, ты прекрасно знаешь, что я не могу остаться. – Джеймс пересек спальню и, выйдя в небольшую гостиную, стал одеваться, чтобы потом удалиться в собственную комнату. Снова взглянув на Вивиан, громко проговорил: – Иди в постель, иначе замерзнешь.

– Но, Джеймс… – Вивиан стояла в дверях в алом сатиновом халате; ее черные волосы в беспорядке разметались по плечам. – Дорогой, мне нужно больше.

– Больше… чего? – Джеймс едва заметно нахмурился и, взяв любовницу за подбородок, заглянул ей в глаза. – Чего больше, Вивиан?

Она судорожно сглотнула.

– Раз уж Шерман… умер… раз уж так… Я ведь приехала к тебе, дорогой.

– И я принял тебя. Без всяких колебаний. Принял в свой дом, в свою постель. Разве не так?

Вивиан кивнула:

– Да, конечно. И я всегда выполняла все, о чем ты просил. – Она не спускала с Джеймса глаз. – Я стала любовницей Финна Делейни и передавала все, что ты хотел. А моя роль в его… уходе… О, это разрушило мою жизнь! – В глазах Вивиан блеснули слезы.

– Я все это знаю, дорогая. – Джеймс вдруг почувствовал себя виноватым. – Но что же еще ты от меня хочешь?

– Я хочу знать, какова моя выгода.

– Выгода? Деньги? – Джеймс ушам своим не верил. Слушать такие речи среди ночи?.. Выслушивать такое от Вивиан? Джеймс едва сдержался, чтобы не схватить ее за горло и не придушить на месте. – Дорогая, ты желаешь поговорить о том, сколько стоит твоя помощь?

Вивиан чуть отступила; в ее темных глазах пылал гнев.

– Не смей больше никогда так говорить, – тихо сказала она. – За твою месть я заплатила высокую цену, Джеймс. И ничего не просила у тебя взамен. Я проделала столь долгий путь не для того, чтобы получить от тебя деньги. Я приехала сюда за тобой.

Если бы Вивиан прокричала эти слова, эффект был бы тот же. Только Розалин когда-то могла так кратко и ясно донести до Джеймса свою мысль. Но, кроме сестры, никто еще не осмеливался так говорить с ним, и Джеймс сейчас был весьма озадачен.

Сделав глубокий вдох, Вивиан на мгновение прикрыла глаза, йотом вновь заговорила:

– Шерман всегда учил меня искать выгоду. Учил, что надо выяснить, чего другая сторона хочет от сделки. – Она снова смотрела в глаза Джеймсу. – Поэтому я хотела бы знать, что ты получаешь, разорив Делейни. Тут дело слишком уж личное, понимаешь?

– Удовлетворение. Я получу удовлетворение. – Джеймс отвернулся и, сняв со спинки стула сюртук, надел его.

– Удовлетворение от чего? – Вивиан откинула за спину волосы. – И кто его получит?

– Моя покойная сестра. За то, что они ее соблазнили. За их предательство. Я поклялся, что Делейни познают всю горечь одиночества, бездну отчаяния от рухнувших надежд, поклялся разрушить все то, чем они дорожат в жизни. Я поклялся, что они испытают то же самое, что испытала Розалин. Моя дорогая маленькая сестренка.

Закрыв глаза, Джеймс вспомнил, как смеялась Рози, когда они еще детьми бегали по полям и холмам Килдэра, и представил, как выглядела она в тот день, когда согласилась выйти замуж за Коннела, – тогда глаза ее светились от счастья. Но вдруг картины эти разом исчезли, и их сменила другая, та, которая уже десять лет преследовала Джеймса, картина, являвшаяся ему в ночных кошмарах; теперь он видел извлеченную из реки Рози и воду, стекавшую с ее мокрого платья и с волос…

– Она была более впечатлительной, чем мы полагали. Рози постоянно требовались внимание и забота, а меня, увы, с ней не было. Моя замечательная сестренка заслуживала счастья, а Делейни вместо этого довели Рози до самоубийства. Они оба. И Финн, и Коннел.

Джеймс пытался говорить как можно спокойнее, но голос его дрогнул, и в груди все закипело от ярости, так что он с трудом сдерживался.

– Моя выгода – это месть, Вивиан. Только месть имеет значение. Я должен отомстить ради Розалин.

Ошеломленная словами Джеймса, Вивиан смотрела на него во все глаза; казалось, она не могла произнести ни слова.

– Оденься, – сказал он ей. – Я расскажу тебе обо всем подробно, но только не раньше, чем доберусь до графина с виски.

Прежде чем Вивиан успела ответить, Джеймс вышел из комнаты и вскоре вернулся с графином виски и двумя хрустальными бокалами. Ему вовсе не хотелось вспоминать трагическую историю Розалин, но сейчас, как и много раз до этого, Джеймс заставлял себя это делать – так раздувают пламя угасающего костра, чтобы он не потух окончательно. Джеймс постоянно чувствовал, что ненависть, которую он испытывал к Коннелу, ослабевала, а этого ни в коем случае, нельзя было допускать.

Когда вошел Джеймс, Вивиан расхаживала босиком по гостиной и на ней был все тот же алый халат. Взглянув на любовника, она пробормотала:

– Но, дорогой, почему же ты раньше…

– Помолчи, Вивиан. – Джеймс со стуком захлопнул за собой дверь. – Я действительно не рассказывал тебе об этом раньше. Я заставил тебя думать, что преследую Финна из-за каких-то проблем в наших деловых отношениях. Мне казалось, так тебе будет понятнее. На самом же деле я хотел отомстить за сестру. Но с тех пор наши с тобой отношения… С тех пор наши отношения совершенно изменились, и теперь ты заслуживаешь права знать всю правду.

Поставив графин и бокалы на ореховый столик у камина, Джеймс налил в них виски ровно на два пальца.

Вивиан выслушала признание Джеймса, не проронив ни слова, и он нисколько этому не удивился. Конечно же, она тоже понимала, что их отношения зашли слишком далеко. Понимала также и то, что теперь стала играть в его жизни гораздо более значительную роль, чем та, что он отводил ей прежде.

Джеймс подал один из бокалов Вивиан и, молча отсалютовав своим, одним глотком осушил его. Знакомое приятное тепло тут же растеклось по всему телу. Вивиан же выпила свое виски медленно, в несколько глоточков.

– Расскажи о своей сестре, – попросила она. Джеймс налил себе еще на палец и закрыл графин хрустальной пробкой.

– Она была очаровательна, моя сестра. Очень доверчивая и мечтавшая о счастье и о семье. У нее были длинные светлые волосы и большие темные глаза. Рози была любимицей наших родителей. Впрочем, сестру любили все, кто ее знал. Если бы родители были живы, смерть Розалин убила бы их. Для меня это – единственное слабое утешение во всей этой печальной истории. Родители не перенесли бы ее трагедии, а если бы узнали, что Розалин…

Вивиан коснулась плеча Джеймса. Взглянув на нее, Джеймс прочел в ее взгляде сочувствие и понимание. Он отвел взгляд и продолжал:

– Мы были прекрасно знакомы с семейством Делейни. Я вырос вместе с Финном и Коннелом. Они были неразлучны, и оба очень хорошо ко мне относились. Одно время мы трое были лучшими друзьями. Я очень часто бывал в Гленмиде, а они – в нашем поместье. И кто мог знать, что все вдруг таким образом изменится?.. – Джеймс невесело рассмеялся и провел рукой по волосам. – Я уехал учиться, а Рози влюбилась в Коннела где-то зимой, в первый год моей учебы в Эдинбурге. Сначала мы подумали, что это самое обычное увлечение, первая любовь. Но через год Коннел попросил руки Розалин. Я же с облегчением узнал, что Рози выбрала именно Коннела, а не Финна. Мне казалось, что это будет очень удачная партия. Я полагал, что Коннел будет заботиться о ней, как Рози того заслуживала. Коннелу я доверял полностью. – Джеймс вздохнул и сделал глоток виски. – Уезжая на последний семестр в Эдинбург, я оставил Розалин на попечение Коннела. Вернувшись, я уже не застал сестру в живых.

– Что же случилось? – шепотом спросила Вивиан – так тихо, что Джеймс едва расслышал вопрос. Сделав очередной глоток, он вновь заговорил:

– Случилось так, что Финн соблазнил Рози. Видишь ли, братья всегда и во всем соперничали, и женщины… они тоже не стали исключением. Розалин стала всего лишь очередным призом в их состязании. Финн соблазнил Рози, воспользовавшись ее неопытностью беззащитностью, соблазнил, совершенно не думая о том, что разрушит Рози жизнь. Этот негодяй думал лишь о победе, которую он одержит над своим кузеном.

– Ах, Джеймс…

Резким движением руки Джеймс заставил любовницу замолчать – сейчас он не нуждался в ее сочувствии.

– Вивиан, дай мне закончить. Ты должна узнать все до конца. Узнав, что беременна, Рози первым делом бросилась к Финну. Но тот и пальцем не шевельнул, чтобы как-то помочь сестре или ребенку, которого сам же и зачал. Финн пожелал Рози удачи в ее объяснениях с Коннелом. Это все, что написала Розалин в своей предсмертной записке.

Вивиан молча слушала. Слушала, затаив дыхание и пристально глядя на Джеймса.

– Хотя в своей записке Рози не упоминает Коннела, я предполагаю, что после Финна сестра пошла к своему жениху и во всем ему призналась. Рассказала о том, как Финн ее соблазнил и как отказался от нее. От нее и от ребенка. Я представляю, как Розалин умоляла Коннела простить ее. Умоляла принять и понять… А Коннел, насколько я знаю, прогнал Рози – точно она никогда и ничего в его жизни не значила. Больше сестре пойти было некуда. Некому было ей помочь. А я все еще находился в Шотландии, так что Рози осталась одна со своим позором. И она лишила себя жизни.

Джеймс умолк, и в комнате воцарилось напряженное молчание; казалось, между Джеймсом и Вивиан витает дух несчастной Розалин. Тяжело вздохнув, Джеймс осушил свой стакан.