Текст книги "Ненависть или любовь?"

Автор книги: Элизабет Кейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Элизабет Кейли
Ненависть или любовь?

1

Сьюзен бежала по коридору, боясь опоздать на лекцию. В здании университета штата Иллинойс было уже тихо и пусто, и Сьюзен поняла: лекция началась. Она застонала и прижала руку к груди, где сердце разрывалось от напряжения.

Я убью Джона! – подумала она, привалившись к двери аудитории и пытаясь отдышаться, прежде чем войти.

Ему уже двадцать восемь лет, а он так и не научился возить с собой запаску в багажнике! И как я теперь буду объяснять профессору Бьюинсу причину своего опоздания? «Простите, профессор, мой брат, доктор исторических наук – идиот». Сьюзен недовольно фыркнула. Ничего более глупого придумать невозможно! Но входить все равно нужно. Я почти пять лет ждала этого курса. Джон уже больше десяти лет работает в археологии и всегда с придыханием говорил о профессоре Бьюинсе. Вроде бы он величайшее светило папирологии. Я никак не могу пропустить первую лекцию!

Сьюзен глубоко вздохнула и толкнула дверь. Как можно тише она прокралась в аудиторию, в которой уже раздавался глубокий, отлично поставленный голос профессора. Сьюзен прижалась к стене, надеясь проскочить незамеченной.

Она уже подходила к первым рядам столов, как услышала за спиной негромкое покашливание.

– Кхм-кхм.

Сьюзен обреченно обернулась, понимая, что ей сейчас придется расплачиваться перед грозным профессором за свое опоздание.

– Простите, профессор, я опоздала, – покаялась она, низко опустив глаза, и с тревогой почувствовала, как ее лицо заливает румянец.

– Приятно, что вы, мисс... – он не закончил фразу, предполагая, что Сьюзен представится.

– Сьюзен Барбьери, – промямлила она, так и не поднимая взгляда от пола.

– Приятно, что вы, мисс Барбьери, не разучились испытывать стыд за свои проступки, но мне кажется, что в вашем возрасте и положении студентки последнего курса университета уже пора бы научиться приходить вовремя на занятия, – попенял ей профессор.

– Да, сэр, – пробормотала Сьюзен.

– Или вы полагаете, что начало моей лекции не заслуживает вашего внимания, мисс Барбьери?

– Ну что вы, сэр, – пролепетала она, раскаиваясь в том, что вообще решила пойти на его курс.

– Или, может быть, вы знаете больше, чем я? – продолжал язвить профессор Бьюинс.

– Что вы, сэр! Я знаю, что вы прекрасный специалист и... – начала оправдываться Сьюзен и подняла на него глаза.

Слова тут же застряли в горле, а в груди образовалась какая-то пустота.

Профессор Бьюинс оказался не старым сморчком, как представлялось Сьюзен, а великолепным (другого слова она просто не смогла подобрать) мужчиной. Судя по всему, профессору было около сорока лет, но его глаза горели удивительным огнем юности и задора, какой нечасто встретишь во взгляде пятнадцатилетнего подростка. Под прекрасным костюмом угадывались мускулы и не было ни намека на животик, так раздражающий Сьюзен в мужчинах. Поседевшие волосы Бьюинса отливали благородным серебром, а на полных чувственных губах, прятавшихся в аккуратной бородке, играла легкая усмешка.

– Что вы хотели сказать, мисс Барбьери? – поинтересовался профессор, когда молчание затянулось.

– Я хотела еще раз извиниться, – прошептала Сьюзен, отводя глаза.

– Ваши извинения приняты, мисс, но постарайтесь не опаздывать на следующее занятие. Непунктуальным людям нечего делать в науке. А вы, как я слышал, всерьез увлеклись археографией и собираетесь остаться в нашем университете, чтобы отыскивать и публиковать новые памятники письменности? Я запомнил несколько ваших статей в журналах.

– Да, сэр, я очень увлекалась археографией, – пробормотала Сьюзен, удивляясь, что столь знаменитый и титулованный ученый вообще запомнил ее, студентку.

– Почему же в прошедшем времени? – усмехнувшись, спросил профессор Бьюинс.

Потому что теперь я встретила вас и, кроме папирологии, меня больше ничто не сможет увлечь! – чуть не сказала Сьюзен, но вовремя опомнилась и лишь пробормотала что-то невразумительное в ответ.

– Садитесь, мисс Барбьери, – велел ей профессор, – но учтите, я вас запомнил, так что теперь на экзамене вам придется отвечать не только на вопросы билета.

– То есть? – удивилась Сьюзен.

– Вам придется ответить и за это опоздание. Советую заниматься как можно усерднее, мисс.

Сьюзен с глубоким вздохом то ли облегчения, то ли разочарования села на свободное место и вытащила конспект. Она внимательно слушала продолжение лекции профессора Бьюинса, но каждый раз, когда смотрела на него, Сьюзен забывала обо всем на свете и слышала не сухие факты и комментарии к ним, а бархатные нотки страсти, любви, пусть и не к ней, а к абстрактной науке, но даже этими крохами Сьюзен упивалась. А стоило профессору лишь посмотреть на нее, как щеки тут же заливал густой румянец.

Боже мой! – восторженно подумала Сьюзен. – Это же надо – я влюбилась в своего преподавателя! Влюбилась с первого взгляда, как в сказке. Но что же мне теперь делать?! Как я смогу жить, зная, что никогда профессор Бьюинс не будет со мной? Он ни за что не женится на своей же студентке. Да что там не женится! Он даже не обратит на меня внимания! Для него я – всего лишь еще одно лицо из бесконечной череды. Но ведь в моих силах сделать все, чтобы он понял: я не как все, я лучше всех! Может быть, если профессор увидит, как старательно я изучаю папирологию, как отлично успеваю по его предмету, увидит мои статьи на эту тему в журналах, он вспомнит свою студентку хотя бы за тем, чтобы поспорить со мной. И может быть, тогда он поймет, что я все это сделала только ради того...

– Мисс Барбьери! – ворвался в ее мысли глубокий баритон профессора Бьюинса.

– Мне кажется, что вы где-то далеко от нас.

– Простите? – Сьюзен непонимающе посмотрела на него.

– Я задал вам вопрос, мисс, будьте добры, ответить на него.

– Но я... я не услышала вопроса, – обреченно сказала Сьюзен.

– Я не пойму вас, мисс, вы сегодня хотите вывести меня из себя? Я привык к тому, что на моих лекциях студенты слушают меня, а не мечтают о прекрасных принцах! – Он недовольно фыркнул.

– Итак, мисс Барбьери, даю вам шанс исправиться. Чем интересен для нас акминский папирус?

К тому моменту как профессор задал вопрос, Сьюзен уже успела собраться с мыслями и начала обстоятельный ответ. Она даже позволила себе немного улыбнуться. Ее родители долго возились с этим папирусом, а потом старший брат Джон продолжил их работу. Сьюзен глубоко вздохнула, прикрыла глаза, представляя себе многочисленные фотографии этого памятника древней мысли, и начала говорить:

– В отличие от большинства папирусов, имеющих форму свитка, акминский папирус собран в виде книги, переплетенной в очень твердую кожу и содержащей в себе шесть исписанных листов. Состоит из двух механически соединенных частей. Более древняя первая часть состоит из таблиц, содержащих результаты умножения первых двадцати целых чисел на дробь две третьих и на дроби с единицей в числителе от одной третьей до одной двадцатой включительно. Более новая вторая часть состоит в изложении содержания и решения пятидесяти задач...

– Спасибо, мисс Барбьери, думаю, в этой аудитории никто не смог бы ответить столь обстоятельно, – остановил ее профессор Бьюинс.

Сьюзен зарделась. Он впервые не издевался над ней, а похвалил! Еще ничья похвала не была ей так приятна.

– Я рад, что вы обращаете внимание если и не на мои лекции, то хотя бы на то, чем занимались ваши родители, а теперь и брат, – иронично усмехнувшись, сказал профессор Бьюинс.

– Садитесь.

Сьюзен села на место, чувствуя себя крайне униженной.

Почему он так со мной обращается? – сердито думала она. – Я ведь не виновата, что мои родители были известными археологами и выкопали четверть того, что сейчас изучает Бьюинс! Два моих брата тоже стали археологами, но ведь и в этом я не виновата! Что же, мне нужно было податься, как младший брат Джордан, в автомеханики, лишь бы никто не напоминал мне о том, кто мои родственники?!

Сьюзен постаралась отрешиться от своей обиды. Она понимала, что, если профессор еще раз заметит, что она не внимательна, он может сострить более неприятно в ее адрес, чем упомянув о трудах ее родителей и брата. Сьюзен сосредоточилась на лекции и, к собственному удивлению, поняла, что ее все сильнее захватывает повествование профессора Бьюинса. К концу лекции Сьюзен уже не помнила о том, что профессор ее серьезно оскорбил, как и не помнила о том, что хотела полюбить папирологию только за то, что он ее любит. Сьюзен поняла: она серьезно увлеклась этой наукой и теперь хотела бы работать именно в ней. Рядом с профессором Бьюинсом.

Лекция закончилась, на взгляд Сьюзен, слишком быстро. Она нехотя встала из-за стола и медленно начала собирать свою сумку. Студенты шумной толпой потянулись к выходу, надеясь успеть хоть немного погреться на скупом, но уже довольно теплом февральском солнце. Ручка выпала из пальцев Сьюзен, и она со вздохом полезла под стол. Когда Сьюзен вылезла, она с удивлением увидела, что в аудитории, кроме нее и профессора Бьюинса, уже никого нет.

Сьюзен покраснела, заметив на себе его взгляд, и, закинув ремень сумки на плечо, почти бегом бросилась к выходу.

– Мисс Барбьери! – окликнул ее Бьюинс.

Ну вот... – мысленно простонала она. Что еще ему от меня нужно? Неужели не достаточно унижений на сегодня? Особенно сейчас, когда он вдруг так много стал для меня значить!

Готовясь к самому худшему, Сьюзен повернулась к нему лицом, на которое постаралась надеть маску безразличия.

– Да, сэр? – вежливо спросила она.

– Я должен извиниться перед вами, мисс Барбьери, – вдруг сказал он.

Сьюзен не верила своим ушам.

– Но... – растерянно начала она.

– Да, я виноват в том, что позволил себе так некрасиво разговаривать с вами. Вы сделали все правильно: опоздав, постарались как можно незаметнее войти в аудиторию, а потом вежливо передо мной извинились. А я вместо того, чтобы усадить вас на место, стал вымещать на вас свое раздражение.

– Но... – вновь повторила она.

Сьюзен очень хотела сказать профессору, что вполне заслужила выволочку за свое опоздание. Конечно же ему следовало извиниться за упоминание ее родителей и брата в подобном контексте, но и это вдруг стало для Сьюзен незначительным.

– Я очень устал, мисс Барбьери. Если бы вы только знали, как я устал! – сказал он, закрывая глаза.

И только сейчас Сьюзен увидела, что ему на самом деле не так уж мало лет. В этот момент он выглядел на все свои сорок два года.

– У меня серьезные проблемы с женой, дети сейчас в переходном возрасте, вы даже не представляете, какое это напряжение!

Сьюзен удивленно смотрела на несокрушимого профессора, который вот уже пять лет был грозой университета и его гордостью. Профессора, который не побоялся охраны и неприятностей и пробрался тайком в частную коллекцию только потому, что ему было необходимо увидеть один из папирусов. Профессора, который рисковал своей жизнью, чтобы вытащить из-под завала коллег. Профессора, который не раз подставлял руки под яд скорпионов и змей, лишь бы сохранить бесценные на его взгляд папирусы. Да о профессоре Бьюинсе ходило столько легенд, что Сьюзен ни за что не смогла бы разобраться, где правда, а где ложь.

– Профессор, – робко сказала Сьюзен, стараясь привлечь его внимание, – мне кажется, вам следует поехать домой и отдохнуть.

– Домой мне сегодня хочется меньше всего, – с язвительной усмешкой ответил он. – Однако я совершенно распустился, да еще перед своей студенткой! Простите, мисс Барбьери, я и правда слишком устал и теперь вываливаю на вас свои проблемы, которые не могут интересовать молодую леди в принципе! До свидания, мисс Барбьери, я надеюсь, что, несмотря ни на что, я увижу вас на следующей лекции.

Господи! Да я буду посещать все ваши лекции, лишь бы вновь увидеть вас! Даже в мыслях Сьюзен не могла сказать профессору Бьюинсу «ты». Он был недосягаем и пленителен, как мечта. Сьюзен хотела только одного: жить ради него, любить его, делать все, чтобы он был счастлив. Как же повезло той женщине, с которой он делит дом, время, свои мечты и... постель.

Эта мысль вогнала ее в краску, и Сьюзен поспешила прочь, стараясь больше не думать об удивительном мужчине, который всего за полтора часа успел забрать ее сердце.

Семестр пролетел слишком быстро, а лекции по папирологии были слишком редки. Но каждая минута, проведенная возле профессора Бьюинса, прочно запечатлелась в памяти Сьюзен. Ей было все равно, что рядом находились другие студенты, что профессор ни разу не заговорил с ней, главное – он был рядом, часто на расстоянии вытянутой руки. И ничто теперь не могло больше радовать Сьюзен, чем видеть его, дышать одним с ним воздухом, ощущать его запах, когда он проходил мимо, видеть его улыбку. Правда, в последние недели Сьюзен заметила, что улыбка появляется на губах профессора Бьюинса все реже, а в глазах его она различила затаенную боль.

Что же с ним происходит? – напряженно гадала Сьюзен, рассматривая похудевшего и осунувшегося профессора. О чем он постоянно думает, что снедает его? Как бы я хотела подойти к нему, обнять и сказать: «Милый, не важно, что случится, мы всегда будем любить друг друга!»

Сьюзен недовольно покачала головой, отгоняя прочь пустые мечты, и уставилась в свой ответ на экзаменационный билет. Она знала, что великолепно подготовлена, и все же ужасно волновалась. Ведь с момента первой лекции она ни разу не сказала лично профессору ни слова. А сейчас у них будет целых двадцать минут, чтобы общаться друг с другом. И Сьюзен было все равно, о чем они будут говорить – хоть о папирусах! – лишь бы быть рядом с ним!

Наконец очередной студент отошел от стола экзаменатора, и Сьюзен, чувствуя, что сейчас сердце вырвется из груди, словно птица, села напротив профессора.

– Ну-с, мисс Барбьери, вы вообще-то хотите отвечать или, может быть, поговорим о чем-нибудь другом? – поинтересовался он, улыбаясь Сьюзен, как старой знакомой.

Вовсе не такой улыбки я ждала от вас! – с грустью подумала Сьюзен, но тут же постаралась взять себя в руки.

У него жена, дети, зачем ему обращать внимание на какую-то студентку?! Я не должна даже думать о том, что между мной и профессором может быть что-то большее, чем отношения учителя и ученицы. Но мне и этого достаточно.

– Вы не будете спрашивать меня, сэр? – удивленно спросила Сьюзен.

– Я и так знаю, что вы прекрасно все выучили, мисс Барбьери, – спокойно сказал он.

У Сьюзен был такой ошеломленный вид, что профессор невольно рассмеялся.

– Понимаете, мисс Барбьери, преподаватель всегда знает, на что способен его ученик. Я знаю, что вы все выучили, проштудировали рекомендованную литературу, постарались найти дополнительные источники, вероятнее всего, расспросили брата. Я же видел, как горят узнаванием ваши глаза, с какой радостью вы впитываете новые знания. С удовольствием поставлю вам, мисс Барбьери высшую оценку.

– Спасибо, – растерянно пробормотала Сьюзен.

Ей казалось, что профессор просто не обращает на нее внимания, а, оказывается, он не только ее запомнил, но и выделил из толпы студентов.

– Если честно, я хотел поговорить с вами, мисс Барбьери, о вашем будущем в науке. Мне кажется, что у вас есть потенциал ученого. Вы не хотите забыть о своей археографии и заняться вместе с моей командой новым исследованием? Мне нужны такие люди, как вы, мисс Барбьери. Мы бы смогли сделать по-настоящему важные открытия. Я придумал новый метод, но он требует серьезных доработок и проверок. Я вас заинтересовал?

– Очень! – воскликнула Сьюзен.

От избытка чувств она даже вскочила с места.

– Ну-ну, – поспешил успокоить ее профессор Бьюинс. – Присядьте. Я приглашаю вас к себе соискателем. Через год-два вы сможете получить степень магистра, я помогу вам написать работу. А потом сможете стать и доктором. Я вижу в вас потенциал. Вы согласны прийти в мою команду?

– Да! – выпалила Сьюзен, даже не задумываясь.

– Только мне остается надеяться, что меня не постигнет печальная участь профессора Стокмена, который преподавал вам археографию, и вы не бросите меня! – Бьюинс заразительно рассмеялся.

– Боюсь, мне еще придется объясняться с ним.

– Конечно же, я не откажусь от вашего предложения, сэр! Как вы только могли такое подумать?! И потом, профессору Стокмену я ничего не обещала.

– Значит, вы держите данное слово?

– Разумеется. – Сьюзен пожала плечами.

Странно, что он ее спрашивает об этом!

– Как жаль, что людей, похожих на вас, мисс Барбьери, так мало!

– Что вы хотите этим сказать? – насторожилась Сьюзен.

– Вы считаете, что держать свое слово – это нормально. Вы не делаете из этого подвига, но и не раздаете обещаний направо и налево. Как же вы не похожи на нее! Чем же я вас заслужил, мисс Барбьери? – тихо, словно разговаривая с самим собой, спросил профессор Бьюинс.

– Что вы имеете в виду? – вздрогнув, спросила Сьюзен.

– Только то, что вы будете ценным приобретением в моей команде, мисс Барбьери! – быстро пришел он в себя и, смущенно улыбнувшись, продолжил:

– Я в последнее время что-то совсем распустился! Пора бы взять себя в руки. Не к лицу грозному профессору обсуждать свои проблемы со студентами, не находите?

Профессор Бьюинс обворожительно улыбнулся ей, даже не подозревая, как много значит для Сьюзен его улыбка.

– Не слушайте болтовню пожилого человека! Вы еще слишком молоды, чтобы волноваться из-за всяких пустяков, которые я буду бормотать! – Он усмехнулся.

– Что-то я в последнее время сам не свой, может быть, засиделся на месте? Не отправиться ли мне в экспедицию?

Но Сьюзен чувствовала, что он хотел сказать что-то совершенно другое, что-то, что сделало бы ее безмерно счастливой.

2

С замирающим от восторга сердцем Сьюзен шла по университету. Ей казалось, что сегодня – самый важный день в ее жизни. Наконец-то после долгих недель ожидания она вновь увидит профессора Бьюинса!

Кто бы мог подумать, что лето будет тянуться так долго! Да еще и профессор решил назначить встречу только на конец сентября! Если бы у меня была такая возможность, думала Сьюзен, я бы начала работать с профессором сразу же, как только получила диплом. Я ведь соискатель, равноправная участница в его группе, так почему же мне не разрешили отправиться с группой в экспедицию? Мне так хотелось оказаться возле профессора Бьюинса, слышать его голос, видеть его глаза, хотя бы изредка прикасаться к нему...

Сьюзен грустно покачала головой.

Мои мечты глупы и неосуществимы! Кто я такая, чтобы профессор обратил на меня внимание? Нет, он видит во мне отличного специалиста, талантливую ученицу, но не больше. Когда же он увидит, что я – женщина? Что я хочу любить и быть любимой! Но ведь я его ученица, а он мой преподаватель. Что подумают люди, если кто-нибудь узнает о моих чувствах к нему? Как же все это запутано!

Сьюзен в нерешительности замерла перед дверью в кабинет профессора Бьюинса. Она несколько раз глубоко вздохнула и, наконец решила постучать. На ее стук никто не откликнулся. Тогда Сьюзен толкнула дверь, но кабинет был закрыт.

Странно... растерянно подумала она. Профессор не тот человек, чтобы опаздывать. Что же произошло? Почему его нет на месте? Я ведь специально звонила ему два дня назад, чтобы уточнить время встречи. Но он был какой-то странный: еле понял, что я от него хочу, не мог никак вспомнить меня. И вот теперь я стою перед закрытой дверью.

Сьюзен устало провела рукой по лицу и попыталась успокоиться. Ее тонкие пальцы нервно сжимали ремешок сумочки, а в голубых глазах застыли слезы.

Может быть, он решил, что не хочет со мной работать. Или нашел для своей группы кого-нибудь другого...

Сьюзен в отчаянии закусила губу. Работать рядом с ним – единственная возможность хоть иногда видеть любимого, хоть как-то общаться.

Нет, я не должна сдаваться! – твердо решила Сьюзен.

Я сейчас пойду в секретариат и выясню, в чем, собственно, дело. Может быть, профессор просто заболел? Или у него проблемы дома... Все же двое почти взрослых детей – это не так просто. Помню, когда мои братья достигли переходного возраста, с ними никто не мог справиться. Да и вообще, мало ли что могло случиться! Профессор Бьюинс ведь тоже человек. У него могла сломаться машина или будильник...

Успокаивая себя таким образом, Сьюзен толкнула дверь секретариата и вошла.

– Добрый день, меня зовут Сьюзен Барбьери, у меня назначена встреча с профессором Бьюинсом, – сообщила она секретарям, которые до ее появления что-то возбужденно обсуждали.

Все находящиеся в комнате переглянулись между собой и вновь уставились на Сьюзен.

– Я просто хотела знать, что случилось с профессором, и когда он будет в университете, – быстро добавила она, не понимая, чем вызвала такой интерес к своей скромной персоне.

– Понимаете ли, мисс Барбьери, – осторожно начала одна из дам, – у профессора сейчас очень серьезные проблемы. Он не сможет пока что встретиться с вами.

– А когда он будет? – чуть не плача, спросила Сьюзен.

– Думаю, не скоро. Пока что мы ничего не можем ответить вам, мисс. Как только он появится, мы обязательно скажем ему о том, что вы заходили.

– Спасибо, – пробормотала Сьюзен и быстро вышла из кабинета, чтобы никто не видел ее слез.

Как это понимать? Что же такое случилось с профессором, что никто не знает, когда он появится? Боже, наверное, произошло что-то страшное!

Терзаемая жуткими видениями, Сьюзен брела по коридорам университета, не замечая, куда она идет. Все ее мысли были о профессоре Бьюинсе, о его странном исчезновении. Сьюзен была готова поверить в самое страшное. Она не сомневалась, что, если бы профессор знал о том, что не сможет с ней сегодня встретиться, он бы обязательно или прислал кого-нибудь вместо себя, или просто отменил встречу. Но в любом случае предупредил бы Сьюзен о своем отсутствии.

– Эй, Сьюзен! Сьюзен Барбьери! – ворвался в ее мысли чей-то крик.

Сьюзен обернулась, хотя сейчас не имела никакого желания говорить с кем бы то ни было.

О нет! Только не это... – мысленно простонала Сьюзен. Теперь уж точно я буду занята часа на полтора!

– Мелани! Как ты здесь оказалась? – быстро надев маску удивления и радости, воскликнула Сьюзен, распахивая свои объятия школьной подруге.

– Как же я рада тебя видеть! – как всегда начала тараторить Мелани. – Если бы ты только знала, как неприятно видеть вокруг чужие лица! Никогда не думала, что мне будет не по себе в новой компании!

– Так что ты здесь делаешь, Мелани? – еще раз спросила Сьюзен, надеясь все же получить ответ.

– Я здесь буду писать магистерскую.

– Но ведь ты училась в Индианаполисе?

– Ну и что? Мы живем в свободной стране! – пожала плечами Мелани. – Могу ехать, куда хочу. И потом, мне здесь нравится гораздо больше.

– Ох, Мелани! Готова спорить на что угодно, ты сбежала из родного университета, чтобы «все начать заново»! – рассмеялась Сьюзен.

Мелани покраснела и отвела глаза.

– Ну, сложно сказать, что ты не права, – пробормотала она. – Мы не сошлись характерами с моим преподавателем.

– Ты, как всегда, оказалась умнее, – усмехнулась Сьюзен.

– Но если он действительно ничего не понимает во фразеологии! И не желает видеть ничью точку зрения, кроме своей собственной! Только подумать: контаминация фразеологизмов – грубое нарушение! Да это же великолепный творческий прием! Если бы ты только знала, какой иллюстративный материал я нашла!

– Мелани! Остановись! – попросила ее Сьюзен.

– Но почему? Тебе не интересно? – Подруга была явно огорчена.

– Мне, бесспорно, было бы интересно, если бы я хоть что-то понимала! – рассмеялась Сьюзен. – Я же не рассказываю тебе о папирологии!

– А что это такое?

– Наука, занимающаяся изучением папирусов. Но это, собственно, не важно. Теперь мне понятно, что ты здесь делаешь, и я не могу не признать, что очень рада тебя видеть. – Сьюзен обняла свою подругу. – Почему бы нам не отметить эту встречу парой молочных коктейлей? Как в детстве.

Мелани расцвела в улыбке.

– Отличная идея, Сью!

– Если ты, конечно, свободна.

– Я уже обо всем договорилась. Через два дня приступаю к работе под чутким руководством профессора Селлиджера.

– Как же тебе везет! – Сьюзен вздохнула.

Она взяла Мелани под руку и повела ее по коридору.

– А что такое? Мне кажется или неунывающая Сью чем-то серьезно расстроена?

– Не просто расстроена. Я в состоянии, близком к коме. Я не знаю, что мне теперь делать!

– Ладно, Сью, не причитай. Что случилось?

– Понимаешь, я должна была начать работать над новым проектом в группе профессора Бьюинса. Сегодня он пригласил меня на собеседование. А сам не пришел.

– Так вот в чем проблема!

– Дело даже не в том, что он не пришел, а в том, что я понятия не имею, когда профессор наконец-то появится! – воскликнула Сьюзен. – Я весь последний семестр мечтала только о том, чтобы работать под его началом. И вот... – Она грустно покачала головой.

– Помочь тебе я ничем не могу, но кое-что объяснить вполне способна. – Мелани загадочно улыбнулась. – Только, мне кажется, для обстоятельного разговора лучше бы где-нибудь присесть за столик. И потом, ты же мне обещала коктейль!

– Я? – удивилась Сьюзен.

Она была уверена, что ни словом не обмолвилась о том, что хочет угостить подругу. С трудом Сьюзен улыбнулась и сказала:

– Ты как всегда неисправима. Я рада, что хоть что-то в этой жизни постоянно.

Мелани лишь пожала плечами и взяла Сьюзен под руку.

Вскоре они уже сидели в студенческом кафетерии. Подруги, как и в школьные годы, заказали себе по молочному коктейлю и неспешно потягивали их через трубочки.

– Что нового в твоей жизни, Сью, с тех пор как мы расстались после школы? – поинтересовалась Мелани.

– Да ничего, – равнодушно пожала плечами Сьюзен. – Я все это время посвящала учебе и братьям.

– Мне всегда казалось, что они вполне взрослые ребята, – заметила Мелани с легким удивлением.

– Да, они гораздо старше меня, но в жизни – сущие дети! Как ты понимаешь, после смерти родителей все домашние заботы легли на мои плечи: парням нужно было учиться. Джон вообще защищал диссертацию, Джим готовился к экзаменам в магистратуру, а Джордан прочно засел в гараже со своими машинами. Мне даже порой казалось, что так он пытается забыться. В общем, я готовила еду, убирала, стирала и так далее. Как ты понимаешь, не до личной жизни.

– Я не знала, что твои родители погибли, – тихо сказала Мелани, поднимая глаза на подругу. – Как это произошло?

– В одной из экспедиций. Попали под обвал. Это было пять лет назад, я только поступила в университет и мечтала, что поеду летом с ними, как ездили Джон и Джим, пока учились. Этого не произошло. – Сьюзен помолчала немного. – Знаешь, мне до сих пор кажется, что они просто еще в одной поездке.

– Мне всегда казалось, что ты очень плохо относишься к их работе. И вот ты тоже стала археологом.

– Ну я не совсем археолог. – Сьюзен с трудом улыбнулась. – Мне не нравилась их работа только потому, что они постоянно были в отъезде. Меня вообще братья вырастили. Но когда родители возвращались, это был настоящий праздник. И те немногие дни, когда они были дома, прочно остались в моей памяти.

– Наверное, очень тяжело расти, когда папа с мамой по девять месяцев что-то где-то раскапывают?

– Когда я была совсем маленькой, я на них обижалась, а потом поняла: для них нет жизни без работы. И мне пришлось смириться. Тебе, может быть, покажется странным, но мы были очень счастливой семьей, потому что знали: мы друг друга любим.

– Да, ты права, это самое главное, – задумчиво сказала Мелани. – Но все же – неужели ты никогда не бегала на свидания? Я же помню, что еще в школе половина мальчиков мечтала о том, чтобы сходить с тобой в кино! И лишь грозный вид твоих братьев, которые постоянно забирали тебя из школы, их отпугивал.

Сьюзен рассмеялась.

– Да уж, братья всегда стремились защищать меня от несуществующих опасностей. Конечно, я встречалась с парнями, но до сих пор ничего серьезного так и не получилось. О том, что такое настоящая любовь, я узнала совсем недавно, – тихо закончила она.

– Что-то мне подсказывает, что твое чувство осталось без ответа, – мрачно сказала Мелани, внимательно посмотрев на хмурое лицо подруги.

– Скорее всего, оно так и останется без ответа. Если бы было иначе... Моя любовь может сделать несчастными многих хороших людей, – тихо проронила Сьюзен, пряча лицо в ладонях.

Первые слезинки уже скользили по ее щекам.

– И ты, я так понимаю, уже собралась отойти в сторону и молча страдать?

– А что я еще могу сделать, Мелани? – устало спросила Сьюзен и, предупреждая возмущенный возглас подруги, продолжила: – Вот послушай историю. Одна очень умная и талантливая студентка однажды опоздала на лекцию выдающегося педагога. Она робко вошла в аудиторию, стараясь быть тише мыши, но, как только профессор обратил на нее внимание, девушка поняла, что пропала. Профессор был не высушенным сморчком, а самым прекрасным мужчиной на свете. Но, как всегда, не без недостатков: у профессора есть жена и двое почти взрослых детей. Весь семестр студентка молчала, стараясь ни взглядом, ни движением, ни даже мыслью не выдать своих чувств. А профессор, казалось, не замечал ее. И вот в конце семестра, вместо того чтобы устроить форменную пытку на экзамене, как он это обычно делает, профессор предложил своей студентке прийти к нему в группу соискателем. И она согласилась. Не только потому, что ее заинтересовал предмет, но и ради того, чтобы хоть изредка видеть его.

– Да, Сьюзен, ты попала, – после долгого молчания сказала Мелани.

– Я и сама это понимаю, – тихо откликнулась она.

– Слушай, этого профессора, совсем случайно, не Бернардом Бьюинсом зовут?

– Случайно или нет, не знаю, но зовут его именно так. – Сьюзен попробовала улыбнуться.

– Это ты к нему сегодня утром пришла на собеседование?

– Да.

– Боже мой, Сью! Ты же ничего еще не знаешь!

– А что я должна знать? – настороженно спросила Сьюзен.

– Теперь и я по уши влипла в эту странную ситуацию, – пробормотала Мелани. – Значит, так: самое главное, о чем я тебя прошу, не перебивай меня. И не принимай все близко к сердцу. Насколько я знаю, уже сейчас все в порядке.

– Мелани, ты меня пугаешь! – взволнованно воскликнула Сьюзен.

– Я постараюсь быть как можно более краткой. Теперь, кажется, моя очередь рассказывать истории. Значит, так... – Мелани провела рукой по лицу, как будто собиралась с силами, – твой профессор на днях пытался покончить жизнь самоубийством.

– Боже мой! – Сьюзен в страхе прижала ладонь ко рту. – Но как же...

– Ты заешь, что Бьюинс уже давно женат и имеет двух детей. Он любит свою жену просто до сумасшествия. Только вот миссис Бьюинс не отвечает ему взаимностью. В университете уже давно Ходили слухи о том, что она изменяет мужу чуть ли не каждый день, только профессор не хотел в это верить до того дня, пока его жена не собрала свои вещи и не отправилась к любовнику, открыто заявив, что больше не желает жить с книжным червем. Скандал был такой, что пол-улицы слышало их крики! Так что, теперь весь университет только и делает, что обсасывает со всех сторон эту тему. Профессора отправили в творческий отпуск, работу группы приостановили. Резюме: во всей этой истории лично мне жалко детей.