Текст книги "Судьба: Дитя Неба"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 54 страниц)

67

Благословенный громко рассмеялся, увидев, как еще одно щупальце лианы пробилось сквозь пол и обвилось вокруг ноги Рапсодии, не давая ей приподняться.

– Ой, как же будут огорчены лирины, – с насмешливым сочувствием проговорил Орландо. – После такой великолепной церемонии! Столько усилий потрачено на коронацию, и как она чудесно прошла! Ну что ж, в следующий раз они сделают более удачный выбор.

Рапсодия отчаянно пыталась вырваться из плена цепких лиан, но у нее ничего не получалось. На коже выступил холодный пот – она вдруг вспомнила, как погибли Джо и Ллаурон. Рапсодия ощутила отвратительный запах возбужденного ф’дора, хотя находилась довольно далеко от алтаря, ее ноздри наполнила жуткая вонь горящей плоти. Пол со всех сторон ощетинился стеклоподобными шипами, выползающими из щелей между каменными плитами. Через несколько мгновений они превратятся в лианы и окончательно свяжут ее, а потом задушат.

Казалось, время замедлило свой ход. Чудовищность происходящего заставила сердце Рапсодии биться в такт с затихающим вращением земли.

«Поражение может вызвать конец Времени, – сказала в ее сне Элинсинос. – Я не могу об этом даже подумать».

Еще одно щупальце метнулось к горлу Рапсодии, она попыталась рвануться в сторону, но обнаружила, что практически не может пошевелиться.

Лианы еще сильнее впились в ее руку и ногу, заставив сердце мучительно биться. Она вновь услышала шепот драконихи, заглушаемый тяжелыми ударами ее сердца.

«Ты находишься в том месте, где начало Времен имеет свой конец. Как и конец Времен имеет здесь начало. Тут ничего нельзя изменить, но тебе по силам задержать его приближение».

Заставив ужас отступить, она продолжала сражаться с лианами и перекатилась на бок, ударив Звездным Горном по мерзкому растению, сковывавшему ее левую руку.

Меч сердито сверкнул во мраке базилики, и черное пламя свечей в люстрах полыхнуло в ответ. Благословенный скрестил руки на груди и оперся спиной об алтарь.

– Ты устроила хороший спектакль, твое величество. Просто первоклассное зрелище. Но боюсь, оно скоро закончится. – Орландо слегка наклонился вперед. – Я собираюсь забрать твою душу, Рапсодия, а также твоих друзей болгов, которые никак не решатся ступить на мою нечестивую землю. Какой сладкой окажется твоя душа! Не сомневаюсь, я получу большое удовольствие. Пожалуй, я оставлю тебе жизнь, пока буду поглощать душу, чтобы ты видела, как каждая ее частичка исчезает в моем горле и в пасти преисподней.

«Сосредоточься, – подумала Рапсодия, – не дай себя отвлечь».

Она выкинула слова ф’дора из своего сознания и изо всех сил потянула к себе левую руку, схваченную лианой. Другой рукой она нанесла удар огненным мечом, разбив лиану на тысячу кусочков.

Теперь, когда обе ее руки были свободны, она увернулась от выпада змееподобной лианы, ответив ударом меча в самое ее основание. Клинок соприкоснулся с лианой, и в том месте вспыхнул чистый белый огонь, ослепительный солнечный луч разогнал тьму, сжигая щупальце, тут же превратившееся в прах.

Однако петля, обхватившая ее ногу, затягивалась все сильнее, не давая выпрямиться. Рапсодия развернулась и, держа меч двумя руками, со всего размаха обрушила его на лиану. Во все стороны полетели каменные осколки, а от лианы, сожженной чистым огнем, остался лишь черный пепел.

Сердце Рапсодии постепенно успокаивалось, и перед ее мысленным взором возникла Элинсинос, которой она когда-нибудь задаст вопрос:

«Почему? Почему я? Почему такое тяжкое бремя легло на мои плечи?»

Рапсодия с трудом поднялась на ноги, и в ее голове прозвучал ответ Элинсинос:

«Потому что ты не одна».

Могучий боевой клич эхом прокатился по темной, лишенной окон базилике, отчего закачались многочисленные люстры, а колокола ответили оглушительным перезвоном. Рев сопровождался тяжелым топотом и грохотом падающих предметов.

Благословенный в ответ поднял руки. Из оскверненной земли вырвалось темное пламя, которое начало лизать стены, окружающие демона, охватило всю базилику.

Из-за огненной стены раздался крик боли, от которого у Рапсодии сжалось сердце. Она узнала голос Грунтора – ей уже доводилось слышать, как он кричал в похожей ситуации.

И тут до нее докатилась волна жара. Огонь был настолько силен, что ей пришлось прикрыть глаза рукой, и она не успела отыскать взглядом Грунтора, который по второму ее сигналу должен был появиться слева от демона. Но все скрылось за черной пеленой пламени – демон, ее друг и неф. Казалось, она вновь попала в ядро Земли, но другой Земли, где победу одержал ф’дор. При мысли, что такая возможность близка как никогда, в ее душе закипел холодный гнев.

Скоро начнется прилив, вот только будет ли это свежий ветер, или вокруг разольется море крови?

«Теперь ты понимаешь, за что сражаешься?»

«За саму Жизнь».

«Да, но не только. Сейчас идет битва не только за Жизнь, но и за то, что будет после смерти. Ты не должна проиграть».

Она расправила плечи и поудобнее перехватила Звездный Горн, вспомнив наставления Акмеда:

«Как бы удобно ты ни держала меч, измени захват, чтобы сосредоточить внимание на клинке. Не относись к своему оружию как к данности».

Рукоять меча стала продолжением ее руки, всего тела.

«Так и должно быть».

В голове у нее прозвучал голос Элендры, и Рапсодия подумала о своей наставнице, обо всем, что той пришлось перенести, и о тех, кто до и после нее отдал свою жизнь, душу и разум в схватке с демоном. Добрый Благословенный, заваривающий чай на алтаре, на самом деле был новой инкарнацией зла столь древнего, что оно существовало еще до возникновения человека, материков, городов или народов. История людей еще не началась, а зло уже существовало, сея ложь и смерть, дожидаясь момента, когда можно будет освободить своих сородичей из Подземных Палат. А затем разбудить вирма, который поглотит все живое, превратив мир в хаос. Сколько же людей стали его жертвами, сколько их погибло там, где он проходил! Далекие голоса тех, кто вставал против него, мертвых и живых, кричали, обращаясь к ней из неподвижного воздуха, отражались от рукояти меча, эхом отзываясь в крови. И тогда с губ Рапсодии словно по собственной воле сорвались слова:

– Довольно. Довольно.

Огненный шар черного пламени рос, подобно лавине, готовой обрушиться на нее. И сквозь рев пламени она слышала смех демона.

Рапсодия сглотнула и закрыла глаза перед приближением стены огня, прижав пылающий меч к груди. Чистое тепло огня согрело ее душу, помогло сохранить разум, хотя смерть была уже совсем рядом. Она сделала глубокий вдох, к ней вернулась ясность мыслей, и она тихонько пропела одинокую ноту «эла» – ноту, на которую была настроена она сама, ноту, дававшую Рапсодии мудрость и проницательность в минуты сомнений. Она победила ревущий огонь, заставила стихнуть смех, а самые маленькие колокола загудели, постепенно набирая силу.

«Довольно, – звонили они, звонили без языка, разбуженные силой голоса Дающей Имя. – Довольно».

Рапсодию захлестнула волна пламени. Она чувствовала, как едкий огонь обжигает ресницы; злые голоса что-то шептали, кричали, ревели от неутоленной ненависти и ярости.

И тогда Рапсодия усилила мощь своей единой ноты, услышала, как все новые и новые колокола присоединяются к ее зову. Сила поднималась из глубин ее существа, она мощным движением взметнула меч ввысь, направляя вдоль его клинка одну-единственную чистую ноту. Когда черное пламя преисподней разбилось, она услышала, как запел самый большой колокол, запел без языка и наполнил огромный зал своей гармоничной музыкой, мгновенно исцелив базилику от демонической скверны.

Рапсодия убрала меч в ножны. Ветер дул из башни, развевая ее волосы, – черный огонь исчез.

Благословенный стоял, погруженный в исполненное ярости молчание, его тело терзала боль, сто сорок шесть колоколов пели ноту «эла». Оскверненная земля вокруг него начала проходить освящение, Орландо терял силу.

Он открыл рот, чтобы произнести слова проклятия.

Но не сумел найти их в своей памяти.

Ланакан закрыл глаза и сосредоточился. Послышался другой звук, куда более древний и страшный. Меч вернулся в ножны, колокола на башне замолчали, и в этот миг еще яснее зазвучал чуждый, но такой знакомый древний мотив. Шуршание, которого демону не доводилось слышать в этой жизни, в этом мире, вызывало воспоминания, щекотало кожу. Голос становился громче, в голове ф’дора начала пульсировать боль, словно его мозг разрастался в соответствии с ускоряющимся ритмом и больше не умещался в черепе. Голос шептал о смерти.

Холодный пот выступил на коже Ланакана Орландо. Должно быть, звон колоколов каким-то образом расколол череп старого священника; девушка нашла ноту, способную убить тело, в котором находился ф’дор. Он бросил на нее злобный взгляд: Рапсодия стояла в темноте, напротив нефа, опустив руки вдоль тела. В тусклом свете она выглядела как существо из легенды о Дитя Ветра, золотые пряди волос разметал бушующий ураган. Он должен ее запомнить, чтобы найти и уничтожить, после того как возьмет себе новое тело.

А потом ему в голову пришла отличная мысль.

Ему прекрасно подойдет ее тело.

Мучительный приступ головной боли на мгновение ослепил его, однако он продолжал отчаянно цепляться за эту мысль. Если он сумеет захватить ее тело, Рапсодия станет идеальным инструментом для его последнего восхождения.

Он планировал поработить ее во время коронации и сделал бы это, если бы старый глупец не умер в самый неподходящий момент. Но теперь, когда тело, служившее ему несколько десятилетий, неожиданно отказало, демон представил себе, какую получит власть, став лиринской королевой, илиаченва’ар, женщиной, наделенной поразительной красотой, ослепляющей целые народы. Он и раньше бывал в телах женщин, но всякий раз испытывал разочарование, поскольку первые роли всегда играли мужчины. Однако эта женщина сильнее всех тех, в чьи тела ему удавалось вселиться. Демона охватило возбуждение, и он приготовился имитировать смерть, чтобы Рапсодия подошла поближе – удостовериться в его гибели. Он поднял руку, подготавливая свой дух к расставанию с бесполезным телом.

Скребущий звук вдруг превратился в мелодию из шести нот, монотонно повторяющуюся где-то справа от алтаря. Ланакан ощутил, как давит на него окружающий воздух, словно кто-то сжал его в огромном кулаке и его сердце, легкие и грудь сминаются, точно вата, в клещах мертвой хватки. С огромным трудом он повернулся в сторону источника звука.

И увидел высокого человека в черном плаще, который терзал его своей ужасной песнью. Язык прищелкивал, из горла исходило жужжание, звук слетал с губ, кривящихся в злорадной улыбке. Тонкая правая рука в перчатке медленно поднялась и застыла, развернувшись в его сторону ладонью. И в тот же миг процесс освобождения от тела Ланакана приостановился – сколько раз демон с легкостью покидал ставшие ненужными тела!

Левая рука страшного существа, в такой же перчатке, вытянулась вперед, изящные пальцы подрагивали в ритме биений сердца демона-человека. И каждое их движение вызывало чудовищную боль. Затем рука начала наматывать метафизические узы вокруг ладони, словно бечевку воздушного змея. Существо потянуло, впустив четыре ветра в удушающую сеть, безжалостно и неуклонно сжимающую демона.

Благословенный закричал, не в силах пошевелиться, неспособный бежать. Он попал в ловушку.

– Давай я угадаю: ты слышал о дракианах, но никогда их не встречал, верно? – отвратительно ухмыльнулся человек в плаще.

Глаза Ланакана Орландо, единственные сохранившие подвижность, метались из стороны в сторону. Сбоку, отбрасывая тень, закрывавшую весь алтарь, замер огромный болг в кольчуге и доспехах, из-за спины у него торчали рукояти многочисленных мечей. Он стоял в почетном карауле королевы, подхватил умирающего Патриарха и помешал Орландо отыскать исчезнувшее Кольцо, символ высокой власти.

В два шага болг преодолел разделявшее их расстояние, заломил Ланакану руки за спину. Великан поднял его в воздух, и боль пронзила человеческое тело, в плену которого оказался демон.

– Знаешь, мой обширный опыт подсказывает, что дракиане считают подлых демонов самым подходящим блюдом для разогрева аппетита, – весело заявил болг. – Но я тебя скушаю на десерт.

Ярость наполнила сердце Благословенного. Уличная девчонка по имени Джо, некоторое время находившаяся в его власти, рассказала Ракшасу о великане и короле, но назвала обоих фирболгами. Очевидно, она попросту не слышала о существовании расы дракиан, не говоря уже о том, чтобы узнать ее представителя, тем более смешанной крови. Кроме того, в этом дракианине было что-то знакомое, какая-то сила, более мощная, чем обычное неповиновение.

Ланакан знал, что сопротивление бесполезно, но он принялся быстро перебирать в уме варианты, пытаясь найти слабое место в позициях противника. Он посмотрел на маленькую женщину, которая к нему приближалась. Благословенный внутренне улыбнулся.

Пришло время использовать последний козырь.

– Ну а теперь, мисси, – сказал огромный болг лиринской королеве, – вырежи его сердце. Ой ужасно проголодался.

Рапсодия откинула капюшон плаща. Ворвавшийся в базилику ветер подхватил крошечные звезды лиринской короны, прятавшиеся под капюшоном, и они закружились у нее над головой. И хотя она все еще находилась на некотором расстоянии от Орландо, она видела, как блестящие бриллиантовые осколки отражаются в его глазах. Она знала, ф’дор боится бриллиантов, однако ей все равно не удавалось убедить себя, что его глаза сверкают от ужаса. Ей показалось, будто Орландо чем-то возбужден.

Рапсодия медленно приближалась к апсиде, ее сердце стучало так громко, что она не сомневалась: все трое мужчин слышат его удары.

Благословенный смотрел на нее сверху вниз. Его руки демона остались поднятыми вверх: Орландо намеревался обрушить на нее черный огонь, когда Акмед начал ритуал Порабощения. И теперь демон едва заметно указал пальцем в ее сторону.

– Вирак ург каз, – произнес он ласковым сладкозвучным голосом, неслышным для других. «Ты должна зачать».

Рапсодия ощутила, как внутри у нее все сжалось, стало больно. Мышцы живота напряглись, между ног возник невыносимый жар.

– Мерлус, – прошептал демон, не размыкая губ. «Расти» .

Рапсодию качнуло вперед, по всему телу прошла страшная судорога. А в следующее мгновение она почувствовала, как в глубине организма началось холодное движение, что-то росло в ее теле, по-хозяйски раздвигая внутренности, чтобы освободить себе побольше места. Рапсодия стряхнула неприятные ощущения и двинулась к ступеням алтаря.

«Знаешь, тебе только кажется, будто ты на меня сердита, моя милая, – произнес голос в ее сознании. – Тебе следует презирать Гвидиона. В некотором смысле именно Гвидион отдал тебя мне, но ты об этом еще не знаешь».

Рапсодия постаралась выбросить его слова из сознания, продолжая идти к алтарю. Она мысленно сосредоточилась на Эши, на теплом сиянии его глаз с вертикальным разрезом зрачков, на нежной улыбке. Она попыталась не думать о том, как сильно он пострадал от рук Благословенного, понимая, что иначе вернется ярость и ослепит ее, помешает исполнить свою миссию. Она поставила ногу на первую ступень.

«Думаешь, он был моей жертвой, не так ли? Ты жестоко ошибаешься. Душа Гвидиона охотно сдалась, мне даже не пришлось ее уговаривать. Твой любовник творческий и изобретательный человек, впрочем, тебе не нужно об этом рассказывать. Знаешь, стремление Ракшаса к насилию и ритуальным жертвоприношениям во многом определялось частицей души Гвидиона, которая ему досталась. Ведь я был священником, давшим обет целомудрия, неужели ты полагаешь, будто это я сделал Ракшаса таким? Нет, то была душа Гвидиона».

Глаза старика, обездвиженного Акмедом и Грунтором, хитро сверкнули.

«А какое удовольствие доставляла Ракшасу извращенная природа его души! Особенно он насладился, насилуя твою сестру. И она охотно стала его любовницей. Знай, она сама легла на землю и раздвинула ноги. Нет, другие его жертвы вели себя иначе. Она его хотела, моя милая. И это должно тебя утешить, когда ты будешь вновь оплакивать ее преждевременную смерть: твоя сестричка получала удовольствие, когда ее насиловали.

Конечно, едва ли можно назвать изнасилованием совокупление, во время которого женщина сама оседлывает своего насильника, не так ли? Естественно, я не знаток в таких делах, но жертва не обнимает насильника, и не шепчет его имя, и не испытывает разочарования, когда тот с ней заканчивает.

Должен признаться, что я испытал возбуждение, когда он рассказывал, как ублажал твою сестру при помощи языка, наслаждаясь соком ее желания. Ты ведь знаешь, почему она так его хотела? Дело не только в его руках, которые оказались между ее ног, и губах, ласкающих грудь, Рапсодия. Причина в тебе! Она думала, что спаривается с твоим любовником! Кто бы мог представить: девчонка, которую ты облагодетельствовала, так сильно тебя ненавидела, что была готова отдаться твоему любимому, позволила себя соблазнить – и все для того, чтобы сделать тебе больно!»

Ненависть переполняла Рапсодию, лицо раскраснелось, но в душе появилась тень сомнения. Она вспомнила выражение лица Джо и ее прямой взгляд, когда сестра рассказала ей про изнасилование.

«Я ни с кем не встречаюсь. На самом деле с ним встречаешься ты».

«Джо, о чем ты говоришь?»

«Это был Эши. Я трахнулась с Эши. В ночь встречи, когда я убежала из комнаты Совета, он пошел за мной и нашел меня на Пустоши. Он тебе ничего не говорил? Я так и думала. Наверное, он сказал, что не нашел меня, не так ли? Мерзавец. Я пыталась заставить его уйти, но он меня не слушал. Ну, и он это сделал. Честно говоря, хотя временами я получала удовольствие, в целом было ужасно. Не думаю, что я когда-нибудь забуду его лицо, когда он остервенело трахал меня. Правда, Рапс, я не понимаю, что ты в нем нашла. Неужели ты не могла придумать себе занятие получше?»

Сердце Рапсодии сжалось от мысли о предательстве, в которое она тогда не поверила. Она тревожилась о Джо, но не думала о том, как все происходило. Однако теперь отчетливо представила, как они обнимаются, лежа на земле и оглашая воздух криками страсти.

Сердце Рапсодии дрогнуло от гнева, она вновь обнажила Звездный Горн и начала подниматься по ступеням к алтарю, с ненавистью глядя на Орландо. Благословенный улыбнулся, увидев выражение ее лица, и что-то щелкнуло в сознании Рапсодии, а в ушах зазвучал голос Элендры.

«Не позволяй ненависти захватить твое сердце, он обязательно это использует. Ты должна убить его ради будущего этой малышки, а не из-за ее прошлого. И тогда тобой будет управлять не жажда мести, а необходимость. Так у тебя появится больше шансов на победу. У меня уже не получится, ненависть пустила в моей душе слишком глубокие корни, но ты, Рапсодия, можешь довести дело до конца. Не дай чудовищности его деяний отвлечь себя».

Рапсодия сделала глубокий вдох и постаралась расслабиться. Она вошла в святилище, до Благословенного оставался один шаг. И вновь в ее сознании зазвучал его голос:

«Не ревнуй, Рапсодия, ты понравилась Ракшасу гораздо больше, чем твоя сестра».

Рапсодия застыла на месте.

«Как? Неужели ты не знаешь? Ну, я не удивлен. Они и в самом деле выглядели совершенно одинаково, оба твоих любовника. Мне ужасно повезло, что ты влюбилась в сына Ллаурона, после этого Ракшас без проблем овладел тобой. Ты ведь понимаешь, что далеко не всякий раз занималась любовью с Гвидионом? После того как твоя сестра рассказала о вас моему творению, дальнейшее не представляло труда. Той ночью в Зубах было так темно, верно, моя милая?»

В ее голове раздался отвратительный смех, скрежещущий звук прокатился гулким эхом, сознание Рапсодии помутилось. Воспоминания о последней ночи Джо встали перед ее мысленным взором, она вновь услышала вой ветра на горном перевале, вспомнила непроницаемую тьму и свой безумный бег к арке.

Кровь отхлынула от ее лица, она вновь почувствовала каждой клеточкой своего тела, как отчаянно они занималась любовью с Эши в ту ночь в горах, когда на смену обычной нежности пришли страсть и боль. И все же с ней был Эши. Или нет?

«Не может быть», – в ужасе подумала Рапсодия, но смех в ее сознании стал громче, и она сообразила, что не видела его лица, а если бы и видела, разве смогла бы она заметить разницу, когда ее отчаяние было таким сильным, а вой ветра заглушал все звуки?

«То, что случилось с Джо, не твоя вина. Если и нужно кого-то винить, то меня».

Он пришел к ней из темноты, после того как она рассталась с Эши. Может быть, Ракшас поджидал подходящего момента, прячась во тьме, как и в случае с Джо.

Она вспомнила отвратительную уверенность в улыбке Каддира, когда он показывал на ее живот:

«Время покажет. Мы увидим, кто из нас шлюха демона».

И вновь демон рассмеялся в ее сознании:

«Подумать только, ты не знаешь, что беременна. Пожалуй, это несправедливо. Семя посажено уже давно, но только произнесенное мной слово заставило его расти. Ты ведь должна понимать, что не только у тебя есть способность Давать Имя? Конечно, ты это знаешь, ведь ты такая скромная, верно, моя милая? Ты очаровательна. Ты станешь чудесной матерью, Рапсодия, во всяком случае пока ребенок будет расти в твоем чреве. Как жаль, что тебе не суждено пережить роды».

На смену голосу демона пришли слова из пророчества Мэнвин:

«Я вижу противоестественного ребенка, рожденного от противоестественного акта. Рапсодия, остерегайся родов: мать умрет, а ребенок будет жить».

Ладони у нее вспотели, и меч дрогнул в руке.

«Да, моя дорогая, это правда. Ты беременна моим ребенком, как и все остальные. Вот только твой ребенок будет больше других похож на своего отца, ведь семя так долго дремало в твоем чреве, что до предела пропиталось моей кровью. Чем больше времени пройдет до тех пор, когда в дело вступит материнская кровь, тем больше демонического будет в ребенке».

Рапсодия начала дрожать. Она провела у Роуэнов почти семь лет. Если ф’дор говорит правду, ребенок будет настоящим демоном.

«Какая ирония: прекрасная звездная мать, спасительница потерянных детей, даст жизнь демоническому отродью, Небо из пророчества Трех пришло из прошлого, чтобы объединить и исцелить раны осиротелого народа. Ты, Рапсодия, ты дашь мне новое рождение! Именно ты вернешь ф’дора обратно в мир. Ты станешь тем дверным проемом, через который я войду в него, ты поможешь злу уцелеть. О, как замечательно! Чего еще я могу желать?»

Меч со звоном упал на каменный пол.

Грунтор посмотрел на Рапсодию, она вдруг страшно побледнела, ее широко раскрытые глаза слепо уставились в пустоту, почти как у Джо в момент смерти. Она дрожала, прижимая руки к животу.

Он ощущал, как с каждой секундой растет сила демона. Грунтор бросил отчаянный взгляд на Акмеда: король фирболгов покрылся потом, ритуал Порабощения отнимал у него все силы. Благословенный молчал, но на морщинистом лице появилась улыбка, а глаза, неотступно следившие за Рапсодией, горели огнем преисподней.

Земля у него под ногами задрожала, а потом Грунтор услышал ее крик. Боль пронзила тело великана, как будто кровь превратилась в кислоту. Он чувствовал: что-то случилось, удача отвернулась от них, но не мог понять, в чем дело.

Рукава его куртки нагрелись, еще немного – и они вспыхнут. Кожу его рук, касавшихся чудовища, обожгла нестерпимая боль. Казалось, старик начал перерождаться: хрупкое дряхлое тело с каждым мгновением становилось более гибким и невероятно сильным. Изо рта Благословенного тянуло могильным смрадом, который обжигал глаза, мешал дышать.

Сердце Грунтора стучало, как кузнечный молот, его охватил такой ужас, какого фирболг еще никогда не испытывал. Он понял, что зверь вот-вот вырвется из его рук.

И станет свободным.

Его рубашка начала тлеть, Грунтор застонал от боли и отвернулся, чтобы спасти глаза от едкого дыма. Затем взглянул на Акмеда и ахнул.

Дракианин опустился на колени, из его носа и ушей била кровь. Обычно смуглая кожа покрылась смертельной бледностью, руки и ноги страшно дрожали – Акмед с огромным трудом продолжал ритуал Порабощения. Дыхание с тяжелым хрипом вырывалось из его горла. Вены на шее вздулись так, что казалось, они вот-вот лопнут. Охваченный паникой Грунтор перевел взгляд на Рапсодию.

Ее блестящее от пота лицо было обращено к Благословенному, бессмысленный взгляд устремлен в пустоту.

«Боги, – подумал Грунтор, – ублюдок ломает ее волю».

– Твоя светлость? – прохрипел Грунтор, пытаясь поймать взгляд Рапсодии.

Рапсодия продолжала смотреть мимо него в глаза демону. Грунтор ощутил металлический привкус во рту.

Он чувствовал, как уходят силы, понимал, что демон может в любой момент освободиться. В голове зазвучали темные голоса его собственной пульсирующей крови.

Раздался глухой удар и скрежет металла по камню – Акмед распростерся на полу, кровь стекала с его подбородка. Его напев звучал едва слышно, поднятая рука мучительно дрожала. Глубокие морщины избороздили лоб, он отдавал ритуалу последние силы.

Но тут Грунтор забыл об Акмеде; его кровь закипела, и он непроизвольно ослабил хватку. Демон легко отбросил фирболга, и великан с размаху ударился о стену святилища.

Преодолевая тошноту, Грунтор прикоснулся рукой к голове, пытаясь унять боль. Он изо всех старался сохранить сознание, призвав на помощь ярость; ему удалось дотянуться до той части своего существа, которая была связана с землей. Мраморный пол и земля под ним, еще совсем недавно оскверненная, загудела в ответ.

«Держите его ради меня», – взмолился он.

Даже находясь у стены, он увидел, как земля под ногами Благословенного начала проседать, демон начал увязать в грязи там, где только что был гладкий мрамор. Довольный блеск в глазах ф’дора погас, исчезла улыбка, он пытался высвободиться.

Грунтор глубоко вздохнул, когда земля вновь затвердела, надежно поймав демона. Он видел, что Акмед сможет продержаться всего несколько мгновений.

Хватаясь руками за испачканную собственной кровью стену, Грунтор с огромным трудом поднялся на ноги, преодолел разделявшие их несколько шагов и вновь схватил Орландо за руки. Демон даже не сопротивлялся. Он вновь обратил взгляд на Рапсодию, словно пытался сжечь ее душу.

Голос в ее сознании зазвучал громче.

«О, Рапсодия, я вижу, что ты счастлива, ты всегда любила детей, верно? И боялась, что останешься бездетной. Я знаю, что лежит в твоем сердце, я проник во все твои тайны, ведь внутри тебя находится мое семя. Тебе следовало быть осторожнее, раздвигая свои прелестные ножки: иногда за мгновения удовольствия приходится дорого платить».

Медоточивый голос все лился и лился в ее душу.

«А теперь подойди ко мне».

Повинуясь приказу, Рапсодия сделала шаг вперед.

Ее разум кричал от боли и ужаса. Она боролась с притяжением нежного голоса, отчаянно моргала, пытаясь защитить глаза, но не могла поднять руки. Она сделала еще один шаг вперед.

«Правильно, – подбадривал ее сладкий голос Благословенного. – Подойди ко мне, Рапсодия».

И ее сердце отозвалось на его зов. Он нес утешение и защиту. Благословенный не причинит ей вреда. Она хотела ему повиноваться. Страсть, примитивная, почти чувственная, охватила Рапсодию, согрела кровь. Она сделала еще шаг.

«Подойди ко мне, милая», – уговаривал голос, нежный, словно зов любовника.

Ей стало тепло, как в постели, когда нежно обнимает любимый. Рапсодия ощутила растущее возбуждение.

«Подойди ко мне, отцу твоего ребенка и твоему ребенку. Вслушайся в эти слова. Ведь я одновременно являюсь и твоим ребенком, и его отцом, и ты меня любишь. Мы вместе поможем ребенку появиться на свет. Ты ведь никогда не причинишь вред своему малышу?»

Она покачала головой.

«Нет, конечно нет. Подойди, принеси мне свой меч…»

– Наноси удар! – взревел Грунтор, и от его голоса слова Благословенного рассыпались в прах. – Вытащи свою хорошенькую головку из задницы и слушай меня, иначе Ой оторвет ее и насадит на шип боевого топора!

Приказ ее первого наставника стал маяком в сгущающейся тьме, он вырвал Рапсодию из гипнотического транса, и шепот демона в ее сознании смолк. Душу наполнило чувство дружбы и ответственности, чары демона растаяли. Голос сержанта очистил ее сердце и разум.

Рапсодия поклялась ему в верности. Много лет назад дала ему имя.

Повелитель Смертоносного Оружия.

Ее друг.

Могучая Сила, Которой Следует Подчиняться Любой Ценой.

Рапсодия тряхнула головой, словно просыпаясь, и посмотрела на пол, где бессильно тлел Звездный Горн. Она наклонилась и подняла меч, а потом решительно зашагала вперед по мраморному полу святилища. Глаза Благословенного широко раскрылись от страха.

Рапсодия сжала рукоять меча двумя руками, и клинок ожил от ее прикосновения, а мерцающее пламя рванулось ввысь. Певица подняла меч над головой, направив его острие на врага. Демон тщетно попытался вырваться из могучих рук Грунтора. Рапсодия услышала диковинную музыку ритуала Порабощения, и вновь раздался голос Грунтора:

– Вот так, моя девочка. Ой держит его, твоя светлость. Осталось нанести последний удар.

Демон взглянул в ее лицо, но не нашел в нем страха, оно стало умиротворенным и спокойным. Их глаза встретились, и они поняли друг друга.

«Я скоро встречусь с тобой», – произнес Благословенный в ее сознании.

– Возможно, гораздо быстрее, чем ты думаешь, – вслух ответила Рапсодия.

И вонзила древний меч, оружие королей и великих воинов, клинок, поражавший неуязвимых врагов и объединявший народы, в самое сердце демона. Удар получился таким сильным, что лезвие пробило грудь и позвоночник. Гибельный, удушливый смрад ф’дора хлынул из тела, обжигающая кровь выплеснулась на мраморные ступени.

Лежавший ничком на холодном полу Акмед поднял голову. Его вытянутая вперед рука, вокруг которой трепетала сеть четырех ветров, начала дымиться, когда брызги жгучей черно-красной крови упали на ладонь. Несмотря на боль, тонкие губы растянулись в улыбке. Из груди вырвался тихий смех, мешавшийся со словами ритуала Порабощения:

«На моих руках твоя кровь, и однажды она снова обагрит их».

Демон закричал, и в этом вопле было больше ярости, чем боли. Он отчаянно пытался дотянуться до Рапсодии, собравшейся вытащить клинок Звездного Горна. Грунтор напрягся изо всех сил, чтобы его удержать. Благословенному удалось лишь в последний раз заглянуть в глаза Рапсодии, после чего великан фирболг оторвал его от мраморного пола базилики. Грунтор и Рапсодия обменялись взглядами и кивнули друг другу. Затем великан изо всех сил бросил извивающееся тело на алтарь, над которым находилось отверстие в потолке.

В тот же миг Рапсодия призвала с небес звездный огонь, и он низвергнулся на землю сквозь круглое отверстие в потолке базилики.

С яростным треском пламя стихии обрушилось на алтарь, отбросив Трех от святилища. Шум ревущего огня заглушил вопли демона, но Рапсодия слышала их в своем сознании. Тело Орландо еще несколько мгновений корчилось, а потом исчезло в ослепительном пламени. И все стало прежним, лишь алтарь покрылся черной копотью.