Текст книги "Ангел мести"
Автор книги: Элизабет Грегг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
В коридор выглянула бойкая брюнетка не старше Тресси. Роза подошла к ней, и они начали шептаться, причем брюнетка все время украдкой поглядывала на Тресси и Калеба. На ней были лишь черный, туго затянутый корсет да черные чулки. Тресси, несмотря на усталость, уставилась на это полураздетое диво. Наконец девушка кивнула и исчезла за дверью. Роза привела Тресси в комнату, втолкнула ее внутрь и, зайдя сама, захлопнула дверь.
Калеб засопел, громко посасывая кулачок.
– Ах ты, мой бедненький, – пробормотала Тресси, нежно гладя его черный, влажный от пота хохолок.
Роза подвела ее к обитому красным бархатом дивану, и Тресси с небывалым облегчением рухнула в его мягкие объятия. И тут же увидела ванну. Не просто ванну – подлинное произведение искусства, расписанное снаружи золотыми и синими завитками. Заглядевшись, она и не заметила, как удалилась гостеприимная хозяйка салуна. Внутри ванна сияла сливочно-нежной белизной и была в длину фута четыре, не меньше. Как чудесно будет лежать в ней, погрузившись по горло в пенную горячую воду. Впрочем, можно и не горячую, и даже без пены – все равно, какое блаженство!
Не успела Тресси додумать эту мысль до конца, как в комнату вошел мускулистый юноша с двумя ведрами горячей воды. Над его могучими руками поднимался заманчивый пар. Слегка кивнув Тресси, он вылил воду в ванну и ушел. К тому времени, как девушка распеленала Калеба, ванна до краев была полна восхитительно горячей водой.
Юноша, так и не произнеся ни слова, ушел, а Тресси сидела рядом с голеньким малышом, вожделенно глядя на ванну. Раздеться она не решалась – вдруг юноша вернется и застанет ее в таком непристойном виде? И к тому же никто не сказал, что эта ванна приготовлена именно для нее.
Тихий стук в дверь оборвал ее терзания. Вошла та самая девушка по имени Мэгги, на сей раз облаченная в имбирного цвета платье, обнажавшее почти всю ее грудь. В руках у нее были какие-то свертки и бутылочка с молоком.
– Мисс Роза велела сказать, что, когда ты искупаешься, она принесет тебе чистую одежду. А это вещи для маленького. – Девушка наклонилась и пощекотала животик Калеба. – Какой он славный!
Тресси улыбнулась.
Калеб замахал кулачками, неистово дрыгая ножками, и его пухлые щечки расплылись в улыбке. Девушки дружно рассмеялись.
– Он у меня настоящий разбойник, – с гордостью заявила Тресси.
Мэгги шутливо ущипнула подбородок малыша и принялась ворковать с ним, но вдруг резко выпрямилась, словно вспомнив о неотложном деле.
– Я пойду, – сказала она. – Ты, наверно, устала до чертиков.
И вышла прежде, чем Тресси успела ее поблагодарить. Теперь уже мешкать не следовало. Сбросив грязное платье, Тресси пинком зашвырнула его в угол, взяла Калеба и вместе с ним и с бутылочкой забралась в ванну.
Горячая вода источала тонкий приятный аромат. На столике возле ванны лежали полотенца, губки и кусок розового мыла. Тресси осторожно погрузилась в воду, держа Калеба повыше. Он упоенно чмокал соской. Господи, какое блаженство! Что бы там ни задумала Роза Ланг, все можно стерпеть, только бы у них с Калебом была пища и крыша над головой. Тресси так устала от постоянных лишений, что готова была почти на все, лишь бы избавиться от нужды.
Можно даже не гадать, чем именно зарабатывают на жизнь здешние девушки – и красавица Роза, и бойкая Мэгги в столь тесном и откровенно открытом платье. В глубине души Тресси хорошо понимала, кто они такие. За все в этой жизни надо платить, и вряд ли здешняя роскошь – исключение. Внутренний голос едва слышно предостерегал Тресси, но она отмахнулась и блаженно принялась намыливаться розовым, сладко пахнущим мылом, умудряясь при этом придерживать одной рукой малыша.
10
– Такие заведения, как наше, обычно называют «шарманками», – пояснила Роза. Взяв Тресси за руку, она свела девушку по лестнице в зал. – Это потому что у нас только танцы и никаких азартных игр. Мужчины могут купить билетик и потанцевать с любой девушкой. Еще они должны покупать выпивку для себя и для партнерши. Конечно, порой от девушки ждут, как говорится у нас, особых услуг.
Для этого дела у нас в заднем помещении есть комнатки.
Тресси прижала ладонь к почти обнаженной груди и ощутила, как вся заливается жарким румянцем. Платье, которое одолжила ей одна из Розиных девушек, было чересчур открытым. Тресси никак не решалась выйти в нем из комнаты, но Роза была к ней так добра, что не хотелось обижать ее отказом. Тресси почти не помнила, как минувшим вечером шла через салун, и сейчас заново оглядывала зал. С потолка свисали две керосиновые люстры со множеством лампочек-шаров. У входа, вдоль стены тянулась стойка бара. Там, где стояли Роза и Тресси, было место для танцев. В этот утренний час на дощатом полу топталась лишь одна пара – скудно одетая женщина и молодой человек во фланелевой рубашке и мешковатых штанах на подтяжках.
Несколько мужчин, опершись на локти, скучали перед стойкой бара. Вдоль стойки были расставлены плевательницы, но все равно пол в зале был заляпан не слишком меткими плевками. Над баром висело большое зеркало, обрамленное картинками, на которых изображались обнаженные и весьма упитанные женщины. Зал был довольно узкий и темный, с единственным окном, красная бархатная за-1 навеска была подвязана, и в окно проникал солнечный свет. В углу под окном спал какой-то старик, вольно вытянув перед собой ноги и надвинув на глаза потрепанную шляпу. Белая борода возлежала на его груди, точно меховой коврик.
– Не слишком-то здесь пышно, – извиняющимся тоном заметила Роза. – Попробуй-ка наведи порядок за мужчинами – проще уж рукой махнуть. – Она пожала плечами, улыбнулась Тресси и взяла ее под руку. – Такова жизнь.
Затренькало фортепиано, и Тресси с почти благоговейным восторгом воззрилась на девушку, так запросто наигрывавшую какой-то веселенький мотив. Танцоры, которые отошли было выпить, вернулись на площадку и вновь закружились, на сей раз куда резвее.
– Мы открылись всего-то несколько месяцев назад, – пояснила Роза. – В сущности, я только начала свое дело. Черт возьми, этот город сейчас растет, как на дрожжах. Все это золото, Тресси, все дело в золоте. И я получаю свою долю, даже не марая рук в земле. Здешние мужчины ужасно соскучились по женскому обществу, а те, у кого имеются самородки и золотой песок, что угодно отдадут за женскую ласку. Ты очень симпатичная, хотя и чуточку худа, так что можешь остаться здесь и зарабатывать на жизнь, как другие мои девочки.
Тресси молча смотрела, как танцор в подтяжках обеими руками ухватил свою партнершу за грудь и задвигал бедрами, задавая ритм весьма недвусмысленных движений. Женщина разразилась низким грудным смехом и запрокинула голову, позволяя ему вдоволь любоваться содержимым ее более чем смелого выреза.
– Я так не смогу, – сказала Тресси и отвернулась.
Роза лишь засмеялась, дернув белокурый завитой локон.
– Еще как сможешь, уверяю тебя! Что, собственно, достается этому парню? Поплясать с девчонкой да вдоволь ее полапать – вот и все, что он получит за доллар, уплаченный за виски для себя и партнерши. Все прочие удовольствия ему не по карману.
– Терпеть не могу виски.
– А наши девушки его и не пьют. Им подают чай или разведенный водой кофе, но клиенты-то платят как за виски.
Тресси наклонилась к ней.
– Боже мой, – прошептала она на ухо Розе, – я просто не знаю, что делать. Я же никогда… то есть ни с кем… в общем, я не могу, и все тут! – Одна мысль о том, что совершенно чужой мужчина станет делать с ней то, что до сих пор позволялось лишь Риду Бэннону, была Тресси отвратительна. И к тому же эти мужчины такие неопрятные – можно подумать, что они в жизни не мылись!
Мгновение Роза пристально смотрела на Тресси ярко-синими прищуренными глазами.
– Сколько тебе лет, детка?
– В феврале будет восемнадцать, – помедлив, с запинкой призналась Тресси.
– Тогда прекрати нести этот детский вздор. Ты уже взрослая женщина и вдобавок с младенцем на руках. Думаю, и твоя история – выдумка чистейшей воды. А это значит, что выбор у тебя здесь небольшой. Будешь выгребать золу, горбатиться в прачечной либо стряпать в забегаловке. Не успеешь оглянуться, как свяжешь жизнь с каким-нибудь жалким доходягой, который уработает тебя до смерти. Здесь у Калеба будет кров и теплая постелька, и вниманием его не обделят. Он никогда ни в чем не будет нуждаться. Мэгги его уже обожает, и другие девочки тоже его полюбят, вот увидишь.
Тресси даже не стала повторять свою прежнюю ложь – напрасный труд.
– И все, что от меня требуется взамен, – позволить этим мерзким типам делать со мной все, что им заблагорассудится?
– Да они все больше болтают, чем делают, уж ты мне поверь. Обычно надираются так, что и облапить-то тебя не в силах. А платят золотом, детка, чистым золотом! Подумай, Тресси. Хорошенько подумай.
Тресси содрогнулась и кивнула. Потрогала пальцем тонкую ткань чужого изящного платья, нарядные гребни в своих рыжих волосах. Как же соблазнительна вся эта роскошь! Что, в конце концов, она потеряет, кроме уважения к себе? А если отец все же найдется? Что он подумает о своей дочери? А Рид Бэннон, единственный мужчина, которого любит Тресси, которому позволено все… Нет, это невозможно! Такой она не в силах стать, что бы ей ни сулили.
Со слезами на глазах девушка покачала головой:
– Нет, мэм, не могу. Просто не могу. Мы с Калебом не помрем с голоду – уж какую-никакую работу я себе отыщу. И тогда непременно отдам вам все, что задолжала. Вы уж простите, мэм, я подумала, что…
Роза лишь вздохнула и обвила рукой исхудавшие плечи Тресси. Как же ей не хотелось терять эту красотку, которую лишь подкормить немного – и мужчины будут липнуть, как мухи на мед! Мысленно укоряя себя за мягкотелость, Роза увела девушку из зала. Жизнь – рулетка, порой попадаешь в цвет, порой… что ж, порой спускаешь все до последнего цента.
– Забудь об этом, дитя мое. Мы, женщины, должны держаться вместе. Господь свидетель, здесь нас слишком мало, чтобы выстоять против всей этой мужской своры. У меня есть… гм… друг, Джарред Линкольншир. Ему принадлежит большой прииск неподалеку от города. Так вот, он ищет повара, чтобы трижды в день стряпать для его рабочих. Ей-богу, Тресси, лучше бы тебе передумать. Ведь адова работа!
– А мне не придется…
– Да господь с тобой! У Джарреда дочки твоих лет. Наоборот, он сам присмотрит, чтобы рабочие к тебе не приставали. Поди-ка переоденься поскромнее, и мы съездим к Джарреду, покуда здесь еще тихо.
Они поехали на прииск в прелестной черной коляске с кожаными сиденьями и ярко расписанными в золотое и красное колесами. Надев замшевые перчатки до локтей, Роза сама правила изящной рыжей кобылкой, которая приплясывала на бегу и гордо встряхивала головой. Дождей не было уже давно, и копыта кобылки взбивали клубы пыли. Роза вынула кружевной белый платок, пропитанный розовой водой, и прикрыла им нос. Второй такой же платок она отдала Тресси.
При виде прииска у Тресси перехватило дыхание. Извиваясь, точно змеи, с вершины горы сползали деревянные лотки. На самой вершине вовсю трудились помпы, при каждой – по двое-трое рабочих. Груды земли и щебня сыпались вниз по лоткам, попадая под струи воды, и так продвигались вниз, до самого ручья. Тресси сообразила, что золото выбирают рабочие, стоявшие у лотков во всю их длину. Картина была впечатляющая, и, уж верно, Джарред Линкольншир добывал больше золота, чем какой-нибудь старатель, вручную моющий породу на берегу ручья.
На склоне горы, в довольно пологом месте стояли бревенчатый домик и большой навес. Туда-то Роза и направила свою кобылку. Седой старик помог женщинам выбраться из коляски и занялся упряжкой. Не успели Роза и Тресси сделать и двух шагов к бревенчатому дому, как оттуда вышел чудовищно долговязый и костлявый человек добрых шести с половиной футов ростом – истинный скелет. Он направился прямо к ним и вместо приветствия сгреб Розу в объятия, легко оторвав ее от земли.
Отдышавшись, Роза представила Тресси Джарреду Линкольнширу.
Он крепко пожал ей руку, и ладошка Тресси почти утонула в огромной костлявой ладони.
– Рад нашему знакомству, дорогая, – проговорил он со странным акцентом. Джарред Линкольншир смягчал «р» и проглатывал «х», как истинный англичанин, но не так явственно, как делал это сэр Гарри. Этот живой скелет явно был настоящим джентльменом. Прежде Тресси и не подозревала, что ей доведется встретить в пути людей такого сорта. Даже удивительно.
Тресси невнятно пролепетала в ответ:
– А, да… спасибо… то есть я хотела сказать…
И, чувствуя себя полной дурой, загляделась на поразительную внешность нового знакомца. У него было длинное худое лицо со впалыми щеками, вьющиеся, совершенно седые волосы и на редкость светлые голубые глаза. Он носил пепельно-серые, в черную полоску брюки на ярко-красных подтяжках, белоснежную рубашку с рюшами и сапоги из выделанной кожи выше колен. Тресси ничего не могла с собой поделать – она бесстыдно пялилась на Джарреда, и он, заметив это, запрокинул голову и заразительно расхохотался.
– Не морочь ты девочке голову, Джарред! – строго прикрикнула Роза. – Ей нужна работа, а поскольку я знаю, что Джейкоб удрал не прощаясь и оставил тебя без повара, мне подумалось, что она может занять его место. Не смотри, что с виду она такая хрупкая и слабенькая – уж поверь мне, эта девочка крепче, чем кажется. Вот погоди только, услышишь ее историю…
Линкольншир жестом остановил этот словесный поток, не дав Розе выложить то, что в нескольких словах рассказала ей Тресси по дороге на прииск.
– Что, девочка, попала в переплет? А ты хоть стряпать умеешь?
Тресси кивнула, не сводя глаз с этого чуда природы.
– Что ж, хорошо, но вдобавок ты должна быть сильной. Очень сильной. Ты ведь знаешь, Рози, для этой работы я бы предпочел нанять мужчину. – Джарред пожал костлявыми плечами, покосился на выразительную Розину гримаску и продолжал: – Дел у повара много, и занят он целый день. Кто-нибудь из рабочих будет колоть для тебя дрова, а уж остальное – твоя забота. Разводить огонь, мыть посуду и все такое прочее. Понимаешь?
– Я могу и сама колоть дрова, сэр, – пролепетала Тресси, с ужасом сознавая, что совершенно не владеет собой. – У меня ребенок, совсем еще маленький; он будет при мне. – Она жестко глянула на Розу, давая понять, что нипочем не оставит Калеба в «Золотом Солнце», на попечении «гулящих женщин».
Линкольншир запустил большие пальцы рук под подтяжки и качнулся на каблуках.
– Угу, ребенок есть, а мужа нет. Ах ты, бедняжка! Сколько ему?
– Почти месяц. Его зовут Калеб, и он индеец, – прибавила Тресси, воинственно вскинув голову.
– Боже милостивый, детка! Да неужто ты спуталась с краснокожим?
Тресси лишь крепче сжала губы, одарив собеседника гневным взглядом. Никто не должен знать, что Калеб не ее сын. Ей и так чудятся в кошмарах добродетельные дамы, которые норовят отнять у нее сироту, чтобы поместить его в воспитательный дом. Или шайка индейцев сиу, которые врываются в дом, чтобы похитить Калеба и вырастить его настоящим, как выражался сэр Гарри, «проклятым дикарем».
Линкольншир вдруг разом потерял интерес к Тресси и, повернувшись к Розе Ланг, бережным жестом поднес к губам ее тонкие розовые пальчики. На красивом холеном лице женщины отразилась вдруг такая нежность, что Тресси даже смутилась и отвернулась. Она не привыкла к такому открытому выражению чувств. Пускай Джарред Линкольншир был женат и даже имел дочерей – прекрасной хозяйке «Золотого Солнца» это явно было безразлично. Роза была по уши влюблена в этого человека.
Линкольншир провел их под навес.
– Здесь рабочие едят, а вон там ты будешь стряпать.
Сердце Тресси бешено застучало. Так он все-таки решил взять ее на работу! Она тут же засомневалась, сумеет ли справиться со своими новыми обязанностями. Прежде ей не доводилось готовить на целую ораву – самое большее, человек для пяти, да и то бабушка и мама всегда могли помочь.
Под навесом было просторно, как в амбаре. Тресси огляделась, пытаясь прикинуть, сколько же народу ей предстоит кормить. День был жаркий, и холщовые стенки закатали кверху, но все равно духота стояла ужасная. В дальнем углу громоздились припасы: мешки, ящики, бочонки. Там же стояла большая чугунная плита. Поленница дров отделяла собственно кухню от столовой, где располагались грубо сколоченные столы и скамьи из распиленных наполовину бревен. Судя по всему, за этими столами могла разом уместиться сотня едоков. Тресси решила прямо спросить об этом, но ей не хотелось прерывать перешептывания нежной парочки. Если уж Линкольншир не послал ее ко всем чертям, узнав о Калебе, он, безусловно, разрешит малышу жить здесь, вместе с ней, а это для Тресси было самым главным.
Наконец Джарред соизволил снова обратить внимание на свою новую стряпуху.
– Я предпочитаю, чтобы мои люди находились на прииске все время, кроме выходных, а выходные бывают редко. У тебя есть где жить, малышка? – вдруг спросил он.
Тресси не сразу поняла, что обращаются именно к ней – задав вопрос, англичанин снова засмотрелся в синие глаза своей возлюбленной.
– Нет, – в конце концов выдавила она, – я пока не…
– Тогда выгородим тебе местечко за кухней. Пока не наступит зима, там будет вполне уютно.
– Ты решил остаться здесь на зиму? – перебила его Роза. – Сдается мне, что твои рабочие к этому времени дадут отсюда тягу и вернутся только весной. Когда начнутся метели, здесь придется несладко и человеку, и зверю.
Линкольншир усмехнулся:
– Никуда мы не денемся. Мы устроились здесь надолго, понимаешь, женщина? Теперь Вирджиния уже город, а не старательский поселок, и скоро здесь начнут ворочать настоящими делами. Сейчас мы добываем самородки величиной в мой большой палец, и покуда вода не замерзнет, я не стану прекращать работы. К весне я думаю углубить шурфы. Бьюсь об заклад, под этой горой залегают золотоносные жилы толщиной с мою ногу.
– А если твои люди откажутся работать зимой? – спросила Роза.
– Не откажутся – по крайней мере, некоторые. Плачу я щедро, да и что еще остается тем, кто не сумел застолбить собственный участок? Впрочем, поживем – увидим, верно? Ну-с, милая барышня, – снова обратился он к Тресси, – я скажу, чтобы тебе отгородили закуток за кухней и поставили там лежанку. Ты покуда поезжай с мисс Розой, забери свои пожитки и малыша. Нынче вечером мы все будем с нетерпением ожидать хорошей домашней стряпни. Как, успеешь устроиться?
– Не спеши, Джарред, – вмешалась Роза. – Ты еще не сказал ни слова насчет платы, и смотри мне, не вздумай скупиться.
Англичанин вновь заразительно расхохотался:
– А не то ты все равно вытянешь из меня эти деньги – только другим способом?
У Тресси отвисла челюсть. До чего же не похожи здешние мужчины на тех, кого она знала в Миссури! Сказать такое в присутствии дам… Впрочем, там, в Миссури, никто бы и не счел Розу Ланг дамой.
Парочка спорила о жалованье Тресси до тех пор, покуда не прозвучала сумма, от которой у девушки захватило дух. Да она просто в жизни не видывала этаких денег! И к тому же – каждый месяц! Нет, Роза права – в этих местах можно добывать золото, и не роясь в земле с киркой и лопатой.
Тресси еще предстояло узнать, что здешнее жалованье вполне соответствует и здешним ценам, особенно в городе, куда редко подвозят товары. Впрочем, убедилась она в этом очень скоро. Роза вытребовала у Джарреда ее жалованье за месяц вперед, чтобы Тресси могла прикупить самое необходимое для себя и Калеба. Прежде чем вернуться на прииск с малышом и нехитрыми пожитками Тресси, Роза повела ее по магазинам.
В галантерейной лавке долго перебирали несколько отрезов ткани, сиротливо лежавших на сколоченных наспех полках. Выбор был невелик, а Тресси твердо решила, что ей нужны самое меньшее два платья.
Роза стояла рядом с ней и, надув яркие губки, прикладывала к фигуре Тресси то один, то другой отрез. Белокурая красавица явно считала, что женское платье должно не только прикрывать тело, но и украшать его. Наконец она приняла решение:
– Вот этот синий цвет тебе больше всего к лицу. Одна из моих девушек, Лисса, отменная портниха. Снимем мерки, и она сошьет тебе платья. Ничего, скоро выбор будет побогаче – транспортные компании сейчас дерутся за право первыми получить прибыль в новых городах, а Вирджиния за год-два разрастется, пожалуй, вдвое. Погоди еще, наступит время, и на этих улицах появятся женщины в нарядах по последней парижской моде. Вот будет здорово, правда?
Ее воодушевление оказалось заразительным, и понемногу Тресси воспряла духом. Будущее уже не казалось ей таким мрачным. Быть может, однажды Рид действительно вернется к ней, как обещал, и они станут мужем и женой… А отец – где он, что с ним? Неужели он тоже бродит где-то, такой же неопрятный, угрюмый и бородатый, как все здешние мужчины?
Подавив неуместное веселье, Тресси послушно двинулась за Розой, которая несла под мышкой отрез синей ткани. На ходу она брала с полок то одну, то другую вещь, вертела в руках и разочарованно возвращала на место. При этом она болтала без умолку, но Тресси ее почти не слушала. Как же много здесь вещей, которые жизненно ей необходимы. А ведь прежде она о них и не вспоминала!
– Кроваткой для Калеба отлично послужит большой ящик, на лежанке вы вдвоем вряд ли уместитесь, – говорила Роза, ощупывая лоскут мягкой красной фланели. – Сделаем из этого одеяльце, а вон тот белый муслин пойдет на простынки. По крайней мере, на прииске у тебя не будет недостатка в горячей воде – стирай себе вволю.
– Послушайте, мэм, – наконец робко прервала ее Тресси, – я не понимаю, почему вы так стараетесь для меня. Вы же меня совсем не знаете. Я в жизни не смогу с вами расплатиться. Это уж чересчур, честное слово, чересчур.
– А, да брось ты эти глупости! – жизнерадостно отозвалась Роза. – Нам, бедным женщинам, надо держаться вместе, не то мужчины выжмут из нас все соки. Ну-ка, оглядись – что еще тебе может пригодиться?
Тресси робко осмотрелась, боясь даже дотронуться до нарядных безделушек – иначе уже не сможет с ними расстаться. Без всего этого можно было обойтись, но, бог ты мой, какая красота! Ее внимание привлекла коробка с гребнями из слоновой кости – они были изукрашены блестящими камешками наподобие алмазов. Тресси даже спрятала руки за спину, чтобы случайно не поддаться искушению.
Заметив это, Роза тотчас запустила руки в коробку и выбрала сливочного цвета гребень с прозрачными зелеными камушками – под цвет глаз Тресси.
– Пускай у тебя будет хоть одна хорошенькая безделушка. Это подарок, – прибавила она, улыбаясь.
– Ох, нет, – неуверенно произнесла Тресси, издалека любуясь нарядным гребнем.
– Да брось ты эти глупости! Как-нибудь придешь с малышом ко мне в гости – вот и будем в расчете.
До чего же странно, эта женщина любит детей, а сама ради денег занимается тем, что замужние женщины делают именно ради того, чтобы обзавестись потомством. Тресси невольно загрустила, подумав о том, как пуста и бесцельна жизнь этой красавицы, потом вспомнила поцелуи Рида, и ее охватил жаркий трепет. «А вот мы занимались этим только ради удовольствия», – упрямо сказала она себе, пытаясь прогнать непрошеные мысли.
Хозяин лавки, маленький лысый уродец, отрезал им нужный кусок синей ткани и проворно подсчитал стоимость всех покупок, громоздившихся на стойке. Услышав сумму, Тресси онемела и почти с ужасом смотрела, как лысый человечек бестрепетно отсчитывает добрую половину золота, которую Линкольншир выдал в качестве аванса.
– Да не бойся, – шепнула ей Роза, – ты ведь больше ни в чем не будешь нуждаться. Еды у тебя будет вдоволь, есть крыша над головой и постель – чего же еще? А может, передумаешь и вернешься со мной в «Золотое Солнце»? – поддразнила она.
– Не передумаю, – серьезно ответила Тресси, глядя, как лавочник заворачивает покупки в оберточную бумагу. – На прииске нам с Калебом будет хорошо. И потом, может быть, кто-то из этих людей встречал моего… м-м… мужа. Он ведь должен быть где-то поблизости.
Роза одарила ее таким сердитым и одновременно жалостливым взглядом, что Тресси отвернулась. Роза судит слишком строго, но, в конце концов, она ведь многого не знает.
На улице, протискиваясь в шумной толпе, Тресси неустанно и безуспешно высматривала знакомое лицо.
– Что, если в один прекрасный день он просто придет под навес пообедать – и увидит меня? Правда, это будет замечательно?
– О да, – пробормотала Роза, – и случится это не раньше, чем Джарред Линкольншир решит сделать из меня честную женщину. Ну, вот мы и пришли. Положи свои покупки и жди. Сейчас я принесу Калеба. Мои девочки, должно быть, уже вконец избаловали его. Ты с ним теперь замучаешься.
Она ушла, а Тресси взобралась в коляску, размышляя о неожиданно горькой фразе насчет Джарреда. Как бы ни хвалила Роза свою жизнь, ясно одно: больше всего на свете она мечтает о том, чтобы стать женой Линкольншира. Как же это печально, вздохнула Тресси, ведь эти двое обожают друг друга, а между тем Роза позволяет другим мужчинам… Тресси не могла даже думать об этом и, чтобы отвлечься, с любопытством огляделась по сторонам.
Молодой город бурлил. Отовсюду доносился стук и грохот – это наскоро возводили новые жилища. Что за удивительная картина – рождение города! И как славно будет работать на прииске, с высоты наблюдая за тем, как растет это шумное чудо. Дома ставились явно безо всякого плана, и все же уже ощущались контуры будущих улиц.
В один прекрасный день сюда приедет Рид Бэннон и узнает, что Тресси работает стряпухой на прииске Линкольншира. Он придет туда, чтобы забрать с собой ее и Калеба. Тресси тяжело вздохнула, сквозь дымку слез отрешенно глядя в ярко-синее сентябрьское небо. Господи, до чего же она глупа и наивна.
