Текст книги "Великодушный деспот"

Автор книги: Элизабет Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– И как долго будет длиться это достойное восхищения устройство дел? Пока он не женится?

Мистер Смитерс пошелестел бумагами и откашлялся.

– Мистер Марш не пожелал сообщить мне о своих предполагаемых матримониальных планах, – сухо отрезал он. – Полагаю, вы получите соответствующее извещение в случае изменения его планов. Насколько я могу судить, это предложение делается на временной основе. – Он сурово блеснул стеклами очков на Полину и Майкла. – Так что вы здесь останетесь как бы на испытательный срок.

– Отлично. – Полина ответила таким же взглядом. – Надеюсь, он понимает, на что идет.

Мистер Смитерс вздохнул с плохо скрытым раздражением.

– Мисс Геральд, я советую вам принять это предложение, пусть даже на временной основе, потому что, как бы дела ни пошли дальше, ваше положение все равно не может быть хуже, чем сейчас.

– Я со своей стороны с благодарностью принимаю это щедрое предложение, – провозгласила тетя Марион. – Мои планы можно осуществить потом, в любое время. Я с радостью останусь здесь, пока дети окончательно не определятся и не встанут на ноги. Даже если ничего особенно хорошего из этого не выйдет, у нас хотя бы будет время отдышаться и оглядеться.

Она слегка вздохнула, понимая, что ее мечта о тихом житье в городе уплыла и растаяла за горизонтом, и принялась обдумывать, как угодить новому, совершенно незнакомому хозяину поместья. Ее гораздо сильнее волновала судьба Майкла и Полины, чем она готова была признаться, но Марион Торн, конечно, понимала, что никакой благодарности за свое самоотречение ни от кого не получит. Юные члены семьи всегда воспринимали ее как должное и даже не задумывались, чем она жертвует ради них.

– Я всей душой «за», – сказал Майкл. – Во всяком случае, на данный момент меня это устраивает, пока я не найду работу в какой-нибудь автомобильной фирме.

Все посмотрели на Полину. Она повернулась к родным с яркими малиновыми пятнами на щеках, серые глаза сверкали.

– Я и подумать не могу о том, чтобы согласиться, – почти крикнула девушка. – Это… это просто благотворительность! Потому что наша школа никуда не годится, и я никуда не гожусь, И Майкл тоже…

– Слушай, говори за себя, сестренка, – возмутился Майкл, – говори за себя!

– Я, во всяком случае, очень хорошая домохозяйка, – с достоинством возразила тетя Марион. – И склонна думать, что это именно то, что сейчас необходимо мистеру Маршу в первую очередь. – Она повернулась к мистеру Смитерсу: – Можете ему сказать, что мы чрезвычайно рады принять его в высшей степени щедрые условия и приложим все усилия, чтобы удовлетворить его требования – по-моему, так говорится? – Она чуть печально улыбнулась. – А теперь, мистер Смитерс, я уверена, что вы не откажетесь от чашки чая. Идите в гостиную и отдохните, пока я буду готовить чай.

Она провела адвоката в длинную комнату, которую, как уже решила, они отдадут Энтони в личное пользование.

Когда за ними закрылась дверь, Майкл напустился на сестру:

– Даже если мы ни на что не годимся, мистеру Маршу потребуется некоторое время, чтобы это выяснить. Ты что, не понимаешь, что это его предложение просто манна небесная? Тебе не придется выходить за Джорджа, а ты хочешь отклонить это превосходное предложение из-за каких-то глупых фантазий, гордости или просто из досады! Могла бы хотя бы подумать о нас с Линетт!

– Я же не мешаю вам принять его предложение, – резко обернулась Полина. – Но я в этом доме не останусь ни дня, и не забывай, пожалуйста, что теперь это его дом!

– Ну перестань, Лина, – Линетт чуть не плакала, – не уезжай. Тогда все испортится – я так обрадовалась, что нам не придется расставаться. Ну зачем тебе уезжать? Ты же ведь не захочешь оставить Пегаса?

Пегаса? Она совсем забыла про Пегаса! Когда-то, сто лет назад, как ей сейчас казалось, у Полины были самые честолюбивые мечты о его будущем. Девушка хотела выдрессировать любимца, чтобы тот выступал на скачках, может быть, даже стал вторым Марионом Каоксом, и отец всегда поощрял эти устремления, хотя она так и не пошла дальше местных деревенских скачек. Энтони, естественно, не станет сочувствовать таким идеям: Пегаса следует приручить, чтобы и конь тоже участвовал в прибыльном предприятии. Полина подошла к окну и уткнулась разгоряченным лбом в раму, радуясь тому, как она холодит кожу. За окнами солнце равнодушно заливало светом далии, готовые вот-вот распуститься на запущенных бордюрах, и нежные зеленые ветви плакучих ив.

– Честно говоря, я не думаю, что из этого выйдет что-нибудь путное, – бесцветным тоном сказала она. – Тетя Марион, конечно, будет при деле, но мы все – лишние.

– Но ты хотя бы попробуй, – настаивал Майкл. – Конечно, раз ты с самого начала настроилась отрицательно, то не хочешь даже посмотреть, что может получится.

– Я же сказала, что не буду вам мешать, – повторила девушка. – Но сама здесь не останусь, чтобы этот задавака, этот… – Она запнулась, пытаясь придумать какое-нибудь достаточно язвительное определение.

– Да зачем бы он стал тебя дразнить? – мягко упрекнула сестру Линетт. – Ты так о нем говоришь, будто он какой-то рабовладелец.

Майкл добавил:

– Понимаешь, если ты не согласишься, он может отозвать свое предложение. Ведь один я не смогу вести всю школу, и вообще у меня такое впечатление, что ты его главная приманка.

Глаза Полины расширились, солнце ореолом светилось в ее пушистых волосах, щеки вспыхнули злым румянцем, девушка сейчас была настоящей красавицей.

– Что? Я?! – задохнулась она. – Я была с ним почти груба!

Майкл усмехнулся.

– Зато ты очень хорошо выглядишь, – сказал он. – И может, ему нравятся такие недоступные злючки. Естественно, представь только, Энтони уже надоели те, кто бегут к нему по первому зову, и для разнообразия ему захотелось тоже за кем-нибудь побегать.

– Майк, ты невыносим! – В голосе ее звенел неподдельный гнев.

Линетт с задумчивым видом проговорила:

– Как было бы мило, если б вы влюбились друг в друга!..

– Да, он куш почище нашего бестолкового старика Джорджа, – прибавил Майкл, который не пренебрегал тем, чтобы сосватать кому-нибудь сестру, когда предоставлялась возможность. – Если правильно воспользуешься ситуацией, тебе подадут «Три Печки» на тарелочке.

Щеки Полины стали багровыми.

– Это совсем не смешно, – проговорила она с яростью. – Подумай о том, что он на много лет старше нас и гораздо опытнее. Может, ему захотелось милой сельской простоты, знаешь, старомодные невинные дикие девушки, все такое, но я уверена, что эта новизна очень скоро ему приестся. И прежде чем это случится, мне хотелось бы найти работу на другом конце Англии.

Она выскочила на веранду, со стуком захлопнув за собой дверь. Линетт и Майкл переглянулись.

– О боже, – захныкала Линетт, – как ты с ней говорил. Теперь она ни за что не останется!

– Останется как миленькая. – Майкла трудно было сбить с толку. – Вот увидишь, она вернется. А я пока постараюсь прикинуться бухгалтером.

* * *

Полина побежала прямо в конюшню и оседлала Пегаса. Она не помнила, должен ли сейчас кто-нибудь прийти к ним на урок, но чувствовала, что ей необходимо немедленно уехать из дому, от мистера Смитерса, от его бумажек и предложений, от подстрекательств Майка. Она поехала по тропинке, потом свернула на поросшую травой дорожку к вересковой пустоши и предоставила Пегасу самому выбирать путь. Галоп несколько развеял девушку, до предела напряженную и взбудораженную, и, когда, наконец, Пегас перешел на иноходь, а потом на медленный шаг, она смогла всерьез обдумать предложение Энтони. Она не могла понять, как хороший бизнесмен – а он должен быть именно таким, если он действительно, как сказал Джордж, занимает высокое положение, – поверил в то, что их школа верховой езды – солидное, прибыльное предприятие в будущем. Она подозревала – и была права – что Джордж намеренно приукрасил положение школы, хотя в то же время знала, что другие успешно содержали подобные заведения. И то, что это не удавалось им, надо было отнести, Полина честно признавалась себе, на счет их легкомысленного отношения и полного невежества в методах работы. Мистер Марш вполне способен поправить дела, и девушке уже начали рисоваться радужные перспективы. Тем не менее Полина не могла избавиться от подозрения, что Марш намеренно стремится выявить и доказать ее слабость. Ведь она была если не совсем груба, то, по крайней мере, уж никак не радушна, а гость явно из тех людей, кто со стороны женщин привык встречать покорность или добиваться ее. Она боялась, что если примет предложение Энтони, он будет тешиться, на каждом шагу злорадно выявляя ее беспомощность и замечая малейшие ляпы. Но Майк, действительно, сам не справится со школой, и потом, они с Линетт так страстно хотят остаться в своем родном доме… Да и другие варианты были для Полины, мягко говоря, не слишком привлекательными. Все, на что она могла рассчитывать, – это низкооплачиваемая тяжелая и нудная работа или замужество за Джорджем. Наверное, самое разумное – хотя бы попытаться, и если в конце концов их с Майклом все же уволят, как не справляющихся со своими обязанностями, хуже все равно уже не будет. Они хотя бы выиграют время поискать что-нибудь другое – отдышаться, как выразилась тетя Марион. Бедная тетя Марион! Ей тоже не позавидуешь: жертвует своим покоем ради племянников. Но если она может смириться и занять подчиненное положение, то и Полина должна сделать то же. Да и почему их школа должна непременно провалиться? Если она вложит в нее все силы, станет работать не покладая рук, соглашаться со всеми поправками и унизительными замечаниями, которых она уже ожидала, может быть, ей удастся все-таки наладить дело? Если бы предстоящим нанимателем был любой другой, а не Энтони Марш, Полина не колебалась бы ни минуты, но ей претила идея подчиняться власти этого человека, она не осознавала еще, что в душе хотела произвести на него хорошее впечатление, но сомневалась в своей способности сделать это. Когда она вспоминала абсолютно абсурдные предположения Майка по поводу личного интереса, ее до сих пор с головы до ног окатывала горячая волна. Наверняка брат просто дразнил ее, и теперь ему придется научиться держать язык за зубами. Меньше всего Полина могла представить, что питает какие-то нежные чувства к Энтони, к тому же она просто из кожи вон лезла, чтобы заставить его невзлюбить себя. Наверняка он так и сделал, и их отношения будут сводиться к отношениям между хозяином и слугой. Всякая другая мысль должна быть отметена, как нелепая, и только такой маленькой романтической глупышке, как Линетт, простительны подобные мечтания. Полина с облегчением вспомнила, что Марш будет появляться здесь редко, только на выходные и порой на праздники, а как раз по выходным она бывала больше всего занята, так что их контакты сведутся к минимуму.

Девушка повернула Пегаса к дому, и тот пустился в легкий галоп, спеша к родной конюшне и сену.

И лошадям она тоже нужна, сейчас зависит от ее решения и их судьба. Что ж, она все решила: она должна научиться быть сдержанной и отстраненной, покорно принимать выговоры и без вопросов подчиняться приказам своего хозяина. Это будет нелегко, но она заставит себя, и тогда, может быть, в награду ей их школа верховой езды начнет процветать.

Глава 3

Полина подгадала так, чтобы не оказаться дома, когда Энтони Марш приехал к ним в следующий раз, но потом она узнала, что новый владелец долго обсуждал с тетей Марион свои планы. Гостиную предполагалось отремонтировать и обставить, предоставив в его исключительное пользование, так же как и две спальни в длинном крыле, одну из которых он собирался переделать в дополнительную ванную комнату. Как только покупка будет оформлена и начнутся работы по переделке дома, Энтони собирался нанять садовника. Он оставил для Полины целую стопку бухгалтерских книг, на которые она посмотрела почти с ужасом.

– Тут ничего страшного нет, – жизнерадостно успокоил ее Майкл, открывая книгу для учета наличных. – На одной стороне пишешь, сколько денег мы получили, а на другой – все расходы…

– Да я все это знаю, – раздраженно перебила брата Полина. – Но мне нужно еще высчитать, сколько фуража нужно каждому животному в год и сколько раз его выезжают. Боюсь, здесь у бедного Пегаса будут низкие показатели – никто не может на нем ездить, кроме нас с тобой.

– Тогда тебе придется использовать все свое очарование, чтобы убедить мистера Марша оставить его на довольствии.

– О, ну ради бога, Майк, давай больше не будем об этих глупостях!

– Хватит пререкаться, – утихомирила их тетя Марион. – Не забывайте, что вы оба должны постараться и показать себя преданными и честными работниками, раз он был так щедр к вам.

Темные брови Полины негодующе сдвинулись.

– Если кто-нибудь еще хоть раз заговорит про щедрость мистера Марша, меня стошнит! – выпалила она. – Вы так говорите, словно мы нищие, которых он облагодетельствовал!

– А что, – весело откликнулся Майкл, – так и есть.

Несмотря ни на что, Полина твердо решила как можно лучше выполнять свои новые обязанности. У ее хозяина не должно быть никаких поводов для недовольства. Работа в конюшне, уход за восемью лошадьми и пони, не составит никакого труда, она занималась этим почти всю жизнь, с учениками у нее тоже доставало терпения, причем многие из них не имели никаких задатков будущих наездников или наездниц – в большинстве это были девушки – и учились верховой езде только затем, чтобы «было», но вот работа с документами была для нее совершенно нова. Раньше, при отце, корма для лошадей доставлялись в основном в кредит и никто не смотрел на цены. Теперь, когда Полине приходилось вести точный учет своих закупок, расходы на фураж, который предстояло купить, вырастали в пугающе большую сумму, и ей всегда приходилось бегать за братом и следить, чтобы он отдал деньги, полученные за уроки. Раз в неделю она ездила на автобусе в Мэлфорд и клала в банк выручку, не доверяя это никому. Но как она ни старалась, записи в книге ее большим разлапистым почерком почему-то никогда не сходились с реальным количеством наличных.

Август перешел в сентябрь, и все бумаги о покупке дома были должным образом оформлены. Энтони позвонил и сообщил, что приедет в следующую субботу принять свои новые владения. Субботнее утро выдалось солнечным, на траве лежала обильная роса, и ранний утренний туман еще плыл вдали жемчужной дымкой. Ветра не было, деревья стояли тихие, в густой еще листве. На полях, где уже убрали урожай, торчала белесая стерня, кроме тех почерневших полос, где солому сожгли на корню. Последние цветы роскошного лета: золотые шары, астры, кореопсисы и далии самых восхитительных оттенков – пестрели в саду, казалось, вся природа цвела и улыбалась, приветствуя нового владельца.

Тетя Марион пекла и жарила, убирала и чистила, ей помогала Линетт, которая нарвала в саду цветов и поставила их в комнату Энтони. Полина угрюмо просматривала свои бухгалтерские книги, потом с шумом захлопнула их и пошла заниматься более приятным ее сердцу занятием – чистить лошадей. Проходя мимо кухни, она заметила, что тетя надела безупречно чистый фартук, и Линетт принарядилась в свое единственное праздничное платье, шелковое, с узорами. Обе с укором посмотрели на ездовые штаны Полины и желтую старую футболку, не особенно к тому же чистую.

– Разве ты не переоденешься? – робко спросила сестренка. – Майкл, между прочим, надел чистую рубашку и даже побрызгался одеколоном.

Полина нахмурилась:

– Нет, а зачем? Суббота у меня рабочий день, мистер Марш хотя бы сможет убедиться, что я работаю. – Она недовольно посмотрела на платье младшей сестры, и та виновато покраснела.

– Я… просто мне хотелось красиво выглядеть. Ведь первое впечатление всегда очень важно, не правда ли?

– Первое впечатление он уже получил, – заметила Полина, – я не собираюсь прихорашиваться в его честь.

Он въехал на «ягуаре» прямо на двор конюшни. Майкл ждал у ворот, чтобы сразу открыть их. Услышав звук подъезжающей машины, Полина, чтобы ее не было видно, вошла в двери открытой конюшни. Хлопнула дверца машины, Энтони заговорил с Майклом, и снова девушку поразило, как прекрасно поставлен и модулирован у него голос. Даже Джордж иногда неправильно говорил по-английски. Полина принялась яростно чистить каурую кобылу, прячась за ней. Она чувствовала, что ее сердце бьется слишком сильно, лицо горит, и не могла успокоиться до той минуты, пока не убедилась, что приезжий скрылся в доме, после чего подошла к открытой двери, надеясь, что прохладный воздух освежит ее горевшие щеки.

Майкл вышел во двор и закричал:

– Эй, Лина, он хочет тебя видеть!

– Я не могу сейчас. – Она обернулась, чтобы оседлать кобылу. – Ты же знаешь, что Дрейтонам назначено на одиннадцать, а сейчас уже без пяти – а вот и они!

«Форд» с откидным верхом въехал во двор и остановился рядом с «ягуаром». Подростки, все в безупречных костюмчиках для выездки, стайкой высыпали из него и закричали, что они приехали.

– Слушай, они могут подождать, пока ты хотя бы зайдешь и поздороваешься с ним, – шепнул ей подошедший Майкл.

– Нет, не могут, – вспылила Полина. – Они наши лучшие клиенты. Помоги мне оседлать лошадей.

Пока они спешно седлали шесть лошадей и сажали на них учеников, Полину точила лишь одна мысль: как бы поскорее отправиться в путь, не дожидаясь, когда Энтони выйдет искать ее. Поставив младшего в компании, десятилетнего всадника, впереди колонны, девушка вскочила на гнедую кобылу – на учебные прогулки она никогда не брала Пегаса – и вывела всю кавалькаду через боковые ворота, которые Майкл открыл им, и только тут вздохнула с облегчением. Ей удалось избежать встречи с ним.

Но нужно было возвращаться. Через положенный час, в течение которого она подстегивала самых робких и осаживала слишком бойких, они вернулись домой, девушка, нервничая, невольно осматривала сад и двор в поисках знакомой фигуры. Она уже пожалела, что поддалась импульсу бежать: конечно, намного разумнее было бы, если бы их первая встреча оказалась уже позади. Как и предлагал брат, ей не следовало уезжать так спешно. А теперь это испытание все еще впереди. Майкл должен был ждать во дворе, чтобы помочь расседлать коней, но его не было. С помощью более опытных учеников Полина завела в конюшню всех лошадей и привязала в стойлах. Семейство Дрейтонов отчалило в своем «форде» сразу после обычной процедуры заказа следующего урока и оплаты за прошедший. Полина сунула деньги в карман, надеясь, что потом вспомнит, кто ей платил, и постаралась запомнить дату и время оплаты. Она уже направилась к дому, как вдруг из-за угла появился мотоцикл и вылетел на середину двора. Две некрасивые девушки, сестры Фрейзерс, которые очень пикантно выглядели в штанах для верховой езды и в вельветовых кепочках, были ученицами Майкла. Но брат не предупреждал, что они должны приехать, и Полина догадалась, что он вообще о них забыл. Она заторопилась в дом на поиски. Тетя Марион сказала ей, что Майкл в офисе; офис, святая святых их отца, был намного меньше, чем две остальные комнаты в передней части дома. В нем стояли два потертых кожаных кресла, большой письменный стол, еще один маленький столик, а на стенах висели спортивные литографии. Полина распахнула дверь и разгневанная, не в силах поверить своим глазам, остановилась как вкопанная. Письменный стол, который теперь принадлежал ей, был освобожден от бумаг, на нем стояло несколько бутылок, Энтони и Майкл развалились в креслах перед огнем, который горел в небольшом камине, оба держали по высокому бокалу и плавали в клубах сизого дыма. Герцогиня, предательница, лежала положив голову на колено Энтони и обожающе смотрела на него, но самым оскорбительным для Полины было то, что на коленях у них лежали раскрытыми ее драгоценные бухгалтерские книги, и оба покатывались от хохота, явно над ее записями.

Игнорируя Энтони, она обратилась прямо к Майклу:

– Сестры Фрейзерс ждут тебя во дворе. Ты мне не говорил, что они должны сегодня прийти, и все кони были сегодня на прогулке, кроме Бонни и Пегаса.

– Ой, правда, я забыл про них. – Майкл нехотя поднялся, и книжка наличных расходов упала с его колен на пол.

– Майк! – В голосе сестры звенел упрек. Она так хотела показать себя знающей и умелой, и теперь ей казалось, все было против нее. – Тебе придется взять Дину. Она такая ленивая, что совсем не устала.

– Они не любят, если я еду на Пегасе, – ответил Майкл. – Он их пугает, когда начинает фыркать. А может, отменить сегодня занятия?

– Нет, это невозможно, они же издалека приехали. Просто держи Пегаса в узде. И пожалуйста, поторопись, Майкл, они ждут. – Она наконец взглянула на Энтони. – А то что подумает о нас мистер Марш? – Тот насмешливо рассматривал ее, и только теперь девушка поняла, что опять раскраснелась, а волосы у нее растрепались. Она стала искать носовой платок, но в кармане оказались только деньги – бумажные и монетки, которые раскатились по всему полу.

– А, они заплатили наличными, да? – Майкл поднял пару бумажек с полу. – Ух ты, приятно видеть столько денежных знаков сразу, хотя ты могла бы обращаться с ними поуважительней…

– Давай иди, Майк, – перебила Полина, покраснев еще больше от сдерживаемой обиды.

Брат направился к двери.

– Не грусти, сестренка, – бросил он весело. – Мистер Марш как раз изучал твои старательные бухгалтерские отчеты, и они произвели на него очень хорошее впечатление. – Майкл вышел, насвистывая, и закрыл за собой дверь. Полина хотела было пойти следом за ним, понимая, что больше не вынесет, но тут ее окликнул Энтони:

– Прошу вас, садитесь, мисс Геральд. Я хотел бы с вами поговорить.

– А нельзя это сделать попозже? – накинулась она на него, чувствуя, как подступают к горлу слезы. – Мне хочется принять ванну.

– Нет, я ждать не могу, так что подождать придется вашей ванне. Прошу садиться. – Энтони говорил голосом приятным, но твердым. Он уже подобрал все деньги, рассыпавшиеся по полу, и теперь аккуратно раскладывал их на столе. Девушка резко обернулась к нему, моментально забыв все свои благие намерения.

– Я знаю, что вы намерены мне сказать – что мы никуда не годимся, что мы безнадежно все провалили. Я всегда говорила, что у нас ничего не выйдет, и вам лучше всего избавиться от нас, прежде чем мы вас разорим!

– Дорогая моя, то, что вы говорите, – детский лепет, – спокойно заметил Энтони.

Полина повернулась к двери и вслепую нашаривала ручку. Жгучие слезы злости и стыда покатились градом по ее щекам.

– Я вам не дорогая, и я не желаю слушать, что вы там собираетесь говорить. Я намерена…

Он быстро схватил ее за локоть и потащил к стулу.

– Делайте, что я вам говорю.

Полина уступила его силе, смахивая слезы с мокрых щек, и услышала, как булькает какая-то жидкость, которую наливали в стакан.

– Выпейте и вытрите лицо.

Энтон протянул ей бокал и чистый белый платок.

– Я… я не хочу. – Она готова была бросить бокал ему в лицо.

– Берите, – строго сказал он.

Полина схватила платок, скомкала и зарылась в него лицом. Сквозь ткань, пахнувшую лавандой, она услышала ненавистный повелительный голос:

– А теперь выпейте.

Неохотно девушка взяла стакан и отпила. Это была содовая с каким-то алкогольным напитком, который согрел и успокоил ее. Герцогиня подошла и вкрадчиво положила голову ей на колени, и Полина стала гладить голову собаки, пытаясь тем временем собраться с духом. Она подняла глаза и встретила прямой взгляд Энтони, и вдруг с удивлением заметила, что на самом деле глаза у него не темные, а светло-карие, прозрачные, с зеленовато-серыми и янтарными прожилками.

– Перестаньте, – сказал тот добродушно. – Я уверен, у вас слишком сильный характер, чтобы останавливаться перед первым же препятствием. Я вижу, что вы очень старались, хотя побольше аккуратности не помешало бы. – Он взял книгу учета наличных. – Вам еще нужно завести отдельную книгу расписания занятий, тогда не будет маленьких накладок, вроде той, что произошла только что.

Тут Полина вспомнила, что действительно забыла записать Дрейтонов на следующий урок – когда это будет, во вторник, в среду? – и виновато кивнула с удрученным видом.

Весь следующий час мистер Марш разбирал с ней бухгалтерские книги, объясняя, как и что нужно делать. Она берет сено по очень высокой цене, разве нельзя найти другого поставщика, подешевле? Майкл говорил, что сюда заезжает много коммивояжеров. Он считает, что Куперс может продать дешевле, чем Браун, ваш теперешний поставщик.

Полина беспокойно шевельнулась на стуле.

– Мне не нравится их представитель… он позволяет себе слишком много вольностей, – призналась она и тут же пожалела об этом.

– Тогда заставьте Майка иметь с ним дело, и потом, не могли бы вы писать чуть-чуть поразборчивей?

Она кивнула, подавляя желание возмутиться и вспомнив, что ей следует быть готовой к замечаниям и прислушиваться к критике.

– Я… я Постараюсь.

– Молодец! На сегодня достаточно.

Полина осторожно отпихнула от себя Герцогиню и встала. Она не очень-то хорошо начала эту встречу и теперь чувствовала, что должна как-то извиниться перед ним.

– Простите, что устроила здесь сцену, – смиренно сказала она. – Спасибо вам, что вы были так терпеливы со мной. – Она заметила, что все еще сжимает в руке мокрый скомканный платок. – Я попрошу Линетт выстирать его для вас. – Девушка уже смелее взглянула ему в глаза. – Я буду стараться изо всех сил… э-э… чтобы устроить вас. – Она вспомнила фразу тетушки Марион.

– Вот и отлично, – весело откликнулся Энтони. – Надеюсь, я смогу помочь вам встретить суровую правду жизни подготовленной. Потому что какую бы должность вы впоследствии ни занимали, вам все равно потребуется дисциплина и профессиональное отношение к делу.

Последние слова сильно охладили Полину. Еще совсем по-детски она думала, что Марш должен был бы гораздо мягче и нежнее откликнуться на ее извинения.

– А теперь я могу пойти и принять ванну?

– Сначала внесите эти деньги в книгу приходов и положите их в кассу.

«Просто школьный учитель какой-то», – фыркнула она про себя, послушно исполняя это указание.

Энтони с сомнением посмотрел на неразборчивые каракули.

– Надеюсь, вы сможете это потом прочесть?

– Знаете, почерк у меня такой же непослушный, как я сама, – коротко ответила Полина. – Но я его разбираю, и, как ни странно, Майк тоже.

Она захлопнула книгу и пошла к двери, но на пороге ее снова остановили.

– После ванны не могли бы вы переодеться в юбку?

Она, не понимая, уставилась на него:

– Юбку?..

– Да. Сегодня мой первый день в новом владении, ваша тетушка очень любезно предложила пообедать всем вместе, и мне хотелось бы обедать с молодой барышней, а не с мальчиком-конюхом.

– О! – Она вышла, громко хлопнув дверью, и услышала за спиной смех.

В ванной Полина решила, что ничто не заставит ее наряжаться ради Энтони. Накинув старую рубашку, она пошла в заднюю комнату, которая всегда была ее собственной, в то время как тетушку она предпочла переселить в большую комнату в передней части дома, раньше принадлежавшую отцу. Из окон были видны конюшни справа, и это послужило одной из причин, почему ей так полюбилась эта комната; а другая причина заключалась в том, что под окном росла роза и ее бутоны поднимались до самого подоконника. Девушка взяла свои старые брюки для верховой езды и застыла размышляя. Сегодня днем ей надо давать еще один урок, потом нужно будет засыпать кормушки и поменять подстилки у лошадей. Она же не может без конца переодеваться, только чтобы угодить прихотям Энтони. Он не должен этого требовать. Все-таки Полина бросила штаны на пол и отодвинула занавеску, закрывавшую нишу в стене, которая выполняла роль гардероба. Коллекция ее платьев была более чем скудной, на излишества никогда не хватало денег, да и некуда ей наряжаться. На глаза попалось зеленое кримпленовое платье, самое последнее приобретение, и, сбросив широкую рубашку, Полина надела его. Оно было очень простым, без изысков, но цвет удачно подчеркивал свежесть ее лица, а волосам придавал какой-то медный оттенок. Полина причесалась, чтобы создать хоть какую-то видимость порядка на голове, и сунула узкие ступни в кремовые сандалии. Большого зеркала в комнате не было, но в зеркале на туалетном столике отражались слегка загоревшее лицо, широкоскулое, резко сужающееся к треугольному подбородку, большие серые глаза, опушенные длинными темными ресницами, и красиво очерченные тонкие брови. Полина не пользовалась косметикой, но выглядела юной и нежной, как весенний бутон. Внизу зазвенел колокольчик, означающий, что обед готов, так что у нее не оставалось времени пожалеть о своем решении. Пора было спускаться вниз в требуемой юбке и на тот раз позволить Энтони одержать победу.

Тот тактично промолчал, но в глазах его читалось одобрение, когда девушка заняла свой стул. Энтони сидел во главе стола, и она с болью подумала, что это было место ее отца. Теперь у дома появился новый хозяин. Майк через стол с ужасом уставился на нее.

– Ты что, на весь день так вырядилась? Я же не могу все сделать один в конюшне!

– Нет, конечно, просто… – Она вспыхнула от смущения.

Тетушка Марион мягко сказала:

– Я так рада, что ты переоделась, дорогая, теперь наш обед превратился в небольшой праздник.

– Вот именно, – подхватил Энтони, – и мы сейчас будем его бурно отмечать. Я купил бутылку вина.

Тут Полина заметила, что на столе возле каждого прибора стоят бокалы из прессованного хрусталя, один из самых бережно лелеемых наборов отца, и моргнула, опять подумав о том, что теперь все это принадлежит чужаку. Энтони наполнил ее бокал. Она с любопытством смотрела на тонкую загорелую руку, державшую бутылку, холеную руку с аккуратно наманикюренными ногтями, и ей смутно подумалось: «Интересно, а кем же он работает?» Явно его работа хорошо оплачивалась, и столь же явно ему не приходилось заниматься ручным трудом. Постепенно разговор совершенно непредсказуемо перешел на церкви Восточной Англии, о которых тетушка Марион могла рассказывать часами.

– Мы очень гордимся нашими церквами пятнадцатого века, – говорила она. – А здесь, в округе, есть превосходно сохранившиеся так называемые шерстяные церкви, это те, которые возводились на доходы от шерсти в Тавернхэме, Мэлфорде и Нейленде. Их строили из кремневой гальки, так как камень и кирпичи здесь достать трудно, и жители всех окрестных деревень собирали гальку и в корзинах подносили строителям.

– И все это возведено во славу Господню потом и кровью несчастных рабов, – пошутил Энтони.

– Ну что вы, напротив, все охотно трудились на строительстве или жертвовали на него деньги, да и сами строители были мастерами-ремесленниками. Ведь в те времена церковь была центром всей деревенской жизни и служила не только для проведения религиозных обрядов, но и для собраний общин, а иногда даже заседаний суда. На церковной паперти совершались торговые сделки, а в самом соборе устраивались праздники. Все гордились своей церковью и спорили, чья лучше. Можно себе представить, как в старые добрые времена прихожане из Тавернхэма говорили мэлфордцам: «У нас колокольня выше, чем у вас», а мэлфордцы на это возражали: «Ну и что, зато у нас неф длиннее». Конечно, сейчас от всего великолепия остались только стены, но когда-то, еще до разорения, там были прекрасные росписи, резьба, великолепные хоругви, все в золоте и драгоценностях.