Текст книги "Кое-что о любви"

Автор книги: Элизабет Бойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Поднявшись по лестнице, он прошёл мимо второй спальни и направился прямо в свою спальню. Войдя без стука, он никого не обнаружил внутри.

– Эммелин? – Я здесь, – откликнулась она.

Он пересёк комнату и, войдя в смежную гостиную, увидел установленную в углу ширму, створки которой украшал китайский рисунок.

– Я здесь, – повторила из-за ширмы Эммелин.

Алекс остановился посреди комнаты, не рискнув подойти ближе, так как в памяти ещё было слишком свежо воспоминание о поцелуе Эммелин. И хотя он не согласился с Джеком, что был увлечён, он не мог не признаться, что эта женщина была чрезвычайно привлекательна. Но ему совершенно ни к чему было усугублять свои проблемы, заглядывая за великолепную ширму, счёт за которую сейчас он был более чем счастлив оплатить.

– Я думаю, нам нужно разработать план для вечера, – сказал он. – Мы приезжаем, показываемся всем, а потом – я так хочу – перед самым обедом вы говорите, что плохо себя чувствуете. Я приношу извинения, и затем мы уезжаем до того, как могут возникнуть какие-либо неприятности.

– Из этого ничего не выйдет, – промолвила Эммелин с затаённым вздохом.

– Почему нет? – Неужели в этом доме никто уже не прислушивается к его словам?

– Если я притворюсь, что мне внезапно стало плохо, это всех наведёт на мысль, что я в интересном положении.

Она ждёт ребёнка? Алекс с трудом перевёл дух и решил, что его жизнь не могла бы быть более запутанной.

– Но это же не так?

– Безусловно, нет! – ответила она с таким негодованием, что он подумал, не стоит ли ему нагнуться на случай, если за её вспышкой гнева последует летящая щётка для волос или другой предмет.

– Я не хотел вас оскорбить.

Оскорбление, видимо, имело место, но Алекс не мог понять, почему должен чувствовать себя причиной гнева Эммелин – ведь она сама затронула эту тему.

– Тогда что же, по-вашему, нам делать? – спросил он вопреки своим лучшим намерениям.

– Остаться на весь вечер.

Алекс замотал головой ещё до того, как она закончила свою мысль.

– Не знаю, известно ли вам, что леди Оксли слывёт самой проницательной в обществе. Одна оплошность – и она разоблачит вас как обманщицу.

– Это было бы прискорбно для нас обоих, – заметила Эммелин. – А вам не кажется, что для вашей выдумки было бы лучше, если бы я выдержала экзамен у леди Оксли? Тогда больше не было бы никаких предположений, никаких въедливых расспросов Хьюберта.

Значит, она и об этом знала.

– Слишком рискованная игра, – ответил Алекс, хотя понимал, что её план имеет свои преимущества.

– Поверьте мне, – сказала Эммелин, выходя из-за ширмы, – я кое-что понимаю в игре.

Когда Алекс взглянул на открывшуюся перед ним картину, он понял, что сегодня вечером на кону будет гораздо больше, чем признание на приёме у леди Оксли. У него перехватило дыхание, и он почувствовал, что погиб – и не только он. Все мужчины в салоне леди Оксли будут также взяты в плен и покорены этой очаровательной женщиной, которой, как предполагалось, не существовало.

Глава 6

Сначала по выражению лица Седжуика Эммелин заподозрила, что он уже видел счёт синьора Донати за роспись потолка, потому все оно, от выгнутых дугой бровей до необычно плотно сжатых губ, выражало смятение и испуг.

Хорошо, но сколько же, по его мнению, должна стоить такая необычная отделка?

Но затем Эммелин увидела, что барон смотрит на неё – с тем же неестественным напряжением, что и днём после их поцелуя, как смотрел на неё в бальном зале. И когда его взгляд поднялся от подола платья и встретился с её взглядом, Эммелин поняла то, что пронзило её до самых атласных туфель.

Он хотел её. Находил безмерно соблазнительной.

Эммелин попятилась и наткнулась на туалетный столик.

О, не следовало позволять Мальвине и горничной одевать её для вечера, они зашли слишком далеко.

«Но ты им позволила», – шепнул тихий рассудительный голос, тот, который обычно подсказывал ей, когда бросить карты и встать из-за стола. Однако озорная, греховная частица Эммелин хотела вызвать именно такую реакцию, проверить, блефовал ли Седжуик, скрываясь под своей невозмутимой знешностью.

– Возьмите меня, – сказала Эммелин, не подумав.

– Прошу прощения?

И опять эта выгнутая дугой бровь, этот насмешливый взгляд заставили Эммелин пожалеть, что она разрешила Мальвине опустить вырез платья немного ниже.

На самом деле, прежде чем браться за такую работу, Эммелин следовало разыскать источники информации получше, чем старый справочник Дебретга, хранившийся у её матери, и «Морнинг пост». Правда, у «Пост» не было особых поводов обсуждать барона Седжуика – во всяком случае, до настоящего времени.

– Я… я хочу сказать, – запинаясь забормотала Эммелин, – подумайте, что вы приобретёте, если возьмёте меня. Вас перестанут донимать всеми этими докучливыми расспросами о вашей неизвестной жене.

Наклонив голову набок, Седжуик некоторое время внимательно рассматривал Эммелин, а потом закрыл глаза и сделал глубокий вдох, как будто обдумывал её предложение, но следующие его слова удивили Эммелин.

– Кто вы? – спросил он.

– Эммелин Денфорд, леди Седжуик, – мягко ответила она.

– Нет, кто вы на самом деле?

– А это имеет значение?

– И вы ещё спрашиваете? Вы хотите, чтобы я представил даму сомнительного происхождения одной из самых проницательных великосветских леди Англии, так что я имею полное право знать, кто вы.

– Я смогу все сделать как нужно, Седжуик, – пообещала Эммелин. – Никто не догадается, что я не леди Седжуик, если вас это беспокоит.

– Нет. Прежде чем этот розыгрыш не зашёл слишком далеко, я хочу знать, кто вы и кто вас нанял.

«О чёрт, только не это!»

– Я говорю вам, я Эммелин…

– Мадам, – резко качнув головой, Алекс не дал ей договорить, – мне нужны ответы, и я хочу получить их прямо сейчас.

Он подошёл ближе, и само его физическое присутствие, когда он возвышался над ней, могло бы вызвать у Эммелин страх, если бы она не знала правды.

«Спокойно, Эммелин, он блефует», – сказала она себе и в этот момент осознала истину: она нужна ему, и если он этого ещё не понял, то скоро поймёт.

Кроме того, Седжуик был кем угодно, только не бездушным человеком. Вот его кузен – это совершенно другое дело. Если бы у барона не было ни капельки сострадания, он сразу вышвырнул бы её, так что, возможно, им пора прийти к взаимопониманию. Эммелин решила не сдаваться.

– Вы не выколотите из меня ответов, если таково ваше намерение, и не докопаетесь до того, что ищете.

– Нет? – Алекс бросил на неё ещё один взгляд, который означал, что он знает другие способы заставить её ответить на эти вопросы, задержался на её губах, как будто вспоминая жгучий поцелуй, которым они обменялись.

Вероятно, Эммелин изучила его не так хорошо, как думала. Она попыталась было отступить дальше, но её остановил туалетный столик – и внезапно ставшее устрашающим присутствие Седжуика.

– Сколько? – спросил он.

– Что – сколько?

– Сколько вы хотите получить за свой отъезд?

– Вы хотите откупиться? – Эммелин с облегчением вздохнула. О, он был в ещё худшем положении, чем она полагала.

– Да. Сколько? – повторил он.

– Пятнадцать, – ответила Эммелин.

– Пятнадцать фунтов? – Алекс пристально посмотрел на неё.

Эммелин покачала головой и подняла большой палец.

– Безумие! – возмутился он. – Я не стану платить вам пятнадцать сотен фунтов.

– Кто сказал о пятнадцати сотнях фунтов? – Эммелин зевнула, прикрыв рукой рот.

– Думаю, никто, – ответил Седжуик.

– Я имела в виду пятнадцать тысяч.

– Вы сошли с ума! – Глаза у него полезли на лоб.

– Пятнадцать тысяч фунтов, и я уйду за дверь. – Эммелин пожала плечами, как будто такая ошеломляющая сумма была не больше той, что он обычно носил в кармане.

– Вы маленькая вороватая…

– Довольно, Седжуик, – она помахала указательным пальцем и улыбнулась, – не дело так разговаривать со своей женой. Не забывайте, вы без ума влюблены в меня. Так сказал Хьюберт. Я полагаю, человек вашего положения в обществе и, так сказать, в вашей ситуации должен быть весьма великодушным.

– Мой кузен просто придурок, а вы, мадам, мошенница. Не рассчитывайте выманить у меня пятнадцать тысяч фунтов. Что ж, вынужден…

– Но вы же понимаете, что не можете меня выгнать, – заявила она. – Однако у меня есть способ получить вознаграждение, и это не будет стоить вам ни фартинга.

Алекс, ничего не говоря, пристально смотрел на неё.

«Умный парень», – отметила Эммелин. Он был лучшим игроком, чем сам себя считал, и ей повезло, что он никогда не вёл разгульную жизнь, иначе был бы серьёзным противником за карточным столом.

– Что вы скажете о небольшом пари? – предложила она и, когда Алекс опять ничего не сказал, не смущаясь, продолжила: – Если сегодня вечером я выдержу испытание как леди Седжуик и сумею убедить всех, что я ваша обожаемая жена, вы разрешите мне ещё в течение двух недель играть эту роль.

– Нет, – покачал он головой. – Категорически нет. Это кончится катастрофой. Это…

Пожав плечами, Эммелин прошествовала мимо него к шкафу и, открыв его, стала рыться внутри, пока не нашла то, что искала. Она вытащила саквояж, поставила его у стула, а потом вернулась к туалетному столу и принялась собирать свои вещи.

– Что вы делаете?

– А как, по-вашему? Укладываю вещи.

– Укладываете?

– Да. Прежде чем уехать, люди обычно упаковывают своё имущество.

– Что ж, тем лучше. – Седжуик самодовольно сложил руки на груди.

– Да, и сегодня вечером передайте мои наилучшие пожелания леди Оксли.

Алекс только хмыкнул.

– И мой поклон мистеру и миссис Денфорд. Бесспорно, их заинтересует, почему я так внезапно уехала. Не сомневаюсь, вы сможете придумать извинение, которое даст ответ на все их вопросы.

Алекс едва заметно вздрогнул, но по крайней мере это была хоть какая-то реакция, и Эммелин продолжила, запихивая в саквояж щётку для волос и гребень:

– И не забудьте про леди Роулинз. Она будет огорчена моим отъездом. Разумеется, она очень удивится, что я не сказала ни слова и даже не послала ей записку, но потом решит, что я рассердилась на вас за опоздание, и может прийти к собственным выводам относительно моего странного исчезновения.

Седжуик побледнел, и Эммелин, чтобы скрыть улыбку, отвернулась и окинула взглядом комнату, проверяя, не забыла ли она что-нибудь, хотя все её пожитки лежали в саквояже – у неё было твёрдое правило никогда не распаковывать свои вещи. При её образе жизни бывали случаи, когда требовался срочный отъезд, и драгоценные мгновения, потраченные на укладывание вещей, являлись удовольствием, которого она не могла себе позволить.

– Это шантаж, – прошипел он.

– Тогда дайте мне один вечер, чтобы я могла доказать, что вполне гожусь вам в жёны. И если мне это удастся, то я смогу в течение двух недель оставаться леди Седжуик, а по прошествии этого времени уеду.

– Без единого фартинга? – Алекс прищурился, однако Эммелин успела заметить, как в тёмных глубинах его глаз вспыхнул интерес.

– Вы ничего не будете мне должны, – пообещала она.

– Вы сумасшедшая. – Он с недоверием выдохнул.

– Это не у меня мнимая жена.

– И не у меня, если вы закончите упаковывать свои вещи и уйдёте, – парировал он.

– Что вы теряете? – спросила Эммелин, боясь, что он заставит её уйти. – Если сегодня вечером меня ожидает провал, вы сможете объявить, что ко мне вернулись мои прежние болезни и вам пришлось увезти меня из города. Вам будут сочувствовать и в то же время начнут уважать вас за то, что вы остаётесь с такой неуравновешенной женой. Следовательно, если я никогда не вернусь – а, как я понимаю, вы хотите именно этого, – никто не будет злорадствовать. Вы ничего не теряете и ничего не приобретаете.

Возможно, это была не самая разумная сделка из всех, которые когда-либо заключала Эммелин, но ей было необходимо добиться своего – получить доступ к карточной игре у Уэстли, – и если она не сумеет уговорить Седжуика взять её сегодня с собой, она, вероятно, никогда не сможет попасть к Уэстли.

У Алекса на щеках перекатывались желваки, его взгляд блуждал по Эммелин, словно определяя, насколько она близка к победе. А затем Седжуик произнёс слова, которые она мечтала услышать:

– Только один вечер. Убедите леди Оксли, что вы моя любимая жена, – и получите свои две недели.

– О, Седжуик, благодарю вас! – От радости Эммелин бросилась ему на шею. – Вы об этом не пожалеете.

А затем она внезапно осознала, как запуталась, стараясь стать леди. Ей определённо нельзя было позволять себе мысли, подобной той, которая пришла ей на ум, когда она оказалась в объятиях барона.

Седжуик пронзил Эммелин острым взглядом зелёных глаз, и трепет предчувствия пробежал у неё по спине – тёплые руки барона лежали у неё на плечах, она крепко прижалась к его груди.

– Не пожалею об этом? Мадам, я уже жалею. – Седжуик осторожно освободился от объятия. – А теперь послушайте меня внимательно: больше никаких ваших историй, никаких россказней о разбойниках или другого подобного вздора. Я не шучу, Эммелин. Или я выгоню вас и расскажу всем до одного, что вы зашли слишком далеко.

– Хорошо, Седжуик, больше никаких историй, – пообещала Эммелин. – В конце концов, это ведь всего на один вечер. Разве так уж трудно?

Алекс снова посмотрел на неё и вздохнул – он слишком доверился ей, – а затем направился к двери, но Эммелин окликнула его:

– Седжуик?

Он остановился и обернулся:

– Вы никогда не говорили, как я выгляжу. Я похожа на вашу Эммелин? Похожа на леди?

– Нет, ни чуточки. – Он отрицательно покачал головой и вышел.

Похожа ли она на Эммелин? Смешной вопрос. В его воображении Эммелин всегда была робкой, как мышка, девушкой, скромной английской фиалкой, уравновешенной и вызывающей уважение. Он никогда не представлял свою, жену такой… в общем, такой цветущей и яркой, как пион, благоухающей и полной жизни, рассчитывающей на внимание и требующей разгадки. Алекс оглянулся на дверь в свою спальню и снова покачал головой. Он никогда не представлял себе Эммелин такой, чтобы у него перехватывало дыхание.

Вернувшись в уединение второй спальни, Алекс начал одеваться, а через несколько секунд туда вошёл Симмонс и молча взял на себя обязанности камердинера.

– Симмонс, – спросил Алекс, – я сошёл с ума?

– Вы, милорд? Нисколько, – промолвил дйорецкий.

– Я только что согласился на сделку с этой девушкой, расположившейся в другом конце коридора: если она сумеет убе-дить леди Оксли в том, что является моей женой, то останется здесь ещё на две недели.

Седжуик мог бы поклясться, что Симмонс пробормотал: «Слава Богу», но, возможно, он ошибся, потому что дворецкий посмотрел на него и спросил:

– Разумно ли это, милорд? Ведь в доме остаются мистер и миссис Денфорд.

– Ну да, именно поэтому мне кажется, что я сошёл с ума. Симмонс подал хозяину накрахмаленный шёлковый шейный платок, и Алекс начал обматывать его вокруг шеи. Примерно на третьем обороте платок помялся. Он сорвал его с себя, а Симмонс мгновенно подал следующий, который держал наготове.

– Я, должно быть, свихнулся. – Алекс запустил руку в волосы. – На званый вечер к леди Оксли я беру с собой женщину, вероятнее всего, лёгкого поведения.

Симмонс ничего не сказал, но барон не сомневался, что дворецкий нахмурился. Что ж, во всяком случае, Симмонс понимал всю серьёзность положения.

– Вы её видели? – спросил Алекс. – Она вся разоделась, – Алекс похлопал себя по груди, – вся выставлена напоказ и выпадает. Да, именно выпадает.

Симмонс снова пробормотал что-то, похожее на «Пора бы покончить с этим».

– С чем покончить? – Алекс предположил, что почтенный слуга говорит о том, чтобы избавиться от неё.

– Только смотреть на её прелести, милорд, – ответил Симмонс с тем же серьёзным выражением, с каким объявлял о приходе визитёра.

– Вы полагаете, я должен… – Алекс закашлялся, – мне следует…

– Она ваша супруга, милорд.

Несколько мгновений Седжуик смотрел на своего самого преданного слугу, а потом, понизив голос, спросил:

– Неужели вы забыли, что она не Эммелин?

– Думаю, чрезвычайно красивая леди в другом конце коридора доказывает обратное. – Широкой уверенной ладонью Симмонс разгладил морщинки на сюртуке Алекса.

На чьей же стороне его дворецкий?

– Леди в другом конце коридора шантажировала меня, чтобы остаться здесь ещё на две недели, – напомнил барон. – Когда эта дама появится у леди Оксли, на мужчин она произведёт большее впечатление, чем новая танцовщица в опере, – Седжуик расправил плечи и выразительно посмотрел на Симмонса. – В эту леди в другом конце коридора – в ту, которую вы так готовы защищать, – стреляли. Сколько вы знаете леди из высшего общества, в которых стреляли бы?

– До сегодняшнего дня не знал ни одной, милорд. Алекс стиснул зубы и пообещал себе, что когда закончится безумие с Эммелин, он назначит Симмонсу хорошую пенсию и отправит его жить в какой-нибудь уютный тихий коттедж, где к нему вернётся хоть немного его прежней рассудительности.

– Из всех возможных мест мы идём именно к леди Оксли, – проворчал Седжуик, понимая, что не найдёт поддержки у Симмонса. – Я, должно быть, тронулся умом. Моя единственная надежда в том, что она не сможет справиться с задачей. И когда она не выдержит смотр у леди Оксли, я буду иметь все основания избавиться от неё. Я объявлю ей, что она провалилась, и выпровожу из города. Так будет разумнее всего. А до начала следующего сезона о ней позабудут.

– Если вы так считаете, милорд, – сказал Симмонс, и Седжуик снова взглянул на своего дворецкого.

О ней позабудут. Он выбросит Эммелин из своих мыслей в тот момент, когда она покинет Лондон. Он забудет её волнистые волосы, роскошные формы, сияющую заразительную улыбку и то, как соблазнительно она выглядела сейчас.

Как он вывезет её в свет сегодня вечером? Любому мужчине, увидевшему Эммелин, будет не так легко её забыть. «Проклятие!» – мысленно выругался Седжуик и тяжело вздохнул.

– Милорд?

– Симмонс, как вести себя, вывозя жену в приличное общество?

– Держитесь естественно, милорд.

Естественно? Он не осмелился сказать Симмонсу, какие естественные мысли были у него о леди в другом конце коридора. Они были совсем не о том, как отвезти её через весь город в роскошный дом на приём, а о том, как бы распустить слуг на всю ночь и до самого рассвета заниматься с ней любовью.

– Не беспокойтесь, милорд, – проговорил Симмонс, – леди Роулинз провела всю вторую половину дня, готовя леди Седжуик. Эммелин не опорочит ваше имя.

– Только не говорите, что эта мастерица-сплетница знает правду об Эммелин! – Алекс с трудом глотнул воздуха.

– Конечно, нет, – помрачнев, покачал головой Симмонс. – Леди Роулинз уверена, что причиной недостаточно изысканных манер леди Седжуик являются недостатки её воспитания.

– Воспитания?

– Да, в Африке её воспитывал отец, лорд Хейли.

– Ну конечно! – Алекс закрыл глаза. Так вот почему Эммелин была абсолютно уверена, что сумеет убедить всех в том, что она леди Седжуик – её оплошности и ошибки вызовут только больше доверия к её прошлому.

Ложь и выдуманные истории, которыми Алекс тешился годами… Ей-богу, эта девица прекрасно пользовалась тем же – она перехитрила его, пользуясь его же собственными приёмами.

– Она дурачит меня, – негромко проворчал он.

– Сегодня вечером это ждёт и всех остальных. – Заглянув ему в глаза, Симмонс улыбнулся. Пожалуй, Алекс в первый раз видел улыбку на губах этого невозмутимого человека. – Не волнуйтесь, милорд, она не посрамит ваше имя. Но Алекс боялся именно этого.

Лорд и леди Седжуик выехали с Ганновер-сквер чрезвычайно поздно, но выглядели как самые крупные бриллианты эщества. На званом обеде не будет более красивой пары – в ом не сомневался никто из слуг Седжуика.

– Думаешь, он обратил на неё внимание? – спросила миссис Симмонс, когда её муж закрыл дверь.

– Обратил, – заверил тот жену.

– Отлично. Здесь нужен наследник. – Тяжело вздохнув, миссис Симмонс пошла за списком поручений, который оставила ей леди Лилит.

Если слуги не сомневались в предстоящем успехе их лорда и леди, то Эммелин не разделяла их уверенности.

Седжуик не считал, что она похожа на настоящую леди, и это означало, что, по его мнению, она выглядит как…

Сжав губы, Эммелин смотрела в окошко. Сколько загородных домов служило ей пристанищем в последние шесть лет? Сколько людей, с которыми она встречалась на своём пути, думали о ней как о знатной леди?

Конечно, призналась она себе, вероятно, были люди, которые могли заподозрить, что она совсем не та, кем кажется, – несколько проницательных остолопов и провинциальных ловеласов. Для всех других она прекрасно изображала леди, хотя и весьма ограниченными средствами.

«Конечно, я не леди», – думала Эммелин, глядя на каменное выражение на лице Седжуика и мечтая ему кое-что сказать: первое и самое главное – почему она выглядела как леди. Её платье куплено на Бонд-стрит, а шаль, накинутая на плечи, приобретена в магазине редких и чрезвычайно дорогих французских кружев – и то и другое отвечало последней моде. Причёску ей сделала горничная-француженка, которую Мальвина переманила у маркизы Мэдли, а та в своё время привезла девушку из Франции до того, как там разразилась революция. Эммелин не могла бы быть больше похожа на великосветскую даму, даже если бы родилась дочерью графа и числилась бы в книге Дебретта. Но в том-то и дело, что она не была дочерью графа. В её родословной не нашлось бы даже малейшего намёка на благородное происхождение. Независимо от одежды, независимо от манер, которые она выработала упорным старанием, Эммелин знала скрывавшуюся под всем этим правду – она была дочерью грабителя и душевнобольной. Таково было её печальное прошлое, и её интересовало, что сказал бы Седжуик по этому поводу, хотя Эммелин совершенно точно знала, что он сказал бы. Он отказался бы от их сделки, вышвырнул её из экипажа, даже не оглянувшись, и полностью вычеркнул бы из своей жизни эту постыдную главу. И Седжуик абсолютно прав: она, безусловно, не леди. Леди не разъезжают по провинции, мошенничая и обманывая богатых людей.

Эммелин снова украдкой посмотрела на Седжуика. И он ещё беспокоился, как она будет выглядеть! Что ж, невнимательный человек мог бы его принять за скандалиста из порта со следами драки на красивом лице. Нет, все это ерунда, никто не примет его ни за кого другого, кроме как за джентльмена. Он мог отказаться от идеально завязанного шейного платка и модно сшитого костюма – его манера вести себя, сама его осанка говорили всем до одного, что в его жилах течёт благородная кровь многих поколений. Двадцати одного, если быть точной.

Эммелин вздохнула, а когда Алекс взглянул на неё, откинула локоны и снова отвернулась к окну.

И почему у неё внезапно возникли эти смехотворные фантазии о том, что он пренебрежёт вековыми благородными традициями и объявит её своей настоящей баронессой, что можно рассказать ему все о себе, зная, что это не будет иметь для него никакого значения?

О, для него все это важно, и поэтому Александр Денфорд, барон Седжуик, никогда не будет видеть в ней никого, кроме… Как, чёрт побери, он сказал о ней? «Маленькая вороватая…»

Эммелин закрыла глаза и прислонилась головой к стенке экипажа. О, если бы только он не был так близок к правде!

– С вами все в порядке? – спросил Алекс.

– Да, со мной все хорошо.

Ему не следовало произносить это так, что было понятно – он надеется на её недомогание.

– Потому что, если вы хотите…

– Нет, – отрезала Эммелин, твёрдо решив доказать этому надутому красавчику, что она такая же леди до мозга костей, какой могла быть его вымышленная, несуществующая Эммелин. Итак, она…

Эммелин не успела до конца додумать свою мысль, потому что экипаж внезапно остановился, её бросило вперёд, и она полетела к Седжуику. Он подхватил её сильными руками как раз в тот момент, когда она ударилась о стену его груди.

Они оказались очень близко друг к другу, их губы были на расстоянии миллиметра, и Эммелин поблагодарила всех своих простонародных предков за то, что она не леди, потому что не могла не верить, что у леди никогда не возникало таких постыдных мыслей, которые нахлынули на неё в этот момент.

Седжуик, очевидно, собрался что-то сказать, и, как подозревала Эммелин, не самое приятное. Он снова назовёт её мошенницей, откажется от неё, несмотря на то что тепло его прикосновения обжигало её руки, вызывая опасные воспоминания во всём её теле – воспоминания о том, как горели эти пальцы, когда недавно ласкали её.

Эммелин не могла ни дышать, ни думать, охваченная недостойными леди желаниями заставить его что-нибудь сделать, а не просто смотреть на неё.

А затем она поняла, что не одинока в такой страсти, потому что оказалась крепко прижатой к нему – очень крепко.

Даже сквозь одежду Эммелин чувствовала его напряжение, мужскую силу, которая твёрдо и уверенно обещала наслаждение.

– О-о-о, – счастливо простонала она, не отдавая себе отчёта в том, что придвигается ближе, что её бедра прижимаются к Седжуику, словно желают самостоятельно оценить то, что находится под всеми этими ужасно мешающими шелками и шерстью.

А затем Эммелин так же внезапно осознала, что делает. Господи, она ведёт себя как самая низкопробная шлюха. Что в этом мужчине было такого, от чего её пронизывало острое желание?

– Я… я хочу сказать… я сожалею, что… – залепетала она.

– А я – нет. – Алекс наклонял голову, пока его губы не коснулись её губ, и украл поцелуй, который она поклялась никогда ему не дарить.

Да, конечно, завтра эта клятва покажется ей бессмысленной, потому что Эммелин не могла отказать ему, когда её губы настиг его поцелуй, зубы прикусили её нижнюю губу. Алекс привлёк её к себе с той же жадностью, с какой её бедра прижимались к нему несколько мгновений назад. И решив, что сейчас совсем не время быть леди, Эммелин предоставила себя ему для головокружительного изучения.