Текст книги "Кое-что о любви"
Автор книги: Элизабет Бойл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 13
Даже по прошествии двух дней, выполняя кое-какие поручения Мальвины, Эммелин чувствовала теплоту и смущение от странного заявления Седжуика. Он сказал, что для него это был счастливый день.
Она не знала, воспринимать его слова как расхожий комплимент или как признание от всего сердца. Но что бы это ни было, Седжуик тысячью способов продолжал оказывать ей внимание.
Вернувшись домой в тот вечер после пикника, они не обращали внимания ни на любопытные взгляды, которые бросали окружающие на их необычную одежду, ни на возмущение Хьюберта их поздним прибытием. Они не отвечали ни на какие вопросы – просто не сводили глаз друг с друга. Поднявшись наверх, они опустились на огромную кровать и, сплетя руки и ноги, отдались безумному желанию. Они дважды или трижды доходили до вершин наслаждения, но точное количество Эммелин не могла назвать, потому что страсть, которую Седжуик пробуждал в ней, ослепляющее возбуждение, которое он вызывал каждым своим прикосновением, каждым поцелуем, лишали Эммелин чувств.
Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Оборачиваясь, Эммелин обнаруживала, что Алекс наблюдает, как она проверяет работу или разговаривает с мастерами, а затем движением губ, горящим страстью взглядом он заманивал её наверх, и они снова бросались в объятия друг к другу, пренебрегая тем, какие разговоры вызывает среди слуг их безрассудное поведение. А когда Эммелин проснулась в это утро, её спальня была полна букетов жёлтых роз. И позже, упиваясь их опьяняющим ароматом, Эммелин без стеснения отблагодарила Седжуика…
Они никогда не говорили о будущем, о том, к чему в конце концов должно привести их соглашение, но у Эммелин не было абсолютно никакого желания задумываться о том дне – тем более что оставалось ещё десять восхитительных дней и ночей до того момента, когда ей придётся уехать.
Занятая своими мыслями, Эммелин сошла с тротуара на Бонд-стрит и чуть не попала под колёса экипажа, резко остановившегося перед ней, так что её глаза оказались на одном уровне с гербом, украшавшим его дверцу.
Эммелин не требовалось вспоминать «Дебретт», она тотчас же узнала оказавшийся перед ней фамильный герб – герб герцога Сетчфилда. С наследником герцога, маркизом Темплтоном, она познакомилась на приёме у леди Оксли.
Из простого любопытства Эммелин взглянула на открытый экипаж, предполагая увидеть герцога, пользовавшегося в обществе огромным уважением, но обнаружила, что экипаж пуст, а переведя взгляд выше, к сиденью кучера, в изумлении открыла рот.
– Вы?! – Её рот захлопнулся, и она прижала к себе свои свёртки. Как это может быть? Ведь считалось, что он мёртв. Но так как он не мёртв, то какого чёрта напоказ всем разъезжает в экипаже герцога Сетчфилда?
– Я тоже рад тебя видеть, Кнопка.
– Не называйте меня так. – Эммелин нахмурилась и, оглянувшись по сторонам, постаралась определить, куда лучше всего бежать. Но когда она шагнула в сторону, мужчина дёрнул поводья и последовал за ней.
– Сядь сюда, Кнопка, мне нужно поговорить с тобой.
– А мне – нет, – бросила она и, резко повернувшись, заспешила в противоположном направлении.
Оглянувшись на ходу, Эммелин увидела, что мужчина не собирается отказываться от своей затеи. Но ещё хуже было то, что он умело обращался с лошадьми и, несмотря на плотное движение на оживлённой улице, быстро развернул неуклюжий экипаж и подъехал к ней, когда она остановилась на углу, чтобы перейти улицу.
– Сядь, Кнопка, или я расскажу хозяину – Темплтону, кто ты такая на самом деле.
Хозяину? Эммелин никогда не слышала, чтобы Элтон какого-нибудь человека называл своим хозяином. И конечно, он не прочь пощипать маркиза Темплтона – что ж, угроза раскрыть этому ветреному любителю поболтать, кто она такая, отдавала шантажом. Да это и был шантаж.
Ладно, во всяком случае, Эммелин с определённым удовольствием обнаружила, что некоторые вещи никогда не меняются.
– Я отвезу тебя, – сказал Элтон.
Поджав губы, Эммелин кивнула. К её удивлению, он собрался спуститься, чтобы помочь ей, как положено настоящему кучеру, но она остановила его, помахав рукой:
– Не беспокойтесь. Я прекрасно справлялась до сих пор без вашей помощи и, полагаю, обойдусь без неё и впредь. – Эммелин распахнула дверцу, бросила свои пакеты на сиденье позади Элтона и, подняв юбки, забралась в коляску.
– Ганновер-сквер, миледи? – Элтон оглянулся на неё, когда она уселась.
Ему известно, где она живёт? О, все ещё хуже, чем Эммелин себе представляла. Затем она поняла, что от неё ждут подтверждения, и кивнула, потому что не было смысла отрицать правду.
– Значит, Ганновер-сквер, – повторил он, приподняв шляпу, а Эммелин, скрестив руки на груди, отвернулась.
Элтон натянул вожжи, и экипаж быстро влился в поток движения. Эммелин мысленно отругала себя за то, что ей пришлось в этот день воспользоваться наёмным экипажем. Но Седжуик взял фаэтон, а Хьюберт – карету, поэтому ей не оставалось ничего другого, как нанять коляску, чтобы сделать покупки для Мальвины. По крайней мере она не взяла с собой ни служанок, ни Томаса – она могла представить себе, к какому выводу пришли бы слуги Седжуика, узнав, что она знакома с кучером маркиза Темплтона.
Некоторое время она и Элтон ехали молча, пока он снова не заговорил:
– Как ты жила?
– Достаточно хорошо.
Хотел ли он на самом деле знать правду? В неё стреляли, не одну ночь ей пришлось спать на холоде. Эммелин выжила главным образом благодаря своей смекалке и искусству играть в карты, а он вёл разговор так, словно последний месяц она провела на отдыхе в Брайтоне.
– Я пытался разыскать тебя, – мягко произнёс Элтон. «Лжёт», – вздрогнув, решила Эммелин.
– Что ж, теперь, похоже, вы меня нашли, хотя, могу заметить, шесть лет – это слишком долго.
– Да, – признался он неохотно.
– Я не дам вам денег, – заявила Эммелин.
– Не помню, чтобы когда-либо просил хоть сколько-нибудь.
«Пока не просил», – подумала она.
– Что вы здесь делаете?
– Могу то же самое спросить у тебя – изображаешь жену какого-то франта? Называешь себя леди Седжуик?
Осуждение в его голосе снова задело Эммелин. Значит, он знал и об этом. Ей не нужно было спрашивать откуда – должно быть, видел, как она уезжала от леди Оксли. Если бы она не была так растеряна в тот вечер, она бы тоже увидела его.
Во всём виноват Седжуик, это он отвлёк её внимание, и таким способом, какого она себе и вообразить не могла. Ей необходимо было порвать эту недопустимую связь, оставить его и сосредоточиться на том, что стояло на кону.
– Что ты задумала, Кнопка? – вторгся в её размышления Элтон.
– Как вам должно быть известно, я здесь для того, чтобы сорвать банк. Так что не нужно чересчур беспокоиться, я добьюсь успеха и достаточно скоро уеду.
– Сорвёшь банк? Хм, твои мать и бабушка не одобрили бы того, как ты это делаешь.
– При том что именно Старшая Мама научила меня тонкостям игры в пикет, думаю, она одобрила бы, и с восторгом.
– Пикет? – пробормотал он. – Не хочешь же ты сказать, что собираешься на игру к Уэстли, а?
Отвернувшись, Эммелин смотрела на магазины и дома, мимо которых они проезжали, намеренно не отвечая на его вопрос.
– Уэстли жульничает…
– Это не имеет никакого значения, – оборвала она. – Я тоже так делаю, и вы всегда говорили, что в этом мне нет равных. Я полагала, что вам, как никому другому, пришлось бы по вкусу облегчить карманы богача.
– Ты лишишься своей последней рубахи и где потом окажешься? – Он сплюнул на землю.
– Как получилось, что вы остались в живых? – Вместо того чтобы продолжить обсуждение, Эммелин сменила тему. – Я слышала, вас повесили. – «И очень жаль, что они не довели дело до конца», – хотелось ей добавить.
– Надеюсь, вы оплакивали меня, мисс, – фыркнул он. – Должным образом, полагаю?
Эммелин сжала губы: нет, не оплакивала, к своему стыду.
– Если тебя интересует, у меня появилась возможность лучше устроить свою жизнь. Мой хозяин позаботился обо мне, и я получил королевское помилование, вот так.
«Ему королевское помилование? Совершенно невероятно!» – Эммелин покачала головой.
– Ладно, не смотри так. Это правда. Он сам – то есть мой хозяин – обратился за помилованием. Он спас меня от виселицы и сделал свободным.
Эммелин видела – Элтон был не свободен, он был безумен.
– Вы хотите, чтобы я поверила, что маркиз Темплтон, этот шутовской колпак, стащил вас с виселицы и добился вашего помилования? Королевского помилования? – Эммелин рассмеялась. – Боюсь, вы потеряли рассудок, отец.
– Значит, теперь я твой отец. Пора вспомнить об этом. – Его не очень-то обрадовало недоверие Эммелин. – Думаю, тебе доставит удовольствие узнать, что я провёл старого мистера Грима.
– Да, пожалуй, приятно знать, что мама и я не единственные, кого вы обманули.
Элтон отвернулся, и дальше они ехали молча. Только миновав несколько кварталов, он заговорил снова, но на этот раз не оборачиваясь:
– Кнопка, знакомство с виселицей обладает способностью изменять человека.
– Да, а меня зовут Эммелин Денфорд.
– Это совсем другое. Я помогаю маркизу. Он мне доверяет.
– Что доверяет? Делать для него покупки? Я познакомилась с этим человеком. Его не интересует ничего, кроме фасона собственного сюртука и следующей проделки.
– В этом человеке гораздо больше того, о чём…
– И это говорит тот, кто выпотрошил больше кошельков, чем Дик Терпин.
– Я уже этим не занимаюсь. – Элтон крепко натянул вожжи.
– Кошки не меняют своих полосок, – напомнила ему Эммелин.
– Присказки твоей бабушки здесь ни к чему. Теперь я совершенно другой человек. И я намерен вытащить тебя из этого проклятого дела, в которое ты встряла. Изображать из себя леди! Ты окажешься на конце верёвки, если не будешь осмотрительна.
– Не лезьте в мои дела.
– Нравится тебе это или нет, но я твой отец и намерен за тобой присматривать. Что сказала бы твоя мать, если бы увидела тебя сейчас? Она питала большие надежды и говорила, что в один прекрасный день ты станешь настоящей достойной леди.
Настоящей леди, как же! Дочь грабителя с большой дороги и…
– Мама… – Эммелин запнулась, замолчала и отвернулась, так чтобы он не увидел слез, готовых потечь по её щекам. Её отец-разбойник постоянно отсутствовал, а мать, находясь с ней рядом, в мыслях блуждала среди блеска аристократического общества, словно провела там всю жизнь. А когда приходила в себя и видела действительность, её безумие сменялось печалью. – Её больше нет, и я не хочу говорить о ней плохо.
– Я вернулся, – после долгого молчания снова промолвил Элтон. – Я узнал, что она больна, и приехал сразу же, как только смог.
– Как скажете.
– Ты поставила ей хороший памятник.
При этих словах Эммелин снова взглянула на него.
Элтон вернулся, хотя не очень скоро и, очевидно, не сразу после смерти матери, потому что много лет камня не было, пока в одну зиму Эммелин не выиграла достаточно для того, чтобы отметить её могилу достойным надгробием.
– Как бабушка? – спросила Эммелин, боясь, что он может неправильно понять её интерес.
– Жива, – усмехнулся он. – Спрашивает о тебе, постоянно спрашивает. Знаешь, правильнее сказать, мучает расспросами. – Он оглянулся через плечо на Эммелин. – Она винит меня за то, что ты стала такой.
Эммелин засмеялась, ощутив почти сочувствие к Элтону. Его мать, в определённых кругах известная как Старшая Мама, была настоящей старой ведьмой, и именно она учила Эммелин играть в пикет и пармиель – и учила так, чтобы быть уверенной, что Эммелин обыграет любого, пользуясь приёмами не менее искусно, чем она сама.
Они продолжали поездку в молчании. Наконец Эммелин решила разгадать причину неожиданного семейного воссоединения.
– Что вам нужно на самом деле, отец?
– Благополучно вытащить тебя отсюда. Я могу поговорить с его милостью. Попросить, чтобы он нашёл для тебя достойное место.
– Клянусь, – привстав, Эммелин взялась за задвижку на дверце, – я сейчас же выпрыгну из этой коляски, если вы посмеете…
– Сядь, Кнопка. – Элтон стегнул лошадей кнутом, и они ускорили бег. – Я всегда был вспыльчивым. Раз ты так хочешь, я ничего не скажу Темплтону. Но я буду следить за тобой, чтобы знать, что тебе не причинили вреда.
– Мне никто не сделает ничего плохого. – Во всяком случае, Седжуик, хотя это было не совсем правдой. Сердце Эммелин попало в большую беду, но с этим никто ничего не мог поделать.
– О, твой барон порядочный парень, но этим Денфордам я не доверяю.
– Денфордам?
– Хьюберт и леди Лилит не более чем приживалы, – покачала головой Эммелин.
– Я не уверен в этом.
– Что вам известно о Денфордах? – Что-то в словах Элтона заставило её задуматься.
– Я наблюдал за ними, и мне не понравилось увиденное.
– У них нет денег, если это вас интересует. Их существование зависит от Седжуика.
– Ты будешь меня слушать, Кнопка? Меня не интересуют деньги, я беспокоюсь о тебе.
Сложив на груди руки, Эммелин недоверчиво хмыкнула. Она не помнила дня, когда отец не искал бы очередную добычу. Она пошла по его стопам, ещё в раннем возрасте получив от него жизненные уроки.
– Ты такая же упрямая, какой была твоя мать, но у тебя на плечах светлая голова, поэтому послушай меня. Этот Хьюберт Денфорд замышляет нехорошее. Последние несколько дней он болтается по причалам и сейчас опять там. Он что-то выискивает и страшно жаждет прибрать это к рукам.
– Какое отношение это всё имеет ко мне? – удивилась Эммелин, несмотря на свою сообразительность, и бросила взгляд на отца.
– Не знаю, но этот человек прячется. Он опасен, Кнопка, помни мои слова. У него на уме предательство, вот так.
«Это уж слишком», – подумала Эммелин. Хьюберт Денфорд опасен? Конечно, он хитрый тип, но коварство и предательство – совсем не те слова, которые у неё когда-либо ассоциировались с тупым кузеном Седжуика.
Однако Элтон не ограничился своими нелепыми намёками.
– Мой хозяин заметил, что ты разозлила леди Оксли и её дочь готова была выцарапать тебе глаза. – Он слегка усмехнулся, как будто не ожидал от Эммелин ничего другого. – Маркиз считает, что ты была хороша. Прямо так он и выразился. «Элтон, – сказал он, – это был самый замечательный вечер из всех, что я когда-либо проводил у леди Оксли. Эта задиристая леди Седжуик поставила на место старую курицу». – Элтон улыбнулся Эммелин. – Он назвал тебя задиристой, а в устах моего хозяина это самая высокая похвала.
Эммелин не понимала, как что-то, произнесённое фатоватым маркизом, могло так высоко цениться, но с вниманием отнеслась к продолжению отцовского рассказа.
– Ты нажила себе врага в лице леди Оксли, значит, и её дочери, а затем и мистера Денфорда. Нет ничего хуже, когда голодная и обязанная тебе лиса живёт под твоей крышей.
Эммелин закатила глаза. Господи, ещё один совет из богатого деревенского запаса её бабушки, и не важно, что она сама часто цитировала неисправимую старую женщину.
Но хотя пословица и была деревенской, в словах Элтона относительно леди Лилит и Хьюберта содержался здравый смысл. Эммелин и сама прекрасно понимала, что Денфорды встретили её появление с откровенным беспокойством, особенно когда они решили, что у Седжуика и его жены безумно счастливый второй медовый месяц, способный подарить наследника, который разрушит надежды Хьюберта. Это вполне могло сделать опасным даже такого размазню, как Хьюберт.
– Я вижу эту морщину у тебя на лбу, Кнопка, но не нужно ни о чём волноваться. Я не спущу с них глаз. А взамен я хочу, чтобы ты пообещала мне держаться подальше от Уэстли.
– Я не стану… – с возмущением начала Эммелин.
– Здесь в Лондоне для тебя это небезопасно, если вспомнить, скольких щёголей ты облапошила за последние годы.
– Что вы знаете о моих… путешествиях?
– Я пытался следовать за тобой, как ты должна понимать. Хотел найти тебя и убедиться, что ты в безопасности. – Элтон вытер лоб и снова стегнул лошадей. – Но у меня появились другие обязанности, поэтому я не мог сделать для тебя то, что мне хотелось. Однако это не означает, что я не слышал о твоих проделках. – Он снова сплюнул за борт коляски. – Герцогиня Шевертон! У этой женщины есть основания требовать, чтобы тебя повесили. О чём ты думала, Кнопка?
В этом последнем замечании прозвучало больше беспокойства, чем Эммелин надеялась когда-нибудь услышать от отца. Оно проникло к ней в сердце и, притаившись, пустило корни в том месте, которое, по её представлению, давно оставалось незанятым. Это была та её часть, которая верила обещаниям отца.
На протяжении многих лет Эммелин слышала, как мать горько жаловалась на бродячий образ жизни своего мужа, на его невнимание, на ремесло джентльмена с большой дороги. Мать никогда не верила, что семья была ему дороже, чем соблазн разбоя в безлунную ночь.
Но сейчас он был заботливым и встревоженным, по его словам, он разыскивал Эммелин и следил за Хьюбертом. А ей очень хотелось верить в то, что он сожалеет об упущенном времени в их отношениях, но Эммелин не смела надеяться, что подобная глупая мечта может оказаться правдой.
Так и Седжуик никогда не поверит, что она леди, заслуживающая…
Эммелин прогнала эту мысль.
– Мне достаточно везло… и я вела себя очень осторожно. Теперь настала очередь Элтона хмыкнуть, и он сделал это с удовольствием.
– Если бы ты была осторожна, тебя не ранили бы в Суррее. – Он пристально посмотрел на Эммелин. – Ты думала, я об этом не знаю, да?
Эммелин кивнула.
– Я потратил три месяца, стараясь выяснить, что с тобой случилось. У меня сердце разрывалось, пока я разыскивал твоего… твоего… В общем, не важно, кого я разыскивал.
Эммелин не понравилось, что её глаза повлажнели, когда она узнала, что Элтон её разыскивал, и ей не хотелось слышать мучительную боль в его признании – он страдал, когда думал, что она умерла.
– Я с гордостью узнал, что ты не сдалась без борьбы. Хотя не могу сказать, что твой прицел был таким уж точным. Я учил тебя целиться выше, а не в пах парню.
– В комнате было темно, – пожала плечами Эммелин.
– Ты похожа на свою бабушку, – усмехнулся Элтон. – При первой же возможности любишь поставить человека на место. Ох, Кнопка, ты не представляешь себе, как я обрадовался, когда услышал о молодой девушке, которая успешно играет в пармиель по всей провинции. Я сразу же понял, что ты не умерла. Никто не играет в пармиель лучше тебя. Но я подумал, что раз ты чуть не нашла свою смерть, ты, быть может, станешь осторожнее, попытаешься начать новую жизнь.
– Я так и сделала и теперь близка к цели. Мне осталась только одна последняя игра. Затем я брошу это дело, оставлю далеко позади.
– То же самое я говорил твоей матери столько раз, что мне стыдно признаться, – кашлянув, сказал Элтон. – Всякий раз, когда давал ей обещание, я намеревался сдержать слово, но дорога и игра всегда зовут меня. «Одна последняя игра» – эти слова когда-нибудь погубят тебя, Кнопка.
О Боже правый, сколько раз Эммелин слышала, как Элтон говорил её матери то же самое, давал такие же обещания, ни одному из которых нельзя было верить!
Но у Эммелин совершенно иная ситуация. Эта игра должна быть – и будет – для неё последней. И если не из-за денег, которые она заработает на игре в пикет у Уэстли, то из-за Седжуика. Он заставил её поверить в нечто гораздо более важное: что любовь, доверие и честность могут изменить человека. «Подобно тому, как, возможно, близкое знакомство с петлёй изменило отца», – подумала Эммелин, глядя вверх на Элтона. Прежде чем она успела что-либо сказать, Элтон, свернув на Ганновер-сквер, остановился перед домом номер семнадцать.
– Вот ты и приехала, Кнопка, как я обещал. И теперь все, о чём я прошу тебя, это послать за мной, если попадёшь в неприятность.
Эммелин кивнула, хотя и не собиралась воспользоваться его предложением. Что, если она попросит у отца помощи, а изменения в его жизни и его намерения, о которых он рассказывал, вдруг окажутся болтовнёй и лицемерием, его неотъемлемой частью, как родимое пятно у него над глазом?
Симмонс держал открытой парадную дверь, а один из лакеев спускался по ступенькам, чтобы взять у Эммелин покупки и помочь ей выйти из экипажа.
– Благодарю вас, – сказала она Элтону и, даже не оглянувшись, пошла к дому.
«От возврата в прошлое ужин на столе не появится», – всегда говорила её бабушка.
И тем не менее, оказавшись наверху лестницы, Эммелин рискнула взглянуть на отца, но увидела лишь заднюю сторону богатого экипажа, выезжавшего с площади. У неё болезненно сжалось сердце, и она уже готова была броситься вслед отцу, но её остановил донёсшийся из дома голос.
– Да, восхитительная картина, – объявила леди Лилит, выходя в холл. – Ну и ну. Добродетельная леди Седжуик разъезжает в экипаже маркиза Темплтона. Интересно, кто теперь снизойдёт до вас? Сегодня вы вконец испортили свою прекрасную репутацию! Посмотрим, как это воспримет ваш муж.
Эммелин застыла. Седжуик! Как она сможет объяснить это ему? Вероятно, ей следовало послушаться собственного инстинкта, побежать за Элтоном и разом покончить со своей безумной затеей – пока её сердце, а не только репутация, не оказалось разбитым вдребезги.
Однако неожиданно произошло нечто совершенно удивительное.
– Миссис Денфорд, – сказал Симмонс тем снисходительным, высокомерным тоном, который доведён до совершенства только у лондонских дворецких, – в том, как приехала леди Седжуик, нет ничего предосудительного. Чтобы выполнить поручения леди Роулинз, она была вынуждена нанять экипаж, потому что мистер Денфорд уже взял карету, а лорду Седжуику понадобилось воспользоваться фаэтоном. – Симмонс просто выходил из себя, как будто это он сам попал в затруднительное положение. – Вместо того чтобы смотреть, как её милости придётся возвращаться в неизвестно каком сомнительном наёмном экипаже, я послал записку дворецкому герцога Сетчфилда, в которой спрашивал, нельзя ли устроить так, чтобы миледи вернулась в карете его светлости.
Леди Лилит свела брови вместе, бросила жгучий взгляд сначала на Симмонса, затем на Эммелин, а потом повернулась и удалилась, довольно громко ворча:
– Что ж, мы об этом узнаем.
– Мне неприятно это говорить, – заворчал, в свою очередь, Симмонс, когда леди Лилит уже не могла его слышать, – но миссис Денфорд права. О чём вы думали, разъезжая в экипаже Сетчфилда? Все знают, что им пользуется Темплтон, а поездка с этим мужчиной выглядит совершенно непристойно.
– Его слуга просто предложил отвезти меня домой, потому что у меня было много свёртков, – объяснила Эммелин и в подтверждение своих слов подала ему покупки, а вслед за ними накидку и шляпу. – Кроме того, я не думаю, что именно маркиз Темплтон – самый большой распутник в городе. И вряд ли он из тех, кто может скомпрометировать чужую жену.
– Мадам, возможно, это и так, но вам не следует забывать, что достойные леди не ездят в каретах других мужчин. Люди станут думать… – Он многозначительно посмотрел наверх. – Безусловно, люди предположат худшее и используют это ради собственной выгоды. Мне не хотелось бы видеть, как леди Лилит рассказывает историю лорду Седжуику.
– Я не подумала, – вздрогнув, призналась Эммелин.
– Теперь вы знаете. Хотите, чтобы Томас отнёс покупки леди Роулинз? – Симмонс кивнул на гору свёртков.
– Нет, незачем доставлять ему лишние хлопоты. Кроме того, я, вероятно, позже навещу её, чтобы узнать, как она чувствует себя сегодня днём. – Эммелин пошла к лестнице.
– Очень хорошо, миледи. – Симмонс поклонился и собрался отнести накидку и шляпу Эммелин.
– Симмонс? – Эммелин остановилась и обернулась.
– Да, миледи?
– Почему вы мне помогаете?
– Думаю, это очевидно, – смущённо ответил дворецкий.
– Не совсем. – Сложив руки на груди, Эммелин покачала головой.
– Вы хозяйка этого дома, – глубоко вздохнув, ответил он, – а для меня честь и почёт служить этой семье.
– Симмонс, – она поманила его к себе, – почему вы мне помогаете? И без всякой болтовни о чести быть дворецким в этом доме и тому подобного. Почему вы помогаете именно мне? Это из-за того, что я предложила, ну, определённое содействие в решении вашей проблемы с пикетом?
– Мадам, вы меня оскорбляете. Ваша помощь в этих затруднениях – всего лишь один штрих вашего неповторимого обаяния. Но если хотите знать, я помогаю вам потому, что…
Сверху раздался крик леди Лилит, которая требовала к себе горничную, причём немедленно. Когда её пронзительные вопли проникли во все закоулки дома, из заднего коридора в холл вышел Хьюберт, что-то бормоча себе под нос.
По недовольному выражению, мгновенно появившемуся на лице Симмонса, Эммелин поняла, что Хьюберт опять вошёл в дом через конюшни и кухню, в очередной раз устраивая неожиданную проверку, чтобы убедиться, что слуги не обирают его ничего не замечающего кузена, и дать советы по устранению обнаруженных нарушений.
– Симмонс, вот вы где! – воскликнул Хьюберт. – Этот ваш Томас опять заменил остатки свечей. Не понимаю, зачем их нужно так часто менять? Кто-то втихомолку получает от этого приличную выгоду.
Эммелин от удивления открыла рот. Одной из привилегий дворецкого являлось право получать все свечные огарки, которые можно было продать для переплавки. Это считалось вполне обычной практикой, поэтому то, что говорил Хьюберт, было для давнего семейного слуги неприкрытым обвинением в воровстве.
Конечно же, Симмонс собирает огарки! Но одно доброе дело заслуживало ответного, и не было сомнения, что Эммелин в огромном долгу перед Симмонсом.
– Кузен, это я попросила Томаса заменить свечи, – сказала Эммелин. – Лорду Седжуику не нравится, когда они начинают шипеть в середине вечера.
Поджав губы, Хьюберт устремился к библиотеке.
– Могу предположить, он снова отправился пересчитывать книги, – проворчал Симмонс.
– По-моему, вы говорили, что служите этой семье. – Эммелин с трудом подавила улыбку.
– Именно так, – твёрдо сказал он.
Эммелин это прекрасно понимала, ведь её отец теперь был тому великолепным примером. Но ей необходимо было выяснить, почему дворецкий столь многим рисковал, чтобы помочь ей.
– Но, Симмонс, почему именно мне? Тем более что вы знаете… в общем, вам известно, что я не…
– Из-за вашего обаяния, миледи, – ответил он, слегка склонив голову.
Наверху миссис Денфорд снова во всю силу своих лёгких призвала горничную к себе – сейчас же! – и Симмонс вздрогнул и зажмурился. Когда он открыл глаза, взгляд остановился на Эммелин, и улыбка коснулась его обычно строго сжатых губ.
– Этому дому нужна хозяйка и, что ещё важнее, наследник.
Эммелин покачала головой, сомневаясь, правильно ли она его поняла.
Наследник? Симмонс сошёл с ума?
«О нет!» – Эммелин внезапно озарило, и боль от осознания истины оказалась сильнее, чем если бы Эммелин выбросили из почтовой кареты. Симмонсу было совершенно безразлично, кто она, скорее всего он очень обрадовался просто появлению дамы в доме. Он рисковал всем ради того, чтобы увидеть, что Седжуик по-настоящему женат. Женат и безумно влюблён, женат и производит наследника, так что надежды Денфордов на наследование не будут такими… такими реальными. Молодая жена могла явиться из Ньюгейта, или из сумасшедшего дома, или прямо с ближайшего корабля с каторжниками – Симмонса это абсолютно не заботило, если он мог раз и навсегда отделаться от Денфордов.
– Но я не… Я не могу… – Эммелин покачала головой весьма решительно, но не настолько, чтобы испортить пышную причёску из локонов, которую горничная Мальвины соорудила для неё этим днём, и, склонившись ближе к слуге, прошептала: – Симмонс, я не собираюсь оставаться здесь настолько долго, чтобы решить эту проблему.
– Это мы ещё посмотрим.
– Седжуику не нужна жена, вот поэтому он её и выдумал, – снова покачала головой Эммелин. – И ему, безусловно, не нужна я.
– Не нужны? – Симмонс улыбнулся. – Мадам, вы себя недооцениваете. И хотя я до самой своей смерти буду отрицать, что когда-нибудь соглашался с чем-либо, что говорил мистер Денфорд, я уверен, что лорд Седжуик без ума влюблён в вас.
