Текст книги "Скандальное красное платье"
Автор книги: Элизабет Бойл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7
-Мистер Дэшуэлл, – прошептала Пиппин из люка. – Он здесь?
Оба знали, о ком речь: нет ли поблизости Дэша.
Нейт покачал головой и быстро махнул рукой, приглашая подняться на палубу. Пиппин радостно вскарабкалась по последним ступенькам и вздохнула, почувствовав овевающий ее бриз.
Три дня. Три дня она безвылазно просидела в каюте! Пряталась как мышка. Прочитала все книги, которые взяла с собой, зачинила свои носки, починила две пары Нейту и начала вязать новые.
Но ей было ужасно скучно, вынужденное затворничество и отсутствие занятий сводили ее с ума. Пиппин привыкла управлять домом, каждый день совершать долгую прогулку и иметь собеседников. В нынешней ситуации даже Локли, ее молчаливый дворецкий, был бы просто сокровищем.
Почему она не прихватила с собой какого-нибудь рукоделия? «Потому что ты думала, что будешь выхаживать Дэша… Или проводить время в его постели, занимаясь любовью, как бывало, когда ты прятала его в Холлиндрейк-Хаусе».
Она отбросила эту мысль. Она ведь прибыла сюда не за удовольствиями. «Тогда почему ты взяла с собой то платье…»
Пиппин закрыла глаза, но когда сделала это, поцелуй Дэша, его прикосновения резво всплыли в памяти, как стая дельфинов, прыгающих по волнам перед судном. Его поцелуй в коридоре воскресил шквал воспоминаний, и она не могла погасить страсть, которую он извлек из ее чопорной сдержанности, как ловкий карманник – кошелек из кармана.
Дэш похитил ее разум и заменил его вожделением, жгучим желанием оказаться под ним, ощутить его внутри себя, пережить те же чувства, как в те времена, когда она влюбилась в него, когда он преподал ей науку любовных игр и распалил ее голод, который до сих пор не утолен.
Это не значит, что ее муж был плохим любовником. Совсем наоборот. Но он не был Дэшем… С Госсеттом она никогда не чувствовала себя такой… раскрепощено озорной и греховной, как с Дэшем.
– К черту его, этого Дэша, – выругалась Пиппин себе под нос. Идти ему недалеко, размышляла она. Он жутко выглядит, и если будет продолжать в том же духе, то долго не протянет.
Вцепившись в перила, она собралась вознести к небесам новые горькие жалобы, но вид звездного неба ошеломил ее. Долго живя в Лондоне, она забыла, как выглядит ночное небо без пелены угольного дыма. Миллионы мерцающих огоньков приветствовали ее, а она, как всегда, искала одно созвездие, не в силах удержаться.
Орион. В вышине, как раз над головой, искрились три звезды Пояса Ориона, напоминая о той ночи, когда Дэш открыл небеса ее лучистым глазам, как будто небо принадлежало ему и он мог дарить звезды. И глупышка, какой она была тогда, поверила, что такое волшебство возможно.
Дэш, покачиваясь, вышел из каюты и направился на палубу. После интенсивных поисков он сумел найти, где Нейт спрятал его запас бренди, и употребил достаточно. Еще бутылка – и он сможет заснуть.
Нечего мечтать о ней.
Он поднялся по лестнице и глубоко вдохнул.
– К черту ее, – пробормотал он, направляясь к перилам.
И словно чтобы разозлить его еще больше, она стояла там, откинув на спину толстую косу. «Иди к ней, – шептал внутренний голос. – Скажи, как ты жалеешь».
Жалеет? Как бы не так! Он жалел лишь о том, что недостаточно пьян для того, чтобы без всякого чувства вины швырнуть ее за борт.
И все же это она… даже ради спасения собственной жизни он не смог бы с собой справиться, его тянуло к ней, как мотылька на огонь.
Но едва он сделал несколько шагов, как Нейт перехватил его.
– Пусть она побудет на палубе, отец, – напряженным шепотом сказал его сын и попытался оттащить назад к проходу.
Дэш выдернул руку и взглянул на Нейта. Предатель!
– Что, черт возьми, она тут делает? Я приказал, чтобы ты держал ее в каюте.
– Она не заключенный, – стоял на своем Нейт. – Она пассажирка. И она заплатила за рейс.
Оглядев отца с ног до головы, Нейт сморщил нос. Его глаза сказали то, о чем он промолчал: «Ты пьян». Больше того, своим тоном сын посмел подчеркнуть, что леди Госсетт имеет больше прав находиться на борту «Эллис Энн», чем Дэш.
Фыркнув, Дэш скрестил руки на груди, жалея, что ноги не слишком устойчивы и выдают его состояние. Иначе он бы подошел к ней… схватил в объятия и посмотрел бы, окажется ли она столь же сговорчивой, как на днях в коридоре.
– Отец, вернись в каюту, пока она тебя не видит, пока тебя команда не заметила.
– Это мое судно, Нейт, – сказал Дэш. Как он хотел, чтобы его слова звучали столь же грозно, как в прежние времена, но они получились нечленораздельными, а сам он покачнулся, как мачта в бурю.
«Нейт прав, капитан. Спускайтесь вниз, пока она вас не увидела», – зашелестел голос Харди скорее всего от врат ада.
Дэш снова взглянул на нее, какая-то часть его сердца, давно бездействующая, сжалась. Пиппин…
– Я поднялся, только чтобы… – Черт, он не мог вспомнить, зачем вышел на палубу. Какова бы ни была причина, она мгновенно исчезла, как только он увидел Пиппин, глядевшую в ночное небо. – Не имеет значения. Пусть остается, если ты этого хочешь, – сказал он скорее себе, чем Нейту, но, проследив за ее взглядом, поднял глаза к небу, этот вид обычно успокаивал его, как волны и ветер в спину.
Что, черт возьми, она там разглядывает, задавался он вопросом, подходя ближе. К своему ужасу, Дэш увидел их, эти три звезды, которых всегда избегал. Пояс Ориона.
И когда он понял, что она искала в небе, годы между ними исчезли и он снова был в Лондоне. Холодная зимняя ночь… первые краски рассвета вот-вот проникнут в темноту.
И все– таки он не верил, что она вспоминает те мгновения. Нет. Особенно после того, как он на днях грубо и высокомерно обошелся с ней. Она должна презирать его. Ей нужно его презирать. «Господи, пусть она меня презирает», -готов был взмолиться Дэш. Тогда все будет гораздо проще.
– Я прослежу, чтобы она вернулась в свою каюту, когда насмотрится на звезды, – сказал Нейт. – Почему бы тебе не спуститься вниз, пока…
…пока не поздно. Но было уже поздно.
Пиппин обернулась, ее глаза были полны слез. В сердце Дэша не осталось сомнений, что она помнила ту ночь слишком хорошо.
Лондон, 1814 год
Пиппин украдкой спускалась по черной лестнице, дрожа от сквозняков. Есть ли хоть одно непромерзшее место в этом доме? Она совсем забыла, что Темза замерзла и весь Лондон оказался в ловушке льда и снега. Такой суровой зимы здесь и не помнят.
И хотя дом, который кузины «позаимствовали», находился рядом с Гросвенор-сквер, на фешенебельной Брук-стрит, в нем было почти так же холодно, как на улице. Скверно, что покойный владелец не позаботился о хорошем запасе угля, прежде чем оставить дом спорящим между собой наследникам.
Пиппин вздохнула и снова задрожала. Если помолвка Фелисити и герцога Холлиндрейка не состоится в ближайшее время, то им всем придется вернуться в Суссекс. Ужасная перспектива! Пиппин плотнее запахнула халат и остановилась перед дверью, ведущей в сад. В Суссексе она будет далеко от…
Ворота в саду скрипнули, свежий снег, начавшийся еще вчера, тихо похрустывал под сапогами. Дэш…
Сердце Пиппин отчаянно забилось, она сжала расползающиеся в радостной улыбке губы. Уже три ночи Пиппин впускала Дэша в дом после того, как все улягутся, и думала, что ее уже не должно трясти от дикого желания, которое пронзало ее от одного звука его шагов. «Если бы это было так, ты бы не распустила волосы и не надела бы свою лучшую ночную сорочку…» Пиппин покраснела от зашелестевшего в ушах голоса. Такое впечатление, что у нее за спиной Фелисити или их школьная наставница мисс Эмери.
Конечно, совершенно неприлично встречать его в халате. Но это только по крайней необходимости, возразила бы Пиппин. Вряд ли имеет смысл облачаться в дневной наряд. Если она случайно наткнется на Фелисити или Талли, как она объяснит им, почему среди ночи разгуливает по дому в платье и перчатках? Они сразу догадаются, чем она занимается: впускает в дом преступника в надежде, что он попытается совратить ее!
О, если бы только он это сделал. Но, увы, надежды оказались иллюзиями. В прошлые две ночи она почти умоляла Дэша, чтобы он позволил себе определенные вольности, но он был весьма осмотрителен, к большому ее огорчению.
А она– то была уверена, что пираты -повесы и распутники. Пиппин решила, что причина в том, что Дэш больше капер, капитан судна, а не настоящий пират.
Но для нее он был пиратом ее души, ее желаний. Она готова была отдать ему свое сердце, и не только. Если бы он…
Тихое царапанье в дверь вернуло Пиппин к реальности. Глубоко вдохнув, она подавила тревогу и открыла дверь. Дэш влетел в дом, принеся с собой резкий ветер и вихрь снежинок. Быстро закрыв дверь, Пиппин уцепилась за ручку и повернулась к нему.
Ее не переставало удивлять, какой он большой. Такой высокий, широкоплечий, темноволосый. Есть ли мужчина красивее? Она не могла вспомнить ни одного. И каждый раз, когда он стоял так близко, у нее возникало ощущение, что она перенеслась в какой-то восхитительный и скандальный французский роман.
Дэш открыл рот, собираясь что-то сказать, но она приложила палец к губам и замотала головой: «Нет. Пожалуйста. Чтобы нас сегодня не поймали». Поскольку Пиппин решила, что сегодня будет ее ночь.
Он улыбнулся, поняв предостережение, уперся рукой в дверь над ее плечом и, к досаде Пиппин, поцеловал в щеку.
Но от прикосновения его губ у Пиппин так же кружилась голова, как в тот раз, когда в школе они с кузинами украли бутылку вина из шкафчика учительницы и храбро выпили за ночь.
– Ночь суровая и холодная, Цирцея, – шептал он. – Но ты бальзам для воспаленных глаз.
Пиппин вздрогнула, но не от холода. Откинув голову, Дэш смотрел на нее. Она с трудом сдерживалась, чтобы не закинуть руки ему на шею, умоляя лишить невинности. Но именно так она себя чувствовала рядом с ним: подвыпившей и полной желания.
Они стояли в пустой прихожей, пока сквозняк не пробрался под ночную рубашку Пиппин. Холодного шока было достаточно, чтобы пробудить ее затуманенный здравый смысл. Она стоит в прихожей в ночной одежде с мужчиной, с мужчиной, которого разыскивает закон.
– Иди за мной, – прошептала она, взяв из подсвечника на стене свечу, и потянулась к корзинке, которую стащила на кухне несколько часов назад. Но ее пальцы так и не коснулись ручки, потому что Дэш отвел ее руку и взял груз.
– Мы сегодня достали немного угля, – сказала Пиппин, когда они подальше отошли от комнаты, в которой обитали Талли и Фелисити. – Так что в доме не так холодно, и, надеюсь, чердак тоже немного нагрелся от дымохода.
– В любом укрытии лучше, чем там. – Он кивнул на кружившийся за окном снег. – Как вы раздобыли уголь?
Дэш прекрасно знал об их ужасном финансовом положении, но в отличие от Пиппин и ее кузин не считал его ни в малейшей степени унизительным.
– Фелисити обещала помочь леди Роде найти женихов для ее трех племянниц. Ее светлость прислала двух лакеев с ведрами угля и обещала до конца недели прислать еще.
– Отличная сделка, – поддразнил Дэш, когда они вошли в комнату для служанок на чердаке, где Пиппин прятала его.
– Что у нас сегодня, Цирцея? – спросил Дэш, устроившись на кровати, которую Пиппин подвинула к дымоходу, чтобы было теплее, и снял с корзинки салфетку, прикрывавшую ужин. – Ростбиф и прекрасный пудинг?
– Как бы я этого хотела, – вздохнула она, усевшись рядом на табуретку. – Увы, только серый хлеб, масло и немного сыра.
– Если в хлебе нет жучков, а сыр не заплесневелый, то, на мой взгляд, это банкет, достойный короля.
– Тогда сегодня ты будешь ужинать, как король, – пошутила Пиппин, – поскольку я это ела и никаких жучков не заметила. – Наклонив голову, она посмотрела на него. – Ты ведь жучков не ешь?
Он замер, собираясь откусить хлеб.
– Нет… если они шевелятся.
Ее, должно быть, перекосило от отвращения, потому что Дэш рассмеялся, и она поняла, что он ее дразнит. По крайней мере, она на это надеялась.
Подумать только, жучки! На самом деле это не так уж неправдоподобно, поскольку в предыдущие две ночи Дэш потчевал ее душераздирающими историями о своих похождениях – от преследования берберийских пиратов и ограбления шотландской деревни до гонок с английским фрегатом в шторм.
Пока они с Талли проводили дни, сочиняя приключенческий роман, Дэш жил настоящими приключениями. Пиппин, дрожа от нетерпения, ждала, что он расскажет ей сегодня. Может быть, о том, как оказался на необитаемом острове и нашел сокровища? Или скажет наконец, как желает ее…
Дэш перевел взгляд с корзинки на нее:
– Не нужно красть так много. Что, если кто-нибудь заметит?
Пиппин покачала головой:
– Миссис Хатчинсон… ммм… боюсь, она… – Пиппин изобразила, как опрокидывают бутылку.
Дэш кивнул:
– Ааа… она пьет. Печально видеть женщину в таком состоянии. И для мужчины это тоже скверно. Алкоголь забирает ум и здоровье.
– Она не заметит, что немного продуктов пропало.
Дэш рылся в карманах.
– Именно так я и подумал, когда увидел это, – сказал он, протянув что-то завернутое в носовой платок.
Развернув, Пиппин увидела несколько кусочков рахат-лукума.
– О, Дэш! Тебе не следовало… – Но, протестуя, она с удовольствием съела кусочек, потом замерла. – Ты действительно это украл?
– Как я сказал, не думаю, что хозяин магазина заметил небольшую пропажу. – Наклонив голову набок, он взглянул на Пиппин. – Что это? Укор от леди, которая увела дом у законных наследников?
– Да уж. – Она не сводила взгляда со сладостей.
– Ешь свое сокровище, Цирцея. Судя по твоим рассказам, у тебя в жизни было не много удовольствий.
Когда Дэш не наполнял ее слух и сердце морскими историями, Пиппин рассказывала ему о своей жизни, такой унылой и скучной по сравнению с его приключениями. О ранней смерти матери, о том, как кузины Фелисити и Талли оказались вместе с ней в школе мисс Эмери, поскольку их отец-дипломат решил, что дочерям после долгих лет воспитания его любовницами нужно английское образование.
Там, в Бате, Фелисити и Талли с их дикими континентальными манерами и скандальными понятиями дали Пиппин надежду на будущее, однако безвременная кончина отца положила конец ее первому, едва успевшему начаться светскому сезону. Потом она узнала, что семейные владения заложены, а состояние истощено пагубными привычками отца.
– Не знаю, что я делала бы без Фелисити и Талли, – призналась Дэшу Пиппин. – Я была так одинока, пока они не вернулись в Англию. Мы всегда были друзьями. Несмотря на отсутствие средств, наша жизнь не так ужасна. Тетя Минти присматривает за нами, а мы с Талли сочиняем, чтобы занять себя.
Она, конечно, не собиралась открывать Дэшу свое сердце и говорить о личном, чем не делилась даже с ближайшими друзьями, но он как-то сумел выманить у нее ее историю; слушая пересказы ее пьес и коротких рассказов, будто ее писанина столь же необыкновенна, как его необычайная жизнь в море.
– Лед становится тоньше, – объявил Дэш, откусив хлеб.
– Уже? – прошептала Пиппин.
– Да.
– И ты уйдешь. – Она покачала головой. – Но ты обещал, Дэш. Ты обещал мне, что до отъезда научишь меня быть настоящим пиратом.
Дэш рассмеялся:
– Ах да, пиратские уроки. Как я мог забыть?
– Да, как ты мог? – нахмурилась она, в то же время улыбаясь. – Паруса, навигация, преследование вражеских судов, владение шпагой, грабеж и погрузка добычи, стрельба из пушек – таково было наше соглашение, насколько я помню.
– И где ты предлагаешь найти пушку? – поддразнил он, лукаво глядя на нее.
Пиппин задрожала, она любила эти озорные огоньки в его зеленых глазах.
– Гм, это проблема, но я соглашусь для практики почистить карманы на балах «Олмака», пока не найдется подходящая пушка.
Качая головой, Дэш рассмеялся над ее словами, но потом замолчал и уставился в пол.
– Боюсь, нам придется отложить уроки.
– Но, Дэш, ты не можешь уехать, – настаивала она, нисколько не заботясь о том, как это звучит.
– Должен. – Он взглянул на нее и улыбнулся. – Но не раньше, чем куплю тебе красное шелковое платье.
– Платье? Мне? – Пиппин покраснела. Незамужние леди не позволяли джентльменам покупать одежду, если только они не… – О, я не смогу носить его.
– Почему?
– Не думаю, что красный цвет мне пойдет, – засмеялась она.
К тому же это будет неприлично. Не более прилично, чем быть здесь с ним наедине в ночной рубашке и халате.
Он смотрел на нее, зеленые глаза загадочно вспыхивали.
– Не согласен. Думаю, в красном ты будешь очаровательна. Ты обворожишь любого мужчину. – Дэш на мгновение умолк. – Хотя это, возможно, не слишком хорошая идея.
Пиппин посмотрела на него. Он передумал?
– Почему?
– Потому что тогда, – начал он медленно, – тебя засыплют предложениями руки и сердца, и по сравнению с этим ночь со мной покажется убогой.
– Я не бог весть какое сокровище, – отмахнулась Пиппин. Кроме того, ночи с ним – это все, что она хочет.
– Мужчины смотрят не только на кошелек леди, милая. – Низкий голос Дэша был полон страсти. – Держу пари, в Лондоне достаточно мужчин, которые не раздумывая женятся на тебе, бесприданнице в скромном наряде. – Его жаркий взгляд прошелся от подола ее простого желтого халата к кружевному вырезу девственно-белой ночной сорочки.
Силы небесные, он действительно желает ее. Желает!
– Дэш, ты ужасный дразнилка, – замахала она руками, в глубине души надеясь, что он как раз из тех мужчин, кто может полюбить ее такую, какая она есть, которая к своему имени не может добавить ни пенни.
Но к огорчению Пиппин, Дэш снова занялся едой. Вскоре он спросил:
– Как вышло, что твоя назойливая кузина еще не нашла тебе подобающего мужа?
Пиппин застонала, но не от отсутствия мужа, а от отвратительного слова. «Подобающий»!
– Уж поверь, не из-за отсутствия стараний. Она настроена выдать меня за какого-нибудь занудного графа или, по крайней мере, виконта.
– Бедняжка, – прищелкнул языком Дэш. – В будущем тебя не ждет ничего интересного, кроме приличной еды – без жучков, должен заметить, – и крепкой крыши над головой. Могу понять, почему ты считаешь эту идею никудышной.
– Если это была бы твоя жизнь, ты бы не был таким речистым, – парировала Пиппин. – Я завидую тебе, Дэш, твоей свободе и твоим приключениям. Ты не женишься на деньгах и положении, а моя кузина считает это самым важным. – Она на секунду умолкла. – Я попала в ловушку этого мира без всякой надежды на побег, и впереди ничего, кроме унылого будущего.
Он покачал головой:
– Не завидуй мне, дорогая. Я, скорее всего, закончу свои дни в петле палача. В сравнении с этим твой занудный граф покажется сказочным принцем. – Дэш протянул ей кусок хлеба, но Пиппин молча указала на оставшийся лукум.
У нее дыхание перехватило от его слов.
– Они ведь не повесят тебя, Дэш?
– Конечно, повесят.
– Но после всего, что ты сделал… для Темпла и Безумного Джека…
– Мне платили за мои услуги, – напомнил он.
– Они поручатся за тебя, – стояла на своем Пиппин. Дэш улыбнулся:
– Раньше могли бы… – Его голос затих. Дэш глядел в окно. – Но теперь? – Он пожал плечами. – Два года войны многое изменили. Мы враги.
– Никогда так не говори, – с чувством сказала она, поднявшись с табуретки, и села рядом с ним на кровать. – Я не допущу, чтобы тебя поймали. Ты должен остаться на свободе, должен!
Потянувшись, Дэш взял ее за подбородок. Он смотрел ей в глаза, словно это давало ему больше хлеба насущного, чем лежавшая у него на коленях краюха.
– У свободы всегда есть цена, Цирцея, – прошептал он. – Всегда.
Слово пронзило ее странной окончательностью, как будто клеймом отпечатало у нее на лбу ее будущее. Этот мужчина, ее чувства к нему и, если она посмеет сказать, ее желание его – это ее билет на свободу, но цена… цена может уничтожить их обоих.
Пиппин не могла дышать, она боялась, что малейшее движение разрушит чары и бросит их в мир, где она должна соблюдать светские правила. Он… он капитан Дэшуэлл, которого разыскивает закон.
– О, Цирцея, – прошептал Дэш, – не надо было меня впускать.
Пиппин подозревала, что он имел в виду не дом, но ее жизнь, ее сердце, поскольку его глаза были полны страсти.
«Я никогда не отпущу тебя», – хотела сказать она, готовая предложить все, что угодно, лишь бы он остался с ней.
Его рука внезапно упала, и лицо Пиппин быстро замерзло без тепла его пальцев.
Дэш снова взглянул на нее, потом повернулся и рылся в корзинке в поисках последнего кусочка сыра. Найдя его, он продолжал есть, не глядя на нее, не прикасаясь и не предлагая поделиться, как делал в другие ночи.
Закусив губы, Пиппин задавалась вопросом, о чем он думает. Судя по отсутствующему взгляду, он сейчас далеко от Брук-стрит и даже от Лондона.
Когда она взглянула на него, то заметила, что он смотрит на ее ноги.
– Красные шерстяные носки, – сказал Дэш с кривой улыбкой. – Я слышал, что в нынешнем году это повальное увлечение модниц.
Пиппин, хихикнув, поджала ноги под халат, немного смущенная своим совсем неэлегантным нарядом. Кроме того, предполагалось, что джентльмены не знают, что леди носят под платьем.
– Врядли они модные. Это простая шерсть, а не шелк, который носят другие леди.
– Ты не похожа на других леди. – И от его тона ей стало тепло. – Я предпочитаю такие носки.
– И я тоже, – призналась она, высунув ногу. – Их вяжет тетя Минти. Она и меня вязать учит. Ее возмущает, что благородные леди вышивают и плетут кружева, а не занимаются полезным делом вроде вязания.
– Тогда можешь связать мне пару, думаю, они будут прекрасным дополнением к моему пиратскому костюму. – Дэш откусил хлеб. – Враги от одного моего вида затрепещут от страха.
Оба рассмеялись, и слишком громко. Пиппин, прикрыв рот ладошкой, ждала звука приближающихся шагов, но в доме было тихо.
– Ты действительно хочешь носки? – спросила она. Дэш с улыбкой встал и, приподняв брюки, продемонстрировал рваные носки.
– Конечно. Такой подарок лучше, чем рахат-лукум. Что от него осталось? Ничего, только сладкий ободок вокруг твоих сладких губ. – Дэш провел пальцем по ее рту. Это был завораживающий момент. – Напрасная трата сахара, – с трудом выговорил он, словно забыл, как говорить.
Пиппин посмотрела на него, без размышлений подвинулась ближе, чтобы он мог очерчивать эту пьянящую линию вокруг ее губ, чтобы он мог…
– Какие сладкие, – шептал Дэш. Наклонившись, он поцеловал ее, сначала мягко, нежно, слизывая сахар вокруг ее рта, а потом голодно, искушенный не сахаром, а ее вкусом.
Пиппин снова вздрогнула. Пока его губы искали ее рот, Дэш, схватив ее за бедра, притянул к себе. Жар его тела, проникавший сквозь тонкий муслин, окутывал ее.
Она вцепилась в него, его язык, дразня, побуждал открыться ему.
Именно это она сделала, и весьма охотно, поскольку слишком хорошо знала, что должно произойти дальше. По крайней мере, думала, что знает.
Его язык ласкал ее, пробуждая грезы и воспоминания об их первой встрече, которые она лелеяла: о его сильных руках, крепком торсе, трепещущем рядом сердце.
Дэш целовал ее, запустив руку в ее распущенные волосы.
– О Боже, – простонал он, снова прочесывая пальцами ее локоны, – никогда не касался такого шелка.
Она выгибалась, как кошка, ей было мало его прикосновений. Потом его горячая рука чашей обняла ее грудь, и Пиппин застонала. Застонала в голос, как самая настоящая куртизанка. Ее охватил восторг от собственного бесстыдства, у него был вкус свободы, которой она и представить не могла. Пальцы Дэша кружились по ее груди, лаская болезненно напрягшийся сосок, и Пиппин знала, что счастливо падает в пропасть погибели.
Дэш нежно поцеловал ее, потом отстранился и осторожно начал развязывать аккуратные бантики ее наряда, делая паузу на каждом, словно ожидая, что она запротестует.
Как будто она могла! Пиппин едва держалась на ногах, едва дышала. Ее губы припухли от его поцелуев, кожа горела, колени дрожали, а сердце… трепетавшее от желания, сердце билось короткими и отрывистыми толчками, от которых перехватывало дыхание.
Внутри она вся вибрировала. Ее женское естество ждало большего. Да… она хотела гораздо большего.
Медленно он спустил с ее плеч халат и ночную сорочку, и они лужицей легли у ее ног в шерстяных носках. Ей следовало возмутиться, остановить его, да просто замерзнуть.
Но ничего подобного. Пиппин попалась в ловушку, наблюдая, как в его глазах разгорается желание, как он с тоской смотрит на нее.
Не имеет значения, что она голая, дело в мужчине, в мужчине, которого она полюбила с первого взгляда, в мужчине, который смотрел на нее с вожделением, желал только ее.
А она хотела только одного – отдаться ему.
Его рука мучительно медленно прошлась от ее ключицы до соска. Пиппин хватала ртом воздух. Дэш наклонился и взял в рот сосок. От легкого прикосновения его зубов Пиппин буквально затрясло, он посасывал ее грудь, дразня языком сосок, пока тот не отвердел. Пробужденная им страсть заставляла ее дрожать от желания.
Она покачивалась на носочках, ухватившись за него. О небо! Неужели это возможно?
Да, возможно.
– О, Дэш! – задыхалась она.
Ее пальцы зарылись в его темные волосы. Он обхватил огрубевшими руками ее ягодицы и притянул ближе, прижимая к налившемуся мужскому естеству. Дэш шевельнул бедрами, и она задохнулась, почувствовав прикосновение его копья.
Отстранившись, Дэш смотрел на нее. «О, наконец!» – хотелось выдохнуть ей. Он собирается подхватить ее, бросить на кровать и взять ее. Как в пьесах, которые они сочиняли с Талли… И теперь, когда Пиппин понимала, что это значит, она была счастлива стать его жертвой, охотно ждущей погибели.
Но он медлил, окаменев, потом закрыл глаза, на лице появилось болезненное выражение.
– Пиппин, я не могу сделать этого.
А потом сделал то, чего она меньше всего на свете хотела.
Он отстранил ее.
