Текст книги "Скандальное красное платье"
Автор книги: Элизабет Бойл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
И что тогда? Она задавала себе этот вопрос столько раз, что и сосчитать не могла, поскольку так и не придумала ответ, какой удовлетворил бы все противоречивые связи, которые опутывали ее жизнь.
Джон и Джинджер… она не могла рассказать им о Дэше. Ее приличные, благонравные, слишком английские дети были бы шокированы. Не говоря уже о сплетнях и шуме, какие поднимутся в салонах и гостиных Лондона, когда семейная тайна выскользнет наружу.
Она повернулась и зашагала в другом направлении. Но с другой стороны, есть Дэш. Жизнь с Дэшем.
Он ведь хочет ее? И не только на ночь, но навсегда. Это возможно? Пиппин прижала пальцы к губам. Хочет. Она не могла в этом ошибиться.
«Как ты ошиблась в нем раньше?» Раздраженно вздохнув, Пиппин тряхнула головой. «Как ты только можешь простить этого человека? – услышала она нотацию своей практичной кузины Фелисити. – Он тебя так обманул. Использовал тебя, чтобы спасти свою шкуру, как использовал свою первую жену, чтобы заполучить судно. Разве ты ничему не научилась?» Пиппин отбросила эту скверную мысль. Конечно, у Дэша всегда была независимая, необузданная, свободолюбивая натура, ни одна женщина не была способна его приручить.
И возможно, она сама в юности не доверяла ему достаточно, чтобы сказать о ребенке, которого носила. Честно говоря, она планировала сделать это только после того, как они поженятся, поскольку не очень верила, что Дэш не пропадет из ее жизни, не исчезнет за морями и снова будет для нее потерян.
Но спустя годы, прожитые в рамках сдержанности, предостережений и приличий, Пиппин теперь смотрела на это несколько по-другому.
Приручить Дэша? Да это все равно, что остановить ветер. Ее брак с Госсеттом обрек Дэша на печальную одинокую жизнь, но и она сама оказалась в такой же изоляции. Да, она любила мужа, любила детей. Но, видит Бог, она нашла свое сердце, свои мечты с Дэшем.
Теперь Брент умер, дети выросли, и настало время выбрать курс до конца ее дней – с Дэшем.
Стук в дверь заставил ее поднять голову.
– Леди Госсетт, – официально сказал из-за двери Дэш. – Вы можете пойти со мной?
Что принесло эту церемонную ноту в его просьбу?
Пиппин отчаянно глянула на свое красное платье, которое носила годы назад и какое – она это знала – объявит Дэшу о ее намерениях столь же ясно, как если бы она голой прыгнула к нему в постель.
Неужели она так ошиблась в его поцелуе?
На нетвердых ногах она пересекла комнату, глубоко вздохнула, поправила платье и открыла дверь.
Вымытый и начищенный, Дэш выглядел как подобает капитану.
– Сегодня обед будет подан на палубе. – Он чуть поклонился, и снова ее сердце сжалось от разочарования.
На палубе? Не в его каюте? Не наедине? Это их последняя ночь в море, а завтра… завтра они прибудут в Балтимор, а потом…
– Спасибо, – сумела выговорить Пиппин, вложила руку в его ладонь и пошла к лестнице.
– Надеюсь, вы не будете разочарованы. – Он тянул ее вверх по последним ступенькам.
Все вокруг мерцало в свете палубных фонарей. Затаив дыхание, Пиппин смотрела на застеленный белой скатертью стол с подсвечниками. Искрилось столовое серебро, тарелки были из самого прекрасного фарфора.
Нежно запела флейта, потом вступила гармоника, задумчивую мелодию подхватила скрипка.
Пиппин задохнулась:
– Как?…
– Команда хотела поблагодарить вас за то, что вы вернули им капитана, – сказал ей Дэш. Он сделал паузу, потом пойман ее руку и поднес к губам.
Теплое прикосновение его губ, шутливый, дразнящий укус… и она увидела правду.
– И я…
Она видела остальную часть признания в его глазах. Они пылали жадностью пирата. И в этом случае его жадность не была грехом. Все, что он желал, это она.
– Капитан, – прошептал Перкинс, когда «Регина» тихо прошла мимо «Эллис Энн». – Кажется, у них праздник на борту. – Он передал подзорную трубу. – Одно слово, американцы. Только эти неотесанные негодяи плавают со шлюхами на борту.
– Шлюхи? – спросил лорд Госсетт, поднося трубу к глазам.
– Да, шлюхи. По крайней мере, одну я видел – в красном шелковом платье, пляшет с командой. Бесстыдница, да она мне в матери годится.
Мать… красный шелк… мать… Слова стучали в голове, Джон неистово заморгал, пытаясь сосредоточиться на судне, которому они украдкой двигались наперерез.
– Вы видите ее? – самодовольным тоном сказал мистер Перкинс.
– Да, вижу, – натянуто ответил лорд Госсетт. – Но эта женщина не шлюха.
– Капитан, посмотрите еще раз. Та, в красном шелке.
Лорд Госсетт резко сложил подзорную трубу и свирепо взглянул на помощника:
– Эта женщина не шлюха. Она моя мать.
Глава 16
Дэш смотрел, как Пиппин кружится на палубе в знаменитом красном платье, ошеломленный ее чарующим видом, ее ослепительной улыбкой, которая могла осветить самую темную ночь.
То, что в ней нет ни капли высокомерия и она танцует с командой, заставляя каждого моряка чувствовать себя джентльменом (хотя, по правде говоря, большинство из них не в ладах с законом), не удивляло его.
Что ошеломляло Дэша, так это взгляды, какие Пиппин постоянно бросала в его сторону, думая, что никто этого не замечает. Пылкие взгляды, горевшие страстью. Предложение взрослой женщины, которую не обременяли юность, неопытность и оковы светского общества.
Она хотела его. Дэш беспокойно вздохнул. Разве нет?
Она надела красное платье. Оно было на ней в ту ночь, когда она вызволила его из Маршалси, и в Холлиндрейк-Хаусе, и неделю назад, когда она пришла к нему, терявшему разум, и долгую ночь держала его за руку, терпеливо перенося его пустые бредни, и сидела трое суток, пока не вывела его в чистые воды.
О да, она сделала все это, но как она могла хотеть его после всей лжи, обманов, хитрости?
«Как ты это узнаешь, приятель, если немного не изменишь курс?» Дэш улыбнулся, вспомнив совет, который часто давал ему Харди.
Оттолкнувшись от мачты, он пошел меж танцующих. Члены команды крепко хлопали его по спине, поздравляя.
«С чем?» – хотелось ему спросить. Он ничего не сделал.
Только допился до того, что обезумел и вышвырнул весь алкоголь за борт. И после этого должен был жить с последствиями. Но с другой стороны, если бы не она, он никогда не совершил бы такого сумасбродства.
Пиппин. Он улыбнулся ей, радуясь ее смеху, когда она вела Финна в хороводе. Она всегда умела заставить его совершать крайне безрассудные поступки. Вроде того, что он собирался сделать теперь. Он собирался сделать ей предложение.
Пиппин давно не испытывала такого счастья. Кружась в танце, она запыхалась, остановилась и увидела, что ее поддержал Дэш.
Он поймал ее и держал за локоть, улыбаясь ей, его яркие глаза туманила страсть. И если этого не достаточно, чтобы у нее задрожали колени, то от его жаркого прикосновения ее охватило желание.
Она никогда не сознавала, насколько можно тосковать по прикосновению мужчины. И жаждала Дэша, как изголодавшаяся женщина. В прошедшую неделю она находила все поводы, какие могла, чтобы быть ближе к нему. Она превратилась в самую неуклюжую особу на свете, лишь бы он поддержал ее, так домашняя кошка готова на все проделки, лишь бы хозяин ее погладил.
– Не думаю, что я смогу еще хоть одно па сделать, – призналась она, глянув на люк, который вел вниз к каютам. – Ты думаешь, они станут возражать, если я уйду?
– Уже нас покидаешь? – поддразнил Дэш.
– Уже за полночь, – ответила она, – большинство моряков уже отправилось спать.
Дэш глянул поверх ее плеча.
– Да. Так чего вы ждете, миледи?
Она вздрогнула. Черт бы его побрал. Он знает, что она не может прямо сказать… что она желает его, хочет его.
– Джентльмены, – сказал Дэш, отпуская ее руку, – ее светлость хочет поблагодарить вас за прекрасный вечер, но просит отпустить ее.
Мужчины засмеялись и приветствовали ее, кланяясь, как умели, когда Дэш вел ее к проходу. Но с каждым шагом Пиппин задавалась вопросом, что Дэш собирается делать. Ее мысли путались от возможных вариантов.
Он проводит ее к каюте и пожелает доброй ночи. Пиппин вздрогнула. Боже милостивый, какая ужасная мысль!
Проводит ее вниз, ожидая, что она сделает первый шаг? Пиппин надеялась, что нет, поскольку она новичок и еще плохо знакома со всей этой пиратской храбростью и тому подобным, и, скорее всего все испортит.
И, наконец, то, чего она желала, на что надеялась: он поднимет ее на руки, отнесет в свою каюту и возьмет ее, овладеет ею всеми мыслимыми и немыслимыми способами, потому что она, конечно, будет не в силах его остановить.
«Как будто мне может так повезти», – едва не произнесла она вслух.
«Да ну тебя, Пиппин, – почти слышала она голос кузины Талли. – Ты всю прошлую неделю училась быть пиратом. Так неужели ты не получила ни крупицы знаний о том, как захватить то, что хочешь? Пираты не спрашивают, они берут».
Дэш схватил ее за руку именно тогда, когда она подняла глаза, сообразив, что они у подножия лестницы.
– Пиппин, я хочу тебе кое-что сказать, – начал он дрогнувшим голосом.
О Господи, он собирается ее оставить. Отправить ее на узкую койку, даже не поцеловав. Пиппин не могла этого допустить. Она теперь пират, она возьмет то, что хочет, а она хочет… Поцелуй.
Да, именно. Поцелуй. Все началось с поцелуя на далеком берегу, и она не допустит, чтобы все кончилось без него.
Обернувшись, она налетела на Дэша и прижала его к стене. Закинув руки ему за шею, она приподнялась на цыпочки, и прежде чем он успел произнести хоть слово, пленила его рот своими губами.
Пиппин украла поцелуй, какого ждала больше двадцати лет, украла с безнаказанностью пирата.
Покачивая бедрами, она льнула к Дэшу, уже не как домашняя кошка, ищущая ласки, – Пиппин была в припадке возбуждения. Она хотела его, хотела чувствовать, что он обладает ею, и не собиралась оставлять его в неведении относительно своих желаний.
Почувствовав, как твердеет и наливается его копье, она чуть не закричала от радости, когда Дэш обхватил ее за ягодицы и притянул еще ближе. Они прильнули друг к другу в поисках того… того, что можно найти в этом первом пламени желания.
Дэш приоткрыл ее губы, его язык дразнил ее голодно и отчаянно. С каждым его движением Пиппин воображала, что он так целует ее везде, исследуя ртом ее нагое тело.
Она застонала, запустив руки в его волосы, и притянула его ближе, умоляя, требуя взять ее, заняться с ней любовью.
– Пожалуйста, Дэш, – задыхалась она, когда его губы начали дразнить ее шею, спускаясь к лифу платья. – Пожалуйста.
И Дэш, этот нечестивый пират, понял. Он схватил ее за талию и поднял на плечо.
– Как желаете, миледи.
Пиппин засмеялась, игриво молотя его по спине. Не повредит попротестовать… только немного.
Дэш бросил ее на свою кровать, Пиппин окутал взметнувшийся красный шелк и… внезапная неуверенность.
Когда он пошел закрыть дверь, она поднялась, оглядывая себя и отбрасывая своенравные пряди. Черт побери, она, наверное, выглядит настоящей развалиной: голая нога вытянута, грудь чуть не вываливается из лифа. Потом Пиппин осенило. Ей придется снять платье. Перед ним! Пол качнулся под ней.
О Господи! Она уже не двадцатилетняя девушка, а почтенная дама, вдова, женщина, родившая двоих детей, и все доказательства этого налицо.
Но вся ее неуверенность быстро угасла, когда Дэш вернулся к кровати, сбросив сюртук. На нем были только белая рубашка и бриджи. Несмотря на его беспутную жизнь, разрушительное действие времени не отразилось на его теле, как, по убеждению Пиппин, на ее фигуре.
– Я люблю это платье, – сказал он, поймав ее ногу. От его руки по телу Пиппин разливалось тепло, когда он потянул ее ближе, волоча по кровати, как пленницу.
И когда он целовал пальцы ее ног, Пиппин мечтала лишь о том, как оказаться в его власти. Ее глаза закрылись, она растворялась в сладком мареве. О, не имеет значения, где его губы, все равно это божественно.
Его рука бродила по ее ноге, откидывая ткань, красный шелк ложился пурпурной лужицей у ее бедер. Его прикосновение в отличие от поцелуя днем больше не было осторожным, но было властным и требовательным.
Все выше и выше он исследовал ее ноги, пока не добрался туда, где сходились ее бедра. Дерзко улыбнувшись, Дэш подмигнул ей и, наклонившись, опалил горячим дыханием средоточие ее женственности. Она тихо застонала, изголодавшись по тому, что должно произойти дальше. Лаская губами, он приоткрывал нежные лепестки плоти, сначала медленно, будто вспоминая, потом настойчиво дразня ее языком.
Пиппин выгибалась ему навстречу, и, когда думала, что взорвется, он отодвинулся.
– Нетерпеливая девчонка, – сказал он с медленной ленивой улыбкой. – Думаешь, так быстро получишь приз?
Задыхаясь и путаясь в простынях, Пиппин готова была умолять довести ее до финала, она сделала бы это сама, если бы он не завел ее руки за голову, прижав к матрацу. Его тело касалось ее, обольщая и дразня, и она едва не достигла кульминации, когда его мужское естество, натянувшее бриджи, задевало набухшие складки между ее бедер, даря сладкие обещания, но этого ей было мало.
– Черт бы тебя побрал, Дэш, – прохрипела она. – Займись со мной любовью.
– Шшш. – Его губы коснулись чувствительного местечка на ее шее, которое он нашел многие годы назад и от прикосновения к которому она голову теряла от желания. – У нас вся ночь впереди.
Пиппин выгнулась к нему.
– Меня это не волнует. Я хочу тебя, хочу так, как никогда не хотела мужчину. Черт возьми, Дэш, занимайся со мной любовью.
– Цирцея, – прошептал он, – ты знаешь, что я никогда не подчинялся британским требованиям. Кроме того, это искусство, которым наслаждаются медленно… – он дал ей немногое из того, что она хотела, двигая бедрами ей навстречу, и Пиппин застонала, – неспешно, – продолжил Дэш, притянув ее за бедра еще ближе. – И всегда одним глазом присматривая другие сокровища. – Его пальцы скользнули между нежных складок и начали дразнить ее, доводя до дикого слепого желания.
«Черт бы тебя побрал. Будь ты проклят, Дэш», – думала она, когда приблизилась к финалу, а Дэш остановился.
– Это могут делать двое? – прошептала она, потянувшись погладить его сквозь ткань бриджей.
Дэш застонал, поскольку ее большой палец кружил по головке его копья, а остальные пальцы медленно скользили по стволу.
– Это лучше всего делать вдвоем, – согласился он, снова поцеловав ее, их языки занялись безудержной любовной игрой, которая оставляла Пиппин бездыханной.
– Как я тосковал по тебе, Цирцея, – хрипло сказал Дэш, уткнувшись в ее шею, его пальцы тянули вырез платья, пока не выпустили одну грудь на свободу.
Прохладный ночной воздух каюты слегка ошеломил, но не больше, чем когда Дэш взял в рот ее сосок и начал посасывать.
Пиппин стонала, внутри у нее все разрывалось.
Его язык, шершавый и нетерпеливый, превратил сосок в тугую почку, а потом жадный повеса потянулся к другому, ловко освободив из шелкового плена и приведя в то же возбужденное состояние.
– Ты все еще самая красивая женщина на свете, – с улыбкой сказал Дэш, медленно снимая с нее платье и целуя каждый открывшийся дюйм ее кожи, округлый живот, который она приобрела, превратившись из девушки в женщину.
Он продолжал прокладывать дорожку поцелуев по ее телу, его руки поглаживали ее, порождая шквал возбуждения.
– Дэш, – задохнулась она, когда он стянул с нее платье и бросил на стул.
– Хотя мне всегда нравилось видеть тебя в этом платье, твой вид без платья… – он улыбнулся, – это настоящее сокровище.
Восхищение и желание в его глазах дали ей силу. Неуверенность в том, что она может снова оказаться в его постели, давно развеял ветер. Для Дэша не имело значения, что ей больше не двадцать.
Он хотел ее, желал ее, и она знала, как ответить.
Пиппин стащила с него рубашку. Его пересеченный шрамами торс, по-прежнему мускулистый и крепкий, все еще вызывал у нее благоговейный трепет. Единственное изменение – немного седых волосков на груди и новые шрамы.
Шрамы всегда пугали ее, заставляя удивляться, как Дэш выжил в стольких сражениях, получив столько ран и несправедливости, но теперь Пиппин воспринимала их как испытания, которые поддерживали в нем жизнь. Как свидетельство его характера, стойкости и отваги.
Или, по крайней мере, его явного желания жить.
Дэш снова уткнулся в нее.
-Ну, Цирцея, – прошептал он. – Вернись ко мне. Пиппин посмотрела на него и поняла, что так ушла в свои мысли, что даже не заметила, что он снял бриджи и теперь голый.
Великолепно, озорно подумала она, глядя на его взметнувшееся мужское достоинство, между бедер у нее стало жарко и влажно. Когда Дэш оказался наверху, ее ноги раскрылись ему навстречу. Пиппин так изголодалась, что больше не желала играть в игры.
Она обхватила его ногами, вцепилась ему в спину. Он вошел в нее одним движением, и, когда начал двигаться, она знала, что тоже обрела сокровище.
С каждым сильным толчком Пиппин все сильнее цеплялась за него. Это был тот пират-любовник, которого она помнила, мужчина, не боявшийся резкого и бурного соития, которого она жаждала. С каждым движением он все ближе подводил ее к финалу.
– О, Дэш! Дэш! – выкрикивала она, достигнув кульминации. – О да, пожалуйста. Да!
И в тот миг, когда она, воспарив над бездной, рухнула в бурные воды, Дэш тоже застонал и вскрикнул, оргазм настиг его, они оба покачивались, словно танцуя в бурном море, которое сами сотворили.
Пиппин цеплялась за Дэша, вдыхая его аромат. Жар его тела окутывал ее нежным облаком; истощенная воскресшей страстью, она провалилась в его объятиях в мирную дремоту.
Перед рассветом Дэш проснулся и, повернувшись, увидел, что кровать пуста. Мгновение он просто потягивался, пока не коснулся теплого места рядом с ним, и все вспомнил.
Пиппин.
После того как они едва не прикончили друг друга неистовыми любовными ласками, оба уснули. Но вскоре Дэш разбудил Пиппин, нежно целуя, нашептывая на ухо слова желания, и занялся с ней любовью, медленно и мягко доведя ее до финала, и снова они были истощены.
– Пиппин, – прошептал он в темноту каюты.
– Я здесь, Дэш.
– Возвращайся сюда, – сказал он, похлопывая по постели рядом с собой.
Она покачала головой:
– Я хочу увидеть восход солнца.
– Тут теплее.
– Конечно, – рассмеялась она. – Но я хочу видеть восход.
– Ты решила идти одна?
– Нет, я собиралась разбудить тебя.
– Когда?
– После того как я оденусь, и ты не сможешь отговорить меня.
– Иди сюда, и мы посмотрим, смогу я или нет.
Пиппин снова рассмеялась и пошла к двери.
– Пойдем со мной. Я встречу восход в твоих объятиях, как мечтала об этом много лет.
И она ушла, выскользнула из каюты, не оставив ему другого выбора, кроме как последовать за ней. К счастью. Что ж, если его Цирцея хочет увидеть восход солнца, пусть будет так.
А потом он убедит ее, что завтрак лучше съесть в постели.
Дэш торопливо оделся и последовал за ней на палубу. Давненько он не видел восхода, по крайней мере с ясным умом и волнением от зарождения нового дня.
И что это будет за день! Он сделает ей предложение, и они до наступления сумерек поженятся в Балтиморе.
А потом…
Дэш улыбнулся. Он не знал, что будет дальше. Будущее, которое лишь несколько недель назад казалось унылой чередой однообразных дней, теперь развернуло перед ним красочный лабиринт возможностей.
И Пиппин будет рядом с ним.
Он подошел к ней и обнял как раз тогда, когда первые блики света поползли над линией горизонта, где море встречалось с ночью. Звезды в вышине начали сдаваться, мигая и пряча свой волшебный свет до сумерек, когда они снова будут властвовать над небесами.
Скоро, когда солнце завладеет небом, появится береговая линия, манящая к Балтимору.
– Пиппин? – пробормотал Дэш, когда она затрепетала в его руках. Он притянул ее ближе. – Цирцея, любовь моя, ты будешь…
– Корабль! – крикнул вахтенный. – Корабль!
Оба оглянулись. В рассветной дымке прямо перед клипером Дэша возникло могучее судно, его высокие палубы, надменно возвышались над «Эллис Энн».
– Проклятие! Свистать всех наверх! – крикнул Дэш и отпустил Пиппин. – Этот мерзавец обезумел, что ли?
Команда оторопело выбиралась на палубу, поднятая тревожным криком капитана. Дэш слышал, что Пиппин пробирается за ним, и когда остановился, она ткнулась ему в спину, вглядываясь в название судна.
«Регина», корабль военно-морских сил Британии.
Встреча неприятная, а потом стало и того хуже. Будто превращая ночные кошмары Дэша в реальность, заслонки всех двадцати орудийных амбразур британца синхронно опустились, и показались жерла пушек.
Все на «Эллис Энн» застыли. Хотя большинство членов команды слишком молоды, чтобы помнить минувшую войну, но Дэш помнил. Он слишком хорошо понимал, что их уничтожат.
Капитан «Регины» в своем великолепном мундире имел внушительный вид. Высокий красивый мужчина в большой шляпе, соответствующей его рангу, он возвышался над моряками, выстроившимися на палубе британского судна.
Возможно, он кого-то и напугал, но не Пиппин.
В конце концов, она меняла ему пеленки.
Быстро встав рядом с Дэшем и приняв позу, которая когда-то пугала ее своевольного сына, Пиппин крикнула в пространство, разделяющее два судна:
– Джон Эллис Реджинальд Госсетт, ты уступишь дорогу.
– Ты назвала моего сына Эллис? В память того мальчика, которого я потерял? – изумленно уставился на нее Дэш.
– Да, – сказала она. – Я всегда помнила историю маленького храбреца и не хотела, чтобы он был забыт.
– Ты никогда не перестанешь поражать меня, Цирцея, – покачал головой Дэш. Он снова взглянул на внушительного и рослого британского капитана. – И ты хочешь, чтобы я поверил, что он мой?
– Боже правый! Дэш, как ты мог не признать собственного сына? Он собирается развязать международный конфликт.
Дэш кивнул. Пропади он пропадом, если ему не нравится такое вызывающее поведение.
– Мадам, я посылаю баркас и ожидаю, что вы прибудете на борт, – крикнул ей Джон с палубы «Регины». – Иначе… в общем, этот пират знает, что он заплатит за такое вопиющее оскорбление.
– Оскорбление? – ощетинился Дэш. – Я бы сказал, что оскорбление нагло совать мне в зад свои паруса, да еще в американских водах, заносчивый педант.
Пиппин съежилась. Это уж слишком для воссоединения семьи, о котором она мечтала прошлую ночь в объятиях Дэша.
Джон не удостоил Дэша вниманием, относясь к нему как к невоспитанному ребенку, которого нужно проучить.
– Мама, цела ли ты и невредима?
– Конечно, – ответила Пиппин. – А что ты здесь делаешь?
-Спасаю тебя. Тебе не нужно бояться, что этот мерзавец снова причинит тебе вред. – Джон метнул взгляд на Дэша. – Он знает, что у него нет выбора, кроме как вернуть тебя. – и Дэш сплюнул за борт.
– Мы оба знаем, что ничего не случится. Кроме того, вашей матери мое судно больше нравится. – С этими словами он схватил Пиппин в объятия и целовал под приветственные возгласы своей команды.
Пиппин покачнулась, когда Дэш отпустил ее. У нее голова кружилась – от поцелуя этого лихого пирата любая женщина разума лишится, – но она понимала, что Дэш только ухудшил положение.
Солнце наконец поднялось над горизонтом, превращая ночь в день. Капитан Госсетт щелкнул пальцами, и послышался лязг ружейных затворов.
Все моряки с высокой палубы британского судна взяли на мушку Дэша.
-Боже милостивый! Джон, – сказала Пиппин, встав перед Дэшем, – ты прикажешь им стрелять в собственную мать?
– Моя мать! – Он шагал взад и вперед. – Я начинаю задаваться вопросом, мать ли ты мне. Что этот дьявол сделал с тобой?
– Ничего, – с негодованием бросила она.
– Тогда поднимись на борт моего судна, чтобы я мог лично убедиться.
Он действительно считает ее такой глупой?
– Я отсюда не уйду, Джон! – крикнула Пиппин, скрестив руки на груди.
– Капитан! – раздался крик сверху. – Капитан, паруса!
Все глаза повернулись к берегу, со стороны которого к ним двигались два судна.
– Американцы, – кричал мальчик. – Линейный корабль и фрегат.
– Черт! – выругался Джон.
– Ну что, угодили в переделку? – упрекнул Дэш. – Один выстрел, и вы развяжете войну. Хотите добавить это к своему безупречному и героическому послужному списку? На вашем добром имени появится довольно грязное пятно, если вы совершите ошибку.
Джон вздрогнул, по скулам заходили желваки. Несмотря на преимущество и большую огневую мощь, он перехватил «Эллис Энн» слишком поздно.
Пиппин наблюдала противоречивые эмоции на лице сына, видела, что он оценивает расстояние между американскими судами, взвешивает ценность собственного доброго имени.
Он кивнул и отдал приказ первому помощнику. Так же быстро, как появились, пушки скользнули назад, оружейные порты закрылись. Моряки поспешно спустились со снастей, и так же стремительно, как возникла из утреннего тумана, «Регина» превратилась в мирное судно. В эту часть океана ее привело простое любопытство. – Мы причалим и уладим этот вопрос, – сказал Джон, делая королевскую уступку.
– Нечего улаживать, – ответил Дэш ему и, повернувшись к нему спиной, приказал дать ход. Пиппин последний раз взглянула на сына, «Эллис Энн» снова поймала ветер и легко заскользила мимо «Регины».
Брови Джона сдвинулись в упрямую линию. Это не сулило ничего хорошего. Ее сын слишком похож на своего отца, чтобы так легко признать поражение.
