Текст книги "Персик"
Автор книги: Элизабет Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)
21
Большой грузовик, крытый зеленым брезентом с надписью «Шампанское Эперно», подъехал и остановился на заднем дворе отеля. Уолкер Крюгер озабоченно подошел к машине. Он слышал об облаве на борцов Сопротивления в Эперно. Это была третья поставка шампанского за последнее время, и если его подозрения были верны, грузовики использовались не только для перевозки шампанского.
– Вашу накладную, – гаркнул Крюгер, протягивая руку, Тучный француз безмятежно посмотрел на него, вынимая пачку сигарет из верхнего кармана голубого комбинезона. Предложив сигарету своему напарнику, он зажег их от одной спички.
– Вашу накладную! – потребовал Крюгер.
– Жак, у тебя есть накладная? – равнодушно спросил толстяк.
– У меня? Нет. Я думал, ты взял, – ответил другой, кашляя.
Крюгер смотрел на них, совершенно разъяренный. Они были высокие, широкоплечие, с мощной грудью, привыкшие носить тяжелые ящики с шампанским, и им удалось заставить его почувствовать себя маленьким и незначительным.
– Если вы водите машину, доставляющую шампанское, у вас должна быть накладная! – кричал он. – Достаньте ее немедленно, или я арестую вас обоих.
– Арестуете? За то, что нет накладной? – рассмеялся второй. – Это что-то новенькое. Пойдем, Жак, – сказал он, не обращая внимания на Крюгера. – Нужно поужинать, перед тем как разгружаться, дорога была неблизкой.
Крюгер зло посмотрел им вслед. Они знали, что он может арестовать их, и им было все равно! Или они пытались сбить его со следа. Что-то должно произойти сегодня ночью, он был уверен в этом. Ясно, что многим соратникам де Вога удалось бежать. Было бы неплохой мыслью тайно переправлять их на грузовике с шампанским. Или даже еще более хитро – выдавать их за водителей. Крюгер никогда раньше не видел этих двоих. Все, что он знал, это то, что они могли быть сбежавшими участниками Сопротивления, – держались с уверенной небрежностью и даже каким-то лоском, слишком странным для водителей грузовиков. Ладно, он покажет им, у кого власть. Через 15 минут шесть мощных мотоциклов и зловещая черная машина гестапо с проволочной решеткой на окнах остановились перед отелем. Ожидавший на ступеньках Крюгер отдавал команды.
– На кухню! – прокричал он, направляя гестаповцев в шлемах и тяжелых сапогах через элегантное мраморное фойе, к большому удивлению находившихся там немецких офицеров.
Водители грузовика оторвались от чудесной рыбной похлебки, приготовленной со специями и пряностями. Жак откусил от длинного батона, лежащего на середине стола.
– Ну, ну, – сказал он, жуя, – привез старших мальчиков, чтобы заступились за тебя?
Работа на кухне замерла, шеф-повара нервно наблюдали, недоумевая, что происходит. С приходом гестапо можно ожидать самого худшего.
Капитан гестапо удивленно посмотрел на Крюгера.
– Вы хотите сказать, что до сих пор не проверили их документы?
– Они фальшивые, я не сомневаюсь в этом, – с победным видом вопил Крюгер. – Проверьте их!
– Капитан Крюгер! Прошу вас! – Капитану гестапо не нравилось, что Крюгер, бывший всего-навсего обычным исполнителем, отдавал ему приказы. Разве он не знал, что гестапо – сливки немецкой армии.
– Встать! – скомандовал он.
Водители медленно поднялись, вытирая губы тыльными сторонами ладоней.
– Ваши документы! – потребовал офицер гестапо, протянув руку.
Леонора в панике бежала по коридору, миновав двойные двери. Быстро оглядевшись, она поняла, что происходит, затем посмотрела в окно и увидела грузовик, который доставлял шампанское, во дворе. Его не охраняли.
– Здравствуйте, – вежливо сказала она офицеру гестапо. – Я – Леонора де Курмон, этот отель принадлежит мне. Что бы ни случилось, я предлагаю решить все проблемы у меня в кабинете. Повара готовят обед, и мы мешаем их работе. Как вы, вероятно, знаете, – добавила она с улыбкой, – сегодня вечером празднуется день рождения коменданта фон Штайнхольца. И вы не хотели бы задерживать праздник, не так ли?
Глядя друг на друга, Крюгер и офицер гестапо вышли за ней вместе с двумя шоферами и солдатами, тяжело грохочущими сапогами.
Лоис подняла зеленое крепдешиновое платье выше колен и подвязала его веревочкой, чтобы не мешало на бегу. Набросив пальто, она кинулась вниз по черной лестнице к кладовым и, закрыв за собой дверь, приготовилась ждать в темноте. Сердце сильно билось, она понимала, что боится. С тех пор как она встретила Ферди, все перестало быть игрой. Теперь это вопрос жизни и смерти, а жизнь была слишком хороша сейчас. Лоис думала о де Воге, который находится в тюрьме при штаб-квартире гестапо и приговорен к смерти. Она знала, что рискует так же, как он и многие другие. Это их долг. Чтобы когда-нибудь она смогла выйти замуж за Ферди, Франция должна стать свободной.
Дверь, скрипнув, приоткрылась.
– Лоис? – Это был голос Пич. Успокоившись, они побежали по коридору к заднему двору.
– Они в кабинете Леоноры, – выдохнула Пич. – Она сказала, что у нас есть пять минут.
Лоис справилась с замками кузова, и борт грузовика откинулся с громким стуком. Они ободряюще взглянули друг на друга. Через окна кухни было видно, как повара суетливо готовят обед.
– Быстро! – прошептала Лоис. – Я подсажу тебя. Ухватившись за борт грузовика, Пич подтянулась. Она осторожно шагнула вперед, на верх емкостей из-под шампанского, и на мгновение опасно зашаталась. У четвертой от края цистерны Пич постучала дважды и, достав из кармана отвертку, принялась умело раскручивать емкость. Их было три – по числу мужчин – и ей потребовалось две с половиной минуты.
– Быстро, – позвала она, когда они вышли, тихонько покряхтывая и распрямляя затекшие конечности. – Идите за моей сестрой.
Пич наблюдала, как они спрыгнули с грузовика, побежали за Лоис, и молилась, чтобы их шаги не так звучно раздавались в тишине. Быстро завернув цистерны, она выбралась из грузовика. Подняв борт, закрепила его цепями и навесила висячий замок. Из отеля раздавались громкие голоса. Через окно она увидела Крюгера с людьми из гестапо. О Боже, он идет сюда! Неожиданно ключ выпал из задрожавших пальцев и, тихо звякнув, упал к ее ногам на гравий. Пич в отчаянии смотрела в сторону кухни. Дерьмо! Что она сделала! Пич колебалась всего минуту. Крюгер был уже у двери. В мгновение ока она обежала грузовик и бросилась к деревьям, прежде чем Крюгер открыл дверь.
Лоис вела троих мужчин вниз по ступеням из внутреннего двора к подвалу, а затем прокладывала путь бесконечными коридорами мимо полок с замечательными винами и шампанским. Подвалы тянулись по всему фасаду отеля и были запутаны, как лабиринт, сложными переходами и тупиками. Освещая путь фонариком, Лоис вела их по темному маленькому тоннелю, отбрасывая в сторону кучи ящиков, чтобы расчистить дорогу к двери. Она тихонько потянула за металлическое кольцо, поднимая тяжелую каменную плиту, за которой оказались ступеньки.
– Сюда, месье, быстро, – прошептала она. Тусклый свет единственной лампочки освещал комнату. Несмотря на крохотные размеры, она все-таки была довольно удобной. Вдоль двух стен стояли койки, покрытые чистыми одеялами, с подушками. На квадратном деревянном столе стояла бутылки вина, воды, хлеб, сыр и фрукты. На скамейке у стены – радиопередатчик.
– Слава Богу! – воскликнул один из мужчин. Мы сразу же должны передать сообщение на Марсельские острова. Это срочно, мадемуазель, срочно!
Лоис взяла наушники и включила передатчик. Какое-то время он трещал, потом замолк. Она чувствовала их напряженные взгляды, отчаянно пытаясь настроить аппарат. Все было бесполезно. Радио молчало.
– Сегодня приедут люди, которые проводят вас по побережью, – сказала она. – Если повезет, будете в Марселе завтра ночью. Может сообщение подождать до завтра?
– Завтра немцы планируют взорвать старый порт в Марселе. Хотят нагнать страху на движение Сопротивления, партизан и собственных дезертиров. Они пытались организовать облавы и прочесывания, но это невозможно. И вот их ответ. Если мы не передадим предупреждение, погибнет много людей.
Их небритые усталые лица были охвачены тревогой, глаза от нескольких бессонных ночей воспалены. Они оставили жен и семьи, не зная, когда снова увидятся с ними, их собственное будущее висело на волоске, и все же они были озабочены судьбой товарищей.
– Я позабочусь, чтобы сообщение было передано, – пообещала Лоис. – Дайте мне вашу связь, и все будет сделано.
22
Пич, описывая огромные зигзаги, бежала с горы из деревни, портфель болтался у нее за спиной, а длинные загорелые ноги мерили землю огромными прыжками. В дальнем конце внутреннего двора она остановилась перевести дух, решив не подкрадываться со стороны кухни, где был риск столкновения с Крюгером, который непременно должен был маячить у грузовиков с шампанским. Вместо этого Пич решила пройти через сады к фасаду отеля, чтобы любому было ясно, что она идет от бабушки, а не из деревни.
Изящный розовый отель четко вырисовывался на ясном ярко-голубом небе, обрамленный черными силуэтами пальм и шапками сосен. Из бара доносились знакомые звуки «К Элизе» Бетховена. Было еще рано, и бар был непривычно пуст, без смеющихся голосов и звона льда в высоких бокалах. Глубоко вздохнув для храбрости, Пич проскользнула мимо больших французских окон террасы. Зеленые, слегка навыкате, глаза Крюгера следили за ней, когда она, лавируя между столиками, шла к месту, где, как обычно, на высоком стуле сидела Лоис.
– Привет, малышка, – сказала Лоис, погладив сестричку по растрепавшейся голове. – Похоже, ты хочешь пить, – добавила она, когда Пич взобралась на стул рядом с ней.
– У нас есть шампанское, – громко сказала она, поглядывая на Крюгера, – мы только что получили целый грузовик.
Ее иронический смех прокатился по тихому залу, и Крюгер взглянул на нее. Допив пиво, он вышел из бара. Капитан гестапо проверил документы водителей грузовиков и нашел их в полном порядке. Под пристальным взглядом Леоноры он изучил неожиданно появившиеся накладные и бегло осмотрел грузовик. Через полчаса он отбыл, отпустив людей, с ящиком великолепного шампанского «брют» в машине. Капитан гестапо обвинил Крюгера в том, что тот понапрасну тратит время гестапо. Крюгер был все еще вне себя, и Лоис радовалась, что они так провели его, поставив в дурацкое положение.
Майор итальянской армии, который считал, что достиг определенных успехов у Лоис до того, как появилась Пич, выглядел озабоченным и, усевшись между Лоис и Пич, облокотившись на стойку бара, возобновил свою атаку на том месте, где Пич ее прервала. Девчушка разъяренно смотрела ему в спину, желая, чтобы Ферди был здесь, – тогда было бы гораздо проще поговорить с Лоис. Она отчаянно подавала ей знаки глазами, но Лоис, казалось, не замечала ее сигналов.
– Лоис, – сказала она наконец, – мне что-то попало в глаз, – и демонстративно потерла его.
– Разреши мне, пожалуйста. – Достав безупречно белый льняной носовой платок, майор велел ей запрокинуть голову и сначала посмотреть вверх, потом вниз.
– Ничего нет, – сказал он, промокая ее глаза, из которых теперь лились слезы. – Теперь все в порядке, бамбино, – Его улыбка предназначалась Лоис.
Пич зло посмотрела на него. Она не «бамбино», ей почти восемь лет и когда-нибудь будет восемнадцать. Она сражается за Францию вместе со взрослыми, и у нее есть срочное сообщение для Лоис.
– Лоис, – сделала она еще одну попытку. – Я не очень хорошо себя чувствую. Проводи меня в дамскую комнату.
Лоис удивленно подняла брови.
– Бедняжка, – пробормотала она, обнимая Пич за плечи. – Это, должно быть, шампанское.
Со своего места рядом с регистратурой Крюгер видел всех, кто входил и выходил из гостиницы и бара. Заметив Лоис и Пич, он последовал за ними по коридору, который вел к задней части отеля, но был вынужден остановиться, когда они вошли в дамскую комнату. Злой от неудачи, он ждал, прислонясь к стене.
Приложив палец к губам, Лоис осмотрела элегантную комнату, отделанную розовым мрамором и зеркалами, затем проверила кабинки, чтобы убедиться, что они пусты.
– Гастон сказал, что сопровождающие люди не смогут прибыть сегодня, – выпалила Пич, – им придется подождать.
– Подождать? Как долго?
Пич пожала плечами.
– Гастон сказал, может быть, неделю.
– Это невозможно. Они должны попасть в Марсель в 24 часа, иначе положение очень осложнится. Когда немцы взорвут квартал, не станет безопасных мест, все рассеются, кто куда сможет, и мы даже не знаем, сохраним ли наши старые контакты.
– Дело не в этом, – проговорила Пич. – Гастон не может передать сообщение, радио глушат. Он думает, немцы запеленговали передатчик и знают, где он находится. Гастон спрятал передатчик и не будет работать по крайней мере неделю.
Гастон был опорой всего движения Сопротивления в этом районе, и Лоис знала, если он решил, что работать слишком опасно, то положение, действительно, не из лучших.
– Он сказал, если ты сможешь, передай сообщение и переправь людей в Марсель, – продолжала Пич, – но сам он бессилен.
В отчаянии Лоис опустилась на плетеный стул и зло стукнула кулаком по столу.
– Как? – взорвалась она. – Но как? Черт их побери!
– Должен быть выход, – сказала расстроенная Пич. Вдруг Лоис вспомнила.
– Конечно, – вскричала она, – крупье!
Пич припомнила толстого усатого мужчину в пиджаке крупье, подобравшего записку, которую она передала по дороге из школы домой.
– Крупье родом из Марселя! Он знает маршрут и связи. Он сможет сделать это.
Лоис вскочила и решительно направилась к двери. Неожиданно она остановилась, рука замерла на дверной ручке. Конечно, ей невозможно поехать в Монте-Карло и предупредить крупье. Крюгер не выпускал ее из вида. Она помнила злобу в его зеленых стеклянных глазах. Леонора тоже не сможет поехать. Если ее не будет на обеде в честь дня рождения фон Штайнхольца, чтобы отдавать распоряжения и следить за порядком, Крюгер сразу поймет, что случилось нечто чрезвычайное. Совсем пав духом, Лоис опять опустилась на плетеный стул.
– Но кто? – спрашивала она Пич. – Кто свяжется с крупье в Монте-Карло и привезет его сюда?
Леони свободно вела длинный темно-синий «курмон» по горной дороге, сдерживая себя, чтобы не ехать быстрее. Она повязала голову шарфом, поэтому ее можно было принять за Лоис, которая едет на встречу с друзьями в казино, где часто проводила время. Немцы знали Лоис, а также то, что фон Штайнхольц лично снабжал ее талонами на бензин. Известна была и ее репутация, и ее немецкий любовник. Лоис была принята.
Монте-Карло сверкал огнями, но роскошный фасад казино, напоминавший свадебный торт, выглядел более потрепанным по сравнению с тем, каким Леони его помнила. Оставив машину, чтобы ее отогнали на стоянку, она поднималась по лестнице к внушительному входу. Неожиданно память отбросила ее на много лет назад, в то время, когда она впервые поднималась по этой лестнице с пятью франками, спрятанными в чулок на всякий случай, и кошкой Бебе, следовавшей за ней на длинной розовой бархатной ленте. Ей было всего семнадцать, и чтобы выжить, она, готова была поставить все, что имела.
Дотронувшись до статуи у двери, как это делали тысячи людей до нее – «на счастье», Леони прошла в салон. Несколько мужчин были во фраках, но на многих была ненавистная серо-зеленая форма. Хотя Монако было нейтральным княжеством, явственно ощущалось присутствие немцев и итальянцев. В начале войны обычная играющая публика исчезла, и без нее в казино не стало того блеска и изысканности, когда драгоценности сверкали ярче люстр, а все мужчины выглядели такими великодушными и красивыми во фраках и белых перчатках.
Леони, одетая в скромное темное платье, чтобы не привлекать особого внимания, села за третий столик, как велела Лоис. Крупье был невысокого роста, полный. Время от времени он проводил платком по лбу, покрываясь потом от нестерпимой жары. Леони, пристально глядя на него, подтолкнула деньги, и получила взамен жетоны для игры. Крупье посмотрел на нее с вежливым равнодушием, выработанным его профессией. За столом было еще три человека – немецкий офицер с молоденькой итальянкой и мужчина во фраке, похожий на армянина. Восемь часов, слишком рано для послеобеденной сутолоки. В распоряжении Леони имелся всего один час. Она спокойно сделала ставку.
В восемь пятнадцать она выиграла 1500 франков. В восемь тридцать немецкий офицер с итальянкой ушли обедать. Быстро взглянув на армянина, Леони решила попробовать. Сжав пальцы, она кивком подозвала крупье.
– Я хотела бы сдать жетоны, – сказала она. – Пожалуйста, мадам, один момент.
– Для вас, – небрежно бросила Леони и подтолкнула ему через стол обычные чаевые и жетон, который обернула клочком бумаги. Их глаза встретились на минуту, и он тут же закрыл рукой жетон с запиской. Быстро собрав свой выигрыш, не оглядываясь, Леони выскользнула из казино. Только дойдя до машины, она осознала, что дрожит. Леони молилась, чтобы армянин не заметил, как она передавала записку. Едва захлопнув дверцу машины, она сразу тронулась и поехала по тихим улицам Монте-Карло, наблюдая в зеркале, нет ли за ней слежки. Улица была пуста. Быстро свернув, Леони поехала обратно, в прибрежную часть города, и припарковалась в темном уголке у «Отеля де Пари», где стала ждать.
Эмилия никогда не думала, что ее возвращение будет таким тяжелым. Последние три ночи она провела в крошечных жарких комнатах, где не было даже воды, и ее светлые волосы стали тусклыми от пота и пыли, летевшей из окон автобуса. Она была уверена, что от нее пахнет луком и чесноком, сигаретным дымом, и чувствовала на себе запах тел своих попутчиков. Подол ее совершенно измятого хлопчатобумажного платья покрывали пятна, один рукав разорван, – она зацепилась им за плетеную клетку для цыплят на деревенском рынке. Эмилия улыбнулась, когда тележка, которую еле-еле тащила гнедая лошадка, медленно поползла в гору. Она отказалась от попытки завязать разговор со стариком, правившим лошадкой: ответом на все вопросы было невнятное бормотание и редкие кивки. По крайней мере он ехал в Сен-Жан и согласился подвезти ее. Она знала дорогу из деревни на виллу как свои пять пальцев. Она забудет о своих ноющих ногах и разорванных сандалиях, когда побежит по пыльной белой дорожке, домой, к Леони, как делала это и прежде в минуты отчаяния. И скоро она будет со своими девочками, Лоис и Леонорой, и со своей малышкой Пич.
Комендант фон Штайнхольц оглядел торт, приготовленный ко дню его рождения, бело-голубой, с зажженными свечами, ярко мигающими в затемненной комнате. Улыбаясь, он принимал поздравления, аплодисменты, песенку-поздравление, которая по-немецки звучала совсем иначе, а потом одним выдохом задул все свечи разом. Уолкер Крюгер не сводил глаз с Лоис, когда она включила свет, фон Штайнхольц опустил нож и торт и отрезал первый кусок. Крюгер заметил, что, несмотря на небрежную улыбку, Лоис была напряжена как натянутая струна. Он отвел взгляд, когда официант наклонился, чтобы налить ему шампанского.
– Нет, не нужно! – грубо скомандовал он. – Я пью пиво. Когда он снова поднял глаза, Лоис уже не было.
– Ваш торт, капитан Крюгер, – произнесла с улыбкой Леонора, резко поставив перед ним тарелку. – Сейчас, сейчас, капитан, – сказала она, всем телом облокотившись на спинку его стула, когда он попытался отодвинуть его и выйти из-за стола. – И потом, вы не можете уйти до речи коменданта. Я уверена, он никогда вам этого не простит.
Крюгер сел на свое место, когда фон Штайнхольц с бокалом шампанского в руке встал и обратился к гостям.
– За нашего фюрера! – провозгласил он тост под шум отодвигаемых стульев. – Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – пьяно выкрикивали гости, расплескивая шампанское на кители. Даже фон Штайнхольц был далеко не трезв. Крюгер презрительно смотрел на них. Как смеют они в таком состоянии произносить тосты за фюрера? Стоя по стойке «смирно», он поднял свой стакан.
– За коменданта фон Штайнхольца, – сказал он с заученной улыбкой. – Счастья вам, майн герр!
Фон Штайнхольц надменно посмотрел на него.
– Вы предлагаете тост стаканом пива? – с сомнением спросил он.
Крюгер почувствовал, как кровь прилила к лицу, когда за столом раздался хохот.
– Крюгер провозглашает тост пивом! – повторяли гости, – верно, он решил, что он у себя дома!
Рука Крюгера скользнула к ремню и легла на пистолет, «Люгер», теплый от соприкосновения с телом, утверждал его во власти. Весь дрожа, он отодвинул стул и вышел из комнаты, не обращая внимания на Леонору де Курмон, которая торопливо пошла за ним.
– Капитан Крюгер, – озабоченно позвала она. – А как же речь коменданта?
Когда он обернулся и взглянул на нее, озабоченное выражение лица быстро сменилось на самую невинную маску. О чем она думала минуту назад, заинтересовался он. И почему ей было так необходимо, чтобы он оставался в комнате? А где ее сестра?
– Я слышал речь коменданта раньше, мадемуазель де Курмон, – внезапно ответил Крюгер. Повернувшись на каблуках, он столкнулся с Лоис. Она вытянула руки, пытаясь найти опору, и на мгновение прижалась к нему. Крюгер ощутил запах ее волос, обволакивающий аромат духов, шелковистую кожу руки под своими грубыми пальцами.
– Капитан? – улыбнулась ему Лоис. Когда она была так близко, ее голубые глаза казались абсолютно синими, еще ярче и еще синее, чем он мог себе представить, а губы, дразняще-сладострастные, он так часто мечтал о них, – алые губы слегка приоткрыты и влажны, как будто она была не здесь, в темном коридоре, а где-то совсем в другом месте…
– Вы спасли меня, – весело пропела Лоис. – Я чуть не упала.
Крюгер чувствовал, что его живот пронзают спазмы, а тело парализовано неукротимым желанием. Лоб покрылся испариной, над верхней губой выступили бисеринки пота. Его взгляд упал на грудь, гладкие округлости, такие же бархатистые, как ее кожа, прятались за шелком цвета морской волны. Он представил, как приникает к ним губами, пробуя на вкус соски… Лицо его неожиданно вспыхнуло, рука дрогнула в привычном движении, как и каждую ночь, когда он представлял ее своей, содрогающейся в наслаждении, и, встретившись с ней взглядом, застонав, Крюгер почувствовал горячую жидкость, бьющую струей из самой его глубины. Она поняла, что произошло, – можно было догадаться…
– Да, да, – прошептала Лоис, отступая он него. – В самом деле, герр Крюгер, вам следует быть более осторожным.
Крюгер застыл, ощущая холод на животе. Он слышал ее иронический смех, когда, рука об руку с сестрой, она удалялась по коридору.
Пич ждала у ворот виллы, пристально вглядываясь в темноту, ожидая увидеть свет фар подъезжающей машины. Бабушка опаздывала на пятнадцать минут, и каждая минута казалась ей часом. Наконец-то! Низкий свет фар показался на излучине дороги. Мужчина, сидевший рядом с бабушкой, был в фуражке с характерным острым верхом, фуражке офицера гестапо, и Пич похолодела от ужаса. Когда они вышли из машины, она услышала французскую речь. При свете фар Пич узнала крупье.
– Бабушка, – прошептала она, успокоившись, – я здесь.
– Пич, – озабоченно сказала Леони, – тебя здесь быть не должно. Я думала, ты в постели.
– У меня записка от Лоис. Ни она, ни Леонора не могут вывести людей из подвала. Крюгер следит за ними, как ястреб!
Я должна привести людей на виллу, а там крупье поведет их дальше.
– Я не могу позволить тебе делать это! – Крик вырвался из самого сердца Леони. – Я сама приведу людей.
– Ты не можешь, бабушка. Лоис предупредила, что Крюгер думает, будто ты плохо себя чувствуешь и поэтому не явилась на прием фон Штайнхольца. Крюгер подозревает всех. Кроме меня.
Ее глаза умоляли бабушку.
– Разве ты не понимаешь, что единственный, кто может это сделать, – я!
– Я не разрешаю, Пич, – запротестовала Леони, но девочка уже ускользнула в ночь.
Пич легко бежала по двору, выложенному гравием, опоясанному огнями продолговатых окон кухни, направляясь в погреб. Ступеньки, ведущие в подвал, были скрыты за деревянной доской, запертой на засов, слишком тяжелый для детских пальчиков Пич. Она крепче взялась за него, потянула изо всех сил, но он не поддавался.
– Дерьмо! – Встав, она пнула его ногой. Ногу, обутую в легкую полотняную теннисную туфельку, обожгла острая боль, но, к ее удивлению, задвижка слегка поддалась. Она пнула ее еще раз. И еще, с большей силой. Нога ныла, но задвижка сдавалась, и Пич уцепилась за нее двумя руками. Неожиданно она открылась, и Пич удивленно села на жесткий гравий. Она выждала немного, прислушиваясь, а затем, одной рукой придерживая над головой плиту, спустилась вниз, в потайной ход. Маленький котенок с мяуканьем прыгнул по ступенькам вниз и исчез в темноте. «Дерьмо!» Зизи бежал за ней! Пич установила плиту на место. Включив фонарь, она осветила дорогу в подвале отеля. Вот он! Но котенок быстро шмыгнул, и луч фонарика потерял его.
Пич знала дорогу как свои пять пальцев. Много раз она носила записки, еду, слушала радио ВВС из Лондона. Ей будет нетрудно вывести людей из лабиринта подвала во внутренний двор. И если Лоис и Леонора отвлекут, как обещали, внимание Крюгера, план сработает как часы. Никаких осложнений не будет. Если бы только Зизи не бросился за ней. Зизи, конечно, не знал подвала, и такой маленький котенок пропадет навсегда. Обеспокоенная Пич осветила коридор с обеих сторон.
– Зизи, – мягко позвала она. – Зизи!
Мужчины выбрались из подвала по ступенькам вслед за Пич, поставили на место плиту, надежно закрыли задвижку. Пригнувшись, они последовали за своим маленьким гидом через открытый двор к деревьям.
– Мы идем туда, вниз, – прошептала она, указывая на виллу, – но мы должны обойти вокруг, между деревьями, и спуститься с другой стороны. Тропинка слишком заметна.
– Хорошо, малышка, – шепнул один из них, – пошли! Пич уверенно пробиралась между деревьями, останавливаясь, чтобы мужчины догнали ее. Полушагом, полубегом, сделав большой крюк вокруг виллы и подойдя с другой стороны, они через пятнадцать минут уже осторожно подходили через сад к дому. Пич вспомнила американскую фразу мамы:
«Вот так новость!» – и рассмеялась.
Крупье ждал на кухне. Он переоделся в комбинезон рабочего, как и беглецы.
– Ну, – сказал он, – мы не можем терять ни секунды. Придется идти через лес и поля пешком до Сен-Максима, где приготовлены документы. А оттуда отправимся на грузовике, доставляющем молоко и овощи, – подмигнул он Пич. – Во время войны каждый должен быть актером.
Трое мужчин, бойцов Сопротивления, пожали руку Пич и сказали, что она храбрая девочка и они ее никогда не забудут. Выключив свет, Пич стояла у открытой двери, пока они, один за другим, уходили в ночь.
– Счастливо, – прошептала она им вслед.
Они с Леони сидели в тихой кухне, она потягивала молоко и ела торт. Длинные часы в футляре из светлого соснового дерева, висевшие в углу, отсчитывали минуты в тишине, и свет лампы играл на начищенных медных сковородках и кастрюлях мадам Френар. Пучки травы, заготовленные на зиму, висели на балках потолка, наполняя кухню чудесными запахами. Было так покойно, так надежно. И тем не менее за стенами дома, в ночи, подстерегала опасность. Пич вздрогнула и сделала глоток молока. Леони поймала ее взгляд и улыбнулась.
– Я не боялась, бабушка, – успокоила она.
– Я тоже, – ответила Леони. – Испугалась только потом.
Пич проговорила несчастным голосом:
– Я надеюсь, они доберутся.
– Бабушка! – вскричала Пич, вскакивая на ноги. – Я должна идти обратно в отель. Зизи. Он потерялся в подвале.
Схватив фонарь, она выбежала за дверь, прежде чем Леони смогла остановить ее.
Крюгер сел рядом с Лоис, и она отвернулась, чтобы не чувствовать его неприятного дыхания, – застарелого запаха пива, а он молча смотрел в зеркало бара. Итальянский майор, докучавший Лоис уже неделю, прокладывал себе дорогу через толпу. Остановившись напротив Крюгера, он расплескал его пиво. Крюгер, оттирая китель, зло посмотрел на майора. Конечно, тот даже не подумал обернуться и извиниться. А Лоис демонстративно избегала его. Ну, в другой раз она его не одурачит! При одном воспоминании лицо Крюгера вспыхнуло – как он мог настолько потерять контроль над собой! Крюгер смотрел на свое отражение в зеркале – лицо было багровым от унижения. Наклонившись, Лоис что-то шептала на ухо майору и смеялась. Смеялась над ним! Повернувшись на каблуках, Крюгер в ярости направился к выходу.
В холле он вынул носовой платок и вытер вспотевшее лицо. Толпа была ему ненавистна, и он всегда был одиночкой. Краем глаза он заметил маленькую сестру де Курмон, спешащую по коридору в дальний конец отеля, к кухням. Идет искать Леонору, предположил он. Наверное, хочет кусочек торта. Все дети жадные. Он прошел через мраморный зал к дверям немного подышать воздухом, но остановился, прокручивая в голове только что увиденное. Маленькая девочка в шортах и рубашонке торопилась, а в ее руках был фонарь.
Улыбка победителя озарила его лицо, когда он шел по коридору на кухню. Если Пич взяла фонарь, значит, шла туда, где было темно, – в подвал, например.
Выходя с кухни, Леонора увидела Крюгера, направляющегося к ней.
– Что на этот раз, капитан Крюгер? – отрывисто спросила она.
– Куда она направляется? – спросил он, тяжело дыша. – Ваша маленькая сестра?
– Домой, конечно, – с легкостью солгала Леонора, – куда же еще она может идти?
– В подвал, – предположил Крюгер.
Леонора застыла. Пич обещала не искать котенка сегодня, она знала, что это опасно, даже если люди ушли. Бедный ребенок совсем растерялся… слишком много всего произошло сегодня.
– Чепуха, – сказала она. – С какой стати Пич идти в подвал?
– У нее был фонарик! – радостно воскликнул Крюгер. Он знал, что только центральный подвал был освещен. Отходившие во все стороны коридоры подвала никогда не освещались.
– Конечно, у нее фонарик, – Леонора с трудом заставила себя засмеяться. – Она идет домой на виллу, и ночью на улице темно, капитан.
– Я сам пойду на виллу и проверю, – сообщил Крюгер.
– Разумеется, вы никуда не пойдете, – взорвалась Леонора. – Я запрещаю вам делать это. Моя бабушка спит.
– Вы мне запрещаете? – Крюгер сдвинул брови.
– Я вам запрещаю и, если понадобится, добьюсь, что вам это запретит комендант. Моя бабушка нездорова и не могла принять приглашение коменданта на прием сегодня вечером. Не думаю, капитан, что ей понравится, если вы ее побеспокоите.
Леонора знала, что она на верном пути: фон Штайнхольц все еще был в плену воспоминаний о юношеском преклонении перед Леони.
– Тогда я проверю подвалы. – Крюгер решительно направился по коридору.
– Капитан Крюгер, – крикнула вслед Леонора. – Единственный ключ от подвала – у меня. И я отказываюсь дать вам разрешение осмотреть подвалы только на том основании, что вы видели, как моя маленькая сестра несла фонарь. Ваши подозрения нелепы. Я немедленно расскажу обо всем коменданту.
