Текст книги "Однажды в Нью-Йорке (СИ)"

Автор книги: Элия Ильтана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Она едва заметно трясёт головой, отмахиваясь от глупых параноидальных мыслей, и подходит ещё ближе к автомобилю. Мужчина с надеждой смотрит на неё, и Тина думает, что ей пора завязывать со шпионскими романами.

– Вам нужно ехать вверх до Сайпресс-авеню, – начинает она, указывая рукой направление. – Потом сверните на Старр-стрит; там ещё стоит патрульный на перекрёстке… – боковым зрением она видит, как со спины к ней кто-то подходит.

Тина пытается обернуться как можно быстрее, но всё равно не успевает.

Удар холодным стволом пистолета приходится ей прямо в висок, и она плавно оседает в чужих крепких объятиях.

Дэмпси, расталкивая покупателей, бежит к двери, но всё, что ему остаётся – это серый плащ Тины на тротуаре.

Он смотрит на отъезжающий автомобиль с замазанным чёрным номерами.

Не проходит и десяти минут, как вся полиция Нью-Йорка поставлена на уши.

Тина приходит в себя от острой боли в виске. Она морщится и едва слышно стонет, открывая глаза.

Перед ней – темнота. Она ничего не видит.

Одно мучительно долгое мгновение Тина верит в то, что она ослепла.

Потом она понимает, что ей попросту надели мешок на голову.

Руки у неё свободны. Кожа на виске неприятно стянута засохшей кровью. Кобура на поясе пуста.

– …Никаких увечий, он же чётко сказал, – доносится до неё уже знакомый голос.

– Скажем, что она сопротивлялась, – хрипло отзывается собеседник мужчины с оспинами.

Тот, что ударил её пистолетом.

– Ты не знаешь, что бывает с теми, кто пытается его провести? – язвительно интересуется первый.

Ответом ему служит молчание.

Тина тоже молчит: вдруг у неё получится что-то выяснить?

– Думаю, рыбы в Гудзоне в последнее время крайне довольны, – хмыкает рябой.

Тина старается не дрожать.

Она в машине с самыми настоящими преступниками.

И в роли заключенного теперь именно она.

– Я бы скормил им эту старуху Бэрбоун, – хрипит второй. – Слишком много о себе думает.

Тина несколько раз повторяет про себя незнакомую фамилию.

Она очень надеется, что это ей всё-таки пригодится.

– Да от неё больше пользы, чем от тебя, – не соглашается рябой. – И… – он замолкает. – Она очнулась?..

Тину довольно чувствительно пихают локтем в ребро, и она, не сдержавшись, охает от боли.

– Эй, полегче, – укоризненно говорит рябой.

Второй что-то ворчит, но больше к Тине не прикасается.

– Надеюсь, вы обойдётесь без глупостей, мисс детектив, – говорит ей рябой. – Тут шутить не привыкли, особенно – с копами.

Тине вдруг становится тяжело дышать.

– Вы… Что со мной будет? – её голос чуть срывается, а ладони становятся совсем ледяными.

Тине страшно.

– Ну, всё зависит только от вас, – размеренно отвечает рябой.

Тина хочет спросить, убьют ли её, но слова комом застревают в горле.

Боже, только не сейчас.

Не смей рыдать, Порпентина.

Автомобиль останавливается. Тина думает, что это вполне можно считать началом отсчёта её последних минут.

Может, она сможет вырваться и убежать?

Её осторожно выводят из машины, крепко придерживая за плечо.

Останутся синяки, думает Тина.

– Осторожно, ступеньки, – слышит она голос рябого, и хватка на её плече становится крепче.

Ни о каком побеге не может быть и речи: Тина слышит, как рядом щёлкает затвор пистолета.

Через пару секунд – щёлкает ещё один.

Её долго ведут вперед, потом поворачивают направо, потом – ещё раз направо, и Тина внезапно с ужасом понимает, куда её привезли.

В катакомбы.

Она не может сдержать нервного смешка.

Кто бы мог подумать, что она действительно найдет их – правда, немного другим способом.

Тина слышит звук открывающейся двери, а потом её грубо толкают в спину, и она, не удержавшись, падает на колени, рефлекторно упираясь руками в прохладную землю.

Сильная мужская рука бережно подхватывает её под локоть, помогая подняться.

– Тебя совсем не учили обращаться с дамами, Джонатан, – укоризненно произносит мягкий баритон.

По коже Тины бегут мурашки.

От стоящего рядом мужчины пахнет железом и чем-то прохладно-кедровым.

Тина чувствует колебание воздуха: мужчина делает жест рукой.

Её сопровождающие выходят, и дверь снова едва слышно скрипит.

Мужчина отпускает локоть Тины и быстрым движением сдёргивает мешок с её головы.

Тина щурится, но в небольшом помещении горит всего лишь одна лампа, поэтому её глаза быстро привыкают к свету.

Она мельком осматривается. Обстановка в комнате крайне скудная: грубо сколоченный деревянный стол и два стула. И тусклая лампа на длинном проводе.

Стоящий перед ней мужчина с усмешкой наблюдает за Тиной.

Он высокий и очень привлекательный. Его собранные в хвост светлые волосы на свету блестят настоящим золотом.

Глаза у него жёлтые, как у кошки.

– Вы уже догадались, где вы, – утвердительно произносит он, и Тина резко кивает.

От кивка слегка кружится голова, и острая боль снова пронзает висок.

Впрочем, Тина даже не морщится.

Она не будет показывать свои слабости.

– В таком случае… – мужчина заводит руки за спину. – Геллерт Гриндевальд, – он смотрит на неё из-под длинных светлых ресниц. – Я – ваше третье предупреждение.

Комментарий к Катакомбы

Тину похищают плохие парни, прямо как заказывали :D

Честно говоря, совершенно не представляю Деппа в роли Гриндевальда. Даже Пол Беттани бы больше подошёл, как по мне.

Это просто личное мнение :)

========== Возвращение ==========

Комментарий к Возвращение

Ну не могла я оставить вас только с одной совершенно неромантичной главой :)

Так что ловите переживающего Грейвза. Надеюсь, всё получилось достоверно! Этих мужчин так сложно прописывать…

Ривердейл – район, примыкающий к Гудзону.

Грейвз молча смотрит на потёртую карту, которая пестрит пометками Тины. Рядом лежит её блокнот, в котором аккуратным почерком записан весь ход дела.

Зарисовка на полях карты тщательно заштрихована.

Вокруг стола толпятся детективы, но никто не произносит ни слова.

В отделе царит напряжённая тишина.

– Оцепить все предполагаемые входы в катакомбы, – наконец приказывает Грейвз, обводя взглядом замерших подчинённых. – Патруль на Уайкофф-авеню, – он стискивает челюсти. – И… Два отряда в Ривердейл, обыщите оба берега.

Гудзон тянется до Лоуэр-Бэй, но тела полицейских всегда находят именно в этом районе.

Сейчас Грейвзу физически тяжело думать об этом.

Он берёт блокнот Тины и листает исписанные знакомым почерком страницы. Последняя запись – об Уайкофф-авеню.

Детективы расходятся, и только мертвенно-бледный Дэмпси остаётся стоять рядом.

– Сэр, я готов спуститься в катакомбы, – решительно говорит он, но Грейвз на него даже не смотрит.

– Вы – в составе патруля на Уайкофф-авеню, – сквозь зубы отвечает он. – Или вы хотите поспорить? – Грейвз поднимает глаза на Дэмпси, и тот машинально делает шаг назад.

Взгляд Грейвза полон мрачного отчаяния.

– Нет, сэр, – Дэмпси опускает голову. – Я…

– Свободны, – цедит Грейвз и снова возвращается к блокноту.

Отдел быстро пустеет, а он всё стоит около стола Тины, вглядываясь в ровные строчки.

Тина всегда склоняет голову чуть вправо, когда пишет. Иногда она задумчиво касается губ кончиком ручки. Иногда – чуть хмурится, и тогда между тонкими бровями появляется небольшая морщинка.

Когда Тина улыбается, на её щеках – ямочки.

Она очаровательно краснеет, правда, по совершенно непонятным для Грейвза причинам.

Вернее, одна догадка-то есть, но на неё он не смеет и надеяться.

Её волосы очень мягкие, а некоторые прядки непослушно вьются.

Грейвз помнит, как в канун Рождества они стояли на крыльце участка, будто это было вчера. Падал снег, а он смотрел в блестящие глаза Тины, которая искренне улыбалась – только для него.

На правом плече, прямо над ключицей, у неё две родинки.

Грейвз смотрит на старательно заштрихованный рисунок.

Он не может думать о том, что больше не увидит её.

Он обязан ей сказать. Должен. Должен был уже давно.

А теперь он даже не знает, будет ли такая возможность.

Грейвз думает, что нельзя было поручать Тине это дело. Кому угодно – только не ей.

Он выпускает из рук блокнот и на мгновение закрывает руками лицо.

Он – атеист, но сейчас готов поверить во всех богов, лишь бы Тина была цела.

Он помнит, как они вместе сидели в том маленьком кафе на Флойд-стрит. Тина увлечённо рассказывала о новых зацепках в деле, а он любовался живым румянцем на её щеках.

Он помнит, как она пришла на работу в платье – тогда он не мог оторвать от неё взгляд.

Он помнит её покрасневшие глаза, когда она, опустив тонкие плечи, стояла в его кабинете – и как потом обнимала Скамандера.

На улице громко сигналит автомобиль, и Грейвз моргает, отгоняя воспоминания. Это, должно быть, специальный отряд, присланный Пиквери.

Грейвз почти бегом выходит из здания и застывает на крыльце.

Стоящий напротив участка автомобиль принадлежит не комиссариату.

Грейвз знает, что сейчас его внимательно рассматривает кто-то, сидящий на пассажирском сиденье.

Грейвз тянется к кобуре, но тут дверца машины открывается, и его рука останавливается на половине пути: из автомобиля на мостовую буквально выталкивают Тину.

Противно визжат шины, и машина скрывается за поворотом. Грейвз мог бы её догнать – Альфа Ромео стоит в нескольких метрах, но всё, о чём он сейчас думает – это Тина.

Он в два шага преодолевает ступеньки и бережно подхватывает Тину под локоть, внимательно оглядывая её. Брюки испачканы землей, кожа на узких ладонях содрана, а из раны на виске медленно сочится кровь.

Но она жива.

У Тины сильно кружится голова, а в горле ужасно сухо, поэтому она заходится в надсадном кашле. Она чувствует, как кто-то помогает ей подняться, но перед глазами всё расплывается, и она из последних сил цепляется за чью-то сильную руку.

– Мне нужно в участок, – бормочет она, закрывая глаза. – Отвезите меня… в полицейский участок…

Грейвз нежно убирает прядь волос с её лба, задерживая ладонь на прохладной коже.

Он так давно хотел это сделать.

– Мы едем в больницу, Тина, – мягко произносит он, глядя, как дрожат её длинные ресницы.

Она жива.

Грейвз бережно приобнимает её и ведет к своей машине. Тина послушно переставляет ноги, начиная припоминать окружающий её запах.

Что-то терпкое и до боли знакомое.

– Капитан, – шепчет она, и сердце Грейвза замирает.

Время будто останавливается; есть только он – и Тина.

– Тина… – Грейвз замолкает, когда она медленно открывает глаза. – Тина, я должен…

– Капитан! – дверь участка открывается, и дежурный полицейский останавливается на крыльце. – Звонок от комиссара, сэр! – дежурный удивлённо приоткрывает рот, глядя на Тину. – Сэр, всё в порядке?..

Грейвз смотрит на него нечитаемым взглядом.

– Скажите комиссару, что в отряде больше нет нужды, – командует он, крепче прижимая к себе Тину. – Обзвоните патрульные посты, пусть отзовут детективов. А я отвезу детектива Голдстейн в больницу, ей необходима медицинская помощь. Выполняйте! – не удержавшись, повышает голос он в конце, и дежурный, выпрямившись по струнке, чётко кивает.

– Так точно, сэр! – и скрывается за дверью участка.

Тина теряет сознание.

========== Ботинки ==========

Голову стягивает раскалённый обруч, и Тина морщится от боли, медленно открывая глаза. Она подносит шершавую ладонь ко лбу и понимает, что это не обруч, а плотная повязка.

Вокруг – белизна стен; на квадратном окне – опущенные жалюзи, сквозь которые безуспешно пытаются пробиться лучики закатного солнца. Воздух пропитан запахами бинтов и дезинфицирующего средства.

Она в больнице.

Тина на секунду задерживает дыхание, прислушиваясь к ощущениям в собственном теле: саднят ладони, ноет левая коленка и – хуже всего – буквально раскалывается голова.

Пистолет, вспоминает Тина, её ударили по голове пистолетом.

Остальные события быстро занимают свои места, яркими картинками всплывая в памяти. Катакомбы – Гриндевальд – снова катакомбы – автомобиль – жёсткая брусчатка улицы…

Тина краснеет и закрывает лицо руками.

Жёсткая брусчатка улицы – Грейвз – Грейвз – Грейвз – Грейвз.

Она вспоминает, как ненадолго пришла в себя в его машине, как рассеянно любовалась его профилем, как что-то говорила – возможно, совсем не то, что нужно.

– Господи… – шепчет Тина, сгорая, изнутри и снаружи.

В висках набатом бьётся кровь, гулом отдаваясь в затылочной области.

Кажется, тебе пора искать новую работу, Порпентина.

Желательно, в другой стране.

Ладони страшно чешутся, и Тина наконец обращает внимание на ссадины, мельком отмечая, что из её одежды отсутствуют только ботинки.

В последний раз она сбивала кожу на ладонях в далёком детстве: они с Куинни любили играть в догонялки на узкой 46-авеню в Бейсайд, куда ни разу не заезжал ни один автомобиль, а повозки проносились максимум пару раз в неделю. Пятилетняя Тина обожала их собственный маленький мирок: неровная брусчатка, невысокие серые дома по обе стороны улицы, сосед – старичок-иммигрант Джулио, обожавший сидеть на ступеньках и раскуривать большую трубку.

Очень много хорошего осталось на 46-авеню – и слишком много плохого.

Тина смотрит на покрывшиеся тонкой корочкой ладони и совершенно не хочет возвращаться в прошлое.

Она стискивает зубы и с усилием принимает сидячее положение. В голове тут же взрываются фейерверки, а по виску будто снова бьют рукоятью пистолета.

Но отступать Тина не привыкла.

Сквозь оконное стекло доносятся привычно-родные звуки Нью-Йорка: цокот копыт, редкие гудки автомобилей, выкрики разносчиков газет. Это отчего-то придаёт Тине сил, и она, опираясь рукой о койку, поднимается на ноги.

Тут же ноющей болью отзывается колено, но это второстепенно; сейчас Тина пытается справиться со слегка двоящейся в глазах парой ботинок, аккуратно стоящей около кровати.

Она дважды промахивается, потом вяло машет рукой и, неловко повернувшись, идёт к двери босиком.

Не то, чтобы Тина чётко понимает, зачем она это делает.

Она уже почти касается дверной ручки, когда створка открывается, и Тина упирается взглядом в подбородок, слишком часто появляющийся на её зарисовках.

Грейвз без привычного пиджака; на его лице – усталость и, кажется, тревога.

У Тины сжимается сердце, когда она понимает, что эта тревога – за неё.

– Тина, – Грейвз прикрывает за собой дверь и внимательно смотрит на Тину, – как вы себя чувствуете?

Она думает, что всё это ей кажется. Капитан – образец спокойствия; даже когда три года назад Сэм Потрошитель направил на него пистолет, на его лице не дрогнул ни один мускул.

Гриндевальд потусторонне усмехается и смотрит на Тину, чуть склонив голову набок.

– Передайте Грейвзу, что я нашёл его слабое место. Ему отлично известно – бью я всегда в цель.

Татуировка на его шее – треугольник с вертикально перечеркнутым кругом внутри – ярко выделяется на бледной коже. Тина не может оторвать от неё взгляд.

За окном раздаётся долгий гудок автомобиля, и Тина моргает, отгоняя от себя ещё не потускневшие воспоминания.

– Всё отлично, сэр, – она криво улыбается.

Колено снова стреляет болью, но Тина даже не морщится.

Она доведёт это дело до конца.

Тина ведь не привыкла отступать.

– Вы без ботинок, – отмечает Грейвз, поднимая брови.

Давай, Порпентина, признайся, что просто не смогла их надеть.

– Решила дать ногам отдых, – пожимает плечами она. – Который сейчас час, сэр? – как можно более светски интересуется Тина, сжимая скользкие ладони за спиной.

Боль услужливо вонзается в висок тонкой иглой.

– Около шести, – Грейвз пытливо всматривается в её лицо, останавливая взгляд на белоснежной повязке. – Тина, вы точно в порядке?

Она производит нехитрые вычисления в проясняющейся голове и внезапно понимает, что имел в виду Гриндевальд.

– Вы… Вы сидели тут всё это время? – голос Тины едва заметно дрожит.

Это ведь не может быть правдой.

Он – её начальник, её капитан.

А она – безнадёжно влюблённая девчонка.

Грейвз смотрит прямо ей в глаза, и от его взгляда у Тины подкашиваются ноги.

Грейвз смотрит прямо ей в глаза и думает, что он последний трус.

Последние лучи заходящего солнца робко освещают палату, отбрасывая оранжевые блики на стены. За окном своей жизнью живёт Нью-Йорк, суетливо и шумно встречая вечер.

Глаза Грейвза цвета горького шоколада. На его левой скуле – родинка.

Тина думает, что сходит с ума.

Грейвз делает едва заметный шаг вперёд, но в их системе координат он нарушает все границы.

Впрочем, о каких границах речь, не так ли, Порпентина?

Грейвз медленно поднимает руку и касается её волос.

Тина чувствует, что задыхается, но она не смеет шевельнуться.

– Тина, я… – почти шепчет Грейвз, большим пальцем очерчивая линию её подбородка, – вы должны знать…

Передайте Грейвзу, я нашёл его слабое место.

Тина смотрит в его глаза и видит там незнакомую нежность.

Границ больше нет, когда он обнимает её за талию, осторожно прижимая к себе. Его ладони очень тёплые, а от рубашки пахнет тем парфюмом, который для Тины всегда будет ассоциироваться именно с Грейвзом.

Её голова кружится, но уже не от удара в висок.

Передайте…

Губы Грейвза на вкус как кофе.

Комментарий к Ботинки

Мои дорогие, любимые и самые лучшие читатели! С Наступающим! Пусть каждый из вас будет счастлив, пусть все экзамены и зачёты, дедлайны и прочие неприятные, но обязательные в нашей жизни вещи, не будут волновать вас! И (я ведь всё же студент-медик) не болейте :)

Я каждый день радуюсь, что у меня есть вы, мои замечательные. В общем… С Новым годом!

P.S. Вот группа, там, ну, всякое хорошее: https://vk.com/goldgraves_forever

========== Комиссар ==========

Серафина Пиквери изящным движением поправляет идеальную причёску, пристально глядя на сидящего в кресле Грейвза. Это кресло – прямо напротив её стола – только для избранных, а Грейвз в этом коротком списке на первом месте. Её правая рука, её негласный помощник; тот, кому она без раздумий доверила бы жизнь.

– Ты сошёл с ума, – резюмирует наконец она, откидываясь на спинку своего кресла. – Что дальше? Завершишь карьеру после свадьбы?

Грейвз поджимает губы и смотрит на Серафину с прекрасно читаемым вызовом в тёмных глазах.

– Я что, часто прошу тебя о чём-то? – интересуется он, чуть поднимая подбородок. – А эта просьба – просто логический выход из… – Грейвз на мгновение замолкает; Серафина уверена, что каждая пауза в его речи продумана заранее, – сложившейся ситуации.

Серафина хмыкает и качает головой.

Кто бы мог подумать.

Ледяного капитана Бруклинского отделения охмурила какая-то девчонка-детектив.

– Ты же понимаешь, что мог бы мне об этом не говорить? – спрашивает Серафина, не позволяя своим мыслям идти дальше.

Уже поздно, в любом случае.

Грейвз пожимает плечами.

– Во-первых, я не собираюсь ничего от тебя скрывать, – он делает паузу. – А во-вторых, ты бы всё равно узнала. – На его тонко очерченных губах играет лёгкая улыбка.

Серафина потирает переносицу и вздыхает.

Кабинет комиссара очень просторный и светлый – Пиквери не любит тёмные тона, в отличие от Грейвза. Стол с широкой столешницей, итальянской работы, с вычурной резьбой на изогнутых ножках – презент от посольства Италии; точнее, от итальянского посла, которого очаровала высокая властная американка.

Грейвз терпеливо ждёт её решения, рассматривая картины на стенах; он знает их наизусть, но нравится ему только одна: тонкий росчерк молодого месяца на тёмном небе, спокойная гладь воды и две лодки у безлюдного причала.

Иногда Грейвзу кажется, будто они легонько покачиваются на мягких волнах.

– Значит, ты принимаешь предложенное мной место личного помощника, – медленно начинает Серафина, и Грейвз переводит на неё взгляд. – А эту… Голдстейн хочешь назначить на место сержанта?..

Грейвз кивает; от упоминания Тины внутри него теплеет.

Тина-Тина.

Её алеющие щёки, смущённый взгляд карих глаз, чуть приоткрытые губы…

Возьми себя в руки, Персиваль.

– …Ты же понимаешь, что любой другой на моём месте уволил бы и её, и тебя? – тон Серафины становится укоризненным, но Грейвз прекрасно знает, что она уже всё решила.

Поэтому он послушно кивает, а его мысли уже давно заняты темноволосой подчинённой, которая играючи перевернула его жизнь.

– До встречи в понедельник, Персиваль, – Серафина складывает руки в замок. – Постарайся не влюбиться в мою секретаршу.

Грейвз, не удержавшись, хмыкает, поднимаясь на ноги.

Его сердце давно принадлежит не ему.

Субботний вечер ветерком проносится по улицам Нью-Йорка, а солнце, окрасив небо в нежно-розовый, уже скрылось за горизонтом, оставив после себя небольшие кудрявые облачка.

Грейвз подходит к своей машине и, доставая из кармана пиджака ключи, вдруг улыбается.

Он едет к Тине.

Внутри будто теплится небольшой огонёк, разносясь с кровью по всему телу и наполняя организм непонятным теплом.

На заднем сиденье лежит аккуратный букет сирени, наполняя цветочным запахом салон автомобиля. Уингейт парк и вправду хорош в это время года.

Когда Грейвз подъезжает к дому номер четырнадцать, он ощущает давно забытое покалывание в кончиках пальцах: он волнуется.

Он тормозит прямо напротив входной двери и ещё несколько секунд неподвижно сидит, прикрыв глаза и вдыхая запах сирени.

Грейвз волнуется.

Через мгновение он резко открывает дверь и выходит из машины, захватив букет. На его лице – абсолютное спокойствие, и только по глазам можно понять, что внутри спокойствия нет уже очень давно.

Грейвз поднимается по ступенькам и останавливается перед дверью; огонь внутри будто разгорается сильнее, и Грейвз думает, что, кажется, у него жар.

Ты ещё можешь уйти, Персиваль.

Ты можешь сделать вид, что ничего не было.

Ты больше никогда её не увидишь.

Грейвз стискивает зубы и поднимает руку, чтобы постучать, но дверь открывается и без стука, а на пороге стоит Тина.

Короткие волосы чуть растрёпаны, прикрывая не до конца зажившую рану на виске. Домашние штаны и бежевая кофта с длинным рукавом совершенно скрывают стройную фигуру, но от них так и веет теплом и уютом. На щеках Тины – алые пятна румянца, который ей так идёт.

Грейвз молча смотрит на неё, сжимая в руках букет и стараясь навсегда запечатлеть этот момент в памяти.

– Куинни увидела вашу машину, сэр… – наконец произносит Тина, опуская взгляд и переминаясь с ноги на ногу.

У неё пушистые тапочки кремового цвета.

– Я был у комиссара, – Грейвз не отводит взгляд от Тины и в который раз борется с желанием сделать шаг вперёд. – Я перехожу в её личный штат.

Тина резко поднимает голову; на её лице – отчаяние.

Она не видела Грейвза со вчерашнего дня и всё это время не находила себе места.

Его поцелуй, его объятия, его полный нежности взгляд – Тина постоянно прокручивала произошедшее в голове, снова и снова вспоминая – и краснея.

Кажется, теперь красный – постоянный цвет её лица.

Тина смотрит на Грейвза и пытается понять, что она сделала не так.

Почему он уходит.

– Сэр, если это из-за меня, я… я никому не скажу, я… да никто и не знает, – сбивчиво говорит она, машинально сжимая кулаки. – Просто… – Тина смотрит прямо ему в глаза и решается: – пожалуйста, не уходите, сэр!..

На лице Грейвза проскальзывает непонимание.

– О чём вы, Тина? – мягко спрашивает он. – О чём вы говорите?

Тина молча смотрит на букет в его руках и понимает.

– Вы разве не… Я думала, вы хотите… – она замолкает, не решаясь поднять взгляд.

Не решаясь принять происходящее.

– Я хочу, чтобы вы были со мной, Тина, – просто говорит Грейвз и, наконец, делает шаг вперед, лёгким движением пальцев поднимая подбородок Тины и заглядывая в карие глаза. – Моё сердце уже давно принадлежит только вам. Даже если вы не разделяете моих чувств, вы должны это знать, – Грейвз проводит рукой по её волосам, поправляя непослушные прядки и невольно наслаждаясь близостью Тины.

Тебе решать, Порпентина.

Ты можешь сделать вид, что ничего не было.

Ты можешь закрыть дверь, и она больше никогда не откроется.

Тина судорожно вздыхает и подаётся вперёд, окончательно сокращая расстояние между ними.

– Я думаю, вы уже поняли, – шёпотом говорит она, неуверенно, но нежно дотрагиваясь кончиками пальцев до его скулы, – поняли, что я их разделяю… – Тина вдыхает уже ставший привычным запах Грейвза, к которому теперь примешиваются нотки сирени.

Грейвз по-настоящему улыбается; от уголков его глаз разбегаются тонкие морщинки. Он обнимает Тину, чувствуя, как её руки обвивают его шею.

Небо меняет цвет на фиолетовый, а облака беззвучно растворяются в вечернем сумраке. Тёплый воздух пахнет весенним Нью-Йорком.

Грейвз легко проводит ладонью по спине Тины, ощущая её неровное дыхание на коже шеи.

По улице лениво проезжает экипаж; лошадь недовольно всхрапывает, когда хлыст опускается прямо за ухом. Какая-то женщина громко зовёт своего сына ужинать, растягивая гласные на уэльский манер.

Тине интересно, что скажет Куинни, если она пригласит на ужин Грейвза.

Куинни на втором этаже достаёт третью тарелку и ещё одну пару приборов.

Грейвз впервые за очень долгое время чувствует, что он абсолютно счастлив.