Текст книги "Красные петунии"

Автор книги: Элис Уокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Я ищу человека по имени Джосайя Хенсон.– (Я могла бы добавить, но не добавила, что это имя беглого раба, прототипа дяди Тома из романа Гарриет Бичер Стоу.) – Скажите, он не здесь живет?

– Ужасно знакомое имя,– произнесла черная девушка.

Дама была явно озадачена моим вопросом – она и слыхом не слыхивала о человеке по имени Хенсон. И тут я вдруг как выпалю:

– Скажите, вы и есть миссис Холли?

– Я самая,– улыбнулась она, собирая в складки подол своего платья. Миссис Холли оказалась седеющей блондинкой с пепельным, не тронутым загаром лицом, я обратила внимание на ее руки с толстенькими, тупыми и изнеженными пальцами.– А это моя... моя приятельница Кэролайн Уильямс.

Кэролайн небрежно кивнула.

– Я слышала, будто старина Джосайя где-то здесь...

– Но мы его не видели,– вставила миссис Холли.– Мы здесь пригрелись на солнышке, сидим себе лущим горох.

– Вы кто – светлокожая африканка? – не удержалась Кэролайн.

– Нет, я ученица миссис Рози, гадалки.

– Зачем это вам? – удивилась миссис Холли.– По-моему, такая хорошенькая девочка, как вы, могла бы подыскать себе лучшее занятие. О тетушке Рози я наслышана сызмальства, но все говорят, что гадание – сущая че... я хочу сказать, глупо верить в такие вещи. Вот мы с Кэролайн, к примеру, совсем не верим. Правда, Кэролайн?

– П-правда.

Молодая так решительно прикрыла своей ладонью руку пожилой дамы, словно желала мне сказать: «Убирайся отсюда и не смущай слух белых людей этаким вздором». И в тот же миг из кухонного окошка выглянуло темное растерянное лицо пьянчужки няни, и на нем тоже было написано: убирайся-ка отсюда подобру-поздорову.

– А разве вам не хотелось бы доказать, что вы не верите в колдовство? – не сдавалась я.

– Доказать?! – возмутилась белая женщина.

– Доказать?! – с презрением подхватила черная.

– Вот именно доказать,– повторила я.

– И не подумаю пугаться колдовства черномазых! – отчеканила миссис Холли и в то же время сообщнически опустила руку на плечо Кэролайн, тем самым давая понять, что к «черномазым» она причисляет меня, но ни в коем случае не ее.

– Так докажите же нам, что вы действительно не боитесь,– сказала я, выделяя слово «нам», одним этим приобщая Кэролайн к категории «черномазых». Ничего, пускай проглотит! Теперь миссис Холли осталась одна – эта великая белая реформаторша, этот светоч прогресса,– одна на форпосте христианской веры против натиска негритянского язычества.

– Ну, если вам угодно...– приняла она мой вызов, являя бесстрашие в лучших английских традициях. И надменно выпятила нижнюю губу. По ее лицу все время блуждала любезная улыбка. Но тут эта улыбка слиняла, и тонкие губы вытянулись в ниточку, отчего лицо стало плоским и решительным. Как у всех белых женщин в различных уголках страны, где белая раса все еще оставалась «чистой», рот миссис Холли казался тонким рубцом, незаживающей раной, нанесенной мгновенным ударом острого клинка.

– Вы знаете миссис Ханну Лу Кемхаф? – спросила я.

– Нет.

– Она не белая, миссис Холли, она негритянка.

– Ханна Лу... Ханна Лу... Разве мы знаем Ханну Лу? – обернулась она к Кэролайн.

– Нет, мэм, не знаем.

– Но она знает вас. Говорит, что встречалась с вами, когда стояла в очереди за хлебом во время депрессии, и вы отказали ей в кукурузной муке, потому что она была прилично одета. Или в красных бобах, или в чем-то там еще.

– Очередь за хлебом? Депрессия? Приличная одежда? Кукурузная мука?.. Не понимаю, о чем вы толкуете.– Ни единый луч не пронзил глубин ее памяти, она напрочь забыла, как обошлась с какой-то там негритянкой более тридцати лет назад.

– Впрочем, это не имеет значения, раз вы все равно не верите. Но она утверждает, что вы причинили ей много зла, и, будучи доброй христианкой, верует, что господь в свое время непременно покарает всякое зло. Эта женщина обратилась к нам за помощью, лишь когда почувствовала, что кара божья запаздывает. Мы с тетушкой Рози не беремся за несправедливые дела и потому не знаем, стоит ли нам взяться за это.– Я говорила со всей смиренностью и набожностью, на какие была способна.

– Что ж, рада буду помочь вам,– процедила миссис Холли и стала загибать пальцы на руках, очевидно подсчитывая минувшие годы.

– Мы сказали Ханне Кемхаф, что именно она должна сделать, дабы обрести утраченное душевное спокойствие, которого, по ее словам, она лишилась в то самое время, когда вам меньше всего было дела до нее: на ближайшую весну было назначено ваше венчание.

– Значит, это произошло в тридцать втором году,– заключила миссис Холли.– Как вы говорите – Ханна Лу?

– Она самая.

– Скажите, она была очень чернокожая? Иногда я таким образом вспоминаю лица негров.

– Неважно,– сказала я.– Вы же все равно не верите...

– Разумеется, не верю,– подтвердила миссис Холли.

– Я не причастна к тому, что произошло между вами и Ханной Лу. Тетушка Рози тоже. И вообще, если бы не утверждения миссис Кемхаф, мы бы понятия не имели, что речь идет именно о вас. Уж кто-кто, а мы-то знаем, как нежно и искренне вы печетесь о бедных цветных ребятишках под рождество. Мы знаем, чего вам стоило нанять бедняков для работы на ферме. Нам ли не знать, что вы всегда являли собой пример христианского милосердия и святой любви к братьям и сестрам вашим. И вот сейчас собственными глазами я убедилась, что у вас есть близкие друзья среди негров.

– Чего же конкретно вы хотите? – оборвала меня миссис Холли.

– Не мы, а миссис Кемхаф,– подчеркнула я,– хочет получить от вас несколько обрезков ногтей, не много – самую малость, несколько выпавших волосков – из гребенки, к примеру, и немного того, что обычно сдают на анализ,– я могу подождать, пока вы соберете все это, дайте также какую-нибудь одежду, необязательно новую, можно и прошлогоднюю. Лишь бы она была пропитана вашим запахом.

– Что-о?! – взвизгнула миссис Холли.

– Говорят, будто, прочитав соответствующие заклинания над этими предметами, можно добиться того, чтобы какая-нибудь часть вашей плоти омертвела, подобно тому как портится от времени оловянная посуда.

Миссис Холли побледнела. Кэролайн всплеснула руками и с материнской заботой усадила ее на стул.

– Принеси мое лекарство,– попросила миссис Холли, и Кэролайн сорвалась с места со стремительностью газели.

– Проваливай отсюда! Проваливай!

Я едва увернулась от здоровенной пыльной тряпки, нацеленной прямо мне в голову: это ринулась на спасение своей хозяйки пьянчуга няня, на сей раз трезвая как стеклышко.

– Гоните эту бродягу и шарлатанку! – взывала она к миссис Холли, уже погрузившейся в глубокий обморок.

Вскоре после моего визита к миссис Холли Ханна Кемхаф скончалась. Мы с тетушкой Рози присутствовали на ее похоронах. Ах, как элегантно выглядела тетушка Рози в черном! Мы шли по тропинке, заросшей травой и шиповником, к большой дороге. Миссис Кемхаф нашла упокоение в густой рощице, в уединении, хоть и довольно близко от могил мужа и детей. Народу на похоронах собралось совсем немного, и оттого нельзя было не заметить старую нянюшку и мужа миссис Холли. Они пришли, чтоб убедиться, что покойница и есть та самая Ханна Лу Кемхаф, которую мистер Холли безуспешно разыскивал с помощью всей окружной полиции.

А еще несколько месяцев спустя мы прочитали в газете, что Сара Мэри Сэдлер-Холли также почила в бозе. В газете говорилось о ее красоте и жизнерадостности в молодые годы, о ее неустанной заботе о тех, кто был менее счастлив, чем она, в зрелые годы, когда она была замужем, о том, что она была столпом своей общины. Совсем коротко упоминалось о тяжелой и продолжительной болезни. Зато много говорилось об уверенности всех, знавших ее близко, в том, что дух ее обретет вечный покой на небесах в награду за муки и сердечную боль, которые ее плоть претерпела в земной юдоли.

Благодаря Кэролайн мы оказались в курсе обстоятельств кончины миссис Холли. После моего визита отношения между ними стали напряженными – миссис Холли стала необъяснимо страшиться черноты Кэролайн и не подпускала ее к себе. Через неделю после нашего разговора миссис Холли стала кушать прямо у себя в спальне наверху. Затем она и вовсе отказалась спускаться вниз. С величайшим тщанием, если не сказать с отчаянием, подбирала она все волоски с головы и гребня. Она проглатывала огрызки ногтей. Но удивительней всего, что миссис Холли, не доверяя более подземным тайнам канализации, перестала пользоваться унитазом. С помощью старой нянюшки она собирала экскременты (которых день ото дня становилось все меньше, как нам доверительно сообщила Кэролайн) в бочонки и пластиковые мешки и запирала их в туалете на верхнем этаже. Прошло несколько недель, и в доме стало невозможно существовать из-за нестерпимой вони – даже мистер Холли, нежно любивший свою супругу, в последние недели перед ее кончиной перебрался в свободную комнату в домике няни.

Губы, которые некогда под прикрытием ладони растягивались в ухмылке, больше не улыбались. Неотступный страх, как бы ни один волосок не упал с головы незамеченным, приводил ее руки в беспокойное движение и придавал взгляду стеклянистую пустоту, ее губы съежились и усохли – только смерть разгладила их.

Перевод М. Пастер