Текст книги "Преображение мира"
Автор книги: Элис Детли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
У Хейзл упало сердце. Значит, ради этой откровенно негативной оценки она несколько недель себя истязала? Съела столько салата-латука, что все кролики страны позеленели бы от зависти; плавала, бегала трусцой и обливалась потом в спортзале. И ради чего? Чтобы муж, рассматривая ее, презрительно кривился?
– У тебя есть возражения против моего внешнего вида, Дик?
– Я все пытаюсь понять, что заставило тебя так основательно измениться, – ровным голосом сказал он. – Не Расселл ли, случайно?
Хейзл опешила.
– Расселл? А он-то тут при чем?
– При том, что он тут оказался. Он и никто другой. Подумай об этом. И разве женщина, едва только почувствовав приступ любовной лихорадки, не теряет интерес ко всему на свете, кроме предмета своей страсти? – насмешливо протянул Дик. – Даже к еде?
– То есть ты думаешь, я морила себя голодом потому, что закрутила роман с Расселлом? – Она чуть не расхохоталась от абсурдности такого предположения, но что-то в выражении лица Дика остановило Хейзл. – Не может быть, чтобы ты серьезно...
– Не может быть?
Он резко развернулся, и Хейзл искренне показалось, что Дик сейчас уйдет из дому, но он направился к бару, где налил себе солидную порцию виски; обычно Дик так поступал, если сваливались плохие новости. Когда он повернулся, лицо у него было темным и мрачным. За все годы семейной жизни Хейзл никогда не видела, чтобы муж так смотрел на нее. Глотнув виски, он поставил стакан на каминную полку.
– Не стоит так бурно возмущаться, дорогая, – невозмутимо сказал Дик. – Что мне оставалось думать? Я появился неожиданно и увидел, что ты, полупьяная...
– И вовсе я не была полупьяной! – возмущенно вскинулась она, но тут же икнула. – Ладно, признаю... я позволила себе пару бокалов шампанского...
– Всего пару? Да ты находилась в полной отключке, гладя Расселла по щеке!
– Я не г-г-гладила Расселла по щеке! Я просто хотела смахнуть крошку!
– Ну да? – Дик с насмешливым презрением вскинул брови. – Жаль, что не оказалось крошек на других частях его тела, не так ли? Или вы только начали?
– Не будь грубияном! – вспылила Хейзл.
– Почему же? – фыркнул Дик. – Я думал, тебе это нравится! И ты ясно дала мне понять, как тебе приятна грубость, в ходе двух весьма приятных э-э-э... инцидентов, как раз перед моим отъездом. Помнишь?
Хейзл жарко покраснела при намеке на тот незабываемый эпизод, когда она отдавалась Дику на письменном столе в его кабинете, но упоминание об отъезде помогло ей оправиться от смятения и прийти в себя.
Он где-то порхал целый месяц! И почему я позволяю бросать мне в лицо все эти беспочвенные обвинения? Черта с два я позволю!
– Что дает тебе право врываться сюда, тут же делать какие-то идиотские выводы, а потом вываливать их мне на голову? – взорвалась Хейзл. – Кроме того, я далеко не так наивна, дабы считать, что ты распил с Паолой всего лишь бутылку вина во время вашего четырехнедельного пикника, – многозначительно добавила она.
– Это совсем другое дело, – упрямо возразил Дик.
– В чем же оно другое? – не успокаивалась Хейзл.
– Я знаю Паолу с...
– Если ты снова будешь выкладывать старые бредни, что Паола всегда была для тебя как сестра, то, наверное, я заору! – с жаром перебила Хейзл. – И я, конечно, должна тебе верить? Или ты считаешь, что у меня роман с Расселлом, или ты так не считаешь! А намеки на то, что мое раскованное сексуальное поведение с тобой превратило меня в какую-то ненасытную нимфоманку – это не что иное, как прямое оскорбление, Дик Треверс!
Сделав еще глоток виски, он скорчил гримасу. Будучи человеком умным и рассудительным, Дик не мог отрицать, что в словах Хейзл заключена истина. Так почему же, не узнавая самого себя, он тупо и упрямо отказывается слушать ее?
– Ты сильно похудела, – заметил он.
Хейзл была готова заплакать. Потеря веса не была основной задачей. Она главным образом старалась доказать себе, что ей это под силу. Главное заключалось не столько в результате, сколько в процессе. Да, она постройнела, но не чрезмерно – просто избавилась от лишних фунтов. Куда важнее, что она стала лучше чувствовать себя.
– Ах, вот как! Значит, ты это заметил! – ехидно поддела она Дика.
– Конечно, заметил, – буркнул он и сделал многозначительную паузу. – И ты обрезала волосы.
Хейзл увидела, с каким выражением он разглядывает ее прическу, и заторопилась с объяснениями, одновременно осуждая себя за желание получить одобрение Дика.
– И... тебе нравится?
– Раньше нравилось, – неопределенно ответил он.
Растерявшись, Хейзл надула губы.
– Так да или нет?
Дик хотел сказать Хейзл, как ему нравилось перебирать ее длинные шелковистые пряди, но не мог отделаться от ощущения, что ведет очень нелегкие деловые переговоры и должен обдумывать каждое слово.
– Почему ты решила сменить прическу?
– Но ты же сам ратовал за изменения! А когда я усомнилась, стоит ли что-то менять, ты облил меня презрением!
– Речь шла совсем о другом!
– О чем другом? – заорала Хейзл. – Это ты сказал, что мы никак не можем выбраться из наезженной колеи. Это были твои слова, Дик, не мои! Ты завел этот разговор, а я всего лишь согласилась с тобой. После твоего отъезда я долго и внимательно рассматривала себя, и то, что я увидела, мне не понравилось. Ни капельки! Я существовала вне времени!
– Что ты имеешь в виду – вне времени?
– Я хочу сказать, что продолжала оставаться той же девочкой, которую ты много лет назад встретил в ночном клубе! Или, точнее, продолжала выглядеть ею! Единственное, в чем я изменилась, были двадцать лишних фунтов, которые отложились на талии и на бедрах!
– Но они меня не смущали, – мягко сказал Дик.
– Как и меня, – кивнула Хейзл. – Пока ты не пригласил меня на ланч...
– Ох, ради всех святых! – запротестовал Дик и, догадываясь, что сейчас последует, на мгновение прикрыл глаза. – Каким образом женщина с твоим интеллектом может так остро реагировать на идиотские реплики двух пошлых сплетниц?
– Но предмет нашего разговора не имеет ничего общего с интеллектом, речь идет об инстинктивной реакции! И они были правы! Строго говоря, Делия и Мэгги помогли мне! Выглядела я просто ужасно: это страшилище не имело ничего общего с женщиной, на которой, по мнению большинства, должен быть женат такой мужчина, как ты!
– Хейзл...
– Нет! – решительно замотала она головой. – Пожалуйста, позволь мне высказаться! Я продолжала оставаться все той же милой Хейзл. Глупышкой Хейзл. Домохозяйкой, которая кормит близких и убирает дом. Даже ты так считал. Ты заводил разговор, как сложится жизнь, когда девочки подрастут и начнут обретать самостоятельность, и я поняла, что задаю себе тот же самый вопрос. И я испугалась, Дик!
Он удивленно прищурился. Эта новая, стройная и обаятельная Хейзл была незнакома Дику, но в любом случае страхи никогда не были свойственны его жене. Он вспомнил, как она, сама еще девочка, рожая троих детей, испытывала страдания, от которых и женщины постарше могли бы лезть на стену. Но только не Хейзл. Родовые муки она переносила с достоинством.
– Ты? Испугалась?
– Да, испугалась! Тебе это внове, Дик? Ты был занят своими делами... Тебе всегда есть чем заняться...
– Не обязательно.
– Ох, брось, Дик, – вздохнула она. – Не забывай, что ты разговариваешь со мной. А уж я-то тебя знаю! Знаю как облупленного. Ты должен преуспевать во всем, за что ни берешься, пусть даже деньги тебя абсолютно не волнуют. Ты давным-давно уже заработал столько, что мы можем безбедно существовать до конца дней своих. Но тебе всегда мало, и вечно будет так. Как бы ни складывалась наша жизнь, ты и дальше будешь заниматься делами, потому что ты так устроен. Успех опьяняет тебя, как ничто иное. И я подумала... что же ждет меня? – Она с силой перевела дыхание. – Когда девочки отправятся в университет, или предпочтут убирать навоз из конюшен, или будут блистать на сцене, словом, когда они выберут свой путь, – что тогда останется мне? Тем более, если я буду сидеть в забытой Богом сельской дыре, на что ты, похоже, хочешь меня обречь.
Дик укоризненно покачал головой.
– Ты же знаешь, – мягко сказал он, – если ты всей душой против, мы никуда не будем перебираться.
– О, нет! Я не могу противиться переезду, который, как я вижу, всех устраивает. Да и, честно говоря, меня тоже, поскольку я не люблю перемен и буду только рада рискнуть. Но, прошу тебя, не возражай, если я начну как-то совершенствовать свою жизнь.
Дик улыбнулся.
– Значит, избавление от лишнего веса и служит этой цели? Просто смена облика?
Почему-то спокойная ироническая интонация мужа наполнила Хейзл гневом и возмущением. Она так разозлилась, что с трудом нашла слова.
– Как... как ты смеешь так покровительственно относиться ко мне, походя критиковать все мои помыслы и старания! Ты не имеешь права так себя вести, Дик!
Он скрестил руки на груди и, склонив голову набок, долго изучал Хейзл, после чего кивнул, словно придя к какому-то решению.
– Понятно. Я думаю, что сцена возвращения домой пошла не по тому сценарию. Ты согласна, дорогая? Полагаю, мы должны начать все с самого начала. Я возвращаюсь на лестничную клетку и делаю все, как полагается...
– Разве что ты опять застанешь меня в «интимной» и «двусмысленной» ситуации с Расселлом, – весело добавила Хейзл.
Лицо Дика окаменело. Зачем снова заводить об этом разговор?
– Давай оставим эту тему, хорошо? – сухо предложил он. – Пусть даже я готов признать, что мотивы твоего поведения были совершенно чисты... – он припомнил ее виноватый взгляд, но решительно отогнал сомнения, – но подозреваю, что у Расселла могли быть совершенно иные намерения.
– Почему?
В глазах Дика блеснула мрачная уверенность.
– Начнем с того, что он мужчина.
– У которых, как я полагаю, мозги где-то ниже пояса?
– Хейзл! – возмутился Дик, и она могла бы расхохотаться при виде потрясенной физиономии мужа, не будь тема разговора столь серьезной. – Где, черт побери, ты набралась таких выражений?
– В реальном мире, – жестко ответила Хейзл. – В том самом, которого я не знала всю мою взрослую жизнь!
Дик уставился на нее, глупые мысли о Расселле сами собой исчезли, стоило ему предположить, что может крыться за этими словами жены.
– И что же еще ты узнала? – тихо спросил он.
Настал момент ее торжества, момент, когда она обрела полную независимость, и Хейзл хотела полностью, до последней капли, насладиться им.
– Я думаю, дорогой, ты был бы потрясен, – с безмятежной улыбкой сказала она, – сколько нового и интересного я узнала за несколько последних недель.
Серые глаза Дика превратились в две серебристые щелочки, смотревшие на Хейзл с нескрываемой подозрительностью.
– Что именно ты узнала?
Догадавшись о причинах его обеспокоенности, Хейзл хихикнула. У нее восторженно кружилась голова, когда она представила, как ошеломят Дика новости.
– Совершенно не то, о чем ты, по всей видимости, думаешь, если уж ты снова собрался меня подозревать. – Хейзл набрала в грудь воздуха. – Видишь ли, последние несколько недель Саския вела своеобразную фотолетопись, как я тренируюсь, как теряю вес, и меня связали с отделом питания «Триумфа»...
– И что? – нахмурился Дик.
– И через пару недель результат моих тяжелых трудов и стараний окажется на прилавках книжных магазинов!
– Не будете ли столь любезны сообщить мне, о чем вы ведете речь, миссис Треверс?
Хейзл улыбнулась. Глаза ее блестели от возбуждения.
– Конечно, буду любезна, мой дорогой! Я вела речь о том, что в скором времени в продаже появится кулинарный справочник диетического питания.
– Кулинарный справочник? – медленно повторил он.
– Ага. И называться он будет «Волшебная палочка «Триумфа». Магический путь к потере веса вместе с Хейзл Треверс». – Видя, что Дик продолжает пребывать в полной растерянности, она решила внести ясность. – Ведь это же ты предположил, что я могла бы заняться своей карьерой, – вот я ею и занялась! Неужели ты не понял, о чем я толкую? Я написала книгу, Дик! И буду знаменитой!
9
Воцарилось изумленное молчание. Наконец Дик произнес до странности изменившимся хриплым голосом:
– Я думаю, что тебе бы лучше приступить к объяснениям, Хейзл.
С начала проекта это была единственная негативная реакция, с которой Хейзл столкнулась, и ее впервые охватили дурные предчувствия.
– Идею подала Саския, – нервничая, затараторила Хейзл. – Она подумала, что женщины, которые хотят избавиться от лишнего веса, будут во мне видеть самих себя, ибо я самая обыкновенная мать, хозяйка, и все такое. То есть, – торопливо поправилась она, увидев, как по окаменевшему лицу Дика скользнула тень недоверчивости, – обыкновенная в той мере, в какой может быть женщина при муже-миллионере! – Хейзл пришлось откашляться, ибо она продолжала нервничать. – Иными словами, обладающая обыкновенной, с точки зрения обывателя, внешностью. Но как бы там ни было, «Триумф» буквально вцепился в эту идею. Саския делала снимки, я составляла рецепты блюд, в которых мы основательно, более чем наполовину, уменьшили содержание жира, заменяя масло и сливки йогуртом, соль – соевым соусом, словом, обычное дело. Понимаешь? И получилось просто фантастически здорово, подожди, сам убедишься! – Она настойчиво вглядывалась в лицо мужа в поисках хоть какой-то одобрительной реакции, но менее всего рассчитывала увидеть застывшее упрямое выражение. Поскольку Дик молчал, она торопливо продолжила повествование. – Поэтому Расселл явился сегодня вечером, и мы выпили шампанского, чтобы отметить успех. Понимаешь, это он все организовал.
– Да, думаю, что понимаю, – медленно произнес Дик все с тем же неприязненным выражением лица. – А девочки? Что они делали, пока ты занималась своей персоной и позировала?
Возмущение, которое ей пока удавалось сдерживать, вышибло крышку котла, и Хейзл взорвалась, услышав его идиотские выводы.
– А что, по-твоему, они делали? – с вызовом бросила она.
– Понятия не имею. Поэтому и спрашиваю.
– Они или были в школе, или я просила миссис Хоббс присмотреть за ними, но это не означает, что я забыла о своих материнских обязанностях.
– Вот уж не думаю.
– Ну так несмотря на твое высокомерие и надменность я заставлю тебя задуматься! Последние десять лет я все свои силы и время отдавала заботе о наших детях. Я неизменно была рядом, когда они во мне нуждались, и, думаю, лучше всех разбираюсь, когда и для чего я нужна им! Если бы кто-то из девочек заболел или попал в беду, я бы бросила любые дела, но, к счастью, этого не случилось. Они радовались за меня! А ты, ты... То ты осуждал меня, что я все свое время посвящала детям, то требуешь, чтобы я занималась только ими!
– Но зачем нужны эти проклятые тайны? – вскипел он. – Почему, черт возьми, ты не сообщила мне, что пишешь книгу?
– Потому что хотела сделать тебе сюрприз! Я хотела, чтобы ты вернулся к жене, которая обрела новый облик, и надеялась, что это доставит тебе радость! И не лезь в бутылку лишь потому, что я тебе ничего не сказала! Пока ты проводил время в обществе Паолы, у меня не было для этого ни малейшей возможности.
Они стояли лицом к лицу, гневно глядя друг на друга, и несколько футов, разделявших их, казались Хейзл непреодолимой пропастью. Все эти бесконечные недели она мучительно скучала по Дику, но теперь их разделял зияющий провал. Господи, да Дик даже не прикоснулся к ней, войдя в дом! Даже не поцеловал!
У Хейзл отчаянно задрожали губы, ибо ее сотрясало желание, смешанное с негодованием. Стоило Дику увидеть эту дрожь, как у него, охваченного тем же желанием, зачастило сердце. Прошло всего лишь несколько секунд, и его опалило нестерпимым жаром, словно он очутился в котле с кипящей смолой. Хейзл увидела, как у него внезапно потемнели глаза, и почувствовала, как в ответ кровь у нее словно загустела и возбужденно напряглись груди, – хотя какой-то частью своего существа она презирала себя за немедленную готовность ответить на безмолвный призыв Дика. Ибо она не хотела заниматься с ним любовью. Во всяком случае, не сейчас. Пока еще между ними осталось так много несказанного.
– Хейзл, – хриплым шепотом начал он, но тут раздалась заливистая трель дверного звонка, и обоим показалось, что на головы им вылили ведро ледяной воды.
Хейзл сглотнула комок в горле, стараясь отделаться от любовного томления.
– Это, должно быть, девочки, – пролепетала она пересохшими губами, которые отказывались подчиняться ей.
– Я открою, – бросил Дик сквозь зубы, но, когда их взгляды встретились, он замер на месте, и Хейзл поймала себя на том, что, затаив дыхание, ждет слов прощения и понимания.
Но, слегка вскинув темноволосую голову, Дик дал понять, что не хочет больше ничего говорить, и напряженной походкой пошел навстречу дочерям. И Хейзл лишь осталось, молча глядя ему вслед, размышлять, почему вдруг у нее возникло чувство, что мир рухнул.
В атмосфере восторженной радости, с которой тройняшки встретили отца, напряженным отношениям между Хейзл и Диком не могло быть места, и оба пришли к молчаливому соглашению вести себя с предельной естественностью – хотя это было и нелегко.
Пока девочки радостно разворачивали подарки, Хейзл, сварив себе черного кофе, принялась готовить яичницу с ветчиной. Из тройняшек только Летти почувствовала: между родителями пробежала черная кошка, – и, как каждый раз, когда была чем-то обеспокоена, сморщила веснушчатый носик.
– Что-то случилось, мама? – спросила она и вопросительно прищурила синие глазки.
У Хейзл перехватило дыхание. Давным-давно она дала себе обет говорить детям только правду. И как увильнуть от такого вопроса? Но, конечно же, она только испугает девочек, если выложит всю правду: дескать, отношения между папой и мамой складываются не лучшим образом, а как восстановить их – понятия не имею.
– А почему ты спрашиваешь?
Она положила на тарелку Летти яичницу. Та только пожала плечами и, немедленно проткнув желток, размазала по тарелке янтарную лужицу.
– Потому что ты ничего не ешь. И еще ты ужасно бледная.
– Я не очень хорошо себя чувствую, – ответила Хейзл, довольная тем, что может дать искренний ответ.
– Мама выпила слишком много шампанского с дядей Расселлом, – вмешался Дик, насмешливо блеснув глазами. – Не так ли, дорогая?
– Дядя Расселл проводил тут кучу времени! – пискнула Валери.
– Вот как? – мягко переспросил Дик.
– Мы работали над книгой! – Хейзл беспокоилась, что ее голос звучит слишком резко, словно она оправдывается, но как Дик смеет втягивать девочек в проблемы своей бессмысленной ревности?
– Мамина книга выходит в следующем месяце! – радостно доложила Лили.
– Да, она мне сказала, – кивнул Дик.
– Разве ты не рад, папа? – спросила Летти. – Что мама станет богатой и знаменитой?
– Конечно, рад, – осторожно ответил Дик.
– И еще мама сказала, что я могу надеть на прогулку брюки для верховой езды, – радостно сообщила Лили. – Она мне их купит.
Дик встретил взгляд Хейзл, устремленный на него поверх трех светлых кудрявых головок.
– Ну? Так-таки на прогулку?
Хейзл предполагала, что и это будет для Дика сюрпризом, но, поскольку ее сюрпризы один за другим проваливались, решила все выложить.
– Нет, не просто для прогулок. Я подумала, что лучше всего подарить Лили такие брюки, когда она обзаведется лошадью!
– Потому что мама сказала, что собирается жить в сельской местности, – объяснила Лили, обнимая мать и прижимаясь к ее груди, словно это согласие Хейзл было самым драгоценным подарком на свете. – Она объявила нам об этом, пока ты был у тети Паолы.
– Потрясающе, – тихо сказал Дик, и от его мягкого, отливающего серебром взгляда, который он бросил на Хейзл, в сердце у нее запели фанфары, возвещающие о конце военных действий.
Но она постаралась сохранить бесстрастное выражение лица, потому что еще злилась на мужа. Увидев Расселла, он заподозрил ее черт знает в чем, так что пусть не надеется, что она так легко забудет гнусные обвинения.
Лишь когда девочки улеглись и заснули, Хейзл с Диком наконец снова остались наедине, настороженно глядя друг на друга.
– Пойдем спать, – неожиданно предложил он голосом, охрипшим от острой потребности поскорее оказаться рядом с ней.
Хейзл забыла о мести за то, что Дик заподозрил ее в супружеской неверности: ее желание было настолько сильно, что она не могла себе позволить единственное эффективное наказание, мысль о котором пришла ей в голову. Ибо Дик должен был сделать что-то в самом деле непредставимо ужасное, чтобы Хейзл после долгой разлуки не растаяла в объятиях мужа...
Как ни странно, но, раздеваясь, она испытывала смущение, ибо видела, что Дик смотрит на нее по-новому. Вдруг она затосковала по своему прежнему телу – по той пухлой и привычной оболочке, от которой с таким трудом избавилась. По крайней мере та, давняя, Хейзл понимала, что с ней происходит, и знала, чего ждать от близости с Диком.
А сейчас ей казалось, что она в первый раз ложится с ним в постель, пусть даже их покинула необузданная пылкость юношеской страсти. И Дик не сводил с нее глаз, заставляя волноваться и трепетать в ожидании.
– Ничего не стесняйся, – шепнул он, заметив, что ее пальцы дрогнули и застыли на застежке бюстгальтера.
Хейзл встретила его взгляд и порозовела, когда, справившись с застежкой, обнажила грудь.
– Не думаю, что из меня получилась бы стриптизерка, – пошутила она, пряча стыдливость.
– Отнюдь, – с восторгом прошептал Дик. – Ты просто создана для этого!
Он провожал глазами каждый предмет туалета, от которого избавлялась Хейзл, но – как ни странно – ему не хотелось прийти к ней на помощь. Перед ним стояла новая Хейзл, скидывая с себя фривольное прозрачное белье, которое было смутно ему знакомо. Наконец Дик догадался, что Хейзл пустила в ход те изящные штучки, что он привозил ей из заграничных поездок. В недавнем прошлом он часто недоумевал, почему она их не носит, но сейчас ему все стало ясно.
– Выглядишь ты просто потрясающе, – искренне сказал он.
– Все дело в прекрасном белье, – смутилась Хейзл.
Он покачал головой.
– Я не это имел в виду, дорогая. Ты можешь и не украшать свое тело шелком и кружевами, чтобы восхитительно выглядеть.
У Дика подрагивали руки, когда он притянул жену к себе и крепко поцеловал – в первый раз после приезда. И его поцелуи были как благодатный дождь, оросивший пересохшую и истомившуюся землю. Когда он наконец оторвался от нее, у Хейзл кружилась голова, а глаза сияли огромными синими звездами.
– Ох, Дик, – потрясенно шепнула она, боясь расплакаться, и поймала себя на том, что ей хотелось бы вернуться в те времена, когда все в их жизни было понятно и предсказуемо. Хейзл казалось: она куда-то мчится на поезде и не знает, что ждет впереди.
– Тсс... – Легкими поцелуями он ласкал ее щеки, лоб и брови, языком проложил возбуждающе влажную дорожку от шеи к ложбинке между молочно-белыми грудями, соски которых с готовностью напряглись в ожидании любви. – Все отлично, Хейзл, дорогая. – Рука Дика скользнула меж ее бедер, и Хейзл вздрогнула от пронзившего ее острого наслаждения. – Все будет хорошо.
Хейзл позволила уложить себя на просторную постель, после чего Дик, не говоря ни слова, снова притянул к себе. Осыпая ее поцелуями, он обнаружил, что прикосновения к обновившемуся телу Хейзл возбуждают его. Она оставалась Хейзл, но в то же время была совершенно другой женщиной, и Дик буквально пьянел от этого ощущения.
Как я стосковался по ней, подумал Дик, со сдавленным стоном наконец овладевая Хейзл. Он с трудом подавил желание немедленно получить наслаждение и ждал, когда Хейзл удовлетворенно замрет под ним.
Откинувшись на подушку, Дик нежно смотрел на жену: Хейзл лежала, расслабленно улыбаясь, и тени от длинных ресниц полукружьями падали на порозовевшие щеки.
– Спишь? – прошептал он.
Она тут же открыла глаза.
– Нет.
Он осторожно, пробы ради, накрутил на палец непривычно короткую прядь золотистых волос.
– Тебе не нравится моя прическа? – спросила она.
– Ты имеешь в виду мою явно отрицательную реакцию, когда я в первый раз увидел ее? Хейзл, выглядишь ты просто изумительно. Стройная, молодая и красивая современная женщина, никому и в голову не придет, что ты мать трех десятилетних детей!
Завершив панегирик, Дик нахмурился, ибо его вдруг охватило неприятное предчувствие. Хейзл превратилась в такую женщину, при взгляде на которую в большинстве мужчин просыпаются хищнические инстинкты.
– Спасибо, – пробормотала Хейзл, но от ее взгляда не укрылось, как потемнело лицо Дика.
Он заставил себя проявить интерес к ее книге.
– Так когда предполагается выход в свет книги века?
– Через две недели.
– Довольно быстро, – оценил он, усмехнувшись. – Впрочем, я довольно мало знаю о книгоиздании!
– На самом деле, очень быстро, – согласилась Хейзл. – И лишь потому, что «Триумф» поддержал замысел, а девочек знают в каждом доме. Одновременно с выходом книги тройняшки объявят, что расстаются с рекламным бизнесом, и «Триумфу» придется искать тех, кто придет им на смену! Так что тянуть «Триумфу» не было смысла.
– Понимаю, – медленно произнес Дик.
– Плюс к тому владельцы «Триумфа» предполагают распространять книгу не только через книжные магазины, но во всей своей торговой сети. Можно надеяться, что книга станет бестселлером и разойдется мгновенно. – Не в силах бороться со сном, она снова опустила ресницы.
– Уф! – Дик испустил длинный протяжный вздох и грустно посмотрел на жену. – То есть определенная роль отводится и тройняшкам? Трах-бах – и все кончено, вместо того чтобы уходить постепенно?
– Да, – твердо ответила Хейзл. – Если они уж решили, зачем тянуть?
– В общем-то, я согласен, незачем.
– Мы можем даже начать подыскивать себе новое обиталище поближе к природе. Так что тебе лучше заняться поисками, а мы оценим! – заключила Хейзл, но улыбка стоила ей куда больших усилий, чем она предполагала, и Дик это заметил.
У него гулко заколотилось сердце, когда он осознал, какого великодушия полно ее предложение. Хейзл нежно улыбнулась, глядя на мужа, и черты ее настолько смягчились, что она разительно напомнила ту девчонку, которая много лет назад покорила Дика. Он тут же почувствовал угрызения совести.
– Видишь ли, мы вовсе не должны...
Но она решительно замотала головой.
– О нет, должны! Я хочу решиться на эту попытку, Дик, – твердо сказала она. – И приложить все усилия. Ради девочек и ради нас самих.
Дик почувствовал себя в долгу перед Хейзл. Как ни странно, ему не хотелось делать подобное признание, но он понимал, что обязан так поступить хотя бы из благодарности к жене.
– Я не имел права подозревать тебя в измене, моя дорогая.
Свернувшись калачиком, Хейзл прижалась к мужу. Ее одолевала сладкая дремота, которая всегда приходит после полноценного секса. Теперь Хейзл знала, как дальше сложится жизнь.
– Все в порядке, – успокоила она Дика. – Я понимаю, что ты попал в ситуацию, в которой было не так легко разобраться.
– Но я не имел права говорить такие ужасные вещи, – тихо повторил он. – Тем более что наши отношения всегда строились на доверии. А подозрения разъедают его. – Дик нежно поцеловал ее в лоб. – И я был не прав, подозревая Расселла, – неохотно добавил он, ибо слова эти оставили горький привкус, но он был обязан произнести их.
Дик достаточно разбирался в жизни, чтобы понимать, как может быть убийственна беспочвенная ревность. А он не имел никакого права ревновать жену к человеку, который числился в друзьях семьи.
– Прощаешь меня? – шепнул он.
– Ммм... ты же знаешь, что да. Мой глупый надменный муж, – вздохнула Хейзл.
Устраиваясь поудобнее на груди Дика и готовясь окончательно провалиться в сон, она вдруг вспомнила, что остался еще один вопрос, который следовало задать.
– Как там Паола?
– Паола? – переспросил он.
– Угу. Ты о ней даже не упомянул.
Хейзл скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.
– Паола в полном порядке.
Эти слова ровным счетом ничего не сказали Хейзл, но Дик совершенно справедливо упомянул, что подозрительность разъедает доверие. И перед тем как с головой погрузиться в сон, Хейзл дала обет, что и никогда впредь не позволит себе усомниться в муже.
10
Выход в свет книги Хейзл совпадал с уходом тройняшек из рекламного бизнеса, и это сочетание не могло не привлечь внимание широкой публики. Телефон в квартире начинал трезвонить с самого утра и не умолкал весь день, так что Дику, чтобы спокойно отдохнуть в кругу семьи, приходилось снимать трубку с рычага.
– Всем вокруг хочется поболтать на эту тему, – как-то утром за завтраком пожаловалась Летти. – «О, твоя мама написала книгу о диете!» Мне уж надоело это слышать!
Хейзл подняла глаза от куска мармелада, который рассеянно размазывала по ломтику поджаренного хлеба. Она уже успела понять, что стать соблазнительной версией самой себя не так уж трудно, а вот чтобы оставаться в этом качестве – тут уж нужна настоящая сила воли! Хейзл даже подумывала, не взяться ли за продолжение книги, назвав его «Оставаться стройной – нелегкий труд!».
– Это далеко не так, Летти, дорогая, – мягко поправила дочь Хейзл. – Прессу очень интересует тот факт, что вы, девочки, наконец перестали работать на «Триумф».
– А еще больше их интересует, кто придет на наше место! – не без драматизма заметила Лили.
Хейзл переборола искушение напомнить девчонкам, что уж им-то не стоит бурчать и огорчаться, это же они хныкали, что не хотят больше сниматься!
Разобравшись с почтой, Хейзл просмотрела кучу брошюр, рекламировавших строительные материалы и сантехнику, и как раз успела встретить Дика, который стремительно влетел в кухню, на ходу ловко завязывая узел галстука. До чего у него усталый вид, подумала Хейзл, он очень утомлен, под глазами густые тени...
Строго говоря, удивляться усталости Дика не стоило, потому что в течение двух недель после его возвращения, они неутомимо продолжали заново познавать друг друга, особенно в физическом смысле. Секс занимал главное место в их отношениях, чего не было вот уже много лет. Вечерами они с трудом могли дождаться, пока дети заснут, после чего прокрадывались в свою спальню и падали в постель, виновато посмеиваясь и предвкушая удовольствие, которое их ждет.
Вместе с излишками веса Хейзл избавилась и от чрезмерной стыдливости. Все чаще она первой изъявляла желание оказаться в постели, и неподдельное удовольствие, которое ее слова доставляли Дику, только побуждало ее к поступкам, на которые она раньше никогда не отважилась бы. Пару раз Хейзл обратила внимание, как муж, беспомощно распростертый под ней, прищурившись, на нее смотрит.
– Где ты этому научилась? – выдыхал Дик.
– Воображение подсказало, – отвечала она.
Но Хейзл догадывалась, что его начинает несколько беспокоить появившаяся в ней безудержность, ее готовность брать на себя инициативу, в то время как раньше ведущая роль в сексуальной игре всегда принадлежала Дику. Теперь сон приходил к ним как благодатная награда.
