Текст книги "Самый серьезный шаг"

Автор книги: Элис Детли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Тебя здесь не будет, – решительно заявил он.

Мэгги почувствовала себя совершенно сбитой с толку.

– Ничего не понимаю.

– Ты будешь учиться в Лондоне, – сказал Люк твердо.

– В Лондоне.

– Да. Ты поедешь в Лондон. Со мной.

Мэгги уставилась на него с таким видом, будто у него внезапно выросла вторая голова.

– Я не ослышалась? – спросила она еле слышно.

Самонадеянная уверенность, на время покинувшая Люка, теперь, казалось, вновь вернулась к нему.

– Разумеется, нет. Тебе необходим кто-то, кто приглядывал бы за тобой, следил бы за тем, чтобы ты проделала всю необходимую работу.

Кто-то, кто смог бы держать твою несколько импульсивную натуру под контролем.

– Ты хочешь сказать – кто-то вроде тебя?

– Да. Именно кто-то вроде меня.

– Чтобы дрессировать меня?

На его губах появилась тень улыбки.

– Да, если это будет необходимо.

К ее удивлению, мысль о том, что Люк будет контролировать ее жизнь, скорее понравилась Мэгги, хотя вряд ли методы, которые он будет для этого применять, совпадут с ее мечтами.

– А какая тебе от этого выгода?

– Ага. Я все время ждал, когда ты задашь этот вопрос. – Он улыбнулся. – Большая, если уж на то пошло. Мне на время нужна няня. По сути дела, это устроит всех заинтересованных лиц. Следующие несколько месяцев мне необходимо пробыть в Лондоне – я ищу возможности расширить свое дело и нуждаюсь в ком-то, кого знаю и кому доверяю, чтобы присмотреть за Лори, пока не найду подходящую замену – женщину, которая согласится поехать потом в Штаты.

При мысли о том, что он рано или поздно собирается заменить ее кем-то, сердце Мэгги сжалось, а уголки губ уныло опустились.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Разумеется, мне придется соответствующим образом платить тебе. – Люк в шутливом ужасе покачивал головой. – Потому что ты не только импульсивна, но и сохранила свое печально знаменитое упрямство и, как сказала мне мать, наотрез отказалась принять от нее финансовую поддержку.

– Разумеется, я не могла взять деньги у твоей матери! – сердито заявила она.

Он бросил на нее ледяной взгляд.

– Я хочу сказать, что ты будешь иметь возможность пользоваться всеми благами цивилизации, которые только может предоставить Лондон, при условии, что это не будет отвлекать тебя от занятий. – Его глаза сузились, и Мэгги поняла, что он вспомнил об инциденте с Гиком Теннером.

– Это уже начинает походить на тюрьму, – возразила она.

– Ничего подобного. Если твои занятия будут идти успешно, тебе будет предоставлена полная свобода. В конце концов, – сказал он с кривой улыбкой, – ты взрослый человек. Во всяком случае, по твоим собственным словам. – В его голосе слышалась явная насмешка, и у Мэгги, пусть всего на одно мгновение, появилось жуткое желание сесть к нему на колени и прильнуть к его губам страстным поцелуем. Пусть тогда увидит, насколько она взрослая;

При мысли о поцелуе Мэгги покраснела, но смело взглянула ему прямо в глаза.

– А ты не забыл об одной вещи? Гораздо более важной?

– Какой именно?

– Я не няня, Люк, и ничего не понимаю в детях. Особенно в маленьких.

Люк покачал головой.

– Вот здесь ты ошибаешься, – сказал он неожиданно мягким, задевшим душевные струны девушки голосом. – Ты знаешь о детях все, что нужно. – Сейчас его голос звучал еще нежнее. – Знаешь, как любить их.

У нее дрогнуло сердце.

– Люк…

Он покачал головой.

– Выслушай меня. Со времени… гибели Джоан, все свое свободное время я посвящал Лори. Только я и она, не было даже няни. Я не привозил ее сюда, в Англию, потому что чувствовал: мы должны узнать друг друга в отсутствии всякого постороннего вмешательства, каким бы доброжелательным оно не было. Только двое нас, и мне кажется, Лори в этом нуждалась, а уж я так точно. Сейчас я уверен – или, по крайней мере, надеюсь на это, – что с ней все в полном порядке. Поэтому настало время мне вновь заняться делами – пора потихоньку снова брать бразды правления компанией в свои руки, а не полагаться больше на помощников.

Я предполагаю поначалу работать понемногу, всего несколько часов, – продолжил он, – чтобы перемена не слишком подействовала на Лори. Это время у тебя будет заполнено занятиями и ею. – Люк улыбнулся. – А она, кажется, уже привязалась к тебе.

– Лори – замечательный ребенок, – немедленно ответила Мэгги.

– Значит, она тебе тоже понравилась, – прибавил он. – Разве это не лучшая рекомендация для тебя. Так что, по сути дела, это ты оказываешь мне услугу. – Его глаза сверкнули. – Что ты на это скажешь, Мэгги? Разве выгода не обоюдна?

– А разве мне будет позволено отказаться?

– Надеюсь, что до этого не дойдет, – ласково сказал он, – ты поймешь разумность моего предложения и примешь его.

Разумность? – с горечью подумала она. Если бы она руководствовалась разумом, то убежала бы подальше от Люка с его неотразимым обаянием, а не питала бы романтические чувства к человеку, который был женат на одной из самых желанных женщин в мире.

Но он был прав. Черт бы его побрал, но он, как всегда, был прав! Какая жизнь ожидает ее здесь? Пустое времяпрепровождение, единственным соблазном в котором будет традиционный рисовый пудинг?

Люк же предлагал ей возможность блестящего будущего, возможность переменить свою жизнь.

Да, разумная девушка постаралась бы доказать ему, что может остаться здесь и сделать это без него.

Но она не могла.

Или, если быть до конца честной, она не хотела этого, потому что предпочитала провести несколько месяцев возле Люка, и будь что будет.

Его глубокий голос оторвал ее от раздумий.

– Так что ты скажешь, Мэгги?

– Еще один вопрос, прежде чем я решусь.

– В чем дело?

– Тебя полностью удовлетворяет этот уговор?

– Это же была моя идея, – напомнил он.

– Я спрашиваю не о том, Люк.

Понять выражение его глаз было невозможно.

– Скажем так: у меня есть несколько оговорок. – Он заметил ее вопросительный взгляд и отрицательно покачал головой. – Но не думаю, чтобы из-за них возникли какие-либо осложнения, и решительно отказываюсь обсуждать их сейчас с тобой.

Но Мэгги не собиралась позволять ему отделаться от нее загадками.

– Почему нет?

Он вздохнул.

– Боже мой, какая же ты настырная, Мэгги! Потому что какими бы ни были эти оговорки, они не настолько, важны, чтобы разрушить то, что в данной ситуации кажется мне наилучшим выходом для нас всех.

Может, он просто боится, что она будет стеснять его, подумала Мэгги.

– А теперь, – Люк с некоторым беспокойством поглядел на часы, – не хочешь ли ты поучиться, как надо ухаживать за ребенком?

Мэгги кивнула.

– Да, пожалуйста.

Он снова улыбнулся, и все вокруг как будто осветилось солнечным светом.

– Тогда пойдем, поможешь мне накормить и выкупать Лори, увидишь, как это делается. Но ты так и не дала мне ответ.

Пришла пора сдаваться. В конце концов, он действительно предоставляет ей прекрасную возможность.

– А в какой части Лондона мы будем жить?

Люк улыбнулся:

– Найтсбридж тебя устроит?

Жить в Найтсбридже вместе с Люком, подумала Мэгги и почувствовала, как поднимается ее настроение.

– Кажется, это действительно предложение, от которого не может отказаться ни один разумный человек, правда? – спросила она, широко улыбаясь в ответ. – Поэтому, да. Моим ответом будет «да», Люк.

– Я на это надеялся, – сказал он с уверенностью человека, чье предложение не отвергали еще ни разу в жизни. – Пойдем скажем маме. – Он подвинулся, чтобы дать ей дорогу, и у Мэгги вдруг возникло сильное желание быть одной из героинь викторианских романов, вечно падающих в обморок прямо в объятия мужчины. Интересно, поцеловал бы он ее тогда? – промелькнуло в голове девушки. Увы, вопрос имел лишь теоретическое значение. У нее было железное здоровье, и ни разу в жизни она не падала в обморок!

Глава 6

Мэгги проснулась в чудесное рождественское утро. Наконец-то после многочисленных пустых обещаний синоптиков выпало достаточно снега, чтобы он лег на землю, не растаяв. Она поняла это, как только открыла глаза, – по непривычно яркому свету за окном. И когда, подбежав к окну, открыла шторы, то увидела сказочный пейзаж. Вся округа была покрыта толстым белым покрывалом. Стояла неестественная, волшебная тишина, только усиливающая ощущение нереальности.

Настало Рождество, и в довершение ко всему Люк был дома…

Принимая душ и одеваясь, Мэгги обнаружила, что никак не может снять возбуждение. Она подкрасилась и оставила волосы распущенными, они спускались блестящей золотисто-каштановой волной на спину. Затем влезла в шерстяное платье абрикосового цвета, который так хорошо гармонировал с цветом ее глаз. С длинными рукавами закрытым воротником и весьма скромного покроя, оно обтягивало ее тело как вторая кожа. Мэгги беспристрастным взглядом оглядела себя в зеркале. Она, несомненно, выглядела как девушка, видавшая виды! Но будет ли Люк того же мнения?

Проходя мимо его комнаты, Мэгги увидела, что дверь открыта, и заглянула внутрь. Люк стоял на коленях на полу примыкающей к спальне гардеробной и играл с дочкой. Услышав шаги, он обернулся, и его глаза очутились на уровне ее бедер. Лори брыкала ножками и хихикала, но Люк выглядел необычайно скованным.

– Счастливого Рождества, Мэгги, – наконец сказал он.

– Счастливого Рождества, – ответила она, внезапно почувствовав, что ей стало трудно дышать. – Помочь тебе с девочкой?

– Если хочешь. – Люк взглянул на ее обтягивающее платье. – Хотя я не уверен, что ты одета подходящим для этого образом.

К несчастью, он оказался абсолютно прав. Мэгги с трудом присела на корточки, стараясь, чтобы это выглядело как можно более пристойно, но чувствовала, что ее юбка лезет все выше по бедрам. Выражение лица Люка стало еще более недовольным.

– В следующий раз надену джинсы, – пообещала она.

– Отлично. – Ей показалось, что ему стоило некоторого усилия вновь обратить внимание на Лори. – Когда-нибудь меняла подгузники? – спросил он, расстегивая махровый комбинезончик Лори, которая взбрыкнула ножками и залилась счастливым смехом.

Мэгги покачала головой и, нагнувшись, пощекотала пальцем голый животик девочки, за что была немедленно вознаграждена сияющей улыбкой.

– Нет, никогда. Нелегкое занятие?

Он покачал головой.

– Да нет, не очень. Я же научился.

Лори схватила ее за палец и потянула его в рот. Мэгги рассмеялась.

– Наверное, ты был хорошим учеником, она не выражает никакого недовольства.

Лори, пухлые ручки и ножки которой мелькали в воздухе, теперь, видимо, решила, что пора получить свободу.

– Господи, да она извивается прямо как уж! – воскликнула Мэгги, наблюдая за Люком, который наконец-то ухитрился заставить ее полежать спокойно минуту.

В этот момент маленькая ножка пнула его в живот, и на губах Люка появилась легкая улыбка.

– Это потому, что Лори любит свободу. Она только недавно научилась ползать, и самое большое удовольствие для нее – делать это голышом. Пускай полягается немного. – Он сел на пятки, любуясь дочерью.

На Люке был строгий костюм, предназначенный, вероятно, для посещения церкви – ведь сегодня было Рождество. Никогда раньше Мэгги не видела его в костюме. Официальный стиль шел ему, покрой подчеркивал достоинства его великолепной фигуры, а строгая белоснежная рубашка оттеняла черноту его волос.

В таком костюме он, должно быть, ходит в офис, решила Мэгги, внезапно осознав, что никогда раньше не думала о Люке как об удачливом промышленнике и воротиле бизнеса. Но сейчас стоящий на коленях среди разбросанных детских вещей Люк смотрелся вполне естественно. Хотя вряд ли переход от роли крупного дельца к роли отца-одиночки достался ему так уж безболезненно.

– Это было… очень трудно? – запнувшись спросила она.

Он бросил на нее насмешливый взгляд.

– Что? Научиться менять пеленки?

Мэгги покраснела.

– Нет, я имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду, – мягко сказал он. – Извини, я не должен был поддразнивать тебя, но отучиться от многолетней привычки нелегко. А что до твоего вопроса – да, разумеется, было очень трудно. Поначалу. – Он пальцем пощекотал пупок Лори, но лицо его посуровело. – Основная сложность заключалась не в том, чтобы приобрести навыки по уходу за ребенком – это оказалось сравнительно просто. Но, как ни смешно, труднее всего было заниматься только этим и ничем другим.

– Почему?

Прежде чем ответить, он помолчал, погрузившись в какие-то свои мысли.

– Мне кажется, главная сложность заключалась в том, что пришлось снизить темп жизни. Для меня главным всегда была работа, именно она определяла стиль моего поведения. А тут внезапно пришлось учиться жить, полностью сосредоточившись на ком-то другом – и этот кто-то целиком и полностью зависел от меня. И поверь мне, это было совсем нелегко.

– Да, этот переход достался тебе тяжело, – протянула Мэгги, вся под впечатлением его откровения.

Доверие, которое он ей оказал, заставляло девушку почувствовать себя ближе к нему, чем когда-либо еще. Правда, и раньше, приезжая на каникулы, он всегда беседовал с ней, но сейчас все было совсем по-другому. На этот раз они разговаривали не как взрослый с ребенком, а как равные.

– Тяжело? – Он взглянул на нее, и Мэгги впервые заметила морщинки вокруг его ясных глаз и несколько седых волосков на висках.

– Любые перемены в жизни означают своего рода рождение заново, – сказал он. – И они никогда не проходят совершенно безболезненно. Так что ты совершенно пращ – переход достался мне тяжело.

– Но зато в процессе перехода ты должен был многое узнать о себе, – заметила она.

– Возможно. Но не кажется ли тебе, что мы учимся этому всю свою жизнь, а? – спросил он, ясно показывая, что разговор окончен.

– Я соберу все это! – быстро сказала Мэгги, сгребая в кучу пластиковые бутылочки, и, встав на ноги, подошла к полке, чтобы поставить на место тальковую присыпку. Краем глаза, к своему крайнему удовольствию, она заметила, как его взгляд скользнул по ее длинным, стройным ногам.

– Тебя больше не беспокоит твоя нога? – неожиданно спросил он.

Мэгги замотала головой.

– Нисколько.

– Даже когда устаешь?

– Никогда. И хромота совершенно исчезла.

Он улыбнулся и кивнул.

– Это я заметил.

Мэгги смотрела, как он протер Лори детским лосьоном и опытной рукой надел на нее подгузник и чистый комбинезончик.

– Ну вот! – Люк наклонился и поцеловал дочь. – А теперь спустимся вниз и посмотрим, положил ли Санта-Клаус что-нибудь в твой чулок, Лори?

Когда они все втроем вошли в гостиную, где их уже ожидала миссис Ричмонд, Мэгги не смогла сдержать улыбки. Санта-Клаус не просто наполнил их чулки. Если судить по количеству подарков, громоздящихся возле камина, он явно перестарался. Вскоре уже весь пол был завален оберточной бумагой. После того как все подарки были развернуты, Люк с грустью посмотрел на дочь.

– Кое в чем ты, кажется, была права, Мэгги? – заметил он с кривой усмешкой. – Лори гораздо больше нравится играть оберточной бумагой, чем купленными мной игрушками.

Мэгги отчаянно затрясла головой.

– Чепуха! Они ей понравятся, подожди хотя бы до завтра, – сказала она, застенчиво протягивая ему свой подарок, который до этого лежал спрятанным за рождественской елкой.

Он с удивлением посмотрел на красиво упакованный подарок.

– Что это такое?

Мэгги почувствовала, что краснеет, – черта характера, от которой ей так хотелось избавиться!

– Что за вопрос, Люк! Ты что, не знаешь? – раздраженно ответила она.

Люк покачал головой с шутливой укоризной, в глазах загорелся веселый огонек.

– Ну, ну, – протянул он. – У нас с тобой перемирие, разве ты не помнишь? – Люк улыбнулся и снял обертку, под которой оказалась новенькая книга в жесткой обложке. Их глаза встретились. – Замечательный подарок, – тихо произнес он. – Большое спасибо.

– Он по-прежнему твой любимый автор?

– Без всякого сомнения. Я тронут тем, что ты помнишь об этом.

Если бы он только знал! Мэгги помнила все, что когда-либо узнала о нем, вплоть до размера воротничка, и если бы знала размер его ботинок, то, несомненно, запомнила на всю жизнь.

– А у тебя нет такой, точно? – с тревогой спросила девушка?

– Этой нет, – ответил Люк. – Обычно я жду, когда появится издание в мягкой обложке.

Кажется, ему действительно понравилось. Слава Богу. Она чуть с ума не сошла, пока не надумала, что ему купить. Не так просто сделать подарок миллионеру – особенно с ее средствами.

– Пойду приготовлю чай. – Миссис Ричмонд улыбнулась.

Какое у нее странное выражение лица, подумала Мэгги. Почти самодовольное.

Как только мать вышла из комнаты, Люк вытащил из кармана тонкий футляр и протянул его Мэгги.

– А это для тебя, – сказал Люк ей. – Поскольку калькулятор, по-видимому, не слишком пришелся тебе по душе.

Мэгги закусила губу.

– Послушай, Люк… – начала она.

– Замолчи, – прервал он решительно, – и открой.

Внутри лежало жемчужное ожерелье. Нежного кремового оттенка, полупрозрачное, изысканное – необыкновенно красивое. У девушки перехватило дыхание, она взглянула ему в лицо и тотчас же в уголках ее глаз показались непроизвольные жгучие слезы.

– Послушай, Мэгги, – строго предупредил он. – Если ты будешь реветь даже над этим, то, клянусь, больше я никогда ничего тебе не куплю. И если оно тебе не нравится…

– Конечно, оно мне нравится! Оно… оно просто великолепно! – запинаясь ответила Мэгги. – Никогда не видела ничего более прекрасного! Просто я не… не…

– Постой. – Прервав ее бессвязную речь, взял ожерелье своей прохладной, твердой рукой и приложил его к шее девушки. Потом застегнул сзади миниатюрный замочек, для чего ему пришлось приподнять тяжелую копну ее волос.

Мэгги подняла голову, и в висящем на стене зеркале увидела всю сцену. Жемчуг, молочно мерцающий на ее белоснежной коже, был моментально забыт, настолько она была заворожена представшей ее взору картиной.

Мужчина застегивает ожерелье на женской шее. Драгоценность, которую он купил для нее. В жесте, которым Люк поддерживал шелковые пряди ее волос, было что-то щемяще интимное, от чего у Мэгги задрожали губы.

Их глаза встретились. Словно прочитав невысказанные мысли Мэгги, Люк сразу выпустил ее волосы и безжалостной рукой отстранил ее от себя.

– Не пора ли тебе позаботиться о завтраке? – предложил он голосом, в котором не было и следа теплоты, и Мэгги с ужасом поняла, что Люк поступил так намеренно.

Она что, забыла, что занимает сейчас место своей матери? А это означало приготовление пищи для Люка и его матери.

– Конечно, – отозвалась Мэгги безжизненным голосом и, выйдя в коридор, пошла на кухню, где миссис Ричмонд как раз заваривала чай. Увидев, что девушка надевает передник, она недоуменно подняла брови.

– Оставь это, попей сначала чая.

– Нет, благодарю вас, – ответила Мэгги. – Люк потребовал завтрак.

– Люк? Потребовал завтрак? Ты уверена в этом?

– Как в том, что яйца есть яйца, – саркастически заметила Мэгги, разбивая яйцо в чашку.

Но когда миссис Ричмонд ушла, ее рука сама потянулась к шее, так ей захотелось ощутить холодные, гладкие округлости жемчужин.

За завтрак в столовой сели все вчетвером. Высокий стульчик Лори стоял между Люком и его матерью. Мэгги изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но ей трудно было разговаривать в обычной, непринужденной манере, когда она знала, что он намеревается соблюдать между ними дистанцию. Тяжело вздохнув, она отодвинула нетронутую тарелку. Если дела пойдут так и дальше, то можно себе представить, каково будет ей жить с ним в Лондоне, угрюмо подумала она.

– Ты не голодна? – удивился Люк.

– Нет, не голодна! И нечего делать вид, будто обычно я набрасываюсь на еду! – неожиданно резко ответила Мэгги.

– Я и не делаю. Но вчера за ужином ты тоже почти ничего не съела.

Так, значит, он и это заметил.

– Должно быть, на меня так действует Рождество, – не слишком удачно пояснила она.

– Хм. – Он нахмурился и смял свою салфетку.

После завтрака Мэгги позвонила матери. Ребенок сестры упорно не желал появляться на белый свет. Затем они все вместе поехали в «бентли» Люка послушать рождественскую мессу в местной церкви.

Гости должны были собраться к двенадцати часам, и после прибытия домой Мэгги направилась прямо на кухню. Она только начала готовить бутерброды, как услышала какой-то шум у двери и, подняв, голову, к своему удивлению, увидела в проеме высокую, элегантную фигуру Люка.

– Привет, – сказал он с едва заметной усмешкой.

– Привет, – холодно ответила она. – Где Лори?

– Спит.

Он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук. При виде маленького треугольника обнаженной загорелой кожи у Мэгги по спине невольно пробежали мурашки. Перестань мучить себя, сказала она самой себе. Лучше всего совсем не смотреть на него. Со злости она плюхнула на булочку слишком большой кусок масла.

– Перестань дуться, Мэгги, – насмешливо сказал он.

– Я не дуюсь.

– Тогда почему ты избегаешь меня?

– Вот почему, – ответила Мэгги, показывая на лежащую перед ней гору булочек. – Я занята.

– Я тебе помогу. Что мне делать? – миролюбиво сказал он и начал закатывать рукава белой рубашки. У него были самые сильные руки из всех, которые она когда-либо видела – мощные, рельефные, твердые мышцы, покрытые черными волосками. И еще более загорелые, чем грудь. Мэгги с трудом проглотила комок в горле.

– Но ты же не можешь работать в таком виде! – запротестовала она. – Боже мой, на тебе же шелковая рубашка!

– Ну и что?

– Ты ее испортишь!

– Ерунда, – спокойно возразил он. – Кроме того, на тебе тоже лучшее твое платье…

– Это не лучшее мое платье…

– А зря. Оно идет тебе гораздо больше, чем тот кусочек ткани, который ты нацепила на себя позавчера, – безжалостно заметил он.

– Мне кажется, мы договорились забыть про это? – спросила она.

– Договорились. – В его глазах зажегся огонек. – Но ты так и не сказала мне, что надо делать.

Больше всего ей хотелось, чтобы Люк ушел из кухни и не дразнил ее воображение.

– Спасибо, но я не нуждаюсь в помощи, – ответила она голосом, холодным как лед. – Я вполне в состоянии справиться сама.

Он нахмурился.

– Тогда откуда этот ханжеский высокомерный тон?

Она грохнула об стол терку для сыра.

– Он вовсе не ханжеский.

– Ханжеский.

– А если даже и так, что из того? Спасибо тебе, но мне не нужна помощь. Я свое место знаю! – Мэгги бросила на него свирепый взгляд.

– Твое место? – переспросил он.

– Я на работе, Люк, – сказала она многозначительно. – Сегодня утром ты совершенно ясно указал, где мне следует быть, не так ли? На кухне. Вот я и нахожусь на кухне. И предпочитаю делать свою работу так, как это нравится мне.

Не обращая внимания на ее слова, он взял большую креветку и начал ловко чистить ее.

– Я вовсе не хотел тебя обидеть, – сказал он как будто невзначай. – Просто мне показалось, что неплохо было бы прервать нашу беседу. – Его взгляд был прям и ясен. – Начали возникать кое-какие… – он помолчал с минуту, – осложнения… если можно так сказать. А осложнения мне совсем ни к чему. – Ну ладно, – прервал он себя неожиданно деловым тоном. – Что мне делать с этими креветками?

– Не искушай меня! – резко ответила Мэгги.

Воцарилось гробовое молчание. Чувствовалось, что в Люке происходила какая-то внутренняя борьба.

– Но в этом и заключается одно из осложнений, правда ведь? – наконец произнес он как бы нехотя, но голос его прозвучал мягко и чувственно. – Именно ты искушаешь меня.

– Я? – Сердце Мэгги забилось как сумасшедшее. Она и сама понимала это, но когда Люк признал…

– Ты прекрасно знаешь, – едко сказал он и замолчал, глядя на раскрывающиеся ему навстречу губы девушки, на огромные, потемневшие глаза и бешено пульсирующую жилку на виске. – Может, ты и невинна, Мэгги, но тебя никак нельзя назвать глупой, – с расстановкой продолжил он. – Надо быть полным идиотом, чтобы не видеть, что между нами существует некое… влечение.

Ее сердце разочарованно упало. В его устах сказанное прозвучало почти как оскорбление.

– И ты видишь в этом проблему?

– Пока нет. – Он бросил на нее пристальный, оценивающий взгляд. – Хотя они вполне могут возникнуть. Не могу же я – допустить, чтобы дошло до этого, не так ли? – безжалостно прибавил он. – Ради нас обоих. Хватит. – Нетерпеливым жестом он указал на стол. – Так как же креветки, Мэгги?

– Креветки? – повторила она с замешательством, раздираемая болью мысли о том, что Люк, признавший, хотя и неохотно, что находит ее привлекательной, считает, что должен противиться своему чувству любой ценой.

– Что ты собираешься делать с креветками? – спросил он с нарочитым спокойствием, как человек, терпение которого подходит к концу.

Она стиснула зубы, хорошо зная, что ей хотелось бы сделать с этими креветками. Швырнуть их в эту ненавистную наглую рожу!

Вместо этого, махнув рукой, она указала на поднос, полный треугольничков, тщательно вырезанных из ломтиков поджаренного хлеба.

– Клади на них. Сперва намажешь мягким сыром, потом положишь по креветке на каждый и посыплешь сверху кориандром.

Они работали в полном молчании, прерываемом только вопросами Люка на кулинарные темы и сухими, краткими ответами Мэгги, поэтому, когда он наконец отложил нож в сторону, она вздохнула с облегчением.

– Ладно, с этим покончено, – сказал он. – Теперь, пока Лори еще не проснулась, пойду разберусь с выпивкой.

– Спасибо за помощь, – нехотя сказала Мэгги.

– Не стоит благодарности. – В серых глазах зажегся привычный огонек. – Как я вижу, моя компания доставила тебе массу удовольствия.

Сделав вид, что полностью увлечена процессом нарезания лука, Мэгги из-под полуопущенных ресниц наблюдала за уходящим Люком, и только когда его стройная фигура скрылась за дверью, со вздохом отложила нож.

О том, что он считает ее привлекательной, Люк говорил с таким видом, будто для него это было неприятностью, от которой необходимо избавиться! Он считал, что из-за этого могут возникнуть проблемы. Никогда в жизни она не слышала ничего более нелепого и обидного…

Помня о том, что он усомнился в ее способностях в приготовлении пищи, и желая поразить Люка своим кулинарным искусством, Мэгги потратила на изготовление бутербродов столько времени, что едва успела вымыть руки, причесаться и подкрасить губы, как раздался звонок, возвещающий о прибытии первого гостя.

Оказывается, миссис Ричмонд нисколько не преувеличивала, когда говорила о количестве принятых приглашений, невольно улыбнувшись, думала Мэгги, наблюдая, как в холл вплывали все новые и новые посетительницы. Было очевидно, что слух о возвращении Люка действительно распространился по поселку, потому что каждая появляющаяся в дверях женщина моложе тридцати лет была в туфлях на высоких каблуках, совершенно неподходящих для нынешней погоды.

– Неплохо бы предупредить хирургическую клинику, чтобы там были наготове, – шепнула Мэгги миссис Барбаре, помогая ей принимать от гостей верхнюю одежду.

– Не будь такой злюкой! – ответила миссис Ричмонд, но когда она повернулась, чтобы проводить очередную партию прибывших в гостиную, где им будет предложено шампанское, в глазах хозяйки горел озорной огонек.

Мэгги окинула взором гостиную. Люка можно было разглядеть с большим трудом – его окружал плотный заслон беспрестанно щебечущих женщин, встряхивающих гривами своих волос как взбесившиеся лошади, выпячивающих зады и смеющихся надо всем, что бы он ни сказал, неважно, было ли это на самом деле смешно или нет. Руководствуясь каким-то мазохистским чувством, Мэгги подошла поближе, туда, откуда она могла слышать звенящий хохоток и кокетливые замечания:

– О, Люк, какие ужасные вещи ты говоришь!

– Люк, неужели у тебя появились седые волосы?

– Люк, мы даем обед специально в твою честь, и я просто не приму от тебя отказа!

Как только его не стошнит от такого жеманства? Мэгги сделала огромный глоток шампанского, чуть не подавившись при этом.

– Вижу, он по-прежнему пользуется большой популярностью у женщин, – сухо заметила миссис Ричмонд, похлопав Мэгги по спине.

– Они похожи на обитателей зоопарка, – быстро проговорила та. – Или на стаю пираний, рвущих человеческое тело.

Барбара Ричмонд кинула на Мэгги проницательный взгляд и покачала головой.

– Насчет этих я бы на твоем месте, Мэгги, не беспокоилась, – с пониманием сказала она.

– Я вовсе…

Но миссис Ричмонд уже отвернулась, чтобы поприветствовать очередного гостя.

Мэгги посмотрела в свой пустой стакан. На что намекала миссис Барбара? На то, что она знает о чувствах Мэгги к ее сыну? И если она не должна беспокоиться из-за собравшегося в углу женского клуба, тогда кто же должен вызывать у нее тревогу. А может, она хотела сказать, что Люк до сих пор верен памяти покойной жены?

Мэгги вспомнила Джоан – гибкая зеленая тростинка в платье с блестками, смеющийся широкий и очень красный рот и вьющиеся по спине черные волосы, делающие ее похожей на экзотическую белокожую цыганку.

Конечно, Люк до сих пор верен ее памяти. Ведь он любил ее настолько, что даже женился. И у них родился ребенок. Ее постигла внезапная и жестокая смерть. И хотя некоторые из женщин, толпящиеся сейчас вокруг Люка, были тоже красивы, Джоан Дарси они просто в подметки не годились.

С приклеенной улыбкой на губах Мэгги ходила по гостиной, обнося гостей шампанским и бутербродами. Самая красивая и стервозная из девушек, Келли Уорден, смотрела сквозь нее, по-видимому совсем не желая узнавать, хотя они несколько лет учились в одном классе. Она стоит так близко к Люку, что кажется просто приклеенной к нему, с возмущением заметила Мэгги.

Келли взяла с предложенного ей подноса бутерброд и сунула его в рот.

– Благодарю, – процедила она, и взглядом, полным чувства собственного превосходства, окинула облегающее платье Мэгги, затем обернулась, к Люку, театрально хлопая ресницами. – Какая у тебя прекрасная помощница. В наше время трудно подыскать хорошую прислугу, правда? Должна сказать, что бутерброды просто великолепны.

По глазам Люка Мэгги заметила, что это замечание вызвало у него крайнее раздражение, но торопливо предупредила попытку с его стороны выступить в ее защиту. Она сама могла постоять за себя!

– Тогда ты должна сказать спасибо Люку, – пропела она сладким, как сахарный сироп, голосом.

Келли удивилась так, словно с ней заговорил стоящей рядом стул.

– Что вы сказали? – надменно спросила она.

– А то, что бутерброд, который ты только что съела, – охотно объяснила Мэгги, – приготовил Люк. Он так любит готовить! – воскликнула она, превосходно подражая тону Келли.

Люк бросил на нее поверх головы Келли веселый, но слегка укоризненный взгляд. Мэгги же, одарив его приветливой, однако полностью лишенной какого-либо раскаяния улыбкой, упорхнула, оставив Келли стоять с раскрытым от недоумения ртом, что делало ее похожей на рыбу.

Вскоре Мэгги принялся обхаживать второй сын местного баронета. Это, по крайней мере, позволило ей скоротать время, тянувшееся страшно медленно. Он дышал на нее винным перегаром и был очарован ее золотистыми глазками – или, во всяком случае, не уставал повторять это. Мэгги терпеливо выслушала историю о том, как он в прошлом году, к своему несчастью, обручился с неподходящей девушкой.