Текст книги "Страсть и приличия. Благородные сердца: Книга один"

Автор книги: Элис де Салье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Лорд Блекторн стал настоящим мужчиной. На его мускулистом торсе виднелись светлые волосы, которые образовывая перевернутый треугольник посередине, спускались по животу вниз и скрывались за поясом нижнего белья. Подняв взгляд на лицо, Ханна с облегчением заметила, что глаза виконта закрыты, его длинные темные ресницы выделялись на пепельных щеках. Быть пойманной за любованием телом мужчины было бы, мягко говоря, унизительно.

Понимая, что должна быть более серьезной, Ханна принялась разглядывать травмы, испытывая при этом страх, который заставлял ее сердце бешено колотиться. Ужасная, едва залеченная рана на бедре объясняла хромоту, многочисленные застарелые шрамы портили его длинные, в остальном хорошо сложенные конечности и торс. Особое беспокойство вызывало повреждение плеча и руки. Аккуратно развернув грязную повязку, она неосознанно отшатнулась при виде пахнущей, гноящейся раны.

– О боже, – прошептала она, и виконт медленно открыл глаза.

– Ты зря теряешь время, надо было просто оставить меня у могилы.

Ханна вздохнула.

– Да, полагаю, мы могли просто вырыть яму рядом с могилой вашего отца и столкнуть вас туда. Но мы не язычники, милорд, даже если не достойны вашего внимания.

Он нахмурил брови, а затем пожал плечами, отчего снова застонал. Совесть Ханны уколола ее; виконт не нес никакой ответственности за действия своих отцов и дедов, и неудивительно, что все эти годы он держался на расстоянии.

Глаза виконта снова закатились, и он потерял сознание. Это было нехорошим знаком, однако Ханна не могла не чувствовать облегчение от этого. Протирка губкой его горящей, обнаженной плоти в те минуты, когда он осознавал это, сделало бы ее задачу более волнующей. Ханна предоставила работу по мытью более интимных участков тела виконта мистеру Поттсу, но была вынуждена помочь ему надеть на пациента чистое нижнее белье. В процессе ей пришлось увидеть гораздо больше частей тела лорда, чем незамужней, а тем более никогда не состоящей в браке женщине, положено видеть. Но выбора не было, и мистер Поттс дал ей понять, что сохранит ее тайну в безопасности.

Исчерпав все свои навыки ухода за больным, Ханна даже не стала скрывать облегчения, когда чуть позже в тот же день прибыла Грейс. Длинные черные волосы, светлая кожа и зеленые глаза придавали ей вид феи, что противоречило ее прилежной преданности своему ремеслу.

– Есть надежда? – шепотом на случай, если виконт очнется, спросила Ханна, пока ее подруга осматривала мужчину.

– В ране все еще есть осколки. Если бы полевые хирурги на самом деле ответственно выполняли свою работу, они бы провели полную очистку от осколков и ткани.

– Думаешь, они этого не делали?

Обе женщины переглянулись, увидев результат такой халатности и невежества. Некоторые хирурги даже специально вводили в рану инородное тело, чтобы способствовать образованию гноя, который, по их мнению, облегчал исцеление. Эту теорию Грейс категорически отвергала.

– Кость не сломана, – заметила она. – Но ампутация считалась бы неизбежной, учитывая тяжесть раны.

Ханна потянулась, чтобы вытереть лоб виконта влажной тряпкой.

– Должно быть, он отказался, глупец.

Грейс усмехнулась, роясь в сумке с медицинскими инструментами, которую она прятала у себя дома под полом. Задохнувшись, Ханна схватилась за руку подруги.

– Ты не можешь делать операцию. Он лорд. Королевский род. Ты знаешь, что случится, если тебя обнаружат.

Грейс отмахнулась и начала мыть инструменты в горячей воде, которую миссис Поттс принесла заранее.

– Это вряд ли можно назвать операцией. Я просто взгляну, проверю, смогу ли найти что-нибудь оставленное теми мясниками… и уберу омертвелую плоть, – добавила она, пожимая плечами.

– Если он умрет, в этом могут обвинить тебя.

– Если я ничего не сделаю, он точно умрет. А так есть хотя бы небольшой шанс, что он поправится.

Ханна неохотно кивнула и помогла поднять голову виконта, чтобы Грейс могла дать ему травяную настойку.

Вместе с развитием медицинской науки травничество и традиционное акушерство изжили себя. Кровопускание, промывание желудка, использование ртути и других подобных средств, по мнению Грейс, приносили больше вреда, чем пользы. Плохо обученные врачи, обычно младшие сыновья нетитулованного мелкого дворянства, игнорировали самые элементарные нормы чистоты и здравого смысла. Как говорила Грейс, такие хирурги были самыми настоящими возвеличенными цирюльниками, или «мясниками», она их прямо так и называла. Не всегда соглашаясь, Ханна боялась, что подруга рискует подвергнуться суровому осуждению только за выражение своих пренебрежительных мыслей, не говоря уж о действиях.

Озабоченная более насущными проблемами, Ханна изучала своего пациента.

– Как нам удержать его от борьбы с нами? Он отбросил мистера Поттса и меня в сторону, словно надоедливых мартовских мух, когда мы начали раздевать его.

– Усыпляющая настойка должна удержать его в покое, но, возможно, нам придется связать виконта.

Ханна побледнела, а Грейс многозначительно посмотрела на нее.

– Единственная возможность спасти его – очистить рану и остановить распространение заражения. Я не смогу сделать этого, если он будет дергаться, так что не надо быть такой излишне чувствительной.

– Чувствительной?

Ханну никогда раньше не обвиняли в сверхчувствительном поведении, хотя ей требовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Ее предыдущий опыт в уходе за хворыми заключался в сидении у постели больного, вытирании вспотевшего лба и введении травяных отваров. При операциях прежде она никогда не присутствовала.

– Что я должна делать? – Решительный тон скрывал страх, по крайней мере, она на это рассчитывала.

– Поднимись на кровать с другой стороны и встань на колени рядом с ним, – скомандовала Грейс. Ее голос звучал вполне разумно, несмотря на возмутительную природу слов.

– Прошу прощения, что? – Ханна уставилась на подругу.

– Ты слышала меня. – Грейс готовила инструменты. – Мы не можем обе стоять с этой стороны кровати, ты будешь мне мешать.

Ошеломленная, тихо возмущающаяся, Ханна сделала то, что ей велели.

– Что дальше? – уточнила она. Все знают, что это был первый и, без сомнения, единственный раз, когда она делила постель с мужчиной.

– Наклонись над телом и придави одной рукой его плечо, а другой рукой локоть. Мне нужно, чтобы ты держала его неподвижно. Можешь лечь на него всем телом, если он станет слишком беспокойным.

– Ты говоришь глупости, – пробормотала Ханна.

Грейс слегка пожала плечами.

– Либо так, либо свяжи его.

Тяжело сглотнув, Ханна наклонилась над грудью виконта и осторожно положила руки на его обжигающую плоть. Он был в ужасном состоянии, без сознания, но теперь Ханна уже никогда не сможет забыть, что была так близка с полуголым мужчиной. Не самым худшим представителем мужского рода, кстати. Задержав дыхание, чтобы случайно не прикоснуться грудью к его коже, она сосредоточилась на выполнении своих обязанностей.

Несмотря на осторожные действия подруги, виконт стал дергаться, когда швы кропотливо были удалены. Стоило Грейс прикоснуться к гнойной ране, он начал бороться всерьез.

– Не двигайтесь, милорд, – умоляла Ханна, теперь уже лежа поперек его тела, как предложила Грейс. Ощущая под собой потное тело, она взглянула на лицо виконта. Его глаза были слегка приоткрыты, но их заволокло пеленой от лихорадки и от действия снотворного.

– Перестань меня мучить, женщина, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

– Мы пытаемся помочь вам, – объяснила Ханна.

Мгновение виконт смотрел на нее, а потом перевел взгляд на Грейс, как раз удаляющую осколок металла из раны.

Ни одна из женщин не вздрогнула от проклятия, извергшегося с его губ. Бедняга имел полное право возмущаться некомпетентностью хирургов, приговоривших его к мучительной смерти.

– Сколько еще? – задыхаясь, спросил он, скрипя зубами.

– Еще немного, – ответила Грейс, позволив ране на мгновение свободно кровоточить, чтобы вымыть оттуда любые оставшиеся примеси. – Мне осталось только наложить новые швы и нанести травяную мазь, после оставим вас отдыхать.

Выждав небольшую паузу, он кивнул. Ханна попыталась подняться с его тела, но он удержал ее здоровой рукой.

– Не надо, – произнес он, больше умоляя, нежели требуя.

Ханна замерла.

– Хорошо, – пробормотала она, слишком озадаченная. Ей оставалось предполагать, что ее прикосновения как-то поддерживали его, или он не мог вынести даже легкого толчка, когда она поднималась с его груди.

К чести виконта, он держал раненую руку неподвижно, пока Грейс зашивала рану – стягивала рваные куски плоти вместе, протыкая их изогнутой иглой. Его агония проявлялась в дерганом дыхании, что заставляло его грудь трястись под Ханной. Молясь, чтобы бог был милостив к страдающему человеку, она с облегчением и со слезами на глазах заметила, что его голова откинулась назад, и он снова впал в беспамятство.

Глава 4
Мучение

Уильям горел в огне, был связан и не мог избавиться от жгучей боли.

Крики людей и лошадей звучали громче тяжелого глухого грохота больших пушек, извергающих смертельные снаряды. Битва за Арапилы к югу от Саламанки начиналась хорошо. Запущенный англичанами шрапнель переместил баланс сил в сторону англо-португальских войск, но, даже не смотря на это, наши потери были велики. Подкошенный россыпью гильз, выпущенных непревзойденными французским пушками, кавалерийский отряд Уильяма был уничтожен. Его личные демоны – образы людей, друзей – окружили его разум, их лица парили перед ним. Потом появился настоящий призрак.

– Нам придется ампутировать вашу руку, капитан.

Военный хирург навис над ним, а фонарь над его головой качнулся вперед и назад, одновременно с привычным, но неожиданным волнением океана.

– Он не поблагодарит вас, – кто-то начал спорить.

Зрение Уильяма было слишком размытым, чтобы пытаться разглядеть черты его неожиданного адвоката.

– Он виконт. Вы лишитесь головы, если не получите разрешения до того, как начнете ампутацию.

– Мне все равно, герцог он или чертов Веллингтон. Это единственный способ спасти ему жизнь.

Уильям почувствовал, как сталь резанула его плоть.

– Оставь мою руку! – взревел он, борясь с тем, кто его держал.

– Тихо, – успокоил его женский голос, и холодная рука легла на лоб. – Все будет в порядке.

Гордость, полностью уничтоженная болью, требования Уильяма превратила в мольбы.

– Не забирайте у меня руку.

– Мы пытаемся спасти ее, – голос незнакомой женщины был мягким, резко контрастируя с нестерпимой болью, исходящей от его конечности.

– Просто дайте мне умереть, – взмолился он.

– Я не могу сделать этого. Вы должны бороться за жизнь, – ругал его приятный голос, постепенно трансформировавшийся в жесткий голос его отца: – Но было бы лучше, если бы ты никогда не родился.

Уильям вздрогнул, увидев злое лицо своего родителя. По крайней мере, в своей жизни он совершил один правильный поступок: не оставил наследника, которому пришлось бы нести бремя проклятия Блекторнов или слышать такие ненавистные слова от отца.

«Боже, помилуй», – молился он, прежде чем в его сознание пришло понимание, что уже слишком поздно для молитв. Жар и боль не прекращались; его предупреждали, что так будет, но вот присутствие женщины смущало.

Что ангел делает здесь, в аду?

– Черт возьми, оставь меня в покое, женщина! – кричал он, когда ее действия в ране становились чересчур болезненными.

– Я пытаюсь помочь вам, милорд. – Теплые карие глаза встретились с его взглядом в тот редкий момент, когда он чуть приподнял веки, и ее нежный голос и мягкая улыбка не обманули его. Нет, она была не ангелом, а дьявольским чертенком, пришедшим из ада, чтобы мучить его.

– Ты дьявол, – сердился он, когда она начинала протирать его тело и менять пропитанные потом постельные принадлежности. Каждое движение увеличивало его агонию.

– И вы невозможный человек, но нам всем приходится нести свой крест.

Ее тон был язвительным, что добавляло неразберихи. Где, черт возьми, его камердинер? Маркхем не мог быть поражен в бою, Уильям оставил его в безопасности в лагере. Почему, во имя бога, о нем заботилась женщина? Не просто какая-то там женщина – ее голос звучал с достоинством, выдавая истинную леди.

– Вам не стоит делать этого, – заметил он, но его беспокойство о приличиях тут же сменилось паникой, стоило ей повернуться, чтобы уйти. – Подождите! – он схватил ее за руку.

– Все в порядке. Я никуда не собираюсь.

Держась за ее слова, как за талисман, виконт сжимал ее пальцы с тем же усердием. Непривычная для него потребность в ком-то была настоящим потрясением… если бы все это было реально.

Снова и снова он возвращался на войну: сражение, поле, звуки стрельбы; запах крови и смерти всегда одинаков. Когда этого ада становилось слишком много, ее ангельский голос возвращал его на кровать, где он лежал в комнате отца. Резкие травяные запахи окружали его, но иногда он улавливал аромат ангела.

Цветочный, ее невыразимо нежный аромат, был бесконечно более привлекательным, чем приторные духи лагерных шлюх. Жены простых солдат, сопровождающие своих мужчин на войну, теперь вдовы, продавали свои тела, чтобы выжить. Не в состоянии игнорировать отчаяние, застывшее на их лицах, Уильям давал им деньги просто так, не за оказанные услуги, только чтобы облегчить их страдания. В то время как его соратники принимали их самопожертвование, ни о чем не задумываясь. Уильям беспокоился о стайке маленьких оборванцев, цепляющихся за юбки женщин. Заполнение желудка хотя бы одного ребенка, стоило того, чтобы выслушивать непристойные замечания о его добросердечности.

Ситуации в детстве, когда его отправляли спать ненакормленным, были редки, однако эти моменты отпечатались в его памяти навсегда. Возможно, его жизнь в поместье и была мрачной, но в целом он хорошо питался и редко бывал бит. Ему не хватало семейной благожелательности, доброты, которой ангел, казалось, обладала в изобилии… когда не пытала его. Уильям боялся, что ее присутствие – часть его наказания, ему дали распробовать вкус небес, демонстрируя, чего он был лишен, чем мог бы наслаждаться, если бы не проклятие.

Измученный бесполезностью своих мыслей, он стонал от боли и сожаления. Ангел в ответ протирала его лоб и шептала слова утешения, на что Уильям поклялся себе стонать чаще. Ее рука обнимала его за плечи, добавляя комфорта и удовольствия. Желая еще раз взглянуть на нее, он пытался открыть глаза, но веки не слушались, словно налились свинцом.

Лицо женщины плавало перед ним, знакомое и далекое. Его ангел? Волосы цвета меда, серьезные, но женственные черты лица, она вела себя, как леди. Озадаченный, он не мог вспомнить момент их знакомства. Уильям никогда не обращал внимания на женщин своего уровня. Он держался на расстоянии, понимая их страх, что проклятие рода уничтожит любую, кто решится приблизиться.

– Мы убиваем тех, кого любим. Всех. Кроме потомков – они существуют для того, чтобы действие проклятия не закончилось никогда.

Горькая обличительная речь отца, произнесенная в приступе холодной ярости трезвым или во время одного из его пьяных загулов, эхом отдавалась в голове Уильяма.

– Тише. Все в порядке, милорд. Это поможет унять вашу боль.

Голос женщины вернул его в настоящее, и он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней. Облегчение волной затопило сознание, когда ее прохладные пальцы переплелись с его.

– Мне нужно, чтобы вы немного приподняли голову, – попросила она.

Слишком слабый, чтобы сопротивляться, он позволял ей поить его отвратительными напитками. Его голова покоилась в кольце ее руки, она практически обнимала его, слегка прикасаясь грудью. Уильяма успокаивало ее присутствие. Хотя одно все же беспокоило. Он знал, что не должен жаловаться, но ангел, конечно, мог найти для него более приятное питье.

∞∞∞

Ханна была истощена, никогда раньше она не ухаживала за таким сложным и требовательным больным. Учитывая, что большую часть времени он бредил, она старалась не обвинять его в плохом поведении.

– Это неправильно, что ты должна заботиться о джентльмене в одиночку, – беспокоился отец, пришедший проведать дочь на следующий день после появления виконта. – Но мне, к сожалению, не удалось найти кого-нибудь тебе в помощь. Я не могу предложить оплату, поэтому никто не желает оставаться в поместье надолго.

– Полная глупость, – вздохнула она. Прошло десятилетие с тех пор, как многие жители потеряли работу в этом доме, они впали в уныние. Сейчас суеверия возобладали над здравым смыслом. – Неужели мистер Кроули не может выделить необходимые средства? Конечно, он должен понимать, что его бездействие негативно отразится на выздоровлении виконта?

– Я начинаю задаваться вопросом, нужно ли мистеру Кроули, чтобы виконт поправился? – произнес отец с мрачным выражением на лице. – Этого человека сейчас нигде не найти. Он сообщил своей домработнице, что после воскресной службы поехал по поручению, якобы от имени виконта.

Ханна приподняла брови. Было бы интересно узнать, сколько бездушных распоряжений мистером Кроули было получено от его хозяина. Она могла предположить, что единицы, если таковые вообще имелись.

– Не тревожьтесь обо мне, папа. Я более чем способна позаботиться о его светлости. Что касается приличия, здесь живут мистер и миссис Поттс, они помогают мне с уходом более личного характера.

Ханна была рада смягчить опасения отца, хотя понятия не имела о внезапном изменении обстоятельств, которые произойдут на третий день ее жизни в поместье, касающихся обязанностей по уходу за больным.

– Колено мистера Поттса внезапно вспыхнуло дикой болью, – на следующий день, задыхаясь от бега по лестнице, сообщил мальчик Томми, младший сын Дженкинса. – Он просил передать, что это произошло от постоянной ходьбы по лестнице вверх и вниз. Его застарелый ревматизм дал знать о себе. Миссис Поттс тоже не в лучшей форме. Она бродит по кухне и ее суставы распухли.

– О боже, – вздохнула Ханна, а затем заверила мальчика, что обязательно скоро навестит пожилую пару.

– Ты справишься, – поддержала подругу Грейс, зайдя проведать своего пациента.

– Но мне придется купать его, переодевать и помогать с туалетом одной.

– Ты уже видела голого мужчину, не так ли? – Грейс пожала плечами.

– Да, было такое, но у старого мистера Петтигрю было старческое слабоумие, и я только мельком видела его… м-м… интимное место. Смотреть было не очень приятно.

Грейс фыркнула.

– Что-то мне подсказывает, что ты найдешь интимное место его светлости более привлекательным для глаз, или именно это тебя и беспокоит?

– Конечно, нет. – Ханна возмущенно скрестила руки, отказываясь поддаваться на провокацию подруги, несмотря на возникшие опасения.

– Он довольно ладно сложен и, очевидно, сохраняет активный настрой, – Грейс рассматривала полуобнаженного виконта. – Вероятно, это имеет какое-то отношение к тому, почему он до сих пор жив. Трудно сказать, как он выглядит под всеми этими волосами. Жаль, что остались шрамы.

– Грейс! – Ханна жестом попросила подругу понизить голос. – Он может тебя услышать.

– О, я думаю, в свое время виконт слышал что-то и похуже. – Грейс снова пожала плечами: жест, считающийся неприемлемым для леди, но теперь подругу Ханны это совершенно не волновало. – Он почти такой же изгой, как и я. Конечно, сливки общества более чем счастливы принмать мои услуги, когда их беспокоит подагра или они чувствуют приступ ангины.

– Вполне возможно, – Ханна понимала причину горького тона подруги, вызванного изменением обстоятельств ее жизни, – но бедняга заслуживает достойного обращения.

Грейс внимательно посмотрела на нее.

– Надеюсь, ты не привяжешься к нему. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Сейчас ты ведешь себя нелепо, – Ханна взялась укрывать виконта одеялом, скинутым Грейс для осмотра больного. – Если он выживет – что весьма сомнительно, – добавила она шепотом, – и если у него хватит ума найти себе жену, то могу заверить тебя, это буду не я.

– Прекрати недооценивать себя, – упрекнула Грейс, защищая подругу. – Из тебя вышла бы отличная жена. И не твоя вина, что джентльмены – дураки, предпочитают более доступных девушек с приданым. Единственное, что я хочу заметить: не редкость, когда пациент влюбляется в свою медсестру. И тебе не стоит забывать, почему виконт стал изгоем.

Ханна несколько раз моргнула.

– Я думала, что ты приверженец науки – ну, науки о травах, – и не приемлешь суеверия. Ты веришь в проклятие Блекторнов?

– Даже твой отец верит в проклятие, а он священнослужитель. – Грейс принялась рассматривать свои ногти. – Мы обе знаем, что такое случается: матери умирают во время родов. Глупые врачи заставляют их лежать в кровати по нескольку дней, если не недель, лишая силы. Затем они настаивают, чтобы бедные женщины рожали на спине, только лишь для того, чтобы за ними было легче наблюдать. Добавь к этому списку регулярные чистки и кровотечения, используемые ими в качестве обычной практики, не говоря уж о полном отказе от травяных средств, помогающих женщинам на протяжении многих поколений… – она с отвращением подняла руки.

Ханна кивнула.

– Именно поэтому я думала, что ты сочтешь проклятие настоящей чепухой. Мать виконта, вероятно, умерла при родах под наблюдением такого врача. Хотя полагаю, их предки были рождены с помощью акушерки и старых методов.

– Мое мнение таково: независимо от того, какой уход был оказан, есть пять поколений женщин, умерших при родах своих первенцев – сыновей. Дважды в одной семье – грустно, но ничего удивительного, трижды – это уже беда. Но пять поколений подряд? Это неестественно.

Огонь уже давно прогрел холод старых каменных стен комнаты, но по позвоночнику Ханны пробежала дрожь.

– Значит, ты веришь, что любая женщина, вышедшая замуж за виконта, обречена умереть во время родов?

– А ты так не думаешь?

Теперь пришла очередь Ханны пожимать плечами, ее взгляд вернулся к измученному облику виконта.

Похоже, она не единственная, кому суждено провести жизнь в одиночестве, хотя, по крайней мере, на ее совести не будет смерти супруга. И опять же, у нее никогда не будет своего ребенка.