Текст книги "Страсть и приличия. Благородные сердца: Книга один"

Автор книги: Элис де Салье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Страсть и приличия
Благородные сердца: Книга один
Элис де Салье

Переводчик Елена Мальцева

© Элис де Салье, 2019

© Елена Мальцева, перевод, 2019

ISBN 978-5-0050-6805-7 (т. 1)

ISBN 978-5-0050-6806-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается

Моей замечательной дочери, чей творческий талант заставляет меня оставаться в тени. Ее поддержка, предложения, закатывания глаз и смех сделали эту историю для меня неоценимым опытом в письме и огромным удовольствием в процессе создания произведения. Извините за откровения!

Глава 1
Привлеченный

Давно не появлявшийся в этих местах виконт Блекторн когда-то поклялся и шагу не ступать в деревенскую церковь Хартли. Там он выслушал так много адских, проклинающих все и вся, проповедей, что хватило бы на целую жизнь; Уильям Блекторн достиг своего предела к десяти годам. Другое место, которое он решил избегать любой ценой, сейчас было целью его путешествия – поместье Блекторн. Каменное здание с чудовищными парапетами, кишащими фигурами горгулий и грозно нависающими башнями, контролировало жизнь в деревне со своего «постамента» – находившегося на отдаленном холме, словно страж судьбы. Не торопясь приблизиться к мрачным воротам, Уильям повернулся спиной к дому своего детства, и его взгляд натолкнулся на другое строение, никогда не покидавшее его ночных кошмаров.

Звук женского контральто, раздающийся в унисон с переливами органа из краснокирпичной часовни, привлек внимание Уильяма, заставив нахмуриться. Он отчетливо помнил, что несколько лет назад заплатил целое состояние за реконструкцию этого святилища, не говоря уж об оплате ежегодного огромного счета на обслуживание. Однако, здание выглядело по-прежнему ветхим, остро нуждающемся в ремонте.

Озадаченный, он был готов нарушить свое обещание – не прикасаться к двери этой часовни, но сейчас его голову занимали совершенно другие вопросы. С истечением времени, почти десятилетия, он перестал бояться гнетущих проповедей, преследовавших его все детство. Кроме того, помогало понимание, что жуткий преподобный давно мертв, а нынешний викарий, один из членов местного дворянства, всегда относился к нему, еще мальчику, с добротой.

Всплыли приятные, но почти забытые воспоминания о викарии, в то время служившем младшим пастором, разрешавшем ему играть со старшей из трех его дочерей. Золотоволосая девочка с огромной заинтересованностью в серьезном мальчике, управляющем практически всей их жизнью, приняла его в круг своих игр. Она была немногим старше его и позволяла себе командовать. Он же был готов простить ей эту вольность, потому что, в отличие от любой другой девочки его сословия, она не отвергала его намеренно.

Положение и богатство, полученные им по наследству, ничего не значили из-за распространившихся повсюду слухов о семейном проклятии, что любая близкая связь с ним, а также брак приведут к неминуемой гибели. Великодушию викария, несомненно, способствовало осознание, что его дочь занимает гораздо более низкое положение в обществе, а это защищало ее от потенциального интереса будущего виконта. Несмотря на это, Уильям ценил такое для него редкое чувство принятия.

Намек на улыбку тронул его губы, когда он вспомнил такой ценный подарок этой семьи – дружбу, – укрепляя решение войти в неприятное для него помещение. Теперь это уже не имело никакого значения. После того как он навестит на кладбище рядом с церковью могилу неоплаканного отца – причина, по которой он свернул с прямой дороги, – ему оставалось только добраться до семейного дома на холме и… умереть.

Рана на левой руке, вне всякого сомнения, была смертельной. Армейский хирург оставался непреклонным, считая, что единственной надеждой на выживание была бы ампутация, но Уильям отказался. Смерть на поле боя виделась долгожданным завершением его военной карьеры, но частичное уничтожение личности оказалось большим мучением, чем виконт мог вынести. У него уже имелся ужасный шрам на правой стороне лица после встречи с мечом француза. Ранение ноги от выстрела из мушкета он лечил на протяжении шести месяцев, однако незаживающая рана продолжала постоянно напоминать о себе. Чудо, что ему удалось продержаться живым так долго, и сейчас, понимая, что конец близок, Уильям почувствовал необходимость вернуться в поместье Блекторн. Его смерть положила бы конец проклятию, которое на протяжении нескольких поколений изводило всю семью. Казалось, это место больше чем какое-либо подходило для того, чтобы весь ужас закончился именно там, где он начался.

Двигаясь на удивление незаметно для такого большого человека, к тому же страдающего лихорадкой и хромотой, Уильям пробрался к пустующей скамье в задней части часовни. Опасаясь привлечь внимание, он душил стоны, опускаясь на скамью. Наконец, отдышавшись, Уильям с удовольствием сосредоточил взгляд на женщине с приятным голосом. Она сидела за старым органом, и с этого ракурса ее вид был столь же пленителен, как и пение. Завитки, выбивающиеся из-под чепца, имели светло-каштановый оттенок или, возможно, золотисто-русый. При тусклом освещении часовни от нескольких зажженных свечей сложно было понять. В ее профиле вырисовывался прямой королевский нос и упрямый подбородок. Искра мимолетного узнавания заставила задуматься: может ли эта женщина быть той подругой из детства, о которой он совсем недавно вспоминал. Анна? Хелен?

Если он был прав в своем предположении, то выглядела она удивительно стройно для женщины двадцати семи – двадцати восьми лет. Ведь она, вероятно, родила кучу детей. И несмотря на то, что одета она была достаточно скромно, как и подобает дочери викария, Уильям нашел ее очень привлекательной. Он не планировал ухаживать за ней, даже если бы она не была замужем, а он не находился при смерти. Давно привыкший подавлять любую заинтересованность к представительницам противоположного пола, он сосредоточился на том, что изначально привлекло его – умелой игре на органе и прекрасном голосе.

Игнорируя слова песнопения, послания об искуплении и вознаграждении, не имеющих для него абсолютно никакого значения, он позволил своим мыслям дрейфовать вслед за мелодией. Это единственное, что он мог сейчас делать, потому что усилившаяся лихорадка отняла способность думать согласованно. Несмотря на физический дискомфорт, успокаивающие ноты дарили ему крупицы спокойствия, мира, которого он не знал со времен битвы за Арапилы на португальском полуострове.

Несмотря на то, что виконт Блекторн находился в центре жестоких военных действий, армейская жизнь нравилась ему. Годы его службы были целенаправленными, а потому и плодотворными: он достиг звания капитана по заслугам, а не благодаря покровительству и протекции. В будущем он планировал остаться военным, где его характер и достижения ценились больше, чем несчастье наследия. При его титуле такое встречалось нечасто. Военная карьера, как правило, занимала второе, а то и третье место. Те, кто унаследовал высокие титулы и огромные поместья, старались не подвергать себя такому риску. Они занимались управлением владениями, рожали наследников для продолжения своего рода.

Что касается Уильяма, то крови, текущей по его венам, в самом лучшем случае следовало быть оставленной на поле битвы.

Наконец песнопение завершилось на высокой ноте. Он открыл глаза, чтобы взглянуть на органистку, и поймал ее хмурый, исказивший несколькими морщинками прекрасный лоб, взгляд. Уильям ответил ей тем же, и женщина отвернулась к инструменту, чтобы скрыть намек на появившийся на щеках румянец. Уильям не назвал бы ее красивой – слишком резкие черты лица, чересчур решительный подбородок, – но в ней было что-то приятное для глаз. Поскольку, вероятнее всего, она была последней леди, на которую виконт смотрел в этой жизни, он позволил себе залюбоваться, даже несмотря на то, что она мудро решила избежать созерцания его менее привлекательного облика.

Уильям поднял руку, чтобы провести пальцами по шраму, украшавшему его щеку, и задел пряди неопрятных волос и давно не стриженую бороду. Уголок его рта дернулся. Неудивительно, что бедная женщина косо смотрела на него, должно быть, сейчас он больше походил на зверя, нежели на человека.

Викарий, за десятилетие с поредевшими волосами, занял свое место за кафедрой, и Уильям сосредоточил на нем внимание. Он позволил красноречию преподобного проникнуть в свои мысли. Слова о боге, о любви, об обещании наполненного радостью будущего заставляли вздрагивать прикрытые веки виконта. Несмотря на сомнения, что приближающаяся встреча с Всевышним будет приятным делом, Уильям не мог удержаться от слабой надежды, что смерть может принести некоторое облегчение от его страданий.

Проповедь подошла к концу, и Уильям оперся о край скамьи, помогая себе встать на ноги. Тяжело дыша, он в последний раз взглянул на старшую дочь викария – да, теперь он был уверен, что это именно она сидела, выпрямившись возле органа. Он надеялся, что жизнь обошлась с ней хорошо: она счастлива, а ее муж порядочный человек. В любом случае, сейчас он не мог сделать ничего благословенного, но ему нравилась идея, что она вознаграждена судьбой за то, что когда-то проявила по отношению к одинокому мальчику неожиданную доброту, и сейчас дала умирающему человеку удовольствие слушать ее прекрасный голос.

Глава 2
Обнаруженный

Почтительная старшая дочь викария Хартли не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Ханна Фостер не стремилась привлечь внимание местного общества, довольствуясь тем, что позволяла другим быть в центре внимания. Поэтому ощущение пары глаз, направленных в спину между лопатками, было довольно непривычным.

Сделав последний аккорд песнопения, Ханна позволила себе бросить краткий взгляд в сторону тревожного чувства. Ожидая увидеть пустоту – доказательство своей глупости, – она испугалась при виде незнакомого в Хартли офицера, полулежа расположившегося на краю резной скамьи. Мужчина был довольно крупным с широкими, обтянутыми шинелью плечами, это было заметно, несмотря на то, что он сидел, сильно сгорбившись. Пальцы Ханны соскользнули с клавиш органа, и глаза офицера открылись. Его взгляд почти сразу нашел ее, в нем блеснула искра узнавания. И почти сразу темные глаза прикрылись, брови сошлись к переносице.

Смущенная тем, что ее застали врасплох, Ханна почувствовала, как щеки окатило нехарактерным для нее горящим румянцем, и она тут же повернулась обратно к органу. В мужчине было что-то знакомое, но не может быть, чтобы она забыла такого заметного высокого офицера. Однако она не могла избавиться от ощущения, что знала этого человека.

Подавив вздох, Ханна признала, что именно было виновато в ее странном юморе. Она очень долго боялась приближения этого дня, доказывающего, что пришел конец ее девичьим мечтаниям. С наступлением ее двадцать седьмого дня рождения надежда, которую она питала на протяжении многих лет о муже, детях, о собственной семье умерла в бездыханном унынии.

Напомнив себе, что жизнь по-прежнему имеет цель – не ту, конечно, к которой она стремилась, – Ханна сосредоточилась на проповеди своего отца. Заранее готовясь к этому далеко нерадостному дню, он перефразировал слова из Иеремии:

«Божьи помыслы к нам от добра, а не от зла. Его план состоит в том, чтобы дать нам благословенный конец – приятный, обнадеживающий и полезный конец».

Ханна прекрасно была осведомлена, что в точной формулировке присутствовало только слово «ожидаемый конец». Высоко оценивая попытку отца обнадежить ее, она все же считала, что оригинальный перевод более уместен. Как дворяне, так и простолюдины давно знали, что старшая дочь викария закончит свои дни девицей.

По окончании службы Ханна с облегчением обнаружила, что скамья в конце часовни пуста, и незнакомца нигде не видно. Какой бы ни была причина появления этого лохматого человека в Хартли, ее это не беспокоило, и она подавила в себе необъяснимое желание поискать его среди редеющей толпы.

Исполняя свои обязанности, девушка нашла отвлечение в беседе с верующими. Она обратилась к лорду и леди Уэсткотт, самым высоко титулованным прихожанам ее отца, и уделила им пристальное внимание, чтобы они не чувствовали себя ущемленными. Пожилую вдову, леди Мостин, чей сын барон был переполнен собственной важности от того, что навестил больную мать, требовалось приласкать словами, чтобы успокоить ее разочарование. Мисс Лэдлоу, чересчур взволнованная полученным приглашением посетить ее богатых тетю и дядю в Бате, засияла, когда Ханна поздравила ее с удачей. Если все продолжится в том же благоприятном ключе, она даже сможет найти себе мужа.

Мистер Кроули, одиозный управляющий поместьем Блекторн, требовал очень осторожного обращения. Несмотря на то, что он не занимал высокого положения, он был одним из самых влиятельных людей в этом округе, поскольку контролировал финансовые ресурсы, большая часть которых составляла заработную плату жителей, включая отца Ханны. Его сопровождал еще более неприятный тип, мистер Троубридж, владелец скромного поместья на окраине Блекторна. Несмотря на положение и тот факт, что отец задолжал ему значительную сумму денег, его интерес к младшей сестре Ханны, Рэйчел, был совершенно нежелателен. Этому дородному мужчине было вдвое больше лет, чем девушке, на которую он претендовал, кроме того, у него была репутация развратника. В его власти было отправить викария в тюрьму, стоило только отозвать кредит, поэтому Фостеры не могли себе позволить напрямую оскорбить мистера Троубриджа.

У Ханны хоть и не было желания, чтобы кто-то из ее младших сестер имел такую же судьбу, как у нее – одиночество, – она все же не хотела приносить их счастье в жертву практической выгоде. Если бы ужасный мистер Троубридж обратил свой взор на нее, она, скорее всего, приняла бы его предложение, потому что непривлекательный муж – это гораздо лучше, чем вообще никакой.

Успокоение, что отец был бы защищен от бедности, а у сестер появилось бы хоть сколь-нибудь скромное приданное, с лихвой покрыло бы любые ее унижения. Но, к сожалению, мистер Троубридж не проявлял никакого интереса к Ханне. Более того, этому отвратительному джентльмену пришлась не по вкусу и средняя сестра, двадцатилетняя Наоми, так как собственное мнение своенравной девушки перевешивало любые миловидные чары. Нет, интерес не так давно овдовевшего мистера Троубриджа был сосредоточен только на Рэйчел – трофее, на который он никогда не имел бы права претендовать, если бы Ханна имела право голоса в этом вопросе.

Намеренно вовлекая мистера Троубриджа и мистера Кроули в разговор, Ханна делала все возможное, желая отвлечь их и позволить Рэйчел скрыться. Оставалось надеяться, что легкомысленная девушка отправится прямиком к дому викария, как и было оговорено заранее, а не позволит себе отвлечься на посторонние вопросы.

Одарив вниманием большую часть высшего общества, Ханна направилась к остальным прихожанам, более низкого сословия, многих из которых она считала своими друзьями. Любимым занятием по утрам был обмен рецептами с миссис Дэрроу, кухаркой леди Уэсткотт. Полная женщина пекла превосходные булочки, но она с готовностью признавала, что выпечка Ханны более нежная.

После обеда и скромного празднования дня рождения – именно так она пожелала, – Ханна оставила своих сестер проводить время за неторопливыми занятиями. Отец в это время уже крепко спал в своем любимом кресле для чтения. Надев чепец, она спустилась по протоптанной дорожке к кладбищу, находящемуся в поле неподалеку от церкви.

– Сегодня прекрасный день, мама, – пробормотала она, преклонив колени у могилы и выдергивая сорняки, которые успели вырасти за неделю после ее последнего визита сюда. – Сегодня мой день рождения, и мы обе знаем, что это значит.

Сидя на земле с разложенными по кругу юбками, Ханна вздохнула. Все, чего ей когда-либо хотелось, это быть женой и матерью. Теперь, если отец соберется уйти на тот свет прежде, чем хотя бы одна из дочерей выйдет замуж, – и это при условии, если муж согласиться обеспечивать сестер жены, – все три девушки останутся без гроша и без защиты. Но найти щедрых и терпимых мужей для Наоми и Рэйчел оказалось не так просто.

Многие верили, что проклятие, разрушившее жизнь нескольким поколениям Блекторнов, в последние годы распространилось на весь округ, в результате чего многие семьи покинули свои земли и перебрались в более благоприятные, процветающие места. Немногочисленные подходящие джентльмены, любезно принимаемые младшими дочерями викария Хартли, тем не менее, выбирали девушек из более солидных семей – девушек с приданным – когда дело доходило до супружества.

Пытаясь улучшить настроение, Ханна подняла лицо к бледному весеннему солнцу. Какое-то движение в стороне привлекло ее внимание, и, взглянув на неподалеку растущие деревья, она увидела большую коричневую лошадь, почти скрытую в листве. Отряхнув с рук землю, девушка встала и медленно подошла к животному.

– Привет, мальчик, – пробормотала она, погладив ладонью его лоб. Можно было предположить, что лошадь сбежала с воскресной охоты, оставив своего всадника с позором возвращаться домой пешком. Но, вместо того чтобы найти зацепившиеся за куст поводья, она с удивлением обнаружила, что они крепко привязаны к ветви дерева.

– Где твой наездник? Охотится за трюфелями? – Губы Ханны дрогнули в улыбке, стоило ей представить, что владелец такого гордого животного копается где-то в земле.

Лошадь оттолкнула руку девушки, и та погладила ее бархатистую морду. Среди дубов никого не было видно, Ханна посмотрела в сторону кладбища. Заметив фигуру человека, сидящего на надгробии – всадника лошади, – она задалась вопросом, кто бы это мог быть. У нее не было намерения беспокоить его, но поняв, что он неподвижен уже на протяжении нескольких минут, девушка встревожилась. Сделав пару шагов в направлении человека, она оторопела. Это был он, тот перепачканный офицер, расположившийся в конце часовни во время службы. И сейчас, казалось, он не сидел, а, похоже, лежал. Ханна подняла юбки и побежала по траве, но ее шаги замедлились, стоило ей заметить, на какое именно надгробие облокотился мужчина. Этот камень принадлежал последнему скончавшемуся виконту из рода Блекторнов.

– Уильям?

Веки офицера дрогнули, открывая темные, затуманенные болью глаза. Опустившись на колени рядом, девушка прикоснулась пальцами к его лбу и не удивилась, почувствовав, что он горит в лихорадке.

– Не волнуйтесь. Я помогу вам.

Сострадание и забота охватили Ханну, когда ее подозрения привели к неизбежному выводу. Израненный и тяжело больной офицер был никем иным, как ее другом детства, Уильямом.

Шестой виконт Блекторн, наконец, вернулся домой.

Глава 3
Возвращение

– Папа, девочки, идите скорее. – Ханна пробежала по дому, останавливаясь только для того чтобы собрать сумку, которую она использовала, навещая прихожан отца.

– Что такое? Что случилось?

Отец стремительно прошел на кухню, где Ханна быстро укладывала необходимое из набора своих травяных настоек и отваров.

– Уильям Блекторн изнемогает на могиле своего отца.

– Виконт Блекторн? – переспросила Наоми из-за дверного проема. – Через столько лет?

– Хромой офицер?

Ханна кивнула отцу, а потом повернулась к Рэйчел.

– Беги в амбар и попроси мистера Дженкинса приготовить его повозку. Скажи, чтобы он как можно быстрее приехал на кладбище и привел с собой сыновей. Нам понадобится помощь, чтобы поднять виконта.

Не задавая лишних вопросов, Рэйчел потянулась за чепцом, который висел на крючке в прихожей.

– Как только убедишься, что он отправился в путь, найди Грейс, – добавила Ханна. – Она, скорее всего, помогает Салли с ее бременем.

Рэйчел замешкалась у двери.

– Салли? – Отдавая предпочтение выдуманным историям взамен общению с менее прозаическими реальными жителями деревни, младшая дочь викария имела тенденцию забывать имена соседей.

– Салли Мартин, жена кузнеца. Ее малышка немного «запаздывает». Скажи Грейс, что она срочно нужна в поместье.

Грейс, ближайшая подруга Ханны, была изгнана из единственного дома, который знала, после смерти отца лорда Кромли. Его жене было в тягость воспитание внебрачного ребенка мужа рядом с законными детьми. И, конечно, она избавилась от девочки при первой же возможности. Отвергнутая обществом, в котором воспитывалась, Грейс поселилась у своей пожилой тетки в деревне, акушерки и травницы, обучилась ее ремеслу, и теперь помогала жителям всего округа вместо нее.

Отец взял Ханну за руку, его лицо выражало беспокойство.

– Не должны ли мы послать за доктором в Торнтон?

– Должны? – Если доктора за отдельную плату и удастся заманить в деревню, вряд ли он будет трезв, когда приедет, даже в это ранее время суток. – Грейс принесет Уильяму – я имею в виду виконту – гораздо больше пользы, чем доктор Купер.

– Наверное, ты права, – ее отец вздохнул. – Мистер Кроули может настаивать на вызове врача, но я посоветую ему послать в город за кем-нибудь, заслуживающим большего доверия.

– Этот дьявол сделает то, что ему будет выгодно, – пробормотала Наоми, получив осуждающий взгляд отца, хоть он и не собирался спорить с ней. – Чем я могу помочь?

Ханна бросила на свою более здравомыслящую сестру оценивающий взгляд.

– Можешь собрать мой чемодан и убедиться, что он попадет в повозку, потому что я не представляю, как донесу его до поместья.

– Ты планируешь остаться с виконтом? – поинтересовался отец, проходя вслед за Ханной через дверь и надевая по пути пальто.

– Мистер и миссис Поттс не смогут сами позаботиться о нем, а Грейс слишком занята, чтобы сидеть у кровати больного. – Ханна решила не добавлять, что ее подруге не следует пренебрегать другими многими пациентами только лишь потому, что лорд Блекторн выше их по статусу.

– Не уверен, что буду чувствовать себя комфортно, в то время как моя дочь ухаживает за молодым джентльменом, – викарий покачал головой, быстро шагая по тропинке к кладбищу.

– Кто же еще, папа? У меня есть опыт ухода за больными, и мне не нужно заботиться о репутации… ну кроме самого необходимого. Ваша дочь – сознательная старая дева.

Выражение лица отца смягчилось, но у Ханны не осталось времени пожалеть о своем столь холодном тоне. При приближении к надгробию лорда Блекторна, все ее мысли занял человек, прислонившийся к могиле отца. Состояние виконта за короткое время ее отсутствия, похоже, ухудшилось. Его дыхание стало резким, лицо, хоть кожа и была загорелой под каким-то далеким южным солнцем, стало серым и восковым. Опасаясь задеть перевязь, которую девушка заметила под его шинелью, она слегка встряхнула его за здоровое плечо.

– Лорд Блекторн? Уильям? – Ханна взяла на себя смелость использовать его христианское имя в надежде получить ответ. К ее облегчению, его глаза медленно открылись. – Я мисс Ханна Фостер, а это мой отец – преподобный Фостер, – произнесла она, не уверенная, что он помнит ее спустя столько лет. – Мы позаботимся о вас.

Тяжелый взгляд Уильяма проследил за ее руками, когда она вынула из сумки пузырек и налила резко пахнущую жидкость в стакан.

– Вы могли бы это выпить, пожалуйста.

– Никакого опия, – пробормотал виконт, отворачиваясь.

– Это всего лишь кора ивы и кое-какие травы, чтобы справиться с лихорадкой, – заверила Ханна.

Повернув голову обратно, он мгновение изучал ее, а потом открыл потрескавшиеся губы. Варево содержало сахар и лакрицу для маскировки горького вкуса, но виконт поморщился и мрачно отстранился, сделав всего один глоток.

– Вам нужно выпить все, – настаивала Ханна, используя сугубо деловой тон.

Дрожь пробежала по его телу, когда он допил варево, а выражение лица стало явно оскорбленным.

– Моя лошадь, – слабой рукой он указал в сторону деревьев.

– Не переживайте. О ней позаботятся, – уверил викарий.

Услышав грохот, Ханна обернулась и заметила мельника, мистера Дженкинса с сыновьями, взбирающимися на холм.

– Ваш экипаж прибыл, милорд. – Ханна поморщилась при виде крепкой телеги, запряженной тяжеловесными лошадьми мистера Дженкинса. – Боюсь, она не так хороша, но это был единственный оказавшийся под рукой транспорт, наиболее подходящий для нашей цели.

Виконт попытался оттолкнуться от надгробия, но упал с громким стоном.

– Не надо двигаться, – упрекнула его Ханна. – Мельник и его сыновья поднимут вас.

Она хотела отойти в сторону, чтобы не мешать, но виконт схватил ее за локоть.

– Вы поедите со мной?

– Да, конечно, – ответила Ханна, удивленная его просьбой. Она могла лишь предположить, что он боялся остаться в одиночестве. – Я буду все время с вами.

– Хорошо. – Его рука упала, когда он снова провалился в бессознательное состояние.

«Это во благо», – заключила Ханна, потому что перенести раненого лорда в телегу оказалось не так просто. После того как мельник и отец помогли ей забраться в повозку, она покрыла виконта пледом, а его голову устроила на своих коленях, чтобы защитить ее от излишней тряски во время езды на телеге. Наоми пришла как раз вовремя, принесла чемодан Ханны и заверила ее, что самостоятельно справится с ведением домашнего хозяйства.

– Пообещай, что будешь присматривать за Рэйчел?

– Я напомню ей быть осторожной, – кивнула Наоми, сжимая пальцы Ханны.

Старшая дочь викария надеялась, что их младшая сестра внемлет предупреждениям, поскольку Рэйчел была склонна несколько легкомысленно относиться к происходящему, когда дело касалось ее репутации. Ханна не сомневалась, что мистер Троубридж любыми путями попытается скомпрометировать молодую девушку, тем самым вынуждая принять его предложение.

– Не беспокойся, – отец обнял Ханну за плечи, когда лошади напряглись и потянули за собой тяжелую телегу. – Господь наблюдает за нами.

Несмотря на то, что Ханна восхищалась верой своего отца в провидение всевышнего, она переживала, что его склонность игнорировать мрачную действительность приведет к проблемам в семье. Спешно пробормотав молитву богу, желая верить в лучшее, Ханна не оставляла надежду, что ее отец и сестры смогут обойтись без нее. До этого дня она всего пару раза оставляла их одних на две ночи, когда помогала молодой матери ухаживать за ее потомством. Но сейчас один взгляд на виконта подсказывал ей, что в поместье она может задержаться на гораздо большее время. Если, конечно, он переживет эту ночь.

– Я сообщу мистеру Кроули о возвращении лорда Блекторна, – пообещал отец, шагая рядом с грохочущей телегой. – И я устрою лошадь виконта в конюшне на кузнице. У четы Поттс будет и так достаточно забот, чтобы выходить лорда, пусть даже и с твоей помощью.

– Я уверена, они постараются, – кивнула Ханна и помахала на прощание сестре и отцу.

∞∞∞

Мистер и миссис Поттс, к их чести, спокойно восприняли возвращение своего хозяина и тут же бросились убирать его покои. Это была одна из немногих комнат в огромном серокаменном особняке, которую они постоянно держали в частичной готовности в ожидании маловероятного, но все же возвращения молодого виконта.

Назначенный управлять делами Уильяма после смерти его отца, мистер Кроули не терял зря времени. Он уволил сотрудников и закрыл поместье вслед за отъездом молодого хозяина сразу после похорон. Ханна была одной из немногих членов местного общества, продолжавшая посещать это темное и пугающее здание. В отличие от местных сельских жителей, ее беспокойство о стареющем смотрителе и его жене – оставленных в полном одиночестве практически без средств к существованию – превозмогало страх. Конечно, Ханна верила в силу проклятия, которого побаивался даже ее отец, однако она отказывалась быть запуганной тем, что не имело к ней никакого отношения.

Лорд Блекторн дважды приходил в себя и стонал от боли, пока его несли в комнату.

– Не беспокойтесь, милорд, – бормотала Ханна, поглаживая его руку, когда он начал биться в агонии.

Пытаясь сесть, он схватил ее за рукав:

– Где я?

– Вы дома, милорд, в поместье Блекторн.

Он откинулся назад, его веки трепетали. Воспоминания о мальчике, с которым она играла в детстве, накладывались на вид человека, сейчас лежащего на старой двери, используемой в качестве носилок. Насколько известно, виконт никогда не был женат и оставался одиноким. Ханна была удивлена, что он попытался вернуться, учитывая его состояние. Печально думать, что ему больше некуда было идти.

– Удивительно, что при таком грубом обращении его светлость не очнулся, – размышлял мистер Поттс, после того как виконт был перенесен на кровать, стоящую в огромной хозяйской спальне.

– У него лихорадка.

Сделав свою работу и выслушав слова благодарности, мистер Дженкинс и его сыновья не стали задерживаться в этом жутком месте. Ханна же, не теряя времени, принялась стаскивать сапоги длиной до колен с ног виконта.

– Миссис Поттс, не могли бы вы нагреть воды? Мне нужно очистить раны его светлости.

– Конечно, мисс Ханна. – Женщина поспешила к двери, явно встревоженная видом мужчины, которого все помнили долговязым, но здоровым парнем. Сейчас он находился в очень жалком состоянии. – Я попрошу мистера Дженкинса прислать своего младшего сына, чтобы он помог нам. Их семья будет рада небольшому дополнительному заработку.

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Ханна, немного обеспокоенная, кто заплатит сыну мельника, если виконт умрет. Скудное пособие смотрителя едва покрывало расходы пожилой пары, и у Ханны не было денег, чтобы что-то обещать.

– Я поставлю вариться бульон, – добавила миссис Поттс.

Ханна благодарно улыбнулась, а потом вернула внимание своему пациенту. Ее живот скрутило тугим узлом, когда она подумала о том, что собирается делать. Несмотря на то, что девушка заверяла отца, будто справится с уходом за вернувшимся господином, сейчас она испытывала серьезное смущение от необходимости раздевать и мыть его. Что еще хуже – виконт пришел в себя, когда она и мистер Поттс попытались снять шинель и жакет с его тела.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – встревоженный, он сел в кровати и с пугающей легкостью оттолкнул Ханну и ее тщедушного помощника в сторону.

– Мы раздеваем вас, чтобы оценить степень тяжести ваших ран, – ответила Ханна, поднимаясь с пола и приближаясь к виконту.

– Мои травмы смертельны. Вы можете позволить человеку спокойно умереть?

– Возможно, вы правы, милорд, – произнесла она сочувствующим тоном, несмотря на удар, который только что получила. – Но давайте, по крайней мере, сделаем вашу смерть более комфортной для вас.

Одарив ее хмурым взглядом, он кивнул, и Ханна продолжила снимать с него шинель, жакет и бриджи, делая все возможное, чтобы игнорировать его наполненное проклятиями бормотание. Она не чувствовала раскаяния, разрывая дырявую, покрытую пятнами рубашку, но когда дело было сделано, ее дыхание остановилось.