Текст книги "До самого дна (СИ)"

Автор книги: Элис Атлед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Местное гетто?

– Да, что-то очень приближенное. Из двух зол выбирают меньшее.

– Идем. В машине ты не останешься.

– Думаешь, украдут? – я нехотя вылезла из теплого салона автомобиля. С собой я решила прихватить деньги и документы, ибо разбить стекло автомобиля ничего не стоит местным гопникам. На углу дома эпилептически помигивала зеленая вывеска в форме креста.

Когда мы вошли внутрь, по носу ударил ядреный запах химии и лекарств. Но было довольно тепло. Я стала бессмысленно разглядывать полки с таблетками, сиропами, пилюлями и прочим, а мой попутчик в это время подошел к окошку кассы. До меня доносились лишь обрывки фраз: «…уйте….», «…тол…», «…ицин…», «…липт и воду». А ведь если он захочет меня отравить, я это осознаю лишь тогда, когда у врат Ада со мной за руку начнут здороваться черти. Когда пришло время расплачиваться, я подскочила к кассе, уперлась взглядом в глаза продавщицы, которая ожидала денег, и нагло произнесла:

– Мы же уже дали вам пять тысяч.

Та захлопала глазами, пробуравила взглядом старый кассовый аппарат, но в итоге все равно махнула рукой и воскликнула:

– Ах, точно-точно! – она отсчитала сдачу и положила на блюдце. Я забрала деньги и отдала немцу, который нехотя их принял. – И как я такое могла забыть? Я сегодня такая рассеянная!

– Ничего, – я дружелюбно улыбнулась, – это из-за погоды. Снег обещали. Всего доброго!

– И вам!

Не дайте боги мне на улице повстречать такое же «доброе». Мы вышли, и Ханс протянул мне открытую бутылку с водой.

– Сейчас выпьешь одну вот такую, – он отдал мне белую пачку с красной полоской. – Эти – после еды, – у меня в руках оказалась белая пачка с синей полосой и цветными квадратиками в ней, я убрала их в карман, – ну, а это и так понятно, – коробка с зеленым кругом отправилась в тот же карман. У него в руках осталось еще две коробки. Это нормально, что я ощутила себя умственно отсталой?..

– А остальные?

– Если станет хуже.

– А-ага, – протянула я, выдавливая одну таблетку из пластины, а затем запила ее водой. Бутылку я отдала обратно, Ханс закрыл ее и спрятал в карман плаща. – Пойдем, поищем какую-нибудь дешевую забегаловку?

Он молча пошел дальше по кварталу, и я побежала за ним. Забавляет меня это суровое молчаливое согласие безысходности.

Людей на улице не было. От слова вообще. Это казалось мне непросто подозрительным, это пугало. Мы подходили к желтому зданию с осыпающейся штукатуркой, под которой проглядывался кирпич, и опорами-колоннами, потерявшими свой первоначальный цвет под грязью и нецензурными надписями. Напротив него находилась многоэтажка с маленькими окнами, на которой висело нечто, чего я не встречала до сих пор. Выглядело оно как крупная камера с чем-то прикрепленным сбоку, что отдаленно напоминало автомат. Мы остановились, не доходя до поля ее зрения. Однако, она решила повернуться к нам сама. По асфальту пробежался луч белого света по направлению к нам и уперся мне в лицо. Камере, похоже, мое присутствие не понравилось, и она разошлась тем же сигналом, что и боты при виде нарушителей. По глазам ударило красное свечение, а затем Ханс дернул меня за руку, притянув к кирпичной колонне. Раздалась автоматная очередь.

– Какого хрена?! – вырвалось у меня, но шум выстрелов заглушил мой вопрос. Бот перестал стрелять и теперь сканировал территорию на предмет моего присутствия.

– Видимо, Сыктывкару подарили пробники системы распознавания лиц, – сказал Ханс тихо.

– Тебя же нет в базе данных, да?

– Точно не знаю. Раньше не было. Но я же сбежал, они могли добавить.

– Так давай проверим. Ты же успеешь увернуться, если он поднимет тревогу.

– Хм, – многозначительно ответил он мне и, когда луч белого света проходил рядом с нашей колонной, высунулся. Луч быстро устремился к нему, задержался немного на его лице и пошел бродить дальше. Никакой тревоги и, тем более, никакого огня в его сторону не было.

– Я прям даже завидую немного. Можешь вывести это из строя?

– Придется обезвреживать. Если просто сломаю, поднимется тревога, и сюда пришлют отряд ОМОНа. Или еще кого похуже.

– Да, неприятно. Ну, время у нас есть, иди, обезвреживай. Я тут постою.

– Не смей двигаться.

– Оки.

Он ушел, а я осталась стоять, как и обещала. Прошло не больше минуты, как меня посетило давно забытое чувство. Чувство, настигавшее меня в основном на совсем безнадежных экзаменах и предвещающее, что у меня все получится. Но что такое это загадочное «все», в данный момент я понятия не имела.

Как и при атаке женщины-молнии, время неожиданно начало тянуться, будто весь мир попал в вязкую невидимую жижу. Я посмотрела вверх: там перелетали воробьи с одного дерева на другое так медленно, что, если бы я была рядом с ними, я могла бы увидеть, как они моргают.

Я вышла из-за колонны. Ко мне по земле медленно двигалось белое пятно. Оно настигло моего лица не так быстро, как я от него сначала ожидала. Затем белый свет сменился на красный, и бот открыл огонь. Пули летели в грудь, но до цели добирались крайне медленно. Самую первую я взяла в руку, покатала на ладошке и кинула на землю. Упала она с обычной для мелких падающих предметов скоростью и укатилась. Поздновато я обратила внимание, что остальные пули тоже ускорили свое движение. Спустя лишь одно мгновение они врезались мне в ребра. Сначала я осела на колени, а затем оперлась руками о пол, задыхаясь. Вы могли испытывать подобное, если вам когда-либо давали под дых. Я пыталась вдохнуть, не обращая внимания на внутренние конвульсии и, когда у меня наконец получилось, закашлялась, выплевывая вместе с кровью одну из пуль. Остальные звякнули об асфальт, вываливаясь из туловища так, будто при попадании запутались в одежде и так и не добрались до тела. Хотя та же кровь говорила об обратном. Не было никакой сборки из воспоминаний всей моей жизни, никакого света в конце тоннеля или забвения в пустоте. Тело отказывалось умирать. Еще рано. У меня есть дела. Здесь. Сейчас.

Перестав опираться на землю, я выпрямилась, стоя на коленях. Время снова замедлилось, однако Ханс успел настигнуть меня еще до этого. Теперь он, опершись на одно колено, держал меня за плечи, что-то кричал в лицо. Так близко. Я крепко зажмурилась и ощутила, что мир вокруг меня вертится, и я верчусь, но по-другому, словно я нахожусь в центрифуге. А затем все резко закончилось, и я не упала на пол лишь потому, что Ханс по-прежнему держал меня.

– Вообще-то, если хочешь знать, я был занят! – донеслось до меня возмущение Бэзила. Я приоткрыла глаза, осмотрелась по сторонам. Помещение было мне до боли знакомо.

– Я тоже. Кажется, я должна была умереть, но это неточно.

– Почему ты вышла? – спокойным голосом осведомился немец. Но, несмотря на это спокойствие, голос его полнился злостью, страхом, возможно, обидой.

– Прости меня. Со мной такое иногда случается. Это определенное чувство… Если оно есть, то все будет если не хорошо, то хотя бы нормально. Без жертв. Оно было, – я перевела взгляд на старого друга. – Бэзил. Ты как нас нашел?

– Никак. Я сидел, выпивал со своим другом в подпольном баре. Я думал, меня кто-то другой перенес.

Видимо, теперь я и людей переносить к себе могу. Надо же. Ханс встал, подал мне руку, и я тоже поднялась, слегка пошатываясь. Бэзил только-только заметил кровь и дыры от пуль в футболках.

– Э, а что, собственно, произошло?..

– Мне тоже интересно, – вторил ему мой попутчик.

– Мне интересно не меньше вашего, – я оттянула футболки за вырезы и заглянула под них. На теле не было ни царапины. – Так, я жива. Не истекаю кровью, кроме той, что успела вытечь во время выстрела.

– Что за выстрел? – кажется, Бэзил совсем потерялся.

– Бот с камерой и системой распознавания лиц. И огнестрельным, да.

– Что-нибудь болит?

– Нет, все в порядке.

– Хорошо. Где мы?

– Новороссийск. Перестроенные канализационные катакомбы, вышедшие из употребления. Подпол, если просто. А если более конкретно, то сердце Подпола. Что-то среднее между кабинетом директора и белым домом. А я – Бэзил Браун. Здравствуйте, – Бэзил подошел к Хансу и пожал руку. Оказывается, американец ниже его почти на полголовы. Мне Би всегда казался очень высоким…

– Ханс Дюрер.

– О, и вы говорите по-немецки?

Ханс молча посмотрел на него, потом на меня.

– Вы точно не родственники?

– Только по духу.

– Это заметно.

– Мои жилые метры не заняты? – поинтересовалась я.

– О, несмотря на небольшой отток волшебников, который я благополучно завершил, у нас проблема с комнатами. Но тебе повезло. Твою я никому не отдавал. Она опечатана еще с твоего ухода.

– Очень мило с твоей стороны.

– Но тут есть одно «но». Свободна только она.

– Не думаю, что мы останемся на эту ночь здесь. Нам кое-куда надо, и я надеялась на твою помощь в этом деле.

– Вот как… Куда же вас отнести?

– Тебе знакомо имя Елена Золотенко?

– Хах, – он чуть не подавился, – а вам к ней зачем?!

– То есть, «нам»? Зачем к ней тебе?

– Я уже в течение трех месяцев, как говорят в России, подбиваю к ней клинья, что б вы знали.

– Успешно?

– Ну, – он почесал затылок, – я определенно кое-чего добился…

– Но до цели еще далеко, не так ли?

– Да, – признался он с некоторой неловкостью. – Так зачем она вам?

– Она может знать о том, почему происходит то, что происходит. Почему Варвару ищут охотники, и почему на нас нападают маги.

– Можете не сомневаться, этот информационный маньяк знает все. Только редко что-либо рассказывает.

– Алиса.

– М?

– Кровь.

– Ой, точно – спохватилась я. – В душевых сейчас никого?

– Угу. Держи ключ от комнаты.

– Спасибо, – я приняла продолговатый металлический предмет.

– Ладно, оставлю вас здесь. У меня еще дела. От которых вы меня оторвали.

– Ага, вали уже, алкаш, – он меня услышал, но решил промолчать, а затем исчез в рыжих, как и он сам, искрах. – Что ж, пошли, проведу тебе экскурсию.

– Комната – душевая – комната, никаких отклонений от маршрута. Только если за едой. Ты болеешь, тебя чуть не убили…

– Не «чуть», а именно убили. Меня убили, Ханс. До тебя еще не дошло? Сколько пуль в меня попало? Четыре? Шесть? Меня убили, но я не умерла. Я же, получается, бессмертна, – мне вдруг стало очень смешно от этого, и я с трудом переборола смех. – Не знаю, надолго ли. В магии нет невосполнимых лимитов, так что, хотелось бы верить, что надолго.

– Ладно. Хорошо. Можешь проводить, но после того, как смоешь с себя всю кровь. И не задерживайся в душе. Может подняться температура, – он подошел ко мне вплотную и дотронулся губами до моего лба. Чужое сердце, которое находилось во мне, пропустило пару ударов. Мне понадобилась вечность чтобы осознать, что он проверил, нет ли у меня температуры. – Пока нет, так что тебе повезло.

Мы вышли из кабинета Бэзила и направились по лестнице вниз, а затем по коридору на свет. Уже вне коридора нам открылось огромное подземное помещение с уровнями, лестницами и дверями, а внизу находилась площадь, по которой сейчас шныряли волшебники и чародеи всех возрастов и национальностей. На все это великолепие падал дневной свет через решетки в потолке. Я встала на металлическое ограждение и наклонилась над бетонной пропастью.

– Когда-то все это было заполнено сточной водой. Мы ее выкачали, все здесь вычистили, перестроили… Вон там моя комната, – я показала на верхний ярус, – там же комната Бэзила и других важных персон, без которых это место не было бы таким, каким ты его видишь.

Я слезла с ограждения и быстро пошла по другой лестнице, держа направление туда, куда только что показала. Ханс шел рядом.

– Вон там столовые. Точнее, это куча всяких кафешек, куда здесь ходят есть. Но название почему-то прижилось именно такое. А по эту сторону, вон тот проход, третий справа, душевые. По воскресеньям мы устраиваем банный день и открываем ванны. Это такие огромные резервуары с горячей водой. Их всего четыре, по два на каждый пол.

Так мы незаметно подобрались к комнатам. Я вставила ключ в замочную скважину, повернула два раза и дернула дверь на себя. Та открылась, и в кромешную тьму скользнула тоненькая полоска света, которая постепенно расширялась и изгибалась, падая на мебель. Я нащупала выключатель и щелкнула им. Зажегся настенный светильник у кровати, освещая шкаф, письменный стол с кучей бумаги и переполненную той же бумагой мусорную корзину.

– Ух ты, он и правда ничего здесь не тронул.

Я прошла к открытому шкафу, порылась в нем, достала еще одну черную футболку с обложкой какого-то альбома очередной группы, единственную водолазку, которую смогла найти, и которая оказалась полосатой, и чистые носки. Там же я откопала зимнюю куртку. Все-таки уже зима, а я до сих пор в осенней хожу… А еще с антресолей на меня выпала повязка с рисунком нижней половины черепа. Интересно, камеры будут срабатывать и узнавать мое лицо, если я буду ее носить? Стоит проверить. Я убрала ее в карман зимней куртки, а осеннюю сняла и, вытащив из ее карманов все деньги и документы, которые потом тоже убрала в зимнюю, небрежно закинула в шкаф. Из ящика я взяла свое старое полотенце, а с тумбочки шампунь и дезодорант. Вот только шампунь закончился. Причем, еще за месяц до моего ухода из общины. Я все забывала купить новый.

– Схемы электрических цепей?

Я обернулась. Ханс стоял у стола и рассматривал бумаги.

– Ага. Я разрабатывала всю систему оснащения электричеством. В схемах. Провода не я тянула. Но теория полностью была на мне, – я кинула пустой пузырек из-под шампуня в корзину.

– Мы идем?

– А ты не хочешь остаться здесь?

– Нет. Подожду тебя у входа в душевые.

– Ладно, как хочешь.

Мы вышли из комнаты, и я закрыла ее на ключ. Наверное, Ханс боится, что на меня и здесь нападут. Подчиненные Вари могут быть и среди людей Бэзила. Опасность есть повсюду. Ну или он собирается подглядывать. Мысль эта была настолько абсурдна, что моментально отразилась у меня на лице. Но воображение трудно было остановить, и в голову мне приходили различные ситуации, одна нелепее другой, где вечно суровый и непоколебимый немец подглядывает за женщинами во время переодевания.

– Что-то случилось? – спросил он с неподдельным интересом.

– Да нет, мысли всякие глупые в голову лезут. Не обращай внимания.

– Хм. Ну ладно, – сказал он, окинув меня подозревающим что-то взглядом. Это окончательно вывело меня из состояния относительного спокойствия, и я рассмеялась. Громко, от души, даже почти что до слез.

– Ты, – еле выговорила я сквозь смех, – ты такой милый.

– Что?.. И из-за этого ты смеешься? – удивился он.

– Нет. Просто твоя «милость» никак не вяжется с твоим амплуа киллера. И это вдвойне мило.

– Так ты поэтому смеешься?

– Нет, ладно… Достоверно неизвестно, почему я смеюсь. Скорее всего, я просто схожу с ума. Я слышала, с людьми такое случается, особенно после сильных потрясений. Как думаешь, я пережила достаточно потрясений, чтобы спятить? Или мне для этого необходимо еще некоторое их количество?..

– Я думаю, тебе надо успокоиться, – он обнял меня. Не так сильно, как в доме Василисы, но более… осознанно, что ли. А затем отпустил и похлопал по голове. – Потрясений с тебя достаточно.

– Знаешь, раз ты пережил мою истерику, то ты даже взрыв ядерной бомбы переживешь. Ты тоже бессмертен. В том или ином смысле.

– Не хотелось бы мне это проверять.

– Надеюсь, что не придется. Ну, мы пришли. Я постараюсь побыстрее, чтобы ты не устал меня ждать.

– Не торопись. А то знаю я тебя, сейчас навернешься на мыле. И тогда я точно устану тебя ждать.

Я уж было хотела зайти в раздевалку, но остановилась.

– Хм, а вот правда. Если бы я там проторчала, скажем, часа три. Ты бы зашел посмотреть, жива я или как? И если да, то через сколько?

– Хочешь проверить на практике? – он улыбнулся. Пришла моя очередь краснеть. Или нет. Не знаю, по ощущениям мое лицо горело, но это далеко не всегда означает, что оно красное. Хоть бы нет, хоть бы нет…

Я все же развернулась и толкнула дверь.

– Алиса, – я не оборачиваясь остановилась в дверях, чтобы послушать, что он скажет, – ты милая.

Мыслительный процесс остановился. Сердце тоже.

На негнущихся ногах я молча вошла в раздевалку, и дверь за мной закрылась. Из зеркала на меня смотрела моя красная копия. Даже уши покраснели. Какой ужас. Меня и моим же оружием. Да еще так основательно приложил. Что же делать… Надо будет как-то ответить. И ответ этот должен быть эквивалентен по тяжести.

Я начала снимать с себя одежду. Все три футболки были продырявлены и испачканы в крови. Надо будет в прачечную зайти. Сказать, чтобы Бэзилу занесли, когда постирают. На черных джинсах пятен крови не было. По крайней мере, глаз мой их не замечал. Ботинки, хоть и были куплены лет пять назад, до сих пор не потеряли свой первоначальный вид, не считая засохших на них грязных разводов. Качество. Все это я сложила в узкий шкафчик и прошла в комнату с душевыми.

Там действительно никого не было. Да и кому бы там быть, в середине-то дня? Я обошла все кабинки, и – о чудо – в одной из них, на полке, кто-то забыл свой шампунь. Его-то я и использовала. Задерживаться в душе действительно не хотелось, не по причине того, что сказал Ханс (но несмотря на него или просто из-за него, я не решила), а из-за собственного состояния. Остаться наедине с собой означало остаться наедине с мыслями, как своими, так и не очень. Тот, кому раньше принадлежало мое сердце, утверждал, что может связаться со мной, пока я в сознании. И мне бы очень этого не хотелось. Также мне бы не хотелось, чтобы у него был шанс видеть мир моими глазами. Надеюсь, он ограничится моими чувствами. Хотя и этого, как по мне, слишком много для него. Закончив мыться и как следует вытершись полотенцем, я оделась. Старые футболки придется нести в руках.

Снаружи меня ждал Ханс. Он облокотился на ограждение, и смотрел вниз, на площадь.

– Ханс, я в прачечную зайду.

Он обернулся.

– А где это? – я молча показала на дверь справа от душевых. – Ладно, зайди.

В помещении со стиральными и сушильными машинами меня встретил их дружный гул.

– Же-е-ень?! – позвала я, пытаясь перекричать машины. Из-за одной из них поднялась светловолосая кучерявая девчушка.

– О, ого! Алиса! – она бросилась ко мне. – Как давно ты вернулась?! Ты теперь навсегда у нас, да?

– Привет. Боюсь, я к вам ненадолго. Можешь постирать эти футболки и позже передать их Бэзилу?

– Так, щас посмотрим, – она взяла футболки и стала разворачивать их по одной, рассматривать каждое пятно и дырку. – В тебя что, автоматную очередь спустили? – с насмешкой спросила она.

– Ну, вообще-то, так и было, – я улыбнулась, почесывая затылок. Она выждала паузу, обрабатывая поступившую информацию.

– Ты что, с ума сошла бросаться под пули?! А если бы ты погибла?!

– Ну так я и погибла. В некотором роде. Чуть раньше этого… Ладно, знаешь, это долгая история, а мне надо идти, меня друг ждет. Расскажу все подробнее в следующий раз, – сказала я, заведомо зная, что следующего раза не будет.

– Ага… – сказала она, задумчиво скребя засохшую кровь на одной из футболок. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, я выскользнула из прачечной. Ханс по-прежнему стоял у ограждения.

– Я все, мы идем?

– Да, пошли, – он оторвался от поручня, и мы побрели обратно в мою комнату. – У вас здесь есть генератор?

– Ага, но мы используем его как экстренный источник энергии. В обычное время электричество и воду мы воруем у государства. В прямом смысле. Мы присоединены к системам отопления и электроснабжения, которые обеспечивают водой и электричеством дома всяких чиновников в жилом квартале для богачей. Они тратят столько денег ежемесячно, что просто не замечают такие малейшие отклонения, как обеспечение за их счет сотни-другой человек.

– Это ведь твоя идея?

– С чего ты взял?

– Обворовываешь богатых людей и отдаешь все беднякам… Это в твоем духе.

– Думаю, не стоит упоминать очевидную ассоциацию с Робином Гудом.

– Ты только что это сделала.

– Правила на то и правила, чтобы их нарушать.

Я отперла дверь своей комнаты, и мы оба вновь вошли в нее. Ханс отодвинул мягкий стул от письменного стола и сел на него, а я забралась на кровать, завернулась гусеницей в одеяло и тоже села, но по-турецки.

– Почему ты не ложишься спать?

– Я не хочу. И это как-то крипово, пока ты здесь. Давай поболтаем, а?

– Ладно, давай. Хорошо… Хм… Можешь рассказать мне, о чем ты говорила с человеком, которому раньше принадлежало сердце?

– Так… Вот сейчас будет сложно. Он сказал, что хочет сотрудничать. Но я считаю, что он хочет отобрать мое тело.

– Возможны оба варианта.

– То есть?

– Мало ли что придет в голову к человеку, пережившему свою смерть и помнящему об этом. Но глупостей не делай, не позволяй ему больше, чем следует.

– Как?.. Он уже запер меня во сне и не выпускал! Тебе определенно легче об этом говорить, на твое тело никто не посягал. А если и посягал, то твой дух явно мощнее…

– А твой нет?

– Нет! Я не представляю из себя ничего особенного. Только все время сбегаю… Из дома сбежала, из общины, да даже, пока бежала из общины, сбежала от охотников… – что-то щелкнуло у меня в голове. Сбежала. От охотников.

– Ничего. Особенного. Да? Ты основала эту самую общину совместно с эмигрантом, который стал предводителем только благодаря тебе. Ты разработала те планы электросетей, – он махнул в сторону забросанного бумагами стола, – обеспечив тем самым это место электричеством. Ты спасла жизнь того мальчика и устроила его жить рядом с магом. Он бы погиб, понимаешь? А сколько еще людей ты спасла? Готов поспорить, есть множество вещей, о которых я не знаю. И если еще раз скажешь, что в тебе нет ничего особенного, я не знаю, что я с тобой сделаю, но тебе это явно не понравится.

– Только не заставляй меня есть кашу, нет! – я засмеялась и шутливо подняла руки, мол, сдаюсь. Ханс терпеливо выждал, пока я отсмеюсь. – Нет, я правда терпеть не могу кашу. Особенно манную. Не из-за вкуса, нет, из-за консистенции скорее…

– Сварю целую кастрюлю, дам огромную ложку, и ты не выйдешь из комнаты, пока все не съешь.

– Ханс, ты такой жестокий! – я засмеялась пуще прежнего. Он тоже заулыбался. – Придется вести себя хорошо. Но это неточно. Мои слова далеко не гарант моих действий.

– Да. Поэтому только что я придумал пару запасных вариантов наказания на случай отсутствия каши. Но узнаешь о них ты лишь тогда, когда что-нибудь натворишь.

– Интригующе. Это можно считать за вызов?

– Ну попробуй, – он чуть прищурил глаза. До чего приятный собеседник. А еще сопротивлялся… И все же… «Сбежала от охотников», – прошелестело на задворках сознания.

– Ханс, я сейчас так подумала… А ведь тогда охотники не в меня стреляли, да?

– Да, – вздохнул он. – Я хотел установить с тобой контакт, но они помешали.

Я неожиданно почувствовала себя глупо. Как заяц, испугавшийся выстрела, когда охотник стрелял в волка.

– Я сейчас задам глупый вопрос, но… Зачем им тебя от меня отпугивать? То есть да, конечно, ты не дашь им ко мне подобраться, но разве они не хотели бы запереть тебя где-нибудь, а не убивать? Что ты такого сделал им? И что движет тобой сейчас?

– Слишком много вопросов, Алиса.

– Ответь хотя бы на один! – взмолилась я, и он смиренно посмотрел на меня, ожидая вопроса. – Зачем ты ищешь Варвару?

– Я хочу исправить то, что уже натворил мой отец.

– Так, а теперь в развернутой форме, пожалуйста.

– Варвара опасна. Я хочу исправить это.

– Собираешься убить ее?

– Да, собираюсь. Она твоя подруга, и поэтому я не хотел тебе рассказывать об этом. Я боялся, что ты мне помешаешь. Но сейчас она сама сделала выпад в твою сторону, Алиса.

– Я понимаю… Я помогу тебе. Это больше не она, так ведь?

– Похоже на то.

– Хотя я до сих пор не понимаю, зачем именно тебе это делать.

– Охотники не хотят ее убивать.

– Они хотят оставить ее? Запереть где-нибудь… и использовать ее в своих целях?

– Именно. Вот только она этого не хочет. Они лишь усугубляют и без того опасную ситуацию.

– Стало намного яснее, спасибо. Но, Ханс, у меня к тебе просьба. С этого момента рассказывай мне все, что считаешь важным. Мое мнение о тебе вряд ли поменяется сильно, даже если я узнаю, что сначала ты действительно хотел меня убить. Но мне станет легче ориентироваться в ситуации, а это обеспечит нам быстрое решение многих проблем.

– Ладно. Я правда сначала хотел убить тебя.

– Так…

– Я думал, ты заодно с Варей. Еще хочешь правды?

– Разумеется.

– Тогда подождешь. Все-таки, не все сразу.

– Отлично. Я рада. Честно. Я ведь о тебе вообще ничего не знаю.

– У нас еще будет время на это.

Умеет же он успокаивать. Вот только… Это время… Недавно он говорил обратное. Но это может быть побочным эффектом того, что он узнал о силе Бэзила. Ханс мог рассчитывать время на путь, как если бы мы двигались своим ходом, но теперь есть Би. Так как скоро мы столкнемся с Варей лицом к лицу? И, когда это произойдет, смогу ли я действительно помочь ему?.. А если я погибну в схватке, и мое бессмертие не сработает? А вдруг я умру еще раньше? Такое вполне возможно. Что тогда?..

«Слишком много вопросов, Алиса».

========== Глава шестая. Обещание, данное среди руин ==========

Но наступит время, пусть не скоро, может,

Наконец-то до людей дойдёт,

Без доверия жить просто невозможно.

Вот тогда Мир счастья к нам придёт.

Я не знаю, как всё это будет.

Мир Доверья сможем ли создать?

Но пока у нас выходит только,

Хорошо об этом рассуждать.

Игорь Тихоненко,

Доверие

– Привет.

– Опять ты… Зачем вытянул меня сюда?

– Я не вытягивал, ты сама уснула. Не перевешивай на меня ответственность за свои действия. У меня нет такой власти, если сама мне ее не дашь. И я же обещал рассказать тебе кое-что, ты не забыла?

– Ну, допустим, нет, – мы оба стояли во тьме, но могли без проблем увидеть друг друга. Некая особенность восприятия во сне. Он по-прежнему не вылезал из обличья Виктора. Возможно, у меня над ним чуть больше власти, чем мне показалось впервые. – Но для начала, скажи-ка мне свое имя.

– Имя? Хм… Я не помню своего имени. Честно говоря, я в принципе мало что помню…

– Логично, ты же не мозг, а сердце. Удивительно, что у тебя вообще есть самосознание.

– А вот это сейчас было обидно. Но я не злюсь. Так ты дашь мне имя?

– Почему бы и нет? Дай-ка подумать… Мы ведь как доктор Джекилл и мистер Хайд. Будешь Хайдом?

– М-м… Хайд… Не Элизабет, конечно, но сойдет.

– Кхем, – я постаралась представить некую Элизабэт с телом мужчины в строгих очках и резкой сменой эмоций как у душевнобольного. – Мда. Отлично. Значит, Хайд, почему ты мне помогаешь? Ну или говоришь, что помогаешь…

– Потому что хочу, могу, а еще у меня нет другого выбора. Все равно ты победила.

– То есть как? Когда?!

– Мой дух был нестабилен, видишь ли. Ты сама считаешь, что я псих. К тому же я обычный человек, а не как ты. Твой дух просто поглотил меня.

– Тогда почему ты здесь?

– Я сам не знаю. Но раз уж я здесь, то хочу быть полезным. Это лучше, чем ничего не делать. Ты просто не представляешь, каково это… Для тебя проходит всего лишь три минуты, а для меня это целая вечность. Посмотри, это тело – проекция в твоем сознании, у меня даже рук нет! Что мне делать по-твоему?! Я лишь тень от своего разума!

– Пиши стихи. Песни. Думай мысли. Я чем могу тебе помочь?

– Открой мне доступ к твоему сознанию.

– Не власть, а доступ, так? Хочешь вмешиваться в ход моих мыслей?

– Да, хочу. А ты разве не хочешь, чтобы я тебе помог?

– В чем?

– В чем угодно! Я, между прочим, доктор. Кажется. У меня широкий спектр познаний человеческой натуры. И хорошие координация и вестибулярный аппарат. Ты и так это уже поняла, часть моего старого тела должна была уже начать оказывать воздействие. Откроешь доступ – положительное воздействие усилится, это я тебе гарантирую.

– Почему ты так уверен? Что тебе известно?

– Абсолютно ничего, я лишь чувствую то, что происходит сейчас с тобой, и могу предвидеть то, что еще может произойти. Не точными формулировками, но хотя бы приблизительными.

– Все вы, провидцы, одинаковые… Ладно, я подумаю над вашим предложением, мистер Хайд. А кто вы по специальности-то? А то доктора разные бывают, мало ли, вы доктор философских наук каких-нибудь. Я знала одного. Эти ребята уж точно в жизни успели разочароваться.

– Я психиатр. Был им, я думаю.

– Погоди-ка, – в моем сознании стало проясняться, – я не люблю повторяться, но, похоже, я знаю, кто ты. У нас в районной психиатрии как раз пропал главврач. Мне родители рассказывали на тех выходных. Это не ты ли случаем?

– Возможно.

– Вот оно как. А ты сам не меньшая загадка, чем наш симбиоз…

Он исчез еще до того, как я договорила последнее слово, а вместе с ним исчезла и темнота, пеплом осыпавшись и растворившись в небытии.

– Алиса? Проснись, к тебе гость, – послышался сквозь сон голос Ханса. Я еле разлепила глаза, приняла сидячее положение и посмотрела в сторону письменного стола. На нем, скребя какую-то бумажку стальной лапкой, красовался мой ворон-биомех. – Он царапался в дверь и стучал по ней клювом, пока я не открыл.

Ханс до сих пор сидел на стуле, на спинке которого теперь висело его пальто и джемпер, и вскользь просматривал мои бумаги. Должно быть, там помимо схем лежали всякие заметки и напоминания. И мысли. Много мыслей.

– Мор, – сонно позвала ворона я. Птица дернулась, расправила крылья и перемахнула на кровать, важно вышагивая по направлению ко мне. Когда ворон достиг меня, он открыл клюв, и оттуда вывалилась смятая бумажка с аккуратными буквами, принадлежавшими руке моей матери. – Я же тебе сказать забыла. Пока твоя рана затягивалась, я сделала биомеха и отправила его к маме с запиской, что у меня все в полном порядке.

– Это она ответила?

– Как видишь. Написала, что у них тоже. А еще, что меня искали какие-то люди, – я оторвала взгляд от записки. – Думаешь, это были охотники?

– Вполне возможно.

– Хм… Они могут использовать родителей в качестве моей уязвимости?

– При мне такого ни разу не было. Я бы не переживал по этому поводу. Все-таки, они официальный государственный орган. Хм, – он переключил свое внимание на птицу, – какой-то твой биомех… Странный.

– В каком плане?

– Он больше напоминает произведение искусства, нежели рабочего компаньона.

– Спасибо. Я старалась. Но он достаточно прочный. Мор, – я подставила руку, и ворон вспорхнул на нее, – позвольте продемонстрировать этому человеку вашу прочность?

Он молча кивнул, и я, как следует замахнувшись, кинула его прямо в стену. От удара о твердую поверхность биомех разлетелся на несколько десятков металлических деталей, и в то же мгновение они все собрались обратно, каждая на свое место, и птица мягко приземлилась на пол.

– Разве не здорово? Прям для меня. Вот бы все вещи так делали…

Ханс с сомнением посмотрел на птицу, а та, в свою очередь, допрыгала до него по полу, клюнула в ногу, а затем быстро вспорхнула и подлетела ко мне.