Текст книги "До самого дна (СИ)"

Автор книги: Элис Атлед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Но если я умру, оно исчезнет, так?

– Да, но в таком случае ты умрешь.

– Не факт.

– Факт. За эти сутки мы вытащили тебя с того света. Пуля застряла в черепе, и в мозг не попала, но ты неслабо стукнулась головой, когда упала. У тебя сотрясение мозга. И посмотри на свои руки! Что бинтуй, что не бинтуй – порезы открываются сами по себе. Это проклятие, и весьма тяжелое.

– Какая разница, умереть от проклятия или от чего-то другого?

– Я не… я не знаю, Алиса. Я лишь прошу тебя не делать ничего такого, что может плохо для тебя закончиться.

– Не обещаю. Но постараюсь. Хуже смерти от проклятия уж точно ничего не натворю.

– Если что, я и остальные лекари рядом. Мы все готовы прийти, только не молчи как в тот раз.

– Только не напоминай мне об этом… У тебя есть какая-нибудь повязка на глаз? Не могу долго смотреть на этот разноцветный калейдоскоп… Было бы замечательно, если бы это была повязка на манер пиратской.

– Сейчас, – она открыла металлический шкафчик и стала перебирать пластиковые коробочки и ящички. – Есть обычная марлевая.

– Тоже сойдет, – я пожала плечами.

Нацепив повязку на глаз, я увидела, что безумный хоровод пятен прекратился.

– Ты ведь понимаешь, что не сможешь различать расстояние до объектов, если один глаз будет закрыт?

– Только первое время. И все же это много лучше, я по крайней мере буду видеть сами предметы, а не холст художника-абстракциониста.

– Ну, если судить так, то это действительно лучше. Что ж… Я тогда пойду. Надо посмотреть, не проснулся ли Иван. Лежи и не вставай.

– А если очень надо будет?..

– Можно. Но потом быстро вернись в кровать. Я надеюсь на твою честность.

– Ага, а еще ответственность, аккуратность и серьезность. Весь мифический набор.

Она ничего не сказала, лишь посмотрела на меня с таким несчастным выражением лица, что, пожалуй, даже если мне действительно очень надо будет встать, я этого не сделаю. Дверь щелкнула, и я снова осталась одна. Почти одна.

– Хайд? Ты здесь?

«Ну и досталось тебе, скажу я. Ты пока этого не ощущаешь, но с телом у тебя совсем все плохо. С кровью в частности».

– Сможешь починить?

«Издеваешься?»

– Скорее надеюсь.

Я выждала добрые две минуты, надеясь услышать ответ, но этого так и не произошло. Надо же, даже Хайд сбежал. Потрясающе. Взгляд снова упал на карту столицы. Что мне, собственно, делать? Ввалиться в самый охраняемый от магов город? Почему бы и нет. Меня все равно детектор не ловит, я теперь боевой маг-невидимка. Одеяло в один миг отправилось в изножье койки, я перевернулась, опустила ноги на пол и попыталась подняться, в итоге просто повалившись на колени прямо на полу. Следующие минуты три я только забиралась обратно на кровать, что выглядело крайне неловко, и я искренне рада, что никто этого не видел. Мной было принято исходное положение лежа, одеяло вернулось на свое законное место.

– Н-да. Встать я пока не могу, – констатировала я для себя. – А почему?

Рука сама потянулась к повязке. Среди пятен различного размера я не могла разобрать совершенно ничего. Все-таки раньше их не было так много. Нет, сама я с этим разобраться не смогу. Придется пройти весь курс лечения. В этом месиве проскальзывали следы Валерии. Они были светло-желтого цвета, очень близкого к ванильному. Несмотря на их постоянное движение, даже некое колебание, они оставались на том месте, где их оставила целительница. Думается мне, я даже смогла бы отыскать Валерию по ним. «Если бы могла встать», – напомнил мне Хайд.

– Крыса ты, Хайд.

Снова молчание. Молчание так молчание. Знак согласия, значит. Ну хорошо.

Я перевернулась на бок, лицом к выходу.

– Надо было попросить ее принести что-нибудь почитать. Хотя бы какой-нибудь глупый журнал. Эй… А сколько, собственно, время?

Часов на руке не было, и я вновь начала рыться в куртке. Часы лежали во внутреннем кармане. Трещина по-прежнему рассекала их стекло над циферблатом.

– Остановились, – заметила я. – Точно, в часах же надо менять батарейки. Удивительно, что они так долго проработали. Что ж, теперь они мне не помогут узнать время. Надо сказать кому-нибудь, чтобы часы на стену в лазарете повесили. И календарь.

Наконец двери открылись, спасая меня от своих унылых мыслей, и в помещение вернулась Валерия с подносом.

– Он еще спит. И я принесла тебе поесть. Женя строго наказала отнести тебе кашу, но я думаю, что с тебя достаточно мучений.

– Спасибо, – я приняла поднос и принялась за еду. – Лер, а кто кроме Бэзила, Ивана и тебя знает, что я здесь?

– Никто. Я настояла на том, чтобы никто не узнал, в каком ты состоянии. Бэзил не успел никому сказать и тут же удрал в неизвестном направлении, а Иван дежурил весь вечер и ночь, а потом сразу же ушел спать.

– Хорошо. Спасибо. Знаешь, я пюре в последний раз ела у родителей.

– Навевает воспоминания?

– Еще как. Может, заскочить к ним, проверить что и как. А кроме Бэзила у нас сейчас никто переносами не занимается?

– Нет, сейчас явно не лучшее время для обладателей таких способностей.

– Ясно. Значит, придется своим ходом.

Я доела, и Валерия ушла, прихватив поднос с собой. Как только она шагнула за порог, мою правую руку пронзило болью, да так, будто я, сама того не осознавая, пыталась вскрыть себе вены, а в итоге чуть не отрезала конечность. Бинты стремительно пропитывались кровью. Я запаниковала, но боль быстро отступила. Кровь, вроде бы, тоже перестала идти. «Готово», – молвил Хайд.

– Спасибо, что ли.

«Бинты все равно придется сменить», – заявил он мне.

– Да, кэп, только я встать не могу. Убого, да, знаю. Да еще и говорю сама с собой, как какая-то сумасшедшая.

«Мне нехорошо».

– А кому сейчас хорошо, Хайд?

«Явно не мне».

– Разве ты вообще можешь ощущать себя физически в таком состоянии? Тебя же нет. То есть не так. Ты – сердце. Ты даже не мозг, хочу заметить.

«Ощущать не могу. Но мне очень и очень плохо».

– Логика у тебя так себе, скажу я. Можешь подробнее описать свои ощущения? Хайд?..

Мне вновь ничего не ответили. Надоело.

Я провалялась так еще с полдня. Валерия приходила и уходила, она меняла мне повязки, мы говорили о временах, когда я еще состояла в Подполе, и все мы надеялись на лучшее. Выждав момент, я однажды спросила у нее о реабилитации Марии.

– Она прекрасно справляется. Знаешь, община будто стала более организованной. Она отдает работе все свое время.

– А как она ладит с остальными?

– Мария хорошо со всеми ладит, она неконфликтна, вообще. Еще она больше выступает в роли управляющего, нежели в роли управляемого. Она признает лишь авторитет нашего администратора.

– Правильно делает, – одобрила я. – Людмила Андреевна и правда единственная, кто здесь делом занят. Ну и лазарет со столовой, конечно. Все остальные так, в песочнице играют.

– Ну как знать…

Мы попили чай с печеньем, и Валерия снова скрылась за горизонтом в виде двери лазарета.

В палату через пятнадцать минут вошел Иван Алексеевич, взял у стены себе стул и сел напротив меня. Сначала мы просто сидели, друг напротив друга, и не думали начинать разговор.

– Привет.

Я молча кивнула ему.

– Как Ваша поездка в горы? И как вы сами?

– Ну, во-первых, на «ты». Не люблю титулы и все эти обращения. Во-вторых, как видишь, я потеряла где-то свой глаз и друга.

– Да, незавидная у В… тебя доля.

– Вроде того.

– Так вот. Я хотел прояснить ситуацию для тебя. О том, что происходило в последние дни. Итак… Это из-за меня монета отправила вас к хранительницам склепа Хозяйки Медной Горы.

Я смотрела на него, и мой взгляд при этом ничего не выражал. Для шутки он слишком серьезен, но…

– Не поняла? – спросил он.

– Нет.

Он вздохнул.

– Я объясню. Видишь ли, на самом деле у Бэзила бы и мелочи с собой не оказалось в нужный момент. Если бы я не дал ему ее прямо в руки, конечно. Настроить некоторые монеты на окраины склепа тоже сказал ему я.

– То есть ты заставил Бэзила отправить нас на гору?

– Да. Пришлось вселить ему идею до того, как он занялся монетами. Это было несложно. Даже если бы ты их не попросила, он сам предложил бы их тебе. Такова его идея оказания помощи. С тобой пришлось сделать почти то же самое. Только идея состояла в том, что ты должна отправить свой биомеханизм к нам. Я подумал, так можно сократить время, ведь тебе понадобится транспорт…

– Я даже не помню, как отправила Мора сюда…

– Установка предполагала, что ты забудешь эту часть. Иначе бы ты сразу догадалась, что на тебя повлияли извне.

– Что… Но разве Наставники могут влиять друг на друга таким образом?

– Нет, не могут. Но ты и не Наставник больше. Ты ведь окончательно потеряла какую-либо связь с природой Наставников после восстания в Новосибирске, не так ли?

– Угу, – я задумчиво кивнула. Значит, теперь точно все. Мой взгляд сам поднялся на Ивана. – Это произошло, когда мы пересеклись на выходе из лазарета?

– Что именно?

– Вселение идеи о том, что я должна отправить Мора в Подпол.

– Да, – он замялся, сделав большую паузу перед тем как ответить. – Не думал, что ты вспомнишь.

– Не совсем вспомню, я это изначально помнила. Просто потеряла из виду. Спасибо, что рассказал.

– Это еще не все. Видишь ли… Кхм, как бы это сказать… Я не думаю, что тебе стоит искать своего друга.

– Это ты, сейчас, о чем?

– О том, что сейчас он будет чертовски занят. Понимаешь, он получил силу, о которой из нас никто даже и мечтать не мог. Это прозвучит грубо, но это правда так. Ты будешь только мешать ему.

– Тогда зачем вообще надо было спасать меня? Можно было оставить меня там, ничего бы не изменилось.

– Не мне судить, кому жить и кому умереть. Меня лишь попросили об одолжении. Кроме того, если бы мне не сказали, я бы даже не узнал, что твоей жизни что-то там угрожает. Просто потрать, пожалуйста, остаток своего времени с умом.

Он встал, отодвинул стул к стене и направился к выходу из лазарета. В дверях он резко остановился, обернулся и вновь подошел к моей кровати.

– Прошу прощения, я совсем забыл. Тебе передавали привет, – он протянул руку с чем-то серебристым в ней. – До скорого.

Он вышел, и мое внимание было переведено на небольшую змейку-биомеха. Она смотрела мне в глаза.

– Здравствуй.

Змея в ответ высунула язычок из проволоки и быстро убрала его обратно в рот.

– И как мне тебя назвать? Хм… Сложно-то как, – я глядела на змею, но в голову ничего не лезло. Тогда она перевернулась на спину, показав блестящий металический живот, на котором аккуратными буквами была выгравирована надпись. – Уроборос, – прочла я вслух. – Видимо, у тебя уже есть имя. Вот и замечательно, меньше мороки. Как же любит Вася символизм… Росом будешь. Понятно?

Змей не шелохнулся. Я провела пальцами вдоль животного. Звенья плотно прилегали одно к другому, будто кольчуга. Какой приятный холод у металла. Змея неуверенно двинулась и заползла мне на руку, по ней добралась до плеч и обернулась вокруг шеи.

– Даже если ты хочешь меня задушить насмерть, я не собираюсь тебя останавливать.

Но, вопреки моей догадке, змея просто свернулась в кольцо и застыла в таком положении, немного напоминая крупную цепь. Металл стал медленно нагреваться от моего собственного тепла.

Остаток дня и вечер я проспала, периодически просыпаясь от того, что ко мне заглядывала Валерия. О том, что это были именно остаток дня и вечер, я узнавала от нее. Никто кроме ко мне не заходил, и новых порезов я больше не замечала, поэтому сон был более ли менее спокойным. Вечером же мое состояние ухудшилось: появились жар и дрожь. Во снах мне приходили странные образы, не похожие ни на людей, ни на что-либо, что я могла видеть прежде. Они говорили мне что-то, какие-то слова, а может и не слова, а просто бессмысленный набор звуков. Сказать наверняка я не могла, ибо осмысливать даже самые простые вещи в такой момент – непосильная для меня работа. Иногда мне казалось, что они напоминают мне знакомых и друзей, но позже я понимала, что эти друзья и знакомые давно мертвы. Потом наваждение проходило, и я просыпалась. Так происходило еще несколько раз. Валерию это сильно тревожило, и она попросила посидеть со мной Марию, которой, как она считала, давно пора было отдохнуть. Когда Мария вошла в комнату, я спала, а потому была приятно удивлена обнаружить ее рядом по пробуждении.

– Мне так и не объяснили, что с тобой случилось. Зато уже раз пять сказали, чтобы я никому не рассказывала, что ты здесь.

– Это долгая история.

– У нас полно времени, – она присела на соседнюю койку и закинула ногу на ногу. – Сколько ты здесь валяешься?

– Ну… Чуть больше суток, наверное. Без понятия. Мои часы остановились. Я даже не уверена в том, что сейчас действительно вечер.

Мария взглянула на свои часы.

– Сейчас половина восьмого. Так, я слушаю.

– Ну, я сама мало что поняла, мне просто выстрелили в голову, и это все, что я помню. Лера сказала, что пуля была проклята.

– А кто стрелял?

– Охотники.

– Охотники на ведьм? МСЛ?

– Да… Да.

– Чем ты им не понравилась, что они выстрелили тебе в голову?

– Кроме того, что я числюсь в реестре? В особом реестре. Среди опасных парней.

– И они знают тебя в лицо? – недоверчиво спросила она.

– Да. Ты недооцениваешь мою опасность…

– Знаешь, пользуясь своим даром, ты была более убедительна. В какой-то момент я была действительно готова уйти в Подпол.

– Хм. Ну, я хотя бы была. Многие люди так и никогда не были и не будут убедительными. Ни разу. За всю свою долгую человеческую жизнь.

– Стрелки не переводи. Кто на самом деле стрелял? И где в это время был длинный?

– Тебя кажется за мной присмотреть оставили, а не допрашивать…

– Алиса, это важно. Кто это был? Если этот человек появится здесь, я хочу знать заранее, что он опасен.

– Он не придет.

– Это был Ханс?

Сердце на мгновение перестало биться в груди. Она не может этого знать наверняка. Не может. Ее там не было.

Видимо, она что-то поняла по моему взгляду, так как следующее, что она сказала, было: «Я знала».

– Он такой же, как Варвара, Алиса, разве ты этого не увидела?

– Нет. Они совершенно разные. Поверь мне.

– Да от них обоих магами и не пахнет, но ты где-нибудь еще видела силу, подобную силе Варвары?.. И ты должна знать, какая сила у него. Наверняка не меньше. Все-таки, хочу напомнить, именно он ее и убил. Послушай, я тоже сначала отрицала, что Варвара может быть не такой, какой мы все ее видели. И не хотела верить, несмотря на все ее странности. Она была сумасшедшей, Алиса. Агрессивной и опасной.

– Конечно, у нее же была чертова интеграция чужого сознания.

– С чего ты взяла, что у Ханса ее не было?

– Не было.

– Или ты не хотела этого замечать? Неужели не было ни одного случая, где он вел себя странно? Не так как обычно? Или, может, его отношение к тебе или к чему-либо неожиданно менялось?

Я почувствовала, как кровь прилила к голове. Мне и до этого было трудно соображать, но сейчас все стало еще хуже. Кажется, мозг хотел выдать мне что-то такое, на что я действительно не обращала внимания все это время, но я отчаянно этому сопротивлялась.

– Я не считаю, что ты можешь об этом говорить мне, – наконец выдала я. – Тебе лучше уйти. Можешь оставить ящик с бинтами у моей кровати, я сама могу перевязать себе руки.

– Ну раз так, то я действительно пойду, – она достала из шкафчика нужный ящик и поставила под мою койку. – Извини, если нагрубила. Просто чем быстрее ты осознаешь, кто он на самом деле, тем лучше не только для тебя, но и для всех нас. Подумай об этом. Теперь у тебя более чем достаточно времени для этого.

Она отошла от моей кровати, и тут я краем глаза заметила человеческую фигуру в углу помещения. Она тут же двинулась на меня, и я узнала в этой фигуре Варвару. Она выглядела прямо как в моем сне, когда приказала убить Марию. Даже платье на ней осталось неизменным.

– Черт возьми, – вырвалось у меня, – этого просто не может быть…

– Что? – обернулась Мария, уже подходившая к двери.

– Ты… Ты же умерла! Он убил тебя!..

– Да разве таким, как мы, это может помешать? – усмехнулась она, подойдя вплотную и наклонившись.

Я не смогла ей ничем ответить, лишь попыталась закричать, но вместо этого лишь сдавленно пискнула. Теперь ко мне подбежала и Мария.

– Убери ее!..

– Кого убрать? – она явно ничего не понимала.

– Варвару! Пусть она уйдет!!!

– Черт… Подожди, я приведу кого-нибудь!.. – она быстро скрылась за дверью, оставив меня наедине с этим монстром из прошлого.

– Ты не скучала по мне? Мы столько времени не виделись…

– Уходи! Прочь! – мой и без того хриплый голос ослаб, из-за чего из слов пропала половина звуков.

В следующее мгновение пространство вокруг меня начало деформироваться и темнеть, и я отключилась.

Комментарий к Глава одиннадцатая. Diaeresis

Diaeresis (др. греч. ἡ διαίρεσις) – разделение, членение.

========== Глава двенадцатая. Metamorphosis ==========

Когда назад уже не сметь,

И время надвое разъято.

И что-то гонит, как на смерть,

Тебя за точку невозврата.

Сапожков Юрий Михайлович,

Точка невозврата

– Галлюцинации больше не появлялись?

– Нет, – соврала я.

– Хм. Ладно. Скажи, если снова появятся.

– Хорошо. Я могу идти?

Валерия опустила взгляд в пол, размышляя, могу я идти или нет, и считается ли то, как я обычно передвигаюсь, хождением.

– Да, думаю можешь. Если почувствуешь себя хуже – обязательно приходи сюда.

– Да. Я приду.

Толку от них, от целителей этих… То есть в случае ранения толк есть, но мои раны ни одна магия не возьмет. Я поднялась со стула, вышла из лазарета и направилась к душевым. Голову я не мыла уже дня три, что для меня является колоссально длинным сроком. Тут уже не только корни жирно поблескивали, и мне даже не хотелось в таком состоянии прикасаться к собственной голове. Правда, по лестницам было еще невероятно трудно ходить, однако если постараться переключить свое внимание и мысли на совершенно другой объект, то от боли вполне возможно избавиться. Правда потом, когда ты возвращаешься в реальность, все равно ее чувствуешь. Это заставляет меня ощущать себя живой.

Мое присутствие здесь перестало быть секретом, как только я смогла встать с кровати. Все спрашивали об одном и том же, одно и то же я им и отвечала. Охотники, выстрел, община. Больше и не надо. Мария тоже не выдала меня, а позже еще и извинилась раз десять. Кажется, с ней поговорила Валерия, но я не уверена. Пришлось по дороге забрать полотенце и старую футболку из прачечной. Они там довольно давно.

Я толкнула дверь душевых и вошла внутрь, сразу же почувствовав, как тепло здесь по сравнению с остальными уголками Подпола. Мой взгляд уперся в зеркало. И в свое отражение, которое было не моим, а Виктора Семеновича.

– Ты умер, – спокойно сказала я отражению, отвернулась и отошла к металлическим шкафчикам для личных вещей.

– Обращаю твое внимание на то, что ты абсолютно точно не можешь этого знать. Ты даже мой труп не видела, а уже…

– Заткнись. Тебя не существует. Ты плод воображения моего больного мозга, на более того.

– С чего ты взяла? Откуда эта уверенность? Да и был бы я лишь иллюзией, стала бы ты со мной разговаривать?

Я замолчала. Нет, бесполезно вот так с этим болтать. Все равно я ничего не добьюсь, только на еще большие неприятности нарвусь. Я же знаю, что он ненастоящий. И ему не удастся меня обмануть.

Я медленно распутываю бинты, они опускаются рваными лентами в помойное ведро. Одежда оставлена в корзине, там же и новые упаковки бинтов. Я закрыла дверку шкафчика и прошла к кабинкам. Вода, хоть и могла бы быть обжигающе горячей, еле теплой струей смывала засохшую на порезах кровь. От этого они становились больше розовыми, нежели темно-красными. По непонятной мне причине у меня не было настроения мыться в теплой воде. «Какое тебе дело до физических ощущений, если ты давно мертва внутри?» О, этот знакомый голос.

– Давно тебя не было.

«Ты не можешь говорить про себя? Я ведь в твоих мыслях и прекрасно их слышу. А так ты привлекаешь лишнее внимание. К тому же твои…»

– Все нормально, мне так удобнее формулировать мысли. Так я не сбиваюсь. И я проверила, я тут одна.

«Вот как. У меня есть догадка, что меня больше никогда не будет».

– Ну, раз я умру, то и ты тоже. По-моему, все логично.

Рядом с полками что-то громыхнуло, и я замолчала. Другим людям действительно не нравится, когда кто-нибудь начинает разговаривать сам с собой. Придется помолчать. «Да даже если ты будешь говорить, помощи от тебя никакой. Но так или иначе, я пытаюсь сделать кое-что прямо сейчас. Получится или нет – не знаю».

Кто-то прошлепал вдоль душевых босыми ногами, и я услышала, как в соседней включили воду. Тут же я зашлась хриплым кашлем. Тело само согнулось пополам, и я никак не могла остановить приступ. Я прислонилась к стенке и, не в силах больше стоять, плюхнулась на колени. Руки потянулись к лицу. Может, если закрыть рот, кашель не будет таким громким. Почувствовался металлический привкус, и меж пальцев начали проникать тоненькие струйки крови. Кашель с кровью, это что-то новенькое. Впрочем, он быстро прекратился. Вода уже смывала кровь с моих рук. Я задрала голову, подставляя лицо прохладному потоку. Кто-то выключил воду и ушел. А я, пожалуй, еще задержусь. Нужно еще рот прополоскать и избавиться от привкуса железа.

Вылезая из душевой, я чуть не поскользнулась, но все же удержала равновесие благодаря оказавшейся довольно близко стене. Опираясь на нее же, я дошла до своих вещей. Чистые бинты, чистая футболка и чистая голова явно подняли мое настроение с отметки минус до нуля. Еще даже можно пожить.

Мне хотелось забрать наконец Мора с вершины, но я откладывала дело вплоть до этого момента из-за особо дальней дороги по лестнице. Однако, вновь переносить было нельзя. Поэтому из прачечной, куда я занесла старую футболку, я направилась прямо наверх. Оказалось, что это несколько сложнее, чем я себе представляла изначально. Меня хватило на шесть пролетов. Пришлось присесть на ступени и отдохнуть, после чего вновь продолжить движение вверх. Таким образом я поднималась на некоторое количество уровней, отдыхала, снова поднималась, и так по кругу. В какой-то момент мне стало нехорошо, и я в очередной раз упала на колени, перебросив руку через перила, чтобы не скатиться вниз по лестнице. Все вокруг меня плыло и плясало. Надо собраться, осталось совсем немного. Пролетов десять от силы. Я вновь поднялась на ноги и, придерживаясь за поручень, медленно пошла вверх. Готова поклясться, я чувствовала, как ноет мой костный мозг. Это настолько отвратительное чувство, что мне хотелось вскрыть ноги и достать кости оттуда. К неожиданному моему открытию, здравый смысл пока что все же перевешивал. А до выхода на крышу оставалось шагов пятнадцать от силы.

Железная дверь хлопнула у меня за спиной. Воздух на улице хоть и был холодным, здесь было намного теплее, чем на горе у Хозяйки. Прямо-таки курорт. Хотя, мы же и находимся рядом с курортным городом.

Я начала присматриваться и заметила на решетке свернувшегося калачиком Мора. Доковыляв до него по бетонной узкой плите и не наступив ни на одну из решеток, я обратилась к нему:

– Ты ведь знаешь, что ты не кот?

Он встрепенулся, внимательно посмотрел мне в лицо и поднялся на лапы, открывая и закрывая свой огромный клюв, сложенный из различных колюще-режущих орудий.

– Надо бы с тебя как-то снять все эти столовые приборы и забрать вниз. Но я не знаю как.

Я выдержала паузу в надежде, что Хайд что-нибудь сделает, и все случится само собой. Но ничего не произошло.

– Видимо, нет, – вздохнула я. – Но в таком виде я не смогу забрать тебя. Ты банально не поместишься в дверной проем. Я уже молчу о том, что ты произведешь неизгладимое впечатление на остальных.

Мор снова щелкнул клювом, мол, да ладно, можно оставить все так, и плюхнулся на пузо.

– Да. Пожалуй.

Я присела на пол, облокотившись боком на гигантского ворона. Вопреки ожиданиям металл оказался теплым. Не как металл, нагревшийся от неизвестного источника тепла, а как настоящее живое тепло. С крыши было видно, как город заметает мягким снегом. Всю эту идиллию нарушил невыносимый писк, который врезался мне в мозг похлеще пули. К нему присоединилась еще и моя неспособность сделать полный вдох. Я упала на спину и раскинула руки, пытаясь вдохнуть хоть на каплю кислорода больше и неожиданно для себя замечая на фоне серого неба знакомую фигуру.

– Викт… Хайд?.. – еле выдавила из себя я. Писк стал утихать.

Он нагнулся поближе, и по мимике стало абсолютно точно ясно, что это Хайд.

– Я пришел попрощаться.

– Уходишь?..

– Умираю. Вместо тебя. Кто-то должен умереть, и если умрешь ты, то и я тоже. Однако, если умру я, то ты выживешь, – он присел на бетонный пол рядом со мной.

– Умрешь под Новый год?

– Что?.. Ах, да… Скоро праздник, значит. Да. Это меньшее, что я могу сделать для тебя в такой ситуации. Могу только сказать тебе спасибо. Мне было приятно наблюдать моменты твоей непроходимой тупости и невероятной сообразительности. Надеюсь, тебе тоже. И, знаешь, во многом я правда хотел тебе помочь. Думаю, у меня получилось… Подожди, ты что, плачешь?

В тот же момент я осознала, что из глаз действительно текут слезы, спохватилась и быстро принялась их вытирать рукавами.

– Нет, просто… Слишком много потерь… Если кто-то еще умрет в этом месяце, я пойду убивать МСЛ, и ничто меня не остановит.

– Не сомневаюсь, – он ухмыльнулся. – Что ж… Думаю, нам действительно больше нечего сказать друг другу…

– Хайд. Скорее всего в прошлом ты был серийным убийцей, но… Но мне все равно. Ты действительно очень сильно помог мне. Я буду скучать.

Он хмыкнул, и мой мозг пронзила повторная волна отвратительного писка. На мгновение мне показалось, что сердце остановилось, но вскоре забилось еще сильнее. В глазах потемнело, а когда зрение стало возвращаться, Хайда уже не было.

Писк постепенно стихал, его сменяла острая боль в груди и кашель с кровью и темными желеобразными сгустками. Какое-то время я лежала на спине без движения, прислушиваясь к собственному организму. Казалось, чуть-чуть двинусь – и снова зайдусь кашлем. Но ничего не происходило. Хайд умер. Точнее, да, уже давно, еще до того, как стал биомехом, но теперь точно. Навсегда. Сквозь слезы я спокойно наблюдала, как небо идет волнами. Однако, человек быстро привыкает ко всему.

Так дальше лежать было невозможно, и мне пришлось подняться. В голове была невыносимая тишина, а с тишиной пришло и знание, что я могу, а чего нет. Все наконец-то встало на свои места. Я поднесла руку к голове Мора, и все ножи и лезвия стали сползать с него и падать сквозь решетку и бетон, исчезая в них, пока ворон не принял свою первоначальную форму. Я чувствовала каждый исчезнувший нож. Они отсутствовали в этом мире, но постоянно были со мной. Я могла вытащить сколько угодно ножей из пустых карманов, рукавов или же из-за пазухи.

– Теперь я хоть что-то могу контролировать в своей стремительно несущейся к неизбежному концу жизни…

Мор перелетел мне на плечо. Я сняла повязку с глаза, отметила, что все еще вижу хоровод цветных пятен, и надела обратно. Раны по всему телу тоже до сих пор ощущались. Проклятие продолжало медленно развиваться внутри.

– Знаешь, друг, я не особо чувствую, что что-то поменялось относительно проклятья. По-моему, ничего не вышло. Ну да ладно, посмотрим.

Птица хлопнула крылом, и мне не осталось ничего другого, кроме как уйти обратно в Подпол.

Спуск вниз, как и ожидалось, был в разы легче подъема. Мор почти сразу спорхнул с плеча и стал осматривать окрестности с высоты своего полета. Ну да, в первый раз он же не выходил за пределы одной комнаты. Должно быть, ему интересно.

Я подошла к своей комнате, которую так и не заняла Мария, и, заприметив периферийным зрением движение, повернула голову и наткнулась взглядом на Валерию.

– Ты вроде бы хотела пиратскую повязку на глаз… – она протянула мне названный предмет.

– О, – я удивленно посмотрела на повязку и растерянно приняла ее. – Знаешь, – глянула я на Леру и улыбнулась, – я тогда пошутила. Но теперь, я думаю, я возьму ее.

Я сняла медицинскую повязку с глаза, погружаясь в радужное колыхание пятен, и надела новую.

– Да, пожалуй, мне так больше нравится. Та все же немного просвечивала. Спасибо.

Валерия улыбнулась мне в ответ и пошла дальше вверх, в сторону прачечной, а я же вошла в комнату и присела на кровать. Уже довольно продолжительное время меня не настигали галлюцинации, хотя до этого я видела или слышала какое-нибудь незначительное видение каждые минут десять, если не чаще. Честно признаться, то, что в соседней душевой кабинке мылся живой человек, я сильно сомневаюсь. А сейчас ничего. Только если они не начали материализоваться, конечно. Вывод напрашивался сам собой – часть проклятия отступила. Но надолго ли?

Дальше находиться в Подполе я не видела смысла. Однако, выбраться отсюда сложнее, чем попасть. Бэзила я в принципе не видела, и никто не видел. Среди чародеев даже пошел слух, что он оставил все на Марию, но открыто ее спрашивать о таком никто не собирался. Все просто продолжали жить как прежде. А мне тем временем каким-то невообразимым способом нужно было попасть в Москву.

А зачем мне, собственно, нужно в Москву? Иван Алексеевич говорил о том, что лучше не вмешиваться в то, что происходит сейчас с Хансом. В чем-то он действительно прав, я могу только мешаться другу. Однако, ему может понадобиться помощь, а просить ему некого… А некого ли? И с чего я вообще взяла, что он мне друг? Нет-нет, нельзя в нем сомневаться. Это все из-за разговора с Марией, это ее видение ситуации. И Иван придает большое значение Хансу. Уж он-то точно не может ошибаться. Так, значит, на этом шатком утверждении держится утверждение о том, что мы с Хансом на одной стороне. Тогда вопрос состоит в том, нужна ли ему моя помощь. И причина, по которой он стрелял. Это легко объяснить, предположив, что каким-либо образом на него повлиял его отец. Но это лишь предположение. Также он мог выстрелить намеренно. Выстрел в голову исключает вариант спасения моей жизни. В таком случае он бы выстрелил в живот. Следовательно, он ставил целью мою смерть. Ну, это и по проклятию, правда, понятно. Тогда непонятно, зачем ему это нужно, если мы на одной стороне. Конфликт утверждений в одной цепочке. Значит, вариант с намеренностью отпадает. Надеюсь.

Так, но это не ответ на вопрос, зачем мне нужно попасть к Хансу. То есть да, помочь ему, конечно. Но я не могу врать себе, это вторично. Тогда что первично? Моя привязанность к нему? Да, я к нему привязалась. Сильно привязалась. Пожалуй, я даже люблю его. Да. Пожалуй, так оно и есть. Отрицать бессмысленно. Почему я не могу стремиться к нему из чувства любви? Вполне себе могу. Очень даже. Тут меня даже вероятное отсутствие взаимности не остановит. Это все равно лучше, чем заживо гнить тут под присмотром отряда хиллеров. К тому же Ханс…