Текст книги "Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения, повседневное использование и злоупотребление"

Автор книги: Элиот Аронсон

Соавторы: Энтони Р. Пратканис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

ВИНА – НАВЯЗЧИВАЯ МОШЕННИЦА[86]86
  В оригинальном названии главы – «Guilt Sells» – употреблен глагол «sell», который можно перевести в следующих значениях: «торговать, продавать»; «продаваться»; «содействоватьпродаже»; «рекламировать, пропагандировать»; «предавать»; «внушать; уламывать»; «обманывать, надувать» («купить», «купиться»). В данном контексте значимы все смыслы


[Закрыть]

Во время одной из проводимых скаутами ежегодных кампаний по благотворительной продаже печенья тринадцатилетняя Элизабет Бринтон продала свыше 11 тысяч, точнее, 11 200 коробок печенья. Когда девочку спросили, как она это сделала, Элизабет ответила: «Надо смотреть людям в глаза и заставлять их чувствовать себя виноватыми».

Вина хорошо уговаривает – этот принцип убеждения, похоже, интуитивно ухватили родители, преподаватели, духовенство, деятели благотворительности и агенты страхования жизни. Но вину, ощущение того, что мы ответственны за совершение чего-то дурного, можно использовать не только для продажи печенья или страхового полиса. Вина, как недавно обнаружили социальные психологи Сол Кассин и Катрин Кичел, может также заставить вас признаться в преступлении, которого вы не совершали.

В ходе захватывающего эксперимента Кассин и Кичел пригласили студентов колледжа в свою лабораторию якобы для исследования по измерению скорости психологических реакций. Каждый испытуемый должен был напечатать ряд писем, которые читал вслух другой студент (на самом деле работавший с экспериментаторами). Перед началом исследования экспериментатор предупреждал: «Не нажимайте клавишу ALT рядом с клавишей пробела, потому что программа даст сбой и данные будут потеряны». И подумать только – примерно через минуту с момента начала ввода данных компьютер прекращал работать и «зависал»! Чрезвычайно обеспокоенный экспериментатор обвинял печатавшего в том, что тот нажал запрещенную клавишу ALT. Первоначально все печатавшие отрицали это обвинение. Тогда экспериментатор делал попытку что-то починить в компьютере, убеждался, что данные потеряны, и спрашивал: «Вы нажимали клавишу ALT?». Затем испытуемому предлагали подписать письменное признание, где утверждалось: «Я нажал клавишу ALT и вызвал сбой программы. Данные были утеряны» – что, как им было сказано, приведет в итоге к телефонному звонку от ответственного лица из ректората.

Сколько печатавших признались в преступлении, которого никогда не совершали? Кассин и Кичел обнаружили, что признание подписали чудовищное большинство испытуемых – 69 %. Более того, 28 % испытуемых позже сказали другому студенту (якобы не имеющему отношения к данному эксперименту), что они нажали не ту клавишу и погубили научную работу. Другими словами, люди действительно верили, что совершили этот проступок, а некоторые из них даже сочинили подробности того, как их угораздило нажать клавишу ALT.

Кассин и Кичел выяснили, что вероятность ложного признания печатавшего увеличивали два фактора. Во-первых, испытуемый признавался с большей степенью вероятности, если его просили вводить данные в быстром темпе. Во-вторых, и это, возможно, самое интересное, уровень признаний драматически возрастал, если печатавшему предъявляли фальшивые доказательства его вины – говорили, что другой студент, который читал письма вслух, видел, как он нажал клавишу ALT. Полиция обычно применяет эту тактику при допросе подозреваемых, заставляя поверить в наличие доказательств их вины, которых у полицейских нередко на самом деле нет.

Конечно, это – всего лишь социально-психологический эксперимент. Такие вещи не должны случаться в реальной жизни, где ставки намного выше и люди могут потерять куда больше, чем просто некий обязательный учебный курс. Не клянитесь в этом своей жизнью и свободой, или можете обнаружить то, что Брэд Пэйдж выстрадал на собственном опыте: чувство вины, даже если оно индуцировано ложным образом, может заставить подчиниться требованию полицейских признаться в преступлении.

Утром 4 ноября 1984 года Брэд и его невеста Биби Ли решили побегать трусцой в парке Редвуд в Окленде со своим другом Робином. Брэд и Робин, оба сильные бегуны, потеряли Биби из виду после нескольких миль и остановились подождать, чтобы она их догнала. Прождав несколько минут, они забеспокоились, повернули назад и начали ее искать.

Парк большой, тропинки вьются среди деревьев. Брэд и Робин предположили, что Биби могла по ошибке сойти с главной дорожки и заблудиться. Когда они не сумели ее найти, то решили вернуться назад, к месту стоянки автомобиля, и ждать около него, думая, что она, в конечном счете, отправилась туда. После долгого ожидания Брэд решил, что полезнее будет искать ее на автомобиле и попросил Робина ждать на стоянке на случай, если Биби придет искать их, а сам поехал по периметру парка.

Приблизительно через пятнадцать минут он вернулся, сообщив, что так и не смог ее найти. Они ждали ее еще полчаса или около этого. Затем Брэд предложил ехать домой. Он решил, что Биби легко могла добраться до дома на автобусе; кроме того, позже он признался, что был немного раздражен, поскольку подозревал, что Биби могла исчезнуть нарочно, чтобы наказать его за пустяковую ссору, возникшую у них в начале этого дня.

Через пять недель тело Биби было найдено в неглубокой могиле в лесистой области парка Редвуд. Кто убил Биби Ли? Это мог быть серийный убийца, который как раз в этот период орудовал в том районе. Действительно, случайная свидетельница сообщила, что видела плотного дюжего бородатого мужчину (походящего под описание серийного убийцы), тащившего в автофургон молодую женщину, подходившую под описание Биби; в тот момент свидетельница не была уверена, было ли это игрой или актом агрессии, так что не потрудилась никому сообщить об этом инциденте, пока не прочла об исчезновении Биби.

Но поскольку время шло, а никаких новых подозреваемых не было, полиция попросила Брэда Пэйджа явиться для дополнительного допроса. Их ход мысли был таков: юноша мог найти Биби в течение тех пятнадцати минут, на которые оставил Робина, ожидавшего на стоянке автомобилей, и в приступе гнева убить ее. "Убедив Брэда отказаться от права на адвоката («Мы – все здесь друзья, не так ли?»), следователи из полиции заставили его пройтись по всем показаниям несколько раз. Во время допроса они вновь и вновь спрашивали, как он мог оставить свою подругу одну в парке и уехать домой.[87]87
  Один из авторов (Э. А.) выступал на процессе Брэда Пэйджа как свидетель-эксперт по непринудительному (ненасильственному) убеждению и, соответственно, получил доступ к аудиозаписям допроса


[Закрыть] Брэд чувствовал себя ужасно виноватым в этом, повторив несколько раз: «Это была самая большая ошибка в моей жизни!». Каждый раз, когда ему задавали этот вопрос, его вина становилась, по видимости, все сильнее.

Наконец, следователи сказали Брэду, что поздно вечером, после того как исчезла Биби, его видели возле места, где была закопана девушка, и что отпечатки его пальцев были найдены на булыжнике, который стал орудием убийства. Как и в случае с ложным обвиняющим доказательством, применявшимся Кассином и Кичел, ни одно из этих утверждений не было правдой. Брэд сказал, что не помнит, чтобы он покидал свою квартиру той ночью, и понятия не имел, как его отпечатки пальцев могли попасть на орудие убийства (он даже не знал, каким было это орудие). Но у него не было причин не доверять следователям, так что по вполне понятным причинам он ужасно смутился и спросил, возможно ли для человека совершить такое ужасное преступление и «стереть его из памяти». Следователи сообщили, что это обычное явление и что он сможет припомнить все обстоятельства и в конечном счете облегчить свою виновную совесть, если закроет глаза и попробует вообразить, как он мог бы убить Биби, если бы он ее убил.[88]88
  Следует отметить, что это – один из аспектов допроса, которые оспариваются; следователи отрицают, что формулировали подобные инструкции в гипотетической манере, в то время как Брэд Пэйдж настаивает, что они это делали. К сожалению (и необъяснимо), полиция выключила магнитофон на этой части допроса, так что невозможно получить объективные данные об этом разногласии


[Закрыть]

Брэд поступил так, как ему рекомендовали, изобретая (как и некоторые из испытуемых в эксперименте Кассина и Кичел) то, что он позже описал как воображаемый, мнимый сценарий. Через два часа после его так называемого признания, когда ему сказали, что полиция действительно считает это признанием, он оказался искренне удивленным и немедленно отрекся от своего заявления.

Полиция продолжала считать это признанием, хотя очень многие важные детали не совпадали с фактическими физическими уликами. Брэд Пэйдж был обвинен в убийстве первой степени.[89]89
  Термин американского судопроизводства, приблизительно соответствует преднамеренному убийству с отягчающими обстоятельствами


[Закрыть] Жюри не смогло решить, было ли признание настоящим, и судом было объявлено, что присяжные в данном судебном процессе не вынесли единогласного решения. Во время второго слушания жюри точно так же было сбито с толку; они раздумывали в течение шести дней, пока наконец не решили, что хотя Пэйдж не виновен в преднамеренном убийстве, зато виновен в непредумышленном убийстве! Брэд Пэйдж был отправлен в тюрьму. Несмотря на многочисленные попытки адвокатов и средств массовой коммуникации добиться пересмотра этого дела, он отсидел полный срок.

У нас нет оснований с абсолютной уверенностью утверждать, что Брэд Пэйдж не убивал Биби Ли. Но мы убеждены, что его признание не имело юридической силы. Кроме того, у нас есть весьма неплохая идея о том, почему юноша подчинился требованию полицейских вообразить, как он мог бы убить свою невесту. Вина, реальная или предполагаемая, ведет к уступчивости. Во время допроса Брэда Пэйджа заставили почувствовать себя виноватым в том, что он уехал и оставил Биби одну. «Вы хотите сказать, что действительно уехали и оставили ее одну?» Вполне возможно, что чувство вины сделало его восприимчивым к влиянию со стороны следователей. Случай Брэда Пейджа не является чем-то исключительным2. Полицейские учебники по методам допроса рекомендуют играть на вине подозреваемого и намекать на наличие обнаруженных инкриминирующих улик (даже когда их нет). Аналитические обзоры показывают, что признание как доказательство играет свою роль в большинстве судебных процессов и в сознании присяжных заседателей является одной из наиболее мощных и губительных форм свидетельства против обвиняемого. К сожалению, некоторые признания ложны, как нередко демонстрируют исследования дел тех невинных людей, которые были заключены в тюрьму ошибочно3.

Но как же вина работает в качестве механизма пропаганды? Влияние вины на степень податливости было выявлено в искусно разработанной серии экспериментов, выполненных Меррилом Карлсмитом и Аланом Гроссом4. В ходе их исследований испытуемых заставляли наносить ряд болезненных ударов током другому человеку в качестве части эксперимента по обучению. (На самом деле никто никаких ударов не получал, но испытуемых убедили, что удары были реальными.) Подобные переживания, несомненно, вели к тому, что участники чувствовали себя виноватыми в своем поведении. Другие, «безвинные», испытуемые просто получили указание подавать звонок, чтобы указать неправильный ответ. Потом «жертва» ударов током просила всех испытуемых звонить по телефону от имени комитета «Спасите леса калифорнийских мамонтовых деревьев». Результаты показали, что те субъекты, которых заставили испытывать вину, выполняли это требование в три раза охотнее, чем «безвинные» испытуемые. Вина – успешная торговка!

Почему вина так действенна в мотивации человеческого поведения? Карлсмит и Гросс предположили, что существует по крайней мере три возможных объяснения того, почему вина убеждает: (1) симпатия, или чувство раскаяния по отношению к жертве; (2) реституция, или ощущение потребности возместить ущерб, нанесенный дурным поступком; и (3) генерализованная вина, или желание восстановить «Я»-образ, запятнанный проступком.

Второе исследование Карлсмита и Гросса посвящено изучению каждого из этих трех объяснений по отдельности путем варьирования обстоятельств – кто и в отношении кого «грешит». Чтобы вызвать симпатию к жертве, некоторым испытуемым сначала показывали, как кто-то другой якобы наносил удар током третьему лицу, а потом «жертва» просила помочь спасти реликтовые леса. Чтобы стимулировать потребность в реституции, других испытуемых сначала заставляли поверить, что именно они наносили удар током, а потом «жертва», как и в первом случае, просила принять участие в спасении мамонтовых деревьев. Чтобы стимулировать генерализованную вину, третью группу субъектов эксперимента также заставляли верить, что именно они нанесли удар током, но на этот раз просьба спасти мамонтовое дерево исходила от человека, не имеющего отношения к нанесению ударов током. Результаты показали сравнительно небольшую уступчивость тех, кто ощутил лишь симпатию к жертве. Однако испытуемые, у которых возникла потребность в реституции или обобщенная вина, гораздо охотнее предлагали свои услуги и были готовы добровольно звонить и звонить, пытаясь спасти реликтовые леса.

Что происходит, когда жертва проступка предлагает прощение виновной стороне? Как это ни странно, нарушитель гораздо вероятнее исполнит требование, когда все прощено. Прощение вины и уступчивость недавно были исследованы в эксперименте, проведенном Брэдом Келлном и Джоном Эллардом5. В их исследовании студентов колледжа заставили поверить, что те неправильно обращались с оборудованием и, таким образом, погубили научную работу экспериментатора. Как и в исследовании Карлсмита и Гросса, студенты охотнее соглашались помочь экспериментатору в другом исследовании, когда чувствовали себя виновными в неправильном обращении с оборудованием. Но вот интересный поворот. Одной группе студентов простили их предполагаемое преступление. Экспериментатор сказал им: «Не беспокойтесь об этом. Все нормально».

Что бы вы делали в такой ситуации? Акт прощения нередко рассматривается как «полный расчет с прошлым» – вина прощается нарушителю, и человек, предлагающий прощение, воспринимается как друг. Однако Келлн и Эллард выяснили нечто иное. Фактически, они обнаружили, что происходит прямо противоположное. Предложение прощения служит двойной пощечиной; сначала они чувствовали себя виновными в повреждении оборудования, а затем им не предложили никаких средств возмещения исследователю этого проступка. Единственный способ добиться реституции и показать, что они «хорошие» люди, заключался в исполнении требования экспериментатора выполнить дополнительную работу. И они это делали, предлагая выполнить почти вдвое больше работы по сравнению с другими студентами, участвующими в исследовании. Но все эти переживания вины имели свою цену. Когда студентам простили их проступки, они невзлюбили экспериментатора – человека, который простил им их преступления. Очевидно, люди не любят тех, по отношению к кому чувствуют себя обязанными.

Мы должны отметить, что еще один типичный ответ на чувство вины, порожденное совершением проступка против другого, заключается в унижении жертвы. Например, в эксперименте Кэйта Дэвиса и Неда Джоунса студентов просили понаблюдать беседу экспериментаторов с другим студентом, а затем сообщить тому, что он показался им ограниченным, не заслуживающим доверия, тупым и скучным человеком6. Главным открытием этого исследования было то, что студенты, предложившие свои услуги для данного поручения, преуспели в убеждении самих себя в том, что им действительно не нравится жертва их бессердечия. Другими словами, после того как мы покритиковали другого человека, мы ищем способы оправдать или «сделать правильными» свои поступки. Один из способов добиться этого состоит в том, чтобы обвинить в нашем поведении человека, которого мы раскритиковали: он глупый, бестолковый, легкомысленный, злой, порочный или какой угодно еще, и поэтому заслужил наше плохое обращение. Таким образом, наше недостойное поведение получает логическое оправдание. Жертва становится козлом отпущения нашей вины. Квалифицированные пропагандисты умеют заставить эту рационализацию совпасть с их целями.

Власть вины уверять и убеждать исходит, как и у большинства других апелляций, к эмоциям, из ее способности дирижировать нашими мыслями и направлять нашу энергию. Когда мы чувствуем себя виновными, мы обычно почти не обращаем внимания на убедительность аргументации и на достоинства предложенного образа действия. Вместо этого наши мысли и действия направлены на устранение чувства вины – каким-то образом все уладить или сделать правильно. Мы попадаем в западню рационализации.

Вина может иметь полезное для социума применение. Вообразите общество, в котором никто не ощущает раскаяние, какое бы преступление он ни совершил. Немало социальных комментаторов отмечали, что успех кампании Мартина Лютера Кинга-младшего по десегрегации Юга отчасти стал возможным благодаря чувству вины, возникшему у многих белых южан, когда на его ненасильственные действия ответили полицейскими дубинками, пожарными брандспойтами и натравливанием собак.

Тем не менее многие эффекты вины, конечно, являются отрицательными; ощущение вины нередко бывает незаслуженным. Чувство вины можно вызвать, напоминая мишени прошлые грехи, давно искупленные, заставляя мелкие нарушения выглядеть угрожающе серьезными или подстраивая дело так, будто мишень ответственна за преступление, которого не совершала. Как только нас охватывает ощущение вины, мысли и поведение оказываются направлены на избавление от этого чувства. Конечным результатом, в лучшем случае, является манипулирование нашим поведением, а в худшем, возможно, – долговременный ущерб для самооценки или даже потеря нашей свободы.

ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ОДИН ПОДАРЕННЫЙ ЦВЕТОК?

А. К. Бхактиведанта долгие годы прожил в Индии, работая менеджером преуспевающей фармацевтической компании. Но в начале 1960-х, покинув семью и приняв имя Свами Прабхупада, он приехал в Америку и основал Международное общество сознания Кришны, движение, посвященное улучшению всемирного духовного здоровья путем песнопений и любви к богу Кришне. Начав с маленькой миссии на первом этаже одного из домов в Нижнем Ист-Сайде на Манхэттэне, этот гуру меньше чем за десять лет сумел собрать средства на создание всемирной сети из более чем сотни храмов и коммун Харе Кришны, включая сорок общин, расположенных в Соединенных Штатах1.

Главным источником дохода Свами Прабхупады в этот период быстрого развития были пожертвования и торговля религиозными товарами, включая два наиболее популярных предмета, журнал Back to Godhead («Возвращение к божественности») и подарочное издание Bhagavad Gita («Бхагават Гита»). Особенно удивительным кажется успех кришнаитов, если посмотреть на торговых агентов, которых Свами набирал, чтобы продавать товары своей организации. Свами вербовал молодых людей – нередко подростков, многие из которых имели психологические проблемы, – наряжал их в одежды шафранового цвета, священные бусы и сандалии фирмы В. F. Goodrich, брил головы мужчинам, держал их на диете, состоящей прежде всего из овощей (основными продуктами питания были дал – индийское блюдо из бобовых, готовится как густой суп со специями, луком и т. д., и турецкий горох), а затем посылал на место торговли петь, танцевать и монотонно повторять «Харе Кришна». Вы купили бы экземпляр «Бхагават Гиты» (или что-либо подобное) у поющего, выряженного в оранжевое бритоголового торгового агента? Вряд ли. Коммивояжеры Харе Кришны нарушают практически все правила убеждения (за исключением одного), содержащиеся в этой книге, – надежность у них на весьма низком уровне, они явно не преуспели в межличностном общении и способности вызывать симпатию, зато очевидное своекорыстие – на высоте.

Как Свами добился, чтобы тысячи людей расставались со своими заработанными тяжелым трудом наличными деньгами и финансировали его духовное царствие? Роберт Чалдини, одни из всемирно известных авторитетов в области тактик влияния, тоже задался вопросом о том, как это удалось2. Сначала, как заметил Чалдини, кришнаиты далеко не преуспевали в своем попрошайничестве. В самом деле, многие города приняли законы и постановления, запрещающие кришнаитское выпрашивание денег и даже пребывание кришнаитов на некоторых городских территориях, особенно в аэропортах. Иногда между кришнаитами и горожанами вспыхивали стычки, сопровождавшиеся насилием. Все это полностью изменилось, согласно Чалдини, когда адепты Харе Кришны обнаружили один из наиболее эффективных социальных механизмов убеждения, способный как преодолеть негативный образ кришнаитов, так и всучить многим усталым путешественникам экземпляр «Бхагават Гиты» по явно завышенной цене. В своей технике они применили то, что называется нормой реципрокности (взаимности).

Норма – это определенный образец поведения, например, давать «на чай» 15 % от суммы счета за обед; не лезть вперед людей, стоящих в очереди в кино; не мочиться публично; не читать почту других людей3. Если мы нарушаем норму, то, скорее всего, заслужим какую-то форму социальной санкции и неодобрения – сердитый взгляд, толки и насмешки, стремление избегать общения с нами и остракизм, и иногда даже физическое наказание, тюрьму, изгнание или смерть. (Обратите внимание на реакцию некоторых людей на кришнаитов из-за того, что те нарушили общественные нормы в одежде и в социальном взаимодействии.) Как следствие этих санкций, даже маленький ребенок начинает учиться не нарушать нормы поведения. Действительно, когда мы оказываемся в положении нарушивших нормы, мы нередко ощущаем острое беспокойство – чувство, которого хотели бы избежать. В конечном итоге мы можем повиноваться норме почти автоматически, не задумываясь, почему мы это делаем. Нормы нередко связаны с определенной ролью (кухня – женская работа; бизнесмены склонны к соперничеству) или определенной культурой (есть вилкой в противоположность палочкам для еды; не допускать перевыполнения задания в данном цехе или бригаде). Другие нормы широко распространены и существуют во многих культурах и обществах (кровосмешение – это табу; выполняйте свои обязательства). Норма взаимности относится к их числу. Она гласит: «Если я делаю что-то для вас, вы обязаны отплатить мне любезностью и сделать что-то для меня». Возможно, одна из причин, почему эта норма существует во множестве культур – ее ценность для общества.

Норма взаимности регулирует в социуме обмен; она гарантирует, что человек, сделавший первый шаг в обмене, не будет обманут.

Исследование Денниса Ригана иллюстрирует убедительную власть нормы взаимности, тактики столь мощной, что она способна преодолевать даже антипатию к человеку4. В его эксперименте два студента отчитывались о научном исследовании, предположительно посвященном «эстетическим оценкам». Один из них, который на самом деле был помощником экспериментатора, в начале исследования старался вызвать к себе неприязнь (был грубым, невоспитанным и невнимательным в отношении другого участника) или симпатию (был добр и внимателен). После того как оба «испытуемых» оценивали художественные слайды в течение приблизительно пяти минут, помощник экспериментатора выскальзывал из комнаты на пару минут и возвращался либо с пустыми руками, либо с двумя бутылками «кока-колы» и говорил: «Я спросил его [экспериментатора], нельзя ли взять «кока-колу», он разрешил, так что я купил одну и для тебя». В конце исследования помощник экспериментатора спрашивал реального испытуемого, не купит ли он лотерейные билеты. Результаты показали, что если помощник экспериментатора давал другому студенту «кока-колу» и таким образом обращался к норме взаимности, то продавал почти вдвое больше лотерейных билетов по сравнению с тем случаем, когда «кока-кола» отсутствовала, и независимо от того, насколько социально привлекательным он выглядел!

Как кришнаиты использовали норму взаимности для выпрашивания денег? Очень просто – они дарили мишени влияния цветок. Как рассказывает Чалдини, который провел в аэропорту несколько часов, наблюдая кришнаитов в действии, член секты высматривал «жертву», внезапно затем обнаруживавшую цветок, который вкладывают ей в ладонь или прикалывают к пиджаку. Если мишень пыталась отдать цветок, кришнаиты отказывались, говоря: «Это – наш подарок вам». Только после этого следовала просьба о пожертвовании. Подаренный цветок вызывал чувство обязанности и признательности. Как можно было отплатить за эту любезность? Совершенно очевидно, сделав пожертвование в пользу Общества или купив красочное издание «Бхагават Гиты».

Кришнаиты – не единственные, кто воспользовался нормой взаимности для целей убеждения. Возможно, в массовых масштабах это началось с широкоизвестного в США явления – представителя фирмы, изготавливающей щетки «Fuller Brush» («Fuller Brush man»), неотъемлемой приметы 1930-х годов. Он ходил по квартирам и продавал щетки. Он всегда начинал с того, что дарил домовладельцу маленькую недорогую щетку, чтобы привести в действие норму взаимности. Феномен 1950-х годов, вечеринки фирмы Tupperware, начинались с подарка от компании (обычно какое-нибудь небольшое изделие фирмы) и подарка от хозяина дома (легкая закуска), таким образом вызывая гостя вечеринки на ответную услугу как компании, так и хозяину (который получит от компании подарок, если вы и ваши друзья купят достаточно много товаров). Одна из современных телевизионных реклам средства для снижения кислотности начиналась с заявления авторитетно выглядевшего человека: «Мы настолько верим в наш продукт, что если вы захотите его попробовать после просмотра этой рекламы, просто позвоните нам по бесплатному номеру, и мы пошлем вам упаковку». Розничные торговцы знают, что бесплатный образец – возможность попробовать сосиски или апельсиновый сок в универсаме, или пробная упаковка лекарства от простуды, либо шампунь в почтовом ящике – может очень серьезно увеличить продажи данного изделия. Торговые презентации для таких вещей, как пылесосы, автомобили, энциклопедии и недвижимость на побережье Флориды, часто начинаются с бесплатного приза, вроде дорожного атласа, транзисторного радиоприемника или пробной подписки на журнал. Благотворительные организации и политические партии, выступая с просьбами о взносах и пожертвованиях, нередко рассылают по почте в качестве бесплатных подарков значки и наклейки на бамперы с привлекательными слоганами. Многие университетские профессоры получат бесплатный экземпляр этой книги, поскольку издательство надеется, что они вменят в обязанность своим студентам ее изучение. Бывший президент Линдон Б. Джонсон, широко известный своим влиянием в Конгрессе, имел целый ящик маленьких безделушек – цепочки для ключей, кофейные кружки и ручки с официальной президентской печатью. Он раздавал эти подарки на память как друзьям, так и случайным знакомым, таким образом устанавливая социальные отношения обязывания.

Существует множество разновидностей применения нормы взаимности для повышения уступчивости. Одна остроумная версия была окрещена техникой «дверь-в-лицо» (door-in-the-face). Вот как она действует. Вообразите, что вы работаете для местного банка крови и вам необходимо увеличить поступление донорской крови. Используя технику «дверь-в-лицо», вы обычно начинаете с просьбы о самом крайнем одолжении – скажем, попросите сдавать кровь каждые два месяца в течение, по крайней мере, трех лет. Такое требование, разумеется, было бы отклонено (отсюда название «дверь-в-лицо»), но, скорее всего, вызывало бы принятие компромисса – скажем, сдать одну порцию крови, – и тогда все бы шло как надо. Именно это и обнаружили Роберт Чалдини и Карен Аскани5. В ходе своего исследования они просили случайных прохожих – студентов на территории Университета штата Аризона или (1) сдать порцию крови в любое удобное время завтра, или (2) сдавать порцию крови каждые два месяца в течение трех лет, и когда эта просьба отклонялась прохожим, его просили сдать порцию крови в любое удобное время завтра. Результаты показали, что больше согласившихся сдавать кровь и действительно ее сдавших было среди тех, к кому сначала обратились с крайним требованием.

Еще одно применение нормы взаимности можно найти в технике «это-еще-не-все», обычно используемой в идущей поздно вечером телевизионной рекламе, навязывающей мелкие бытовые приборы для кухни. Эта техника изучалась в серии искусных экспериментов, проведенных Джерри Бургером6. Вот как она работает. В одном из экспериментов Бургер организовал благотворительную продажу маленьких домашних кексов. Цены не указывались. Когда прохожий останавливался и спрашивал о кексах, ему отвечали, что цена 75 центов. Но прежде чем клиент успевал отреагировать, продавец поднимал руку и говорил: «Подождите, это еще не все – вместе с кексами вы получите это печенье», – одновременно показывая покупателю два печенья среднего размера. Другим прохожим просто сразу говорили, что за 75 центов они могут получить кексы и два печенья. Бургер обнаружил, что те, кому было сказано, что печенье является предметом из серии «это-еще-не-все», купили вдвое больше выпечки по сравнению с теми, кому говорили о печенье сразу.

В техниках «дверь-в-лицо» и «это-еще-не-все» применяются два определяющих психологических процесса. Во-первых, и большое начальное требование, и незначительное начальное предложение создают контрастный эффект, подобный тому, что происходит с отманками (см. главу 10), – сдача пинты крови выглядит не так уж плохо по сравнению с перспективой выступать в роли донора через регулярные интервалы в течение следующих трех лет, а «кекс плюс печенье» звучит лучше, чем просто «кекс». Во-вторых, немедленная уступка со стороны требующего приводит в действие норму взаимности. Требующий неявно подразумевает: «Я только что снизил свое требование с трех лет донорства до всего лишь одного раза; теперь ваша очередь ответить взаимностью на мою уступку». Точно так же при применении техники «это-еще-не-все» требование как бы намекает: «Я уже добавил к сделке два печенья; теперь ваша очередь идти на уступку и сделать покупку». И многие мишени влияния именно это и делают!

Автомобильные дилеры знакомы с ценностью техники «дверь-в-лицо». Дилеры нередко накручивают запрашиваемую цену за автомобиль, добавляя дорогие, а к тому же и залежалые сопутствующие товары, которые повышают стоимость автомобиля на несколько тысяч долларов. В самом же начале переговоров дилер обычно любезно соглашается на уступку в сумме этих дополнительных расходов. Теперь ваша очередь ответить взаимностью и заплатить за этот автомобиль больше, чем вы, возможно, собирались. Точно так же большие рекламные передачи применяют технику «это-еще-не-все». Обычный тактический ход этих получасовых рекламных сюжетов заключается в том, чтобы сначала описать товар – миксер, соковыжималку или что-нибудь подобное – и предложить это для продажи. Но прежде чем вы сумеете решить, нужно вам это или нет, другой товар – набор из шести ножей для мяса, приспособление для приготовления фруктовых рулетов или машинка для удаления сердцевины яблок – объявляется частью сделки и уступкой для вас, потребителя. И опять наступает ваша очередь платить взаимностью и покупать!

Как правило, норма взаимности оказывается успешным механизмом убеждения, потому что задает содержание наших мыслей и привносит свою собственную мотивацию действовать в соответствии с этими мыслями. Нас заставляют думать «Как мне оплатить долг?» вместо «А хороша ли эта сделка?». Нашим первым побуждением является стремление избежать чувства неловкости, возникающего из-за нарушения нормы. Таким же образом наше мышление могут мотивировать и другие нормы. Далее мы рассмотрим только одну из этих норм, чтобы разобраться, как можно эксплуатировать правило «выполняйте свои обязательства».