Текст книги "Возвращение Поллианны (Юность Поллианны) (Поллианна вырастает) (Другой перевод)"

Автор книги: Элинор Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

17. ПРИЕЗД ПОЛЛИАННЫ

Поезд приближался к Белдингсвилю, а Поллианна с тревогой посматривала на свою тетю. Она заметила, что миссис Чилтон становится с каждым часом все более беспокойной и мрачной. И Поллианна уже боялась, что по приезде что-нибудь произойдет.

Поллианне больно было видеть тетю Полли такой, какой она теперь стала. Трудно было поверить, что всего за полгода в человеке может произойти такая перемена. Взгляд ее потускнел, щеки побелели и впали, лоб пересекали глубокие морщины. Уголки губ опустились, а волосы были уложены так же, как и в тот день, когда Поллианна впервые увидела ее. За годы замужества она сделалась мягкой и ласковой, но теперь от этого вновь не осталось следа. Опять это была та же тяжелая и вздорная женщина, как в те годы, когда она звалась Полли Харрингтон и когда никто не любил ее и она сама ни к кому не питала добрых чувств.

– Поллианна! – позвала она неприятным, резким голосом. Девушка повернулась к ней с виноватым видом. У нее было такое ощущение, что та прочитали все ее мысли.

– Да, тетушка!

– Где моя черненькая сумочка?

– Вот она, тут.

– Найди, пожалуйста, мою черную вуаль, а то мы почти уже приехали.

– Ну зачем? Она такая плотная, а сегодня и так жарко.

– Поллианна, сделай то, о чем я тебя прошу. Чем меньше ты споришь со мной по каждому поводу, тем мне легче. Зачем давать возможность всему Белдингсвилю сокрушаться или злорадствовать, что я так плохо выгляжу?

– Тетушка, уверяю тебя, что никто тут не будет злорадствовать! – убеждала ее Поллианна, разыскивая в сумочке столь нужную тете Полли вещь. – И потом, кажется, никто не будет нас встречать. Мы ведь никого не уведомляли о своем приезде.

– Да, я в самом деле никого не просила нас встречать. Однако миссис Даргин я написала, чтобы она проветрила комнаты и положила ключ под коврик. Неужели ты думаешь, что Мэри Даргин примет информацию к сведению и удержит язычок за зубами? Какое там! Уже весь город оповещен о нашем приезде, и человек двадцать определенно ожидают нас на вокзале. Еще бы! Всем хочется увидеть, как выглядит бедная Полли Харингтон. Эти люди…

– Ах, милая тетя! – пыталась увещевать ее Поллианна, глотая слезы обиды за «этих людей».

– Если бы я еще не была так одинока. Если бы доктор был с нами и… – Она вдруг опомнилась, на лице появилась недобрая гримаса. – Где вуаль? – раздраженно спросила она снова.

– Вот же она, смотри! – Девушке хотелось теперь как можно скорее передать злосчастную вуаль из рук в руки. – Вот и наш городок. Хорошо бы нас встретили старый Том и Тимоти!

– Да, и все бы смеялись по дороге, какие у нас теперь рыдваны и клячи! И почем их у нас можно завтра купить! Нет, покорно благодарю. Мы возьмем казенный экипаж.

– Я все понимаю, но однако… – в этот момент состав остановился, пружиня и раскачиваясь, и фраза Поллианны повисла в воздухе.

Обе пассажирки сошли на платформу. Миссис Чилтон скрывала свой взгляд под вуалью и сама старалась никуда не смотреть. А Поллианна без конца вертела головой, не успевая отвечать на приветствия. И вдруг она заметила в толпе одно знакомое, до странности знакомое лицо.

– Да ведь это Джимми! – воскликнула она, сердечно протягивая руку. – Правда, наверно, надо уже обращаться к тебе как к мистеру Пендлтону? – поправила она себя с застенчивой улыбкой. – Я вижу, что ты возмужал и похорошел.

– О, только не надо титулов! – И он улыбнулся совсем так, как улыбался в детстве. Потом он хотел заговорить с миссис Чилтон, но она все время шла поодаль и как будто не замечала обращенных к ней приветствий.

Юноша вновь обратился к Поллианне, взволнованный и полный сочувствия:

– Она, наверно, устала. Я позову Тимоти, он тут со своим экипажем!

– Ой, спасибо ему! – воскликнула Поллианна, но вдруг взгляд ее упал на мрачную фигуру и лицо, закрытое вуалью. – Тетя, милая, – говорила Поллианна, подбегая к миссис Чилтон, – Тимоти здесь. Он приехал за нами. А это Джимми Бин. Ты помнишь Джимми Бина?

Волнуясь и переживая, Поллианна не заметила, что назвала юношу его прежним, мальчишеским именем. Миссис Чилтон, однако, это заметила. Она неохотно повернулась и слегка наклонила голову.

– Мистер Пендлтон весьма любезен, – проговорила она бесцветным голосом, – но я сожалею, что он и Тимоти так обеспокоились.

– Да что вы, миссис Чилтон? – засмеялся юноша, стараясь скрыть свое замешательство. – Позвольте мне взять у вас квитанции, я пойду получу багаж.

– Спасибо, – отвечала миссис Чилтон все тем же тоном, – но, по-моему, мы могли бы…

Но Поллианна, повторив слово благодарности, уже достала квитанции и, с достоинством обратившись к миссис Чилтон, потребовала, чтобы та не говорила больше ни слова.

Весь путь они молчали. Тимоти, уязвленный тем, что его госпожа не выказала при встрече с ним никаких чувств, сидел впереди, выпрямив спину и закусив губу. «Да, поедем, детка, ничего не сделаешь, раз уж он изволил явиться», – прошептала недовольно тетя Полли и погрузилась в тягостное молчание. Поллианна тоже не произносила ни слова, но ее молчание носило совершенно другой характер. Жадным, хотя и полным слез взглядом девушка ловила все с детства знакомые мелочи, встречавшиеся ей на пути. Лишь однажды она обратилась к тете Полли:

– Правда ведь, Джимми очень хорош собой? Он с годами будет все красивее. Какие у него замечательные глаза и улыбка!

Она ждала, что тетя Полли заговорит с ней, однако не дождалась и сказала не то вслух, не то про себя:

– Все-таки он очень хорош!

Тимоти был весьма удручен встречей и в то же время страшно боялся заговорить с миссис Чилтон о том, что ожидает ее дома. Увы, открытые настежь двери, цветы на окнах и Нэнси, присевшая в реверансе у порога, – вот и все сюрпризы, приготовленные для хозяек дома.

– Нэнси, как все хорошо! – воскликнула Поллианна. – Тетя, видишь, Нэнси нас дождалась! И, смотри, какую красоту она везде навела!

Поллианна изо всех сил старалась создать радостное настроение, но дрожь в голосе выдавала ее. Вернуться в дом без доктора, которого она успела так полюбить, было очень тяжело для нее самой, а уж как это перенесла тетя Полли, нельзя даже выразить словами. А еще тетя Полли осознавала, какой развалиной она выглядит рядом с цветущей Нэнси, и это усугубляло ее душевную драму. И Поллианна догадывалась, что под черной вуалью скрываются полные слез глаза и дрожащие губы. Догадывалась она и о том, что тетя Полли будет искать малейшего повода, чтобы придраться и дать разрядку всей горечи, переполняющей ее разбитое сердце. Поэтому ее не удивили слова тети, обращенные к Нэнси сразу за приветствием:

– Все, что ты сделала, конечно, очень хорошо, но только лучше бы ты этого не делала.

Выражение радости сразу исчезло с лица Нэнси. Она выглядела обиженной и перепуганной.

– Но мисс Полли… То есть я хотела сказать миссис Чилтон, – поправилась она. – Как же я могла допустить, чтобы вы…

– Довольно, Нэнси. Оставим это. Я не хочу сегодня вести разговор. – И обычной своей гордой походкой она удалилась из комнаты. Через минуту Нэнси и Поллианна услышали, как поворачивается ключ в двери ее спальни на верхнем этаже.

Нэнси не знала что делать.

– О, мисс Поллианна, что же это такое? Скажите, что я сделала не так? Я ведь хотела как лучше. Мне казалось, я все устроила как надо.

– Ну конечно, – бормотала Поллианна, вытаскивая из сумочки носовой платок. – Вы тут навели такой идеальный порядок. Все просто восхитительно.

– Но ей не понравилось.

– Ей все понравилось, уверяю вас. Она только не хочет нам показать, что ей понравилось. Это навело бы на разговор о другом… Ах, Нэнси, как хорошо, что мне есть с кем поплакать! – И, припав к плечу миссис Даргин, Поллианна громко зарыдала.

– Ах, значит, ты думаешь, дело не во мне? – говорила Нэнси, одной рукой обнимая девушку, а другой нащупывая уголок фартука, заменивший ей носовой платок.

– Понимаешь, я не могла заплакать, пока она была тут. Мне тоже в первый момент было очень тяжело. Представляю себе, каково ей!

– Да, мое солнышко, – утешала Поллианну Нэнси. – И наверно, я чем-то ее взволновала.

– Нет, Нэнси, ты тут ни при чем. Это у нее такой характер. Она не хочет показывать, как ей невыносимо тяжело после смерти доктора. Ей легче всех настроить против себя. Она и со мной так. Я ее изучила с некоторых пор.

– Да, солнышко. – В ее лице еще было несколько суровое выражение, но слова звучали все теплее и ласковее. – Овечечка ты моя! Конечно, я все равно рада, что осталась. Ради тебя!

– Ну все, милая! Я уже успокоилась. Спасибо тебе. Прости, что я тебя задержала. Тебе ведь нельзя тут оставаться…

– Отчего же? Я, пожалуй, останусь, – фыркнула Нэнси.

– Но ты ведь теперь… Я хотела сказать, что у тебя Тимоти.

– Ну он согласится одну ночь побыть без меня. И, кстати, он просит сам, чтобы ради тебя я осталась в услужении.

– Нет, Нэнси, вот этого мы не допустим. Нам сейчас нельзя никого брать… Я начну работать. И пока положение не поправится, нам придется на всем экономить. Так говорит тетя Полли.

– Да что же ты думаешь, я возьму с нее хоть шиллинг? – Но, посмотрев на девушку, она оставила в комнате эхо своего протестующего возгласа и пошла переворачивать на противне кур.

Поужинав с Поллианной, миссис Тимоти Даргин согласилась все же, чтобы муж отвез ее домой, но попросила разрешить ей почаще наведываться и помогать.

Взойдя наверх к тете Полли, Поллианна застала ее в привычной теперь для миссис Чилтон позе – сидящей, закрыв ладонью глаза.

– Давай потушим свет, – предложила Поллианна.

– Как хочешь.

– Правда ведь, Нэнси все чудесно устроила?

Миссис Чилтон не проронила в ответ ни слова.

– Где она только достала столько разных цветов? Она везде их расставила – и внизу, и в обеих спальнях!

Тетя Полли по-прежнему не проронила ни слова. Поллианна бросила на нее задумчивый взгляд, а потом продолжала воодушевленно:

– Я видела старого Тома, там, в саду. Его совсем скрутило. Ссутулился, как колесо. Он много про тебя расспрашивал.

Тетя Полли наконец повернулась к племяннице и растерянно посмотрела на нее:

– Поллианна, скажи, что нам теперь делать?

– Жить. Находить в жизни радость. – Поллианна почувствовала, однако, что теперь ее слова звучат не слишком убедительно.

– Ну повзрослей, Поллианна! Уже пора становиться серьезной. Это очень серьезный разговор. Что мы будем делать дальше? Ты знаешь, что доходы почти ниоткуда не поступают. Конечно, в доме есть кое-что из дорогих вещей. Впрочем, мистер Харт сказал, что сейчас я много не выручу от их продажи. Какая-то мелочь еще лежит на депозите, еще какая-то малость туда поступит, но опять же это будут гроши… Итак, остается дом. Но дом не подашь к столу и не наденешь на себя. И потом он чересчур велик для нас двоих. Продать его удастся разве лишь за полцены, если только не найдется кто-нибудь очень желающий.

– Нет, прошу тебя! Расстаться с этим прекрасным домом, полным замечательных вещей!

– Мне и самой жаль. Но ведь надо же нам с тобой что-то есть.

– Да, я знаю. И у меня, к сожалению, зверский аппетит. И я еще радуюсь тому, что я такая прожорливая.

– Тебе бы только радоваться! Лучше ответь, что нам делать! Хоть раз в жизни поразмысли серьезно.

Что-то сразу переменилось в облике Поллианны.

– Я сейчас думаю очень серьезно. Знаешь что? Мне надо начать самой зарабатывать на хлеб.

– Ну вот, надумала, нечего сказать. Дочь Харрингтонов пойдет сама зарабатывать свой хлеб.

– Ой, ну к чему эти предрассудки? Если дочь Харрингтонов не пропадет в беде, ты должна этому только радоваться. И потом беда – это вовсе не позор, тетя Полли.

– Ты, может быть, и права, но согласись, что мы занимали в Белдингсвиле известное положение. И после этого едва ли приятно сознавать, что мы сели в лужу!

Поллианна молча раздумывала о чем-то, уставясь в одну точку.

– Хоть бы был у меня какой-то талант! Если бы я что-то умела делать лучше других, – вздохнула девушка, – а то пою так себе, играю посредственно, шью, вяжу, штопаю не хуже, но и не лучше других. Все не на том уровне, чтобы можно было этим заработать. Между прочим, – заговорила она, помолчав с минуту, – я могла бы готовить или заниматься хозяйством. Помнишь, в Германии, когда Гретхен несколько дней к нам не приходила, я взяла на себя ее обязанности и у меня выходило совсем не плохо. Только я все же не пошла бы к людям кухаркой.

– Господи, только этого еще нам не хватало! – Тетя Полли вся передернулась.

– Но в то же время если я буду делать эти дела в нашем доме, то мы сэкономим на прислуге. Дайте попробовать. Все же хоть какая-то была бы от меня польза. Я, увы, не родилась человеком, который, как говорят, дорого стоит.

– Перестань говорить вздор, Поллианна! Если бы доктор…

Поллианна вдруг вскочила со стула и закружилась по комнате:

– Тетя, ну не мучьте вы себя! Почему вы уверены, что за эти дни я не разовью в себе какой-то талант? И вообще, в создавшемся положении много увлекательного. Это так здорово – захотеть чего-то, а потом ожидать, как это постепенно приходит. А когда ничем не рискуешь и уверен заранее, что все у тебя есть, можно сделаться таким занудой! – И она весело рассмеялась.

Но миссис Чилтон по-прежнему было невесело. Она лишь вздохнула и снова сказала:

– Ну повзрослей же, Поллианна. В твои годы уже нельзя оставаться таким ребенком.

18. ПОВОД ДЛЯ ОГОРЧЕНИЯ

Первые дни в Белдингсвиле оказались нелегкими для миссис Чилтон и Поллианны. Приходилось приспосабливаться к обстоятельствам, а это никому не дается легко.

От путешествий и впечатлений приходилось переключаться на заботы о том, где можно подешевле купить масло и как перехитрить ворюгу мясника. Прежде они всецело располагали своим временем, а теперь дни надо было расписывать по минутам. Друзья и соседи с радостью, наперебой звали к себе в гости, и Поллианна от души радовалась этим приглашениям, а миссис Чилтон обычно находила повод для отказа и всякий раз прибавляла потом:

– До чего же людям любопытно взглянуть, как тяжело Полли Харрингтон примириться с бедностью.

О докторе миссис Чилтон заговаривала редко, но Поллианна знала, что она беспрерывно думает о нем. Да и ее молчаливость и вздорность были не более чем панцирь, за которым она скрывала свои подлинные, глубинные чувства.

За этот месяц Поллианна несколько раз говорила с Джимми. Встреча с ним и Джоном Пендлтоном в доме миссис Чилтон получилась скучная и натянутая, вернее, она не была таковой, пока в гостиную не спустилась миссис Чилтон. Правда, потом она переживала и укоряла себя в том, что Джон Пендлтон перестал у нее бывать. Между тем Джимми продолжал приходить то с цветами, то с книгой для тети Полли, то просто так. Поллианна принимала его со всем своим обычным радушием, а тетя Полли ни разу не выходила к нему.

Друзьям и знакомым Поллианна старалась не жаловаться на то, что ее жизнь переменилась, но с Джимми она обо всем говорила откровенно. И постоянным ее беспокойством было: «Ах, если бы я что-то могла делать для заработка!»

– Мне иногда хочется, чтобы я была очень расчетливая, – смеялась она, – чтобы я скрупулезно вела расходы, считала каждый шиллинг. Тете Полли так тяжело от того, что она перестала быть богатой.

– Как вам обеим не стыдно! – взорвался Джимми.

– Я знаю, что тетя Полли сгущает краски. На самом деле все не так уж страшно. Но все равно так хотелось бы ей помочь.

Джимми смотрел в ее лицо, и ему делалось грустно.

– А что бы ты хотела сделать, если бы могла?

– О, я хочу готовить еду и вести хозяйство, – Поллианна улыбнулась и вздохнула. – Мне так нравится делать гоголь-моголь и слушать, как сода шипит в кислом молоке! Я уже даже научилась печь! Но чтобы этим заработать, надо идти прислуживать кому-то. А смогу ли я?

– Думаю, что вряд ли, – язвительно ответил юноша.

Но вдруг его словно осенила какая-то догадка. Он бросил на девушку озорной взгляд.

– Но ведь ты еще могла бы выйти замуж. Такое никогда не приходило в голову мисс Поллианне?

Девушка весело рассмеялась. Это был чистый смех существа, чье сердце еще никогда не ранили Купидоновы стрелы.

– О нет, я никогда не выйду замуж, – отвечала она небрежно. – Прежде всего я ведь некрасива, ты это знаешь. И потом я решила, что буду жить с тетей Полли и заботиться о ней.

– Ты говоришь, некрасива? – усмехнулся Пендлтон-младший. – А тебе известно, что на этот счет существуют противоположные мнения?

– Существует зеркало, и оно-то не обманывает, – грустно отвечала Поллианна.

Это могло бы показаться кокетством. Скажи такое другая девушка, Джимми не усомнился бы в том, что она кокетничает. Но Поллианна… Он всматривался в ее лицо и понимал, что здесь нет никакого кокетства. И он вдруг понял, что Поллианна совершенно не похожа ни на одну из его знакомых девушек. Некоторые вещи она понимает на удивление буквально.

– Почему же ты считаешь, что некрасива? – спросил он.

– Но это же ведь так. И потом у меня есть свое представление о красоте, которому я не соответствую. Помнишь, я в детстве мечтала, чтобы в иной жизни Бог даровал мне черные кудри?

– Это и теперь твое основное желание?

– Теперь, пожалуй, нет, – смутилась Поллианна. – Но я и теперь люблю смотреть на женщин, у которых такие волосы. Потом у меня короткие ресницы. И нос у меня не греческий, не римский, вообще не относится ни к какому классическому типу. Обыкновенный нос. И лицо у меня слишком вытянутое, или, наоборот, слишком круглое, я уже забыла, что правильно. Во всяком случае, когда я его сопоставила с золотым сечением, то получилось просто караул! Правильно, чтобы лицо в ширину равнялось пяти глазам, а глаза при этом были такой величины… Ах, я все уже забыла! Главное, что у меня ничего этого нет.

– Прямо трагическая картина! – рассмеялся Пендлтон, восхищенно вглядываясь в оживленное лицо и выразительные глаза своей собеседницы. – Послушай, а ты когда-нибудь видела себя в зеркале в тот момент, когда ты говоришь?

– Ну конечно, нет.

– А ты как-нибудь проделай такой опыт!

– У меня вдруг появилась замечательная мысль! Когда мне взгрустнется от того, что у меня нет длинных ресниц и правильного носа, я буду радоваться тому, что у меня вообще есть ресницы, нос и, главное, я сама есть.

Они оба рассмеялись, потом Джимми вдруг спросил:

– А твоя игра – ты продолжаешь в нее играть? Поллианна обратила к нему взгляд, полный одновременно нежности и удивления:

– Ну а как же? Неужели, Джимми, я бы оставалась веселой в эти полгода, если бы не эта благословенная игра? – Голос у нее слегка задрожал.

– Но ты перестала говорить об игре.

Что-то изменилось в лице Поллианны после его вопроса.

– Я знаю. Просто я боюсь теперь быть слишком откровенной с посторонними людьми, которые не любят меня. Ведь мне теперь двадцать лет, а не десять. И потом надо считаться с людьми. Они не любят, когда их наставляют и поучают, ты и по себе это знаешь, – она загадочно улыбнулась.

– Да, я знаю, – мрачно кивнул головой молодой человек. – Но неужели ты не понимаешь, что такое твоя игра и что она дала тем, кто в нее играет?

– Я знаю, что это дало мне самой, – тихо сказала Поллианна и опустила глаза.

– Видишь ли, эта игра действует при том условии, что в ней участвуешь ты, – продолжал Джимми. – А вообще кто-то сказал, что если все люди до одного станут играть в эту игру, это произведет в мире настоящую революцию. И я с этим совершенно согласен.

– Да, но некоторые люди не хотят делать революцию в своем сознании, – грустно улыбнулась Поллианна.

19. ДВА ПИСЬМА

В конце июля Поллианна получила письмо от Деллы Уэтербай. Она писала:

Я обращаюсь к тебе с одной просьбой. Возможно, ты подскажешь мне какую-нибудь хорошую, спокойную семью в Белдингсвиле, которая согласилась бы приютить у себя на лето мою сестру. Они хотят отдохнуть втроем: она сама, ее секретарь и ее приемный сын (ты ведь знаешь – это Джейми). В гостинице или мотеле они не хотят останавливаться. Сестра очень переутомлена, и врач советует ей пожить в тихой местности – в деревне или небольшом городке, чтобы изменить обстановку и как следует отдохнуть. Он посоветовал ей отправиться либо в Нью-Хэмпшир, либо в Вермонт. Мы, естественно, сразу подумали про Белдингсвилъ и про тебя. И мы, конечно, надеемся, что ты подыщешь для нас то, что надо. Я сказала Руфи, что напишу тебе. Они готовы приехать в конце июля. Я прошу тебя сразу, как только у тебя появятся какие-то варианты, сообщить нам об этом. Пиши мне в санаторий. Дело в том, что сестра сейчас проходит у нас курс лечения и пробудет еще пару недель.

Надеюсь на благоприятный ответ.

С дружественным приветом,

Делла Уэтербай.

Прочитав письмо, Поллианна сразу стала сосредоточенно перебирать в уме те дома в Белдингсвиле, где нашлось бы наилучшее пристанище для ее старых друзей. Внезапно ее осенило, и она с радостным криком побежала в комнату к миссис Чилтон.

– Тетя, тетя! – восклицала она. – У меня замечательная идея! Я тебя предупреждала, что у меня непременно откроется какой-нибудь талант. И вот, послушай! Я получила письмо от мисс Уэтербай. Это касается миссис Кэрью. Им хочется провести время где-нибудь в провинции, и вот они спрашивают, не подскажу ли я им какой-нибудь дом в нашем городе. В отеле они жить не хотят. Я уже всех перебрала, и все не то. Может быть, ты, тетя Полли, что-то мне подсказала бы?

– Да повзрослей же ты, Поллианна! Тебе не двенадцать лет. Ты почти женщина. Объясни мне вразумительно, о чем идет речь.

– Речь идет о летнем пристанище для миссис Кэрью и Джейми. Я его уже нашла!

– Ну а почему ты думаешь, что мне это так уж интересно?

– А потому что это должен быть наш дом. Мы непременно должны устроить их у себя!

– Поллианна! – воскликнула тетя Полли почти в ужасе.

– Ну тетя, прошу тебя, не отказывай им! – упрашивала Поллианна. – Это такая возможность. Можно было только мечтать о таком случае! А тут он сам идет в руки. Мы же их чудесно устроим. У нас много комнат. Ты знаешь, что я научилась готовить и хозяйничать. И потом они очень щедрые люди и, конечно, хорошо заплатят. Они приедут втроем – с ними еще секретарь.

– Нет, Поллианна, я не могу! Превращать мой дом в гостиницу! Частный пансион Харрингтон, дожили, нечего сказать! Нет, я отказываюсь наотрез.

– Но это не пансион, тетя. Это друзья! Это дорогие гости – в обоих, между прочим, смыслах. Они нам помогут свести концы с концами. Понимаешь, нужные нам деньги уже у нас в руках.

Боль уязвленной гордости запечатлелась на лице у миссис Чилтон.

– Но я не смогу заботиться о них! – тихо произнесла она наконец. – А ты заблуждаешься, если думаешь, что одна сумеешь обслужить троих. Да еще больной юноша!

– Но я буду не одна! – запальчиво говорила Поллианна, торжествуя, что выигрывает дело. – Я буду только готовить для всех, а для остального мы пригласим одну из младших сестер Нэнси! Ну а стирать будет сама миссис Даргин, как и сейчас.

– Но Поллианна, все равно главная забота ляжет на меня. А я теперь совершенно не в силах.

– Нет, мы тебя от всего освободим, кроме приятного общения и подписания денежного контракта. Понимаешь, у меня в руках деньги!

– У нее в руках деньги! Когда ты научишься понимать простые жизненные закономерности? Никто не платит большие деньги просто так. И уж если люди заплатили что-то, то потом они самым беспощадным образом будут цепляться к любой мелочи. Когда тебе придется побегать и покрутиться на кухне и когда ты почувствуешь, что с ног сбилась, угождая твоим гостям во всем, от яичка из-под курочки до хорошей погоды, тогда ты попомнишь мое слово.

– Непременно попомню, тетя Полли! – отшучивалась Поллианна. – Но думаю, что ты, как обычно, сгущаешь краски. Словом, мне надо поскорее написать ответ мисс Уэтербай и передать письмо Джимми Бину, когда он днем забежит ко мне по дороге на почту.

Миссис Чилтон поморщилась:

– Поллианна, тебе следует называть этого юношу его настоящим именем. А то это Бин постоянно приводит меня в дрожь. Сейчас он, насколько мне известно, носит имя Пендлтон.

– Да, но я все время забываю. В глаза я, правда, чаще называю его Пендлтоном, но мне это не по душе. Ведь он не сын, а только усыновленный… Но до чего же я рада, что все решилось! – проговорила она, кружась по комнате.

Письмо было написано до того, как в четыре часа появился Джимми. Поллианна была в радостном возбуждении и не преминула рассказать Джимми о том, что вызвало написание письма.

– Я безумно хочу их увидеть! Я еще с той зимы не видела никого из них. Я ведь говорила тебе, помнишь? О Джейми…

– Да, разумеется, – ответил Джимми безо всякой радости в голосе.

– Разве не чудесно будет, если они приедут?

– Я не знаю, так ли это для меня чудесно, – парировал Джимми.

– Ну а то, что я хоть немного смогу помочь тете Полли? По-моему, уже это само по себе замечательно. Ты не находишь, Джимми?

– Неужели я должен радоваться, что тебе придется пол-лета гнуть спину? – В голосе юноши прозвучало едва скрываемое возмущение.

– Ну разве жаль потрудиться за хорошие деньги? Видишь, какая я расчетливая!

Не дав сразу ответа, Джимми чуть погодя спросил:

– Послушай, а сколько ему теперь лет, этому Джейми?

Поллианна метнула на него озорной взгляд и весело заулыбалась:

– Да, я помню, что тебе всегда не нравилось это имя – Джейми. Но, наверно, полное его имя другое – или ты можешь звать его Кэрью.

– Ты, между прочим, не сказала мне, сколько ему лет.

– Видишь ли, точно этого никто не знает. Но можно предположить, что вы с ним ровесники. Я не знаю, что с ним сейчас, как его здоровье. Я про это спросила в письме.

– Да, конечно. – Джимми злобно глянул на конверт. Ему хотелось выкинуть его по дороге, разорвать, кому-нибудь отдать или еще что-то такое с ним сделать, только бы не отдавать на почту.

Джимми сознавал, что он откровенно ревнует. Да еще это имя, которое так похоже на его имя. Что никакой чувственной любви между ним и Поллианной не может быть, он отлично знал. Но он не желал, чтобы этот незнакомец со слащавым именем появлялся в Белдингсвиле, и Джимми готов был омрачить дни его пребывания тут. Он даже чуть не сказал об этом Поллианне, но вовремя удержался. Взяв с собой ее письмо, он удалился.

Свидетельством тому, что Джимми не выкинул, не разорвал и никому не отдал письмо Поллианны, было то, что довольно скоро Поллианна получила долгожданный ответ от мисс Уэтербай. И когда Джимми пришел к ней в следующий раз, она прочитала ему это ответное письмо. Вернее, прочитано было лишь кое-что, а в основном Поллианна пересказывала содержание письма своими словами.

– В первой части она говорит, что рада, что они у нас будут, ну и все такое. Я это не буду читать. А дальше тебе интересно будет послушать, поскольку ты их уже, можно сказать, знаешь с моих слов. И потом ты ведь скоро лично с ними познакомишься. Я рассчитываю на твою помощь в том, чтобы помочь им хорошо провести время.

– Ну что ж, я весь к вашим услугам или чьим там услугам, – саркастически отвечал Джимми.

– Не злись, Джимми. Я знаю, что тебе не нравится имя Джейми. Но я верю, что его самого ты полюбишь.

– Ну это еще вопрос. Однако будем надеяться. По крайней мере, с этой леди мы могли бы поладить.

– Да, конечно! Давай я тебе о ней прочитаю. Это письмо от ее сестры из санатория.

– Отчего бы и не послушать? Валяй!

И Поллианна, заметив его неподдельный интерес, с заговорщической улыбкой извлекла из конверта листок.

Ты просишь меня написать обо всех и о каждом в отдельности. Дело это непростое, но я постараюсь выполнить твою просьбу. Начну с того, что ты увидишь, насколько моя сестра переменилась. За те шесть лет, что она живет новыми интересами, с нею произошли просто чудеса. Правда, сейчас она выглядит несколько худой и утомленной, поскольку возложила на себя непосильные обязанности, но хороший отдых быстро ее восстановит, и ты увидишь, какая это теперь молодая, цветущая и счастливая женщина. Определение «счастливая» не скажет тебе того, что оно говорит мне. Когда ты приехала к ней в Бостон, ты была еще слишком юной, чтобы оценить, насколько той зимою она была несчастна. Она тогда жила через силу, попросту говоря, влачила безрадостное существование. Теперь же ее жизнь полна интереса и счастья.

Не следует никому теперь говорить с ней о том, приходится ей или нет Джейми родным человеком. Она любит его как сына, и, по документам, он теперь ее сын. Впрочем, ты все это сама знаешь и понимаешь.

Теперь она еще и помогает молоденьким девушкам. Помнишь, ты познакомила ее с продавщицей Сейди Дин? Она помогла ей хорошо устроиться, но этим дело не кончилось. Она приняла на себя заботу о нескольких десятках таких же молодых девушек. Она для них всех просто добрый ангел. Руфь открыла Дом работающих девушек. Ей помогают еще пятеро состоятельных мужчин и женщин, поуправляет всем этим она сама. И каждой из этих девушек она готова отдать себя всю без остатка. Ты сама понимаешь, каким нервным напряжением это оборачивается. Но, к счастью, у нее есть деятельный секретарь, ее правая рука. Ты не догадываешься, кто это? Все та же самая Сейди! Она, конечно, изменилась за эти годы. Но ты без труда узнаешь в ней прежнюю Сейди. А вот Джейми… Бедняга Джейми Теперь он сам знает, что никогда не будет ходить. Еще недавно у нас были какие-то надежды. Он целый год жил в нашем санатории, доктор Эймз много им занимался. Он стал передвигаться, опираясь на костыли, но дальше этого не пошло. И только в этом смысле можно назвать его калекой. Он держится так свободно и непринужденно, что люди забывают о его недуге. Это человек с очень свободной душой. Тебе ведь не надо объяснять, что я вкладываю в эти слова. Мальчишеская заинтересованность и жизнерадостность остались и у взрослого Джейми. Только одно теперь могло бы погасить в нем этот восторженный дух и ввергнуть в отчаяние – это если каким-то образом выяснится, что он не настоящий Джейми Кент, не наш с Руфью племянник. Мне все больше верится, что он тот самый, а если нет, то все равно это никогда уже не выяснится.

– Ну вот, как будто бы я тебе прочитала все, что относится к ним. – Поллианна сложила мелко исписанные листки. – Правда ведь, это очень интересно?

– Однако же! – В голосе Джимми звучало теперь сочувствие. Джимми вдруг подумал о том, какое счастье для человека, что у него на месте руки и ноги. Он теперь одобрял, что Поллианна отдает ему часть своей души, потому что многим ли он такой нужен? – Тяжело ему, бедняге!

– Тяжело! Ты мало что в этом понимаешь, Джимми Бин. Я все-таки понимаю больше, потому что сама могла остаться калекой.

– Да, конечно, конечно! – хмурился юноша, читая в глазах Поллианны сострадание к Джейми. В душе он все еще не очень хотел, чтобы в город приезжал этот парень, из-за которого Поллианна вдруг так могла преобразиться!