Текст книги "Подари мне надежду (СИ)"
Автор книги: Элина Солманская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Страшно.
– Вот тогда пристёгивайтесь и поедем. Показывайте дорогу.
Маша согласно кивнула и, пристегнув ремень безопасности, подробно рассказала Ростиславу, как доехать до садового общества «Омега».
По дороге они разговаривали, вспоминая день рождения сестры Полонского. Маша без конца восхищалась тем местом, где был устроен банкет, и рассказывала, с какой неохотой Максимка прощался с ней, когда она попросила высадить её на остановке.
Когда первая улица садового общества появилась перед ними, Мария попросила его остановить машину.
– Наш дом в конце улицы. Вы поезжайте домой, я дойду сама. Я просто не хочу, чтобы отец, снова заметив вас, устроил скандал.
– Ну что ж, вы правы. Не будем портить вашему папе настроение, – Ростислав открыл двери и покинул автомобиль.
Распахнув дверь со стороны Маши, подал ей руку, и помог выйти из машины. Она попрощалась с ним, и прихрамывая и осторожно ступая по разбитой дороге, направилась вдоль улицы.
Когда её силуэт скрылся из виду, Ростислав направился к дверям своей машины, но едва он распахнул их, то резко повернул голову на раздавшийся пронзительный голос Маши, срывающийся на крик.
Полонский захлопнул двери и бегом сорвался в ту сторону, где она скрылась всего пару минут назад, и откуда раздавались её отчаянные крики о помощи.
Глава 9
Ростислав стремительно преодолел улицу и свернул в проулок. Крики Маши становились всё громче, и он понимал, что движется в нужном направлении.
Полонский резко остановился, когда перед его глазами возник автомобиль тёмно-синего цвета, и мужчина, крепко прижимающий Машу к себе и увлекающий её за собой в приоткрытые двери машины. Ростислав не мог рассмотреть хорошо сразу лицо злоумышленника, но раздумывать долго ему было некогда. Он стремительно пересёк разделяющее их расстояние, и рванул что есть силы за плечо мужчину, резко притягивая его к себе.
От неожиданности Иверский пошатнулся и, разжав пальцы, отпустил Машу. Сверкнув разъярёнными глазами и прокричав бранные ругательства, он схватил Полонского за ворот пиджака и рванул его что есть силы на себя.
Мужчины наносили друг другу сильные удары, и никто не собирался уступать.
Маша, заметив стремительно приближающегося к ним отца, бросилась с плачем к нему навстречу и прижалась к его груди.
Урбенин обнял дочь и перевёл свой взгляд на дерущихся мужчин, один из которых уже лежал на земле, придавленный руками второго.
– Он снова поджидал тебя у дома? – громко обратился он к ней.
Мария молча кивнула и снова заплакала.
Урбенин слегка отстранил её от себя в сторону, и подошёл к Иверскому, который уже сел сверху на Полонского и, сдавив пальцы одной руки на его шее, второй наносил удары ему в лицо.
– Я тебя предупреждал в парке, что мы с тобой ещё встретимся, козёл. А ты не послушался и сам пришёл ко мне в руки. Ну, теперь готовься к своей преждевременной смерти, – зашипел Степан, снова отводя кулак за голову с намерением нанести очередной удар.
Полонский уже с трудом пытался отражать удары кулаков мужчины.
– А я, кажется, тебя предупреждал, что если ты ещё раз появишься возле моей дочери, тебе не поздоровится.
Иверский резко обернулся на громкий голос полковника, раздавшийся за его спиной и, получив удар в лицо, откатился в сторону. Сплёвывая кровь на землю, Степан попытался подняться, но получив снова сильный удар в спину, пропахал землю носом и был крепко придавлен пальцами Урбенина.
Скрутив его руки за спиной, и сняв с себя ремень, Владимир Егорович ловко скрутил запястья мужчины и, не обращая внимания на его гнусные ругательства в свой адрес, обратился к дочери:
– Маша, звони участковому. Он был сегодня в посёлке.
Урбенина опустившись на колени, пыталась помочь Полонскому подняться. Расслышав просьбу отца, она вытащила телефон из кармана кофты и, выбрав нужный номер, сделала звонок.
Ростислав медленно приподнялся и присел на месте. Он тяжело дышал и судорожно кашлял. С сожалением осмотрев свой испачканный в грязи новый костюм и, едва державшийся на плече левый рукав пиджака, тяжело вздохнул.
Закончив разговор с участковым, Маша снова опустилась рядом с Полонским и, достав из сумочки носовой платочек, вытерла кровь, сочившуюся из его разбитой губы.
Ростислав повернул голову и посмотрел на Урбенина.
– Вам помочь? – он снова сильно закашлялся.
Владимир Егорович усмехнулся и, закончив связывать руки Степана, оттолкнул его в сторону.
Иверский извивался на земле, пытаясь подняться, и продолжал осыпать присутствующих гневными проклятиями.
– Это тебе, олигарх, помощь нужна. Ты что забыл на нашей даче?
Полонский промолчал и, взглянув на Машу, опустил голову.
– Понятно, говорить не желаешь. Ну ладно, позже поговорим, – заметив машину участкового, Урбенин махнул рукой и, поднявшись на ноги в ожидании автомобиля, остановился возле Иверского.
Когда спустя полчаса Степана препроводили в машину и полицейский, составив протокол, уехал, Урбенин подошёл ближе к Маше и Полонскому. Присев возле Ростислава, пристально всмотрелся в его лицо.
– Да, видок у тебя конечно не очень. Хорошо, что жены моей сейчас дома нет. А то бы паника началась.
– А где мама? – Маша взглянула на отца.
– С соседкой уехали за продуктами в посёлок. Скоро приедут. Так что вставай, олигарх, пошли в дом. Будем тебя в порядок приводить, – Урбенин протянул руку, предлагая Ростиславу помочь подняться.
Полонский, упершись в крепкую руку полковника, поднялся на ноги и медленно пошёл рядом с Машей к их маленькому домику в конце улицы.
Оказавшись внутри тесного помещения, Ростислав опустился на предложенный ему стул, и осмотрелся по сторонам.
Крошечный домик с низким потолком и окнами нестандартной формы, несмотря на размеры, был довольно уютным внутри. Кругом чувствовалось присутствие женской руки. Царившие повсюду чистота и порядок были дополнены нежными простенькими элементами дизайна, в виде тканевых салфеток различных оттенков, и приятных для глаз хлопчатобумажными шторами с цветочным орнаментом на окнах.
– Рёбра целы? – обратился к нему Урбенин, расставляя на тумбочке бутылочки с антисептиком и пластиковую коробку с ватными дисками.
– Вроде целы, – хрипло ответил Полонский.
– Ну и ладно. Всё остальное до свадьбы заживёт. Маша! – громко обратился Урбенин к дочери.
Мария моментально появилась на пороге комнаты. Она уже переоделась в платье синего цвета с коротким рукавом, больше похожее на домашнее.
– Обработай его раны и ссадины, а я пойду, машину пригоню, а то не ровен час, разует кто-нибудь. Ты ведь не пешком сюда пришёл, олигарх? Давай ключи, – обратился Урбенин к Полонскому.
– Не надо. Я сейчас домой поеду.
– Поедешь, насильно удерживать не будем. Только завтра утром, а сегодня немного оклемайся. Давай ключи! – Владимир Егорович настойчиво протягивал руку.
Полонский достал из кармана пиджака блок с ключом от замка зажигания и передал их мужчине.
– Я скоро, – Урбенин покинул комнату и направился на улицу.
Маша опустилась перед Ростиславом на колени, пристально всматриваясь в его лицо.
– Очень больно? – она кончиками пальцев осторожно коснулась его разбитой губы.
– Терпимо, – тихо ответил Полонский.
Урбенина смочила ватный диск в перекиси водорода и бережно обработала все ссадины на лице и шее Ростислава, подолгу останавливалась на каждой и осторожно обдувала поражённое место губами, пытаясь минимизировать неприятные ощущения, когда замечала, как он морщился от боли.
– Спасибо вам, Ростислав Андреевич, – тихо произнесла она и посмотрела ему в глаза.
– Не стоит. Что он хотел от вас?
Маша отложила испачканный кровью ватный диск в сторону и нахмурилась.
– Пытался затащить в машину, после того, как я отказалась ехать к нему.
– Он что больной? Вы ведь давно в разводе. Что ему может быть нужно от бывшей жены?
– Не знаю. Он уже в течение нескольких месяцев не даёт мне спокойной жизни. Отец предлагал мне написать на него заявление в полицию, но я не захотела выносить сор из дома, и пыталась поговорить с ним по-хорошему, но не получилось.
– Вы считаете, что с таким типом можно говорить по-хорошему? Ваш отец правильно сделал, что вызвал полицию. Нечего с ним церемониться. Пусть посидит и подумает.
Маша тяжело вздохнула.
– Он выйдет из отделения максимум через два дня. Папа его уже не в первый раз туда отправляет, и его снова выпускают.
– Неужели нельзя найти на него какую-нибудь управу?
– У него слишком много знакомых, которые ему всё время помогают.
– Но почему он преследует вас? Что других женщин мало?
Мария пожала плечами.
– Говорит, что хочет вернуть меня, что всё осознал и понял все свои ошибки.
– И вы верите этому мерзавцу?
– Нет, конечно. За те три месяца, что мы прожили вместе, я поняла, что этому человеку нельзя верить ни в чём.
Полонский смотрел на неё, не отрывая взгляда. Ему так захотелось сейчас прижать её голову к своей груди и погладить по волосам. Пожалеть и успокоить, – он протянул руку и нежно провёл пальцами по её щеке, стирая маленькую прозрачную слезинку, медленно скатывающуюся из-под её полуопущенных ресниц.
– Я ему не позволю больше тебя обидеть, слышишь? Не позволю… – тихо произнёс Ростислав.
Маша подняла на него глаза, и стремительно прижавшись к его груди, крепко обхватила его руками за спину.
Ростислав обнял её и, склонив голову, уткнулся лицом в её макушку.
Они молчали, и лишь скрипнувшая входная дверь, заставила их разомкнуть пальцы. Маша снова сосредоточила всё своё внимание на ранах и ссадинах Ростислава.
– Держи, – Урбенин протянул ключи от машины Полонскому. – Я загнал твою махину во двор. Вы закончили с обработкой? – он внимательно посмотрел на дочь.
Маша молча кивнула и поднялась на ноги.
– Постели ему в кухне на диване.
– Хорошо, – Мария направилась к двери.
– Иди, ложись. Тебе отдохнуть нужно, – обратился Урбенин к Ростиславу. – Да, и будет лучше, если моя жена не увидит твою распрекрасную изувеченную физиономию. Она уже едет домой, только что позвонила. Я лучше ей сам как-нибудь объясню твоё сегодняшнее присутствие в нашем доме.
Полонский молча кивнул и направился вслед за Машей в кухню.
– Ростислав Андреевич, проходите, – обратилась к нему Урбенина и, расправив рукой одеяло, показала ему на диван. – Ложитесь.
– Лучше бы я поехал домой. Вам здесь и без меня тесно, – ответил он.
– А кто-то говорил о моём упрямстве… – Маша улыбнулась. – Ложитесь. С папой лучше не спорить.
Ростислав улыбнулся и прошёл вглубь комнаты, опускаясь на диван.
– Спокойной ночи, – тихо произнесла Мария и направилась на выход из комнаты.
– Спокойной ночи.
Когда она вышла, Полонский, расстегнув пуговицы, сбросил с себя рубашку и вытянулся на диване. Немного подумав, протянул руку к телефону и набрал номер Воропаева.
– Ну, где ты есть? Что-то случилось? – раздался недовольный голос Александра в трубке.
– Саш, я приеду завтра утром. У меня тут небольшие неприятности случились по дороге.
– Ну, ты даёшь! Что уже нормально доставить себя домой не можешь? Да, Полонский, у меня нет слов.
– Да, ладно тебе ворчать. Сказал же, утром приеду, и всё расскажу.
– Ну, утром, так утром. Приезжай, у меня завтра выходной. До встречи. Пока! Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – Полонский отложил телефон в сторону и прикрыл глаза.
Он прислушивался к раздающимся голосам в соседней комнате. Судя по прибывшему третьему члену семьи, они бурно обсуждали случившееся, но спустя полчаса в доме всё стихло, и небольшое пространство маленького строения погрузилось в полную тишину.
Полонский тоже заснул, хотя для него весьма непривычно было спать на новом месте. Потому вероятно и проснулся снова в три часа ночи. Мышцы затекли от той неудобной позы, в которой погрузился в сон, да и узкий диван был с непривычки тесен и неудобен. Он поднялся и присел на месте, разминая мышцы шеи.
– Что неудобно? – внезапно раздавшийся у окна тихий мужской голос, заставил Ростислава резко повернуть голову в сторону тёмной фигуры.
– Вы меня испугали. Не ожидал вас тут увидеть.
– Неужели? А я думал тебя пугать бессмысленно, – ответил Урбенин и, повернув голову, посмотрел на Полонского.
Ростислав не мог рассмотреть его лица в темноте. А видел лишь чётко очерченный профиль, освещаемый лунным светом из окна.
– Чаю хочешь?
– Не отказался бы, – ответил Ростислав.
Урбенин подошёл к столу и налив во вторую кружку свежезаваренный чай, снова взглянул на Полонского.
– С сахаром?
– Да. Одну ложку.
Урбенин всыпал сахарный песок в чай и, размешав, протянул чашку гостю.
– Спасибо, – тихо произнёс Ростислав.
– Не за что, – Урбенин присел на диван и пристально всмотрелся в лицо Полонского. – Ну а теперь, может, всё расскажешь?
– Владимир Егорович, если вы опять думаете, что я…
– Я не думаю, я вижу. Она нравится тебе?
– Кто?
Урбенин усмехнулся.
– Ну не моя жена – это точно. Маша…
Ростислав посмотрел в сторону.
– Владимир Егорович я не собираюсь причинять ей…
– Я это уже слышал… – снова прервал его Урбенин. – Мы говорим с тобой, словно на разных языках. Я спросил, тебе нравится моя дочь? Ведь недаром же ты вьёшься возле неё постоянно.
– Я не вьюсь, просто так получается, что мы невольно оказываемся всё время рядом.
– Значит, простое стечение обстоятельств, и ты к ней равнодушен?
– Я этого не сказал, – Полонский сделал большой глоток чая и крепко сжал пальцами кружку.
Урбенин внимательно смотрел на него.
– Знаешь, Ростислав, скажу откровенно. Я всегда считал, что, такие, как ты, не способны испытывать к женщине искренние чувства. Вы ведь всё привыкли покупать в этой жизни.
Полонский повернул голову.
– Нельзя мерить всех по одной мерке.
– Ты прав, и возможно твой вчерашний поступок, заставил меня подумать иначе, и именно поэтому мне захотелось поговорить с тобой. Знаешь, этот подонок, с которым ты вчера дрался на дороге, испортил жизнь моей дочери. Это он сбил её на своей машине и сделал её инвалидом. А потом, чтобы избежать тюрьмы, которой я ему пригрозил, стал её обхаживать со всех сторон. Помогал с лечением, и она привязалась к нему, и раскрыла перед ним всю свою душу. Я знал, что ничем путным это не закончится. Потому что мне было достаточно всего одного раза, чтобы взглянуть на его рожу, чтобы понять, что это за человек.
– Почему же вы не запретили ей выходить за него замуж?
Урбенин усмехнулся.
– Ты думаешь, что можно это запретить, сделать взрослой дочери? Слава, ей тридцать, понимаешь, а она наивная, как ребёнок. Мне страшно иногда, что с ней будет, если нас с матерью не станет рядом. Она ведь до сих пор верит в настоящие чувства, в любовь и в единственного человека, с которым проживёт всю свою жизнь.
– А вы считаете, что всё, во что она верит сказка? И этого нет, и не может быть в её жизни?
– Думаю, что не может. Сужу по своему бывшему зятю и по рассказам знакомых о своих детях. Сейчас никто и никого не любит, сейчас приспосабливаются, выгадывают, и каждый любит только сам себя, – Урбенин отставил кружку в сторону.
– Почему вы всё это говорите мне?
– Я тебе это говорю потому, что если ты просто пожалел мою дочь или увлёкся её милым личиком, то я хотел тебя сразу попросить, уезжай завтра и больше никогда не появляйся в её жизни.
– Снова угроза? – Ростислав повернул голову и посмотрел в глаза полковнику.
– Нет, тебе угрожать бесполезно. Я уже это понял. Это просто отцовская просьба. Просьба отца, который устал видеть перед глазами боль и несчастье своей дочери. Она и так уже обижена судьбой до конца своих дней. Так лучше пусть будет одна, чем с одним из вас. Так для неё будет лучше. Я ведь не слепой, и вижу, как она смотрит на тебя. И если уж ты начал жалеть, то пожалей её до конца и оставь в покое. Не давай ей пустой надежды.
– А если я отношусь к ней иначе, и никогда не жалел её, тогда как быть?
Урбенин пристально смотрел в глаза Полонского, которыми он словно пронзал его насквозь.
– Тогда крепко держи её в своих руках и, не пасуй перед трудностями. Сделай её счастливой, а она взамен даст тебе гораздо больше, чем ты сам, можешь представить.
– То есть вы хотите сказать, что не будете мне больше чинить препятствия, если я буду появляться возле Маши и пытаться ухаживать за нею?
– Препятствия чинить не буду. А вот сделать твою жизнь невыносимой и съездить по морде, если моя дочь, хотя бы раз заплачет по твоей милости, очень даже смогу.
Полонский улыбнулся.
– Давай, допивай чай и ложись. Рано ещё. И спасибо за то, что вступился за мою дочь и бросился в драку с этим подонком.
Ростислав промолчал и, допив почти остывший чай, отставил кружку на стол и лёг в постель.
– Спокойной ночи, – обратился к нему Урбенин уже на пороге кухни.
– Спокойной ночи, – тихо произнёс Ростислав.
Владимир Егорович вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Ростислав попытался уснуть, но больше так и не смог. Неожиданная тема разговора с Урбениным немного ввела его в замешательство. Странно, но ещё вчера этот человек ненавидел его всеми фибрами своей души, а сегодня говорил откровенно о своей дочери и о его отношении к ней.
Ростислав пока и сам не понимал себя и своих чувств к Маше. Но был уверен только в одном, что она уже не просто чужой человек с улицы и не просто няня его племянника. И ещё раз убедился в этом, когда вчера прижимал её к себе в комнате, когда она обрабатывала его раны.
Он не хотел наступать на одни и те же грабли снова. Скоропалительная женитьба на Лизе и отношения с Камиллой, заставляли его сомневаться, не торопить события и не делать поспешных шагов. Пусть пока остаётся всё, как есть. Ему нужно подумать, очень хорошо подумать, прежде чем вторгаться и невольно рушить чужую устоявшуюся жизнь. А с такой женщиной, как Урбенина он не мог себе позволить даже подумать об этом.
Ростислав поднялся с дивана и дабы избавиться от тяготевших голову мыслей, решил уехать. Собрал постельное бельё в аккуратную стопку и, заправив диван пледом, направился на улицу, осторожно прикрывая за собой входную дверь. Закрыв ворота и распахнув двери машины, сел за руль и ещё раз взглянув на садовый домик Урбениных, поехал в город.
Как только его машина отъехала от ворот, Маша закрыла занавеску и присела на постели. Долго всматривалась в темноту, царившую в комнате. Заметив, что отец заворочался на раскладушке, она откинула одеяло в сторону, и прилегла в постель, уткнувшись лицом в край пододеяльника, но заснуть так и не смогла.
Она слышала, как отец разговаривал с Полонским в соседней комнате, но расслышать, о чём так и не сумела. И его поспешный отъезд говорил о том, что ни о чём хорошем, они не говорили.
Маша повернулась на живот и, уткнувшись лицом в подушку, тихо заплакала.
****
Воропаев широко распахнул входную дверь и присвистнул.
– Не прошло и года! Боже, ну и видок у тебя, господин Полонский.
– И тебе доброе утро! – Ростислав слегка подвинул в сторону друга, и прошёл в прихожую. Остановившись у зеркала, пристально всмотрелся в своё отражение. – И что тебе не нравится в моей внешности? Хотя… ты прав… Хорошо, хоть синяков нет.
Воропаев громко рассмеялся.
– Да уж, как это твой оппонент твои глаза пощадил, а то пришлось бы на работе искать оправдания для своих сотрудников.
– Если ты не забыл, то мне не надо оправдываться ни перед кем, потому что я сам начальник.
– Вы правы, господин директор, прошу к столу. Торт я так понимаю, ты не купил?
– Как видишь, – Полонский развёл руками.
– Значит, будем, есть холостяцкий завтрак. Бутерброды с сыром, и яичница с колбасой надеюсь, устроят столь изысканного гостя?
– Вполне. Только можно я в душ сначала схожу?
– Давай. Чистые полотенца в ванной комнате в шкафу. Я на кухне, – Воропаев скрылся за дверью, а Полонский, сняв с себя пиджак, тяжело вздохнул, осматривая с сожалением, своё последнее эксклюзивное приобретение и бросил его в мусорный пакет.
После душа почувствовал себя гораздо лучше и, появившись на кухне, улыбнулся, заметив готовый завтрак на столе, и даже отметил неплохую сервировку, не свойственную холостяку, живущему в этом доме.
– Всё выглядит не так плохо, как я думал, – обратился он с улыбкой к Воропаеву, выхватывая пальцами дольку помидора с тарелки.
– Проголодался, боец? – Александр улыбнулся. – Садись, хватит хватать.
Полонский сел за стол и придвинув тарелку с омлетом, взял вилку в руку.
– Ну, рассказывай о своих боевых заслугах, – улыбнулся Воропаев, делая глоток кофе из большой кружки.
– Дай, хоть поесть, – ответил Ростислав с полным ртом.
– Слушай, мне кажется, или ты впадаешь в детство?
– Ты это о чём?
– Сколько помню нас двоих, ты последний раз дрался в школе в девятом классе со старшеклассником из-за Ленки Перовой, в которую был влюблён. И больше если мне память не изменяет, ты не поднимал ни на кого руку, и всегда был для меня образцом спокойствия и интеллигентности.
– Ты бы ещё вспомнил, с кем я дрался в детском саду… – усмехнулся Ростислав.
– Вот этого, к сожалению, не смогу сделать, давно дело было. Я с того времени плохо, что помню. Мал был и тогда ещё не обладал уникальными способностями детективной памяти, как сейчас.
Ростислав с улыбкой посмотрел на друга.
Он и сам не помнил, сколько точно лет они знали друг друга. Вероятно, всю жизнь. Жили на одной улице в пригороде Санкт-Петербурга, ходили в один детский сад, потом в школу, затем поступили в разные ВУЗы, но дружили всегда неизменно. Первые заработанные деньги, первые рестораны, первые девушки, всё было едино, пока Воропаев не влюбился с первого взгляда и спонтанно не женился. Его бывшая жена не привечала друзей мужа и потому видеться стали гораздо реже, да и фирма, которую открыл Полонский, поглотила всё его свободное время, а потому спустя годы общаться практически перестали и созванивались лишь по телефону.
Не эталонный красавец, но с крепким, поджарым телом и настоящей мужской харизмой, Воропаев, всегда нравился женщинам. Умел всего парой фраз расположить к себе любую из представительниц слабого пола и провести с ней ночь в первый же совместно проведённый вечер. Но женившись, обо всех своих увлечениях кроме своей жены напрочь позабыл. И лишь столкнувшись с её изменой два года назад, и уходом к состоятельному преклонных лет любовнику, снова пустился в прошлую разгульную жизнь.
Его пассиям не было конца, потому что он постоянно переезжал из одного города в другой, учитывая специфику его нынешней работы, и детективная деятельность после ухода из органов стала основополагающей в его жизни. Говорил, что устал перед всеми расшаркиваться в отделе и пытаться бороться с тем, с чем бесполезно, и предпочёл работать и рассчитывать только на самого себя в этой жизни.
– Ну что смотришь, словно давно не видел… – раздавшийся громкий голос Воропаева, заставил выйти Полонского из состояния задумчивости. – Я жду рассказа, между прочим. Неужели из-за Камиллы ввязался в драку?
– Скажешь тоже, Камилла. Делать мне больше нечего.
– Что я слышу! Звезда пала с небосклона?
– Пала и очень сильно.
– Рога наставила?
– А ты что ей свечку держал?
Воропаев махнул рукой
– Тоже мне тайна за семью печатями. Да на ней пробы ставить негде. Я, конечно, понимаю, общение с бывшей женой в течение двух месяцев, заставило тебя броситься очертя голову в полынью, но не в такую же глубокую.
– Саш, я никогда не понимал этих твоих фразеологических оборотов. У неё, что на лбу написано, что она шлюха? Или я ясновидящий?
– Написано, ещё как написано. И что выгнал?
– Выгнал.
– Значит, появился кто-то другой?
Полонский отодвинул тарелку в сторону и, уперев локти в стол, обхватил голову руками.
– Я не знаю, как это назвать, то новое, о котором ты говоришь. Веду себя, как дурак, словно морок навели.
– Ты это о чём?
– Знаешь, я никогда даже не смотрел в сторону таких женщин. Милые простушки, серые мышки, ты же знаешь, всегда не интересовали меня. Я ведь и в Лизку влюбился с первого взгляда, как только увидел её сногсшибательную красоту. Мне всегда нравились успешные и деловые, яркие и роскошные. А здесь…
– А здесь… Кто она?
– Мария Владимировна Урбенина. Скромная, милая женщина. Воспитатель детского сада, куда ходит мой Максим.
– Симпатичная?
– Она миленькая. Её внешность не подведёшь ни под один из привычных эталонов, к тому же просто и не модно одета, замучена, подавлена и ещё… у неё физический недостаток… – Ростислав взглянул в глаза друга.
– Какой?
– После серьёзного ДТП она сильно хромает.
Воропаев пристально смотрел на Полонского.
– Не смотри на меня так, и не говори мне о жалости.
– А я разве что-то сказал?
– По глазам вижу. Я ведь, когда с ней рядом не вижу ничего этого, понимаешь? Не вижу ни её хромоты, ни её простенькой внешности. Я вижу свет, который идёт от неё, её эфемерность, затягивает меня с головой, словно в омут. Знаешь, она похожа на мечту, которую жаждешь всю жизнь, и ускользающую от тебя постоянно.
– Вот это тебя разобрало. Да, ты влюбился в неё, Полонский.
Ростислав махнул рукой.
– Да, брось ты, влюбился. Ты же знаешь, я любил всегда только Лизу.
– Знаю, потому и портрет её держишь до сих пор на рабочем столе в кабинете.
– А ты откуда знаешь? Ты ведь у меня давно не был.
Воропаев усмехнулся.
– Сам такой был, и после развода Ленкину фотографию долго держал на заставке экрана мобильного телефона. А потом просто взял и удалил все снимки, что были. Все до единого.
– И стало легче?
– А ты попробуй, только без сожаления отправь в мусорное ведро вместе с рамкой. Ну а как к тебе относится эта женщина, о которой ты говорил?
– Замечаю интерес в её глазах, но активности нет, да это и не в её складе характера. Знаешь, я ведь даже не знаю, как ухаживать за такими женщинами. С Лизой у нас всё было быстро, просто и понятно. Она была боевая, и с ней я не боялся делать решительных шагов, а здесь…
– Так ты решил всё-таки попробовать?
– Не знаю. Тянет меня к ней, понимаешь. Словно к родному человеку. Обнять хочу, прижать к себе, почувствовать её тепло и не отпускать никуда.
– Ну, так в чём дело? Начни ухаживать, а там разберёшься по ходу.
– Не знаю. Боюсь обидеть. Сделать что-то не так. Она ведь уже сильно обожглась в жизни и следы эти, – он показал на своё лицо, – от её бывшего мужа.
– О, как! Там ещё и бывший муж есть.
– Та ещё сволочь. Это ведь он сбил её на машине.
– Чего?
– Да.
– Вот это новости. И что ему нужно от неё сейчас после развода?
– Видимо понял, что снова нуждается в ней.
– У них были дети?
– Какие там дети. Он бросил её через три месяца после свадьбы.
– Да, Полонский, умеешь ты себе создавать трудности. А что за малый?
– Малый? Там детина будь здоров. Я знаю о нём немного. Может, ты покопаешь? – Ростислав умоляющим взглядом посмотрел на Воропаева.
Александр пожал плечами.
– Диктуй фамилию. Это несложно. Только предупреждаю сразу, у меня сейчас одна строптивая бизнес-леди в клиентах, выслеживает своего мужа на предмет измены, и потому я занят постоянно, так что последить за бывшим мужем твоей пассии не смогу.
– Мне это и не нужно. Просто хочу знать о нём, кто он и что из себя представляет.
– Не вопрос. Сегодня воскресенье, а завтра к вечеру позвоню, и всё узнаешь. А насчёт этой женщины, я думаю, тут главное не спешить и коней попридержать будет не лишним. Отпусти всё на волю судьбы. Пусть всё идёт, как идёт. Себя лучше поймёшь, разберёшься со своим винегретом в голове и ей время нужно, если действительно интерес к тебе имеет. Ваше от вас никуда не денется если судьба, а если нет, то и жалеть не о чем, – Воропаев посмотрел в окно на забрезживший рассвет. – Чёртов дождь, опять пошёл, а у меня сегодня неожиданная работа появилась после обеда, – тихо выругался Александр.
– А я машину бросил в соседнем дворе, у вас тут всё забито. Придётся слегка промокнуть, – Ростислав поднялся на ноги и подошёл к окну, пристально вглядываясь в стекающие мокрые дорожки на стекле.
– Пережди, кто тебя в шею гонит? Торопишься что ли? С удовольствием бы одолжил тебе зонт, да ты же знаешь, в моём доме он отсутствует.
– Нет, оставаться не буду. Поеду домой. Я и так тебя разбудил. Может, ещё ляжешь спать.
– Не спал я уже давно. Работа же говорю, срочная после обеда появилась. Так что не чувствуй себя виноватым.
– Ладно, Саша, спасибо за завтрак, приют и разговор по душам. Знаешь, никогда не любил обнародовать своё личное, но сейчас было крайне необходимо выговориться.
– Ситуация особая, вот и понадобилось. Если всё сладится, не забудь познакомить со своей просто Марией.
– Непременно, – Полонский улыбнулся, направляясь в прихожую. – Ладно, пока, – он взял ключи от машины с тумбочки и приоткрыл дверь. – Ну а сам, когда уже поселишь здесь в этих стенах женский дух? – Ростислав обвёл взглядом квартиру друга.
– Никогда. Эта квартира была и останется моей холостяцкой берлогой, но я не монах и послушания никому не давал, так что за мою сексуальную жизнь можешь не волноваться, – Александр хитро улыбнулся.
– Кто бы сомневался… – громко рассмеялся Полонский. – Ну, давай, пока, – он протянул руку другу.
– Пока! Удачи!
Закрыв дверь, Воропаев подошёл к окну и с улыбкой посмотрел, как Полонский, перепрыгивая через лужи, покидает его двор, пешком направляясь к своей машине. Одежда его моментально промокла, и он, согнувшись, стремительно пересёк двор, пытаясь укрыться от ветра и холодных дождевых капель в арке проезда соседнего дома.
Воропаев убрал посуду в раковину и, освободив стол, поставил ноутбук и, открыв свою личную базу данных, начал перебирать списки в поисках Иверского Степана Николаевича.
