Текст книги "Эволюционер (СИ)"

Автор книги: Эли Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Вальтер не мог слышать ответа, переданного напрямую через слуховые импланты, но услышал ответ принцессы:

– Да-да, Карл, я обязательно передам контер-адмиралу фон Келлеру, что вы рады его возвращению и всегда ценили его как отличного офицера и командира.

Она разговаривает в фон Линденхофом так, как я говорил бы с Куртом, неожиданно для себя подумал Вальтер. А, впрочем, чему удивляться? Откуда он сам научился этому? Ведь именно так разговаривала с дворецким ома Настя. Он поднялся, глядя как принцесса выключает виртуальный экран.

– Я могу идти, Ваше Высочество?

– Да, идите, и я надеюсь теперь мы будем чаще встречаться за чашкой кофе. Только еще один вопрос, чисто из любопытства, барон. Если неудобно, не отвечайте. Когда вас спасли, что вам снилось?

Вальтер задумался. В принципе, он отлично помнил ответ на этот вопрос. Вот только ответить правду было как-то… Но в ответ на первый порыв сказать «Ничего», в районе солнечного сплетения возникло непривычное, поднимающееся к горлу чувство отвращения к любой, хотя бы и мимолетной лжи. И после небольшой паузы, он сдался этому чувству и ответил:

– Мне снилось, что я маленький ребенок на руках у самой прекрасной женщины во Вселенной.

И отдав честь, вышел наружу. «И я не уверен, что это был сон», – пробормотал он себе под нос уже закрыв за собой дверь.

А Люсиэль еще долго сидела в своем кресле с застывшим взглядом, и улыбка, которую некому было увидеть, будто из-за квантовой вуали, появлялась и исчезала на ее губах.

Глава 8. Маска, я тебя знаю

* Жена Алекселя, реальность

Раз-два, раз-два… Бежится легко и привычно, разгоняя кровь по телу. Нет, не зря все-таки решилась выйти на пробежку несмотря на погоду. Привычный с юности бег освежает. Вот уже и Вильдпарк с лосями. Бегу мимо них. Уже полтора года как перебрались из вечнозеленого «изумрудного города» Сиэттла в Цюрих, и зима здесь оказалась на редкость пакостная. Рекордно пакостная и холодная, согласно метеорологам. Лоси весенние, без рогов. Лениво смотрят на меня, они тут привычны к тому, что всякие двуногие шастают. С неба падает какая-то мерзость, не то мокрый снег, не то дождь со снегом, которые наглючил любимый мужчина, как только дело запахло чем-то большим, чем прогулка медленным шагом до Адлисвиля и обратно. Лентяюшка он у меня! А в результате и мне пришлось сокращенную пробежку, в основном вокруг дикого зоопарка, а не как обычно вдоль речки Зиль. Раз-два, раз-два… А вот и вольер лисичек. Две из них поцапались, и проигравшая спряталась в щели большой поленницы. А теперь оттуда осторожно выглядывает. А ведь с утра вроде даже солнышко проглядывало. Как он это делает – ума не приложу. Раз-два, раз-два… Как люди могут не любить бег? Бизонов загнали в полузакрытые вольеры. Вон, жрут сено и хвостами машут. А ведь как выкрутился, а? Словами «в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит». Вот и спуск начался. Раз-два, раз-два… Лошадям Пржевальского тоже погода не нравится, спрятались от глобального потепления под навесом с сеном, а рядом местные работники сгребают на прицеп мини-трактора их навоз. Швейцарцы, они – хозяйственные, не дают добру пропадать. Я спрашиваю, а жену – выпустишь? А он, «Галин, я – не хозяин, ты у меня – равноправная, из такой же глины!» Ага, как же! Уже поверила и расплакалась, как он сам говорит. Раз-два, раз-два… Пересекла Альбиштрассе, и снова Вильдпарк. Пробежала мимо оленей. Их тут много и разных. На дереве сидит рысь и что-то высматривает. Настоящая, пятнистая, с теплым мехом и кисточками на ушах. Нет, правда, как он это делает? В Риме все метеорологи обещали дождь. Ровно на те три дня, которые он хотел там провести. И с голубого неба сияло солнце. Только один, четвертый день, который я втихаря добавила, был дождь. И то, так, ерунда, пока не отьехали от вокзала в аэропорт. Раз-два, раз-два… Нет, как люди не могут любить бегать? Рысь чего-то или кого-то увидела и решила спуститься с дерева. Интересно, когда следующая ветка рядом – спускается головой вперед, а когда далеко, как котенок, повисший на бельевой веревке. Из серии «иногда даже hanging out is a feat!» Я даже перевести это не берусь. Раз-два, раз-два… И в Париже тоже сплошные дожди обещали, а мы их так и не видели. Ну, пока возвращаясь домой в скоростной поезд Париж-Цюрих не сели. И еще добавил, зараза, «это Париж с нами прощается, чтоб не жалко было уезжать.» Раз-два, раз-два… А медведь видать опять в берлогу спрятался. Холодно ему по этой мерзской погоде. Да, уж, не могу его винить. И волки тоже умные, по улице по такой погоде не бегают… Хотя, о чем это я? Раз-два, раз-два… А еще умильно взглянул и спрашивает, «А хозяйка, выпустит?» Зараза, будто и правда прислушается. Ну, конечно, признала, что не выпустит по такой погоде. И побежала в одиночку. И правильно сделала. Хотя ему тоже физическая активность нужна. А не только книжки на диване читать. Или писать… Хорошо! Раз-два, раз-два… Опять олени в конце, перед выходом, сейчас будет Финстеррютиштрассе, чуть пробежать по ней, потом Баттенауштрассе, поворот налево и наверх – и вот она, наша Лесная Улица… Дома! Ну, посмотрим, чем этот умник занимается…

* S13 Контер-адмирал, барон Вальтер фон Келлер, линкор Роттенур

Вальтера слегка трясло. Это, когда удавалось вынырнуть из глубин депрессии. Ни одна женщина никогда не могла довести гордого наследника аристократического рода до такого безобразного состояния. В смысле, до сих пор не могла. Но когда речь зашла об эльфийской принцессе, оказалось, что для некоторых нет ничего невозможного.

На следующий день после того памятного разговора принцесса была обаятельна, ее улыбка будто зажигалась в ее глазах, когда она встречалась взглядом с Вальтером. И тот, далеко не новичок в подобных делах, все-таки заразился волшебной игрой, отвечая на манящую улыбку. Увы, лишь для того, чтобы натолкнуться на непонимающий, отстраненный взгляд. До конца дня принцесса держала дистанцию и была холодна и официальна с ним. Все еще не придя в себя, Вальтер задумался вечерком в своей каюте, и решил, что ему просто примерещилось, и не стоит брать в голову.

На следующий день он был собран и деловит, сдержан и формален в обращении. А принцесса нервно бросала на него непонимающие взгляды, словно спрашивая, что произошло? А он, тем временем, не забывая о вчерашней ошибке, продолжал держать дистанцию, дабы показать, что он все понял. Увы, до конца дня его решимости не хватило. Сначала он решил, что от взаимной улыбки беды не будет, и оказалось, что он ошибался. Стоило ему начать улыбаться, и плотину где-то глубоко в подсознании прорвало, и он опять ловил взгляды, замирал, и не мог оторвать взора от принцессы. Нужно ли обьяснять, что до конца дня он успел также получить и новую порцию недоуменных, отстраненных взглядов и почти выговор непонятно за что.

Вечером, наедине с бутылкой того самого Егерьмайстера, еще из куртовых запасов, Вальтер пришел к выводу, что над ним издеваются. Первой его реакцией, после некоторой дозы напитка, было устроить все-таки бунт на Роттенуре, выйти из повиновения, и послать императорскую семью подальше, несмотря на все выгоды, которые давал ему союз. Но слово есть слово, по крайней мере, слово барона фон Келлера. И как бы он выглядел, если бы сорвался из-за каких-то дурацких бабьих штучек? Поэтому назавтра, Вальтер приказал себе сжать зубы и терпеть.

Терпеть оказалось невероятно трудно. На принцессу было жалко смотреть, она ходила как побитая собачонка, робко заглядывая ему в глаза как будто спрашивая, чем она его рассердила. А он, тем временем, чувствовал себя будто ему в сердце воткнули нож, и с каждым ее несчастным взглядом проворачивали в ране на полоборота. Проклиная себя, свое решение и свою решимость, Вальтер все-таки выдержал.

Вечер он коротал уже за шнапсом, размышляя, что если бы не дурацкая случайность, его замерзшее тело сейчас спокойно и счастливо летело бы себе в пустоте пространства, а душа давно отлетела бы в неизвестность, так и не ведая, какого издевательства над собой она так удачно избежала. А перед мысленным взором стояла несчастная, и такая прекрасная и манящая Люсиэль…

Утром они встретились. Он пришел с утренним рапортом в адмиральский салон, и там никого, кроме них, не было. Она вышла из-за стола ему навстречу. Они впились друг в друга глазами, замерев на расстоянии вытянутой руки не в силах сделать этот последний шаг или разрушить момент словом. А потом их будто швырнуло друг к другу, в горяченные обьятия с поцелуями, с руками судорожно обнимающими друг друга, как будто они не то хотели впитать друг друга в себя, не то перелить в другого свою сущность. Через несколько минут, она начала отталкивать его от себя, повторяя, «Нет-нет, я не должна, нам не следует, не нужно…» Воспитание взяло свое, и он выпустил ее из своих рук, после чего они так и стояли друг напротив друга, на расстоянии не больше ладони от груди до груди, чувствуя на лице дыхание друг друга, так близко, и так далеко. В этот момент в дверь постучали, они отпрянули друг от друга, и с застывшими лицами встретили вошедшего, а затем продолжили занятия своими обычными делами.

Весь день Вальтер ловил ее потаенные взгляды, брошенные на него, а в руках еще жила память, как они держали такую желанную, такую прекрасную, очевидно, единственную для него на свете женщину. А незадолго до конца дня, она уловила момент наедине и сказала:

– Мы не должны…

– Да, я понимаю, – ответил он, – Я могу завтра утром отбыть на Роттенур, меня там уже давно ждут.

– Наверное, так будет лучше, – сказала она, бросая взгляд, как будто переливая в него свою душу.

– Наверное, – ответил он как эхо, тоном священника на похоронах, и взяв ее за руку. Так он и стоял, ощущая ее пальчики в своей ладони, такие тонкие и нежные, и она стояла напротив, совсем рядом, не переводя дыхание, и глядя ему в глаза, и не в силах оторваться. Вдали послышались чужие шаги. Они отдернули руки друг от друга, он формально отдал честь, и развернувшись ушел к себе.

Вечер он опять провел за шнапсом, а утром отбыл на Роттенур. Но и теперь все продолжалось. Беглые взгяды пойманные во время сеансов связи, размышления между ними, а в какой-то момент они начали по вечерам, оставшись одни, включать шифрованный канал связи, сидя друг против друга на экранах своих кают, и не говоря ни слова. Поскольку говорить было в общем-то не о чем. Она была убеждена, что ничего у них не будет, но уже не могла отказаться от наркотика этих вечерних встреч, да и он заразился от нее чувством безнадежности, но не собирался отказываться от того малого, что у них было. Пока все-таки в какой-то момент не понял, что дальше так нельзя и вызвался в дальнюю разведку.

Ну, дальняя она была относительно. А точнее, относительно основной флотилии и изменяющей реальность принцессы-адмирала, которая собственно и переносила флотилию в межзвезном пространстве. Поэтому и было возможно одному небольшому кораблю на обычных двигателях уйти далеко вперед, выполняя роль разведчика, но тем не менее, передвигаться вместе с флотилией и иметь с ней устойчивую связь постольку, поскольку его тоже поддерживала пилот флотилии – либо принцесса, либо капитан Люсиэли.

– Ты понимаешь, как это опасно? – спросила она без свидетелй вечером перед отлетом, – Что если я не удержу тебя?

Опасность действительно присутствовала. Если бы принцесса потеряла корабль-разведчик, летящий впереди флотилии, то тот навсегда застрял бы в межзвездном пространстве без ориентиров, связи с кем бы то ни было, и без малейшей надежды быть хоть кем-нибудь хоть когда-нибудь найденным. А то и с сомнениями, существовал ли он когда-то вообще.

– Я знаю, – ответил он, – Я верю, ты меня удержишь.

– Я сейчас не уверена, удержу ли себя, – ответила она, как будто игнорируя, что его вопрос касался физического существования.

– Постарайся, – ответил он, – Ты мне нужна.

И вот теперь он летел в одноместном разведчике далеко впереди флотилии, ограниченный несколькими минутами связи несколько раз в день, и мучимый размышлениями и новыми, до сих пор ему не незнакомыми, чувствами. Равно как и сомневаясь, действитлеьно ли он наследник древнего гордого рода, или всего лишь материализованный фигмент воображения прекрасной женщины, от которой сейчас зависело само его существование.

* Алексель

Когда я вернулся в избушку номер 13, Аля была уже одна. За окнами накрапывал серый дождик, но без ветра, а с начавшимся приливом волны, набегавшие на берег, достигли огромного, больше человеческого роста в толщину, вынесенного штормом на пляж и ободранного океаном красного ствола кедра с расходящимися во все стороны от комля обрывками толстых корней. Картина была умиротворяющая и располагающая к тихой беседе.

– Ну, чего, чай? – спросил я, выведя Алю из задумчивого состояния, и включил камин.

– Конечно, Алёша, – откликнулась она и начала доставать баночки со своими секретными заварками.

Я послушно отправился на кухню ставить чайник. Набрал чашки на четыре, больше все равно остынет и придется заново ставить, а затем включил, поставив на основание с контактами и нажав рычажок.

– Алёша, – начала Аля озабоченным голосом, – а ведь профессор в одном прав.

– Насчет птичек и рыбок?

– Нет, Алёша, насчет того, что тебе пора свою парную богиню искать начать.

– А это еще вдруг с какого бодуна? – поинтересовался я.

– Алёша, это серьезно!

– Ну, пока чайник греется, дозволь мне обьяснить как это видится с моей стороны, – начал я выходя из кухни и садясь в кресло, – Для начала, как я понял, мы с ней друг от друга никуда не денемся. Во-вторых, времени у нас чего? Вечность плюс-минус десять процентов? Это шутка, если не поняла. Означает, много времени. В-третьих, сама она – эта моя таинственная парная богиня – явно никаких усилий по поиску меня не прилагает, так что, не уверен, а нужно ли это ей самой. Пока следишь за мыслью? И не забудь, у меня в реальности среди смертных жена есть, и у нее как раз вечности в запасе нет. Не логично ли потратить одну человеческую жизнь на женщину, с которой я уже связан, а там уж и заниматься поисками этой неуловимой?

Пока я говорил, взгляд и плечи Али, сидящей в другом кресле, опускались все ниже и к концу была ясна крайняя мера неодобрения меня, моих взглядов, а может и еще чего-то. Чайник начал свистеть, но оставить Алю в таком состоянии было совершенно невозможно. Любая женщина знает это и для того так и делает. Я поднялся, подошел поближе, присел на ручку алиного кресла и попытался обнять ее за плечи:

– Аль, ты чего? Я чего не так сказал? Что-то не так?

– Ничего! – ответила тихо Аля, стряхнула мои руки и поднявшись сделала пару шагов к окну. Там она уставилась в набегающие на берег волны, которые стали сильнее и начали заливать ствол кедра под усиливающимся дождем. Чайник продолжал исходить заливистыми свистом. Когда этот сраный автовыключатель сработает? Я подошел к Але и опять обнял ее за плечи.

– Аль… чего ты?

– Ничего! – с нажимом повторила она, и не отрываясь от вида за окном, опять попыталась стряхнуть мои руки. Достаточно резко, чтобы не было ни тени сомнения в намерении, но точно отмеренную самую малость недостаточно для того, чтобы действительно их стряхнуть. За окном сгустились тучи, и полил уже серьезный дождь с начинающимся ветром, а большая волна подхватила ствол кедра и начала разворачивать его по гальке пляжа.

Все понятно, «mad girlfriend bug» – «баг обозленной подружки» как говорят программисты, когда вы чувствуете, что что-то не так, но мониториг говорит, что все в порядке. Что ж, дорогая, спасибо, что ты такая предсказуемая. Теперь-то ты не отвертишься. Впрочем, не думаю, что на этот раз тебе особенно хочется отвертеться.

* S13 Флагман Третьего Флота Рубрейской Империи линкор Люсиэль

Когда раздвинулись автоматические двери и воздух на командном мостике вдруг заполнился запахами леса, цветущего поля и мяты, дежурный офицер встал по стойке смирно и проорал положенное по уставу «Адмирал на палубе!» Все присутствующие поднялись, провожая взглядом скорее влетевшее, чем вошедшее в помещение сказочное волшебное создание, которое, не бросив взгляда в сторону, пронеслось мимо офицеров и заняло свое центральное кресло, продолжая перебивать мужское дыхание одним своим видом.

По крайней мере, именно так воспринял явление Ее Высочества адмирала флота Люсиэль Рубрины юнга в красной форменной рубашке, дежуривший у входа на случай, если надо будет послать кого-то лично, не полагаясь на вездесущие коммуникационные системы. Офицеры же поопытней, хотя и с не меньшим удовольствием созерцавшие адмирала, тем не менее заметили, что начальство явно не в духе. Младшие чины опустили глаза и шустро начали что-то делать в одним только им видимой дополненной реальности, как будто делая что-то полезное, а более опытные офицеры теперь косили взглядом, пытаясь понять что послужило причиной ее плохого настроения, и не ожидаются ли какие проблемы для корабля или команды. И только капитан корабля Гития, баронесса фон Калиэль, с сочувственным пониманием посмотрела на адмирала и вернулась к своему делу – поддерживать подпространственный пузырь вокруг корабля, несущегося к цели на сверхсветовой скорости.

Впрочем, если бы кто имел отношение к изнанке реальности этого мира, он с изумлением заметил бы, что значительная часть всего этого поведения принадлежала отнюдь не принцессе и баронессе, а двух сущностям, спрятавшимся глубоко в их подсознании.

* S13 Алина

Мерзавец. Скотина. Неблагодарная зараза. Так бы и убила. Я его что, совсем не привлекаю? Суженый, зараза, ряженый?

Нет, точно мерзавец. Я с него пылинки сдуваю, чаем каждый вечер пою, а он к своей смертной лахундре всё бегает. А на меня – ноль внимания, вон, уже заданиями нагружает. Товарища по партии нашел, скотина этакая. И ведь главное, взглянуть на нее – смотреть не на что. Ну, хорошо, хорошо, может и есть на что, но я-то красивее и моложе выгляжу! А уж что она на кухне творит… Это ж надо было завалить пространство перед плитой так, чтобы каждый входящий в дом видел «В этом доме женщина не готовит еду!» А одежные шкафы, забитые ни разу не надетой одеждой? Ну, одежда может ладно, но чего он в ней-то нашел? Неужто я себе божественное тело хуже своего же смертного сделала? Он что, совсем меня не лю-юби-и-ит?

В сознании раздался скептический хмык, и Алина скосила глаза принцессы на капитана-баронессу.

«Ну, и чего ты его ругаешь?» – раздался в ее сознании голос Гиты.

«Все мужчины – сволочи!»

«Ну, да», – согласилась та – «А с теми, кто не сволочи – неинтересно.»

«Я его не ругаю, Гита, сама знаешь! Я ему улыбаюсь и каждый вечер чаем пою!»

«Подруга, а тебе не кажется, что ты чего-то не того от мужика ожидаешь? Ему что, чай от тебя нужен?»

«От мужика я ожидаю как раз именно того! Самого! Между прочим не от чужого, а от своего, как ты сама говоришь, собственного. А он, скотина, со мной чай пьет, а потом к смертной жене от меня бегает!»

«И что ему делать, если в божественной ипостаси ты ему ничего кроме чая не даешь? Тем более, жена – это ты же и есть, к тебе и бегает!» – раздался ответ.

«А божественному телу ласки что, не надо? Мне что, только в снах его любить? Тоже мне подруга! У тебя Миша есть, а мне каково?»

«А ты ему сказала, что это ты и есть его жена? Он же тебе верность блюдет.»

«Еще чего! Чтобы он по обязанности? И вообще, мне что ему, на шею вешаться, мерзавцу?»

«Я бы более удобную позу выбрала, но если ради любимого… почему бы и нет? Помнится, Михаилу на люстре очень хотелось попробовать.»

«Гита, прекрати! Ты же знаешь, я так не могу!»

«Думаю, если действительно захочешь, то тоже сможешь. Хотя на люстре и правда ужасно неудобно.»

«И-и-и-и-и!…»

* S13 Флагман Третьего Флота Рубрейской Империи линкор Люсиэль

Изумленные офицеры косили взглядом на то, как по матово-белой, будто вылепленной из фарфора щеке адмирала ползла вниз скупая слеза. В воздухе пересыщеном феромонами только капитан, единственная женщина на мостике не считая адмирала, сохраняла спокойствие. Младшие офицеры еще более деловито застучали по невидимым клавишам, старшие вытянулись во фрунт как на параде, и даже единственный гражданский на мостике – профессор Отто фон Грюнберг – втянул живот и принял значительный вид, а юнга у двери вообще превратился в подобие статуи «Страж Родины», установленной давным давно в главном холле Космической Академии.

Если бы сейчас на экранах появился ожидаемый противник, его порвали бы как тузик грелку голыми руками, не прибегая к лазерам, бластерам, ионным пушками и прочей технической трахомундии, которой был оборудован корабль. По крайней мере именно так чувствовала мужская половина присутствующих. Но противника не было. Наоборот, капитан корабля, окинув мостик понимающим взглядом, отдала короткий приказ:

– Облегченная вахта.

Тем самым выставив большую часть присутствующих отдыхать в других частях корабля, вполне возможно увеличив тем самым количество незапланированных беременностей среди женской части экипажа. Впрочем, на то и дана капитану власть проводить брачные церемонии в полете.

* Алексель

Мои руки проникали сквозь иллюзию блока цензуры и обнимали обнаженные тонкие плечи Али. Я приблизился плотнее, моя грудь уперлась в ее спину, руки сформировали почти полный круг, опускаясь ладонями на ее груди, а мой живот и кое-что пониже уперлись в… В общем, во всем теле опять начал разгораться знакомый жар. Ну-ну, говоришь, я резонансный? А как насчет того, что для резонанса нужны двое? Давай, давай, любимая, я теперь не намерен охлаждаться, сейчас нам с тобой этот жар пригодится.

Я приник губами к основанию ее шеи сзади и справа, и начал медленно двигаться по плечу вперед. Аля дернула плечом, но я продолжил.

– Алёша, что ты делаешь? Я не хочу!

Ага, попалась! Теперь не отвертишься. Сама сказала! Левой рукой я развернул ее лицом и прижал к себе, а правую запустил в ее волосы, отклоняя ее голову чуть назад, и отключив ее блок цензуры, а затем свой, глубоко и долго поцеловал ее в губы.

– Алеша! – не то с вопросом, не то с протестом сказала Аля, переводя дыхание, но не пытаясь вырваться из моих рук.

– Ты сказала, что я должен искать свою парную богиню, – прошептал я, чуть улыбаясь, в сантиметре от ее губ, – Я тебя нашел.

– Откуда ты знаешь?

– Твой блок цензуры, – ответил я, проводя левой рукой по теперь уже открытому взгляду боку вниз от груди до широкого бедра, и продолжая держать свои губы в сантиметре от ее уже приоткрытого рта. Затем я упер ее спиной в свою руку и в простенок между окнами, лишая возможности отодвигаться, и слегка поглаживая ее спину, добавил, – Он признал хозяина и отключился по моей команде. Попалась, любимая.

– Ты же слышал профессора, может это я сама отключила?

– А кто только что сказал «не хочу»?

Я поцеловал ее шею уже спереди, и начал спускаться губами вниз к груди и животу, опускаясь потихоньку на правое колено.

– Ты меня просто хочешь, Алеша!

– Конечно, хочу! Как можно не хотеть любимую женщину?

В этот момент я спустился уже достаточно для того, чтобы было удобно обхватить ее левой рукой за талию, а правой под бедра. Потерся щекой о ее грудь, ловя губами затвердевший сосок, и Аля потеряв равновесие плюхнулась мне на руки, после чего осталось только подняться и нести ее в спальню.

Аля уютно устроилась на руках. Когда женщина хочет быть в твоих руках, она прижимается поближе, вес падает на предплечья и почти не чувствуется. Иное дело, когда ей наплевать или она сама еще не решила и смущается физической близости тел. Тогда она отодвигается, и вес падает на локтевой сустав, и тут уж и правда требуется мужская сила. Нет, справиться можно, только полезно понимать еще, что такое распределение веса означает – может не стоило и брать на руки такое сокровище. Впрочем, в данном случае с распределением веса все было правильно. Аля явно хотела быть в моих руках. Да и блок цензуры обратно так и не включила.

Бережно опустив ее на кровать, я устроился рядом на левом локте, правой рукой наглаживая все, до чего мог дотянуться.

– Я тебя люблю, Аля, и мне надоело это делать в теории, – сказал наконец я, опускаясь все ближе.

Увы, Аля вытянулась на кровати с отстраненным взглядом, должным означать «Насилуй меня, мерзавец, но я своего согласия не дала!» Ну да, разбежалась, дорогая. Нет, я понимаю, что придется, Аля меня так не отпустит, но не в моем стиле. И вообще, прекрасная моя Хозяйка Медной Горы, дорого то, что ты сама своими руками поднесешь. До постели с девушкой нужно что? Цветы, конфеты, шампанское. Цветы с конфетами ты уже получила, а шампанское на подходе, вот им сейчас и займемся, а самое сладкое на потом отложим. Подожди, любимая, уже скоро. Я отстранился, опираясь на левый локоть, и продолжил наглаживать правой рукой ее обнаженное тело, внимательно глядя в глаза.

Все-таки странно. Мы по сути бестелесные существа, почти в чистом виде сгустки самоорганизованной информации, а настолько привязаны и восхищены этой материальной формой, которую сами же вроде и вывели у эволюционирующих обезьян. Моя рука коснулась сзади аккуратного округлого ушка, скользнула вниз по шее и изящному плечу на грудь, приподняла ее, чтобы было удобнее поцеловать. Склонившись губами к соску, я позволил руке пойти дальше вдоль плотного живота к бедрам. Как получилось, что эта форма тела доставляет нам такое наслаждение? Привыкли мы к ней, что ли, за тысячи лет? Или может мы сами и вывели эту форму женского тела на основе спрятанной где-то в глубине нашего собственного подсознания телесной формы тех далеких существ из другой, уже не существующей вселенной, которые создали нас и сами стали нами? И прекрасное тело передо мной и правда создано по их образу и подобию?

Аля, которая к тому времени уже закрыла глаза, приоткрыла один, скептически изогнув бровь.

– Не спеши, любимая, сейчас наслажусь твоим видом и начну насильничать, – улыбнулся я, поцеловав ее в губы.

Аля недовольно фыркнула и закрыла глаз обратно.

* S13 Алина

Измени-и-ил! Мерзавец. Скотина. Неблагодарная зараза. Я на него жизнь положила, детей родила и вырастила, а он как увидел помоложе да покрасивее, за первой юбкой увязался, скоти-ина-а-а!

Ну, и что что богиня? Подумаешь! И что она на мужиков как автоподьемник действует, это еще не повод. Он же обещал! И хозяйка из нее никакая, вон, даже чайник поставить не может, его гоняет. А он и рад стараться, кавалер нашелся, зараза этакая. Мерза-авец!

Алина осторожно скосила глаза принцессы на капитана, но баронесса усиленно делала вид, что занята управлением кораблем и ничего не замечает.

Ну, вот, подруга называется! Мужик изменяет, а тут даже пожаловаться некому! Даже лучшей подруге-е! Никаких нервов на это не хватит!

«Да ты на него взгляни ласково, он тебе тут же все нервы вылечит!» – вмешался в мысли голос Гиты.

«А я что делаю!?»

«А ты, подруга, лежишь и изображаешь из себя священного крокодила, который притворяется бревном», – последовал ответ.

«Каким еще крокодилом? Я перед ним голая лежу, что ему еще надо? И кого мне еще изображать? Он же мне изменя-яе-ет!!! Всяких богинь тискает!»

«Да чего ты шумишь, Алина? Какая измена? Он ведь тебя же саму и тискает! Тем более так и не трахнул еще!» – вмешался голос Гиты.

«Вот именно! Скотина! Мерзавец! Гад! Изменил, да еще и не тра-ахнул!!!»

«Подруга, а тебе не кажется, что ты немного стерва?»

«Хорошая жена и должна быть немного стервой!»

* S13 Её Высочество, адмирал Люсиэль Рубрина, Флагман Третьего Флота Рубрейской Империи линкор Люсиэль

– Адмирал, вызов контер-адмирала фон Келлера с дальнего разведкорабля Штурмфогель, – сообщил офицер связи.

– На экран, – ответила Люсиэль.

Стена впереди привычно превратилась в экран, на котором появилось лицо Вальтера.

– Ваше Высочество, – вежливо склонил голову он в полупоклоне, – Кажется я смог наблюдать так заинтересовавшее нас явление. Штурмфогель только что вошел в зону, куда дошли электромагнитные волны с места происшествия, так что я могу прислать видео. Очень впечатляет. Учитывая окончание, можно уверенно сказать, что явление это – искусственное. Но это еще не самое интересное. Они не двигали звезды.

Вальтер сделал драматическую паузу. И Люси решила подыграть:

– В самом деле, барон? И что же они делали?

– Они их зажигали, – последовал краткий ответ.

Пауза была ему ответом. Но потом, собравшись после неожиданного сюрприза, Люси спросила:

– В самом деле?

– Несомненно. Просмотрите до конца, и Вы сами убедитесь. Готовы принять видео?

– Да, пожалуйста.

Экран на мгновение погас, а потом сменился записью, переданной с разведчика. Сначала в черной пустоте космоса просто висела звезда. Мелкие искры вокруг намекали не то на присутствие планетарной системы, не то на активно работающие двигатели кораблей в ее близости, но в остальном она была одинока и удалена от соседей.

Потом систему закрыла перламутровая пелена. Сначала сквозь нее еще пробивался неверный и дергающийся свет звезды, но потом он растворился и погас, закрытый расширяющимся перламутровым облаком. На некоторое время изменения остановились, только перламутровое светящееся облако продолжало расти на экране, хотя и трудно было сказать, действительно ли оно росло, или это камера надвигалась и давала более подробный масштаб.

И тут все вдруг изменилось. Сначала, с края области захваченной облаком, вспыхнула новая звезда. Потом еще одна. Потом еще. И еще. Вскоре все растущее облако было окружено плотной сеткой звезд, вбирающих в себя осмелившийся подобраться к ним разрушительный перламутр. Облако перестало расти, окруженное сетью звезд. Но самое поразительное было то, что звезды образовывали четкий узор. Узор складывающийся в буквы неизвестного алфавита…

Люсиэль в адмиральском кресле внимательно наблюдала за событиями на экране. В тот момент, когда звезды стали складываться в буквы, огромные сине-зеленые глаза открылись и с удивлением уставились на них. Несколько мгновений, и удивление покинуло ее лицо. Вместе с чем-то еще, что постоянно вылезало в ее манерах, речи, словах. Как будто какая-то дополнительная сущность покинула принцессу, оставив просто ее саму. И офицеры на мостике почувствовали возвращение своего адмирала – решительной, волевой, привычной. Хотя и в чем-то новой и незнакомой, но той самой, к которой они привыкли.

– Вальтер, – неожиданно неформально, мягко и тепло сказала Люсиэль, – Спасибо вам. Возвращайтесь назад, к флотилии. Вы нам нужны. Очень. Мне… Жду…

Последние слова были сказаны так тихо, что не все на мостике даже расслышали их. Неловкое молчание повисло вокруг. Из канала тоже не раздавалось ни слова. Похоже гордый контер-адмирал тоже не рассчитывал услышать нечто подобное. Но к его чести, он быстро пришел в себя.