Текст книги "Придорожная закусочная, или Они все так делают: Комедия"

Автор книги: Эльфрида Елинек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Курт. Меня тоже можно запросто узнать по моему крохотному мальчику-с-пальчику.

Официант. Тут все дело в настрое. Старайтесь вести себя не так, как обычно. Это не требует большого труда, ваши жены уже много лет не разглядывали вас вблизи. Когда в их органах пронзительно зазвенит тишина, они непременно снимут трубку. Причем ту самую, из которой изливается ваше чудесное настроение. И ваш привычный, до чертиков надоевший вид вдруг покажется женам незнакомым и новым или почти новым.

За соседний столик садятся две подвыпившие, полураздетые пары. Они смеются, слышны только обрывки реплик, так как в кафе играет убаюкивающая, как в универмагах, музыка. Официант склоняется над Куртом и Гербертом, кладет перед ними меню, что-то рекомендует, но они не сводят глаз с четверки за соседним столиком.

Первый мужчина. Где вы припарковались?

Вторая женщина. Прямо перед туалетом. Лучше бы сразу туда пойти. Всюду, где собираются люди группами, обычно не протолкнешься.

Первый мужчина. Это в тебя не протолкнешься! А вообще-то твой большой клитор, о котором ты толковала в машине, действительно подарок Венеры! Для меня он означает только одно: работу и работу.

Вторая женщина. Ты спрашиваешь так, словно я животное. Он вскакивает, только когда его как следует потреплют.

Второй мужчина. В мое тело уже встроены экстримы. Я заплатил за них больше номинальной стоимости, когда покупал свой автомобиль.

Первый мужчина. Экстрим! Я человек непритязательный, коллекционирую ношеные дамские трусики и колготки фирмы «Волльфорте».

Первая женщина. Можешь взять мои! (Снимает с себя под столом колготки и протягивает мужчине. Тот нюхает их и бросает в мусорную корзину.)

Первый мужчина. Не та фирма! Они не из геркулана!

Вторая женщина. Вы считаете, я должна покупать мужу насадку на его маленькое естество?

Первая женщина. Прошлый раз здесь был представитель фирмы, объяснял, как эта насадка функционирует. А не купить ли тебе для его пениса-недоросля вакуумный насос?

Вторая женщина. Это выведет его из себя быстрее, чем телепередача на политические темы.

Первый мужчина. Сюда все время приезжают женщины, которые не умеют ни по-древнегречески, ни по-среднегречески, так как не учились иностранным языкам. Но я тут же смываюсь, если никто не отвечает на мой стук, причем в любую дверь, уверяю вас. Тут же исчезаю в кустах. Меня могут иметь все, но только не избранные. Впрочем, вы к избранным не имеете никакого отношения.

Вторая женщина (обращаясь к первой).Величина и стойкость пениса не оптимальны. Смотришь на ствол и спрашиваешь себя, заряжен он или нет?

Первая женщина. Боюсь, обращение с этим аппаратиком не совсем безопасно.

Вторая женщина. Как и с любой вещью, о которой имеешь лишь приблизительное представление.

Первая женщина (обращаясь к первому мужчине).Должна вас сразу разочаровать. С греческим ко мне даже не суйтесь, я скорее сторонница игр, которые изобретаю сама.

Второй мужчина. Тогда зачем вам мы? Я ищу женщину, которая не будет долго стучать и спрашивать, кто там, когда мне придет охота как следует поработать моим мальчиком. Она должна любить моего малыша. Даже если взрослые упрекают его за то, что он испачкался. (Он достает из портфеля непромокаемые штанишки и светло-синие ползунки, разумеется, очень большого размера и с трудом натягивает их на свои рейтузы.)Кстати, на фото изображены не вы!

Первая женщина. Это моя сестра. Сегодня она не смогла приехать, у нее срочное дело.

Второй мужчина. Ваша сестра понравилась бы мне больше. Мне приснилось, что она моя мать.

Первая женщина. Мы могли бы взять с собой еще кого-нибудь.

Второй мужчина. Но с вами я бы никуда не поехал.

Вторая женщина. Меня вы могли бы пользовать только под тонкой пленкой, такой, под которой ваш не признающий партнера член дрожал бы, как от холода партии, за которую вы, я полагаю, многие годы отдаете свой голос! Вот так-то!

Первый мужчина. Ребенок – единственный эротический конкурент женщины. Вы правы, желая быть ребенком. Но не со мной.

Второй мужчина. Мне надоело кончать после первого же вбрызга. Ребенок визжит, когда его насадишь на копьецо. Я заранее этому радуюсь!

Первый мужчина. Подождите, пока я уже не смогу удерживать свои выделения, хотя я выступаю всего лишь в региональной лиге.

Вторая женщина. А у меня есть фото и видео. И специальное гнездо для них.

Первый мужчина. Ну-ка покажите, как вы выглядите на фотографиях. Посмотрим, соответствуют ли они реальности.

Вся четверка, сдвинув головы, разглядывает фотографии, время от времени поднимая диапозитивы к свету. Мужчина-грудничок уже облачился и ощупывает себя под ползунками, словно любитель оздоровительного бега. Они шепотом обмениваются фразами, потом встают и все вместе выходят.

Официант. Вы слышали? Видели, как славно они проводят свободное время? А ваши жены неделями не могут забыть, что переплатили парикмахеру, не так ли?

Герберт. Вы считаете, плоть должна вставать каждый день?

Курт. Вы считаете, что в чужом теле можно чувствовать себя по-божески? Что можно толкнуть дверь и войти в комнату, куда вход запрещен? И тело будет чувствовать себя лучше, чем в прошлый раз? Или ничего не будет чувствовать, потому что устало?

Официант. Не теряйте зря время! Ваши суперлегкие рейтузы, в которых вы влезаете на велосипед, скоро начнут сваливаться с вас, как старая штукатурка! То же самое произойдет и с вашими физиономиями. А эластичная пустота между ног ваших жен! Исчезнет, как не было! Всего-то двести шиллингов плюс бутылка вина или шампанского, и вы будто родитесь заново. Наша парковка очень скоро предоставит вам новые связи. Отдайте печальный долг памяти вашего автомобиля, но долго не задерживайтесь.

Курт. Что вы имеете в виду под памятью?

Официант. Узнаете, когда выйдете наружу.

Герберт. Попробуем. Но мы боимся, что с профи не захотят иметь дела.

Курт. Нам не нужны эксперименты с нашим вентилем. Они могут закончиться плачевно. Не лучше ли сначала проверить здесь, получится ли у нас что-нибудь там?

Официант. Это истинный дух, из которого вышли многие значительные фигуры прошлого. А сейчас освежитесь и подкрепитесь, господа! Симпатия – это всё! Ее не заменить банальной анальной игрой, запомните это!

Он быстрыми движениями вываливает на стол еду, поливает ее тугой желтой струей и уходит. Курт и Герберт склоняются над столиком и принимаются есть.

Курт. Но мы же приобрели проездной билет!

Герберт. Твоя узкоколейка ведет тебя прямо к женщине, и она вдруг возникает еще до того, как поднялся твой сигнал. Но мы-то к этому не привыкли! Она молчит, как рыба, и только потом, как это всегда бывает с женщинами, начинает рассказывать о своих увлечениях, которые полностью совпадают с твоими! Спорт. Культура. Искусство. Но ее половой орган никак не хочет заводиться. Отбушевал. Иссяк. Фиаско.

Герберт. Это мне знакомо. На моем фитиле еще скворчит жир, а она вдруг произносит мое имя. Говорит, что влюбилась в меня еще два дня тому назад, но мне об этом не сказала.

Курт. Просто женщины делают только то, что требуется именно им.

Герберт. И считают, что это для них главное. Потому что оттуда, из них, выходят люди.

Курт. Да, природе надо много влаги.

Некто проходит мимо и незаметно уносит оставшийся багаж. На него не обращают внимания.

Курт. Я проделываю это уже много лет. Изольда всякий раз входит в сумрачную деревню, о которой она целый час рассказывала накануне. Отпирается дверь, но Изольда, прислонившись к стене, застывает на месте. Отказывается принимать мое ружьецо. Неприятное чувство. Такое, будто официанта вдруг вырвало тебе на стол.

Герберт. А как они набрасываются на тебя в темноте! По крайней мере, о наших масштабах можно судить по нашим автомобилям.

Курт. Да, автомобиль – вот истинное мерило. Сразу видно, чего мы стоим. (Вскакивает, выглядывает наружу, снова садится за стол.)

Герберт. Да, он у нас действительно большой. Все еще стоит на месте?

Курт. Стоит. Или, к примеру, возьмем день стирки. Она не позволяет домработнице стирать мое белье, стирает сама. В доказательство своей любви. Но я все время слышу, как она спрашивает, какая вещь белая, а какая цветная. Не может разобраться сама, требуется руководство по применению. Зато она уверена, что знает меня, как свои пять пальцев.

Герберт. А когда мы оказываемся в сумрачной тишине наших чувств, вдруг обнаруживается, что они могут громко кричать.

Курт. Как-то раз в гостиничном номере одна женщина сказала мне по-английски, что это наверняка я нарушил своими криками тишину ночи.

Герберт. Давно пора нашему низу взять нас в свои объятия.

Курт. Такое чувство, будто кто-то фиксирует наши нарушения супружеской верности. Мы уже не верим самим себе!

Герберт. Или возьмем Нину и Барбару, с которыми я познакомился в фитнес-клубе. Между ними и мной уже целых два года ничего не происходит, так как мы каждый раз встречаемся не до, а после занятий спортом и чувствуем себя совершенно измотанными.

Наступает черед зверей. Два огромных зверя входят, словно тотемы, в закусочную. Все смотрят на них, только Курт и Герберт по-прежнему выглядывают наружу, проверяя, на месте ли их автомобили. Некоторое время спустя они достают карманные шахматы и начинают игру. Мужчины-звери весьма крупные, они ходят на каблуках-платформах. Медведь невероятно толст. Лось худ и высок. На вид они кажутся грозными, словно истуканы, но разговаривают в тоне легкой беседы. События за стеклянными дверьми становятся все более бурными.

Лось. Есть свободные места?

Медведь. Похоже, есть. Вам что, обещали наделить вас способностью говорить? И вы эту способность уже обрели?

Лось. Да. Я выражаю себя, так как во мне много чего накопилось. С помощью языка я создаю себя. Ужасная ситуация!

Медведь. Я считаю, вы создаете себя очень даже прилично.

Лось. Ты можешь назвать нам свою профессию? И сделать рукой соответствующий жест?

Медведь. Я представитель фирмы строительных машин, которые производит одна торгово-промышленная компания Европейского сообщества. Даже вообразить трудно, что кто-то возьмется делать такие машины! Чаще всего я бываю за границей, в Венгрии, Польше, других странах, названия которых я так и не смог запомнить. А также в новых землях старой Федеративной республики.

Лось. Прекрасно, что эти славные страны так долго ждали, причем именно нас.

Медведь. Они ждали, чтобы мы научили их радоваться жизни на их собственной земле.

Лось. Я тоже представитель, представляю фирму офисного оборудования. Развлекаться и трахаться! Развлекаться и трахаться!

Медведь. Если речь – достижение человека, то эти удивительные машины – нечто сверхчеловеческое. И кто только их изобрел? Ведь прежде всего женщины входят в себя со своими речами, а выходят из себя с пустыми руками.

Лось. Да, с жизнью души не так-то просто окончательно справиться. Но с помощью офисной техники можно выйти за пределы человеческих возможностей!

Медведь. Просто замечательно, как вы выстроили свое тело!

Лось. Просто замечательно, как вы соорудили себя!

Медведь. Странам, в которые мы входим, не мешает оглянуться на свое гиблое прошлое. Кое-кто уже наловчился это делать: вспрыснул и тут же остановился.

Лось. Запад начал с игры языком. Это была ошибка.

Медведь. Потом они взяли свою судьбу в собственные руки. И теперь не знают удержу! Столько лишних телодвижений, и все для того, чтобы отдаться первому встречному.

Лось. А потом явились мы. Все как следует обдумав, с выгодными предложениями.

Медведь. Если они будут вести себя разумно, то так и останутся потребительским раем, каким являются сегодня. Раем, в котором каждая шутка свидетельствует об отличном состоянии духа.

Лось. Мороженое тутси-фрутси.

Медведь. Моя фирма поставляет им оборудование, которого у них никогда не было. С его помощью они могут выдавить из себя то последнее, что мы у них еще не взяли.

Лось. Новый, соответствующий их понятиям, зал ожидания. Сидят в привокзальных ресторанчиках, бросаются сами или позволяют другим бросать себя на мусорную свалку. Населенные пункты заново обмериваются, только бы этим злым существам нашлось местечко для душа.

Медведь. На радио приходят люди и несут несусветную чушь. В квартирах хрипят громкоговорители. Кто явится добровольно, того на время сунут в трубку – для сохранения. Или он сам превратится в трубку, настроенную на любимую радиопередачу. И все в этом принимают безучастное участие.

Лось. Мы вещаем! Мы вещаем!

Медведь. Звери отличаются от людей.

Лось. Я каждый день хочу заниматься сексом. Это всего лишь недоразумение или уже порок?

Медведь. Гром доносится издалека, потом отчасти захватывает нас и несется дальше. Иногда перепрыгивая через зверя.

Лось. Что происходит? Домашняя хозяйка существует для того, чтобы в супермаркете произвести впечатление на других домохозяек. Она попадает в эту яму и счастлива. К ней приходит зверь, звонит три раза. Она снимает трусы! Надо, чтобы все было как можно приятнее, ведь у нас столько поводов для воспроизводства людей, для размножения.

Медведь. В Чехии один человек предлагал мне свою тринадцатилетнюю дочь за бэушный матричный принтер. У нее было что-то с легкими. Эти люди разбазаривают то, что дала им природа, и делают это самым невероятным образом.

Лось. Самые прилежные из них теперь тянутся за границу, словно в кондитерскую. Чтобы там нажраться и еще больше умножить давление на местное население. А потом нализаться как следует, не сводя глаз со свежеиспеченных тортов.

Медведь. Займусь-ка я своим костюмом, подготовлюсь как можно скорее выйти из себя. (Расстегивает впереди молнию.)

Лось. Почему мы все время должны следовать новейшей моде? (Тоже расстегивает свою молнию.)

Медведь. Как почему? Чтобы не вымереть в лесной чащобе. А то в зоопарке будут плакать дети.

Лось. Заберемся-ка к себе в штаны. Кто там хочет, чтобы над ним сжалились?

Появляется стриптизерша-любительница и начинает танец с раздеванием. Лось и Медведь шуруют руками в нижней части своих костюмов и втихую мастурбируют.

Лось. Вопрос: почему я сегодня должен делать это всухую? Почему могу любоваться женщинами только с противоположной стороны улицы?

Медведь. Прокатитесь по мрачным заведениям в предместье, где женщины вредят самим себе.

Лось. Воздух, который люди вконец испортили своим прилежанием, усеял лица этих женщин морщинами. Зубные пломбы у них полны бактерий. При разговоре сразу чувствуешь их присутствие. Запах изо рта!

Медведь. Да уж, красотой там и не пахнет.

Лось. Супер! Мороженое тутси-фрутси! Снег и звонки в дверь по вечерам заставляют людей вспрыгивать друг на друга. Только в человеческом теле еще достаточно горючего, чтобы печь домашние пироги.

Медведь. Женатые мужчины ведут себя раскованно.

Лось. Особенно когда выходят из себя. Жуткая картина!

Медведь. Мужчины хотят поливать долго, как поливают цветы в саду. Но у них всего лишь однокомнатная квартира с одним-единственным филодендроном.

Лось. Как-то я подарил некой женщине электрическую зубную щетку. А она, чистя зубы, поскользнулась, и из нее вылетели мозги. Куда! Следом за ее криком.

Медведь. Зачем тебе было вот так сразу превращаться в убийцу?

Лось. Часто тело умирает, потому что из него вылетело нечто, без чего оно не может обойтись.

Медведь. Мне пару раз приходилось видеть, как женщина умирает, потому что в нее вселилось нечто, чему в ней не было места.

Лось. Супер!

Медведь. Некоторые современники со временем отвернутся и от вас, или вы так не думаете?

Лось. Чаще всего приходится влезать в чужую жизнь и навязывать свой огнетушитель человеку, который, к сожалению, не хочет иметь с вами дела. Мы провели в лесу не так много времени, чтобы отпугивать людей своим ревом.

Медведь. Супер! Влезать в ту, чьи глаза отвергают тебя в принципе!

Лось. Вот именно! Я готов платить больше, когда имею дело с детьми. Тогда так сливаешься со своей сутью, что вся нива покрывается кремом «Нивея»! Маленького безумства в палисаднике вполне хватает для жизни. А женщина приходит вся промокшая или вообще не приходит. Или не проходит.

Медведь. Пройдет и войдет, если сделает со мной все как надо!

Лось. У меня стоит, как штык.

Медведь. Женщины равнодушны даже к нашим размерам, потому что делают это чаще всего лежа. А мы парни невоспитанные и неотесанные, и в нашей шерсти таится смерть.

Лось. Случалось, мы звали женщин, а приходили мужчины.

Медведь. Супер!

Лось. Супер! Они не такие! Не такие, как мы! Нам не до них!

Курт и Герберт за соседним столиком уже давно только делают вид, что играют в шахматы, а сами тайком посматривают на зверей. Они о чем-то договариваются, встают и протискиваются к столику Лося и Медведя.

Герберт. Простите и позвольте. Можно ли вам задать вопрос сейчас, когда в вас проснулся ваш секрет?

Медведь. Давайте! Начинайте сразу со второй строфы.

Курт. Что такое, по-вашему, яд чувства, яд любви? Я очень в это верю!

Лось. Мы едва сдерживаем ярость.

Медведь. У вас вид человека, которой бродит с ободранной доходягой-гитарой за плечами. Но к инструменту никто не притрагивается.

Лось. Потому что люди, вон те, что сидят впереди, хотят понять, есть ли в мире еще хоть одна рожа, подобная вашей.

Медведь. Вы готовите на медленном огне, поэтому никто не замечает вашего варева. А надо, чтобы все кипело и бурлило.

Лось. Только тогда вы сможете замарать людей. Если хотите, облить их супом, а лапшу повесить на уши. Что до меня, то я пью только чистое, свежее молоко.

Курт. Чтобы победить, нашему телу требуется любовь.

Медведь. Сортирные игры! Сортирные игры!

Лось. Вы, стало быть, беспомощно повисли на ком-то, распустив когти и парусом раскинув крылья. Что ж, висите, пока не придут другие и не повесят вас рядышком! В этом деле нужна зверскость! Нужно переть напролом! Вот все, что можно сказать о любви! Бэ-э!

Медведь. Идите и выжимайте из себя сок, вы, гандон надутый!

Лось. За чувство нужно платить в той или иной маленькой форме, которая потом всегда будет носить ваш отпечаток. Даже если вы тем временем станете значительно крупнее.

Медведь. Только слалом, гигантский слалом, слалом-гигант! Вот где человек должен искать приключений!

Лось. Но не в нас! В необузданных раздражает то, что они сами не знают, чего хотят.

Курт. Мы с этим охотно согласились бы, если бы у наших жен – а они вправе распоряжаться собой и каждый день делать макияж – вдруг не сходило с рельсов чувство. Игрушечную железную дорогу мы терпеливо строили в них долгие годы.

Герберт. Мы тяжелые космические корабли, нас часто зовут снова поднять это чувство на еще дымящуюся колею, которую мы им наметили. Колея, должен признать, оказалась узковата.

Курт. Эту колею мы начертали им на земле и в космосе, я хотел сказать, везде, где только можно.

Герберт. И тут мы заметили, что их тела, прочно прикрепленные к нашим, вдруг начали опасно клониться в нашу сторону.

Курт. Притом что мы к ним отнюдь не проявляли склонности.

Лось. Технически невозможно. То, что друг с другом связано, всегда дает крен в одну сторону.

Медведь. Подтверждаю.

Лось. Если хотите, я их с удовольствием потопчу.

Медведь. Природа во мне требует того же, я бы их просто съел. Нежность в любой момент может вспыхнуть ярким пламенем. Лучше ее вовремя вырвать с корнем.

Курт. Что касается Изольды и Клавдии, то те два яблока, что выпирают из их ночных сорочек, мы слишком часто съедали до черенка. Вместе со всем гарниром. Но в конце они снова оказывались на месте.

Герберт. Могу подтвердить.

Курт. Мы люди, нам положено считаться со временем, а ведь уже скоро восемь.

Герберт. Знаете ли вы, мои дорогие зверюги, что делают любящие? Смотрят друг другу в глаза, проникая взглядом в душу и желая вызнать о партнере все, даже самое сокровенное, что он хотел бы унести с собой в могилу.

Курт. Наши дороги окаймляют билеты в кино, на концерты, театральные представления, мы обложены бумажными шницелями.

Герберт. Эта бумажная охота за звериным началом в нас требует больших расходов. Да и воздух для дыхания растрачивается впустую, когда мы раздеваемся друг перед другом якобы для того, чтобы заняться спортом. В любой купальне, где с каждой травинки капает крем от загара, можно увидеть больше.

Курт. Вы-то, по крайней мере, уже сейчас звери, дорогие приятели-пожиратели!

Медведь. А не лучше ли было стать пивным ларьком и затеряться в толпе себе подобных? Чтобы не чувствовать себя одиноким и униженным?

Курт. Разве зверь хочет, чтобы на его пути встречались только такие же звери?

Медведь. Мы не очень любим пожирать тех, кто слабее нас.

Герберт. Но ведь в любви каждый остается самим собой! И чувствует себя уютно в спортивной тесноте партнера.

Курт. А мне показалось, что в любви мы теряем свою сущность и распадаемся, погибаем.

Медведь. Путники стали нас бояться. Вот до чего дошло человечество.

Лось. В лесной чаще мы часто замечали, как люди, которые сами кормятся только отходами, на закруглениях и поворотах жизни и спортивной карьеры просто-напросто отбрасывают в сторону своих еще вполне закругленных жен. И мы, полицейские природы, должны их поедать. Хотя я предпочитаю ягоды.

Курт. Разве не прискорбно, что мы разорвали связь с природой?

Лось. Да, нам с природой надо держаться вместе.

Курт. Вы производите странное впечатление, которое следовало бы отлить в гипсе, чтобы увидеть, можем ли и мы существовать в звериной шкуре.

Герберт. Мы еще никогда не видели существ, подобных вам. Вы просто обязаны быть добрыми, иначе через десять минут вы стерли бы нас в порошок только потому, что вам захотелось бы встать со своих мест. Да уж, постарайтесь быть добрыми, по крайней мере с нами!

Медведь. Это начинает мне нравиться! Где бы мы, звери, ни появились, тут же собирается толпа любопытных, среди которых обязательно найдется один, жаждущий сделать из нас кровавое месиво.

Лось. Ну, и от него мы своевременно избавляемся.

Медведь. Он был для радости рожден – и сдох под колокольный звон.

Герберт. Все это звучит так, что лучше не придумаешь. Послушайте, а не обменяться ли нам с вами костюмами? Чтобы наши жены могли, наконец, взглянуть на нас вблизи?

Курт. То-то будет весело, когда мы станем необузданными разрушителями! И станем в кино пробираться к своим местам, топча и кусая всех подряд!

Герберт. Да, мы заплатим, если вы дадите нам на время свои классные, до жути прекрасные костюмы!

Курт. Да, заплатим за все и сразу.

Герберт. Дайте нам побыть Лосем и Медведем. Тогда мы сможем насытиться нашими женами не так, как всегда.

Курт. А как хищные звери.

Медведь. Мы договорились встретиться здесь с так называемой Кариной и некой Эммой. О нас можно сказать, что мы здесь в роли музыкальных озорников. Сначала издаем пронзительный визг. Это наша музыка! Потом хватаем и притягиваем к себе чужую плоть!

Лось. Нам не с руки отказываться от нашего нового замечательного свидания.

Медведь. Правда, есть одно обстоятельство, о котором следует сказать. Женщины, которых мы хотели встретить и сожрать, соврали насчет своего возраста.

Лось. Одна из присланных нам фотографий была сделана по меньшей мере лет двадцать тому назад. Хотя в мозгах зверя не так уж много извилин, нельзя же считать его полным идиотом.

Медведь. Что правда то правда.

Лось. Возможно, возраст потому и опасен, что люди, потерявшие над собой контроль, могут лишиться чего-то такого, что потом так и не сумеют найти.

Медведь. Хотя я не понимаю, для чего это «что-то» могло бы им понадобиться? Разве для того, чтобы засунуть себе в штаны.

Лось. Вы и впрямь хотите стать таким же благонравным зверем, как я? В своем нутре я приготовил нежные взгляды. Клади на картонную тарелочку безо всякой каемочки и подавай к столу.

Медведь. А я лучше поброжу вокруг и стащу кого-нибудь на десерт. Природа соединила во мне свои старые стратегии с новым боевым оружием.

Курт. Поступите однажды по-другому.

Герберт. А лучше дважды.

Лось. Мы здесь, в роли Медведя и Лося, договорились о свидании с двумя дамами. Одна из Брука на Муре, другая из Капфенберга. Так они представились, но это наверняка неправда.

Медведь. Они не хотят, чтобы мы следовали за ними до самого дома и там расправились с остатками их тел.

Лось. Они полагают, что смогут отхлестать нас, когда мы вспыхнем от любви, и погасить наше пламя. Знаем мы эти штучки.

Медведь. Вы хотите топтать нас вместо того чтобы еще сильнее разжигать. Хотите беспокойно ходить по комнате, вместо того чтобы чувствовать, как ваши когти впиваются в чужой затылок. Знакомая история.

Лось. Ну да ладно. Давайте-ка отправим себя ненадолго вперед! А потом опять догоним!

Оба зверя невозмутимо пожимают пленчми, расстегивают молнии и вылезают из своих костюмов. Правда, выясняется, что на каждом из них надет еще один такой же костюм – соответственно Лося и Медведя. Получается костюм в костюме. Рога Лося сделаны из губчатой резины, они выскакивают из-под маски, как черт из табакерки, и напоминают комнатную телеантенну. Курт и Герберт, похоже, уже ничему не удивляются. Они снимают свои спортивные костюмы и надевают звериные. Костюм Медведя слишком велик и мешковат, костюм Лося, наоборот, слишком длинен и узок! Курт и Герберт пытаются справиться со своим новым одеянием. В возникшей паузе разыгрывается маленький стриптиз. Спотыкаясь и почти падая в своих новых костюмах, Курт и Герберт выходят.

Занавес.