Текст книги "Дочь воина. Невеста воина. Дилогия"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

История седьмая, про родину

Сам полет запомнился мне плохо. Упилась я тогда так, как не напивалась ни разу в жизни. Мне было горько, мне было страшно, мне было обидно до слез. За что?! За что мне все это, за что со мной так?! Шесть лет моей жизни было отдано на поступление в самое престижное заведение космофлота. Добилась, поступила, и не как Мика – с испытательным сроком после второго курса, а с внесением в лист распределения и перспективой прохождения службы на лучших кораблях Галактического Союза. Мамочка мной гордилась… А что теперь? Должность почетного инкубатора для рода МакВаррас?!

Неудивительно, что и второй день я начала с шампанского. Противно было, зато не так больно и обидно. Но стоило открыть водку, как до меня дошло главное – а ничего они мне не сделают!

Ничего! Убить не убьют, все же я ценный приз, таких не убивают. Покалечить также не покалечат. Во имя всех бракованных навигаторов, я им нужна как мать будущего потомства, отсюда вывод – я им нужна целая и здоровая!

И водка была закрыта.

Контрастный душ помог привести мысли в порядок, пара таблеток избавила от опьянения и похмелья. Десять отжиманий от пола заставили вспомнить, что Киран МакВаррас не относится к тем, кто спускает оскорбления и забывает обиды. Папандр хочет инкубатор? Получит мину замедленного действия. Ты мне, урод, и за маму ответишь, и за меня тоже отчитаться придется. Урод!

Открылась дверь, вошел папандр, я пошла на второй заход и приступила ко второму десятку отжиманий.

– Встань, – скомандовал отец, – ты женщина, а не тар-эн.

– Тар-эн? – переспросила я, продолжая спортивную деятельность в банном халате.

– Воин, – пояснил отче. – Дочь будет есть одна?

Я прекратила отжимания, вскочила, подняла руки вверх, потянулась. У алкоголя есть две стадии – сначала он ослабляет концентрацию, нарушая связи нервных волокон, и это плюс, но потом следует минус – распадение алкоголя травит организм. Так что поесть нужно, а еще больше мне нужна вода, и побольше.

– Есть варианты? – поинтересовалась, глядя на отца.

Сегодня хассар опять одет в черное. Правда, крой рубашки мне не совсем ясен, на рубашку похоже, но без рукавов и на завязочках, и ткань какая-то плотная, мне такая неизвестна.

– Мы едим в агаэ, – пристально глядя на меня, произнес папандр, – это корабль, женской половины нет. Варианты – ты будешь есть со всеми тар-эн или тебе принесут еду сюда.

Варианты – я буду давиться под взглядами этих уродов, и особенно узкоглазого Дьяра с далеко идущими планами на мою репродуктивную функцию, или поесть нормально в каюте? С воинами любопытно было бы, но я сейчас слишком… да не отошла я еще, и вот такой ранимой и слабой к ним не пойду. Пережду, соберусь силами, а вот потом побеседуем.

– Здесь, – сказала я.

Хассар на это ничего не сказал, развернулся и вышел.

Но почувствовала я себя оплеванной. Рванула следом, открыла дверь, выскочила в коридор и крикнула в спину удаляющемуся родителю:

– А ты думал, что я соглашусь?

– Не сомневался, – ответил хассар, не оборачиваясь.

– А почему? – уже практически кричать приходится.

Папандр развернулся, оглядел меня с головы до ног и выдал:

– Ты распущенная, невоспитанная, безголовая, наглая, эгоистичная и не контролируешь собственные желания. Я был уверен: ты проявишь интерес к возможности показать себя трем десяткам тар-эн.

И ушел. А я осталась, чувствуя себя окончательно оплеванной.

Вернулась в каюту, залезла под душ и долго стояла под водой, стараясь сдержать слезы.

Так, значит, я распущенная, невоспитанная, безголовая, наглая, эгоистичная и не контролирую собственные желания? Ну, папандр, я к тому же упрямая, упорная, всегда добиваюсь поставленной цели и да – чувство юмора у меня черное!

Все, уроды иристанские, нарвались!

Я выходила из душа грациозной, обозленной и бесстрашной. На столе за время моего купания возник комплексный обед, и я его даже съела, потому что нужно, а не потому, что хочется. Есть вообще не хотелось.

Затем наступило время собирать информацию о потенциальном противнике. Включив сейр, вошла в Сеть и получила сообщение:

«Ты из-за меня это сделала?»

Отправлено было с номера Дейма. Даже отвечать не буду.

И я набрала в поиске Иристан. Увы, информация об этой планете умещалась в двух фразах: «Не состоит в содружестве. К посещениям не рекомендуется». Это было совершенно потрясающе! Но таки информация верная – я бы и сама посещать данную планету никому не рекомендовала.

А потом я решила, что хандрить хватит, пора начинать поднимать собственное настроение.

Считаешь, что я распущенная, невоспитанная, безголовая, наглая, эгоистичная и не контролирую собственные желания? Ну, папандр, мудрость первая – как вы кораблик назовете, так он и полетит. В смысле, ты сам этого хотел.

Новый комплект желто-лимонного белья – сама не знаю, зачем купила, видимо, стресс сказался, сверху – прозрачный синий топик, совсем прозрачный, мини-юбка оранжевого цвета и туфли на каблуке в пятнадцать см, что так удачно запихнула в сумку, в попытке прикрыть чемодан диверсанта. До него очередь еще дойдет, а сейчас самое время показать папику, что такое распущенность!

Подведенные черным глаза меня не устроили – я добавила зеленых теней, подчеркивая цвет радужки. Обошлась без румян, губы – кроваво-красные, в тон к ногтям. Эх, бесконечно жаль, что тот красный комбинезон остался в общаге. Ну да ладно, обойдемся.

И я продефилировала к двери, собираясь устроить шоу!

* * *

За моей дверью обнаружился воин, стоящий спиной к входу и демонстративно «не заметивший» моего появления. Тар-эн был громадный, загорелый, мускулистый, в рубашке наподобие папашкиной.

– Куда? – вопросило чудище, все так же посылая меня всей мускулистой спиной.

Сам нарвался.

– Веди к отцу, наркоша, – ласково сказала я.

Могучий мужик стремительно обернулся и узрел плохо одетую меня! Моргнул, нахмурился, удивился, снова нахмурился, с трудом оторвал взгляд от новообретенного моего белья, воззрился на шею, губы, глазам не было уделено и секунды, после чего взгляд воина вновь вернулся к оценке кружевной промышленности. В общем, я поняла, где у этих гомункулов слабое место!

Воин резко выдохнул, решительно оторвался от моих вторичных половых признаков, взглянул все же в глаза, и хрипло спросил:

– Женщина, ты воспылала страстью к МакОрату?

– Не замечала за собой, – созналась я. – А кто это вообще?

– Я! – с нескрываемой подозрительностью сообщил воин.

Он себя в чем-то подозревает? Какие страшные типы эти тар-эн. Ладно, это к процессу издевательства не относится.

– Ты, – я указала на него пальцем, чтобы не сомневался, какого именно «ты» я имею в виду, – вести Киран-принцесса к воин-вождь хассар.

Получай, урод, рождение сверхновой!

Урод потрясенно на меня смотрел, после чего произошло нечто – он вдруг сделал шаг, касаясь своей грудью собственно моей. Моя позорно не выдержала сравнения – у воина размерчик оказался повнушительнее. Но пока я пялилась на его размер, воин вдруг коснулся пальцами моей щеки, провел вниз, обрисовывая подбородок, и, едва я в его глаза посмотрела, выдохнул:

– Женщина, – голос у него был низкий, грудной, а учитывая соприкосновение наших грудей, моя от этого завибрировала, – ты воспылала страстью к МакОрату?

И вопрос прозвучал так, как будто это вообще утверждение, но никак не вопрос.

– Руки убрал, туша грудастая, – нежным голоском пропела я.

Тар-эн отпрянул от меня, как от прокаженной! Замер, потрясенно глядя, и выдал:

– Ты не солгала. Зрачок не увеличен, дыхание не изменилось, кровоток в норме. Как?

– Что «как»? – не поняла я.

Но воин вновь расправил плечи, выпрямил спину и закрылся. Наглухо, только изучающий взгляд не отрывал от меня. Это было странно. Очень. Но я ему не доктор, так что…

– К папандру, – напомнила я.

Мне величественно кивнули. После чего воин направился вперед, указуя путь. И, откровенно говоря, идя за этой подвижной грудой мускулов, я впервые начала рассматривать нариков иристанских. Что ж, надо отдать должное – красивые до умопомрачения. Помнится, последний раз я такую красоту видела в магазине эротических товаров, в разделе «Андроиды для вашего удовольствия. 3400 способов достижения вашего оргазма».

А кстати:

– Эй, МакОрат, – позвала я. Воин остановился, величественно повернулся. – У меня вопрос.

– Спрашивай, женщина. – Кое-кто снова изображал величественное презрение собственно к моей персоне.

Ну, в эту игру можно играть вдвоем:

– Воин, а ты оргазм доставлять умеешь?

Могучее, невозмутимое и самодовольное скопление мышц начало стремительно краснеть, темные же глазищи решили округлиться.

– Не понимаешь? – Да, я издевалась и собираюсь продолжить: – Оргазм, удовольствие, маленькая смерть, седьмое небо, полный атас? – Реакция та же. – Секс?

Потрясенный тар-эн выдохнул:

– Принцесса Киран!

– Мм? – осведомилась я.

– Что вы творите? – возмутился иристанский вояка.

– Издеваюсь, – честно ответила я. – Конкретно – сейчас. Еще конкретнее – над тобой. Так что там у нас с оргазмом?

МакОрат развернулся и ускорился. По переходам он теперь практически бежал, а я фактически бежала следом, продолжая допрос:

– Сплетать ноги? Устраивать пляски в горизонтальном положении? Исполнять супружеский долг? Играть в песиков? Половые отношения? Процесс зачатия? Что, совсем ничего? Да вы тут необразованные! МакОрат, хорошо, давай по-другому – женщина и мужчина ласкают друг друга…

Воин тормознул. Я с разбега впечаталась в его спину. Потную! Рубашка у него вообще насквозь промокла. Пока доставала салфетки и вытирала нос, услышала глухое рычание. После чего жертва допроса приказала:

– Стой здесь!

И испарился. Ну не совсем испарился, а просто метнулся тенью, исчезая из поля зрения. Странные они тут, и я пошла вперед – разыскивать главного тар-эн.

Бродила я недолго. Вскоре услышала гортанные разговоры, пошла на звук и вышла к рубке управления. Воины при виде меня тормозили, пристально смотрели, особенно уделяя внимание прозрачному топику, но никто не произнес ни звука. Лавируя между высоченными и мускулистыми, добралась до отца, вполоборота сидящего за пультом управления и молчаливо наблюдающего за моим приближением.

Несколько секунд потрясенно смотрела на экран, потом вспомнила, зачем, собственно, пришла, и решительно заявила:

– Драсти!

Папандр что-то понажимал – слишком быстро для моего восприятия. Мне на миг вообще показалось, что его ладони растворились в пространстве, затем, крутанувшись в кресле, отче развернулся ко мне, скрестил руки на груди и произнес:

– Твой внешний вид оставляет желать лучшего, дочь.

Так, значит, да? Вскинула подбородок и ехидно ответила:

– Это же к лучшему – усерднее будут сражаться за меня, отец.

Хассар оценил пассаж, но ответ был далек от моих ожиданий:

– Ты выглядишь как доступная женщина. Это не распаляет интерес, это отвращает.

Кажется, меня воспитывать пытаются.

– Еще лучше. – Я нагло улыбнулась. – Значит, останусь старой девой, что меня более чем устраивает.

Взгляд хассара вновь стал насмешливым – он потешался надо мной, как потешался бы посторонний человек, но никак не отец. И я впервые почувствовала себя в совершенно враждебном окружении… Потому что раньше рядом со мной всегда находились мама, или Мика, или свои ребята из группы, а сейчас… Зато стыдно ни перед кем не будет!

– Я вообще с вопросом, – нагло заявила отцу.

Черные глаза предка внимательно изучали мое лицо, затем я услышала:

– Киран, как моя дочь, ты обязана подчиняться традициям Иристана. Традиция первая – женщина не оголяется.

И сказано это было так, что мне вдруг стало холодно. Ничего, выдержу.

– Это все? – поинтересовалась я.

Как оказалось, не все.

– Женщина не говорит, пока к ней не соизволят обратиться.

– Ого. – Знала, что все плохо, но чтобы настолько.

Папандр кивнул и продолжил:

– Голос женщины тише шелеста трав.

Вдох-выдох и мрачно резюмирую:

– Полный абзац!

Отче напрягся, выдавая начинающее просыпаться в нем глухое недовольство моим поведением, и меня продолжили воспитывать:

– Женщина не пачкает уста грязными выражениями.

Уста? Это он про губы?

– Они чистые, только помыла, – «обрадовала» родителя.

И услышала:

– Язык женщины – покорность.

– Это перебор, папандр, – не сдержалась я. – Язык – это язык, покорность – это уже из области психологических отклонений!

На меня молча смотрели несколько долгих минут, вынуждая едва ли не поежиться от столь неприязненного внимания, а затем отец произнес:

– Женщина не смеет поднимать голос на тар-эн.

Я смею! Это первое, и кстати:

– А я не женщина.

Никогда этим не гордилась, но сейчас просто не удержалась. И очень сильно пожалела об этом, потому что поведение воинов изменилось мгновенно – на меня и до этих слов смотрели, но теперь взгляды были иные. Совсем. И я зря вообще так оделась. Отец чуть заметно скривился, и в помещении сразу стало значительно меньше народа. И пятнадцати секунд не прошло, как в рубке остались я, папандр и Дьяр.

– Не стоит кричать об этом, – медленно, растягивая слова, произнес отец. – Если твоя нетронутость будет предана огласке, я буду вынужден отдать тебя Нрого.

– Меня сейчас просто стошнит, – честно призналась я, разворачиваясь и планируя свалить отсюда подальше.

В идеале вообще с корабля.

А кстати! Хорошая идея.

– Киран, мне не нравится выражение твоего лица, – произнес папандр.

В каюту меня сопроводило трое воинов. От их липких, неприятных взглядов хотелось почесаться, а потом и помыться. И едва я вошла к себе, с наслаждением захлопнула дверь. Затем долго и прочувствованно ругалась и пошла мыться.

Стоя под ледяной водой, старалась не думать, просто не думать обо всем этом. Потому что при одной мысли злость не закипала, она клокотать в душе начинала. Ненавижу!

Я никого не хотела больше видеть сегодня, но, когда вышла из душа, узрела отца, восседающего на стуле. Едва успела поплотнее в полотенце замотаться.

– Киран, – рокочущий голос словно заполнил все пространство моей каюты, – ты недопустимо повела себя с воином шестой руки МакОратом.

Стою и молчу… Ручейки воды от мокрых волос стекают вниз по спине. Надо было бы режим сушки включить в душе, но не люблю следующего за этим ощущения сухости на коже и предпочитаю вытираться сама. Вот и стою.

– Дочь слышит мои слова? – вопросил хассар.

– Да, – отвечаю, едва сдерживая ярость.

Отца мое мокрое состояние ничуть не озаботило. Ну как же – воспитательным процессом занялся, впервые за восемнадцать лет.

– Ты должна знать – воины Иристана отличаются… темпераментом, – начал отче. – Он мог не сдержаться и коснуться тебя. В этом случае я убил бы воина и наказал тебя.

Даже так… как любопытно. Но продолжаю молчать.

– Ты более не покинешь каюту.

Кивнув, шмыгнула носом, так как прохладненько уже – стою-то мокрая.

– И будешь молчать в присутствии воинов!

Пришлось опять кивнуть.

– Отдыхай! – Сие было последнее слово в беседе дочери и отца.

После его ухода у меня отрубило связь на сейре – сомневаюсь, что случайно.

За ужином я распила бутылочку красного дорогого вина и после половину ночи жаловалась зюзе, вторую половину звала Ихтиандра. Не пришел.

* * *

Третий день я провела в одиночестве, упиваясь жалостью к себе, любимой, и чтением книг об устройстве первобытно-патриархальных обществ. После ознакомления с очередным отсталым госустройством снова предавалась жалости к самой себе. Наутро дня четвертого в дверь постучали. Воины теперь постоянно стучали, после чего спрашивали разрешения войти. На меня они старались вообще не смотреть, что наталкивало на размышления о папочкиной крутости. Однако мне было искренне плевать, насколько он крут, и, откровенно говоря, нравилось доводить воинов. И потому, откинув край одеяла так, чтобы открыть одну ножку, войти разрешила.

Три суровых воина вошли и оторопели. Я невинно покачала обнаженной ножкой. Воины разом посмотрели мне в глаза. Не знаю, почему, они все время чего-то ждали, но не получали от меня никаких объяснений и заводились от этого еще сильнее, практически пожирая меня глазами. Правильно – трогать-то меня нельзя, папандр убьет.

– Мы на подлете… – наконец выдал один из пришельцев.

После чего меня оставили наедине с завтраком. Завтрак выглядел не особо аппетитно – никогда не любила овсянку – но все равно был съеден.

Пока ела, все думала, что же надеть. Завтракала я в пижамном костюмчике, так как не ждала никого.

Зря.

В двери постучали, затем без разрешения войти в каюту ввалился папашкин любимчик.

– Дьяр, – поприветствовала я брательника.

Тар-эн застыл на пороге, разглядывая меня, облаченную в короткий топик и хлопковые шортики.

– На себя бы посмотрел, – буркнула я, намекая на его обнаженность до пояса.

Воин сузил глаза и мрачно произнес:

– Я выгляжу в соответствии с традициями Иристана.

– Да? – Закинув ногу на ногу, молча осмотрела тар-эна, после чего невинно поинтересовалась: – У вас все полуголыми шляются?

Оторвав взгляд от моих ног, Дьяр неожиданно резким движением закрыл дверь. Мне это сразу не понравилось. А затем тар-эн плавно шагнул ко мне, заставляя возрадоваться, что между нами высится стол. Но воина это ничуть не обеспокоило. Подойдя к столу вплотную, он оперся на него могучими руками и медленно, не отрывая взгляда от моих глаз, склонился к моему лицу.

Пауза. Дьяр взирает на меня сверху, я отвечаю ему спокойным взглядом, вынужденная запрокинуть голову. Он опускает голову еще на несколько сантиметров, и вот теперь я вполне обоснованно могла дать ему по морде – границы тар-эн все же перешел. Но жду, исключительно из любопытства. И ожидание было вознаграждено:

– Ты не реагируешь, – произнес воин, практически касаясь моего рта губами.

– А на что я должна реагировать? – спросила, чуть отклонившись, неприятно было.

Дальше произошло неприятное – Дьяр сдурел! Одна его рука вдруг метнулась, хватая меня за волосы, и, рванув на себя, воин заставил прижаться к его губам. Я дернулась – бесполезно. Следующим моим действием стала имитация рвотного позыва – отпустил сразу. Но не отпрянул, продолжая сжимать волосы на затылке.

– Не реагируешь, – хрипло произнес воин.

– Убери руки, ген бракованный, – прошипела я.

Убрал.

Я вскочила, но стоило ему выпрямиться, и Дьяр снова получил преимущество в росте. Урод! И, видя мою ярость, тихо рассмеялся, затем так же хрипло произнес:

– Строптивая и неприступная Киран.

Вот урод!

– Мерзкий и отвратительный Дьяр, – в тон ему ответила я.

Тар-эн стал дышать еще тяжелее, фактически пожирая меня глазами, по его губам змеилась пошлая ухмылка, мышцы заметно напряглись. А у меня нарастающая паника. Дикая, и знобит от страха, и… И тут я вспоминаю папочкины слова и понимаю, что Дьяр ничего, абсолютно ничего мне не сделает.

Я выпрямилась, тряхнула полураспустившейся за время сна косой, облизнула губы, невинно поправила топик и после этого бросила лукавый взгляд на Дьяра. Воин застыл. Улыбок больше не наблюдалось, мышцы проступили явственнее, на висках капельки пота.

– А знаешь, – я прикоснулась пальцами к губам, – у тебя очень… – эпитет подобрать было сложно, но вроде как у них тут все на силе помешаны, так что… – У тебя очень сильные губы, – прошептала я.

Воин сжал кулаки, напряжение достигло предела.

– Такие сильные, – продолжала искушать я, – такие… мм… властные…

В следующее мгновение Дьяр развернулся и вышел из моей каюты, едва не снеся дверь. А я, запрокинув голову, пыталась удержать слезы, не позволяя им выкатиться из глаз… Не хватало, чтобы эти уроды догадались, что довели меня. Не дождутся.

А потом, успокоившись, я задумалась о случившемся. Поняла главное – у тар-эн явные проблемы с самоконтролем. То есть пока другие теряют контроль над своими эмоциями – это нормально, к этому воины привыкли, а вот сами не выносят собственных конфликтов между разумом и эмоциями. Уроды! И планетка у них уродская. И…

Дверь повторно распахнулась без стука. Вошел отец – как и Дьяр, в состоянии полуобнаженности, на руках широкие браслеты, обхватывающие руку от запястья и почти до локтя, на шее какой-то массивный медальон, черные прямые, как и у меня, волосы распущены.

Заметив мой удивленный взгляд, папандр пояснил:

– Традиции Иристана, Киран. Воин, возвращаясь домой, должен быть открыт, демонстрируя добрые намерения и доверие.

Это как?

– То есть на тебе сейчас нет оружия? – предположила я.

Хассар коснулся массивного браслета на правой руке, и произошло невероятное – черная сталь густой смолой сползла на его раскрытую ладонь, чтобы через миг обратиться коротким мечом с остро заточенными краями. Отче крутанул оружие, вернул в исходное положение, и я проследила за обратной трансформацией меча в браслет.

– Тар-эн всегда носит оружие, – как аксиому, произнес отец.

Я не хочу на эту планету! Она меня уже пугает! Я…

– Дочь должна выглядеть скромно, – еще одна аксиома от папандра. – Пять минут. За тобой придут воины.

И мой родитель оставил меня одну. Хотя нет, нас было двое – я и ужас. Ужасу тоже было страшно, и он тоже не хотел на Иристан. Но нашим мнением никто не интересовался.

А потом я вспомнила, что пора стать очень плохой девочкой. В конце концов, надо оправдать папандрово: «Ты распущенная, невоспитанная, безголовая, наглая, эгоистичная и не контролируешь собственные желания».

И, раскрывая свои чемоданы, я искала что-то длинное, но развратное и этот разврат прикрывающее. С цветом определилась сразу – красный. Во-первых, у меня есть красные туфли на высоченном каблуке, а во-вторых – это самый вызывающий из всех цветов. К тому же у меня где-то было именно ярко-алое платье в пол. Нашла. Под чемоданом диверсанта, кстати. Платье было потрясающее: длинное, закрытое, с длинными рукавами и воротом под шею, но такое обтягивающее, что мужская фантазия гибла еще на подлете. Правда, имелись сомнения, что отче меня в таком наряде выпустит, но на случай временной маскировки у меня отыскалось алое парео. Белье под все это я выбрала черное, черные же были и чулки, ногти остались алые, губы – в тон к платью, ресницы красила долго и основательно.

В дверь постучали. Глянула на сейр – действительно пять минут уже истекли. А я еще не готова. Ладно, отвоюем себе еще пару минут.

Я надела туфли, подошла к постели, закинула одну ножку на кровать, подтянула платье, открывая всю ногу и старательно поправляя резинку чулок, крикнула:

– Войдите.

Дверь распахнулась. Трое воинов, обнаружившиеся в проходе, там так и застыли. Я мило улыбнулась и спросила:

– Что-то не так? – Невинно хлопаю ресницами.

Тар-эн посмотрели на меня, на ногу, снова на меня… развернулись и вышли. Хоррошие мальчики.

Освободив себе время, я собрала вещи, зафиксировала новый код на всех рюкзаках, заперла оба чемодана с вещами, взятыми из дома. Едва завершив со сборами, встала перед зеркалом. Выглядела я эффектно. Платье обтягивало, как вторая кожа, до середины бедра, оттуда струилось, приоткрывая кончики туфель. Элегантно и в то же время очень сексуально. Помнится, мы с Микой себе такие одинаковые взяли, но на мне смотрелось круче – у меня фигура более женственная, и потому Микаэлла его с корсетом надевала. У меня корсета под него нету, увы. Хотя и так выглядит роскошно. И я заодно распустила волосы, а они у меня длинные, иссиня-черные, достают до талии и выгодно смотрятся на красном. Короче, жди, Иристан, я иду!

Стук в двери – я стремительно набросила парео на плечи и сказала:

– Войдите.

Вошел… отец. Рывком так. Ему про мое показательное выступление с ножкой доложили?! Мало того, что нарики, так еще и стукачи.

– Дочь!

И для чего это было сказано?

– Это самое длинное из моих нарядов, – смиренно изображая почтение, сказала я.

Отче промолчал, изучая взглядом все, что не скрывало парео. А оно непрозрачное.

– Хорошо!

На этом общение завершилось. Меня оставили одну. И почти сразу раздался стук в двери.

Грациозно сняла парео, подтянула юбку так, чтобы была видна полоска кожи над резинкой чулок, словно я тут себя в зеркало разглядываю, и ответила:

– Войдите.

Вошли четверо. Застыли на пороге. Взгляды на меня, на ноги, на меня…

– Ма-а-альчики, – проворковала я, – вы за вещами?

Воины развернулись и оставили меня одну.

Стремительно меняю диспозицию, опуская юбку, набрасываю парео на голову, на манер платка, скромно присаживаюсь на краешке постели и жду. Отче заявился секунд через тридцать. Влетел весь разъяренный и, сурово сдвинув брови, уставился на меня.

– Папа? – невинно вопрошаю.

– Идешь со мной! – рявкнул отец.

– Хорошо. – Да я вообще сама покорность.

Но идти не вышло, пришлось бежать. Тот факт, что на каблуках мне бежать неудобно, никого не смущал. Да еще и юбку придерживать нужно было одной рукой, а парео – другой. Через пару тысяч шагов, когда я уже задыхалась и ковыляла, отец снизошел до беседы:

– Мы приземлились на площади. Твоего появления ждут. Когда выйдем из корабля, нас будут приветствовать тысячи тар-эн. Веди себя достойно!

– Да… хассар. – Я с трудом приводила дыхание в норму.

Он остановился, резко развернулся ко мне и ледяным тоном произнес:

– Я твой отец.

Вырвав ладонь из его руки, выпрямилась, взглянула в его черные глаза и ответила:

– Я знаю, хассар.

Мне казалось, что он меня ударит сейчас. Даже рука дернулась, но боли я не боюсь, а ничего серьезного он мне в любом случае не сделает.

– Я. Твой. Отец! – медленно, разделяя слова, произнес папандр.

Нарываться дальше или не стоит? Отца я боялась, если честно. Возможно, не будь той яростной схватки в нашей квартире, я бы вела себя более нагло, но…

– Я знаю, – повторила без обращения.

Отец стоял и продолжал пристально смотреть на меня. Очень пристально. Я же сжала край парео, чтобы до срока не показать все достоинства моего наряда. Хассар Айгора склонил голову, сделал шаг ко мне – я отшатнулась в то же мгновение, и папандр засек мой страх. Плохо.

– Не такая уж безголовая, – с усмешкой произнес он. Хмыкнул и продолжил разговор: – Слушай меня внимательно, Киран. Я готовился к этому двенадцать лет, и никто, включая тебя, не посмеет мне мешать. Ты сейчас идешь со мной – покорная, скромная и тихая, идеальная дочь сильнейшего клана Иристана. Тебя должны возжелать все. Тайна, Киран, влечет сильнее всего. И каждый из воинов будет желать ту, что стала тайной хассара Айгора.

Просто не верю в услышанное! Просто не верю…

– А… зачем? – выдохнула потрясенная я.

Отец усмехнулся, но ответил:

– За тебя будут сражаться лучшие воины Иристана, дочь, а победа достанется клану МакВаррас.

И до меня начало доходить:

– Это что, вид спорта такой? – возмущенно спросила я.

– Именно, – отец даже кивнул. – И тут важен не столько приз, сколько победа. А после этой победы мой клан будет признан сильнейшим на Иристане.

То есть я – так называемая «золотая медаль»? Это что за бред!

– Отче, – начинаю злиться и уже даже не страшно, – а что, приза получше нет? Деньги там, золото, кораблик какой-нибудь, наконец!

Хассар Айгора расхохотался. Смех, странный и громкий, разнесся по пустым коридорам этого сверхскоростного корабля, а едва отсмеявшись, отец улыбнулся и, как маленькой, объяснил:

– Ты в качестве приза – идеальный способ заставить правящий клан держаться подальше от схваток. Они не сражаются за женщин, – в голосе папандра прозвучало откровенное презрение, но еще и злость, и вот это меня удивило, – еще вопросы?

Вопросов не было. Пока. Зато я вдруг поняла, что попала гораздо хуже, чем думалось.

– Дочь будет вести себя достойно? – с усмешкой вопросил Хассар.

Надейся!

– Да, отец, – даже чуть голову наклонила, для пущего создания образа покорности, и парео на волосах поправила, продолжая удерживать ткань под подбородком.

Он промолчал, развернулся и продолжил путь уже более размеренным шагом. Чем дальше мы шли, тем громче слышались крики толпы. И крики эти мне очень военные парады напоминали, то есть вопили одни луженые мужские глотки. А потом стены шлюза начали разъезжаться, и мы вступили на эскалатор.

В следующую секунду ослепило солнце!

Я зажмурилась, стараясь привыкнуть к свету, и в то же время скривилась, потому как вопли оглушали. Звон оружия и крики. Крики и звон оружия! Такое ощущение, что я только что не космический корабль покинула, а вылезла из лодки в обществе первобытных варваров!

Порыв ветра. Сильного, сухого, почти обжигающего. Я не удержалась и прикрыла лицо руками. Мне так никакого крема не хватит с их климатом. А потом крики стихли. Я открыла глаза, осмотрела огромную площадь, заполненную полуголыми и мускулистыми… Кажется, меня начинает тошнить от качков!

Взглянула на отца – великий хассар Айгора, как оказалось, вскинул руку, оттого все и умолкли, площадь погрузилась в тишину. Интересно, что он сейчас скажет? Любопытно до жути. И он сказал:

– Хрого, таи граех! Аэ шэассо Киран!

Кто-то что-то понял?

Лично я вообще ничего, но тар-эн, видимо, да – потому что теперь я ощущала, как на меня смотрят отовсюду. Никогда не думала, что взгляды можно чувствовать… да уж.

– Это древний язык, – снизошел до объяснения отец, – он неизменен для каждого воина. Женщинам запрещено говорить на древнем.

– А дышать женщинам можно? – не сдержалась я.

Мне не ответили, так как отче собирался еще что-то выдать толпе, собравшейся у подножия холма. Я, памятуя о требовании отче быть скромной и покорной, также собиралась пообщаться с народом.

Порыв ветра – и я попросту перестала удерживать края парео, отпуская его в свободный полет… А затем тряхнула волосами, встала ровнее, вскинула подбородок и с усмешкой взглянула на отца, – устраивать шоу я умела, выглядеть эффектно также, а еще точно знала, как шикарно черный корабль, находящийся позади, оттеняет мою затянутую в алое платье фигуру.

– Киран! – с шипением выдал отец.

Грациозный поворот головы – и, глядя в родственные очи, я спокойно, нагло и совершенно бесстрашно произнесла:

– Покорных дочерей ищи себе в другом месте, отче! И реализовывать свои планы за счет меня – очень глупая затея. И советую прямо сейчас меня домой отправить, а то хуже будет, папочка! Просто поверь мне на слово!

Мы могли все это закончить здесь и сейчас, но хассар Айгора совершил самую страшную ошибку в своей жизни – он не принял меня всерьез. Взбесился настолько, что едва не утратил самоконтроль, но все же не принял меня всерьез.

– Дочь будет наказана, – прозвучало тихое. – Жестоко наказана.

Вскинула подбородок еще выше, повернулась к толпе, а дальше… шоу!

– Воины, я вас приветствую! – Мой звонкий голос разнесся над всей толпой. – Привет, красавчики! Какие вы все… сильные, могучие, – воины внимали молча, потрясенно глядя то на меня, то на папандра, – а уж какие вы… сексуальные!

Изгиб в стиле «стрип пластики» был завершающим аккордом моего выступления. Папандр взбесился, рванул ко мне, и я была схвачена. Причем, не особо заботясь о моем самочувствии, папандр сжал больно.