Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

* * *

Хассиян с трудом открыл глаза. Мир странно покачивался, где-то вдалеке шумели волны, но его разбудило не это – а ощущение тепла от ее прикосновений. То, что его обнимает Кати он знал, запах ее тела, нежность ее рук не возможно было ни забыть, ни перепутать. Понять император Ратасса не мог иное – что он здесь делает? И как вышло, что рассвет он встречает с той, кого самому себе пообещал не касаться до тех пор, пока Кати не поумнеет. Хоть немного. Или просто осознает, что лишь ее тела ему мало.

И все же – как он здесь оказался?

Ян нахмурился, пытаясь восстановить события минувшего дня… Визит его давнего друга посла Геттони, разговор с императрицей… Неприятный разговор, и снова о милой его сердцу Катарине. Анестина была в ярости от того, что он посмел взять вторую жену. Хассиян понимал и ее ярость и ее чувства, но он, женившийся из чувства долга и жалости, не считал себя обязанным отчитываться перед супругой, что так и не подарила ему его детей.

«Вы знаете, что Хилайор болен», – вот то единственное, что он сказал императрице, но слушать она не желала.

И после ее ухода, он привычно потянулся к бокалу крепчайшего полынного вина, что пил для успокоения. Пил, чтобы ощутив неприятную горечь, осознать как сладка жизнь. Сладка и прекрасна, несмотря ни на что. А выпив, захотел увидеть ту единственную, что подарила ему чувство влюбленности, радости и света. Он поехал к Кати…

Невольно улыбнувшись, Хассиян осторожно погладил плечико, лежащей рядом девушки и замер. Замер, вспомнив «как» он к ней приехал. И что он ей сказал!

Глухой, полный раскаяния стон раздался в сумрачной спальне.

Катарина проснулась мгновенно. Стремительно села на постели, вглядываясь в силуэт лежащего мужчины, вздрогнула, увидев, что он смотрит на нее, но тут же потянулась к нему, осторожно прикоснулась губами к его лбу и встревожено спросила:

– Ян, как вы?

Он удивленно моргнул. В ее голосе было столько неподдельного участия, столько нежности и заботы. Горло сжало спазмом, а глаза всегда сдержанного мужчины заблестели, но большего, он себе не позволил.

– Ян, – Кати прикоснулась к его щеке, – вы должны разговаривать! Мы успели промыть желудок до того, как яд полностью попал в кровь.

Яд? Он поверить не мог! Яд… но как?

Рывком поднявшись, Хассиян встал с постели и голова закружилась. Устоял он с трудом. Покачиваясь, подошел к окну, распахнул створки, с наслаждением вдохнул соленый морской ветер, и только тогда нашел в себе силы спросить:

– Яд?

Катарина осторожно встала. В отличие от императора, ее несколько смущал тот факт, что мужчина был полностью обнажен, впрочем, раздевала она его сама… правда помогали стражники, удерживающие невменяемого императора. Кати невольно улыбнулась – она никогда не думала, что умеет так кричать и приказывать. Но стражники, несмотря на протестующего императора, выполнили все ее требования… Собственно, привязав повелителя к постели.

Взяв одну из простыней, что стопкой были сложены у постели, она подошла к Хассияну, и попыталась скрыть, то, что ее так смущало.

– Что ты делаешь? – не совсем понял ее намерения Ян.

– Уже почти ничего, – обернув простынь вокруг его бедер, ответила Кати.

А в следующее мгновение, просто обняла, прижавшись к его спине, так и замерла, еще не до конца веря, что спасла. Действительно спасла и он рядом, он здесь, он с ней.

В двери осторожно постучали. Отпрянув от Хассияна, Кати торопливо вернулась к постели, надела халат и вскоре уже впускала столь раннего посетителя.

Изумленный повелитель Ратасса оторопело уставился на мужчину со свечой в руке, в котором узнал лорда Анеро.

– Как он? – шепотом вопросил преданный советник.

– Очнулся, – радостно выдохнула счастливая Катарина. – Разговаривает. Да входите, он уже даже встал с постели.

Анеро не заставил просить себя дважды и торопливо вошел. Пламя его свечи заколебалось от ветра из раскрытого окна, сам советник несколько смутился внешним видом повелителя. Впрочем, его смущение длилось меньше, чем откровенное непонимание ситуации Хассияном.

– Мой император, – Анеро передав свечу Катарине, низко поклонился, лишь после этого позволил себе подойти ближе, – как вы себя чувствуете?

– Сносно, – Ян все больше удивлялся происходящему, – а… почему вы спрашиваете?

В этот момент Катарина начала зажигать свечи в спальне и Хассиян отметил, что ковров тут больше нет, части мебели так же, на спинке кровати висят разрезанные веревки, у самой постели несколько тазов с водой, а еще помещение было наполнено запахом трав.

Заметив его удивленный и почти шокированный взгляд, Кати с улыбкой пояснила:

– Вы находились в беспамятстве девять дней.

Ян медленно опустился на подоконник, вдруг осознав, что ноги не держат.

– Вас отравили, – внес свою лепту в повествование лорд Анеро. – Да, как это не удивительно, мой господин, но известная вам леди использовала яд, который…

– К счастью, вы приехали ко мне, – Катарина не удержалась, подошла и взяла его руку обоими ладонями, чуть погладила, – к моему величайшему счастью я этот яд знаю, благодаря Дариану, он использовал подобный. И моя вечная благодарность княгине Надие Арнар, которая научила, что нужно делать, при отравлениях.

Лорд Анеро улыбнулся, глядя на Хассияна и стоящую рядом с ним Катарину. Невероятный факт заключался в том, что не будь ее, сейчас империя находилась бы в трауре по безвременно ушедшему. Анеро знал это отчетливо – врачи Ратасса, даже Раенер, помочь не сумели бы. И проблема в том, что Хассияна и членов его семьи отравить было в принципе невозможно, секрет рода был известен лишь посвященным, и Анестина входила в круг доверенных. Но больше всего советник был поражен поведением этой хрупкой, робкой и застенчивой девушки, которая перед лицом смерти любимого, превратилась в разъяренную тигрицу. Заставить офицеров стражи связать собственного императора – неслыханное дело. А она заставила.

Как заставила удерживать его после, когда раз за разом вызывала рвоту, а после насильно вливала в глотку повелителя Ратасса воду, сначала обычную, затем с настоями трав. И ведь ее словам по поводу отравления даже не верили, но Катарину это не волновало – жизнь Хассияна была ее единственной заботой.

– Яд находился в вашем настоянном на полыни вине, – произнес Анеро. – Это уже установлено достоверно. Трое из пяти осужденных на казнь, которым была дана доза вдвое меньше той, что выпили вы, скончались в течение суток. Один на второй день, последний спустя еще сутки, будучи при этом совершенно невменяем.

Хассиян медленно повернул голову к Катарине, судорожно сглотнул, осознавая случившееся.

– Все хорошо, – Кати продолжала держать его за руку, – все действительно замечательно. Вы живы, остальное не имеет значения.

И отпустив его ладонь, девушка покинула спальню, чтобы распорядиться о завтраке.

Хассиян посмотрел на Анеро и задал только один вопрос:

– Где она?

– Императрица? – почти шепотом ответил советник.

– Никто другой не мог! Меня в принципе невозможно убить!

Ян чувствовал, как злость закипает где-то внутри, ярким синим пламенем сжигая чувства к той, что он хранил и оберегал вопреки всему… даже когда стало известно, что Хилайор никогда не войдет в силу рода. «Если бы не Катарина!» – эта мысль стучала в висках, в сердце, бежала по венам.

– В данный момент императрица под охраной во дворце, – сообщил лорд Анеро. – Нам удалось скрыть случившееся, все убеждены, что вы развлекаетесь с молодой женой. К сожалению, ваш наследник… Кронпринц сбежал.

– Куда? – Ян все еще не мог поверить в случившееся.

– Лассаран, – прошептал Анеро.

* * *

Император покинул ее в тот же день, ушел, не оглядываясь и пряча виноватые глаза. При Анеро Катарина не решилась расспросить о случившемся, а Ян явно не желал даже просто поговорить.

Лишь спустя три дня Катарина услышала стук копыт во дворе, а затем и повелительный глас императора.

Отложив расческу, Кати поторопилась встретить долгожданного гостя, но Ян опередил, и дверь распахнулась прежде, чем девушка успела взяться за ручку.

– Есть разговор, – начал он без предисловий. – Важный и серьезный! Катарина удивленно взглянула на супруга, и лишь кивнула в ответ.

– Уверена? – тут же спросил Ян.

– Наверное, – Катарина была удивлена его поведением.

– Учти, ты можешь отказаться! – темные глаза смотрели с каким-то странным, почти завораживающим мерцанием, и Кати не уловила суть намека.

– Мне есть смысл отказываться? – удивление все возрастало.

– Ты имеешь на это право, – тихо ответил Хассиян.

– Вы желаете, чтобы я отказалась? – осторожно спросила девушка.

– Я мечтаю, чтобы ты согласилась, – тихо ответил Ян.

– Тогда я согласна, – Кати улыбнулась.

Хитрая улыбка мелькнула на смуглом лице, и Ян коварно прошептал:

– Вот и помни… о своем согласии.

В следующую секунду, ничего не подозревающая девушка была схвачена, переброшена через плечо и довольно посвистывающий император понес ее прочь. Сначала из спальни, а после и из замка. Отпустил лишь во дворе, и то, исключительно для того, чтобы посадить на лошадь, на которую следом запрыгнул и сам.

– Не сопровождать! – его единственный приказ стражникам, и даже Харану. – Сидеть, ждать.

У Катарины не было слов, чтобы выразить свое удивление, Хассиян так же молчал, направляя коня к скалам, что венчали побережье.

Дорога заняла около часа. Некоторое время они пробирались между скалами, а затем Ян спрыгнул с лошади, стащил и Кати, после чего сняв упряжь с коня, попросту отпустил его.

– У меня… появились вопросы, – пробормотала девушка.

– Ты согласилась, – ответил ей как никогда довольный император. – Назад дороги нет.

– Конечно, – она тяжело вздохнула, – вы же только что отпустили лошадь.

Ян улыбнулся, подхватил ее на руки и в сгущающихся сумерках, понес вперед, осторожно ступая по земле, усеянной осколками скал.

Они миновали светлый участок и вступили в сумрак грота, когда Хассиян задал вопрос:

– Кати, насколько ты… веришь в Пресветлого?

– Это… интересный вопрос, для того кто является защитником всех верующих в империи.

– Ты не ответила, – он перепрыгнул бегущий из глубины пещеры ручей, – так все же, насколько ты веришь в культ Пресветлого Огитана.

– Господь наш всемогущий, – ответила заинтригованная событиями девушка.

– Мм, а если бы я сказал, что когда-то давно существовали иные боги.

– Например, Пресветлая Дева Ортанона?

– Например, Хранительница Острова, – он остановился, но в темноте не было видно ее лица, что несколько испортило момент.

– Хассиян, – Кати поежилась, – я предприняла все необходимые меры, яд не мог подействовать на ваш разум…

– Глупышка, – он нежно поцеловал ее, а затем продолжил путешествие по известной с детства тропе, – моя маленькая глупышка, которая на самом деле умнее всех на свете. Катарина… вероятно ты никогда не поймешь, как много значишь для меня, и иногда я рад этому.

Кати промолчала, крепче обнимая его за шею и подумывая о том, что какой бы ни был сильный мужчина, но так долго нести ее это испытание даже для очень сильного.

– Ян, вам не тяжело? – осторожно спросила Катарина.

– Нет, – и его спокойное дыхание было тому подтверждением. – Не беспокойся, еще недолго.

А вскоре непроницаемая мгла сменилась голубоватым мерцанием. Катарина заинтересованно вглядывалась в свет, и он становился все ярче, по мере их приближения. Еще пол сотни шагов и Ян отпустил ее, разворачивая к овальному подземному храму, в центре которого горел яркий синий огонь.

– Вечное пламя, – прошептал император, обнимая ее плечи. – Вечное пламя, вечная скорбь об утраченных драконах.

– Драконах? – переспросила пораженная как увиденным, так и услышанным. – О чем вы.

– Кати, – взяв ее за руку, он повел девушку вниз по витой лестнице, – что ты ведаешь о королевстве Айшеран?

Придерживая юбки, она задумчиво ответила:

– Когда-то давно, в прежние времена, Шарратас, Ратасс и окружающие государства входили в состав единого королевства Айшеран.

– Именно.

– Но это известно всем, – Кати усмехнулась. – Да и сложно скрыть подобное – единый язык, единая вера, единый стиль даже строений.

– Именно, – он обернулся, обнял ее за талию и проникновенно поинтересовался. – А скажи, жена моя, как по-твоему могла быть так, что два государства разделенные морем, когда-то могли быть единым целым.

– Мм?

– Более двадцати дней пути по морю, Катарина. Это значительная проблема для единения государства, не так ли?

– Ну… да.

– И возникает вопрос – на чем передвигались наши предки, что обгоняли корабли?

– На чем? – переспросила заинтригованная Катарина. Хассиян потянулся к ее губам, ласково поцеловал и прошептал:

– На драконах!

И он вновь повел ее за собой. Вниз по лестнице, что шла по кругу всего храма, словно лиана обвивая его. Когда они вступили на черный камень, устилающий пол, огонь вспыхнул ярче. Катарина испуганно вскрикнула, но Ян лишь сжал ее ладонь, и повел дальше. Туда, где в центральной чаше бесшумно пылало яркое синее пламя.

– Хорошо, – Кати постаралась успокоиться, – и что же вы желали мне поведать о драконах?

Он продолжал молча вести ее к огню, но только дойдя, Кати увидела широкую постель, покрытую чешуйчатой шкурой. Кожа древнего ящера была черной, чуть мерцающей и совершенно матовой.

– О, Пресветлый… – прошептала испуганная девушка.

Руки Хассияна легли на ее плечи, мягко провели вниз, дойдя до дрожащих ладоней и снова вверх, чтобы начать осторожно расшнуровывать ее платье.

– Что вы делаете?

– Расслабься, – прошептал он склонившись к ее шее и нежно покусывая сладкую кожу, – и доверься мне, Катарина. Я не прошу о многом, просто доверься.

Он осторожно потянул расшнурованное плате вниз, оголяя ее плечи и грудь, а Кати дрожала всем телом, не ведая чего можно ожидать от всей этой ситуации.

– Доверься мне, Кати, – его поцелуи спустились на спину, а платье Ян продолжал стягивать.

– И все же, – она прикрыла обнажившуюся грудь руками, – что же вы собираетесь сделать?

– Я? – он тихо рассмеялся. – Я собираюсь выпустить зверя, Катарина. И показать его тебе.

Девушка вздрогнула.

– Тебе холодно? – он развернул ее, вгляделся в побледневшее лицо.

А Катарина вдруг вспомнила другой храм, в котором горел теплый огонь свечей, и слова другого мужчины «Я согрею тебя, моя Катарина».

– Нет, – простонала девушка, – не надо… Давайте уйдем отсюда, я…

Ян стянул ее платье. Молча и решительно снял и нижнее белье и нижние юбки. И едва Катарина осталась совершенно обнаженной, подхватил на руки и отнес к ложу, покрытому несомненно шкурой дракона.

– Посмотри на меня, – потребовал император, нависая над перепуганной девушкой, – просто смотри на меня. Это я! Я никогда не причиню тебе вред. Я не сделаю тебе больно. И я буду с тобой, всегда, Катарина. А то, что произойдет сейчас это высшая степень моего доверия к тебе, это дар моей любви… Доверься мне.

Но Катарина дрожала, несмотря даже на то, что шкура дракона оказалась на удивление теплой и мягкой, и все же…

– Так не пойдет, – Ян склонил голову к плечу, – так совсем никуда не годиться. Ты боишься, а это неправильно, Кати.

– Отпустите меня! – она едва дышала. – Если вы так желаете соития, моя спальня всегда открыта для вас, но…

В черных глазах мелькнуло лукавое выражение. Чуть склонив голову набок, Ян загадочно прошептал:

– Спорим, пройдет совсем немного времени, и ты будешь умолять не останавливаться. Более того, ты будешь умолять войти в тебя… как можно глубже и двигаться все стремительнее. Ты будешь просить меня об это, милая.

– Я?! – Катарина покраснела под его многозначительным взглядом. – Я никогда не буду!

– Никогда не говори никогда, – он склонился к ее груди, мягко обвел языком, и добавил, – особенно, когда дело касается любви.

И вот тут Кати не выдержала. Резко оттолкнув от себя Хассияна, девушка вскочила.

– Знаете что! – крик разнесся по пещере, отдаваясь глухим эхом. – С меня хватит! Я…

Ян просто расхохотался. Его смех в этом храме, казался кощунственным и в то же время властным и самоуверенным. Но отсмеявшись, он не менее весело ответил:

– Знаю, Кати, знаю. Знаю даже то, чего ты еще не ведаешь, – и проникновенным шепотом добавил, – тебе понравится…

В следующее мгновение Ян поймал попытавшуюся сбежать Катарину, подхватил на руки и вновь уложил на ложе, и не успела Кати даже предпринять еще попытку к бегству, как сильные руки властно легли на ее бедра, раздвигая и открывая доступ к наиболее уязвимой части ее тела.

– Так вот что я знаю, – к ее удивлению Ян не стремился немедленно наброситься, и не смотря на то, что держал ее крепко, начал осторожно целовать вздрагивающий животик, – я точно знаю, – завораживающим, чуть рокочущим голосом произнес он, – что ты меня желаешь, Кати.

Она дернулась, но это не помешало ему целовать все ниже.

– И еще я знаю, – губы коснулись треугольника волос, – что ты очень страстная женщина, милая. В подземелье, ты это продемонстрировала наглядно.

Кати покраснела вся и мгновенно, сначала от осознания его слов, а после… ощутив его поцелуй там, где в тот раз танец страсти выплясывали его сильные пальцы.

– Что? – выдохнула смущенная девушка. – Что вы делаете?

– То же, – он вновь прошелся языком, усилив нажим, от чего все ее тело пронзило невероятное ощущение, – что уже делал… Вот только на этот раз я заставлю тебя много раз шептать мое имя, – он вскинул голову, посмотрел в ее глаза и добавил. – Ты так божественно его произносишь…

К ее невероятному удивлению, одних этих слов произнесенных его чуть хриплым голосом было достаточно, чтобы сломить все ее сопротивление, но сегодня Хассиян желал значительно большего, чем разовое обладание телом молодой жены, и потому вернулся к ласкам, которые самой Катарине касались кощунственными.

– Не надо, – простонала девушка, пытаясь сжать бедра.

Он хмыкнул n тихо рассмеявшись, продолжил нежные, чувственные, пока еще весьма легкие касания.

– Не… – она ощутила, как там, где ощущались его губы и язык, все сильнее разгорается пламя странного, томительного тепла. – Ян…

– Мм? – ответил он, не останавливаясь ни на мгновение.

– Что ты делаешь?

– Ласкаю свою любимую жену, – он усмехнулся, еще раз провел языком и поинтересовался, – а разве ей не нравится?

Блаженный стон стал ее ответом, но на этом Катарина не успокоилась:

– А вы не слишком… извращенным способом ласкаете жену? Знаете, мне подобное не кажется допустимым и…

Его пальцы осторожно проникли в нее, а ласк губами и языком он не прекращал ни на мгновение, и когда речь Кати прервалась невольным стоном, насмешливо поинтересовался:

– Нет?

– Нет…

– Ну-ну, – его пальцы начали свою отдельную игру, в то время как губы ласкали все настойчивее. – Все еще «нет»?

Его ласки казались волнами, одна за другой накрывая ее, заставляя тело стать продолжением этого океана нежности. Катарина выгибалась раз за разом, и сбившееся дыхание, как и стоны, не позволяли ей ответить.

– И сейчас «нет»? – он накрыл разгоряченное им же место ладонью, и слегка нажал.

Катарина выгнулась, попыталась ответить и услышала:

– Просто скажи «да»…

Но гордость, несмотря на вожделение еще не дремала, и Кати нашла в себе силы ответить:

– Нет!

– Накажу, – восторженно и почему-то очень довольно сообщил Ян.

– Овладеете мной? – выгибаясь вновь от невыразимого чувство наслаждения, простонала Катарина.

– Мм, даже не знаю, – он потянулся к ее губам, властно поцеловал и мстительно добавил, – нет!

– Что значит «нет»? – девушка удивленно посмотрела на того, кого уже желала всем телом.

– Я же сказал – накажу… – он вновь поцеловал ее, но на сей раз возобновил ласки рукой, и дождавшись очередного стона, прошептал, – и наказание будет до-о-олгим.

И он вновь вернулся к нескромным ласкам, вот только теперь, когда ее тело было разгоряченным и влажным, Катарина уже не смогла даже предпринять попытки к сопротивлению.

В огромной темной пещере слышались лишь стоны, то пронзительные, то хриплые, то едва различимые и сменяющиеся шепотом доведенной до вершин наслаждения девушки. Вновь и вновь ее тело сотрясалось волнами наслаждения, но желанного упоения страстью не наступало. И Катарина даже не сразу поняла, что Ян намеренно доводит почти до пика, и останавливается, чтобы продолжить ласки едва ее дыхание выравнивается. И когда он в очередной раз почти свел ее с ума, Кати не выдержала:

– Пожалуйста… – сорванный голос звучал так хрипло.

– Что? – насмешливо поинтересовался император, плавно поднявшись и начав расстегивать камзол.

– Ты… – Катарина простонала. Все ее тело казалось натянутой струной, разум был отринут охватившим ее возбуждением, – ты не можешь меня оставить вот так…

Он рассмеялся, низким, почти гортанным смехом, одним движением снял камзол, затем рубашку и начал расстегивать ремень брюк.

– Знаешь, что самое забавное в этой ситуации? – и, не дожидаясь ее ответа, продолжил. – Ты даже не понимаешь, что оставить тебя такой, охваченной желанием и страстью, я просто не в силах, Кати.

– Да? – Катарина приподнялась, внезапно осознав, что нагота ее сейчас совершенно не смущает. – Тогда как мне все это называть?

– Прелюдия, – он снял брюки и совершенно обнаженный шагнул к ней. – Но… раз ты все еще способна разговаривать, значит, я со своей задачей не справился. Будем исправлять!

И он приступил к исполнению.

Катарина утратила счет времени. Ее голос был сорван, тело совершенно лишено сил, а говорить она уже не смогла бы при всем своем желании, лишь обессилено шептала его имя, когда он снова и снова доводил до грани, чтобы безжалостно отступить.

– О, нет! – не сдержалась Кати, едва он вновь прекратил ласки, едва ее тело начало дрожать.

– Все еще говоришь? – Ян рассмеялся, – Сильная девочка.

– Я-а-а, больше не могу, – простонала Катарина.

– Ты просто плохо себя знаешь, – он навис над ней, ласково поцеловал и задал провокационный вопрос: – Продолжим?

– Не…

Он вошел в нее неожиданно, резко и стремительно, и блаженный стон исступленной девушки разнесся под сводами пещеры. Но войдя, Ян все так же не принес желанного завершения. Он двигался в ней осторожно, играясь, и несмотря на то, что сам уже едва сдерживался, прекращать не желал… а дальше…

В какой-то миг Катарине показалось, что грани реальности и яви сместились и вот над ней не мужчина, а огромный черный дракон, что взирает на нее темными, такими знакомыми глазами и облизывает пасть раздвоенным языком… Но ей уже было все равно, все тело горело в неистовом пламени желания и каждое прикосновение, каждое касание его тела было желанно и приятно… И как то совсем странно прозвучал хриплый гортанный, почти нечеловеческий вопрос:

– Ты боишься меня?

Катарина при всем своем желании не сумела бы ответить, не способная думать, но практически умоляющая о завершении. Но вместо этого новый вопрос:

– Ты станешь матерью моих детей?

Она смогла лишь выгнуться навстречу его осторожному движению в ней, и странное видение дракона улыбнулось и вспыхнуло огнем. Ярким, синим пламенем далеких звезд. И все вокруг горело в этом невероятном пламени, сжигая все тревоги, недоверие, страхи и сомнения. А Катарина, закрыв глаза, взлетала над всем миром, чувствуя, как наполняется блаженством и легкостью каждая частичка ее тело. И паря над всем светом, Кати услышала отдаленный рев, и ей показалось, что синее пламя пронзило пламя красно-желтого цвета, горячее, почти обжигающее, и оно замерло в ней… где-то там, глубоко… под сердцем.

– Я люблю тебя… – отдаленный шепот и такое ласковое касание, но у нее не было сил, даже открыть глаза, и только слабая улыбка скользнула по искусанным губам.

Она так и заснула, чувствуя его легкие поцелуи.

Ее разбудили ласковые поглаживания по плечам, спине, и даже сокровенные места он умудрялся ласково погладить, но так, словно невзначай, и рука снова возвращались к ее бедрам, спине, плечам. Кати открыла глаза и улыбнулась, заметив его счастливую улыбку. Хассиян лежал на боку, подперев голову рукой, и улыбаясь, смотрел на нее. Катарина сладко потянулась, выгибаясь словно кошка…

– Не делай так, – напряженно попросил Ян.

– Почему? – прошептала Катарина, говорить она была не в силах.

– Сделаешь так снова, и ответ придется продемонстрировать, – Хассиян переместил руку с ее бедра на грудь, начал осторожно гладить.

И странное дело, казалось во всем ее теле не осталось ни капли силы, но вот его пальцы сжимают холмик ее груди, и пожар, казалось полностью потушенный ливнем его страсти, вновь начал загораться.

– Не-е-ет, – простонала девушка, – второй раз я не выдержу… Я просто умру, но это будет счастливейшая из всех смертей.

Ян рассмеялся, но это был добрый и радостный смех, а затем одним плавным движением оказавшись на ней, прижал ее запястья к их странной постели, и целуя распухшие и покрасневшие губы, тихо спросил:

– Я не испугал тебя?

– Немного… в начале…

Катарина потянулась к его губам, но отодвинувшись, Ян несколько напряженно спросил:

– А… в конце?

– Ах, Ян, – Кати облизнула губы, – я была уже в столь невменяемом состоянии, что мне даже привиделось, что мною обладаешь не ты, а огромный черный дракон с истинно твоим взглядом… – девушка покраснела и прошептала, – вероятно, причина в том, что ты огромный.

– Дракон? – несколько удивленно спросил на удивление задумчивый Хассиян.

– Мужчина, – Кати обвила его шею подрагивающими от усталости руками, – ты огромный, но нежный, ласковый и самый чудесный мужчина.

– Да? – к ее удивлению он был несколько обескуражен ее словами. – А дракон?

– Да-да, – раздраженно ответила Катарина, – я леди, страдающая извращенным воображением, раз оно выдало картину моего совокупления с драконом… Но я не могу нести за это ответственность… ты творишь со мной невероятные вещи и… я хочу еще.

У императора, по мере ее слов глаза все увеличивались, но стоило ему услышать последние слова:

– Со всем вышесказанным мы разберемся потом… как-нибудь, а пока я просто обязан выполнить просьбу моей драгоценной леди.

Последующее пробуждение произошло почему-то в ее спальне, в ее собственной постели и единственными свидетельствами того, что ночное путешествие ей не привиделось, были приятная усталость во всем теле, да мужчина, обнимавший ее даже во сне. И глядя на то, как мерно вздымается его грудь, как улыбка блуждает по четко очерченным губам, Катарина отчетливо поняла, что любит… больше всего на свете. А еще верит, и пожалуй даже больше чем себе, а еще…

– Я хочу сына, – едва слышно прошептала Катарина, – и чтобы он был похож на тебя…

Улыбка сонного мужчины стала шире, и Ян хриплым после сна голосом, спокойно ответил:

– Уже исполнено, любовь моя.

– Да? – она удивленно смотрела на него.

– Желаешь закрепить успех по превращению тебя в мать моих детей? – черные глаза распахнулись. – Ну, я не из тех глупцов, что отказываются от подобных предложений.

* * *

Из личной переписки герцогини Катарины тае Дартан:

7 изода.

«Мой белокурый демон, вот и миновали девять самых жутких дней в моей жизни… а после них два самых прекрасных. Знаете, мне всегда казалось, что нет ничего страшнее боли и унижения, что пришлось пережить. Я ошиблась. Поистине ужасает лишь страх за жизнь близкого человека. И сердце замирает, стоит сбиться его дыханию, и холодеют руки, едва у него снова поднимается жар. Но проводя ночи у его ложа, я неизменно возвращалась к единственной мысли – все испытания, столь щедро отмеренные мне Пресветлым, действительно имели цель. Только благодаря Дариану и Ранаверну, тем что почти искалечили мою душу, я смогла спасти того единственного, кого действительно полюбила. Я люблю его, всем сердцем, всей душой, и даже всем телом, и понимаю, что его дыхание важнее моего собственного… У меня было девять дней, девять бесконечных дней и ночей, чтобы переосмыслить собственную жизнь. И я благодарна случившемуся… Всему, что случилось. Потому что, только пройдя суровые испытания, мы начинаем ценить то, что имеем.

За сим прошу понять и простить меня, но я не вернусь в Шарратас. Я не вернусь к вам, и останусь здесь, где я нужна, любима, и где мое место. А мое место рядом с ним.

Данное письмо будет передано той самой служанке, что принесла его. Однако я не отказываюсь от переписки с вами, более того, если я могу помочь вам в борьбе с тем, кто враг нам обеим, я с радостью поделюсь знаниями, опытом, советами».

21 изода.

«Кати, Кати, святая наивность, ты все никак не желаешь понять – мужчины не умеют любить, Катарина. Подчинять, властвовать, использовать, но никак не любить. Он использует тебя, причем весьма умело. И твое сердце вновь будет растоптано, а что потом? Что ж, я подожду, а я умею ждать, Катарина.

За сим заканчиваю лирическую часть, и перехожу к менее важным вопросам. Потому что ты для меня важнее всего, радость моя. Итак, нам стало известно о твоем новом статусе… Наш большой мальчик отреагировал весьма бурно, после чего скатился к банальной пьянке. Он осознал, что отныне ты недоступна для его постели. Должна признать за его падением я наблюдала со злорадной ухмылкой на лице – приятно видеть, как твои враги рыдают от бессильной злобы. Знаешь, а ведь он любит тебя. Странной, ненормальной и извращенной любовью, но любит. Ты была всем для него – его силой, его решительностью, его стержнем. И сейчас наш большой мальчик просто бесхребетный слизняк… склонный к злоупотреблению вином. Но мне его совершенно не жаль, каждый имеет то, что заслуживает.

Я же с радостью воспользуюсь твоей помощью, моя святая наивность. И дорогая, мы были слишком близки, для того, чтобы ты до сих пор обращалась ко мне на «вы».

35 изода.

«Мой белокурый демон, ты говоришь о том, что мужчины не умеют любить, но вот он входит, его взгляд отыскивает меня в помещении и глаза начинают светиться любовью. И я понимаю, что в его глазах я – весь мир, как и он в моих. Это невероятное, сильное, и такое волнительное чувство, и когда мы вместе, кажется, что нет ничего, что способно разлучить нас, а пламя в моем сердце никогда не погаснет. Он моя сила, он мое дыхание, он моя жизнь… Он. И каждое прикосновение, каждая нежность, что он дарит, как очередное признание в любви. Мне постоянно кажется, что я прошла сквозь зеркало и очутилась в каком-то другом, совершенно ином мире. Там, позади, осталась боль утрат, страх потерь, серость и отчаяние, а здесь все цветет яркими красками надежды, радости и… наслаждения. О, сколько наслаждения дарит любовь… Ты говорила мне об этом так часто, но нечто подобное я испытывала лишь дважды – с тобой в той карете, и с яростным гепардом в ночь побега. И оба раза всплеск чувств был под влиянием дурмана. А с ним и сейчас это не всплеск, это взрыв подобный фейерверку. Это океан чувств что он пробуждает во мне, это шторм, неистовый и неудержимый… А после остается море нежности и счастья, от того что я с ним, что я его, а он мой. И теперь я понимаю – все, что ты говорила о любви, каждое слово, оказалось невероятной, непостижимой, но правдой. Я счастлива, я действительно счастлива, и исполненная нежности улыбка играет на моих губах, когда пишу тебе об этом. И уже не имеет значения междоусобная война, что грозит империи. Мы вместе, а значит, мы справимся, в этом сомнений у меня нет.

Нашего большого мальчика мне не жаль! Совсем. Теперь, когда я понимаю как это может быть, в отношении к ночам проведенным в его постели, остаются лишь только горечь и непонимание.

А теперь важное. В его спальне, обратите внимание на статуэтку Пресвятой Девы Ортанонской. В ней скрыт ключ от маленькой резной шкатулки, которая венчает камин. Вы неоднократно видели это вырезанное из камня чудо, но, как и все несведущие никогда не догадывались о том, что это не просто камень. Замочная скважина находится сзади, скрыта от глаз. В самой шкатулке рычаг, позволяющий открыть секретную панель. Удачи, Мой Белокурый Демон».

5 раэ.

«Любовь моя, никогда не испытывала мук ревности… до самого твоего письма!

Святая моя наивность, надежда заполучить тебя становится все более призрачной, но… Но что-то внутри меня очень радуется твоему счастью, Катарина.

Что касается твоего милого подарка мне – он оказался больше и значительнее, чем я могла предположить. Это ускорит мою победу года на три, как минимум. Моя благодарность тебе и несколько советов, для тебя. Старая карга готовит заговор. Да, моя святая наивность, у меня есть глаза и уши повсюду. Сейчас для нее, я про каргу, крайне важно устранить того, кто, чтоб его демоны обласкали, кто тебе так дорог. Из имеющихся у меня сведений, нападение произойдет у небезызвестного тебе лекаря, вероятнее всего на третий день после получения тобой данного письма. Понимаю, что сейчас твои нежные ручки начнут дрожать, а трепетное сердечко сжиматься от страха. Мой совет – убирай старую каргу, она вам спокойно жить не даст. Идеальный вариант кара небесная. Если пожелаешь, отправляйся вечером этого дня на пристань, найди корабль «Дитя бури» и передай капитану только одно: «Пусть свершится правосудие». Он поймет, и исполнит.

С любовью к тебе».

19 раэ.

«Мой Белокурый Демон, с прискорбием сообщаю, что известная нам высокопоставленная леди скоропостижно скончалась. Кара небесная настигла ее на входе в храм Пресветлого Огитана, упавшей с храма статуей. Я же, следующая за ней, остановилась, дабы выслушать просьбу трех женщин с окраинных селениях, что прибыли в качестве паломниц. В народе распространяются слухи, что моя доброта была вознаграждена Пресветлым. Так же активно распространяются слухи, что мои прикосновения способны излечить от болезней… Дартан окружен толпой страждущих, однако в нашем нынешнем положении, это не так уж плохо. Что касается события, о котором ты предупредила – несмотря на предпринятые мною меры, заговорщики едва не ранили мое дыхание. А Харан пострадал, и лезвие оказалось отравленным, но спасти зверя удалось. И потому нет у меня жалости к погибшей леди! Хотя я лгу, и, наверное, самой себе. Это ужасно! Это все просто ужасно. И стоило бы возрадоваться тому, что нет более опасности, а мне страшно и тревожно…».

33 раэ.

«Кати, святая наивность, а не беременна ли ты, любовь моя? Что-то мне подсказывает, что предположение верно. Опять же малыш толкается, подтверждая ударами ножки, или ручки. Ох, радость материнства это не то, что приносит мне радость.

Что касается гибели известной нам старой карги, никакая она не леди, наивность моя. Леди не поступают так с теми, кто имел благородство взять их в жены, несмотря на возраст и наличие в утробе чужого дитя. Но как говорится – совершил благое дело, готовься к расплате, и эта истина подтверждается веками. Не печалься о ней и ее судьбе, благодаря твоему возлюбленному она прожила жизнь всеми почитаемой императрицы, а не всеми забытой монахини на острове Печали. И подлостью с ее стороны было отплатить за добро, ну да кто ей виноват. Не грусти, тебе сейчас не желательно.

Радость моя, а сообщи мне, есть ли слабые места у лорда Сьене? Сей индивид несколько излишне рьян в исполнении наложенных на него обязанностей.»

* * *

– Почему строительство еще не завершено? – Катарина, в скромном черном платье, гневно смотрела на трех подрядчиков. – Вам был назван предельный срок, и вы взяли на себя обязательства, так почему же сейчас я слышу лишь жалкие оправдания?