Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– И, наверное, стоит выпить вина, да, Кати? Красного!

Резко развернулся, подойдя к столику, наполнил бокал и без труда перехватил бросившуюся к двери девушку.

– Как то вы торопитесь, княгиня, – Хассиян прижал ее к себе, – неужто уже решили меня покинуть?

– Отпустите, – взмолилась Катарина.

– Зачем? – он вновь швырнул ее на постель, спокойно сел рядом, держа в руке бокал с вином. – Мы здесь одни, Кати. Этот замок один из древнейших в Ратассе и здесь… никто искать вас не будет. Вы не являетесь моей официальной фавориткой, ваша семья не знает о наших отношениях. И никто… совершенно никто не осведомлен о том, куда вы ушли после заката, не так ли?

Катарина простонала, осознавая всю правдивость его слов.

– Вина, княгиня? – явно издеваясь, протянул император.

Она простонала вновь. Но даже осознавая всю бесполезность сопротивления, Катарина не желала сдаваться. Не могла больше! Села, уверенно взяла кубок, поднесла к губам, а затем… Резкое движение и вино выплеснулось на явно раздосадованного Хассияна.

– Забавно, – вытираясь платком, произнес Ян, – когти имеются, зубки в наличии, желание сопротивляться, даже при условии полной бессмысленности данного занятия, так же присутствует… – он грустно улыбнулся. – А я думал, что твое поведение следствие насилия… Выходит все иначе, да, княгиня?!

Катарина замерла, осознавая его слова.

– Теперь давайте рассмотрим ситуацию так, как вижу ее я! – Хассиян поднялся, застегнул брюки, надел рубашку и продолжил. – На допросах леди, которых вы, вероятно, знаете лучше меня, натолкнули на мысль, что королева Шарратаса желает… править единолично. Еще, как я выяснил, Ее Величество предпочитает… собственных фрейлин, но… с некоторых пор питает чувства к бывшей любовнице супруга. Леди Мертеи очень подробно поведала о чувствах Алиссин, или как вы ее называете? Мой белокурый демон? И возникает вопрос – Зачем Ее Величество прислала собственную фрейлину в Ратасс? Не отвечайте! Ответ поведала леди Вьетени! Противоядие, и вы чрезвычайно успешно справились со своей миссией.

– Вы все неверно поняли… – Катарина поднялась тоже, оправила юбки.

– Вот как? – Хассиян усмехнулся. – Ну так поведайте мне вашу версию. Кати хмуро взглянула на него, и произнесла:

– Я действительно прибыла в Ратасс с целью получить противоядие… Я чрезмерно многим обязана королеве, чтобы остаться безучастной к ее возможной гибели. И я слишком сильно ненавижу Дариана, чтобы позволить ему править в Шарратасе. Он… многое у меня отнял, от единственного человека которого я любила, до… до меня самой.

Ян, сдерживая довольную усмешку, молчал, ожидая продолжения ее монолога. Провокация оказалась более чем успешной. Вино, обвинения, обстановка и ее состояние способствовали излишней откровенности.

И Кати действительно заговорила:

– Мне было пятнадцать, когда угрожая казнью брата, Дариан вынудил стать своей любовницей. И это было так больно… я истекала кровью несколько дней… И мне приходилось лгать и скрывать свой позор, и тогда там, я так надеялась на спасительную смерть. Но Дариан не был готов лишиться новой игрушки и благодаря его стараниями я встала с постели. Но благодарности я не испытываю ни мгновения! Одного раза ему было мало и используя тайный ход, его высочество приходил каждую ночь… – Катарина вздрогнула, но слова продолжали рваться из души, словно она выплескивала всю свою боль. – Единственный человек, который стал важен для меня, несмотря на все отчаяние моего положения, герцог Виарта Ларише, был убит… Дариан не оставил сомнений ни в личности убийцы, ни в причине убийства… Я приняла и этот удар, решив провести остаток своих дней в монастыре. Серые мрачные стены, холодные кельи и отказ от привычной еды, одежды, положения… казались мне раем в сравнении с придворной жизнью. Но, увы, мое происхождение слишком ко многому обязывало, а брак между баронами ассер Вилленскими и герцогами Ларише был слишком выгоден короне… Меня отправили в герцогство, где я должна была стать женой Ниара Ларише… Но внезапно умирает король Ранамир, а Дариан… Знаете, в тот день я ожидала возвращения Ниара, такая счастливая, такая… наивная… Я подбежала к нему, и услышала: «Наш брак невозможен, леди Катарина». Ниар не посмел пойти против воли короля и Дариан вернул себе непокорную жертву, чтобы больше двух лет приучать к покорности.

А я ничего… совсем ничего не могла сделать, ведь залогом моего хорошего поведения стала Елизавета…

Катарина вытерла набежавшие слезы, закрыла лицо руками и продолжила:

– Но и в этом аду был светлый луч – скорая свадьба монарха… О принцессе Лассарана говорили многое. Придворные дамы, не смущаясь моего присутствия, обсуждали, как скоро Дариан покинет фаворитку, и падет к ногам прелестной супруги. Они считали, что унижают подобными разговорами, но воистину эти слова дарили надежду. Я покинула двор до возвращения молодоженов и собиралась принять сан… Он… – ее голос дрогнул, – его не смутили даже стены святого храма. И ничего не изменилось… О, как молила Пресветлого Огитана о спасении, а он словно в насмешку… Как оказалось, я пришлась по нраву и королеве. Два хищника спорили не долго, им не было смысла делить жертву между собой, если они могли совместно ею наслаждаться…

Хассиян слушал и не мог поверить. Столько боли и отчаяния в каждом слове… Но после откровений леди Мертеи, той, что дарила ему столько ночей любви, он уже мог поверить во многое.

– Спасение пришло неожиданно, – после недолгой паузы заговорила Кати, – князь Арнар, прекрасный, как хищник… сильный, как снежный барс и он… он действительно помог мне спастись. Из-за дурмана, что заставила вдохнуть Алиссин, мы стали близки в ту же ночь. Ранаверн любил меня… по-своему… Я верила ему, искала защиты рядом с ним… О, Пресветлый, как же я верила ему… – судорожные рыдания заглушили ее слова, но справившись, Кати продолжила. – Крепостные стены обернулись тюрьмой, нежный супруг – жестоким насильником, добрые слова – лавиной упреков! Ранаверн оказался извращенцем. Вероятно сказалось воспитание при дворе Лассарана, а может его душа всегда была гнилой, но удовольствие… удовольствие моему супругу приносила моя боль, вид моей крови, осознание моей беспомощности…

Она судорожно вздохнула и вытерла слезы.

– Я пыталась найти защиту у княгини Надии, в ответ слышала пространные речи о послушании супруги. Я смирилась, выбора у меня не имелось. И когда появилась Алиссин, я даже пыталась сопротивляться, но… у Ее Величества имелись козыри в рукаве, и я последовала за ней как преданный цепной пес… Поводок был хоть и длинным, но весьма прочным – мои мать и сестра! Вот так я провела некоторое время в военном лагере, где Дариан, жестокий и властный король Шарратаса, пытался изобразить влюбленного монарха… Маска упала очень быстро – насильники не меняются! Мне удалось бежать… Но прежде, чем вернуть себе свободу, я решила вернуть долг Алиссин – ее жизнь, за жизнь моей семьи. Вот так, мой император, я оказалась на территории Ратасса!

Катарина вытерла слезы, встала. Несмотря на случившееся, ей вдруг стало легче. Кати с удивлением осознала, что император Хассиян стал первым человеком, которому она рассказала все. Абсолютно все. А потом пришло и иное понимание – Ян ее попросту заставил быть откровенной!

Девушка стремительно обернулась, смерила взглядом растерянного мужчину и усмехнулась. Судя по выражению его лица, подобного правитель не ожидал. Что ж, у Катарины было, чем еще удивить его:

– А теперь, давайте рассмотрим ситуацию так, как вижу ее я! Все ваши слова про то, что выбор за мной – не более чем пустой звук! И вы… вы такой же как и все, кто пресыщен властью! – она вскинула подбородок, пристально глядя на императора. – Решили указать мне на мое место? Или продемонстрировать свою власть?! Или же вы, не удовлетворившись допросом известной нам леди, решили услышать все из первых уст?! Услышали? Довольны? Так я могу вам рассказать и в интимных подробностях!

Карие глаза потемнели от ярости! Да, сейчас Катарина осознала случившееся очень отчетливо. И снова в памяти всплыли слова Алиссин: «После того, что с тобой сделал Дариан, а затем и Ранаверн, ты возненавидишь мужчин, Катарина! Ты уже их ненавидишь, но где-то внутри наивно надеешься на любовь и счастье. Что ж… я позволю тебе испытать еще одно, убийственное разочарование».

– А разочарование действительно убийственное, – простонала Катарина, но она не позволила себе больше плакать.

Отвернувшись к окну, Кати справилась и с болью, и с собственными глупыми надеждами и даже с отчаянием. «А на что я надеялась? – с грустью подумала девушка. – На что? Как же точно охарактеризовала меня королева – святая наивность! Но я почему-то вновь и вновь стараюсь видеть в людях только хорошее… Зачем?!».

– Знаете, что больше всего поражает в данной ситуации? – прошептала Кати и, не дожидаясь ответа, продолжила. – То, что Алиссин была права… во всем.

Она судорожно вздохнула, сжала кулаки и до крови прикусила губы. Что ж, если Пресветлый не отмерил счастья на ее долю, значит такова ее судьба!

Когда она развернулась к императору Ратасса, это была уже другая Катарина. Сильная, уверенная и бесстрашная. Подобного Хассиян не ожидал и даже вздрогнул, услышав ее холодный и презрительный тон:

– С исповедью покончено. Я могу идти?

– Нет, – несколько растерянно сказал император, еще не вполне осознавая, что случилось с той испуганной и рыдающей девушкой, которой Катарина была всего мгновение назад, но уже понимая что совершил ошибку.

– Чего же вы еще желаете? – сарказм и язвительность в каждом отрывисто произнесенном слове.

– Тебя, – честно ответил Хассиян.

Катарина сложила руки на груди, медленно, не отрывая взгляда от императора, приблизилась к нему, и, не скрывая ненависти, проговорила:

– Вы можете убить меня, отправить на столь милое вашему сердцу свидание с крысами подземелье, но я больше не буду более спать с вами! Никогда! Хватит!

Хассиян попытался обнять ее, но Кати отступила, все так, же с ненавистью глядя на него.

– Я должен был выяснить, – мрачно оправдался император.

– Гордитесь собой, вы достигли цели! Допрос завершен?

– Катарина… – он сделал шаг, но остановился, увидев ее усмешку.

– Я не животное, Ваше Величество, – горькая усмешка исказила красивые губы, – я человек, и укротитель, даже самый лучший, не заставит принять законы стаи. И я доверяла вам, потому что ваши слова и признания казались мне искренними. Но я благодарна за урок! Как же сильно я благодарна за этот жестокий урок! И за, пусть и болезненное, но напоминание – мужчины не умеют любить! Вы умеете подчинять, топтать, насиловать и… удовлетворять собственные потребности. Спасибо, этот урок я запомню. Видимо именно этому Пресветлый и желал меня научить…

И не встречая сопротивления, Катарина покинула странную спальню, как оказалось действительно расположенную в башне. Быстро спустилась по ступеням и вышла во двор. Стражники беспрепятственно пропустили бледную девушку с растрепанной прической, но едва Кати вышла за вторые ворота, ее догнала карета. Все же император оказался не лишен благородства и на этот раз возница доставил девушку к поместью ассер Вилленских.

* * *

Утром Катарину разбудил восторженный визг Елизаветы. Сестричка, не смущаясь тем фактом, что Кати еще не вставала, ворвалась к ней в комнату с единственным требованием:

– Ты должна сообщить его имя!

– Хассиян, император Ратасса! – хмуро ответила девушка и вновь легла на подушки.

Стон Елизаветы она даже не услышала, а вот ее возмущенные крики в гостиной не позволили вновь провалиться в спасительный сон.

– Катарина, – леди Анестина вошла в спальню, – то, что сказала Элиза, это…?

Девушка устало поднялась, направилась к кувшину с водой и язвительно поинтересовалась:

– А у кого еще, по-вашему, достаточно средств и возможностей чтобы делать подобные подарки?

– Но, дитя мое, – баронесса испуганно смотрела на дочь, – почему… я не понимаю…

– Я тоже, – призналась Кати, – я тоже… Не понимаю и, наверное, никогда не пойму…

Ледяная вода и ледяное же осознание – это не было сном! Ничего не было сном…

Кати выпрямилась, глядя на себя в зеркало – бледное лицо, покрасневшие глаза, серые губы с заметными следами ее собственных зубов.

– Что с тобой? – баронесса подошла, обняла дочь за плечи.

Кати точно знала, что с ней – она дошла до предела. До точки, до грани возможного. А где-то глубоко было больно, словно сердце вырвали и осталась рана. Болезненная, кровоточащая рана…

– Мне просто больно, мама, – прошептала Катарина. – Но я выдержу и это!

* * *

Спустившись в холл, девушка безразлично осмотрела творящееся там безобразие. На этот раз все цветы были алыми. Словно кровь. По сравнению с принесенными накануне белоснежными, эти розы казались вызовом, просьбой, страстью… И сотни посланий, с единственным словом «Прости». На гранатовый браслет, колье с рубинами и кольцо с огромным бриллиантом Катарина даже не взглянула.

И поднимаясь снова к себе, чтобы переодеться для посещения императорского дворца, тихо попросила Элизу:

– Не оставляй меня сегодня.

– Хорошо, – так же прошептала младшая сестра.

* * *

Лорд Анеро уверенно вошел в кабинет правителя и остановился на пороге – Хассиян выглядел неважно. Совсем. Словно запавшие глаза, затравленный взгляд, изможденный вид.

– У меня препаршивое чувство, что я ее потерял, – увидев советника, произнес император.

– Исповеди не было? – вопросил Анеро.

– Напротив… Информация была предоставлена исчерпывающая… – Хассиян растер лицо руками. – Бедная девочка… Пережить такое…

– Князь Арнар? – догадался сановник.

– Ты что-то знаешь о нем? – мгновенно заинтересовался повелитель Ратасса.

– Лучший друг покойного принца Генри, – отозвался Анеро. – К тому же поговаривали, что несколько раз поутру в его покоях находили погибших девушек.

– Погибших? – император нервно сглотнул, ощутив, как горло сжало спазмом.

– Истекших кровью, – подтвердил советник. – Утверждать однако я не берусь, но одну девицу я после князя видел… ее тело было покрыто шрамами. Долго малышка не прожила. Впрочем это отличительная черта дворянской молодежи Лассарана – привычка убирать тех, кто о чем-либо непозволительном осведомлен.

Хассиян простонал, и мрачно произнес:

– Катарину я не отдам! В любом случае, невзирая на ее согласие, либо несогласие!

– Об этом не может быть и речи. Учитывая наш план, мой повелитель, нам крайне не выгодно даровать наследницу Ортанона князю Арнар.

* * *

Она собиралась быстро, но надев скромное платье цвета осенних сумерек для посещения дворца, вместе с тем сложила несколько дорожных костюмов, белье, и тот самый костюм лесничего, в котором прибыла в Ратасс. Небольшое количество золотых монет, выпрошенное у отца, так же перекочевало в сумку со сменной одеждой. Все это она передала служанке, с требованием отнести к лекарю Раенеру, и оставить там. Быстро написала несколько слов на листке бумаги и взяла послание с собой.

Во дворец ехали молча, только Елизавета, словно предчувствуя что-то, постоянно держала Кати за руку.

Их остановили на въезде. Офицер личной гвардии Его Величества, вежливо попросил княгиню Арнар проследовать за ним. Кати молча подчинилась… Прощаясь, чуть сжала ладонь сестры.

Тайными переходами, и двумя скрытыми от посторонних глаз галереями княгиню Арнар провели в покои императора. Лорд Анеро склонился, приветствуя, затем сопроводил в личный кабинет Хассияна, и едва Кати вошла, закрыл за ней двери, оставшись в коридоре.

– Прости меня, – Ян сидел за скромным письменным столом, отложив при ее появлении скрепленные перевязью бумаги.

– У меня к вам будет просьба, – Катарина без тени улыбки смотрела на него.

– Я слушаю. – Хассиян не делал попытки встать и обнять ее, хоть и желал этого больше жизни.

– Не препятствуйте желанию моего супруга воссоединить семью! – отчетливо произнесла девушка.

– Нет! – это было почти рычание.

Он ответил, и лишь затем понял, что ответ был слишком поспешным. Понял и другое – она обо всем догадалась.

– Ты уже знаешь? – стараясь быть хладнокровным, спросил Ян.

Кати усмехнулась и пояснила:

– Накануне вы сообщили, что у вас слишком мало времени. Вероятно, гаорский корабль был замечен на горизонте еще вчера. И возможно, именно этим вы желаете объяснить свое поведение, не так ли?

– В уме вам не откажешь…

Развернувшись, Катарина направилась к двери, и взявшись за ручку, не оборачиваясь, произнесла:

– Будьте верны своему слову! Вы говорили, что выбор за мной, я свой выбор сделала!

Но едва она начала открывать двери, Хассиян метнулся к девушке. Одна его рука обхватила ее талию, вторая мягко, но властно закрыла двери.

– Катарина, – его губы касались шеи, целовали завитки темных волос, – я должен был знать… Прежде чем идти на конфликт с Гаорой, прежде чем пойти на шаг, который в глазах придворных выставит меня влюбленным болваном… Я император, пойми, я должен был знать!

– Знать что? – Кати словно окаменела в его руках. – Знать меру моего падения? Теперь она вам известна. Отпустите меня!

– Катарина, – он простонал, прижав ее к себе сильнее, – это было безобразно и грубо с моей стороны, но иначе… иначе на выяснение всего у меня ушли бы недели…

– Я не животное, – Кати все же вырвалась и развернувшись гневно взглянула на него, – не Анраш, на Харан, не лошадь! Вы приручали меня, как ни тяжело это осознавать. Сначала позволяя мне ощутить свободу, а затем… Ваш план увенчался успехом. Гордитесь собой. А я… я не желаю быть еще и вашей фавориткой, не желаю и не буду! Вы дали слово принимать мой выбор, каким бы он ни был, имейте силы сдержать данное обещание!

– Кати… – он попытался вновь обнять ее.

Но Катарина стремительно отступила и решительно потребовала:

– Не прикасайтесь ко мне!

Ярость закипала, затуманивая разум, но Хассиян сдержался, и попробовал вразумить ее:

– Да послушай же ты!..

– Я не желаю ни слышать, ни видеть, ни знать вас, – несколько грубо прервала его княгиня Арнар, затем обошла, вновь взялась за дверную ручку, и едва слышно добавила: – Вы были моей ошибкой, Хассиян… последней!

– Катарина!

Распахнув двери, она покинула императора, стремительно раскрывая веер. Лицо пылало от гнева, ярости и… чувства, о котором Катарина приняла решение забыть.

* * *

Путь от покоев императора она запомнила еще в прошлый раз и сейчас сориентировавшись, шла к тронному залу, минуя два лестничных пролета и выйдя к картинной галерее, заполненной придворными, ожидающими выхода императора, поторопилась миновать его, чтобы покинуть ненавистный дворец.

Княгиня быстро шла по галерее, не обращая внимания на провожающих ее взглядами придворных, когда увидела его. Быстрый, неистовый, неудержимый и жестокий снежный барс. Прекрасный, зеленоглазый, с белоснежными волосами, собранными в хвост, в светло-серебристом, расшитом черными нитями костюме. Кати смотрела на супруга и слышала, как перешептываются восхищенные леди, спрашивая друг у друга имя столь прекрасного лорда.

Ранаверн увидел ее и тоже остановился. Они так и смотрели друг на друга через всю галерею, не в силах сделать шаг. И все же первый шаг был за ним, как и остальные. Барс вышел на охоту, но зная, что жертве некуда отступать, шел уверенно и неторопливо… Катарина невольно залюбовалась этим прекрасным хищником. Длинные белоснежные волосы и загорелая после морского путешествия, почти бронзовая кожа. Красивое лицо сурового воина, и словно сияющие изумрудные глаза истинного горца. И она любовалась прекрасным лицом, которое даже в гневе было не лишено этой суровой красоты, на сильные руки, столь выделяющиеся развитой мускулатурой воина, а не придворного хлыща… но она на себе испытала как нежность этих ладоней, так и силу их удара…

«Зверь, – отрешенно подумала Катарина, – красивый и безжалостный… как и все звери…»

А Ранаверн шел, улыбаясь и ухмыляясь одновременно, не сводя с нее пристального взгляда, и не скрывая своей ярости… Он, как и Кати, искренне любовался супругой – как не похожа была она, прекрасная белокожая кареглазая леди в золотисто-багровом наряде, на разукрашенных придворных дам. Как выгодно выделялась на их фоне нежностью, женственностью, чистотой и стройностью. Так выделяется тонконогая лань в стаде возвращающихся из леса коров.

Усмешка тронула красиво очерченные губы.

«Моя, – подумал князь Арнар, – моя несмотря ни на что!»

И он не стал отказывать себе в удовольствии, обхватив рукой ее шею, впиться болезненным поцелуем в губы той, что больше всего желал придушить! Кати молча стерпела, едва он оторвался, присела в реверансе, не скрывая иронии произнесла:

– Рада видеть вас, дорогой супруг!

– Драгоценная супруга, – поклон Ранаверна был исполнен с не меньшей язвительностью, – я бесконечно рад воссоединению нашей семьи!

Катарина вскинула голову, пристально глядя в зеленые глаза, и едва слышно, только для него произнесла:

– Нельзя воссоединить то, что никогда не было семьей, супруг мой. Ранаверн прошептал в ответ:

– Мы обсудим это, – его рука медленно коснулась фарфоровой кожи ее лица, затем спустившись ниже он провел пальцами по шее и внезапно с силой сжал, – и ты изменишь свое решение!

– Безумием было бы на это надеяться, – Кати отступила на шаг, освобождаясь от проявления его чувств, – единственное, что я готова обсуждать с вами, так это расторжение брака!

И вот эти ее слова придворные расслышали. Ранаверн стоял, чуть склонив голову к левому плечу, и взгляд его был полон ярости. Этот его взгляд Катарина уже знала. И последствия подобного ей так же были ведомы…

«И не надейся, – в ярости подумала Кати, – больше это не повториться!».

Ранаверн сделал один плавный шаг, приблизившись вплотную и чуть склонившись к супруге, прошептал:

– Никто не посмеет разрушить освященный богом брак!

Она промолчала, пристально глядя на мужа, данного богом… ей в наказание.

Внезапно послышались торопливые шаги, а после они услышали громкое:

– Князь Арнар, – к ним спешил лорд Анеро, – мы рады приветствовать вас!

– Мы продолжим… позже, – прошептал прекрасный в своем гневе барс, отступая от супруги и с выражением вежливого внимания, оборачиваясь к подошедшему советнику императора.

Далее общение протекало в соответствии с этикетом.

– Лорд Анеро, – мужчины обменялись приветственными поклонами, но едва выпрямившись Ранаверн с нескрываемым злорадством добавил, – ваша бесконечная радость по поводу моего прибытия была отмечена мною еще накануне… Когда ваши портовые офицеры, продержали мой корабль до утра, не позволяя мне высадиться на берег!

Катарина, с нескрываемым удивлением обратила взор на лорда Анеро, однако доверенный императора был занят поиском достаточно вежливых фраз, для ответа разгневанному князю.

– Прискорбно слышать подобное, – нашелся Анеро, – но мы выясним причины столь… ответственного подхода к работе наших служб охраны. Приношу свои извинения, за причиненные неудобства. И прошу вас следовать за мной, князь Арнар, император ожидает вас.

Князь готов был рвать и метать, но… не подчиниться высочайшему повелению было бы неразумно. Катарина проводила его очаровательной улыбкой, на которую Ранаверн несколько раз обернулся.

К своему искреннему удивлению, Кати заметила как вслед за князем и лордом, галерею покинул и барон Вилленский. Вот это уже несколько удивило.

– Княгиня Арнар, – леди Днерин, неспешно подошла к девушке, – как же вы нашли в себе силы бежать от того, за кем уже готовы следовать почти все придворные дамы?

Насмешка, ирония и едва прикрытое любопытство. Катарина усмехнулась ей в лицо, идеально повторив выражение Алиссин. Леди побледнела, и невольно отступила на шаг.

Кати не собиралась удовлетворять чье бы то ни было любопытство, у нее были гораздо более далеко идущие планы. Обернувшись, она поискала глазами мать и сестру, и удивленно взглянула на вошедшего императора.

Ян, сжав губы от злости, не обращая внимания на поклоны придворных, стремительно подошел к ней и схватив за запястье прошипев:

– На пару слов, леди! – потащил упирающуюся Кати за собой.

Придворные проводили их шокированными взглядами, на матушку Катарина даже взглянуть не успела.

* * *

Хассиян протащил ее до конца галереи, и втолкнул в один из закрытых проходов. Еще несколько минут по узким лестницам и уже знакомый девушке императорский кабинет.

– А теперь сядь и послушай! – Ян силой усадил ее на кресло.

А затем начал мерить кабинет уверенными шагами. Кати, понимая, что выслушать придется, села удобнее, сложила руки на коленях, выражая готовность внимать его словам.

– Итак, у нас есть факт: Я не отдам тебя Арнару, – император остановился, пристально посмотрел на нее. – Этот выбор я тебе не предоставлю, Катарина.

– Какие громкие слова, – не удержалась от иронии Кати. Желваки на его лице заходили ходуном, но Хассиян сдержался.

– Теперь переходим к твоему выбору, – он придвинул стул, сел напротив. – У нас есть два варианта, Кати. Первый наиболее прост в исполнении, и мы будем вместе.

– Объявите меня своей фавориткой? – Кати усмехнулась. – Мой ответ – нет!

– Хорошо, – его глаза чуть сузились, выдавая ярость, но он вновь загнал эмоции под контроль. – Хорошо, Катарина! И даже если я, бесконечно обозленный твоим поведением, против данного решения, и даже если я считаю, что нужно было бы не отпускать тебя из Дартана вчера, а напоить и все же соблазнить, как и планировалось изначально… до твоей перевернувшей мой мир исповеди… Я все же принимаю твой выбор.

Он на мгновение опустил голову, тяжело вздохнул и продолжил:

– Второй вариант предложен твоим отцом. Изначально планировалось использовать Елизавету, но… она слишком наивна и легкомысленна и, к моему искреннему сожалению, на роль идола не подходит.

– Поясните? – Катарину встревожили его слова.

– Дева, – он вспомнил их разговор перед статуей, невольно протянул руку, больше всего на свете мечтая прикоснуться к нежному и любимому лицу, но сдержался. Безвольно опустил ладонь, не желая продолжать, все же заговорил. – Дева Ортанона, красивая легенда в которую так верит народ.

Император стремительно поднялся, отвернулся от Кати. «Не смей, не смей, – повторял он про себя, – стоять!» Сдержался, поражаясь собственному хладнокровию и выдержке, но повернуться боялся. Так и продолжил, стоя к Кати в пол оборота.

– Второй вариант это сделать тебя верховной жрицей забытого культа покровительницы слабых, защитницы народа, той самой Девы Ортанонской.

И все же обернулся, желая видеть ее реакцию. Кати задумчиво следила за каждым его движением, но на ее лице невозможно было прочесть, ни единой эмоции.

– Вы понимаете, о чем я? – недовольно переспросил Ян.

– Смутно, – Кати начала в задумчивости водить пальчиком по краю веера, – но мысли по данному поводу есть… Народ, возмущенный провалом противостояния Шарратаса не желает более признавать власть князей, а мой отец единственный наследник Ортанона… Попробуем развить данную мысль… Ни торговцы, ни простой люд никогда не любили барона Вилленского, предпочитая более обходительного князя Иленсо Ортанона, но сейчас в интересах Ратасса поставить во главе островного княжества свое доверенное лицо… Как занимательно… И вы с отцом решили возродить культ Девы Ортанона, той самой, которая более ста лет была запрещена, а храмы ее разрушались, дабы привлечь сердца простого народа к лону официальной церкви, я правильно вас поняла?

– Совершенно верно, – несколько замедленно ответил пораженный ее рассуждениями император.

– Но не кажется ли вам, – Кати усмехнулась и встала, – что шлюха и невинная дева как-то не сочетаются?

– Ты не шлюха!

Хассиян смотрел на нее, такую далекую и холодную, выговаривающую слова с чеканной ненавистью и… все его тело, все мышцы, каждый нерв были напряжены до предела. И ведь приручал, действительно приручал к себе, и почти получилось, но… Взять, схватить, прижать к себе такое манящее тело, с блаженным воплем овладеть, врываясь в ее, исполненное райского плена… «Стоять! Стоять, я сказал. Ты не мальчишка… Стоять! Не шевелись! Не смей…»

– Но вы правы, – Катарина, почти физически чувствуя его напряжение, отошла к двери, остановилась, распахнула веер, – это действительно идея, заслуживающая внимания… Могу ли я обсудить данный вопрос с отцом?

– Остановись, – Ян почти простонал, сжимая кулаки до боли, – послушай меня, я…

– Меня устраивает второй вариант! – и вновь в каждом слове ледяной порыв. – И возможность покинуть Ратасс также, и… принятие сана тоже!

– Катарина!

Он не удержался, подошел вплотную, замер, сцепив руки за спиной, потому что знал – прикоснется, и она закричит, ударит, но терпеть не будет. Он перегнул палку, и отчетливо понимал это. Жаль, дать ей время успокоиться не мог, при всем своем желании.

И все же объяснить, показать что чувствует, он попытался:

– Катарина, послушай, прошу… Да я был неправ, и да я наказан. И поверь, ни одно из твоих полных язвительной издевки слов, не способно причинить больше боли, чем мое собственное сознание. Да и что в силах сравниться по издевательству униженности с собственным, отказывающимся подчиняться телом? Рядом с тобой я как юнец, неспособный себя контролировать!

– Я вам сочувствую, – отвернувшись, прервала его исповедь Кати, – и даже могу помочь, просто покинув Ратасс.

Хассиян простонал, но следующей реакцией была ярость.

– Да услышь ты меня! – схватив за плечо, развернул, затем подчиняясь собственным желаниям, прижал к стене, наклонился, почти касаясь ее рта губами и начал говорить быстро, отрывисто, изливая свою ярость и свою боль с каждым словом. – Ты покинешь Ратасс, но там… тебе придется выслушивать больных и убогих, говорить даже с теми, кто вызывает лишь омерзение, носить не эти платья из летящих тканей, а грубое сукно, натирающие кожу одежды… – он коснулся губами ее щеки и простонал, – а у тебя такая нежная кожа, Катарина…

– Я вижу, моя кожа не дает вам покоя! – Кати не упустила возможности съязвить.

– Должен признать, этот факт и меня бесконечно тревожит! – тоже не сдержался Ян.

– Я могу с вами поделиться… кусочком, так сказать подам жалкому и убогому!

– Мне мало кусочка, Катарина, – прорычал Хассиян, – если уж ты столь милосердна, то иди до конца и подай мне всю себя. Ради подобного я готов признать себя и бедным, и убогим и даже умалишенным!

– Отпустите меня! – глядя в темные глаза императора, девушка внезапно ощутила панический ужас.

– Страх, – совершенно спокойно заметил Ян, – и снова страх… ты путаешь желание с насилием, Катарина.

– Скорее вижу истинную суть, – она попыталась оттолкнуть его. Но Хассияна подобный поворот событий не устраивал.

– Посмотри на меня, Катарина! – девушка вздрогнула и закрыла глаза. – Я сказал, смотри на меня!