Текст книги "Шум и Шумок"

Автор книги: Елена Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Своими словами

Тоня Зайцева сидела за столом и, глядя в книжку, тихонько плакала.

Катя не знала, что делать. Опять у Тони двойка по истории! Конечно, это очень плохо, но разве выучишь урок, когда слёзы капают на страницу?

– Ну чего ты? Чего? – спрашивала Катя. – Перестань плакать. Я же пришла тебе помочь. Покажи, что тебе трудно.

– Всё! – сказала Тоня, низко наклонив голову.

– Неужели всё, всё непонятно? – спросила Катя.

– Нет, понятно.

– А раз понятно, так не должно быть трудно. Покажи-ка мне, как ты учишь.

– Как учу? Обыкновенно. Наизусть. Как же ещё учить? Раньше по три раза каждую строчку учила, а мама говорит: «Мало. Если не запоминается – значит, надо по пять раз». Вот я теперь и учу по пять.

– Так это же и правда очень трудно! – ужаснулась Катя.

– А ты что думала – легко? У меня даже голова трещит.

– Ещё бы! А ты попробуй так: раза два прочти и после этого расскажи себе своими словами. И учить так легче, и запомнишь твёрже. Понимаешь?

– Я так не умею, – сказала Тоня. – Анна Сергеевна тоже всегда говорит: «Рассказывай своими словами». А если у меня своих слов нет?

– Да что ты, Тоня! Не может этого быть! У каждого человека есть хоть какие-нибудь свои слова. Ну, о чём ты сейчас читала?

– Про этого… про Наполеона. И про пожар Москвы.

– Ну рассказывай!

– Да ведь я тебе говорю, что не умею рассказывать, – решительно проговорила Тоня. – Я лучше наизусть скажу. Только мне надо ещё подучить.

И Тоня ткнула измазанным в чернилах пальцем в самый конец страницы, где говорилось: «На Красной площади, горели торговые ряды… Охваченное огнём, пылало Замоскворечье…»

Катя потянула к себе книжку.

– Ой, что ты делаешь? – испуганно крикнула Тоня. – Я же потеряю это место!

– Ничего, найдём. – И, перевернув страницу, Катя посмотрела на картинку, изображающую деревянные постройки в дыму и пламени. – Ну что ж тут думать? Хочешь, я тебе расскажу про пожар Москвы своими словами?

Катя чуть откинула голову:

– Слушай. В Москве начались пожары…

– Тут не сказано, что начались пожары, – остановила Катю Тоня, внимательно глядя в книжку. – Тут сказано просто: «На Красной площади горели торговые ряды…»

– Так не всегда же они горели! – рассердилась Катя. – Когда-нибудь пожар и начался. Ну погоди, не перебивай!

И она продолжала:

– Огонь так и пылал. Даже небо было красное от пламени. Валили чёрные клубы дыма…

– Ой, не так! – опять перебила Катю Тоня, всё ещё не отрываясь от книжки. – Где ты всё это вычитала? Здесь нигде нет таких слов – ни про небо, ни про дым.

– Да, – сказала Катя. – Здесь этих слов нет. Но всё-таки они есть.

– Да где? Где?

– Ну как это где? – сказала Катя. – Просто я так себе всё это представляю. И, конечно, так оно и было.

Тоня недоверчиво пожала плечами:

– И откуда ты это знаешь? Тут нигде не сказано, что валили клубы дыма. Тут сказано только: «На Красной площади горели торговые ряды… Охваченное огнём, пылало Замоскворечье…» Ой, нет! Ещё сказано: «Пожар усиливался…» А ещё немножко дальше: «Пожар бушевал несколько дней».

– Ну вот-вот! – подхватила Катя, вскакивая со стула. – Значит, я нрава! Ведь это только говорится так коротко: «Пожар усиливался» и «пожар бушевал»… А мы же можем себе представить, ну, вообразить, какой это был страшный пожар, если он бушевал несколько дней подряд! Ну, вот и представь себе. Ведь в старину в Москве было очень много деревянных домов. Подумай: если уж сказано «бушевал» – значит, валили даже не клубы дыма, а, наверно, целые тучи! Да что тучи – наверно, целые столбы из огня и дыма! И какой треск стоял, искры так и летели!..

Оторвавшись от книги, Тоня смотрела на Катю удивлённо и даже с каким-то любопытством.

– А я думала, – проговорила Тоня, когда Катя опять села, – где ты всё это взяла? Только я так не умею: читать одно, а рассказывать совсем другое.

– Да ты пойми, Тоня! – Катя даже руку приложила к груди. – Я рассказываю не другое, а то же самое, но только по-своему, своими словами.

И, помолчав, Катя спросила:

– Скажи, Тоня, а ты разве не помнишь, что Анна Сергеевна рассказывала на уроке?

Тоня вздохнула:

– У меня память плохая.

– Ну нет! – сказала Катя. – Не такая уж плохая. А скажи, Тоня, ты больше никаких книжек не читаешь?

– Как это «никаких»? – удивилась Тоня. – Бои их сколько, учебников разных… – И Тоня показала на этажерку.

– Нет, постой, я не про учебники спрашиваю, а про другие книжки. Ты же записана в библиотеке?

– Записана, – сказала Тоня. – Только мне некогда читать то, что не задано. И так времени не хватает. Я каждый день до одиннадцати часов всё учу, учу… Даже погулять не успеваю.

– А ты что, Тоня, совсем-совсем нигде не бываешь?

– Только в кино, и то очень редко. Папа говорит: «Пока четвёрку не принесёшь, никуда не пущу». Я и по воскресеньям уроки учу.

Катя сочувственно покачала головой:

– Но всё-таки ты же ходишь иногда в детский театр?

– Так это когда всем классом…

– Ну, мы всем классом как-нибудь и в кино пойдём, – сказала Катя.

– Вот было бы хорошо! – сразу оживилась Тоня. – Знаешь, я в прошлом году «Чапаева» смотрела. В кино, где старые картины показывают. Вот картина!.. Я до сих пор всё помню.

– С прошлого года? – удивилась Катя. – А ты говоришь, у тебя память плохая.

– Ну, это было так интересно! Как же можно забыть? А ты, Катя, «Чапаева» видела?

– Нет, не видела, – нарочно сказала Катя. – А там про что?

– Про всё! – с жаром сказала Тоня. – Про войну, про наших, как они с фашистами воевали… Или нет! С белыми. Понимаешь? Вот один раз чапаевцы вернулись с боя и спать легли. Ну конечно, устали все очень, уснули крепко… И Чапаев, и Петька, это у него ординарец был такой, Петькой звали, – и все… Вдруг со всех сторон белые как ударят!.. Напали на чапаевцев. Чапаев стал из пулемёта стрелять, Петька – тоже! Но белых было много-много, гораздо больше, чем наших. Пришлось Чапаеву отступать к реке. А Урал – река большая-пребольшая, широкая-преширокая! Плывёт Чапаев, изо всех сил руками гребёт. Ещё бы немножко – и доплыл бы до другого берега, да, понимаешь, тут пуля настигла его. Чапаев утонул… Я даже глаза закрыла: так мне его жалко стало. Ну, прямо, знаешь, заревела!

– Ещё бы!.. – сказала Катя и, помолчав, добавила: – А знаешь, Тоня, ты же здорово умеешь рассказывать! Вот так и на уроках рассказывай… своими словами. Смогла же ты рассказать, что в кино видела! И другое всё сможешь.

Тоня вздохнула:

– Нет, другое – это другое дело. Чапаева я люблю, и Петьку люблю. А белых и всяких фашистов ненавижу!

– И я тоже! – подхватила Катя. – А всё-таки это очень странно: почему про Чапаева ты можешь рассказать, а про то, что в истории, не можешь?

– Очень просто, – сказала Тоня. – В кино-то я знаю, за кого болеть. И мне интересно, что дальше будет.

– Вот-вот! – быстро заговорила Катя. – А ты и тут за кого-нибудь болей. Тебе что – всё равно, когда враги в лесу убивают Сусанина? Или когда Наполеон со своими войсками на русских нападает?

– Нет, не всё равно! – подумав сказала Тоня и добавила твёрдо: – Конечно, не всё равно.

– А раз не всё равно, значит, ты и болей! Когда читаешь, думай: «А что дальше будет?»

Тоня горько усмехнулась:

– Я и так думаю, что дальше будет, – неужели двойка?

– Да я не про отметки! – Катя замотала головой. – Об отметках ты старайся совсем не думать, когда урок учишь или в классе отвечаешь.

Тоня уже не спорила. Она слушала Катю всё внимательнее, и Катя видела, что Тоня понемножку начинает с ней соглашаться.

Кому выступать?

Расчищенная дорожка вела между двумя снежными сугробами к самому крыльцу двухэтажного бревенчатого дома, стоявшего в густом лесу.

В обоих этажах ярко светились окна. Новогодний праздник был в разгаре.

Дед-Мороз и Снегурочка раздавали подарки в целлофановых мешочках – мандарины, конфеты, орехи.

Катя Снегирёва приехала в этот подмосковный детский дом вместе со своими одноклассниками, учительницей Анной Сергеевной и отрядной вожатой Олей.

Катя понимала, что Дед-Мороз – это один из воспитателей, а Снегурочка – воспитанница детского дома, но ей хотелось думать, что и Дед-Мороз и Снегурочка настоящие и что они и вправду пришли из тихого, опушённого снегом леса, который словно сторожит и охраняет этот бревенчатый дом…

Давно уже мечтала Катя и весь её класс приехать сюда и познакомиться с ребятами, с которыми с самой осени у них велась переписка. Катя и её одноклассники собрали для детдомовцев книги, послали им целую библиотеку и перед Новым годом получили приглашение на ёлку.

Ехать было очень интересно – сначала в поезде, а потом в автобусе! И, когда приехали, их встретила в передней целая толпа ребят – и мальчиков и девочек.

С мороза здесь показалось особенно тепло и уютно.

Едва только гости разделись, как их повели в большую комнату, похожую на зал, освещённую цветными огоньками ёлки. В чёрном лаке рояля, как в тёмной воде, отражались серебристые шары и красные, зелёные, синие лампочки…

Не успели ребята развязать мешочки с гостинцами, как Дед-Мороз сказал:

– А ну-ка, где наш баянист? Тащи сюда свой баян.

С места поднялся Саша Тарасов, воспитанник детского дома.

Он сел на стул возле самой ёлки и принялся не спеша перебирать пальцами лады. Сначала он как будто только прилаживался, тихонько спрашивал о чём-то свой баян и, склонив голову набок, прислушивался, что тот ответит ему. Потом вдруг решился, откинулся назад, тряхнул светлым хохолком и громко заиграл что-то такое весёлое, задорное, что всех так и подняло с мест.

Ребята взялись за руки и закружились в хороводе. А в середине стояла, расставив мохнатые лапы, широкая и очень густая ёлка. Она так и поблёскивала фольгой и серебристыми клочьями ватного снега.

Но вот музыка утихла. Едва успела Катя передохнуть и пригладить растрепавшиеся волосы, как перед ней очутилась её подруга Наташа, круглолицая и румяная.

– Оля зовёт, – сказала она.

Отрядная вожатая Оля, широкоплечая девочка с толстой русой косой, ждала Катю и Наташу в коридоре.

– Знаешь, – сказала она Кате, – Дед-Мороз и Снегурочка просят нас выступить на их концерте. А где остальные наши ребята?

– Мальчики не хотят выступать, – сказала Наташа. – Стесняются. А девочки сейчас придут.

Но тут в коридор влетела Снегурочка.

– Ну что? – спросила она. – Будете выступать? Мы хотим вам целое отделение отвести. Первое будет ваше, а второе – наше.

– Ой, целое отделение! Это слишком много, – сказала Оля. – И почему первое? Лучше мы – потом.

– Да нет, ведь вы – гости. И к тому же мы своих столько раз видали и слыхали, что нам уже надоело… Вы не стесняйтесь.

– Хорошо, мы подумаем, – согласилась Оля. – Боюсь только, что у нас номеров не хватит…

– Ладно, думайте! Только скорей! – сказала Снегурочка и ушла к своим ребятам.

И сразу же в коридор прибежали пять девочек из Катиного класса: Рина Малова, Лена Ипполитова, Ира Ладыгина, Настя Егорова и Валя Ёлкина.

– Олечка! – с жаром сказала Катя. – Конечно, у нас хватит номеров на целое отделение. Ну вот давайте считать: Рина будет танцевать, Наташа сыграет, Лена прочтёт стихи. А мы с Настей можем спеть, если уж очень понадобится. Как ты думаешь, Настя?

– Ой, я, кажется, охрипла! – откашливаясь, сказала Настя, спокойная, неторопливая девочка с двумя торчащими косичками.

И она сдавленным голосом с трудом пропела:

 
В саду ягода-малинка,
Калинка моя…
 

– В самом деле – никуда! – сказала Оля. – И где это ты простудилась? А ты, Катя, можешь спеть одна?

– Нет, одна я никогда не пела. Ну да это ничего. И без нас с Настей обойдётся… Наташа сыграет…

– А я с собой нот не взяла! – испуганно прошептала Наташа.

– Но ты же иногда играешь и без нот.

– А сейчас я, кажется, всё забыла.

– И я не могу танцевать! – решительно заявила Рина, по прозвищу «Рина-балерина», очень стройная девочка с волнистыми волосами, связанными на затылке широкой лентой.

– И ты не можешь? Почему не можешь? – растерянно сказала Оля. – Девочки, да что же это будет? Тогда надо прямо сказать, что от выступления мы отказываемся. Только это ужасно неловко. Думали-думали и придумали, что ничего не умеем… – Она сердито посмотрела на Рину: – И что это с тобой приключилось? Ты же в танцевальном кружке учишься во Дворце пионеров? Даже в Большом театре выступала.

– Да-да, ты там танцевала школьную польку! На праздничном концерте. Я помню! – закричала Катя. – Вот её и станцуй!

Рина даже руками всплеснула:

– Что ты, Катюша! Знаешь, сколько там народу участвует – и девочек и мальчиков?

Все помолчали.

– Ну, а кроме этой самой польки, ты ничего-ничего не умеешь? – спросила маленькая кудрявая девочка Валя Ёлкина, по прозвищу «Ёлочка».

– Как это – ничего! – обиделась Рина. – Ещё довольно много танцев умею… Например, испанский танец и неаполитанский – тарантеллу. Только для тарантеллы нужен костюм, а у меня его нет.

Девочки огорчились.

– Что же ты не вняла его с собой! – укоризненно сказала Лена Ипполитова, худенькая, серьёзная девочка в больших очках. – Постой, а может, что-нибудь и здесь найдётся? Я сейчас у Снегурочки спрошу.

– Ничего не найдётся! – так же упрямо ответила Рина. – Это же итальянский народный танец. И костюм нужен итальянский – коротенькая широкая юбка и корсаж со шнуровкой.

– Ну, юбка-то, наверно, здесь нашлась бы, – сказала Настя. – А вот корсаж со шнуровкой навряд ли…

– А если без корсажа и без шнуровки? – осторожно спросила Валя. – Без них никак нельзя станцевать эту самую… тарантулу?

Рина сердито засмеялась:

– Какая ещё там тарантула! Конечно, станцевать всё можно, но получится совсем не то… И ещё у меня для этого танца нет тамбурина, бубна. Понимаете?

– Можно, в крайнем случае, в поднос стучать – тоже очень звонко получится, – предложила рыженькая Ира Ладыгина, самая весёлая девочка в классе.

– Сама стучи!

– Ну, а испанский танец? – неуверенно спросила Оля.

– Для испанского танца нужно фигаро… И кастаньеты, чтобы щёлкать.

– А ты щёлкай пальцами, – не унималась Ира.

– Да не умею я!

– Ну, так мы будем щёлкать, а ты только танцуй.

Но Рина упрямо замотала головой и отошла в угол.

– Привереда! – крикнул ей вслед кто-то.

– Если ничего не понимаете в танцах, так и не говорите! – чуть не в слезах ответила Рина.

Все с укором посмотрели на строптивую балерину.

– Такая была всегда тихоня, – сказала Настя, – а вот какая оказалась! И корсаж ей нужен, и фигаро какое-то, и кастаньеты, и тамбурины, и мандарины…

– Мандаринов мне совсем не надо! – крикнула Рина. – Вы просто хотите, чтобы все надо мной смеялись. Чтоб я провалилась!..

И, отвернувшись к стене, она всхлипнула. А из комнаты уже доносились нетерпеливые аплодисменты и топанье ног.

– Скорей, скорей, нас торопят! – сказала Катя и, заглянув в приоткрытую дверь, с ужасом увидела, что в зале уже всё переменилось. Под потолком опять горит большая яркая лампа, публика расселась по местам, крышка рояля поднята.

– Ну, что же вы, девчата? – сказала Снегурочка, вбегая в коридор. – Я уже объявила, что в первом отделении выступают наши гости.

– Наташенька, родненькая, миленькая! – бросилась Катя к своей краснощёкой молчаливой подруге. – Пойди сыграй! Будь настоящим товарищем! А мы пока постараемся что-нибудь выдумать…

Наташа заколебалась.

– Что же мне сыграть? – спросила она.

– Что хочешь! – сказала Оля. – Только не подведи нас. Играй, да подольше! Ну, ступай!

И Наташа пошла. Она так нерешительно, так осторожно подходила к роялю, словно опасалась, что сейчас из-под него выскочит тигр. Катя с волнением следила за ней. Неужели Наташа так боится? Или она нарочно идёт медленно, чтобы протянуть время?

Но вот Наташа всё-таки подошла к роялю, села на круглую табуреточку, оглянулась на дверь, за которой стояли её подруги, и одёрнула на коленках платье.

Катя затаила дыхание. «Играй же, играй!» – повторяла она про себя, изо всех сил стискивая кулаки.

А Наташа сидела у рояля, чуть нагнувшись над клавишами и сложив на коленях руки. От волнения Катя даже зажмурилась и отвернулась к стене. И вдруг она услышала громкие, уверенные звуки рояля. Наташа играла – да так быстро и бойко, что не только зал, но даже коридор наполнился певучим гулом.

– Играет, да ещё как! – с облегчением сказала Оля и тут же прибавила с тревогой: – Ну, а дальше-то что же будет? После Наташи? Кто следующий?

Тут опять на пороге появилась Снегурочка. Придерживая за собой дверь, она спросила шёпотом:

– Вы не можете сказать мне все номера вашего отделения? Подряд? Я сейчас запишу.

Девочки растерялись и молча смотрели друг на друга.

– Сейчас, – сказала Оля и прислушалась. – Ой, кажется, Наташа уже кончила. Да, так и есть!

Из зала донеслись аплодисменты. Катя бросилась к двери и отчаянно замахала Наташе руками:

– Играй ещё! Всё равно что! Только играй!

Но Наташа была уже в коридоре.

– Ничего сыграла? – спросила она, слегка задыхаясь. – Мне под конец было совсем не страшно. Идите, девочки, тоже. Это очень приятно – выступать, особенно под конец. Ну, что же вы?

Но девочки только молча переглядывались.

А за дверью уже опять нетерпеливо хлопали – всё громче, настойчивее, требовательнее.

– Ну, что же объявить? – спросила Снегурочка. – Кто теперь?

И вдруг вперёд выбежала Ира Ладыгина.

– А можно мне сплясать что-нибудь? – спросила она и задорно тряхнула рыжими косичками. – Русскую!

Все удивлённо посмотрели на неё.

– А ты разве умеешь?

– Вот увидите!

Девочки не успели оглянуться, как в зале уже зазвучал звонкий Снегурочкин голос:

– Русскую пляску исполнит ученица четвёртого класса сто двадцать пятой московской школы Ирина Ладыгина!

И через раскрытую дверь Катя увидела, как за рояль уселся сам Дед-Мороз. Он засунул за воротник свою ватную бороду, тряхнул головой, и его большие крепкие пальцы побежали по клавишам.

– Что ж, Ирина, иди! – негромко сказала Оля.

– Ой, да я же пошутила! – вскрикнула Ира и замахала обеими руками. – Я вовсе и не думала…

Все так и ахнули.

– Пошутила?! Нашла время шутить! – прошипела Настя хриплым шёпотом и с досады толкнула Иру обеими руками в спину.

Не удержавшись, Ира так и вылетела в открытую дверь и остановилась только у рояля. Её встретили шумными хлопками.

– Что ты сделала, Настя! – в ужасе выдохнула Оля. – Что же теперь будет?!

Но ничего страшного не произошло.

Ира обвела смеющимися глазами всех сидящих вокруг, взмахнула платочком и понеслась по натёртому полу, как по льду. Никто в зале и не поверил бы, что эту смелую, весёлую плясунью только что силой вытолкнули из коридора в зал. Она то останавливалась, поводя плечами, то переступала с носка на каблук и с каблука на носок, то, подбоченившись, шла прямо на публику, то отступала, помахивая ладошками.

– Ай да Ира! – вырвалось у девочек, стоявших в коридоре. – Ринка, смотри!

Рина прищурила глаза и одобрительно кивнула головой.

– Ничего, – снисходительно сказала она. – Это – лубок. Комический номер.

– По-твоему, ничего? – с упрёком сказала Катя. – А по-моему, отлично! Смотри, все смеются, хлопают, а ты стоишь тут в углу и только глаза таращишь. Тарантула!

Рина обиженно и виновато отвернулась.

А в комнате уже плясала не одна Ира. Глядя на неё, пустились в пляс ещё две девочки, а потом и какой-то мальчик из детского дома. Но Ира и сама уже плясала за мальчика. Она то выкидывала коленца, то, загребая ногами, шла вприсядку.

Девочки с платочками в руках плавно скользили вокруг неё.

В комнате хлопали, смеялись, кричали «бис».

– Молодец, Ира! Всех нас выручила! – говорила Оля.

– Би-ис! – кричали зрители.

Наконец Ира, вся красная, запыхавшаяся, показалась в коридоре. Её и здесь встретили дружными хлопками.

– Здо́рово! Молодчина! – говорили ей со всех сторон.

В коридор заглянула Снегурочка:

– Иди, Ирочка! Не успокаиваются, зовут!

– Иди хоть поклонись, – сказала Оля. – Или ты что-нибудь ещё умеешь?

Ира секунду подумала.

– Дайте мне штаны и блузу, – сказала она.

Снегурочка даже не сразу поняла:

– Штаны и блузу? Зачем?

– А я матросскую плясать буду.

Снегурочка кивнула головой:

– Ладно. Сейчас.

Через несколько минут Ира уже натягивала на себя, поверх платья, синие длинные штаны и белую блузу с откидным воротником.

Поднялась целая буря аплодисментов, когда Ира вразвалку вышла к роялю в полной матросской форме. Под бескозыркой, надетой набекрень, прятались её рыжие косички. Она бойко посмотрела по сторонам и сказала на весь зал:

– «Яблочко»!

– Я сыграю! – крикнул Саша Тарасов, услышав, как Дед-Мороз подбирает на рояле мотив «Яблочка».

– Иди, иди, баянист, – сказал Дед-Мороз и, положив на рояль ватную бороду и мохнатую шапку, отошёл к публике.

И вот задорная песня зазвенела в зале. Началась как будто исподтишка, вкрадчиво и лукаво, потом зазвучала громче, быстрей, отчаянней. И вместе с нею всё веселей, подбористей и стремительней плясала Ира. Сначала, засунув руки в карманы, она деловито, с серьёзным лицом, отбивала то ступнёй, то каблуком частую дробь чечётки, потом разошлась, разыгралась и принялась тянуть канаты, лазить по мачтам, поглядывать в подзорную трубу, грести вёслами и просто плясать, как взбредёт на ум и куда поведут ноги.

Всё это выходило у неё так смешно и весело, что публика хваталась за бока. Ребята стучали ногами, хлопали, кто-то от восторга вместо «браво» даже закричал «ура».

Анна Сергеевна смеялась до слёз. Вытирала глаза платочком и опять смеялась.

– Этот танец я тоже знаю, – печально сказала Рина. – Только я не догадалась, что здесь можно достать матросский костюм.

– Да, конечно! – сказала Настя. – Только ты бы потребовала к этому костюму якорь, пушку и настоящую мачту. А то бы у тебя ничего не вышло.

Все засмеялись, и даже сама Рина-балерина.

Ира, наверно, плясала бы до самого утра, но Саша не выдержал. Он поставил баян на пол и стал выти рать платком лоб и шею.

– Первое отделение окончено! – звонко объявила Снегурочка. – Антракт!

– Как? Всего два номера? – испуганно сказала Лена Ипполитова.

– Ничего, зато очень хорошие. Можно сказать, отличные! – успокоила её Катя.

– В самом деле, очень хорошо, – сказала Анна Сергеевна, входя в коридор. – И Наташа очень мило играла, а уж Ира!.. Ну кто бы мог подумать, что она у нас такая артистка!

– Смотреть на неё – и то весело, – добавила Снегурочка.