Текст книги "Герой на подработке. Без царя в голове (СИ)"

Автор книги: Елена Тихомирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8

Нет, как же бесит меня этот Борко!

Я искоса и зловеще поглядел на светловолосого мужлана, числящимся моим соратником, но, размыслив, всё же налил в его бутылочку зелье без добавления парочки «индивидуальных компонентов».

Крайне раздражал этот тип меня тем, что после смерти Марви он совсем распоясался. Наша убийца умела держать всех в узде, хотя и была женщиной. Но Борко являлся тем уродом, к которому в комплект должны идти постоянные ежовые рукавицы. Теперь он почувствовал волю и уже с месяц безбоязненно чудил, воображая себя чуть ли не первым лицом королевства. У него не получалось добиться авторитета лидера в Стае лишь по той причине, что руководил здесь Данрад, а он властью делиться ни с кем не намеревался. Да и остальные не особо любили признавать кого-то над собой.

– Чего так на него косишься? – тихо спросил меня Сорока привычным для него спокойным и ровным голосом. Ранее мы спарринговали, вот он и остался посидеть да посмотреть на варку эликсира.

– Не нравится он мне.

– Тоже думаешь, что надо бы убрать?

Ого! Что-что, а не думал я, что однажды такое услышу. Борко, несмотря на свою мерзость, воином был хоть куда и уже стал полноценным членом команды. И потому после скользкого вопроса мне ничего не оставалось как начать испытывающе коситься на Сороку, но, размыслив, я вздохнул и подтвердил:

– Да.

– Значит, действительно вальнём.

Больше он ничего не сказал, а, потягиваясь, поднялся с бревна и пошёл в ближайшую палатку. Над ней развивался флаг – оранжевая помятая тряпка, на которой я некогда водостойкими красками намалевал ворона и поверженного дракона. Знамя Стаи колыхалось на ветру, как будто издали грозило кому-то. Ворон казался живым, но то было лишь разыгравшееся воображение. Поэтому я прекратил смотреть на него, а затушил огонь и принялся разбирать треногу, думая, что совсем плохо обстановка на моих спутниках сказывается. В пути бы до такого разговора дело не дошло.

Возле границы с Ингшвардом мы торчали уже восьмой день и хорошо, что сразу разбили постоянный лагерь. Причиной долгого ожидания послужило отсутствие пропускной грамоты. Как говорил мне некогда Арнео, политика такое дело, что в ней за месяц всё может поменяться. Так и вышло. Подойди мы к заставе днём раньше, то уже шагали бы по ту сторону границы, а так вот бумаги потребовались.

А какие бумаги? У кого их брать?

В общем, Данрад сумел как-то договориться с командиром гарнизона, чтобы этот высокопоставленный служивый походатайствовал за нас. Тот написал письмо и отправил птицу, заранее нас предупредив, что ответ вряд ли придёт быстро. Что, мол, на его просьбы начальство завсегда отписывается, да вот послание по земле отправляет. А когда там почтовый обоз дойдёт? Ближайший ожидался где-то через недели три, но тут как с погодой повезёт. Вполне вероятно, и дольше дожидаться пришлось бы.

В целом, перспектива выглядела безрадостной, а потому Данрад приказал ставить палатки и отправился в компании нескольких человек шастать по округе, чтобы дело какое сыскать. Но с работой на приграничье было глухо. Так что, когда вчера он снова уехал, оставив за главного Сороку, никто ни во что хорошее уже не верил. Начались тихие роптания, а Борко (которого вожак так властью обделил да и с собой не взял тоже) надулся и принялся подначивать ребят делать то, что он велит.

– Чего, маг? Готово?

О, вспомнишь кое-кого, вот и оно.

– Готово, Борко. Забирай.

– Хороший ты варщик, – похвалил он меня и, взяв бутыль, несколько раз подкинул её на ладони. – Я тут вот что подумал, может, какое дело вместе обтяпаем?

– О чём ты?

– Можно было бы рюши наделать и продавать.

– Рюши? – представленные в моём воображении оборки для платьев никак не соответствовали лихому виду моего собеседника. Чего-то я недопонимал.

– Порошок такой. От него хорошо становится, легко и чудится всякое.

– Теперь я понял тебя. Нет, такие порошки не зря под запретом.

– И чё?

– Объяснять долго. Считай, что законников тревожить не желаю.

– Да ну их сучар бояться! Монету сунул, они и исчезли, – легкомысленно отмахнулся Борко. – Да и мы на одном месте сидеть не собираемся. Где будем, там продавать и станем. Ты б варил, а я сбывал. У меня опыт есть. Получится.

– Не получится. Я таким паршивым делом заниматься не стану.

– Белого и пушистого из себя строишь?

– Нет, но у меня есть свои принципы.

– Ах, ты принципиальный?

– Да, знаешь ли.

Наш жёсткий разговор прервало появление Засланца. Он единственный не расстроился из-за вынужденной задержки и с радостью беспробудно пил все дни напролёт, дожидаясь вожака и пропуска в Ингшвард. Откуда он деньги на выпивку находит, все знали. К гадалке не ходи – ворюга залезает в дома по округе соответственно специальности. А результат, вот и сейчас едва на ногах держится. Хорошо хоть на своего компаньона по гулянкам опирается – Окорока. Тот взирал на мир осоловелыми глазами и действительно уже больше походил на подпорку, нежели на человека. Как они добрались до меня оставалось загадкой человеческой выносливости. Костёр-то для варки я завсегда разводил чуть поодаль, чтобы не слишком воняло зельями.

– Стханник. Там тебя… ик… баба ждёт.

– Какая баба? – опешил я.

– С села… ик!

Вместо того, чтобы и дальше расспрашивать я поднялся и, окончательно собрав свои вещи в сумку, закинул её на плечо да пошёл к центру лагеря.

– Морьяр, тут к тебе Софья, – встретила меня Элдри и, не дав толком снять с себя поклажу, потащила за руку. – Вот она.

Софья оказалась женщиной лет под сорок, но уже полностью седой. Судя по одежде, была она небогатой селянкой, а потому робела и порой прикрывала лицо широким рукавом заношенной душегрейки. Хотя, может, и от сглаза вероятного так старалась защититься.

Видел я её впервые.

– Чего надо?

– Матрёнушка, – тоненько, словно овечка, проблеяла та, с интересом оглядывая меня.

По мере того, как она на меня смотрела, страх её исчезал. Мой мальчишеский безбородый вид всё ещё производил благоприятное впечатление.

– Какая Матрёнушка?

– Коровушка у нас на всё село одна осталась, – начала жалобно объяснять женщина. – Все померли, несчастные. Зараза какая-то их поизвела. Я вот, дура, радовалась, что моей Матрёне хоть бы хны. Ан не. И Матрёнка слегла. Лежит, родненькая, дышит тяжело. В поту вся. Глаза загноились. В вымени молоко не молоко. Что-то густое, вонюче больно. Сынок вот с заставы на побывку на денёк зашёл и мне в укор, что я молока ему зажалела. А я разве ж родной кровинке зажалею? В ноги ему бросилась и расплакалась! Так и так. Рассказала всё, хотя до последнего молчала. Не хотела его расстраивать. У него и так служба тяжёлая, ратная, а про мать-вдову и про брата неразумного не забывает. И деньги шлёт, и навещает.

– Душераздирающая история, – усмехнулся Сорока, выбравшийся из палатки поглазеть на дуру-селянку, посмевшую в наш лагерь войти.

Я повернулся в его сторону и согласно кивнул головой. Женщина явно смутилась, всхлипнула, поклонилась мне в пояс:

– Вы уж запростите за беспокойство, милсдарь маг, а только помогите Матрёнку излечить. Мы тут недалече живём. Съездите к нам, прошу. Уважьте старуху.

– Уважить старуху? Да кто же вас сюда направил? – изумился я.

Было бы понятно, если б бабе понадобилось кого там отравить, проклясть или избить до смерти. Тогда бы точно на лагерь Стаи указали. А лечить?! Кто над ней так нехорошо пошутил? В морду бы такому шуту выдать!

– Да никто, милок. Никто. Запретили даже! – она снова всхлипнула. – Сын по побывке сказывал, что опасные бандюги у них под заставой осели, а среди них маг из дикарей северных, сволочей окаянных…

Я резко перестал сочувствовать Софье. Нечто даже начало подсказывать мне, что жить ей остаётся не так долго.

…Хм, наверное, это нечто являлось энергетическим разрядом, пробежавшим по мои пальцам.

– …а что маг этот лекарь знатный, я сама допоняла, едва сына мне про псину приблудную поведал. Как вы ладонью ей глаза прикрыли, так та и прозрела разом. Я ж тогда умолять его начала привести мага-то для Матрёнки. А он на меня поглядел грозно, дурой старой обозвал, перст наставил и строго-настрого наказал, чтоб и думать о таком позабыла! А как забудешь? Кормилица она наша. С телка выращена. Да и у соседней молодки дитё кормить нечем, молока нет. За козьим по два раз на дню за три версты в Подранки бегает. Вы уж помогите, милсдарь. Всё, что есть, отдам.

Женщине повезло, что я, надышавшись едким дымом от зелья, закашлялся. Так бы сразу жёстко отправил её восвояси. Но Сорока тем временем, потрепав пальцами свою серьгу, успел сказать:

– Да помоги ты ей, Странник. Вон. Малую с собой возьми. Чего вам тут торчать? Кроме как бухать здесь делать нечего.

Его слова резко уняли моё раздражение. Я подумал, а почему бы и нет? Плевал я на корову, но попариться в бане, поесть чего-то не с костра, поспать под нормальной крышей да хотя бы на время избавиться от Борко – это дело.

– А что за село?

– Маленькое. Морóшки зовётся. Мы в той стороне живём. К болотам близко, но не так как Подранки. Потому вместо коз и держим коровушек. Луг у нас большой заливной, а не осока, будь она не ладна. Отсюда пешком часов шесть-восемь до дома моего будет.

– Ого, «недалече», – опешил я, но затем припомнил возраст женщины и прикинул, что верхом действительно ехать быстрее. – Ладно. Вы обратно идите, а я к вечеру вместе с дочкой подъеду.

Женщина просияла, радостно улыбнулась и посоветовала:

– Вы по тракту далеко не уходите. Перед Бурками сразу направо сверните. Там дорога поначалу плохая будет, но потом выправится.

Едва Софья ушла, я пристально посмотрел на Сороку:

– А чего ты меня куда-то гонишь?

– Не тебя, – он мельком скосил взгляд на Элдри. – У меня тут охота намечена. Ни к чему ей под руку лезть. Так что вы раньше завтра, а то и то позже, не возвращайтесь.

* * *

Прибыл я к Софье не вечером, а под ночь, ибо основательно заплутал. «Дорога» представляла из себя плохо утоптанную тропинку, которая становилась несколько шире только тогда, когда она приближалась к селениям. Однако перед Морошками тропа и вовсе словно пропала. Если бы кто-то не решил затопить печь и в небо не взвился бы приметный с луга столб дыма, то я бы ещё долго бродил по округе.

Признаться, селом или деревней это место назвать было сложно. Оно больше походило на хутор на четыре приземистых дома, заботливо огороженных единым плетнем. Живности здесь было мало. Только курицы ковырялись лапами в земле, выискивая червяков, да пара молоденьких поросят резвились в грязи под присмотром конопатой девочки с хворостиной. Отощавшая от старости кляча, выпущенная на выгул, вряд ли бы пережила следующую пахоту. Неудивительно, что в такой дыре поглазеть на всадников вышли все жители.

– Здравия вам, – осторожно поприветствовал меня широкоплечий старик, опирающийся на палку. – Я староста здешний. Егря Лугнец. Чего надобно в краях наших, путник?

– А это Морошки?

– Морошки.

– Я Софью ищу, – я решил, что можно спешиться. – Вернулась она уже?

– Знаем мы Софью. А по какой нужде вы её ищите – не ведаем.

– Я маг. Она меня позвала корову лечить.

– Правда маг?

– Правда… Вы мне ответите, где Софья?

Я непроизвольно поморщился, так как начал ощущать себя так, как будто сам вызвался животину от падежа спасать. Элдри же, пока на меня смотрели оценивающим взглядом, задумчиво осмотрелась по сторонам и вдруг указала на избу:

– Она там живёт.

– Верно. Там, – удивился староста и смилостивился, отвечая. – Токмо нет её ещё.

– Странно. По дороге мы её не встретили, – расстроился я. – Может какой другой тропой пошла?

– Это может, – подтвердила бледная осунувшаяся женщина с хнычущим младенцем на руках. – У нас неприметными тропиночками всё тут изрезано.

– Цыц! – шикнул на не староста, чтоб в мужской разговор не вмешивалась.

А я и не знал, о чём дальше беседу вести. По моим расчётам Софье пора было уже вернуться. Но раз не вернулась, то должна с минуты на минуту прийти.

… Ждать здесь? Что делать?

– Может, я пока на корову её взгляну? Чего время тратить, раз она так плоха?

– Это можно, – по раздумьи ответил Егря. – Токмо как вас звать-то?

– Морьяр. Морьяр-Странник. А это дочка моя. Элдри.

– Ну, пошли, Морьяр.

Он повёл меня к хлеву, пристроенному к избе. Следом за ним увязался мальчонка лет десяти. Осанистый, но глупый. У него была излишне крупная голова, взгляд рассеянно блуждал, а со рта он частенько утирал рукавом слюни.

– Матрёна, – едва Егря открыл дверь, гнусаво протянул мальчик и указал пальцем на бурую корову. – Моя Матрёна.

– Это младший сын Софьи – Ванно, – пояснил на мой удивлённый взгляд староста. – Но его все дурачком кличут. Совсем он у неё бестолковый родился.

Я кивнул головой и подошёл к корове. Ощутимый запах гнили и болезни ударил в ноздри. Глаза животного сильно гноились. Дышала Матрёна через раз и вот-вот бы действительно околела. Я положил свои ладони ей на брюхо и попытался сосредоточиться. Организм отличался от человеческого, и это вызывало трудности.

– Вы уж занимайтесь, чем надобно. А я тут постою, – меж тем сказал староста и отошёл в сторонку, не спуская с меня бдительных глаз. Но я всё равно перестал обращать на него внимание и подозвал Элдри:

– Давай. Тут как раз тебе хорошо потренироваться. Ощущаешь?

– Вот здесь?

– Да. Развязывай этот узел, а я глазами займусь.

Она справилась быстрее, чем я:

– Всё. Что дальше?

– Очищай кровь.

…В общем и целом, за минут сорок совместного труда корова основательно переменилась. Она всё ещё выглядела тощей и взлохмаченной, но бодро встала на ноги и от голода замычала.

– Вот те ж на! – засветился от счастья Егря. – Не знаю, где вас Софья нашла, но пойдёмте ко мне, я пока сам вам чарку поставлю!

– Не-не, – наотрез отказался я. – Вы меня лучше где ночевать пристройте, а поутру баню натопите. А корову хорошо выдоить надо и первые три удоя выливайте, как помои. Даже свиньям давать не вздумайте.

– Слышь, Ванно. А ну бери подойник!

– Ага, – сказал мальчонка и, пока на него снова не прикрикнули, так и остался стоять столбом. А там расплакался и убежал куда-то.

– Ой, ты ж дурак! – рассердился Егря и загрозил кулаком не понятно кому. – Аська! Иди Матрёну облегчать. Токмо смотри, чтоб вылила молоко, как воду гнилую!

– Будет, деда, – ответила конопатая девчонка, что ранее пасла свиней.

– Молодца. А потом к мамке под подол разом. У меня сегодня гости. Не вертеться под ногами!

– Хорошо.

– Пойдёмте.

Староста решил оставить нас у себя. Накормил, налил-таки мне чарку, а там и уложил на лавки, постелив на них мягкие шкуры. Жил он с женой, двумя старшими сыновьями и их большими семействами. Овдовевшему младшему помогли отдельный дом справить, когда он по новой женился, и это у его молодой жены молока не было младенца кормить. Остальные два дома в Морошках приходили в упадок. Софья давно схоронила супруга, а сын-дурачок скорее мешал хозяйству, чем помогал по нему. В последней длинной избе, напоминающей барак, ютились шестеро сестёр, оставшихся сиротами. Старшей из них было уже за двадцать, а младшей всего семь. Элдри все дети сторонились, и моя девочка загрустила.

– Утром ведь обратно поедем? – тихо спросила она меня, перед тем как заснуть.

– Нет. Софью дождёмся и в бане отмоемся. К вечеру разве что.

– Жаль.

Она повернулась лицом к стене и так и проспала всю ночь, ибо утром лежала в той же самой позе. Я посмотрел на неё мирно спящую, погладил по волосам, но не стал будить. Вокруг уже сновали хозяйки, собираясь готовить завтрак, так что сама бы вскоре проснулась.

Придя к такой мысли, я сел, до хруста в костях потянулся, а там с ленцой встал да поглядел за окно. Не зря вчера было так холодно, и дул северный ветер. За ночь выпал снег. Первый уже шёл недели полторы назад, но быстро стаял. А этот, похоже, до весны пролежит.

– Софья вернулась? Не знаете? – первым делом спросил я у женщин.

– Нет. Не вернулась, и теперь искать её надобно, – ворчливо ответила жена старосты. – Говорила я ей по дороге ходить токмо! А она смелая. Верила, что земля её любит… Вот и долюбились друг с дружкой. Не иначе волк пожрал.

– Тяпун тебе на язык, старая! Лучше иди баню гостю топи, – рыкнул староста, но на меня взглянул с надеждой. – Может поворожите, милсдарь? Найдёте её нам?

– Нет. Такие чары не по мне.

На этом и порешили. Я не особо расстроился из-за пропажи Софьи. Чем мне могла заплатить бедная селянка? А потому решил следовать прежнему плану – хорошо отдохнуть и вечером выехать обратно. И, скажу честно, с пол дня я действительно наслаждался жизнью, покуда не вышел с бани. Меня вдруг словно иглой что-то кольнуло и вынудило перестать плескаться. Я резко отставил ушат, и ноги сами двинулись на улицу. В своём порыве я лишь прикрылся полотенцем, обвязав его вокруг пояса.

Увы, предчувствие сработало не в пустую. В Морошки въехал Арнео, и мы сразу же столкнулись нос к носу.

– Ох ты ж ё! – ошарашенно воззрился бог на полуголого меня, выскочившего прямо перед мордой его коня. – Какого хрена?!

– Я свободная личность. Хожу, где вздумается.

– Так ходи где от меня подальше, я тебе Озриль так и не простил! Что вообще за фигня? Я знал, где лагерем Стая встала, и специально вас старательно объезжал стороной. Ты намеренно сюда мои нервы портить явился?!

– Пути богов неисповедимы, да и я не пророк, – развёл я руками, но тут же ухватился за решившее сползти полотенце. – И вообще. Я сюда на денёк помыться да отдохнуть заскочил. Самому бы тебя вовек не видеть!

– Лайрэ-э-э-эм! – радостно завопила Элдри.

Девочка выбежала из дома, на ходу накидывая курточку. Про неё она вспомнила, а обуться вот от счастья забыла, а потому вскоре запрыгала на носочках. Я хмыкнул, глядя как она застывает в нерешительности: то ли и дальше бежать навстречу, то ли возвращаться и обуваться. Выиграло благоразумие. Элдри быстро взбежала по крыльцу, едва не снося старосту с ног.

– Ой, – ёкнул Егря и, поправив кушак на поясе, поглядел на хранителя мира. – Я староста Егря Лугнец. А вы кем будете? Проездом аль дело какое пытаете?

– Я бард, – ответил бог и, подумав, назвался Лайрэмом. – В Ингшвард собирался, но там теперь пропускные грамоты требуют. Вот и решил доехать до замка Яна Веррила по прямой, чтобы испросить себе разрешение.

– Тык по прямой это ж через топи будет, – осенил себя знаком Егря.

– Ага, – весело согласился Арнео и спешился. – Я там у вас давненько не бывал. Хочу посмотреть, изменилось ли что?

– Да чему там меняться? – поразился староста. – Беси так и шастают, утопцы под водицу тянут, а люди добрые никак не возвращаются.

– Я уж думал скажете, что кикиморы всю клюкву съели.

– Под чистую обобрали! В этом году два лукошка на всю семью и собрали, – тут же принялся жаловаться старик, глядя как горячо Элдри обнимает Арнео.

– Ну, вот. Значит совсем расплодилась и распоясалась нечисть. Если оно так, то у графа попрошу людей на очистку ваших болот снарядить.

– Ой, ли, милсдарь, – аж обомлел от восхищения Егря. – Дай вам бог тогда за то здоровьичка! Мы за вас молиться станем, чтобы вы дошли путь-дорогу до конца. И на всякий случай молебенку заупокойную у жреца закажем.

– Облагодетельствовали, – с иронией вздохнул хранитель мира. – Лучше коню ведро воды притащите. Устал он, а ехать ещё далеко.

– Так и напоим, и накормим. И вас, и его. Оставайтесь на ночлег. Вы вроде, как я смотрю, с Морьяром знакомы. В баню с ним за компанию сходите. Всё равно топлена.

– Баня занята, – свысока заметил я.

– А что? Схожу в баньку, – тут же согласился на остановку Арнео и, подойдя вплотную ко мне, ткнул себя пальцем в грудь да ехидно зашептал: – Это мой мир. Я его повсеместно занял, когда ты ещё и на свет не родился!

* * *

Совместно помыться в бане нам так и не довелось. Я вернулся, вылил на себя ушат воды, и, утратив интерес к дальнейшим омовениям, вскоре вышел в предбанник, где оделся в деревенские штаны и рубаху – мои вещи были постираны и сохли где-то внутри избы старосты. После чего открыл дверь и окончательно расстроился, увидев, что Арнео и не думал меня выгонять. Он с удовольствием помогал Элдри сооружать снежную бабу. Снега для такого занятия, правда, мало было, а потому снеговик получался высотой с одноухого полосатого кота, внимательно наблюдающего за процессом с донельзя удивлённой мордой.

– О, освободилось местечко, – обрадовался моему появлению Арнео. – Воду-то мне оставил?

– Вылил сколько мог, – честно ответил я.

– Пойду тогда просить долить в чан и, пока греется, стащу у хозяек чего пожевать, – задумчиво сообщил хранитель мира, а после пожал Элдри руку на прощание и взбежал по ступенькам, как молоденький сайгак.

– Моя одежда готова? – тут же поинтересовался я у девочки.

Мог бы, конечно, и сам проверить, но не хотелось мне идти в избу, пока там Арнео отсиживается.

– Сырая, сука, ещё.

– Элдри!

– Что?

– Сколько раз я тебе говорил следить за речью?

– Много, – недовольно ответила она.

– Так начинай уже следить за своим языком!

– Я стараюсь, – виновато вздохнула девочка и продолжила. – Рубашка-то обсохла, но штаны и плащ ни в какую не хотят. Я могу попробовать их магией высушить.

– Нет-нет, не надо, – припоминая собственные первые попытки в этом бытовом вопросе, поспешно отказался я. – Что-то даже в жизни магов должно происходить как у людей. Так что обождём ещё часик. Думаю, этого хватит. А там к нашим вернёмся.

– А Лайрэм?

– Он тут останется.

– Может, и мы останемся? – вкрадчиво поинтересовалась моя красавица.

– Ну уж нет.

– На ночку?

– Нет и ещё раз нет!

Я упёр руки в бока, чтобы у Элдри больше не возникло ни малейших сомнений в том, что не надо меня упрашивать в этом вопросе. Она была умной девочкой, а потому, пусть и поджала губы, но перечить мне не стала. Просто, как показала жизнь, куда-то основательно спряталась, едва пришло время садиться на лошадей.

– Прибью, – процедил сквозь зубы я и виновато глянул на старосту, который вместе со всем семейством вышел провожать гостей.

– Может у девок Вишнёвских засела? Они там кудель прясть собирались. А за куделью песни хорошо льются. Время забывается.

– А вот и проверю.

Я обошёл все четыре подворья и под конец даже заглянул в баню, где раскрасневшийся Арнео от души хлестал себя веником и приговаривал: «Ух, хорошо!». Элдри нигде не было. Это меня взбесило аж до неконтролируемого гнева, но тут объявилась Софья, и моё внимание ненадолго переключилось на неё. Оказывается, она по пути ногу подвернула и заночевала в одном из ближних сёл. Женщина горячо извинилась за опоздание, попыталась сунуть за лечение коровы свой свадебный медный браслет искусной работы, но брать его мне отчего-то стало совестно. Вот я и не взял. В Морошках меня приняли как званого гостя и своим гостеприимством уже за всё расплатились. Однако добрый взгляд женщины, мягкое звучание её голоса и выбор платы по итогу умерили мою злобу до приемлемого уровня. Кроме того, Софья уверенно сообщила, что дурного с девочкой в этих краях случиться ничего не может, а затем рассмеялась, заметила, что все дети шкодничают, и рассказала одну забавную историю из своей жизни. Слушал я в пол уха, но ценное из рассказа выявил. Странно, что сам до такой идеи не додумался. Поэтому, окончательно усвоив, что хитрость хитростью одолевают, оседлал Опала и начал неспешно выезжать за околицу.

… Сработало. Девочка выбежала откуда-то и закричала мне вослед:

– Морьяр! Вернись!

Угу. Счас вот как вернусь. Так вернусь! На всю жизнь моё возвращение запомнишь!

– Быстро на лошадь, – зашипел я, подъезжая ближе.

– Так уже вечер. А в ночи нельзя ехать верхом.

Сердце Элдри отчаянно колотилось, глаза были виновато опущены, но наглость в ней била через край… Хотя, в принципе, умничка, рассчитала верно. Прошло почти два часа с тех пор, как я начал её искать. По зимнему времени смеркаться начало рано, а вскоре и правда сделалось бы совсем темно. Подобное обязано было вынудить меня остаться… но я хотел наказать её и не хотел общаться с Арнео!

– Нет уж! – я ухватил Элдри за ухо и поволок её к привязи. – Давай на свою лошадь и помчали.

– Ну Морьяр!

– Понукают лошадей, а я не лошадь.

– Ну, пожалуйста!

– Нет.

В какой-то момент девочку затрясло и случилось то, чего с ней не происходило уже больше года, и что, как я думал, прошло как пережиток детства. Она забилась в истерике. И такой сильной, как если бы навёрстывала упущенное время. Закричала как безумная, пробовала кусаться, вырвалась, оставив у меня в руках верхнюю одежду, да побежала куда глаза глядят. Я едва смог догнать её. Повалил на землю. Она начала царапаться как дикая кошка и кричала. Как же она безудержно кричала!

– Успокойся! Успокойся. Ш-ш-ш. Успокойся!

Уговоры помогали слабо, но зрительный контакт постепенно снял напряжение. Понемногу Элдри начала приходить в себя. Но зато теперь потряхивало меня самого. Мне показалось, что у меня даже поднялась температура. Все силы как будто кто-то высосал. Теперь я и сам никуда не поехал бы. Не то состояние у меня было. Даже руки подрагивали.

– Давно так с ней? – подошёл ко мне ближе обеспокоенный Арнео.

За своим занятием я не упустил из внимания, что он уже вышел из бани и наблюдает… также внимательно, как и остальные жители Морошек.

– С Ниттера.

– С Ниттера? – округлил глаза бог.

Поняв, что Элдри уже успокоилась, просто ещё не до конца пришла в себя – она неподвижно лежала и смотрела пустыми глазами в небо, я поднялся, отряхнул свою одежду, вымазавшуюся в грязи так, что её следовало стирать по новой, и продолжил объяснение:

– Была чума Борхайта. Её посадили на несколько дней в застенок на карантин. Одну. Тогда я впервые с этим столкнулся… Но, может, у неё и раньше такие приступы были?

Я вопросительно уставился на Арнео, но тот недоумённо пожал плечами:

– Эветта мне об этом ничего не говорила, но, если честно, когда мы в последний раз виделись, то девочки едва умели ходить. Они были совсем младенцами, а для такого возраста подобный ор норма… Травы пробовал?

– Да. Но это ни с того ни с сего возникает, чтобы её поить заранее. А если регулярно отварами пичкать, то сам понимаешь. Так можно всю нервную систему испортить.

– М-да, тут ты прав.

– Поэтому я и не знаю, что делать. Порой так её отчитаю, что сам думаю, что она сорвётся. И ничего. А порой из-за какой ерунды картина маслом.

– Не знаю, что тебе посоветовать, – подумав, сказал бог. – Я не специалист по выправлению мозгов.

– Оно заметно.

– Ладно тебе хамить на ровном месте! Может, в дом? Выпьем чего погорячее, ты мне подробности расскажешь, а я на досуге покумекаю?

Мне не хотелось ни пить с ним «чего погорячее», ни «кумекать» о чём-либо, но я согласно кивнул головой.

– Да. Давай.

Я поднял Элдри на руки и понёс в хату старосты, как вдруг начавшие расходиться зрители замерли и удивлённо уставились на что-то позади меня. Я обернулся. Оказывается, к Морошкам кто-то подъезжал. Ещё один всадник.

– Этого, бать, тоже привечать будешь? – с усмешкой вопросил мужик, который, как я уже знал, являлся младшим сыном старосты.

– А тебе-то что, Зрыня? Чай не с твоих харчей кормлю.

– Да я думаю дай напомню, что у тебя хатка-то обычная, а не теремок сказочный. Всех, кого дорога принесла, не пригреешь.

Вот и стало понятно, почему отдельный дом срубили именно младшему сыну.

Меж тем всадник добрался до нас, меся копытами слякоть от растаявшего снега. Был он невысокого роста, лопоух и узок в плечах, как подросток. Да и щуплостью обладал такой же. Однако одет был в добротный камзол, какие зажиточные крестьяне носят по праздникам, а лицо его казалось чванливым. Он свысока в знак приветствия кивнул головой Егре и уехал, не сказав ни слова.

– Это кузнеца Сыги последыш, – посчитал нужным сообщить староста. – Как папаша его куды уезжать, так он прямиком в Подранки к тамошней Анке под окнами петухом ходить. Надеется, что выйдет что.

– Если так старается, то что-нибудь и выйдет, – сделал свой вывод я, но мужичок только хохотнул:

– Да где ж выйдет? Нет, милсдарь маг, отец ейный названный настрого в вере дом свой держит. Анка же дочь послушная, от любого искуса чурается. Всё богу молится. Если б что супротив родительской воли и сделала, так в храм служить ушла. И хорошо бы то для неё было, но что поделаешь? Дорога туда для девки одинокой да красивой опасная больно.

– Хм. Правда девка красивая? – заинтересовался Арнео.

– Красивая не то слово. А ещё работящая, кружевница хорошая. Задорого её труды в ярмарочный день идут… Жаль только, что семнадцатый годок ей, а она единственного жениха на всю округу по завету дядьки своего прочь отсылает. И какого. Богатый ведь. А совсем немного и не поедет ни один молодец. Кто после двадцати девку сватать станет да ещё из гиблых Подранок?

– Надо спасать. Надо замуж выдавать.

– За кого? – тут же неподдельно заинтересовался я.

Для примера, в Морошках жило двадцать шесть человек. Софья с сыном-дурачком, шестеро сестёр, староста с женой, трое их сыновей с супругами да их десять детей разного возраста. Преобладало женское население. И так было по всему Диграстану. Чем ближе к югу, тем меньше в селениях было мужчин. Уходили молодые парни на ратные подвиги на север. С дикарями воевать уходили. От их набегов защищать родину желали. Хотелось им лихой жизни, лёгкой славы, доли лучшей, а не свататься ко всяким бесприданным девицам. Порой родители построже, вроде того же Егря, сыновей в кулаке держали да не отпускали. Но те чаще сбегали, чем оставались. Десятками сбегали. Ведь на солдатской службе и кормили, и одевали, и после каждого года службы денег отсчитывали. Такого под пятой отца не увидишь.

– Да как за кого? Она же для бога себя бережёт. Вот сам и подумай.

– У тебя знакомый холостой бог на примете есть?

– Нет.

Арнео не пойми с чего с обидой воззрился на меня, затем надул губу и вошёл в избу. Мне надоело Элдри на руках держать, так что я пошёл следом за ним и положил девочку на лавку, хотя она вроде как уже в себя пришла. Хранитель мира смотрел на всё это, не прекращая хмуриться, и неожиданно сказал:

– Нет, ты мне вот объясни. Ты принципиально даже в таком вопросе меня ни во что ставить не желаешь?

– Да чего ты хочешь-то от меня?!

– Хочу? Я от тебя хочу?! – он выпучил глаза и вдруг рассмеялся. – А и правда хочу. Поехали завтра за меня Анку из Подранок сватать?

– Ну уж нет. Какая мне в том нужда?

Бог хитро поглядел на меня и, покосившись на прислушивающихся к разговору хозяев, сказал:

– Утром. Всё утром. Но поверь, в Подранки тебе ой как надо.

Мне было донельзя любопытно, но настаивать я не стал, а просто сел на лавку и с удовольствием вытянул ноги. Чего торопить Арнео своими расспросами? Всё равно до восхода солнца никуда из Морошек я уезжать теперь не собирался. Так что стерпелось бы. А бога моё поведение, казалось, полностью удовлетворило. Он предвкушающе чему-то разулыбался и присел возле Элдри. Девочка сразу ожила и в какой-то момент начала бойко рассказывать о своих приключениях. Хранитель мира поддакивал ей, а там нас позвали ужинать. За столом Арнео принялся удивлять всех замысловатыми и невероятными историями. Такими, что даже я заслушался.