Текст книги "Аурика (СИ)"

Автор книги: Елена Мазанко-Подуст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

   – Потерпи, дружок,– просил Василь, пришпоривая коня.

   Аурика ехала в автобусе, сидя у окна. Она печально смотрела в окно, на мелькающие, такие знакомые и дорогие ее сердцу места. На душе у нее было грустно и тоскливо. Ей хотелось остановить автобус, но он все дальше увозил её, от родных мест. Так было надо.

   Она уезжала, от этих малодушных, чёрствых людей, которым нравилось её бесконечно унижать, она устала терпеть бесконечные издевательства. Она бежала от своей любви.

   Вдруг, как из под земли, вырос всадник. Конь взвился на дыбы. Автобус, резко затормозил. Водитель автобуса, грубо, матерно выругался.

   Неожиданно открылась дверца, и показался Василь, он даже не вбежал, а влетел на порог автобуса.

   Глазами он искал кого-то, его блуждающий взгляд, остановился на перепуганной до смерти девушке. Она в страхе, с замиранием сердца, с широко распахнутыми глазами, смотрела на него, готовясь к очередному унижению с его стороны. Василь подошел к ней и тихо, проникновенно, сказал;

   – Прости меня, прости! Я очень виноват перед тобой. Не уезжай! Останься! Мне так плохо без тебя!

   Аурика в изумлении, смотрела на него, и в этом взгляде, была такая глубина,.. ей не верилось, что эти слова были обращены к ней.

   – Ну, пожалуйста, мне не жить без тебя, слышишь! Ты так нужна мне, и только ты,!– он встал перед ней на колени. Василь взял руку Аурики в свою, и чувственно, умоляюще продолжал, – Верь мне, я так сильно успел полюбить тебя! Я погибну без тебя, слышишь! – он говорил, глядя прямо в глаза, ничего не понимающей, девушки. В его глазах, было столько любви, и неподдельной страсти. Она же, смотрела на него непонимающе, полными откровенно – детского восторга глазами, всё ещё боясь поверить в то, что это всё, происходит с ней.

   Горло девушки сдавливали слёзы, готовые выплеснутся наружу. Но этим глазам, которые смотрели на неё, в невыразимо сердечной муке, им нельзя было не верить. Они смотрели друг другу в глаза, любовь плескалась в них через край, взяв Аурику за руку Василь вёл ее к выходу. Она молча, послушно, следовала за ним.

   За это время, в автобусе, никто не проронил не единого слова. Когда они вышли, водитель автобуса, глубоко и тяжело вздохнул, видимо вспоминая, о чем-то своём. Автобус тронулся дальше.

   Василь отпустил измученного, взмыленного коня в поле. И они с Аурикой, взявшись за руки, счастливые, пошли, сами не зная куда. Василь, так любил эту необычную, невинно– трогательную девушку. В её глазах, он читал ответные, взаимные чувства, и от этого был счастлив вдвойне. Аурика, казалось, даже не шла, а парила, от неожиданно вдруг, свалившегося на неё счастья.

   Всё свободное время они стали проводить вместе, стараясь не разлучаться ни на минуту.

   Вечерело, Василь шёл с пахоты. Навстречу шли его друзья;

   – Да, сильно удивил ты нас дружок! Ну, думаем этому есть объяснение. Надоели доступные девки. Решил на убогих переметнуться,– шутливым тоном сказал долговязый Никита, с кем был особенно близок Василь.

   – Ни то, что говорить, думать не надо так гадко. Услышу от кого, что дурного, не взирая на лица, любого жёстко накажу,– и не оборачиваясь пошёл в противоположную сторону.

   Никита покрутил у виска.

   Осень окрашивала золочёными красками деревья и кусты, природа восхищала своим волшебным великолепием. Василь поймал себя на мысли, что до этого момента, он словно и не замечал красоты природы. Они пришли на берег реки, погода баловала последними тёплыми деньками. Аурика доверчиво смотрела на Василя и в ее взгляде, читалась, какая-то жертвенная преданность. Они долго сидели у реки и молча смотрели друг на друга, не в силах оторвать влюбленного взгляда, не находя нужных слов. Слова им были не нужны, этот восторженный взгляд, красноречивей любых слов, мог рассказать о глубине и искренности их чувств. Василь смотрел на смущенную, застенчивую девушку и не мог налюбоваться ею. Он впервые был так близко от неё, ее бездонно – красивые глаза, светились счастьем, словно звездочки в ночи. У девушки были, очень красивые, утонченные, черты лица, она стыдливо улыбалась ему, улыбкой ангела, сошедшего с небес. А её маленький, изящный ротик, с алеющими губами, призывно манил. Но Василь боялся сделать лишнее неловкое движение, чтобы нечаянно не обидеть свою ранимую, возлюбленную подругу. Ведь он так виноват перед ней. Аурика забыла о своих недавних обидах, и безоглядно, безрассудно отдавалась своим чувствам. От одухотворенности своих чувств и ощущений, они, словно парили над землей, уносясь в мир захлестнувших их страстей.

   Недалеко в камышах, показалась пара лебедей. Они впервые прилетели на тихую заводь. Они плавали рядом, касаясь клювами, будто в поцелуи, грациозно кружась, словно в любовном танце.

   – Смотри, – лебеди! Какие волшебно– красивые птицы,– сказала, восхищено Аурика.

   Василь поймал себя на мысли, что он как будто впервые слышит этот завораживающий голос, от неразговорчивой подруги. Звук ее голоса походил на маленький, тонкий колокольчик, который нежно ласкал слух.

   – Да, лебеди, пара! Прямо как мы с тобой,– заметил он,– Выходи за меня!– вдруг неожиданно, просто и обыденно предложил он,– Вот увидишь, я буду тебе хорошим мужем, клянусь, тебе никогда не придется жалеть об этом! – вдохновенно, добавил он.

   Аурика смотрела на него и думала о том, что это ведь и было самым большим ее желанием. Стать, его домом, его уютом, уносясь в мечту, для того, чтобы каждый день дарить ему кусочек своей души и жизни. Только он был её бесконечностью, её безбрежным океаном, в котором, хотелось тонуть без конца. Она любила его, как небо, любит землю и не могла бы, жить без него. Как земля, без влаги, она бы высохла без его любви. И в этом мире, не было ничего бесконечной и безграничной её любви к нему. Теперь же, её мечты и желания, стали реальны, так же как– то, так же как эти пара лебедей на реке.

   Она радостно засмеялась, открывая, ряд, ровных, красивых зубов:

   – А как же бабушка?– как бы давая согласие, на его предложение, спросила она, – Марфа старенькая, ей тяжело без посторонней помощи, она ведь не сможет без меня.

   – Так пойдёшь за меня?! – повторил свой вопрос юноша.

   – Разве можно тебе отказать, за тобой, хоть в огонь и воду.

   Василь, говорил, без умолка, строя планы на будущее. Он говорил о том, как Аурика

   будет хороша, в белом, подвенечном платье; прям, как та лебедушка на пруду. Как сразу после свадьбы, он начнет строить дом, для них с Аурикой. Дом, будет большим и просторным, в этот дом, они заберут к себе, бабку Марфу. В доме будет много весёлого, детского смеха. Аурика, все, живо представляла перед собой.

   Деревья шумели ветвями, соглашаясь с ними, а трава и кустики, шуршали и шушукались.

   Влюбленные не заметили, как на землю, опустилась ночь, а вместе с ночью, осенняя прохлада.

   Луна, хитро улыбалась, освещая влюбленных, а звезды моргали, желая счастья.

   Им, не хотелось разлучатся, они так были увлечены друг другом.

   – Аурика, смотри, звезда, – поднимая голову вверх на звезды, сказал Василь.– Успела?

   – Нет, а ты?

   -У нас еще будет много, звезд впереди, и ночей, успеем загадать, еще не одно желание, – говорил Василь.

   – А мое уже сбылось,– как-то таинственно произнесла Аурика.

   – Моё тоже,– улыбаясь, ответил Василь.

   Шла быстрая подготовка к свадьбе. Отец Василя, пытался отговорить сына, от необдуманного шага:

   – Тоже мне, невесту нашёл, ни кожи, ни рожи, ни девка, а саранча на двух ногах.

   Но Василь, в резкой, категоричной форме, заявил,-

   – Не смей, никогда не смей касаться моей личной жизни, если не хочешь, лишится ещё одного сына.

   И Федор, оставил его в покое.

   Новость о предстоящей свадьбе, быстро разлетелась по деревне. В деревне, все недоумевали, узнав, о предстоящей женитьбе Василя на Аурике. Бабы сплетничали и сочиняли небылицы. Не находя объяснения, тому, что это вдруг нашел, первый парень на деревни, в этой захудалой, не завидной девке Аурике.– Как это Василь променял, деревенскую красотку Варьку, на замухрышку Рику. Тут, считали они, без помощи Марфы не обошлось.

   Завистливые сельчанки, желавшие видеть своих дочерей, за разбитным красавцем, Василем, говорили Марии,-

   – И куда только твои глаза смотрят, почему не отговоришь сына, от женитьбы, на лешачихи. Не иначе, как старая ведьма,– Марфа, порчу на Василя навела.

   – Ну почему же сразу порчу. Неужели, такая красивая, скромная девушка, как Аурика не достойна любви?– защищала будущую невестку Мария, – забыли уже, как языки чесали? Я вам тоже неугодна была. Забыли, как травили меня? Короткая же у вас память...

   И те, поджав губы, обижено замолкали.

   Нелегко жилось молодой девушке в деревне, но ко всему в жизни надо привыкать. Для Марии, родившейся в Петрограде, а выросшей уже в Ленинграде – городской жительницей. Ох, как нелегко было осваивать премудрости деревенской жизни. Да только ей не оставили другого выбора. Поначалу местные жители не любили её, даже ненавидели: только за то, что она была не такая как они. За её манерность, умение держать себя и говорить не так как они и двигаться не так, за её образованность... во всём её поведение и походке, читалось благородное происхождение.

   В 1942 году ещё молодой девушкой вывезли Марию из блокадного Ленинграда по льду через Ладогу. Натерпелась страху и в городе во время голода и бомбёжек и в дороге, когда видела, как грузовики с людьми уходили под воду. Так она оказалась в этой глухой, богом забытой деревне. Её дворянское происхождение сильно мешало жить. Все эти годы – везде и всюду ей ставили это на вид. Из пятисот с лишним человек вывезенных из блокадного города именно её и ей подобных увозили подальше от родного города. Она хорошо помнила, когда их привезли в Калининский распределитель; недружелюбный, даже враждебный взгляд мужеподобной сопровождающей:

   – Этих! – кивнув в сторону Марии и ещё нескольких человек, – подальше в глушь. Всю аристократию под корень извести надобно. С такими войну не выиграть. И пожёстче, с ними пожёстче!

   Её отец – Николай Ильич, был человеком чести: верой и правдой служил (царю и отечеству) и за это же был жестоко наказан Родиной, став изгоем в собственной стране. Молодая жена офицера – Люба, долго не могла родить и так случилось, что в канун революции 1917 года, он родила первую дочь – Веру. Семья не могла иммигрировать, была слабая, но всё таки надежда, что народ одумается и всё вернётся на круги «своя». Когда же стало понятно, что перемены не предвидятся, а жизнь становилось труднее и опасней, было принято решение главой семьи покинуть страну в 1920 году. Многие в то время пытались выехать из страны, и Николай Ильич боялся за семью, что в такой толкучке с маленьким ребёнком их просто могут раздавить.

   – Ничего ещё немного потерпим, слышал, ещё будет пароход и людей уже поменьше будет. У нас есть ещё надежда выехать, да и Верочка подрастёт.

   В конце 1921 года родилась Мария. А в 1922 году прошёл слух, что из Петрограда будет отплывать в Германию пароход. Значит, последняя возможность покинуть страну, вместе с творческой элитой. Когда всё уже было готово к отъезду, у маленькой Машеньки внезапно поднялась температура. Это был единственный и возможно последний шанс на спасение. Но иммигрировать с больным ребёнком было нельзя: надежды на лучшую жизнь не оставалось. Мать Николая Ильича, Зинаида Львовна предложила:

   – Коленька вы поезжайте, когда ещё выпадет такой шанс, обо всём уже договорились. Как только Машенька поправится, мы обязательно присоединимся к вам. Другого случая может и не быть. Живём как на вулкане. В любую минуту могут прийти за тобой. Нас никто не тронет, не о чем беспокоится, внучка в надёжных руках.

   – Похоже, другого выхода у нас нет, – не сразу согласился мужчина.

   – Ну, она же совсем ещё маленькая, – возразила супруга – Люба.

   – В семь месяцев, дитя ни только на молоке, всё кушать может помаленьку, тревоги твои напрасны Любанька, а болезнь, так все болеют, ни только дети, справимся.

   Семье от безвыходности пришлось согласится с этим решением.

   Тогда ещё никто не знал, как надолго судьба разбросает их по свету...

   В 1924 году из иммиграции было передано первое письмо. В тот момент когда Петроград перестал существовать, город переименовали в Ленинград (после смерти вождя революции и в его честь). Письмо было коротким, посланное из Германии: в нём было сказано, как сильно они любят и скучают и ждут лучших времён, когда семья сможет воссоединится (обратного адреса не было). Второе письмо так же передали тайно в 1927 году из Франции, где писалось, что в Германии стало находиться не безопасно и как только они освоятся, сделают всё возможное, чтобы нелегально вывезти их за границу через надёжных, проверенных людей.

   В 1929 году, в квартиру громко постучали. Пожилая женщина открыла дверь, у входа в проёме стояло три человека: двое мужчин и женщина крепкая на вид, с каменным, мрачным лицом; все троя бесцеремонно, без приглашения зашли в квартиру, женщина недовольным, прокуренным голосом зычно сказала:

   – Давно пора освободить жилплощадь! Привыкли жировать! Буржуи недобитые! Мыслимо ли, занимать вдвоём столько места?! Да, тут пять семей вселить можно!..

   – А нам то, куда? – несмело спросила Зинаида Львовна.

   – Вот! – та, протянула ей бумагу с печатью.

   Прочитав, что написано, женщина возмутилась:

   – Это же на другом конце города! Внучка только в школу пошла. Да и вещи, как перевозить?

   Девочка испугано пряталась за спину бабушки.

   – Разрешено взять только личные вещи.

   Очень тяжело было им покидать просторную, уютную, обжитую годами квартиру. Всё же Зинаида Львовна смогла собрать кое – какие ценные вещи: такие, как картины, дорогая посуда и прочие предметы искусства, на которые можно было безбедно жить какое-то время.

   Так Мария с бабушкой оказались на окраине Ленинграда в прокуренной, грязной, давно не видевшей ремонта, квартире... пожаловаться на условия жизни было некому. Народ выживал, а не жил.

   Мария с отличием окончила школу, но для бывшей дворянки, все двери в высшие учебные заведения были закрыты.

   Ей повезло, и она смогла закончить училище, по классу – фортепиано. С трудом, но смогла устроится учителем музыки, в ближайшую от дома школу.

   Затем Великая Отечественная Война, блокада... страшный голод. Пришлось пойти на завод, там хотя бы хлеб давали...

   Зимой, когда Мария была на работе, бабушка Зина ушла за водой, да так и не вернулась. Девушка нигде не смогла найти её следов.

   От прошлой жизни у Марии сохранились пожелтевшие от времени два письма из иммиграции, да нагрудный кулон с родительским фото.

   Бригадир деревни – Егорыч, в которую попала по распределению Мария: на вид был не старым, лет пятидесяти, вместо левой ноги, ниже колена была прикреплена странная деревяшка, передвигался на костылях, он смотрел на неё с недоверием:

   – Как зовут? Сколь годов то?

   – Мария! Двадцать один скоро исполниться.

   – Образованная? С математикой дружишь?

   – Школу окончила с отличием. Музыкальное образование имею..

   – Вот куда мне тебя? Ни за коровами ходить же. Вон жиденькая какая, не кормили поди? Ни на ферму, ни в поле – не вытянешь. Что молчишь то всё?

   – Не знаю, что Вам ответить.

   – Так вот, что мыслю, мне в бухгалтерии разобраться надо, поможешь?

   – Попробую.

   При конторе была небольшая комнатка, там стояла кровать и стол со стулом.

   – Ну вот, устраивайся! Как-то так! На время сгодится, а протапливать дом будет дед Филип.

   Так Мария осталась при конторе: учётные записи вела, с цифрами управлялась. Егорыч был доволен работой девушки и называл её уважительно – Мария Николаевна.

   Деревенские бабы смотрели на неё подозрительно и даже враждебно:

   – Это, что ж за птица такая залетела в наши края? За какую провинность сослали?

   – Ишь какая вся тонкая, на балеринку похожа! Из Москвы никак?

   – Из Ленинграда! – отвечала Мария.

   – Из буржуев что ли?

   – Что привязались к дивчине? В контору прислали, вроде как за секретаря, – вступался бригадир.

   На новую конторскую работницу ходили смотреть, как на диковинку какую, уж слишком она была не похожа на местных. Егорыч иногда шумел на них:

   – Что вам цирк здесь, что ли? Ну, что за народ любопытный?

   Кончилась война и потихоньку стали возвращаться мужчины в деревню, среди них был Фёдор: всю войну прошёл на танке и на удивление, ни единой царапины...

   Он пришёл в контору устраиваться на работу, где и увидел стройную, даже худую – Марию. Ему приглянулась необычная, манерная нездешняя девушка.

   Придя домой, чуть ли не с порога заявил:

   – Батя, мать! Решил я, навоевался! Женится буду!

   – Девок одиноких много, деревня целая, выбирай любую. Кто посмеет отказать бравому вояке,– поддержал его отец.

   – Выбрал уже!

   – Кто такая?

   – Конторская, из городских!

   – Чего? Это тощая хивря? Хочешь, чтобы вся деревня на смех нас подняла? И думать забудь! Не бывать буржуйским выкормышам в доме нашем! – заругалась на сына мать.

   – Я свой выбор сделал! Она или никто!

   – А ты, что же молчишь?! – напустилась она на мужа.

   – Ему жить! Полюбилась видать!– вступился отец за сына.

   – Тьфу, что за мужик?! С тобой навоз только плошками грести!

   Мария толком не успела узнать Фёдора, но была благодарна ему, что он свой выбор, остановил на ней. Ей необходимо было надёжное плечо и защита от нападок, в нём она видела крепкого, мужественного человека, который не даст её в обиду.

   Как узнали деревенские девки, что Фёдор Марию в дом к себе привёл, вовсе озлобились, провожая её гневным взглядом:

   – Ишь, явилась! Не сиделось ей в городе, приехала наших мужиков соблазнять!

   – Ходит вся такая чистенькая! Небось, над нами потешается...

   – Ух! Прижать бы где, да космы повыдергать!

   – Шлюшка дворянская!...

   Мария не обижалась на них, понимала, замуж им надо, а мужиков война отняла, кому хочется в девках сидеть. Жила она с Фёдором и его родителями, всё бы ничего, да только свекровь, больно сварливая попалась. Запилила совсем:

   – Что в конторе сидеть? В бумагах окопалась! Ни украсть, не посторожить! Вон бабы с фермы молоко таскают, да корма. Всё ж своё молоко в доме будет. Хворая, что ли какая, сидеть на шее мужика?

   – И то, верно! Пошла бы, хотя бы попробовала,– поддержал её Фёдор.

   Так пришлось Марии уйти с конторы и пойти работать на ферму.

   О женитьбе бывшего дружка, узнала Варька, она была в бешенстве, от злости обиженная девушка не находила себе места:

   – Как он мог предатель. Разве не я провожала его в армию, разве не я ждала его, все эти два года?! И что он мог найти в этой тощей, как доска, уродливой лешачке! Ненавижу их, что б они пропали! – жаловалась подругам Варька.

   Как – то Аурика, шла, с очередной примерки свадебного платья. Василь, сам ездил за материей в город и привез красивую, нежную ткань, такую же легкую, как его невеста. Девушка была озабоченной, поглощённой мыслями о свадьбе. Навстречу ей, шла разъяренная, словно фурия, Варька.

   – Проклятая разлучница! И не унес тебя в детстве, леший в лес, думаешь, не знаю, кто помог тебе у меня Василя увести?! Ни радуйся, всё равно рано или поздно, ко мне вернётся! Ты только посмотри на себя, кто станет жить с такой уродиной,– надрывно кричала, прямо в лицо девушке, взбешённая, бывшая подруга Василя.

   Аурика, просто, без злобы, посмотрела на Варьку, ничего не сказав, ей в ответ и пошла дальше. Ей, было, просто жаль, брошенную девушку.

   На свадьбу к внучке, старая Марфа не хотела идти, зная, как нежелательно, её присутствие там. Она сказалась больной.

   – Удумала тоже болеть в такое время! Бабуля милая, может перенести свадьбу?– говорила, раздосадованная болезнью бабушки, Аурика.

   – Ну что ты, девонька, и не думай даже,– убеждала её Марфа.

   В день свадьбы, Аурика в свадебном наряде, сидела с бабушкой, ожидая приезда жениха. Она была так волшебно – красива, словно принцесса из сказки. Такая хрупкая, вся в белом, она походила, на весенний яблоневый цвет, такой же нежной и трепетной. Марфа смотрела на внучку, любуясь ею.

   – Такая же красивая как мать, ну точно мать, в молодости,– говорила задумчиво Марфа, до этого, она никогда не упоминала о матери внучки.

   – А какая она была, моя мать? – расскажи,– упрашивала девушка бабушку.

   – Ни сейчас, как – ни будь, обязательно расскажу, пообещала Марфа.

   Они, обсуждали, будущую семейную жизнь внучки, Марфа напутствовала внучку, та, во всем соглашалась с ней.

   – Ну, что ж гляди девонька, тебе жить, али что, возвертайся домой. Аль не вижу старая,, как глазоньки твои горят, будто светлячки в ночи. Иди с богом, обиду на свою старую бабку не держи, можа вредничала когда, дак то ж, не со зла,– причитала Марфа, которой, так не хотелось

   расставятся с внучкой.

   – Да ты что ба, никак прощаться вздумала,– обижено, говорила девушка, – Ты это брось, мы вот с Василем как поставим свой дом, будешь у нас барыней жить.

   – Да почто мне, барыней-то детонька, лишь бы у вас всё сладилось. А мне уж пора, скоро, в другое жилье перебираться, – грустно сказала она.

   – Если ты будешь так говорить, я никуда не пойду,– обнимая бабушку, говорила, расстроившись Аурика.

   – Ты что глупенька, кто ж от своего девичьего счастья-то бегает, что мне старой надо-то, лишь бы тебя видеть счастливой!– испугавшись, что внучка и впрямь, может передумать, сказала Марфа.

   Ко двору подъехала свадебная коляска, украшенная цветами и лентами, запряженная тройкой лошадей с бубенцами.

   Провожая Аурику до калитки, Марфа добавила,-

   – Про мокрый коврик, на ночь не забывай! Счастья тебе, детка!– перекрестив в след уходящую внучку.

   Василь, помогая сесть в коляску невесте, смотрел на нее восхищено – влюбленным взглядом. Она была такой легкой и невесомой, будто призрачно– воздушное облачко. Он прижался к ней потесней, сжав ее руку, словно боясь, что она может вдруг исчезнуть,– испарится.

   Аурика смущено сидела за свадебным столом, и ей было немного страшновато, глядя на всех этих людей. Людей, некогда не признававших её и не принимающих, в свою людскую стаю. Как не признают и изгоняют из своей стаи, стая диких животных, заблудившегося и отбившегося от стаи сородича. Люди, для которых она была и останется, всегда чужой.

   Но рядом, сидел такой мужественный и сильный Василь, и она успокоилась. Её хрупкость и его надежность, идеально сочетались, словно сама природа создала их друг для друга.

   Невеста перехватила на себе, взгляд Николы, у него был ужасно несчастный вид. Она догадалась о причине его непомерно – печального состояния. Она сочувствующе, полным сожаления, виноватым взглядом, смотрела на него. Этим взглядом, она как бы просила прощения, за то, что не он сидел рядом с ней за свадебным столом.

   Никола, с какой– то иступленной тоской смотрел на невесту своего брата, взглядом, полного отчаянья и безъисходности. Растаял последний лучик надежды, который ещё теплился в глубине его сердца. Он всегда знал, что у него нет никаких шансов, разве мог он соперничать со своим красавцем братом. Но сегодня, в белом наряде невесты, Аурика была так невинно – прекрасна, от нее невозможно было отвести глаз.

   Молодые светились от счастья. Приглашенные кричали:

   – Горько!

   Ах, если б они только знали, как было горько на душе у бедного Николы.

   Когда гости уже разошлись, изрядно подвыпивший Фёдор, напутствовал сына:

   – Жена должна быть во всем покорной мужу,– глядя исподлобья на притихшую невестку,-

   – Жену надобно держать в строгости, а иногда и повоспитывать полезно, показывая свой увесистый, волосатый кулак, учил он Василя.

   – Будет тебе батя!– решительно строго, сказал Василь, провожая отца до постели.

   Уставшая Мария, пошла в летнюю кухню к мужу.

   А опечаленный Никола ускакал на пастбище. Но, не доезжая до пастбищ, он спрыгнул с коня и упал в траву. Горьковатый запах полыни повис в воздухе, такой же горькой, как его горе. Обида и досада не давали покоя, разрывая грудь. И он, как когда-то в детстве, зная, что никто не увидеть его слёз, рыдал, над своей потерянной любовью. Удачливый Василь,

   Разве мало было ему девичьего внимания, разве мало девушек любили его. У Николы же,

   была одна, его единственная, чистая и тихая Аурика, и никто в мире не нужен был ему. Раньше, он мог, хоть иногда общаться, с ней и был счастлив этим, теперь же, он был лишен даже этого. Пожелай Василь, любая из девушек стала его, так нет, он выбрал именно его подругу, лишив его, единственного лучика света. Как вор, украл, то, что казалось Николе, принадлежало только ему. Лишил всякой надежды на будущее, он так надеялся, что Аурика, рано или поздно, будет с ним. Теперь, он потерял её навсегда. Ему так больно было, мирится с потеряй любимой, обида, как заноза сидела, в его сердце, причиняя невыносимую душевную муку. Слёзы приносили ему облегчение, и он не стыдился их. Он, конечно, мог поделиться своим горем с отзывчивым, добродушным Михаем, но Николе не хотелось, что б кто-то его жалел. Его горе было безутешно, и он остался один на один со своей бедой. И только рядом стоявший гнедой, сочувствующе тряс гривой и понимающе пофыркивал, как бы жалея, своего хозяина.

   Вместе с тобой жизнь,

   Рядом с тобой свет!

   Если нет любимой,

   Жизни тоже нет!

   Молодожёны наконец, остались в доме одни. Василь ласково и нежно обнимал, свою изящную, хрупкую, словно фарфоровая статуэтка, супругу. Нежный шёлк её кожи и запах её невинного тела, сводил его с ума. Она была так трогательна своей ангельской чистотой и непорочностью, он приклонялся перед её стыдливой покорностью.

   – Лебёдушка моя, женушка моя ненаглядная, моя, теперь моя навсегда. Никому слышишь, даже если у меня вырвут сердце, никому тебя не отдам. Хорошая моя, любимая, никого не знал лучше и прекрасней тебя,– осыпая жену поцелуями, вдохновенно говорил Василь.

   По пылающим щекам Аурики катились слёзы.

   – Милая, никогда больше, слезинка не упадет с твоих красивых глаз. Возлюбленная моя, желанная, душа моя,– шептал Василь, целуя лицо супруги.

   – Я так сильно люблю тебя, единственный мой, сколько себя помню, столько и люблю – её шёпот был почти не слышен, словно лёгкий шелест ночного ветерка. Её глаза затуманились слезами в момент наивысшего блаженства близости с любимым.

   – Ты мой свет, ты моя жизнь! Самая лучшая, самая желанная, – Василь, накрыл её рот, сладостным поцелуем.

   Он безраздельно владел ею, теперь, она принадлежала ему, и только ему.

   Этой ночью, они имели то, что так страстно желали оба...

   Мать Василя, быстро подружилась с невесткой. Они быстро нашли общий язык. Аурика была послушна во всем, в руках у нее всё спорилось. Мария только подумала, а невестка уж сделала, словно угадывая её желания. У женщины всё больше времени оставалось на отдых.

   Легко, разве, обстирать и накормить трое здоровых мужиков, и справляться по хозяйству.

   О такой помощнице,– невестки, мечтать только можно. Василь с работы торопился домой, где ждала его горячо любимая жена. «Не представляю», – думал он, «Что было бы с моей жизнью, если б в ней не появилась, моя милая Аурика, которая наполнила радостью и смыслом жизнь». Если б было возможно, он не расставался ни на минуту, со своей молодой супругой, которую так безгранично любил. Его юная жена, была предупредительной и заботливой хозяйкой. Она всегда с порога, встречала своего уставшего мужа, милой, радостной улыбкой, от этой улыбки, у Василя поднималось настроение и усталость, как рукой снимало.

   – Ох, и проворная, да расторопная у тебя жена, за ней не угонишься,– хвалила невестку, Мария.

   – Повезло мне с женой,– с гордостью соглашался Василь, глядя с улыбкой на супругу.

   Свекор же, недолюбливал, худенькую, молчаливую невестку.

   – Девок, поди, в деревни мало, он какую тощую взял, поди, откорми такую,– ворчал Федор.

   – Короткая у тебя память Фёдор Степаныч, забыл никак, какую меня в дом привёл?– вступилась за невестку Мария.

   – Поговори мне ещё, давно не битая ходила?

   – Батя!– строго, угрожающе оборвал его Василь.

   И тот, тут же умолкал.

   Василь так страстно и безоглядно, любил свою молодую супругу, он буквально не мог, ею надышатся. Ему было очень приятно, возвращаться с работы домой, и видеть счастливое, цветущее лицо Аурики. Он поклялся себе, что никому и никогда не позволит, омрачить их безоблачного счастья. Их жизнь не была омрачена даже самой незначительной ссорой, мелочным спором или тенью неуважения. Бесконечно долгие минуты счастья, нежности и признательности царила в их отношениях.

   Иногда с пастбища, приезжал Никола, Василь ревниво косился на брата, не позволяя, даже поздороваться с Аурикой, догадываясь, о его чувствах к ней. Но Никола, едва взяв продуктов, тот час уезжал. Ему было достаточно взглянуть на бывшую подружку, знать, что с ней всё в порядке. Пусть, хоть и не моя, думал он, но ему приятно было видеть её счастливой.

   Аурикины беды остались позади, в семейной жизни, она нашла тихий приют и счастье с любимым. У неё был такой заботливый и любящий муж, который буквально пылинки сдувал с неё. Она знала, с таким мужем, ни то, что словом, и взглядом обидеть никто ее не посмеет. Выходные дни, Василь проводил рядом с любимой женой, помогая по хозяйству. А вечерами, они шли прогуляться к реке, не забывали заглянуть и к старой Марфе.

   Федору было неприятно смотреть на сына и видеть, как его некогда разбитной сын, превращается в тряпку, как считал он. Но он побаивался сына и поджав губы, недовольно

   косился на молодожёнов, срывая зло на терпеливой, безропотной Марии.

   Иногда, Аурика забегала проведать свою старую бабушку. Глядя на Василя с Аурикой, можно было только позавидовать их счастью. Марфа откровенно радовалась за внучку, не зря, молилась о её счастье. Когда внучка навещала её, она говорила ей,-

   – Вот видишь, и дождалась ты своего девичьего счастья, вон какого завидного мужа отхватила, и подумать никто не мог. Вот родишь дитя, и избавишься от своей болезни, и буду я уж спокойна за тебя.

   Девушка смущено роняла голову на бабушкино плечо и радостно смеялась.

   Марфа вдруг как-то погрустнела, глаза её потухли.

   – Ну что ж ты грустишь всё, бабушка?– спросила Аурика, глядя на неё.

   – Не спокойно, что-то.

   – Ну что ты бабуля, меня так Василь любит, в его взгляде, в каждом слове, во всех его движениях, столько любви... Я и подумать не могла, что есть любовь такая, не земная любовь.