Текст книги "Сага о Хелоте из Лангедока"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Много миль сближались два потока, река Боанн и великая река Адунн, не спеша соединиться, так что, разделенные узкой косой всего в полмили шириной, на протяжении четырех или пяти дней пути они текли совсем близко друг от друга. По этой косе и двигались путники, приближаясь к своей цели – переправе у Городищенской Лавы. Хелот знал уже, что лава строго охранялась и пробраться к месту слияния рек будет нелегко.

На последней ночевке, перед тем как начать переправу, Хелот завел об этом речь со своими спутниками. Он заранее знал, что от Тэма Гили ему будет не отделаться, и сейчас лихорадочно соображал, как бы сделать так, чтобы мальчишка не слишком путался под ногами, когда дойдет до сражения. Сейчас он жалел, что отдал гному арбалет.

Незнакомец вывалил на землю охапку хвороста, сложил костер и начал стучать кресалом.

– А ты не можешь вызвать огонь, щелкая пальцами? – спросил Хелот у Тэма. Мальчик покраснел.

– Я же говорил вам уже, сэр, что это Лаймерик научил меня заклинанию. Сам не понимаю, почему у меня получилось.

– И я не понимаю, – сказал Хелот. – У меня-то не получается. А у тебя почему-то получилось. Может быть, ты и впрямь из Народа?

– Сэр, – со слезами взмолился Тэм, – ну уж вы-то меня не терзайте! Не знаю я, как это вышло. Я не хочу ни к какому Народу. Я того же народа, что и вы.

Хелот вздохнул. Он вдруг почувствовал, что начинает тосковать по простому и ясному миру Шервудского леса. Что-то поделывают сейчас его разлюбезные стрелки? Чем занят отец Тук? Пьянствует, поди. А Робин из Локсли? Тревога кольнула Хелота. Живы ли они все? Или рыцарская конница уже растоптала Дерзких лесных бродяг?..

Он перевел взгляд на второго своего спутника. Еще одна головная боль. По ночам этот человек кричал от страха, и Хелот по нескольку раз за ночь поднимался, чтобы дать ему воды и успокоить. Наутро незнакомец ничего не помнил из тех кошмаров, что терзали его во сне, и погружался в дремотное, тоскливое состояние, из которого его никак не удавалось вывести. Что-то в прошлом этого человека оставило страшный след в его душе и никак не желало выйти наружу и заявить о себе при дневном свете. Если бы удалось хотя бы вспомнить, что это было! Но память упорно не желала выдавать таившийся в ее глубинах ужас.

Сейчас он сидел у костра и задумчиво смотрел в огонь. Хелот осторожно тронул его за плечо.

– Послушай, друг, мне пришла в голову одна мысль, – заговорил Хелот. – Может быть, это нам немного поможет.

– Я сделаю все, что ты скажешь, – ответил он. – Ты и так слишком терпелив со мной.

– Завтра мне понадобится твоя помощь, – сказал Хелот. – Я предпочел бы, чтобы рядом со мной бился человек с ясным рассудком. Если ты будешь погружен в свою вечную тоску, то тролли одолеют нас и мы ляжем костьми на переправе и не попадем за реку.

– Я благодарен тебе, – без улыбки сказал незнакомец. – Я буду биться рядом с тобой, пока меня не убьют. Ты попадешь за реку.

– Мне не нужно, чтобы тебя убили, – возразил Хелот. – Я предпочел бы видеть тебя живым и веселым. Ты слишком похож на моего друга, которого я потерял в этих бесконечных мирах. Собственно, об этом я и хотел с тобой поговорить.

Смуглое лицо его собеседника мучительно исказилось.

– Пожалуйста, не надо, – шепнул он. – После таких разговоров мне бывает страшно. Как будто что-то держит и не выпускает... когти или прутья...

Глаза его помутнели, и Хелот поспешно сказал:

– Нет, на этот раз мы не станем спрашивать твой разум. Я хочу обратиться к другому свидетелю. К твоему телу. Видишь ли, у моего друга, насколько я помню, был один значок на спине. Ему выжгли его... гм... давно, еще в детстве. Своего рода отметина. Может быть, и у тебя есть такой.

– И что тогда? – Впервые за весь разговор на лице незнакомца появилось оживленное выражение.

– Тогда... – Хелот на мгновение растерялся. Слишком уж НЕ ПОХОЖ был этот раздавленный страхом человек на его друга, смешливого, гордого, вспыльчивого сарацина. – Тогда одно из двух. Либо ты – мой старый друг, попавший в беду, либо его двойник. Во втором случае мы оба постараемся забыть о том, что ты – не настоящий.

– А как ты отличишь, двойник я или настоящий? Хелот почесал бровь.

– Черт его знает. Постараюсь об этом не думать. Снимай-ка рубаху.

Алькасар или его двойник так поспешно подчинился, что Хелот прикусил губу. Он видел, что сарацин тоже измучился неопределенностью и был рад всякой возможности узнать о себе хотя бы что-нибудь.

При свете костра Хелот ясно увидел синюю звездочку, выжженную на спине сарацина, между острых лопаток. «Клеймо для строптивых. Дерзкое поведение и попытка к бегству», – вспомнил Хелот и горько усмехнулся. От этого нового Алькасара никакого «дерзкого поведения» ожидать не приходилось. Хелот коснулся рукой значка, опасаясь, что видит перед собою иллюзию. Но значок никуда не исчез. Он так и оставался, уродуя смуглую кожу.

– Одевай рубаху, – сказал Хелот своему спутнику.

– Ты нашел то, что искал? – с надеждой спросил сарацин.

– Да. – Хелот кивнул несколько раз, лихорадочно соображая, что бы рассказать Алькасару о его прошлом. Одно лангедокский рыцарь знал точно: рассказывать о Гарсеране из Наварры он не станет. Сарацин ждал.

Наконец Хелот заговорил:

– Твое имя Алькасар, и ты действительно мой старинный друг, попавший в большую беду.

– Ты помнишь обо мне что-нибудь?

– Конечно.

– Этот значок, он говорит о принадлежности к какой-то касте, не так ли?

– Да, это знак отличия для воина. Ты был отважным воином и тебе многие завидовали.

Алькасар покачал головой:

– Странно, что я ничего не помню. – Скажи, что ты подумал, когда увидел меня в Серебряном Лесу?

– Я не испытывал перед тобой страха. Но все остальное... люди, демоны, деревья... Пойми, здесь нет ничего, что не пугало бы меня. Расскажи еще о своем друге. Каким он был?

– Он был наглый. Дерзил сильным, насмехался над вспыльчивыми, влюблялся во всех девушек, каких встречал на своем пути, но ни одной не оскорбил. И еще он презирал золото, а из всех вещей на свете ценил одну: свою свободу.

– Мне никогда не сравниться с ним, – сказал Алькасар.

– Ты вспомнишь, каким ты был, – заверил его Хелот. – И однажды снова станешь самим собой.

«Я тебе буду внушать это каждый день», – подумал он про себя.

– Где мы с тобой встретились? – жадно спросил Алькасар. Хелот отметил, что в черных глазах его собеседника появился блеск.

– В лагере одного разбойника по имени Локсли. Потом ты попал в плен, и нам с трудом удалось освободить тебя.

Алькасар вздрогнул всем телом, и ужас снова показался на его лице.

– Белые стены... – пробормотал он. – Да, я помню. Они снятся мне каждую ночь. Мне снится большая белая чаша, и я на самом ее дне, в грязной луже, и никак не могу выбраться, как бы ни старался. Я карабкаюсь по отвесной стене, ломаю ногти, но всякий раз соскальзываю вниз. И там, где царапали мои пальцы, остаются кровавые полосы – Он сощурил глаза и прикусил нижнюю губу. – Что это было, Хелот? Ты ведь знаешь?

– Да, – помолчав, ответил Хелот. – Знаю. Ведь я сам приезжал за тобой, когда ты был в плену. Не бойся этого сна, он в прошлом. То, что тебя пугает, – это всего-навсего соль.

– Соль?

– Да. Когда ты попал в плен, они отправили тебя на соляные копи. Тебе снится карьер, Алькасар. Забудь об этом. Все это никогда не вернется.

– Никогда не вернется? – Он покачал головой. – Это возвращается каждую ночь. И еще Радуга...

Хелот вздрогнул:

– Что ты сказал?

Алькасар повернулся к нему и повторил:

– Радуга. Это самый страшный из всех снов. От него я всегда просыпаюсь...

– Как же Радуга может быть страшным сном?

– Не знаю. Люди говорят, что это добрый знак. Но я боюсь. Знаешь, Хелот из Лангедока, сейчас я вспоминаю: темнота, запах дыма и крови, и кто-то идет на меня, чтобы убить. Но это не страшно. Страшно другое... Вдруг из темноты нарастает звон. И вспыхивает жгучий свет. Сначала желтый, лимонный, он ослепляет меня. Потом оранжевый, от которого ломит глаза. Потом красный, и я начинаю пылать. Все семь полос Радуги, скрученных в сгустки, и каждый пронзает ужасом и болью, и у каждой боли свой цвет... Они вонзаются в меня иглами, ледяными и раскаленными, острыми и тупыми, гладкими и ребристыми... И у каждого цвета своя игла...

– Хватит, замолчи! – Хелот сжал его руку и почувствовал, что ладони у Алькасара вспотели. – Перестань. Все это прошло. Ничто из этого не вернется. Он покачал головой.

– Ты назвал по имени сон о белой чаше, и я перестал его бояться, – сказал Алькасар. – Но у Радуги нет названия.

– Есть! – вскрикнул Хелот, которого осенила неожиданная догадка, мгновенно превратившаяся в уверенность. – У Радуги есть имя, и я знаю его. – Он погрозил кулаком темноте. – Он заплатит за все, что сделал с нами! Только бы мне встретиться с ним...

– Имя, – сказал Алькасар, хватая Хелота за руку. – Скажи мне имя. Скоро ночь, и мне опять страшно.

Хелот посмотрел ему в глаза и увидел в них тоску и старый страх.

– Морган Мэган, – выговорил Хелот. – Вот кто сделал это с тобой. Вот кто превратил тебя в тень прежнего Алькасара. Его колдовством тебя забросило в этот мир. Он разбросал семена своих чар в том мире, где жили мы с тобой... и Дианора.

– Дианора... – Алькасар произнес это имя так же бережно, как в первый раз, когда услышал его, и Хелоту на миг показалось, что они оба по-прежнему в Шервуде, на болотах.

– Кто она? Хелот улыбнулся.

– Она – светлый ангел, – сказал он.

– Я знал ее?

– Да, – ответил Хелот и вздохнул. Было бы отвратительным воспользоваться беспомощностью друга, и потому он ответил: – Ты любил ее, и она отвечала тебе любовью.

Алькасар шевельнулся у костра и незаметным движением выпрямился. Теперь он был почти прежним.

– Я найду ее, – сказал он просто.

У Моргана Мэгана отчаянно звенело в ухе. Он предполагал, что где-то на берегах Адунн кто-то посылает проклятия в его адрес, но это ничуть не трогало озлобленного Демиурга. Он уже привык к неблагодарности своих творений. Ему было безразлично, что о нем говорят. Он принял бесповоротное решение уничтожить мир Аррой и воссоздать его заново, уже без одушевленных предметов. Это в первые годы после освобождения с рудника он был сентиментальным идиотом, вложившим душу в каждое дерево, каждый камень. Теперь же он – умудренный горьким жизненным опытом циник. Никаких разумных существ! Никакой души, кроме его собственной! Он будет владеть своим миром в одиночестве и покое, и никакая сволочь, никакая – включая и эту дурищу, его мамашу Боанн, – не посмеет тревожить уединение великого мага! И тогда у него появится время на самосозерцание, и он, быть может, тоже будет возлежать посреди озера на большом листе кувшинки и играть на дудочке, подобно тому странному философствующему божеству.

Армию Морган набрал неподалеку от границ своего мира. Бравому полковнику, исполосованному шрамами, он объяснил, что хочет стереть с лица земли несколько поселков, население которых... м-м... как бы это сказать... мутировало. Словом, выглядит не вполне обычно.

– Монстры? – деловито осведомился полковник, бравый бородач с длинными пшеничного цвета усами и высоким, лысеющим лбом. – Гоблины? Тролли?

– Да, что-то в этом роде, – признался Морган.

– Понятно. В таком случае плату придется несколько повысить. Шесть гульденов на рыло, пойдет?

– Пойдет, – сказал Морган Мэган, опустошивший недавно одну из золотых жил, самолично им созданных к северу от реки Адунн. Он вынул из своего походного мешка большой кошелек, туго набитый золотыми самородками, и передал его полковнику.

– Это на первое время. Сколько солдат для меня вы собрали?

– Четыреста. Головорезы и горлопаны что надо, останетесь довольны, ваша милость, – заверил полковник. – Значит, сражений не будет? Только перебить мирное население, состоящее из монстров, – и все?

– Собственно... – Морган замялся. – Население, конечно, мирное... Но все же монстр ... Нет, я не хочу сказать, что задача легкая. Задача, может быть, и нелегкая. Я даже не уверен, что все они дадут себя перебить за здорово живешь. Наверняка многие окажут сопротивление. То есть я уверен, что многие окажут.

– Ясно, ясно. – бормотал полковник. – Ничего, и не таких бивали.

– А это что такое? – удивился Морган, показывая на большую пеструю толпу женщин, которые бродили вокруг, льнули к солдатам и с готовностью задирали юбки, открывая аппетитные ляжки взорам ценителей.

– Это, извините, шлюхи, – ответствовал полковник. – Без этого никак, ваша милость. Это, извините, необходимая принадлежность.

– Им я тоже должен платить? – резковато спросил Морган.

– Нет. – Полковник ухмыльнулся. – Платить им будут ваши солдаты тем золотом, что получат за свою службу.

– В конце концов, это их дело, – смирился Морган. – Ладно, показывайте ваших молодцов.

Полковник сделал знак барабанщику – толстому парню, обремененному чудовищным барабаном, на котором красовался пылкий девиз: «Несу гром». Тот начал отбивать замысловатую дробь, почти мгновенно подхваченную флейтистом, – этот последний был, напротив, тощим и длинным, с глазами навыкате.

Шум постепенно смолкал, солдаты подходили ближе. Это было поистине пестрое сборище лиц, одежд и судеб. Полковник, найденный Морганом в одной из придорожных таверн, где люди сами не знают, в каком мире находятся и куда несут их ноги, набрал разношерстную компанию бродяг, крестьян, которым надоел неблагодарный сельский труд, студентов, вдохновленных приключениями и славой, бездельников, полагающих, что самый простой способ обогатиться – это кого-нибудь убить, а также младших сынков знатных фамилий, намеревающихся поддержать семейную честь. Все они стояли перед Морганом и полковником, готовые выступить в поход, затеянный озлобившимся Демиургом.

Морган самолично придирчиво осматривал каждого. Его интересовало лишь одно: чтобы новобранец находился в здравом рассудке и был здоров. Вся процедура заняла около часа, после чего полковник хищно зашевелил усами и, взобравшись на барабан, начал речь к воинам. Подробно перечислив кары, ожидающие нарушителя, замеченного в открытом грабеже, пьянстве перед сражением, мятеже или приваживании более чем одной шлюхи в обоз, и без того перегруженный дармоедами, полковник перешел к рекомендациям по скорейшему уничтожению противника.

– Солдаты! – гремел он. – Чтобы выигрывать, нужны не только храбрость, но хитрость и умение. А самое главное – необходима информация. Поэтому . перед битвой надлежит взять пленников и под пыткой вырвать у них сведения о численности и расположении противника. Поэтому мы назначим несколько разведчиков. Пытка входит в обязанности палача.

Вперед выступил детина в красном плаще, берете с красным пером и мотком веревки на поясе. Он неуклюже поклонился полковнику и окинул толпу новобранцев нехорошим взглядом. Моргану, как, впрочем, и его солдатам, палач не понравился, но, памятуя слова полковника о том, что комплектованием армии лучше заниматься профессионалу, промолчал.

– Помните, – продолжал полковник, – все вокруг служит для того, чтобы помогать вам одержать победу над коварным врагом. Сама природа на вашей стороне, доблестные воины! Противник коварен? Хорошо! Будьте еще коварнее. Замечайте любую тонкость. Ветер дует в сторону вражеского расположения – кидайте песок в глаза своим врагам. Он ослепнет, не сможет обороняться, и таким образом вы легко его зарубите. Ха!

Несколько человек поддержали веселость своего командира. Морган слушал, мрачнее тучи. Полковник продолжал:

– При стычке один на один рубите, колите, режьте, втыкайте, проворачивайте в теле – словом, делайте все, чтобы злодей упал мертвым. Либо вы, либо они, а третьего не дано. Полезно также время от времени применять сети, дабы противник в них запутывался. И последнее. За дезертирство буду убиватк Причем не только бегущих, но и тех, кто видит бегство и не пытается остановить труса. Это все.

Он обвел глазами слушателей и убедился в том, что его поняли правильно.

– Есть ли вопросы? – громко поинтересовался Морган Мэган.

– Кто наш враг? – выкрикнул чей-то низкий голос. – Хороший вопрос, – кивнул Морган. – Я отвечу на него правдиво. Враг у нас с вами не совсем обычный, но этого не следует бояться.

– Что значит – «не совсем обычный»?

– Монстры, – успокаивающим тоном пояснил полковник.

– А откуда им взяться, монстрам-то? – не унимался голос.

Морган Мэган выступил вперед и поднял руку:

– Я скажу вам все как есть, доблестные воины. Монстров создал я сам в годы неразумной юности. Я – Демиург.

– Чего? – протянул другой голос. Было слышно, как новобранец из числа студентов торопливо объясняет остальным:

– Демиург, сиречь создатель, в изводе с греческого означает, что человек сей почитает себя за бога, сотворившего некий мир. Возможно, аллегория.

– Или умом тронулся, – высказал предположение другой солдат.

– Да тише вы! – с досадой оборвал их третий, судя по всему, ветеран множества кампаний. – Он платит золотом, а остальное нас не касается.

– Я Демиург, – повторил Морган, дождавшись тишины. – Пока что не имеет значения, верите ли вы моим словам. Когда придет время, все встанет на свои места. Я сотворил мир, называемый Аррой, и населил его разнообразными существами. Но потом мои создания принялись чинить всяческие мерзости и непотребства, и ныне замыслил я этот мир уничтожить. Можно было сделать это при помощи потопа, или при помощи землетрясения, или посредством игры на дудочке. Все три эсхатологических метода, подсказанные мне другими богами, представляются трудоемкими и малоэффективными. Кроме того, они требуют очень много времени и затрат. Я решил найти оригинальный способ и набрал армию. То есть... – Морган Мэган патетически взмахнул рукой. – Вас! Вы – солдаты конца света. Вы – передовой эсхатологический легион. Ваша задача – сокрушить мир Аррой, стереть его с лица земли. Я все сказал.

– Виват, Морган! – завопил ветеран. – Ты платишь золотом! Веди нас! Мы пойдем с тобой хоть за всадниками Апокалипсиса!

Толпа заорала, потрясая пиками и копьями. Морган Мэган с отвращением смотрел на искаженные криками бородатые лица. Он начинал сомневаться в правильности своей затеи.

Военный вождь Народа Отон Осенняя Мгла и могущественный барон Теленн Гвад не всегда ладили между собой. Случались у них стычки, бывало и так, что один шел войной на другого. Имелись потери. Но в тяжелую годину, когда над миром Аррой нависла угроза уничтожения, старые враги позабыли свои распри. Ибо, как говорил Теленн Гвад, одно дело – свой, родной враг, с которым всегда можно договориться, и совсем другое – чужой, злобный вражина, не понимающий ни уговоров, ни увещеваний. Такого надлежит уничтожать без всякой пощады.

О том и толковали два предводителя, сидя в баронском замке. Барон расположился в огромном кресле у окна, посетитель – на кованом сундуке. Имлах принесла господам эль. Дабы ее не отрывали от ученых занятий требованиями подать новую порцию, великанша прикатила баррелевый бочонок и выдала два кубка внушительных размеров, после чего сделала реверанс гостю, поцеловала супруга в лоб и удалилась, шаркая деревянными башмаками по винтовой лестнице.

Горностаи шныряли по полу. Два из них жадно лакали эль, капавший из крана. Под бочонком время от времени собиралась лужица, и все новые и новые зверьки прибывали в зал, привлеченные запахом дрожжей. Барон наблюдал за ними с умиленным выражением лица. Наконец он схватил пробегающего мимо горностая и прижал к щеке.

– Зверюга, – сказал барон, в то время как горностай пыхтел ему в ухо. – Тоже эль любит, животное. Мы с вами, почтенный Отон, будем держать совет в окружении пьяных горностаев...

С этими словами он уложил на коленях разомлевшего зверька и принялся рассеянно гладить его против шерсти.

– Беды обрушились на наши берега, – заговорил Отон, сгоняя с сундука белого горностая. – Вам, конечно, известно, что богиня Боанн выражает крайнее недовольство поведением героя. – Какого героя? Барон казался искренне удивленным. – Господин барон, я вынужден вам напомнить, что один из ваших гостей – несомненно, почтенный человек, – из рода дакини, объявил себя героем и на пиру во время выпивания обетной чаши поклялся убить дракона.

Теленн Гвад нахмурился. Затем лицо его прояснилось.

– Разумеется, я помню! Это был странствующий рыцарь по имени Хелот из.., словом, из страны, которой нет на картах баронессы Имлах. Но он ничего не говорил об убийствах. По-моему, он обещал избавить нас от страха перед драконами.

– Единственный способ избавить нас от страха – это убить драконов, – твердо заявил Отон.

– Вероятно, вы правы, – не стал спорить Теленн Гвад. – И даже скорее всего. Но какое отношение все это имеет к Боанн? По-моему, ее основная задача – сидеть в реке и поменьше высовываться из воды. Ха-ха-ха!

– И тем не менее Боанн рвет и мечет и призывает кары на голову этого Хелота, – настойчиво продолжал Отон. – Ей донесли о том, что безрассудный рыцарь отправился в запретные земли и своими поступками может вызвать новое столкновение народа холмов с народом драконов. Это опасно. Боанн обеспокоена. Она тревожится. Гнев охватил ее душу.

Теленн Гвад задумался, поскреб огненно-рыжую бороду, потом почесал ухо. Поскольку это не помогло, он тяжело поднялся с кресла и, охая, налил себе еще эля.

– Откуда ей это известно? – спросил он наконец.

– Из того же источника, что и мне, – сказал Отон. – От гнома Лоэгайрэ, разумеется.

– Наш пострел везде поспел, – с отвращением произнес барон, по ошибке окуная в кружку свою бороду и отжимая ее пальцами. – До чего же верткий, пронырливый и нахальный гном! Их племя – самая большая гнусность, на какую только оказался способным наш Демиург. Да уж, начудил Морган Мэган, что и говорить!

– Не самая большая, ваше баронство, – проговорил Отон.

– Собственно, весь ужас впереди. Я не сказал вам самого главного.

– Да? – Барон прищурился и пристально взглянул на своего собеседника. – Это интересно.

Теленн Гвад вновь уселся в кресло и закинул ногу на ногу.

– Морган вернулся, – обреченным голосом уронил Отон. – Это и есть самая ужасная из всех новостей.

– Морган возвращается не в первый раз, – заметил барон.

– Конечно, это неприятно, это сулит всякие неожиданности, но я не стал бы отчаиваться. В конце концов, Морган всегда уходит.

– На этот раз, похоже, Морган действительно замыслил нечто чудовищное.

– Объясните мне, уважаемый военный вождь, на чем основаны ваши предположения, и я соглашусь с вами или же приведу веские возражения, которые рассеют ваши мрачные предположения.

– Хорошо. – Отон выглядел уставшим и постаревшим. – По данным Лоэгайрэ, дело приняло нешуточный оборот. Морган Мэган повздорил со своей матерью, богиней Боанн, которая известна в мире Аррой своей ненавистью к драконам.

– Этого следовало ожидать, – пробурчал барон.

– И народ холмов встал на сторону богини Боанн, а Демиурга отверг.

– И это не является для меня неожиданностью. – И тогда Демиург решил стать Деструктором и уничтожить созданный им мир.

– Ха! – Теленн Гвад с силой опустил свой кубок на колено. – А вот это еще нужно доказать, почтенный Отон. Я не верю, чтобы Морган Мэган решился на такое. Он, конечно, создатель вздорный, сперва творит, а потом подводит научную базу и все такое... впрочем, о научной базе вам лучше потолковать с баронессой. Я не знаток. Не знаток. Но одно я знаю точно: Морган Мэган – не подлец. Я вам не верю.

– Напрасно, – зловещим тоном произнес Отон. – Говорю вам, сведения достоверные.

– Высокочтимый Осенняя Мгла! – горячо сказал барон. – Прошу простить мне кощунственное утверждение, но смею заметить: о замыслах Моргана Мэгана достоверных сведений быть не может. Сам Морган чаще всего не знает, что завтра взбредет ему в голову. Так что пока я не получу наглядных доказательств...

– Доказательства более чем наглядные, – перебил его Отон Осенняя Мгла. – Вчера Морган вторгся в Аррой во главе армии головорезов.

– ЧТО?– Теленн Гвад подскочил в своем кресле. Его ироничной веселости как не бывало. – ЧТО ВЫ СКАЗАЛИ?

– Увы, это так, – подтвердил Отон. – Его видели у реки Адунн. Он набрал армию наемников, около четырех сотен кровожадных дакини, для которых нет ничего святого. Они облачены в богопротивные пестрые одеяния, украшенные бантиками на похабных местах, что придает им поистине устрашающий вид. Они вооружены пиками, алебардами, топорами и мечами чудовищной длины. Они творят непотребства, пьют беспробудно, громят и насилуют. По слухам, Морган дал им приказ уничтожить весь мир. И судя по всему, они справятся с этой задачей, если мы их не остановим.

– Не верю, – произнес барон с болью. – Не верю. Морган не мог...

– И тем не менее Морган сделал это. Он сам пьет их поганое пойло и валяется на соломе с их отвратительными девками. Его видели. – Это его двойник. – Говорю вам, упрямец, это Морган! Наступило тяжелое молчание. Барон сидел неподвижно и смотрел в пространство пустыми глазами. Отон наблюдал за ним поверх края своей кружки. Он уже свыкся с чудовищной вестью и теперь ждал, пока с нею свыкнется Теленн Гвад, чтобы можно было продолжать разговор.

– Уничтожить Аррой, – повторил барон. – Уничтожить. – Что, они и деревья рубят? И камни разбивают?

– Возможно. Они вторглись только вчера, – повторил Отон.

– Но Лоэгайрэ слышал речь их военачальника. Перед началом битвы они собираются брать пленных и пытать их, дабы выведать все о противнике. После чего вступят в сражение, где не станут брезговать никакими средствами. – И это сделал Морган!

– Да прекратите вы причитать, ваше баронство! – рявкнул Отон. – Я пришел к вам не для того, чтобы распускать сопли!

Этот тон подействовал на Теленна Гвада как ушат холодной воды.

– Кто распускает сопли? – заревел он. – Я распускаю сопли? Сейчас я размажу вас по стене моего фамильного замка, и мы посмотрим, от кого останутся одни сопли!

Отон поглядел ему в глаза, и барон слегка покраснел.

– Я прошу извинить меня, – произнес Теленн Гвад. – Погорячился. Тяжело перенести разочарование в своем боге, знаете ли. Ведь я всегда в него верил. Да, верил.

– Я знаю, что ваше баронство всегда было предано Демиургу, – сказал Отон. – Поверьте, мне не легче. Я – вождь Народа, приближенный к творцу. Меня он облекал своим доверием, а я... – Голос Отона неожиданно дрогнул. – Я любил его, сэр! Да, любил!

Он влил в себя остатки эля и нагнулся к бочонку за новой порцией.

– Значит, перед нами – бесчинствующая орда, которую привел предатель-создатель." – задумчиво подвел итог сказанному Теленн Гвад. – Имеется также бесноватая богиня Боанн и народ холмов, который влюблен в нее по уши". Есть ли третья сила?

– Третью силу должны создать мы с вами, – твердо сказал Отон. – Я уже размышлял об этом. Присоединиться к Боанн и ее сторонникам – это с самого начала обречь дело на неудачу. Невзирая на все свои добродетели, Боанн, к сожалению, лишена талантов полководца. Не говоря уж о других...

– Народ и великаны, объединенные одним знаменем, – пробормотал барон. – Да, это может спасти дело.

– Не только Народ и не только великаны, – добавил Отон.

– К нам присоединятся наиболее разумные из троллей, а также несколько гномов, если удастся выманить их из-под земли.

– Иллуги, – сказал барон. – Я поговорю с Имлах. Иллуги и его каменные болваны – отличная подмога. – Он ударил кулаком по колену. – Остается еще одно. И Морган, и его мамаша – в той или иной степени боги и чудотворцы. Если нас не поддержит мистическая Сила, всех наших полководческих талантов и воинских добродетелей не хватит, чтобы одолеть двух таких могущественных противников.

– Фейдельм, – воскликнул Отон. – У нас есть маленькая Фейдельм, наделенная Силой Радуги. Не забывайте об этом.

Барон с сомнением пожевал губами.

– Вопрос представляется спорным, – сказал он. – Фейдельм не принадлежит миру Аррой.

– Как и Морган, как и его мать, – горячо произнес Отон.

– Боги должны приходить извне. Они должны быть чисты от пятен этого мира.

– В чем состоят Силы Радуги? – продолжал барон. – Кто знает, какая власть заключена в Силах Фейдельм? Не может ли быть так, чтобы ею кто-то управлял?

– Это не известно, – признал Отон. – Но она могущественна, скромна, она наделена мудростью древних и сострадательностью юных. Если Фейдельм будет нашим знаменем, за нами пойдут многие. Кроме того, – Отон улыбнулся, – Она красива.

Громкое сердитое стрекотание и резкий запах нашатыря привлекли внимание собеседников, и они разом повернулись в ту сторону, где подрались два горностая. Теленн Гвад швырнул в них туфлей, и зверьки разбежались.

– Остается последний вопрос, – сказал Теленн Гвад. – Кто возглавит нашу армию? Вы или я?

– Да, вопрос принципиальный, – кивнул Отон. – С одной стороны, было бы целесообразно поставить во главе нашей армии военного вождя Народа. Во-первых, Народ – первый, кто появился в мире Аррой после Демиурга.

– Об этом могли бы и не напоминать, – заметил барон.

– Во-вторых, – не смущаясь продолжал Отон, – у меня имеется определенный опыт, поскольку я не раз выигрывал сражения против вас, сэр.

Он поклонился своему старому противнику. Теленн Гвад кисло улыбнулся – слова вождя отнюдь не были пустым хвастовством.

– И наконец, третье обстоятельство. Я приведу довольно большое воинство, в то время как вклад господина барона будет скорее символическим, ибо племя великанов весьма немногочисленно.

– Хм, – произнес барон.

– Но с другой стороны, – как ни в чем не бывало продолжал Отон, – не следует забывать о том, что вы сами, господин барон, стоите целой армии.

– Да, это справедливо, – подтвердил барон, разом воспряв духом. – Каждый великан – это целая армия.

– Стало быть, мы с вами оказались перед неразрешимым противоречием, – заключил Отон. – Но я подумал и об этом.

– Неужели нашли выход? – Барон казался одновременно и заинтересованным, и разочарованным. Он уже понял, что армией ему не командовать, и в душе успел смириться с этим.

– Да. Эта кандидатура идеальна во всех отношениях. – Отон посмотрел барону прямо в глаза. – Лаймерик.

По тому, как бестрепетно военный вождь выговорил имя изгоя, барон понял, что решение зрело в душе Отона несколько дней и стало прочным как камень. Между тем Отон продолжал:

– Да, Лаймерик. Не думайте, что это решение далось мне легко. Но лучшего предводителя нам не найти. Подумайте сами, ваше баронство: с одной стороны, Лаймерик принадлежит по праву рождения к Народу. Такого права у него никто не отнимал, и все злобствования Моргана будут бессильны перед этим. С другой стороны, Лаймерик как бы связан и с великанами, ибо с давних пор обитает в вашем замке. И наконец, его огромный опыт военного вождя. Не забывайте также о том, что Лаймерик – личный враг Моргана. Думаю, он идеально отвечает всем требованиям.