Текст книги "Невезуха на все сто"

Автор книги: Елена Яковлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17

Само собой, я объяснила, что полезла на чердак только из-за странных звуков, впоследствии оказавшихся писком слепых котят, а вовсе не потому, что покушалась на частную жизнь долгоносиков или (да это же просто нелепость!) их имущество. Соня выслушала меня внимательно, но как-то недоверчиво, и это меня удивило, нет, больше – это меня взбесило. Да что она себе вбила в голову, честное слово! В конце концов я разозлилась и забилась в отведенный мне мезонин. Солнце стояло уже достаточно высоко и в окна не светило. Я свернулась калачиком, как кошка на чердаке, и заснула.

А проснулась от громких голосов во дворе. Один из них был Ингин! В принципе, она обещала объявиться на днях, но я не ожидала, что это будет так скоро. Потянувшись, я отдернула занавеску и увидела у калитки Соню и Ингу. Соня стояла ко мне спиной, а Инга была в солнцезащитных очках, так что лиц их я толком не разглядела, но разговаривали они на повышенных тонах.

– Ты оторвала меня от дел! – горячилась Инга. – Что это такое: срочно приезжай? Я так испугалась, подумала, что-нибудь с детьми случилось!

– Да какие там у тебя дела? Маникюр? Педикюр? – катила на нее баллон Соня.

– Ну хорошо, чего ты хочешь? – Инга нервно сдернула с переносицы очки.

– Пошли в дом, – коротко приказала Соня и первой решительно двинулась к крыльцу. Она так резко подняла голову и посмотрела в окно мезонина, что я не успела спрятаться за занавеской. Наши взгляды встретились: мой – растерянный от неожиданности и Сонин – тяжелый и подозрительный. Нет, стерва, она и есть стерва, пусть и многодетная!

Я стала ждать Ингу, и она появилась. Примерно через полчаса, хмурая, как грозовая туча. И сразу же бросила:

– Собирайся!

– А в чем дело? – Я все еще сидела на постели, поджав ноги. Голова у меня была тяжелая, как свинцовая чушка. А что вы хотите, это же ненормально – спать днем и не спать ночью.

– Ни в чем, – отрезала Инга, – собирайся, и все!

– Куда? – Я спустила ноги с кровати и нащупала босоножки на полу.

– Ко мне, ко мне, – раздраженно сказала Инга. Она явно была на взводе, и нетрудно догадаться, кто этому поспособствовал.

И меня прорвало, тем более что и во мне и усталости, и раздражения скопилось не меньше, чем у Инги, а может, даже больше:

– А чего это ты такая недовольная, а? Я обуза для тебя, да? Гиря на шее? Ну и хорошо, ну и ради бога, сейчас же пойду в милицию и все расскажу. Да, теперь мне будет тяжелее, но ничего, выкручусь. В конце концов, я никого не убивала и…

– Тише, тише! – Инга зашипела на меня, как многодетная кошка на чердаке.

Я замолчала, раз уж она меня так просила, но ничто не мешало мне испепелять ее взглядом.

– Чего ты завелась? – Инга перешла на громкий шепот. – Что такого случилось? Я просто хочу, чтобы ты пожила у меня…

– У тебя?! У тебя?! – Я ушам своим не поверила.

– Да, у меня. На даче. Что здесь такого? – По-моему, Инга сильно переигрывала.

– А как же твой Покемон?

– Прекрати его так называть!.

– Хорошо. А как же твой Ованес?

– А что Ованес? – Она отчаянно храбрилась. – У него же есть друзья, значит, и у меня могут быть, верно?

– Верно, – уныло кивнула я, хотя насчет Ованесовых друзей у меня были большие сомнения. Вряд ли он вообще знал, что это такое – дружба.

А впрочем, раз так, то так. Я стала собираться. Конечно, это громко сказано – собираться, ведь у меня не было никаких вещей. Поэтому я ограничилась тем, что поправила покрывало на кровати и закрыла окно.

Разумеется, я без труда догадалась, что Инга явилась по мою душу не по своей воле, а по Сониной. Она всего лишь безропотно выполняла ультиматум долгоносой кузины, безжалостно выставлявшей меня за порог. Почему? С чего это она на меня взъелась?

Неужели из-за того, что я сунулась на чердак? Ну что из того? Просто смех!

Хотя, может, так даже лучше. В том смысле, что чем хуже, тем лучше. Хорошо бы меня и Ингин Покемон послал куда подальше, глядишь, я бы наконец поумнела. А если бы даже и не поумнела, то обстоятельства вынудили бы меня принять единственное правильное решение, а именно: предоставить тому, кому по должности положено, разбираться в этой истории с голым трупом.

– Ну, ты готова? – поторопила меня Инга.

– Готова, готова, – буркнула я и поинтересовалась:

– С гостеприимными хозяевами будем прощаться?

– Не стоит. – Инга отвернулась.

– Понятно, – хмыкнула я, – они люди чувствительные, еще расстроятся…

Инга благоразумно пропустила мою реплику мимо ушей, потому что, если бы она вздумала вступиться за свою стервозную кузину, я бы ей такого наговорила, такого!..

И все-таки уже в машине я не удержалась от расспросов:

– Чего она про меня наплела, твоя Соня преподобная?

– Да ничего. – Инга упорно делала вид, будто внимательно следит за дорогой.

– А чего же ты тогда за мной примчалась как угорелая?

– Просто подумала, что тебе у нас будет лучше. А у Сони, сама видела, куча детей, к тому же ремонт… – Инга самоотверженно защищала свою сестрицу. Непонятно почему, наверное, в ней проснулись родственные чувства.

– Ладно, будем считать, что я тебе поверила, – вздохнула я, высунув голову в опущенное окошко – не могла надышаться после душного мезонина. – Посмотрим, на какой день меня выставит твой По… пардон, твой Ованес и что ты мне после этого наплетешь.

Инга не стала углублять эту тему, зато что-то бросила мне на колени:

– Держи…

Оказалось, это мое редакционное удостоверение.

– Откуда? – удивилась я.

– Специально съездила за ним в твою редакцию, – хмуро ответила Инга, – нельзя же совсем без документов.

К чему бы такая забота, прости господи?

* * *

Вопреки моим ожиданиям, Инга привезла меня не в московскую квартиру, а на дачу, которую вернее было бы называть загородной резиденцией пивного короля. О ее существовании я знала исключительно с Ингиных слов, потому что приглашений посетить сей райский уголок мне ни разу не поступало. А теперь вот Покемоновы чертоги предстали передо мной во всей красе, сказочные, будто картонные декорации к «мыльной опере», о трех этажах, с многочисленными эркерами и балкончиками. Балкончики мне, кстати, и не приглянулись – из-за ажурных, напоминающих кладбищенские, чугунных оградок. Но в общем и целом особняк выглядел недурственно. Я решила продолжить благое Ингино начинание с «Броненосцем „Потемкиным“ и придумать подходящее название этому шедевру „новорусской“ архитектуры. Самым подходящим оказалось „Замок престарелой Белоснежки“.

Само собой, я сразу же поделилась с Ингой первым впечатлением от увиденного:

– Очень мило, очень… Но лично я бы в таком жить не смогла, уж больно много уборки…

– К нам приходит женщина из соседней деревни и убирается, а еще есть повариха, – сообщила Инга без тени смущения, как о чем-то само собой разумеющемся. Ишь как быстро привыкла к размеренной буржуазной жизни!

– Смотри, раскулачат вас когда-нибудь, – неоригинально позубоскалила я и оглядела высокую кирпичную ограду. – Ой, что-то у меня душа не лежит. Ты же знаешь, как твой Ованес ко мне относится – за человека не считает!

– По-моему, это у вас взаимное, – усмехнулась Инга. – Но его нет и в ближайшие дни не будет. Он в Голландии, какой-то выгодный контракт подписывает.

– Точно?

– Абсолютно. Утром звонил, сказал, что в Амстердаме с утра до вечера дождь льет, все сопливые ходят. Надо же, у нас жара, а у них – слякоть!

Ну, лично я ничего странного в этом не нахожу. То, что Россия в постоянной противофазе к Европе, – научно обоснованный факт. И почему бы, вы думали? Ни за что не догадаетесь! Как раз потому, что нам до кишечных колик хочется быть такими же, как они. А все с великого прорубателя окон Петра Первого началось. Съездил он в эту самую Голландию, в которой сейчас Ингин Покемон сшивается, с годик там потусовался, вернулся на родину-мать и давай реформы двигать. Ну, про боярские бороды, слава богу и благодарствие рекламе, все знают, а про то, что он бани сносить повелел, небось и не слыхивали? Просто в Европе в те далекие времена мыться было крайне непопулярно, а Петру не хотелось отставать от прогрессивных соседей. Так ведь и двух веков не прошло, как на Россию с Запада баллон покатили: и грязная она, дескать, и нечесаная, и рылом не вышла. Вот вам и плоды просвещения!

Пока я так славянофильствовала, Инга подкатила к глухим, как в тюрьме, воротам, которые медленно раздвинулись, пропуская нас в Покемоновы владения.

– Ух ты! – невольно задержала я дыхание. – Как в кино!

Инга самодовольно улыбнулась: мол, знай наших, и, высунувшись из машины чуть не по пояс, поблагодарила какого-то парня в белоснежной рубашке, тщательно отутюженных брюках и при галстуке:

– Спасибо, Игорек!

– Это кто еще? – спросила я свистящим шепотом.

– Кто-кто, охранник, конечно.

Ничего себе охранник, прямо как с обложки. О, гляди-ка, улыбнулся, зубы – хоть сейчас в рекламе «Орбита» снимай.

– Вы его что, через модельное агентство подбирали? – поинтересовалась я, а сама подумала, сколько же у Инги соблазнов под самым носом, в то время как она ищет запретных утех на стороне. Прямо не позавидуешь бедняжке. Поди, насмотрелась на этого Игорька и кинулась отлавливать всяких Юрисов из стриптиза. И доотлавливалась на свою голову. И на мою тоже. Ну вот, от одного только воспоминания о голом трупе в моей постели у меня даже зубы заныли, как от парадонтоза.

Инга подкатила к самому дому, выключила двигатель и покосилась на меня:

– Ну что, такое временное убежище тебя устроит?

– Вполне, – заверила я ее я без тени жеманства, – тем более что твой Ованес в отлучке…

– Он-то в отлучке, – тяжко вздохнула Инга, – только здесь и без него народу невпроворот. Я тебе говорила, что к нам родственники из Еревана приехали? Так вот они теперь все сюда перебрались. Чертова уйма тетушек и племянников, ногу некуда поставить.

В особняке и впрямь толклось полным-полно народа: какие-то толстые усатые тетки и тощие безусые юнцы. При этом у всех были широкие, сросшиеся на переносице брови и массивные крючковатые носы. Ни с кем из них Инга не стала меня знакомить, только шепнула на ухо:

– Я сама еще толком не разобралась, кто из них Каринэ, а кто – Люсинэ, но вон та, самая толстая, – Джульетта, представляешь? А еще одного из племянников зовут Гамлетом, прикинь!

– Какого именно? – У меня уже в глазах рябило от многочисленных Ованесовых родственников, снующих по всему дому, беспрерывно гомонящих и не обращающих на нас с Ингой ни малейшего внимания. Мне-то, конечно, все равно, но, будь я на месте Инги, ни за что такого не потерпела бы. Как-никак Инга все-таки хозяйка, пусть и номинальная.

– А какая разница! – Инга махнула рукой. – Пошли, я покажу тебе твою комнату – И она легко взбежала по лестнице на второй этаж.

Шла она быстро, почти летела, я едва поспевала за ней.

– Вот здесь ты будешь жить. – Инга рывком распахнула передо мной какую-то дверь. – Ну, нравится?

В комнате было столько света, что я даже зажмурилась в первое мгновение. Уже потом, когда вновь открыла глаза, я разобралась, в чем тут дело. Просто все вокруг было белое, начиная с почти невесомого тюля на окнах и кончая пушистым ковром на полу. Приятный контраст с убранством первого этажа, тяжеловесного, отдающего восточной роскошью.

– Ну так как, нравится? – Ясное Ингино личико осветилось. Какая же она все-таки лапочка, а живет с таким уродом. И если бы только физическим, так ведь еще и моральным!

– Пожалуй, здесь получше, чем в Сонином мезонине, – уклончиво ответила я, чем, похоже, разочаровала Ингу. Она ждала, что я начну восхищаться, закатывать глазки, а до того ли было мне, бедной. Все, что мне нужно, – это тихий уголок, где бы я могла спокойно собраться с мыслями. И еще… Еще мне нужен телефон, чтобы позвонить маме в Котов и узнать, как там у них с Петькой дела. А то хороша мамаша – забегалась по стриптизам и начисто забыла о ребенке.

– Где тут у вас телефон? – оросила я Ингу.

– А тебе зачем? – откликнулась Инга.

– Петьке позвонить. Если ты еще не забыла, у меня сын есть. – Я хотела добавить «в отличие от тебя», но сдержалась. Конечно, я и злилась на Ингу с того «незабываемого» вечера, но удары ниже пояса – это так неблагородно.

– Господи! Да у меня же всегда сотовый при себе, уже тысячу раз позвонила бы, – фыркнула Инга и полезла в сумочку, в которой у нее, насколько мне известно, всегда черт ногу сломит. Недаром говорят: черного кобеля не отмоешь добела. Дурная привычка устраивать повсюду свалки благополучно перекочевала из Ингиной бедной жизни в богатую. Только сумки стали намного дороже. – Сейчас, сейчас… – На пол полетели косметичка, кокетливый перламутровый блокнотик, носовой платок, прокладки… – Вот, – наконец протянула она мне мобильник, но я на него даже не взглянула, потому что смотрела на странный предмет, вывалившийся из необъятной Ингиной сумки последним. Черный на белом, он так притягивал взгляд… Пистолет!!!

– Ну что же ты не берешь? Бери. – Инга все еще трясла передо мной своим мобильником, потом все-таки додумалась посмотреть себе под ноги и сразу побледнела до такой степени, что стала конкурировать с белизной стен, ковра и тюля.

Глава 18

Я уже битый час допрашивала Ингу Моя истерзанная многодневными сомнениями душа требовала подробностей, разрываясь между «верю» и «не верю». Господи, кололо в сердце, пистолет – это конец всему, это значит, что Инга таки убила Юриса, а потом искусно морочила мне голову, сделав своей невольной сообщницей. Ведь Юрис был застрелен, даже я, круглая идиотка, в таких вещах разбираюсь. Инга же по-прежнему клялась-божилась, что не убивала своего белокурого сексуального гиганта.

– А пистолет? Откуда тогда у тебя пистолет? – заламывала я руки, как бездарная провинциальная примадонна.

– Для самообороны, – твердила свое Инга. – Ованес мне купил.

Наконец мне это осточертело.

– А не пошла бы ты!.. – пожелала я Инге от всей души и подбежала к окну. Вовсе не для того, чтобы полюбоваться открывающимся из него видом, а чтобы прикинуть, как побыстрее выбраться из этого райского уголка. – Что тут до Москвы ходит? – уточнила я у Инги. – Автобус? Электричка?

– Электричка, – растерянно отозвалась Инга. – А что?

– А то, что мне пора. Погостила – и будя!

– Как это?.. – залепетала Инга. – Зачем? Я наклонилась и заглянула ей в глаза, прямо в зрачки, в которых отражались и белая комната, и окно, и я на его фоне, вся из себя растрепанная.

– А затем, что я больше не желаю исполнять роль непроходимой идиотки. К тому же добровольной!

– Да никакую роль ты не исполняешь, я тебе все, все как на духу… – тут же заныла Инга.

Но я прервала ее, тряхнув за плечи, так что у нее зубы застучали:

– Короче, так… Либо ты выкладываешь мне все без утайки, либо я прямиком топаю в милицию. Думаю, для этого и в Москву-то ехать не обязательно, в ближайшем участке меня выслушают с не меньшим удовольствием.

Выпалила, а сама подумала, что если она убила Юриса, то кто ей сейчас помешает проделать то же самое со мной, и осторожно так, дрожащей рукой, хвать пистолет с полу Чтобы опередить, а может, и защититься, коли понадобится.

А Инга, до того момента белая как стена, вся пошла красными пятнами, затряслась будто в припадке и зарыдала.

– Все… Вижу, что ты мне и вправду не веришь! Да как ты только могла про меня такое подумать! – причитала она. – Подумать, что я… я… я могу на тебя руку поднять.

Мне и самой уже стало стыдно, я бросила этот проклятый пистолет туда, где он до того валялся, и отерла руку о штопаную штанину брезгливо, словно держала холодную жабу.

– А что же мне еще думать? Ты же все врешь, врешь!

Инга перестала рыдать и грустно уставилась мне в переносицу.

– Хорошо, я все расскажу. Это, я знаю, покажется тебе ужасным, но не торопись делать выводы раньше времени. Прежде дослушай меня до конца, даже если тебе моя история покажется слишком длинной.

– Ничего, мне теперь торопиться некуда.

– Тогда слушай меня и не перебивай. Я хотела убить Ованеса. Не сама, конечно, Юриса собиралась нанять, и пистолет этот его, Юриса.

Мамочки, что тут со мной сделалось после таких-то Ингиных речей, вы и представить себе не можете! Я открыла рот, но тут же закрыла его. Пусть уж выкладывает все до конца, я ведь обещала слушать не перебивая.

– Я же тебе уже говорила, что никогда не любила Ованеса… – давилась слезами Инга. Нашла чем удивить, когда это было ясно с самого начала и без ее объяснений. – Ну… Просто мне хотелось вырваться из этого порочного круга, который нас затягивает от рождения, ты понимаешь, конечно… Когда месяцами копишь, чтобы купить сапоги, какие тебе нравятся до безумия, даже ночами снятся. А потом ты едешь в троллейбусе, и пьяная в дым рожа наступает тебе на ногу со всеми вытекающими последствиями: каблук сломан, кожа потрескалась. Мечта заскорузлым ботинком втоптана в грязь… И ты думаешь: а ведь кто-то меняет эти сапоги каждый день и чем он, то есть она, лучше тебя? Видела я таких – глянуть не на что, а упакованные с ног до головы, сидят себе, треплются по мобильнику в дорогушей машине…

Ну да, старая песня о главном. Могла бы и не рассказывать. Только самые крепкие орешки вроде меня в состоянии держать в узде свои страсти, когда по ящику с утра до вечера талдычат: срочно бросайте все живое и мертвое и приезжайте к нам. Нет, лучше к нам! А у нас проверенные временем кондиционеры! А у нас стиральные машины! А у нас замечательные машинки, которыми можно обрить любимого мужа под Котовского! И что с того, что ты в этот момент сидишь в пятиметровой кухне и под аккомпанемент протекающего крана грызешь засохший бутерброд с позавчерашней колбасой? Такое впечатление, что уже у всех есть ЭТО и только ты одна на всем свете осталась в линялом халате и колготках со стрелками!

– Это гедонизм. Ты пала жертвой гедонизма! – Я с ходу поставила Инге неутешительный диагноз.

– Ты же обещала не перебивать, – сверкнула она полными слез глазами.

– Ладно, молчу, – пообещала я, хотя одному богу известно, до чего трудно мне было сдерживаться, имея острое желание от души «повоспитывать» свою малодушную подружку.

– А к черту, пусть будет бл…дунизм, наплевать! – Инга перестала плакать и громко шмыгнула носом. – Не всем же быть такими идейными, чтобы выходить замуж по любви. – Не ведая того, Инга влепила мне звонкую оплеуху – в фигуральном смысле, конечно, а не в прямом. Я ведь тоже вышла замуж не по любви. Но и не по расчету, как Инга, а только чтобы не засидеться в девках. Так чем я лучше ее, спрашивается? Мне бы молчать в тряпочку, а я еще пытаюсь других поучать. Вот вам типичнейший пример, элементарно доказывающий, что проповедовать всегда легче, чем исповедовать!

– Все эти моральные штучки – они уже сто лет как устарели, – продолжала Инга в запале. – Вот когда у тебя все есть, тогда, пожалуйста, а с голой задницей – сиди и не вякай. Что интересно, Ованес то же самое говорит, только с сильным акцентом, – усмехнулась она сквозь слезы. – Он вообще… Он вообще… По большому счету, он, может, и Покемон, как ты его называешь. Он никогда не скрывал, что купил меня, так и говорил… При других говорил, что самое обидное. И не только при этих Джульеттах и Гамлетах, но и при людях, которые ко мне нормально относятся. Ты… Ты не знаешь, что он со мной сделал! – Инга закрыла лицо руками. – Он меня всю выел изнутри, как червь, и однажды я с ужасом обнаружила, что я пустая, ПУСТАЯ!

Инга замолчала. Молчала и я, потому что не знала, что сказать. Редкий случай, между прочим. Даже редчайший.

– Ну вот, – Инга изливала душу на полную катушку, – теперь можно перейти к самому главному. Как я собралась его убить. Только не затем, чтобы сделаться богатой вдовой, хотя и от его состояния я отказываться не собиралась, потому что рассматривала его в качестве компенсации за понесенные мной моральные потери. Я хотела казнить Ованеса по суду, как совершившего преступление против человечности. Суд, как ты понимаешь, был мой и Приговор тоже. Оставалось только найти его исполнителя. Я искала его долго…

– Эти твои романы?.. – внезапно прозрела я.

– Вот именно, – кивнула она, – нужны мне были эти козлы! Я просто подыскивала нужного человека. Юрис показался мне подходящим на эту роль. Потому-то наши отношения и затянулись, я его изучала, годится он или нет. Мы с ним даже договорились, я пообещала заплатить ему крупную сумму. Думаю, что слишком крупную, я ведь не знаю расценок на такие дела… Короче, все было на мази, но тут в дело вмешались эти моральные штучки-дрючки, про которые ты так любишь распространяться. Замучили меня угрызения совести проклятущие, замучили – и все! Поняла я, что потом мне до конца дней каяться, и решила: пусть живет. В общем, я его помиловала или амнистировала – не знаю, как правильно.

Не поверите, но с моей души громадный булыжник свалился. Ованеса, как вы уже догадались, я никогда не любила, местами даже ненавидела, но смерти ему не желала. Особенно от Ингиной руки. При том что, если бы его, к примеру, машина случайно сбила или, скажем, внезапный инфаркт хватил, я бы сильно убиваться не стала.

– А Юрис, – Инга опустила глаза и уперлась взглядом в валявшийся на ковре пистолет, – он не мог так просто отказаться от этой идеи. Вернее, все было еще ужаснее. Он… Он заявил, что все равно убьет Ованеса, и теперь… Теперь мне пришлось обещать, что я заплачу ему еще больше, лишь бы он этого не делал. А пистолет я у него потихоньку вытащила. Он разделся и лег в постель, а я сказала, что приму душ и, приду. А сама сунула пистолет в сумку – и за дверь. Это было как раз в тот день, когда все это случилось, ну, когда его кто-то убил… Но это не я, не я! И почему я этот поганый пистолет сразу не выбросила?! А теперь ты мне не веришь, я же вижу, не веришь!

– А ты бы поверила? – спросила я, изо всех сил стараясь быть строгой, но справедливой.

– Я бы? – Инга задумалась, а потом призналась с тяжким вздохом:

– Пожалуй, нет. Слишком все не правдоподобно выглядит. Но клянусь, все именно так и было. Ну поверь мне, поверь в последний раз!

– Допустим, я тебе поверю, – отозвалась я со вздохом. – Где гарантии, что ты меня не обманешь в очередной раз? Ну кто тебе не давал рассказать об этом еще тогда?

– Сначала я растерялась. – Инга с невероятной тщательностью разглаживала невидимые морщинки на своей коротенькой юбочке. – Потом подумала, что не так уж это и важно, если мы решили избавиться от… От трупа. Мне даже казалось, что это всего лишь дурной сон. Наступит утро, выглянет солнышко, и от него не останется и следа.

– Но солнышко не выглянуло, – едко заметила я, – а ты продолжала делать вид, будто ничего не случилось. И тебе это вполне удавалось. Конечно, ведь не в твоей кровати его застрелили, а в моей. Ты благополучно взвалила все это на мои плечи. Конечно, я же двужильная, все выдержу. – Черт, до чего же мне стало себя жалко, я с трудом слезы сдерживала!

Я-то сдержалась, а вот Инга снова заревела.

– Ну Танечка, ну лапочка, – выводила она почему-то басом, наверное, потому, что нос у нее распух от слез, – ну прости меня, подлую, я не со зла, честное слово, не со зла-а-а… Ты же моя единственная подруга, без тебя я пропаду, пропаду-у-у…

Считайте меня кем хотите, но очень скоро я составила Инге компанию – в смысле, тоже стала выводить рулады носом и приговаривать, давясь слезами:

– А я не двужильная…Я… я тоже хочу тепла и… и любви, между прочим… И в дружбу верить хочу… А ты меня так, так!..

– Ну-у Танечка, ну-у ягодка, – Инга уже сипела от избытка чувств, – хочешь, я перед тобой на колени встану! – И, не дожидаясь моего на то благословения, с размаху плюхнулась на ковер, прямо на злосчастный пистолет. Чуть коленную чашечку не расшибла!

Не знаю, как на вас, а на меня подобные сцены действуют почище «мыльных» сериалов. Я заголосила и бросилась Инге на шею.

Не представляю, сколько мы так просидели, уткнувшись мокрыми хлюпающими носами друг дружке в плечо, поминутно всхлипывая и посылая господу малоразборчивые молитвы дрожащими жалобными голосами. А кончилось это – чем бы вы думали? Полным примирением, естественно. Для порядка и острастки я, конечно, взяла с Инги парочку страшных клятв, но тем, собственно, и ограничилась. Вот такая я великодушная. Дура из Виллабаджо.

– С этого дня никаких тайн от меня, никаких! – несколько раз повторила я как заклинание. Инга кивала, изо всех сил сжимая мне руку.

– А пистолет я сегодня же выброшу, сегодня же, – божилась Инга, – у нас здесь неподалеку есть озеро, очень глубокое. Поедем туда вечером на прогулку и утопим вместе, а? – Инга смотрела мне в глаза, как преданная собачонка. Как давно уже не смотрела, с тех самых пор, как снюхалась с Покемоном, будь он неладен!

– Утопим, утопим, – вторила я, полная торжества.

А потом в голове у меня что-то щелкнуло, словно невидимый тумблер переключился. А зачем нам его топить? Утопить-то мы его всегда успеем. К тому же еще неизвестно, как дело обернется. Может, придется им кого-нибудь попугать. Я вспомнила бородатого бандита, в лапы которого попала, пытаясь разузнать хоть что-нибудь о Юрисе, и окончательно утвердилась в этом решении. С одной оговоркой: Инга больше не должна иметь доступа к пистолету, а еще лучше – вообще что-либо знать о нем. Не то чтобы я ей совсем не доверяла, просто уж очень утомилась от всяческих потрясений.

Пусть вам не покажется странным, но остаток дня мы провели очень даже неплохо. Сначала я позвонила маме, узнала, что у них все в порядке (хоть у них!), и поговорила с Петькой.

– Ма, я хочу домой, – заканючил он в трубку, даже не поздоровавшись, – тут скучно. И порядки как в концлагере: в девять вечера – ноги мыть и спать. Даже телевизор не посмотришь! Забери меня, а то я сбегу! – пригрозил этот паршивец.

– Ну потерпи еще немного, буквально недельку, – уговаривала я, – зато там фрукты и солнце, а в Москве целыми днями дождь хлещет.

– Не ври! В Москве жара, плюс двадцать восемь. Сам прогноз видел! – заорал Петька. Да так громко, словно нас разделяли не полторы тысячи километров родных просторов, а каких-нибудь пара шагов.

– Как ты с матерью разговариваешь? – немедленно вызверилась я. – Я тебе что, девочка? Вот оставлю тебя у бабушки еще на год, пусть научит тебя со старшими разговаривать!

Петька замолчал и обиженно засопел, а я велела, чтобы он снова передал трубку бабушке.

– Вы что, с ним не ладите? – спросила я ее.

– Да все у нас отлично, – оптимистично заверила она. – Тут к нам один родственник заезжал, от какой-то тети Любы…

– А, знаю. – Я сообразила, что речь идет об Отто. – Он у меня тоже был.

Затем разговор переключился на житейские проблемы, как-то: почем нынче помидоры на рынке, какие виды на урожай и прочее.

Я рассеянно поддакивала, не в силах сосредоточиться. В голове как заноза засела Петькина угроза. А что как вправду сбежит? Короче, я не выдержала, во второй раз истребовала Петьку к телефону и затараторила примирительно:

– Ну Пит, будь же ты человеком, в конце концов. Понимаешь, я сейчас не могу, очень много дел. Но как только освобожусь, сразу за тобой приеду. Потерпишь, а?

– Ладно, неделю я еще потерплю, – пообещал Петька после продолжительной паузы и тут же выставил условие:

– Если ты мне новые ролики купишь. И не с барахолки, а настоящие.

– Хорошо, куплю, – устало выдохнула я. Вот такая из меня мать, никудышная. Кого я, интересно, воспитаю при такой-то непоследовательности? Буду потом себе локти кусать до мяса, всенепременно буду!

– И учти: детей обманывать непедагогично, – предупредил меня Петька строгим голосом, – иначе я могу потерять к тебе доверие.

Ну ты посмотри, какой нахал на мою шею! А где я ему деньги возьму на эти настоящие ролики, нарисую, что ли? Придется у Инги одолжить. Вот вам, кстати, и еще одна причина для того, чтобы не сдавать ее в милицию.

Уладив дела с Петькой, я почувствовала некоторое облегчение, а заодно и чувство голода. И это было неудивительно, учитывая, когда я ела в последний раз (еще утром) и что именно: чипсы и просроченный йогурт. А тут такие катаклизмы, потребовавшие от меня немереное количество килокалорий! Инга сбегала вниз, на кухню, и притащила поднос с неизвестными как мне, так и ей блюдами кавказской кухни, приготовленными усатыми тетушками. Мы дружно поужинали, а потом отправились к тому самому озеру, в котором Инга собиралась утопить пистолет Юриса.

Озеро оказалось на редкость живописное, одно плохо – комаров в его окрестностях было невпроворот. Что, впрочем, здорово облегчило мою задачу – не выбросить пистолет, а спрятать, причем сделать это так, чтобы Инга ни о чем не догадалась. Как раз из-за комаров Инга, опасаясь за свою нежную кожу, предпочла остаться в машине, тем самым возложив на меня обязанность по избавлению от Юрисовой пушки.

Ну что ж, тем лучше, обрадовалась я и резво нырнула в прибрежные камыши, где и собиралась, скрывшись от Ингиных глаз, осуществить заранее разработанный план. Спрятать пистолет под одеждой, а в воду для видимости зашвырнуть какой-нибудь булыжник. Но в последний момент я отказалась от мысли держать при себе оружие – как-никак в доме полным-полно народу – и придумала кое-что получше. Оставить пистолет в укромном местечке прямо здесь, на берегу: и карман не тянет, и в то же время всегда можно в случае чего вернуться и отыскать его.

К счастью, с укромным местечком проблемы не было. Таковым я назначила кем-то выброшенную старую автомобильную покрышку, успевшую основательно завязнуть в песке. В ее резиновое нутро я и засунула пистолет Юриса, убедилась, что тайник надежный, и швырнула в воду найденный поблизости кусок кирпича. Его отчетливое бульканье специально предназначалось для сидящей в машине Инги. Ну все, дело сделано. Нет, еще кое-что. Ориентир нужен, а то камыши везде одинаковые. Я приподнялась на цыпочки и огляделась. Так, а это что за деревянная хибара виднеется? Ладно, неважно, главное, что в качестве ориентира сгодится.

И все-таки про развалюху я Ингу как бы между прочим расспросила.

– Говорят, лесничество когда-то было, – равнодушно отозвалась она.

Потом мы еще немного посидели на берегу на поваленном дереве. Отгоняли от себя назойливых комаров и ностальгически вспоминали школьные годы чудесные. А Инга в припадке умиления вырезала пилкой для ногтей на бревне наши бессмертные имена. Не иначе в назидание потомкам.

Не знаю, с чего мне вдруг пришел на ум мистер Тореро.

– Слушай, – спросила я Ингу, – а Юрис, он в каком виде задницей вертел? Ну, в смысле, в каком он был костюме, до того как раздеться?

– Кажется, он был рыцарем… – рассеянно отозвалась разомлевшая от воспоминаний Инга.

– Рыцарем?! – Я попыталась вообразить, как Юрис, покачивая бедрами под музыку, сбрасывал с себя гремящие доспехи. – Что, в прямом смысле: в латах, в шлеме?