Текст книги "Полоса препятствий"

Автор книги: Елена Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 20

С Максимом договорились встретиться у самого поезда, на вокзале. На днях он предложил Саньке вместе поехать за город, подышать свежим воздухом и развеяться. Санька обрадовался. В последние дни Максим выглядел хмурым и озабоченным, а тут вроде бы оттаял.

Санька, весёлый, с рюкзаком за плечами, подходил к обусловленному месту. Всё складывалось удачно. Отец почти сразу же отпустил его, выяснив, правда, куда именно они собираются и переговорив с Максимом по телефону. Погода тоже не обманула ожиданий. Стоял ясный ноябрьский денёк. Санька увидел Максима ещё издали. Рядом стоял Никитка. Увидев Саньку, он просиял своей всегдашней улыбкой – рот до ушей. Санькина радость поубавилась. Он как-то не рассчитывал, что с ними поедет кто-то ещё. Для полного счастья Лерки не хватает!

Впрочем, в электричке он вполне смирился с присутствием Ника. Они веселились как могли. Сначала глядели в окна и подтрунивали над всем, что видели: над колоритными бабульками, торгующими на станциях разной снедью, над названиями самих станций. Потом рассказывали дорожные истории.

Макс вспомнил, как однажды уехал по ошибке в другой город. Влез в автобус посреди дороги, сказал – до конечной и расслабился. Оказалось, автобус шёл в противоположную сторону. По прибытии Максим отправился по указанному адресу. Таковой оказался и здесь – прямо как в кино. То, что он ошибся, ему даже в голову не пришло, потому что раньше не бывал в здешних краях. Он очень удивился, когда вместо нужной квартиры попал в комнату студенческого общежития и его там встретили студенты-арабы, которые тоже ничего не могли понять. Когда всё выяснилось, все долго смеялись. Арабы оказались весёлыми и гостеприимными. Они оставили Максима ночевать, накормили ужином – у них была совершенно русская еда: гречневая каша и куриные котлеты, – а утром проводили до автобуса.

Ник вспомнил, как их везли из интерната в летний лагерь и один пацан на спор уверял, что проедет всю дорогу в багажном отделении. Он числился в другой группе, поэтому в автобусе, сверяя список, его не хватились. Затея, без сомнения, удалась бы, если они в пути не сделали бы остановку, а мальчишка вдруг не решил, что все уже выгрузились и про него забыли. Он поднял крик. Внутри всё было заставлено панцирными сетками от кроватей, так что пришлось разгружать багажное отделение, чтобы извлечь его, пыльного и зарёванного, из дальнего угла, где он прятался.

Ник рассказывал очень смешно, в лицах. Санька хохотал до упаду. Самому ему и рассказать-то было нечего. Он путешествовал, конечно. Ещё при маме они, помимо Кронштадта, все втроём ездили на море, в Новороссийск. Но Санька тогда был совсем ещё маленьким и запомнил только, как сидел на берегу и втыкал в песок ракушки.

Потом, в седьмом классе, – они уже остались вдвоём с отцом – намечалась школьная поездка в Волгоград, но Санька перед самым отъездом слёг с ангиной, и народ уехал без него. Отец тогда пообещал огорчённому Саньке, что они выберутся в Волгоград сами. Обещание отец сдержал. Но всё это были поездки обычные, без приключений.

– А ещё помню, под самый Новый год отправились мы с ребятами к одному приятелю, – продолжил Максим. – У него проблемы были, поэтому он из города убежал и жил на какой-то станции, на отшибе. А мы толком не знали, куда ехать, где слезать. Да ещё и темно. Короче, пока разобрались, что выходить надо, поезд тронулся. Он на полустанке стоит всего три минуты. Ну я в сугроб прыг, пока поезд не разогнался. А ребята в тамбуре так и остались. И вот стою я один в чистом поле. Жилья поблизости не видно, мороз градусов двадцать… Я тогда таким же мелким был, как вы сейчас.

– Меня бы отец не пустил, наверное, – с сомнением сказал Санька.

– А я никого не спрашивал, – сказал Максим.

И замолчал.

– И что дальше? – нетерпеливо потребовал Ник.

– Дальше… В будке отсиделся у стрелочника. А утром домой отправился, – неохотно закончил Максим.

Некоторое время ехали молча.

В Дубках народ схлынул. Здесь располагался дачный посёлок и турбаза. Желающие отдохнуть за городом оседали в основном здесь. Никитка с Санькой дёрнулись было за остальными, вопросительно поглядывая на Максима, продолжавшего спокойно сидеть на месте.

– Нам дальше, – кратко ответил тот.

Остаток пути ехали в полупустом вагоне. Максим захватил с собой радиоуправляемую машинку, и они по очереди забавлялись, пуская её в проходе.

Наконец поезд затормозил возле станции Синягино.

– Выходим, – скомандовал Максим.

Они вышли и оказались на платформе посреди леса. В стороне возвышалась кирпичная будка и примыкающий к ней ларёк, ещё стояли две равноудалённые от них лавочки по обеим сторонам, под навесом. Всё.

В глубь леса от платформы вела асфальтовая дорожка, весьма, впрочем, в хорошем состоянии.

– Что встали? Пошли, – позвал Максим. – Не бойтесь, тут не такая дыра, как кажется.

Они двинулись по дорожке.

– Сейчас сосны пройдём, будет посёлок, – рассказывал Максим. – За ним лес кончается. Стенная такая проплешина, до следующего холма. Там опять сосны. Неподалёку пруд есть. Рыбу ловить можно. В общем, сами всё увидите.

Вскоре они в самом деле дошли до жилья. Посёлок оказался из шести домов самого деревенского вида. Из крайнего домика вышел мужик в камуфляжной куртке и кирзовых сапогах. Он уселся на деревянные ступеньки крыльца, прихватил губами сигарету и похлопал себя по карманам, собираясь, видимо, закурить.

– Дядь Гриш, – окликнул его Максим.

Мужик привстал.

– Макс, ты, что ли? Ё-моё! Сто лет тебя не видел. Совсем пропал.

– Да не пропал я, дядь Гриш. Времени просто…

– Времени у него нет.

Они обнялись.

– Я не один, – сказал Максим, оборачиваясь к ребятам. – Примешь?

– Вижу, – отозвался дядя Гриша. – Не бойся, разместимся. Давай в дом! – скомандовал он.

В единственной жилой комнате у дяди Гриши оказалось уютно и чисто. Ничего лишнего, но всё надёжно: деревянная односпальная кровать, аккуратно прибранная, два стола, один, видимо, рабочий, судя по разложенным на нём инструментам, широкий платяной шкаф поперёк комнаты и полка с книгами.

– Спать будете здесь, – дядя Гриша указал на пространство за шкафом. Там оказалась ещё одна кровать, с железными спинками, тоже образцово заправленная. – А вот ты, Макс…

– Да я и на полу усну.

– Да, тебе, брат, придётся на полу.

– Я вот тут привёз, – Максим начал распаковывать свой рюкзак. Там оказались продукты, водка, сигареты и книги. – Это тебе. Смотри. Угадал? – Максим протянул дяде Грише увесистую стопку книг.

– Ух, ты! То, что нужно, – дядя Гриша принял подарок из рук Максима, пересмотрел обложки, по очереди складывая книги на стол. – Вот спасибо! А насчёт этого, – он кивнул на продукты, – зря беспокоился. Здесь тоже всё купить не проблема. Тем более ты знаешь, у меня гости часто бывают.

– Зато я не часто.

– Это точно!

– Дядь Гриш! Мы с тобой потом поговорим. Можно я сначала ребятам всё покажу?

– Иди, иди. Показывай. Только учти: обед по расписанию. Так что…

– Да знаю я, знаю. Ко времени будем. Пошли, – кивнул он Нику и Саньке.

Они побросали рюкзаки и устремились за Максимом. Первым делом он повёл их мимо сараюшки к ряду вольеров. Там жили собаки: три кавказские овчарки. Два вольера пустовали. Ник при виде собак заскулил от восторга.

– Близко не подходить! – сразу предупредил Максим. – Не чего животных нервировать. С дядей Гришей потом вместе сходим.

– Это все его собаки? – спросил Санька.

– Ну да, его, – насмешливо произнёс Максим. – Такой бойцовский клуб. Его здесь только Шарик, – он кивнул на коренастую дворняжку, которая снизу вверх с обожанием смотрела на Максима и переминалась с ноги на ногу. – Нет. Дядя Гриша охранников натаскивает. И хорошо натаскивает. К нему со всей области едут, в такую глухомань. В придачу он намордники мастерит, ошейники строгие и всякую такую шнягу. Но это так, для развлечения.

– Он всю жизнь собаками занимается? – спросил Ник.

– Собаками тоже. Он вообще-то офицер боевой, – Максим оглянулся на дяди-Гришин дом, подтолкнул ребят в спины, побуждая их двигаться дальше, и уже на ходу продолжил:

– Он когда после первой чеченской вернулся, у него жена и сын… В общем, их какие-то гады грохнули в тёмном переулке. Они домой возвращались. То ли по ошибке, то ли просто… дебилы. Он стал пить, потом опять добровольцем в Чечню. Больше ему и идти-то некуда было. Потом в отставку вышел, всё бросил, купил дом этот и занялся собаками.

– Вообще-то здесь здорово, – сказал Ник.

– А то! Завтра ещё кое-что увидите.

Он показал им окрестности, провёл через лес. Дальше расстилалась равнина. Невдалеке возвышался огромный холм.

– Видали? – сказал Максим. – Завтра пойдём туда, на гору.

Он похлопал себя по карманам.

– Вот засада! Мобильник я не взял, и часов нет. Кто скажет, который час?

Телефон оказался только у Саньки. Здесь он мог понадобиться только в качестве часов. Приём был никакой.

– Ладно, пошли обратно. А то у дяди Гриши и правда всё по-армейски. Поел – убрал, опоздал – гуляй.

Они не опоздали.

После обеда Ник пошёл с дядей Гришей к собакам. Санька двинулся было с ними. Он с удовольствием посмотрел бы, как дрессируют (учат – поправил его дядя Гриша) этих монстров, но дядя Гриша сказал, что собаки здесь недавно, посторонние им мешают и, вообще, мало ли что.

Ник жадно слушал, что-то спрашивал, и вскоре Санька, который интересовался исключительно из любопытства, а не по влечению души, как собачник Никитка, оказался в стороне.

Макс взялся перебирать в сараюшке рыболовные снасти и прочую лабуду. Санька заскучал. Не найдя себе дела, он решил присоединиться к Максиму.

– Макс, – заговорил он. – Он тебе и правда дядя, этот дядя Гриша?

– Да нет, он мне вообще не родственник.

– А откуда же вы знакомы?

Максим помолчал, будто раздумывая, говорить или нет. Потом ответил:

– Я у него жил, когда из дома сбегал. Давно ещё.

– Ты убегал из дома?

– Было дело, – признался Максим. – Думал, что насовсем. Поехал наугад, в первый попавшийся поезд сел. У меня денег хватило только до Синягино добраться. Вылез, сижу на станции, не знаю, куда податься. А тут дядя Гриша.

– Понятно, – сказал Санька.

Глубокой ночью Санька проснулся. Ник тихо посапывал рядом на узкой кровати – они расположились «валетом». Дядя Гриша с Максимом сидели в кухоньке и разговаривали. Похоже, они ещё не ложились.

– Родители как? – спрашивал дядя Гриша.

– Всё так же. Да я их и не вижу почти, – отвечал Максим.

– Не понимаю я! Н-не понимаю! – восклицал дядя Гриша, судя по интонации, успевший изрядно, но, однако же, не сверх меры, принять на грудь.

– Проехали, дядь Гриш. Не хочу я об этом.

– Ладно, ладно, не будем. А с работой что? Тяжело небось?

– Терпимо.

– Может, до следующей осени ко мне переедешь?

– Нет. Там я на своём месте. Мне нравится.

– На каком на своём? Что нравится? Мешки на горбу таскать? Ты на какие шиши живёшь вообще?

– На хлеб хватает.

– Но на масло уже нет…

– С детства масло терпеть не могу.

– В армии полюбишь.

– Может быть, всё скоро изменится.

– Дай-то Бог. Давай выпьем за это.

– Не. Мне хватит.

– А я выпью.

Они помолчали.

– Значит, в училище не раздумал, – утвердительно произнёс дядя Гриша.

– Не дождётесь, дядь Гриш! – в голосе Максима слышалась улыбка.

– Ну смотри.

– Я только думаю – примут ли.

– А чего ж не примут? В военное не только ж генеральских внуков берут.

– Да аттестат у меня…

– Плевать на аттестат. Ты готовься получше. А я уж чем могу… У меня там кое-какие связи остались. Думаю, всё получится.

– Спасибо.

– Не за что пока. Ты же знаешь, я всё для тебя сделаю.

– Не сомневаюсь.

– Вообще ты молодец. Хотя нынче от армии всё больше бегут. Оно, может, и правильно. Как думаешь, Макс?

– Не знаю. Все от чего-нибудь бегут…

Ого, подумал Санька. Невольно подслушанный разговор заставил его увидеть старшего друга в новом свете. Саньке до сих пор как-то не приходило в голову, что именно делает человека взрослым и уверенным. Как и большинство его сверстников, он вёл бесконечную войну со взрослыми, искренне полагая, что они незаконно присвоили право указывать, что ему, Саньке, делать и как поступать. И только сейчас до него дошло, что всякая власть над человеком заканчивается, едва он научится всерьёз распоряжаться своей судьбой. Так, как этому, кажется, научился Максим.

Санька повернулся на бок и тотчас уснул.

Глава 21

Максим разбудил их засветло, бодрый и весёлый.

«Он что, вообще не ложился?» – подумал Санька, вспомнив ночной разговор.

– Вставайте, вставайте, – торопил Максим.

– Опаздываем, что ли? – недовольно буркнул Санька, которому ужас как не хотелось вылезать из-под одеяла.

– Представь себе, опаздываем, – ответил Максим.

Ник встал молча, но глаз не разлеплял.

– Просыпайся, зомби! – засмеялся Максим. – Так и пойдёшь слепнем?

Он хлопнул его по спине. Удар получился ощутимым.

Они вышли, поеживаясь от холода.

– Мы идём на гору, – сказал Максим. – Чем быстрее будете двигаться, тем быстрее доберёмся. А заодно и согреемся.

– А что мы там будем делать? – спросил Санька.

– Рассвет встречать, – серьёзно проговорил Максим. – А вы как думали? Всё в лучших традициях.

Они замолчали. Ночь колыхалась вокруг бархатным покрывалом, настойчиво убаюкивая. Санька окончательно стряхнул с себя сон только на полдороге.

Втроём они молча шли по едва проторённой тропинке. Точнее, вчетвером: за ними увязался Шарик. Они направлялись к холму, но холма Санька в темноте не видел. Он лишь приблизительно представлял себе направление, вспоминая то, что видел днём. Ночью всё выглядело иначе, и потому Санька всецело полагался на Максима, уверенно шагавшего впереди.

Тот остановился и глубоко вздохнул.

– Может, пробежимся? – предложил он.

Они побежали. Шарик мчался рядом, высунув язык от возбуждения. Происходящее ему явно нравилось.

Максим не давал ребятам расслабиться. Он бежал впереди довольно быстро, но так, чтобы они не потерялись. Глаза уже привыкли к темноте, так что держать его в поле зрения не составляло труда.

Наконец они добрались до цели. Санька даже не понял сначала, что они уже взбираются на холм. Но потом склон стал круче, да и тропка совсем исчезла.

– Ну что, согрелись? – спросил Максим, переходя на шаг.

– Ага.

– Дальше пойдём не спеша. Слишком темно. Ещё ноги переломаете.

Максим был прав. Холм густо порос деревьями и кустарником. То и дело спотыкавшемуся Саньке постепенно стало казаться, что земля больше не служит опорой, это деревья, сцепившись корнями, держат её на весу. Ночь продолжала морочить.

Поднялись наверх. Здесь было почти голо. Ребята осматривались. Шарик крутился возле Никитки. На редкость спокойная собака! Он гавкнул всего один раз, когда начинали пробежку. Остальное время деловито сопровождал их, выражая молчаливую готовность быть полезным, если понадобится.

– Смотрите туда, – Максим махнул рукой.

Санька послушно повернул голову. Никаких ориентиров не наблюдалось. Сосновый лес простирался сплошной чернотой до самого горизонта. Поверху скользили рваные тучки, из тех, что скапливаются в небе перед самым рассветом.

Санька продолжал вглядываться. И вдруг увидел. Сначала ему показалось, что восходит солнце. Но по мере того, как розовое пятно становилось всё отчётливее, он вспомнил, что перед самым восходом небо обычно светлеет. Да и солнечный свет разливается по всему горизонту, а не уходит в небо ровным столбом.

Санька явственно его видел, будто поймал в нужный фокус объёмную картинку. Цвет столба колебался от розового до багрового и при этом, как ни странно, оставался холодным. Потом стало заметно, что столб весь соткан как будто из паутинок, очень сильно натянутых, или из тончайших струек, бьющих вверх с немыслимым напором. Верхушка столба растворялась в небе, не теряя объёма, словно уходила в иное измерение.

– Что это? – прошептал Санька.

– А что ты видишь? – спросил Максим.

Санька попытался описать.

– В той стороне наш город, – пояснил Максим.

– Там пожар?

– Нет.

– Тогда что это? Излучение? Аура?

– Я не знаю, как это называется. Эта штука там постоянно. Правда, – Максим прищурился, – с прошлого раза свет стал ярче.

Ник всё это время пытался рассмотреть, о чём говорили Максим с Санькой. Он слушал, не перебивая, и наконец не выдержал.

– Где это? Почему я не вижу?

Максим обернулся к нему.

– У тебя просто зрение слабое, – мягко сказал он.

– Всегда нормальное было, – обиженно буркнул Ник.

Чуть позже, когда Ник побежал за Шариком, кинувшимся за какой-то живностью, Максим повернулся к Саньке.

– Ник действительно ничего не заметил. Только зрение тут ни при чём, – быстро сказал он.

– Как это?

– Ты либо видишь это, либо нет. Я вас двоих специально сюда привёл, чтобы проверить, зрячие вы или нет. С тобой угадал, а с Ником просчитался.

Санька помолчал, соображая:

– Почему ты именно нас проверял?

– Возникли кое-какие подозрения. После того случая на набережной. Никто ничего не заметил. Кроме тебя.

– Значит, мне не показалось? Там кто-то был?

Максим кивнул.

– Кто это?

– Ворлог.

Глава 22

Ворлог – это было его нынешнее имя. Раньше оно звучало по-иному Похоже, но не так. Современные люди разучились произносить многосложные слова. Но это даже нравилось Ворлогу. Потому что назвать – значило победить, и в этом мире никто не имел над ним власти.

Последним, кто звал его, был ныне безвестный переписчик грамот при дворе царя Валтасара. У него была дурная слава и плохой конец. Люди утверждали, что он общается с тёмными силами. Лицом он был смугл, нравом угрюм, а на левой руке имел ноготь с вросшим в него яхонтом. Его спалили прямо на ложе, но он успел-таки призвать своих демонов, которые вынесли его из огня. Так говорили, ибо тела его не нашли. На самом деле переписчик сгорел весь, дотла. От него остался только необычный ноготь, который, не заметив, вместе с пеплом и сором вымели и сбросили в смрадный водосток, коих было множество в западной части Вавилона.

Чернокнижник и правда звал на помощь, но задохнулся в дыму, прежде чем дух, вызванный им, получил приказание. И тот, ослеплённый и неприкаянный, прилепился к останкам позвавшего его и остался в мире людей.

С момента, когда он зашевелился в недрах своего смрадного логова, до того, как впервые испытал голод и выбрался на поверхность, прошли годы, а может быть и века. Ворлогу незачем было вести счёт времени.

Он не знал, что города когда-то отличались друг от друга. Он вновь поднимался и встречался со своим единственным Городом. Ворлог не испытывал к нему никаких чувств. Собственно, он не умел чувствовать ничего, кроме голода.

Он неспешно двигался во тьме подземных лабиринтов. Наверху его путь измерялся бы тысячами километров. Но знать о расстояниях Ворлогу тоже было ни к чему.

Лица людей казались ему одинаковыми – тысячи лиц, похожих одно на другое, словно галька на морском берегу.

Ворлог научился питаться, прятаться, подражать человеческим эмоциям и даже испытывать наслаждение.

Максим первый раз увидел Ворлога в доме, куда он вместе с приятелем забрёл в поисках весёлого вечера. Собственно, вечер уже закончился. Спровадив лишних, хозяин квартиры предложил оставшимся развлечься «по-взрослому». Их осталось четверо, в том числе и четырнадцатилетний Максим. Дверь предварительно заперли. Откуда-то появились шприцы и полупрозрачные ампулы. Приятель уже закатывал рукав, бодро хихикая и подмигивая Максиму. Однако со жгутом он обращался неумело, по всему видно было, что он закручивает его едва ли не впервые. Максиму тоже протянули ампулу. «Что это?» – спросил он. «Не вода же», – хмыкнул хозяин квартиры.

Максиму стало страшно. Такого он здесь увидеть не ожидал. «Чего тогда припёрся?» – грубо спросили его. Он взял ампулу. Она была тёплой. Максим смотрел на ребят, наблюдал, что и как они делают. Он медлил. На самом деле он оттягивал момент, за которым, скорее всего, не окажется пути назад. Статистика отдаёт всего лишь пять процентов тем, кто сумел слезть с иглы.

И вдруг Максим увидел, что в комнате, кроме них, есть кто-то ещё. Сначала он решил, что это кто-то из гостей, кому кураж нынешнего вечера оказался не по силам. Человек сидел на полу, возле ног откинувшегося на спину приятеля Максима, в позе эмбриона, совершенно голый.

Максим кинулся к хозяину квартиры. Тот покосился в сторону, куда указывал Максим.

– Ты же вроде ещё не вколол, – недовольно пробурчал он.

Максим протёр глаза и вновь посмотрел на скрюченного человека. Не может же глюк быть настолько реальным! Но никто, кроме Максима, его не видел! Незнакомец пошевелился, запрокинул голову, медленно потянулся к находящемуся в забытьи парню, и Максим вдруг с ужасом осознал, что это не человек. Фантом выглядел так, словно кто-то вылепил его из пластилина, старательно, до мелочей копируя человеческое тело. Его движения были настолько плавно-скользящими, будто костей внутри не было.

Максиму трудно было описать, что происходило потом. Существо обеими руками обхватило голову его приятеля, как если бы желало привести того в чувство, и замерло на несколько секунд. Потом парень слабо застонал и заметался, будто что-то мешало ему дышать. Максим непроизвольно вздохнул полной грудью, словно пытаясь помочь другу. Фантом обернулся к нему. Максим поймал этот взгляд, и его будто ожгло багровым сполохом. Существо медленно вытянуло в его сторону указательный палец левой руки, и парень разглядел неестественно длинный ноготь с вросшим в него красным камнем.

Потом раздался скрежет. Если преисподняя всё-таки существует, то дверь в неё открывается именно с таким звуком. Максим почти оглох, но почему-то закрыл глаза, а не уши.

Потом он закричал и бросился прочь. С входной дверью ему сладить не удалось, он кинулся на кухню, открыл окно и спрыгнул вниз. Квартира располагалась на втором этаже, но Максима в тот момент, вероятно, не остановила бы любая высота.

Он оглянулся на окна. Оттуда струился розовый свет, отдалённо напоминающий тот, которым окрашен шлейф самых ядовитых океанских медуз. Максим вспомнил тело, лишённое скелета, вязкие, текучие движения его владельца. Его вырвало. Потом еще. И ещё. Он обнаружил, что всё ещё сжимает в руке ампулу, с отвращением отбросил её и содрогнулся в новом приступе рвоты. Его буквально выворачивало, так что когда он добрался до дома, у него звенело в ушах и он казался себе абсолютно бесплотным.

На следующий день Максим узнал, что в злополучной квартире случился пожар. В живых не осталось никого.

Неделю после этого случая Максим провёл в одиночестве. Он жил на чердаке одной из многоэтажек, благо, лето было в разгаре и ночи стояли тёплые. Днём Максим спал. Просыпался с наступлением сумерек и часами сидел на крыше, всё ещё исходящей зноем. В том, что произошло, Максим считал виноватым себя. Ему казалось, что, если бы он не сбежал, охваченный паникой, все бы остались живы.

Наступала ночь, и Максим насторожённо вглядывался в темноту, сам не зная, что он хотел там увидеть. Несколько раз он замечал вдали розовый свет, который уже ни с чем не мог перепутать. Имя – Ворлог – всплыло само, как подслушанная фраза. Нельзя было позволять чудовищу убивать. Но Максим плохо представлял себе, как можно ему помешать.

Потом, гораздо позже, он увидел Ворлога при свете дня на стройплощадке. Это выглядело как несчастный случай. Внизу, возле возводимого дома, лежало тело насмерть разбившегося рабочего, а под самой крышей, зацепившись за карниз неестественно длинной рукой, висела тень, отдалённо напоминавшая человеческую.

Когда Ворлог стал преследовать его друга Сергея и других близких людей, Максим понял, что ненависть чудовища может быть вовсе не слепой, а избирательной.

– А откуда он вообще взялся? – спросил Санька, когда Максим замолчал.

– Ну… Есть же всякие лешие, кикиморы, русалки. Значит, и в городе должна быть своя нечисть. Я думаю, Ворлог появился, когда город окреп и вырос, превратился в каменные джунгли, где все воюют со всеми и вместе кормят этого монстра.

– Его… – Санька откашлялся. – Его можно убить?

Максим кивнул:

– Я убил.

– И… А как же?.. Что теперь?

– Теперь твоя очередь, – твёрдо произнёс Максим.

Уже совсем рассвело. Солнце поднималось всё выше, постепенно возвращая пейзажу осенние краски.

– Красиво, – сказал Санька, созерцая открывшуюся перед ним картину.

– Красиво, – согласился подошедший Никитка.

Ветра не было. Вокруг до самого горизонта простирались леса. И не верилось, что люди могут всерьёз бороться за место под солнцем там, где его так много.