Текст книги "Если бы мы были птицами (СИ)"

Автор книги: Елена Вейла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Спасибо, Мати! Предупредишь, когда наши принцессы закончат…

Пока Драко раздумывал, Грейнджер всучила ему еду и убежала. Где-то в углу большой кухни раздался скрип, и он увидел, как Гермиона откуда-то сверху подтянула к себе железную лесенку, которая, кажется, вела на чердак. Ведьма первая залезла в квадратный проход в потолке и махнула оттуда рукой:

– Давай скорее, Малфой, а то эти стервы любят попить чаю после двух!

Он осторожно поднялся за Грейнджер. Передал ей пакет и огляделся. Малфой угадал – это был чердак. Тёмный, с покатым деревянным потолком, заполненный разными вещами, чем напомнил ему Выручай-комнату. Посреди хлама стоял потёртый чёрный кожаный диван, журнальный столик на тонкой ножке и несколько поломанных светильников, лежащих на полу. Гермиона что-то нажала на потолочной перекладине, и они засветились неровным тусклым светом, выделяя желтый круг вокруг дивана. Стало светлее и как будто даже уютнее.

– Грейнджер, ты часто сюда ходишь? А если эти курицы заглянут в твою комнату, а тебя там нет? – поинтересовался Малфой, заметив ещё и огромное треугольное слуховое окно. Не зарешеченное, как все остальные на этажах.

– Не заглянут, им есть чем заняться, – ответила Грейнджер, с разбегу усаживаясь на диван – пыль подпрыгнула вместе с ней золотистым туманом. – Их весь день напрягают так, что они не хотят видеть больных ещё и по ночам. Ночь – это их время. Поэтому они стараются напоить всех успокоительным или снотворным, а потом наслаждаются спокойствием.

Она разложила пакет на столике и протянула кусок пирога Драко:

– Садись и поешь, а то ты ничего не ел на ужине, а потом ещё и… Ну, короче, присоединяйся.

Он оказался рядом с ней, удобнее устроился на продавленном сидении и кончиками пальцев аккуратно взял кусок пирога, ароматно пахнущий курицей. Они молча и с аппетитом принялись есть. Было очень вкусно. Если этот пирог испёк Матиас, то Драко готов был простить ему испепеляющие взгляды. Он хотел было уточнить, почему повар не печёт такие вкусности для больных, но Грейнджер быстро доела свой кусочек и бросилась к окну. Она уселась там на старый ковёр и уткнулась носом в замёрзшее стекло.

Драко проследил, как она дышит тёплым дыханием, чтобы разморозить наледь. Её розовые губы почти соприкасались с холодным стеклом, а Малфой вспомнил, какими горячими они могут быть.

– Давно ты здесь? – спросил он, чтобы не думать о её позавчерашнем поцелуе.

Гермиона смогла отогреть небольшой кружок и, уставившись в него одним глазом, пожала плечами:

– Где-то месяца четыре… Гарри приходил неделю назад и говорил, что скоро Рождество. А попала я сюда в августе.

– Месяца четыре? – Драко налил чай из термоса в глубокую крышку.

Запахло листьями чёрной смородины и ещё какими-то травами, напоминая лето и родной дом. Подумав, что Матиас не стал бы травить свою подружку, Драко осторожно сделал пару глотков. Тепло тут же прокатилось волной по его телу. Чай был хорош, такой настоящий и правильный, как когда-то делали его домовые эльфы. Драко вздохнул, про себя назвав этот горячий напиток ностальгическим.

– Да, кажется, четыре… Я давно перестала считать дни. Иди сюда, посмотри… – Грейнджер помахала рукой.

– Мы в горах? – Драко выглянул в прозрачный кружок на замёрзшем стекле и изумился, как много снаружи снега и чёрного неба. – Я знал, что отделение Мунго для душевнобольных куда-то перенесли, но чтобы оказаться в горах…

Он вспомнил день, когда его перетащили через портал, пьяного и окровавленного, связанного заклинанием. Целитель Скримджер предупредила, что из клиники он выйти не сможет, пока не закончит лечение. Его куратор расписался за него в договоре на принудительное лечение и обещал, что это продлится не больше двух недель, если Драко всё осознает. И попросил даже не пытаться сбежать, потому что это невозможно.

Малфой уселся с другой стороны окна, элегантно вытянув ноги на ковре, и выпил ещё чаю.

– Знаешь, это место чем-то похоже на тюрьму, – проговорил он. – Решётки, надзиратели, ужасная еда. Отбирают палочки и заглушают магию. Допрашивают.

Грейнджер села напротив, её ступни в тёплых серых носках коснулись его бедра.

– Ну, я не была в тюрьме, но у меня тоже возникло такое ощущение, – она пожала плечами. – Тут одиноко… Посещения только по четвергам. Скримджер рьяно следит, чтобы никто ни с кем не общался, не привыкал, не волновал. Я смогла подружиться только с Мати, но и то он боится, что нас раскусят и его уволят… А у него трое детей, ему очень нужна работа. Знаешь, как надоело всё это… – Гермиона пронзительно посмотрела на Малфоя и уверенно произнесла: – Поэтому ты должен помочь мне сбежать отсюда.

Драко нахмурился:

– Помочь тебе сбежать?

Она пересела ближе к нему, её глаза вновь загорелись той сумасшедшей искрой, которую он видел недавно.

– Малфой, скажи, почему ты пошёл со мной? Только честно, – спросила Гермиона, облизывая пересыхающие губы.

– Мне было скучно, – он посмотрел на её рот и снова одёрнул себя от мыслей о поцелуе.

– Значит, я просто развлекаю тебя?

– Ну… получается, так. Я не прав?

Она завозилась, о чём-то нервно раздумывая. Сцепила на миг руки, словно сдерживала себя, и вдруг выдохнула и начала жестоко расчёсывать свою шею. Драко следил, как под её пальцами на нежной коже появлялись красные царапины. Ещё чуть-чуть и польётся кровь. Он представил, как ей больно, но Грейнджер, кажется, наоборот, это приносило облегчение. Она закрыла глаза и дышала часто-часто, нанося себе всё новые и новые болезненные увечья.

Мерлин, да она и правда сумасшедшая!

Малфой придвинулся ближе, потянулся и резко обхватил обе её ладони своими. Вздрогнув, Гермиона открыла глаза и пристыженно закусила губу.

– Поэтому на тебе столько шрамов? И перчатки… – Драко взглянул на её пальцы – ногти были коротко острижены, но даже так она смогла нанести себе вред.

– Не твоё дело! – она выдернула свои руки из его хватки и скрестила их на груди, нервно дыша. – Ты должен мне помочь сбежать! Обязан!

– Должен? Может быть, ты это своему Поттеру скажешь? – Малфой тут же отсел дальше и недовольно сжал губы.

Она замотала головой.

– Гарри… Он… – Гермиона задрожала. – Я не могу его просить об этом… Я прошу тебя! Малфой! Ты всё детство был сволочью по отношению ко мне! Поэтому должен!

– Я ничего не должен тебе! – Драко возмущённо фыркнул. – Я был ребёнком! И ты, знаешь ли, тоже не была ангелом! Один твой удар в нос чего стоит!

– Ты заслужил это!

– А позавчера?! – гневно продолжил он. – Ты напала на меня! И теперь вообще не имеешь права чего-либо требовать!

Этот странный разговор не нравился ему. Драко отвернулся к стеклу и начал растирать горячими пальцами изморозь на окне, чтобы взглянуть наружу.

Грейнджер шумно сглотнула, и он заметил, что она снова чешет шею. Одна царапина начала кровить. Грейнджер сильно нервничала, значит, и правда надеялась, что он согласится помочь ей. Но Драко знал, что если его поймают на какой-нибудь даже самой мелкой афере, то точно посадят. Ему было, чем рисковать.

– Малфой… – жалобным голоском вдруг позвала Гермиона. – Пожалуйста. Если ты этого не сделаешь, я пропаду здесь… Я погибну…

Чёрт, она не отстанет…

– Я не буду ничего делать и точка! – Малфой хотел подняться и уйти, но она вдруг запрыгнула на его колени и обняла.

Удушающе крепко. И горячо зашептала ему в шею:

– Я знаю, что мы не друзья, и я не нужна тебе… Но я верю, ты хороший человек, ты мне поможешь, Драко… Ты уже один раз помог мне. Всем нам. Я прошу тебя о малом, всего-то надо принести мне волшебную палочку в следующее посещение. Ты скоро выйдешь отсюда, я слышала разговоры медсестёр… Скримджер считает, что ты здоров, но а я здесь навсегда… Я не могу так… Не хочу…

Драко попытался оторвать её от себя.

– Ты с ума сошла? Если я принесу тебе палочку, твой Поттер собственноручно меня и убьёт…

– Гарри… Он… – Грейнджер отклонилась, и её пальцы снова потянулись к шее.

– Что с ним? И хватит уже чесаться! – Драко грубо схватил её за руки и завёл их ей за спину. – Не истери, объясни мне!

Она облизнулась, остановившись взглядом на его губах.

– Гарри… С ним всё хорошо… Я… Он… – слёзы полились из её глаз. – Гарри больше не верит мне. Я уже второй раз в этой клинике. Я жила у него, когда это произошло… Отпусти, я тебе покажу.

Грейнджер сняла свою кофту, затем топик и осталась в одном простом белом лифчике. Малфой заметил, как торчат её соски под тонкой тканью. Но она показывала совсем не это. Он разглядел на её груди, руках множество шрамов, более заметных и объёмных, чем на лице и шее.

– Тем прекрасным летним днём ничего не предвещало беды. Я давала интервью, и журналист спросил о личном… Неважно, о чём. Это так задело меня, что ночью со мной случился сильный приступ. И это после целого месяца лечения! Я не знаю, как это произошло… Не помню. Когда Гарри пришёл в мою комнату, я билась в истерике и рвала на себе кожу… – ведьма расплакалась, громко всхлипывая и глотая последние слова.

Странно было видеть, как она ломалась, сидя на его коленях и сотрясаясь в рыданиях. Гермиона Грейнджер, девушка, которая в представлении Малфоя, что уж там скрывать, всегда была раздражающе сильна волей и остра на язык, плакала как ребёнок. И всё, что он помнил о ней, о её здравомыслии и силе воли, стиралось с каждой её горькой слезинкой. Драко не понимал, почему, но чувствовал боль и разочарование. Лучше бы она ещё раз избила его! Он не знал, что делать с такой Грейнджер, и просто сжал её маленькое трясущееся тело в своих объятиях.

– Не плачь… Не плачь, всё хорошо… Не надо плакать… – приговаривал он, словно она была малышкой, потерявшейся в огромном пустынном мире. – А то мне придётся позвать одну из этих принцесс, больше похожих на драконов, чтобы она влила в тебя ведро успокоительного…

Грейнджер сквозь всхлипы тихо рассмеялась, поливая его плечо тёплыми слезами.

– Поэтому я не могу ни о чём просить Гарри… Я прошу тебя, Малфой… Пожалуйста… – упрямо бормотала она. – Он пережил со мной много приступов, прежде чем обратиться в Мунго. Он не заслужил ещё бóльших хлопот. Он не заслужил…

Драко тяжело вздохнул.

– И что же ты сделаешь? – он не понимал её желания, ведь без магии, которую здесь довольно успешно заглушали, даже волшебная палочка ничем бы ей не помогла.

– Я превращусь в птицу и улечу отсюда… – прошептала она с наивной надеждой.

– И куда ты улетишь? – Малфой слышал, как успокаивалось её дыхание.

– Не знаю, куда-нибудь подальше от этого места…

– От себя не улетишь, Грейнджер…

– Я попытаюсь.

Они помолчали. У Драко так и вертелся на языке вопрос, что же случилось с ней, что именно вызывает её приступы. Но он знал, что не может сейчас спросить об этом. Грейнджер затихла и, кажется, пригрелась в его руках, а он наслаждался запахом её волос и не торопился отпускать. Она была маленькой и тёплой. И в его душе росло чувство, которое он не понимал и не должен быть испытывать по отношению к ней. Когда Гермиона вот так доверчиво льнула к нему, сжимая пальцами пижамную рубашку на его спине, хотелось защищать её. Драко никогда не видел и не знал Грейнджер такую – заплаканную, обнажённую не только физически, но и душевно.

– Малфой… Спасибо… – прошептала она.

– Я пока ни на что не согласился. – Драко как мог отталкивал от себя желание спасти её.

– Но ты уже задумался! – Грейнджер посмотрела ему в глаза. – Сколько тебе осталось лечиться?

– Дней девять.

– Я постараюсь убедить тебя, – она хитро улыбнулась, вытерев слёзы со щёк, скатилась с его колен и начала одеваться.

– Эээ, – Малфой покачал головой, – нет, ты всё делаешь неправильно!

– В смысле? – она натянула больничные шмотки, закрывая прекрасный вид на свои чудесные сиськи.

– Чтобы меня убедить, надо раздеться, а не наоборот! – усмехнулся он.

Гермиона задумчиво провела пальцем по своим губам:

– Спать с тобой ради спасения?

Он поиграл бровями.

– Ну да, идея класс! – он нагло улыбнулся. – Выйду на волю и всем расскажу, что переспал с сумасшедшей Героиней.

– А то, что я магглорождённая, тебя не отвращает от меня? – она закатала рукав, чтобы показать запястье с побелевшими шрамами, образующими слово «грязнокровка».

Мерлин… Он на миг задумался, разглядывая неприятную надпись, а потом пожал плечами и самоуверенно хмыкнул:

– Думаю, это мне только на пользу – меня сразу зауважают.

– Или убьют, дурачок… Кто тебе поверит? – она не обиделась, а только мягко пихнула его в плечо, и он вспомнил этот жест – Гермиона часто поступала так со своими друзьями: ласково хлопала их по макушкам или толкала, заливаясь смехом.

Раньше. В Хогвартсе. До войны.

– Нет, я пойду другим путём… – весело продолжила Грейнджер. – Давай для начала сделаю массаж.

– Эм. Ну ладно… – согласился Малфой со смешком. – Тоже неплохо.

Грейнджер не шутила и действительно принялась делать ему массаж. Словно хотела занять руки. Уселась позади и, почти обняв ногами, заставила снять рубашку. Долго мяла его спину. Сначала очень жёстко. Но он позволил ей это. Драко выносил её пытку, стиснув зубы, но скоро не выдержал и, застонав от боли, ругнулся. И она начала действовать нежнее, гладить его и почти щекотно пощипывать. А потом вдруг поцеловала. И ещё раз. Маленькие ладони оказались на его груди, а тёплые губы ласково гуляли по спине Драко.

Он на миг задохнулся. Это было слишком неожиданно и приятно…

– У тебя красивая кожа, Малфой… – проговорила Гермиона между поцелуями. – Я словно целýю шёлк. – Она провела влажную дорожку языком, вызвав его прерывистый выдох. – Или лижу сливки…

– У меня везде такая кожа… Мерлин… – пробормотал он, кусая губы от возбуждения: так и хотелось обернуться, схватить её и…

Он лишь тяжело дышал, удерживая себя от необдуманного шага.

– Всё, массаж окончен, – ведьма вдруг шлёпнула его по спине, нагло прерывая блаженство.

– Грейнджер! Умеешь ты обламывать! – недовольно отозвался Драко, поёжившись.

Она уселась рядом и, кинув в него пижамной рубашкой, хихикнула:

– Есть такое. Одевайся! – и вдруг аккуратно взяла его за забинтованную руку и спросила: – Ты правда не хотел себя убивать?

– Нет… Я… Да, чёрт побери, всё это так достало меня, навалилось кучей! – Малфой посмотрел на свою руку, где пульсировала заживающая рана, и ему так захотелось всё рассказать ей. – Кое-что случилось… Я хотел напиться и зашёл в этот бар. Поскандалил с официантом из-за того, что тот не хотел мне наливать, а потом всё-таки напился и… психанул. Увидел на столике нож и прямо при всех срезал метку с кожи…

Гермиона ахнула.

– Ты порезал себя? Чтобы убрать её? – она осторожно провела пальцами по бинтам, совсем невесомо. – А вторую зачем?

Драко взял её за руку и отвёл подальше, на всякий случай, но не выпустил. Ощущение её маленькой ладони согревало его. Он словно совершал преступление, касаясь Грейнджер. И ему нравилось. Он чувствовал себя вором, крадя капли её близости.

– Официант, придурок, бросился на меня, сбил с ног… И вот результат. Но тут уже всё зажило… – продолжил он, показывая второе запястье, на котором бинт был намотан на всякий случай, рана там давно затянулась и не беспокоила.

– Что случилось с тобой? До всего этого? – поинтересовалась она.

Драко окинул Гермиону долгим взглядом. То, что с ним случилось… Воспоминание отзывалось болью в сердце, и он тяжело проглотил комок, прежде чем признаться ей.

– Меньше месяца назад погибла мама. На неё напали… – Грейнджер задрожала, открыв в ужасе глаза, и слёзы в тот же миг потекли по её щекам.

Она поскорее вытащила ладонь из его руки и закрыла лицо.

– Прости, что спросила. Прости, мне так жаль… – Грейнджер снова плакала, и Драко подумал, что сейчас она очень похожа на маленького воробья.

Он положил ладонь на её плечо и мягко сжал:

– Ты не знала, Грейнджер. Я понимаю, ты же здесь столько времени, а там в мире происходит такое… – он упёрся взглядом в пол, продолжая свой рассказ: – Убийц не нашли. Я готов был подозревать каждого. Срывался на всех, на знакомых и друзей, и они разбежались от меня. Блейз, Пэнси, Тео, я со всеми поссорился, наговорил лишнего… Знаю, что обидел их. Мне было так тошно. Я остался совсем один, вот и не выдержал. И теперь в моём деле будет ещё и метка, что я лечился в дурдоме… Ко всему прочему «добру»… – Гермиона внимательно слушала его, глядя совсем другими глазами, как будто и он снял маску и предстал перед ней не тем напыщенным индюком и придурком, каким был раньше, а обычным парнем, человеком, который может чувствовать и страдать.

– Грейнджер, не жалей меня. – Драко откинулся на раму окна, натягивая улыбку, и вспомнил о термосе с вкуснейшим чаем, полном ностальгии. – Это жизнь. Давай уже сменим тему. Держи… – он протянул ей крышку с чаем.

Они какое-то время молча пили, передавая ёмкость друг другу и глазея в окно.

– Смотри, солнце встаёт над горами, – воскликнула Гермиона в таком восторге, словно наблюдала это впервые.

Они припали к стеклу, чтобы увидеть совершенно нереальную картину: розовые лучи озарили небо, окрашивая всё вокруг в нежные рассветные цвета; горы и густые леса, покрытые снегом, были похожи на кремовые шапки на торте, а облака переливались от оранжевого до фиолетового. Драко повернулся к Грейнджер, чтобы сказать, что это выглядит очень аппетитно и даже немного приторно, и вдруг завис, наблюдая, как утреннее солнце озарило её заштрихованное тонкими шрамами лицо. Длинные ресницы светились, а карие глаза стали похожи на прозрачный чай с золотинками, буйные кудри будто опалило огнём, и они окружали её ярким ореолом. Грейнджер была похожа на прекрасный хрупкий цветок, растущий в совершенно неподходящем месте.

Гермиона обернулась к Малфою и точно так же, как и он, зачарованно осмотрела его.

– Твои глаза, как небо… В которое хочется улететь… – ошеломлённо прошептала она.

Она потянулась к нему, раскрывая губы, но снизу неожиданно раздался стук о кастрюлю. Три раза.

Наваждение резко спало, и Грейнджер отпрянула.

– Пойдём скорее! Мати предупреждает, что нам пора…

Они добежали до своих комнат минуты за две.

– Спасибо, Драко! – шепнула Гермиона, быстро обнимая его на прощанье.

Малфой не стал спрашивать, за что она благодарила. Он уверенно прижал её к себе и крепко поцеловал в губы. Скользнул языком внутрь её горячего рта, и, когда отпустил, Грейнджер тихо хихикнула и, порозовевшая, скрылась за дверью своей палаты.

А Драко, совершенно довольный завалился на свою кровать и заснул так быстро и сладко, как никогда за последние месяцы. И снились ему огромные розовые торты, среди которых мелькало личико ведьмы с огненными кудрями и золотистыми глазами. Она смеялась, убегая от него, а её звонкий голос эхом разносился повсюду:

– Драко, спаси меня! Ты должен меня спасти!

Спаси меня…

Комментарий к Часть 2

Мне очень интересно, как вам этот фанфик? Вообще-то это история про Рождество))) И Новый год))) Ахаха)))

Спасибо за ваше внимание! И благодарю мою дорогую Алису за проверочку) И за терпение)))

========== Часть 3 ==========

– Гермиона, как тебе спалось? Я вижу царапины на твоей шее.

– Я хорошо спала, целитель. Это… Это не то, что вы думаете!

– Я думаю, что со зрением у меня всё хорошо. Придётся вернуть перчатки.

– Нет, пожалуйста!

– Гермиона, ты хочешь выздороветь?

– Я знаю, что это никогда не пройдёт.

– Время – лучший лекарь. И я предлагала тебе хороший вариант лечения. Понимаю, что он самый жестокий, но это единственное, что облегчит тебе жизнь…

– Нет! Никогда! Я не хочу так! Есть и другие варианты! Магглы же как-то лечат это!

– Гермиона, успокойся! Вижу, что тебе снова плохо! Выпей.

– Нет, я прошу вас. Я же спала этой ночью! Я выспалась, проверьте! Давайте! Где ваша палочка? Проверьте, я стабильна!

– Лилия, подержи мисс.

– Нет, не надо… Не надо так, я сама…

– Вот и хорошо, мисс Грейнджер, вот и замечательно.

***

– Всё хорошо, милая, всё хорошо, мы рядом! – отцовские руки обнимают Гермиону, но память сегодня слишком жестока.

Она подсказывает, что родителей больше нет. Их нет по её вине. И отец не может вот так, по-доброму смотреть на неё любящим взглядом, а мама не может стоять рядом с ним. Гермиона рычит от ярости. Пытается схватить её за ткань любимого платья в синий цветок, пытается удержаться за тёплые ладони отца, но его и маму уносит прочь. И Гермиону начинает ломать и кидать, скручивая судорогой. Тело становится похожим на сжатый комок, а всё вокруг в этой смазанной реальности закручивается и множится, увеличивается и снова давит.

Этот мир душил её. И она пыталась вырваться, но ничего не получалось.

Гермиона хотела вздохнуть, но лёгкие не давали ей сделать больше одного короткого вдоха. Кажется, так обычно приходит смерть. Когда не можешь бороться, дышать и соображать. Теряешь волю и себя. И, несмотря на то, что больше ничего не держит на этой бренной земле, очень сильно боишься исчезнуть.

Гермиона карабкалась в реальный мир из мира снов, пытаясь ловить воздух губами. А мысли, которые она называла предсмертными, наводняли её голову с напором горной реки. Может быть, Гермионы Грейнджер уже давно и не существует, зачем она дёргается? Зачем держится за жизнь? У неё ничего там нет! Никому не нужна… Только если Гарри Поттеру, но сколько ему уже терпеть её приступы… Может быть, ей надо наконец сдаться и перестать дышать… Может быть, это то самое? Нет… Нет… Она хочет ещё хотя бы… Ещё неделю… Рождество! Да, она хочет встретить Рождество! А потом…

Среди забытья и призраков прошлого в сгущающихся сумерках комнаты она вдруг разглядела светлые волосы и серые глаза.

Малфой…

– Красное или зелёное? – спросил бархатный голос.

У него красивый баритон. Почему она никогда не замечала этого раньше?

Почему его присутствие так расслабляло её? Грейнджер вдруг вздохнула полной грудью, и напряжение в теле начало медленно спадать, ощущаясь отходящей волной освобождения. Скрипнула кровать, прогибаясь под весом. Драко лёг рядом с ней, как она когда-то ложилась рядом с ним. Гермиона почувствовала его крепкое тело, его тяжёлую ладонь, обнявшую за талию.

– Это хорошо, что ты молчишь. Наконец-то… – он тихо усмехнулся ей в волосы. – Твоя болтовня доводила меня до ручки ещё в Хогвартсе.

Гермиона заставила себя открыть рот и издать смешок. Она надеялась, что это выглядело саркастично, а не жалко. Она подняла свою руку, которая, казалось, весила сто фунтов, и кинула на его ладонь на талии.

– Перчатки, – констатировал Драко. – Скримджер увидела твои царапины.

– Да.

– Класс. Хорошо. Почаще вот так расчёсывай себя и проваляешься в комнате до скончания веков, – он был до противного скептичен.

– Не ум-ничай… Я это не спец… не специально… – язык во рту ощущался неповоротливым кирпичом и еле-еле передвигался, но ей ужасно хотелось ответить ему, чтобы он и правда не считал себя умнее её.

– А ты не тупи… – высокомерно продолжал Малфой. – Кто учил меня, как правильно «принимать» эти зелья? Не ты ли?

Гермиона попыталась сказать, что красное отрубает наповал, и успеть что-то сделать нереально, но он только фыркнул, не намереваясь ждать её ответа:

– Такое чувство, что ты высосала три бутылки огневиски. Не понимаю, что ты бормочешь…

Гермиона даже злиться на него не могла. Она с усилием повернула свою чугунную голову в сторону и как можно более сердито посмотрела на Малфоя. Но он не обратил внимания на её старательные злобные взгляды.

– Расскажи что-нибудь, – еле выговорила она, разглядывая его подбородок со светлой щетиной.

Драко хмыкнул и неохотно начал что-то говорить. Гермиона не слышала его слов, они превращались в какофонию мягких звуков, уносящих на волнах спокойствия. Она думала о том, какой у Малфоя красивый подбородок. Такой идеальный, прямой, волевой, такой может быть только у настоящего мужчины. А ведь Малфой и был мужчиной. Если приглядеться, то он был очень даже симпатичной особью мужского пола. Гермиона слабо хихикнула от того, что обозвала его особью. Малфой бы точно разозлился, если бы узнал об этом.

Она заставила веки подняться выше, чтобы разглядеть его рот, который вчера так решительно атаковал её. Это было приятно. Жарко. И слишком мало. Она планировала повторить сегодня, но всё испортила глазастая Скримджер и тупое, идиотское зелье…

Драко всё ещё говорил. И вдруг, заметив взгляд Гермионы, замер. Молча посмотрел на неё и медленно выдохнул. Тёплый воздух коснулся её лба и щеки, а его сильная рука сжалась на талии.

Драко ещё раз вздохнул и припал к её кудрям носом.

– Салазар, твои волосы… – глухо произнёс он. – От них охренительно пахнет. Праздником… Рождеством или Новым годом. Мандаринками.

Грейнджер безучастно следила взглядом за его подбородком.

– Я люблю Рождество… – прошептала она.

– Я тоже… Любил, когда-то… – проговорил Драко с горькой усмешкой. – В детстве. Когда дома меня ждала гора подарков, и все мои капризы исполнялись по первому велению… А потом детство кончилось.

Он резко замолчал, а Гермиона подумала, что и у неё не стало детства, когда она сделала то, что сделала. Ведьма не хотела вспоминать об этом и, зевнув, расслабленно потёрлась головой о твёрдое плечо Малфоя. И тихо замурлыкала мотив одной очень милой рождественской песенки.

– О, мама любила эту песню… – грустно откликнулся Драко.

И начал подпевать. Его голос был похож на тихие раскаты далёкого грома, предвещающего грозу и тёплый летний дождь. Грейнджер закрыла глаза, вслушиваясь в приятные звуки, ласкающие слух. Это была любимая песня матери Драко, которую у него жестоко забрали. Отца, насколько она помнила, у Драко не стало ещё раньше. Люциуса казнили сразу после войны.

Гермиона подумала, что они с Малфоем схожи своей бедой. Они оба – дети, оставшиеся без родителей. Двое сирот, лежащих сейчас в серой палате клиники для умалишённых, как два птенца, выпавшие из гнезда. Два одиноких сердца, в которых тлели огни. Может быть, существовала ещё возможность разжечь их и осветить этот мир?

А может быть, им суждено сгореть дотла…

Сейчас Гермионе было тепло с Драко. Пусть Малфой и не был ей никогда близок, она не брезговала его объятиями и его компанией. Гермионе давно не хватало именно этого – прикосновений, тихих разговоров по душам, даже ссор. Малфой был ей знаком как враг, но, вероятно, пришло время узнать его как… наверное, друга?

Она не знала, чем закончится их общение.

Гермиона поняла, что Драко плачет, когда несколько тёплых капель упало ей на лоб и щеку. Она сделала вид, что заснула, чтобы не смущать парня… И через какое-то время, открыв глаза, увидела, что зарешеченные окна в её палате, покрытые густым зимним узором, уже светились от утреннего света.

Драко рядом не было.

Может быть, он приснился ей? Грейнджер улыбнулась. Если и так, то это был прекрасный сон.

– Доброе утро! – в палату вошла грузная медсестра Лилия. – Мисс Грейнджер, сегодня вечер посещений, вы в состоянии сами встать и умыться? И собрать ненужные вещи в пакет?

Гермиона потянулась всё с той же самой расслабленной улыбкой. Она впервые проснулась после красного зелья в хорошем настроении.

– Доброе утро, Лилия! Я сегодня готова ко всему. Особенно если снимут перчатки. Бесят! – Грейнджер попыталась стащить ненавистную липкую ткань с ладоней, но та, как обычно, не поддалась.

Лилия, подозрительно прищурившись, поставила рядом на тумбочку несколько склянок.

– Вы знаете, что с этим делать. И насчёт перчаток – они всё же лучше, чем смирительная рубашка, согласитесь, мисс Грейнджер? – спросила медсестра с усмешкой. – Или уже забыли, как она вас нервировала?

Смирительную рубашку Гермиона ненавидела даже больше зелий. Она скривила недовольную мину и закатила глаза:

– Не напоминай!

***

– Гарри! Привет, ну наконец-то! – Гермиона радостно смотрела на лучшего друга из-за полупрозрачной завесы защищающей от чужой магии. – Я так соскучилась!

В Мунго тщательно следили за тем, чтобы пациенты не соприкасались с магией посетителей. Поэтому все, кто хоть немного мог навредить себе, всегда встречались с друзьями и родственниками за такой завесой. Ни объятий, ни прикосновений. Только взгляды и слова.

– Гермиона, ты хорошо выглядишь. – Гарри улыбался, он и сам неплохо выглядел и как будто даже немного поправился. – Давай поскорее заканчивай со своим лечением и возвращайся. Джинни тебя заждалась!

Гермиона сидела напротив него на стуле и старалась насмотреться на друга. Она очень скучала. И жаждала обняться с Гарри и не только с ним. Ей и самой ужасно хотелось покончить со своей проблемой, чтобы вернуться к нормальной жизни и к друзьям.

– Я обязательно вылечусь, Гарри! – пообещала она, широко улыбаясь. – Вот увидишь! Как ваш малыш? Как Джеймс?

– Всё хорошо, растёт. Ему всего пара недель, но он почти не плачет, представляешь? Настоящий мужчина, боец! Смотри. – Гарри достал из кармана колдографию и протянул так, чтобы Гермиона смогла разглядеть на снимке Джинни, прижимающую к себе совсем крошечного сына.

Глазки малыша оказались зелёными, а короткие пушистые волосики чёрными. Джеймс был вылитый Гарри Поттер.

– Какой он милый! – восхитилась Грейнджер.

Она сцепила руки, сдерживая сильное желание броситься сквозь завесу, чтобы наконец поздравить друга, обнять его и так привычно по-дружески расцеловать.

– Я очень счастлива за вас с Джинни! Очень счастлива… – проговорила она со всей искренностью. – Желаю им здоровья и счастья…

– Я обязательно передам, – Гарри сжал губы, и Гермиона точно знала, что он старается выглядеть весёлым ради неё. – Я принёс те самые книги, что ты просила в прошлый раз. И ещё кое-что – подарок к Рождеству. Жаль, не увидимся, праздник выпадает на вторник и, как я ни уговаривал, Скримджер не разрешила прийти раньше. Говорит, что это лишнее беспокойство. Прости…

– Ничего, – Гермиона подмигнула ему. – Купишь мне фунт шоколадных лягушек и будешь прощён.

Гарри с облегчением выдохнул:

– Ладно, я куплю хоть пять, главное, чтобы ты не расстраивалась…

– Ты что, Гарри! Я же не истеричка какая-то, я всё понимаю и не буду обижаться, если ты не придёшь в Рождество. Ничего страшного. Хорошо вам отметить праздничные деньки! – с улыбкой отмахнувшись, она тут же выпрямилась на стуле и, заговорщически понизив голос, произнесла: – А ты знаешь, кто мой сосед по палате?

– Кто же? Кто-то, кого я знаю? – Гарри так же заинтересованно подался навстречу.

– Драко Малфой, – хихикнула Гермиона. – Звучит, как анекдот: встретились в дурдоме чистокровный маг и магглорождённая ведьма…

Она рассмеялась своей шутке. Но Гарри почему-то не поддержал её, он озадаченно нахмурил брови и переспросил:

– Нет. Не может быть… Драко Малфой?

– Да, так и есть.

– Гермиона, прости… – Гарри изменился в лице и, откашлявшись, продолжил: – Но Драко Малфой умер на той неделе. В баре он напал на официанта, и тот зарезал его ножом.