Текст книги "Загадка фарфоровой балерины (СИ)"
Автор книги: Елена Тюрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11. Мамина сестра
Настя тоже отправилась домой на один вечер и должна была вернуться следующим утром – как раз к началу занятий. Совершеннолетие отмечали в узком семейном кругу. Приглашать-то было некого. Девушка с тоской вспоминала свой прошлый день рождения. Тогда отец не поскупился на роскошные подарки. Сколько бы ни сетовали врачи на маленькие зарплаты, но оперирующему хирургу-травматологу было грех жаловаться. Благодарные пациенты то и дело совали в карман конвертик. Хирургом отец был отличным, так что благодарности вполне заслуживал. Поэтому семья Насти могла себе позволить хоть и не роскошную, но вполне безбедную жизнь. Мать в свое удовольствие работала учителем музыки, не заботясь о семейном бюджете. Дочь еще в детстве получила в подарок собственный компьютер, потом был айфон, шубка и масса других дорогостоящих вещей, значительно повышающих жизненный комфорт и статус в любом коллективе. На празднование Настиного семнадцатилетия пригласили множество друзей и родственников. Отмечали в ресторане. Столы ломились от изысканных блюд и бутылок с дорогим спиртным. Отца очень уважали в городе, а потому и подарки Насте преподносились довольно солидные. В основном это были деньги. Девушка решила копить на собственный автомобиль. Вопреки ожиданиям она не была избалованной папиной дочкой. Профессиональный спорт всегда вносит свои коррективы в характер. Настю он научил жизнестойкости, умению принимать трудности и иногда довольствоваться малым.
Но сейчас все это было в прошлом. А реальность – советская трешка на окраине города и учеба в хореографическом училище. Отец здесь больше не светило медицины, а сама она – не спортсменка и не будущий медик. Однако именно их двоих все устраивало.
Вот и сейчас папа рассказывал что-то о своей работе, о новых знакомых и еще о политике. Но Настя слушала вполуха. Вечер не предвещал ничего интересного. Мама испекла пирог, и хотя Анастасия привезла купленный в магазине торт «Прага», все налегали на домашнюю выпечку. Раньше она совершенно иначе представляла себе празднование своего совершеннолетия.
Однако надо отдать должное родителям, они таки удивили – подарили ей дорогущие джинсы. Легендарная Montana, которую Томкин брат обозвал «пшековским дерьмом». Кстати, она так и не поняла, при чем тут Польша, ведь джинсы вроде бы поставляли в СССР из Западной Германии. Еще недавно Настя ни за что бы не поверила, что однажды будет так рада обычной шмотке. Как все же поменялись приоритеты за эти несколько недель!
– Ну вы даете! Это же дорого! Откуда такие средства? – изумилась именинница.
– Отец на работе у фарцовщика взял. Размер маленький, да еще и талия нестандартно узкая. Может, модель такая, а может, брак. Поэтому никто не покупал. Вот их и отдали чуть дешевле, – пояснила мать.
Девушка улыбнулась своему отражению во время примерки. Сидят отлично, подчеркивая все, что нужно. Томка обзавидуется. Вот бы еще кое-кто другой обратил внимание… А может и к лучшему, что не обращает? Настя закусила губу и в который раз зареклась об этом думать. Не следует портить себе настроение в праздник. И без этого хватает забот.
Довольный отец беспрестанно нахваливал купленные для дочери джинсы. Говорил, что Montana – признак крутизны владельца. Рассказывал какой-то старый детский анекдот о медведе, называвшем себя «Рэмбо», корове и вороне, которая раскрывала крылья и говорила «Montana»… В чем юмор, Настя не поняла, но все равно улыбалась.
Ольга Александровна наготовила столько, что все общежитие можно было бы накормить. Она вообще любила разводить бурную деятельность по поводу и без.
Было заметно, что квартира стала уютнее. Появились какие-то мелочи, вроде статуэток и вазочек. Зал украшали бежевые шторы с узором в виде геральдических лилий, которых не было в прошлый ее приезд.
– Давно я так вкусно не ел, – заметил отец. – Все-таки чувствуется, что продукты качественнее, чем у нас.
Мать, с момента попадания в прошлое пребывавшая в унылой меланхолии, лишь фыркнула в ответ. Ей по-прежнему не нравилось жить в восьмидесятых.
– Ма, па, вы же понимаете, что никому не следует рассказывать о будущем? – осторожно спросила Настя.
– Почему? – удивилась Ольга Александровна.
– Потому что нас могут счесть сумасшедшими, – заметил отец.
– И, кроме того, мы не можем быть точно уверены, что все так и будет, как мы думаем.
– Логично, – кивнул Андрей Васильевич.
– Мам, ты же еще никому ничего не говорила?
– Нет, конечно. Я же ни с кем, кроме тебя и папы, не общаюсь.
Болтливостью Ольга Александровна не страдала, даже наоборот. Поэтому тут Настя могла быть спокойна. Волновало только то, что мама совсем не стремилась как-то реализоваться в профессии. Идти преподавать в музыкальную школу категорически отказывалась. Настя предложила попробовать давать частные уроки музыки. Но Ольга Александровна отнеслась к этому скептически. Все же ей было трудно смириться с произошедшим. Но Анастасия верила, что однажды мама примет все случившееся как данность.
Отец вселил в нее эту веру, сообщив, что увидев принесенную дочерью статуэтку балерины, мама загорелась идеей своими руками делать фарфоровых куколок. Даже какой-то литературой на данную тему уже обзавелась.
На самом деле Ольга Александровна всегда тяготела к рукоделию, но времени им заниматься обычно не было. Да и те ее несколько вышитых картин, признаться, вышли не очень удачными.
Кошка, которую назвали Асей, практически не слезала с Настиных колен. Весь разговор за столом крутился вокруг именинницы и ее дальнейшей судьбы.
– Вот тебе и восемнадцать, доченька. Скоро замуж выйдешь, оставишь нас, – вздохнула Ольга Александровна.
– Мам, какое замуж? – округлила глаза Настя.
– А что? Это у нас можно хоть до сорока гулять. А тут в двадцать три уже заклюют за то, что не замужем.
Девушка отмахнулась. Она с трудом представляла себя замужней дамой.
– Признавайся, уже завела себе какого-нибудь ухажера тут? – подмигнул отец.
Анастасия недовольно цокнула, и родители больше не стали наседать. Андрей Васильевич спросил о другом:
– Дочь, ты насчет медицины окончательно передумала? Не хочешь эти свои танцы бросить?
Вопрос прозвучал так серьезно, что стало не по себе. Отец никогда не давил, не настаивал. Но все в доме делалось по его правилам. Девушка кожей чувствовала на себе внимательный взгляд родителя. Она невольно казалась себе виноватой в том, что теперь, судя по всему, придется забыть о врачебной карьере. Словно обязана была стать именно медиком.
– Это не просто танцы, пап, – Настя рассердилась.
Мир балета принадлежал только ей. И с каждым днем она срасталась с ним все основательнее. Пускать в него даже самых родных людей не хотелось. Та ее прошлая жизнь теперь казалась чем-то далеким и зыбким, как сон. Реальность была здесь и сейчас. И в этой реальности она балетная танцовщица, как оказалось, с неплохими перспективами.
– Меня назначили на одну из ведущих ролей в балете «Гаянэ». Его ставят к Новому году в нашем Театре оперы и балета, – вдруг сообщила Настя.
От волнения все конечности стали ватными. Она даже положила на стол вилку, чтобы случайно не выронить. Руки не слушались, словно чужие.
– Ничего себе новость! – мать впервые за вечер по-настоящему оживилась. – По-моему, это успех! Что за роль?
Настя замялась, потому что сама еще толком ничего не знала. Будь здесь интернет – уже давно прочла бы все, что можно, о балете Хачатуряна. Конечно, Вава им многое рассказывала, но вопросы все равно оставались. Да и, чего уж скрывать, Настя боялась сглазить. Ведь сам режиссер ее пока еще не утвердил. Вдруг она поспешила говорить об этом родителям? Теперь будут ждать от нее новых достижений. А если Королевич ее забракует, стыда не оберешься. Девушка поспешила переключить внимание родителей на другую тему.
– О балете я вам позже расскажу, когда все будет окончательно решено. Мам, а помнишь, ты что-то говорила о сестре, которая стала балериной?
Отец перевел на супругу озадаченный взгляд.
– Да, а что?
– Я хочу узнать о ней подробнее.
Мать замешкалась, но все же не стала отказываться. Заговорила тихо, задумчиво.
– Да, старшая дочь моего отца все-таки стала балериной. Она лет на десять старше меня. Мы всего один раз виделись. Я тогда была маленькая. Отец их с матерью бросил, когда та только родилась. Ее мама потом вышла замуж за какого-то партработника, и сама пошла по партийной линии. Тот мужчина девочку удочерил, дал ей свою фамилию.
– Как это удочерил? – удивился Андрей Васильевич, очевидно, тоже впервые слышавший подробности этой истории. – Разве так можно? Она же не сирота.
– В том то и дело, что отец от нее официально отказался, – еще тише сказала мать, опуская голову.
– Отказался? Как? – теперь уже спрашивала Настя.
– А как отказываются от детей? Вот так и он… Написал официальный отказ. Моя мать перед свадьбой настояла…
За столом повисла напряженная тишина. Никто не знал, что сказать. Ольга Александровна явно чувствовала себя не в своей тарелке, хотя на самом деле ей было не в чем себя винить. Наверное, нужно было разрядить обстановку, сменить тему, но Настя решила идти до конца.
– А когда вы с ней виделись?
– Мне лет шесть или семь было. Отец всю жизнь себя корил за то, что бросил старшего ребенка. И вот однажды в день ее рождения потянул меня с собой ее поздравлять. Мы пришли к ним домой. Хорошо помню, как ее мама нам открыла. Отец мялся на пороге, запинался. А та женщина просто отошла в сторону и сказала: «Таня, выйди, это к тебе». Она вышла. Худенька такая, невысокая, серьезная. Хрупкая вся какая-то. Мне запомнились ее красивые умные глаза. Говорила с нами спокойно, вежливо. Но отец быстро попрощался. Видно, тяжело ему было… Когда мы добирались домой, я ужасно замерзла. Все-таки ноябрь, дождь. Жаловалась папе, что мне холодно, а он все молчал, будто не слышал.
Настя неподвижно уставилась перед собой на чайный сервиз. Внутри все похолодело.
– Мам, ты сказала, что ее звали Таней. А фамилию ее отчима, ну того, кто ее удочерил, ты помнишь?
– Конечно. Аркадий Гальский. Он тогда большой шишкой был. Правда, не знаю подробностей. Мне это в то время было не интересно. А потом, после исчезновения Тани, мы эту тему никогда больше не обсуждали.
– Исчезновения? – подняла глаза Настя.
– Да, она пропала. Ее долго искали. Милиция, мы сами, друзья. Помню, как разрыдался отец. Лающе, рывками. Не представляла, что он вообще может плакать. И я, оцепеневшая от горя и ужаса, сидела в своей комнате и слушала. Это было как раз зимой. В начале января, кажется. Иногда те воспоминания накатывают, особенно в день ее рождения, третьего ноября, и в новогодние праздники…
После ужина Настя уединилась в отведенной ей комнате. Там ее, погруженную в свои мысли, и нашла мама.
– Настюша, что-то случилось? – женщина присела рядом и легонько погладила дочь по полечу.
Та серьезно взглянула на Ольгу Александровну и вздохнула.
– Мам… Та балерина, останки которой нашли в подземном ходе Дворца культуры… Ты не думала, что это могла быть твоя сестра?
На лице матери появилась странное выражение. Возмущение, или может быть замешательство. Наверняка она никогда о таком не задумывалась.
– Почему ты так решила? – спросила женщина у дочери вполне спокойным тоном.
– Потому что я учусь и живу в одной комнате в общежитии с балериной по имени Татьяна Гальская. И та статуэтка принадлежит ей.
Ольга Александровна молчала, переваривая услышанное. Вывела ее из этого ступора Настя.
– Помнишь, перед смертью дедушка говорил что-то о том, что ему нужно найти дочь? Мы думали, что он бредил. Потому что ведь ты, его дочь, была рядом. Но вдруг он имел в виду другую дочь, старшую, которая стала балериной? И что, если не статуэтка всему виной? Она – своего рода средство привлечь внимание, что ли… Может быть, это дед нашел способ, как спасти своего старшего ребенка? Он просто послал Тане на помощь меня, свою внучку!
Утром у входа в общежитие Анастасия неожиданно увидела Татьяну. Вот и представился шанс попытаться сблизиться. Открывшиеся девушке новые обстоятельства стали еще одним веским поводом подружиться с первой красавицей балетного училища.
– Привет, – Настя улыбнулась. – Я думала, ты завтра приедешь.
– Сегодня же репетиция «Гаянэ», кто б меня отпустил до завтра?
– Точно.
Девочки неспешно поднимались по лестнице. Таня шла чуть впереди.
– Слушай, а ты случайно не знаешь, кому принадлежала та статуэтка «Балерина» до того, как попала к твоему деду? – спросила Настя.
– Какой-то женщине, – Гальская пожала плечами.
Кажется, эта беседа ее мало интересовала. Но Анастасия никак не могла придумать, о чем еще поговорить с Таней. В голову кроме банального «как отдохнула?», «как отметила день рождения?» и «какая хорошая погода» ничего не лезло. Разве что о балете? Пожалуй, это самая удачная идея.
– Боюсь, что сегодня на репетиции режиссер меня не утвердит, – поделилась своими переживаниями девушка.
– Да брось, – не оглядываясь, заметила Татьяна. – Все будет хорошо. Валентина правильно сделала, что выбрала тебя. Она долго металась между тобой и еще кое-кем. Но, на мой взгляд, ты гораздо лучше двигаешься и больше подходишь на эту роль.
– Так это ты ей посоветовала меня взять в балет? – Настя застыла на ступеньках, не решаясь поверить в свою догадку.
– Ну, Вава со мной советовалась по поводу некоторых танцоров… – расплывчато ответила Татьяна.
Значит, отчасти благодаря ей Настя попала в «Гаянэ»! Это было неожиданной новостью. И, надо сказать, лестной. Если такой человек, как Гальская, видит в ней перспективную танцовщицу, то возможно, так и есть! Анастасия с самого начала заметила, что Таня справедлива и требовательна к себе и другим. Редкое качество для творческого человека.
– Вопрос в том, совпадут ли взгляды Вавы и Королевича, – весело произнесла Настя.
Ее так и распирало от удовольствия. Внутри словно проснулся давно скучавший маленький бесенок. То, что в нее кто-то верил, вдохновляло и будоражило. От волнения в животе стало щекотно, как если бы она раскачивалась на качелях.
Увлеченные обсуждением предстоящей репетиции, девочки вскоре оказались возле своей комнаты. Таня толкнула дверь, но та оказалась заперта. Девушка достала ключ. Тихо щелкнул замок.
– Странно. Неужели спят еще? – шепнула Настя, ступая за соседкой в помещение.
Но в следующую секунду она буквально наткнулась на Таню, замершую в проеме. Из-за плеча Гальской комната прекрасно обозревалась. Три аккуратно застеленные кровати, букет цветов на столе, оставленная кем-то чашка с недопитым чаем, блюдце с печеньем, заметно износившиеся пуанты, брошенные на стул… В общем, вполне обычная картина, если бы не безмятежно спавший в постели Тамары Тайгрян.
Глава 12. Оправдание Павла
– Танечка, еще раз поздравляю тебя с днем рождения, – вкрадчиво произнес Королевич. – Совершеннолетие – особый праздник. Теперь тебе можно делать все, что пожелаешь.
Прозвучало как-то двусмысленно. Насте в его словах даже почудился вульгарный намек. К счастью, о ее собственном дне рождения режиссер не знал, поэтому никак это не комментировал.
– Итак, чего бы тебе хотелось? – поинтересовался Евгений Владимирович, обращаясь к Гальской.
Тонкие губы Королевича сложились в таинственную улыбку. Таня же оставалась невозмутима.
– Хочу пить чай из самовара да на шишках. Сидеть на веранде, завернувшись в плед, и смотреть, как солнечные блики резвятся на полу.
Евгений Владимирович мечтательно сощурив глаза, покивал.
– Или не знаю, что еще можно?.. Может быть, бросить балет и стать свободной? – с серьезным видом выдала она.
Улыбка с лица балетмейстера мгновенно исчезла, и он нахмурился.
– Эй, ты так не шути.
– Тогда давайте начнем репетицию.
Не скажешь, что сорок минут назад она сидела на подоконнике в туалете и плакала. А Тайгрян стучался в дверь, пытаясь что-то объяснить.
– Понятия не имею, как Томе это удалось, но она давно собиралась что-то подстроить, – говорила Настя.
У нее самой все внутри перевернулось, когда увидела Павла. Дикая, рваная тахикардия, неприятие, ярость… А каково было Татьяне – даже представлять не хотелось. Как трепетно он обнимал ее тогда в кухне, как нежно целовал и уверял в том, что все будет хорошо. А тут такое… Будто резкий удар, после которого перехватывает дыхание, и по телу горячей лавой разливается острая боль.
– Откуда ты знаешь? – спросила Таня, не поднимая головы.
Она то и дело вытирала мокрые от слез глаза.
– Слышала их с Катей разговор. Тома так и сказала – парни на что-то там падки, вот и Тайгрян не устоит. Теперь понятно, что она имела в виду.
– Ясно, – Гальская шмыгнула носом. – Томка пусть хоть из кожи вон вылезет. А вот Паша… Предательство никогда не прощу.
Она спрыгнула с подоконника. Лицо ее вдруг стало спокойным и непроницаемым.
– Нужно идти, – заявила девушка. – А то опоздаем на репетицию.
Настя изумилась такому самообладанию. Выглядело, словно Татьяна в какой-то момент дала слабину, позволила себе расплакаться, а теперь ей неловко, и она хочет снова спрятаться в свой непробиваемый панцирь. Сама она была так зла на Тамару и Павла, что наверняка на месте Тани обоим бы попила кровь, чтоб надолго запомнили. Спускать им все это, молча отойдя в сторону? Нет, так нельзя. Когда сказала об этом Гальской, та криво усмехнулась.
– Ты не понимаешь. Своя жизнь дороже и важнее. Не стоит тратить время и нервы на человека, который от тебя отвернулся.
И все же Анастасия осталась при своем мнении.
На репетиции Татьяна была какая-то отрешенная и холодная. А Павел смотрел на нее, словно побитый хозяйкой пес – жалобно и виновато. Видно было, что на душе у него тяжело. Хотел что-то сказать, но при всех не мог. Да она и слушать бы не стала.
Настя не понимала, как теперь ребята будут танцевать вместе. Но это беспокойство оказалось лишним. Во время танца эти двое превращались в каких-то других людей.
Таня исполняла партию Гаянэ с надрывом, рьяно, полностью отдаваясь танцу. А Тайгрян являлся холстом, фоном для этого произведения. Павла словно не существовало. Все внимание было приковано к девушке.
– Вот бы вы мне это на сцене во время премьеры повторили! – вдохновенно воскликнул Королевич.
– Все зависит от Паши, – вдруг сказала Татьяна. – Потому что мужчина – синоним силы. Не только физической, но и духовной.
Тайгрян потупился. Что значили слова Гальской, никто не понял. На нее были обращены недоуменные взгляды. Настя подумала, что, может быть, Паша сам говорил девушке это, и сейчас она уколола его, напомнив, что попрал свои принципы.
Никто из присутствующих не подозревал, какая на их глазах разыгрывается драма. Настя очень жалела, что рядом нет Артема. Ей казалось, что с ним можно было бы все обсудить, и он бы что-то посоветовал. Он же лучше знает Павла.
– Правильно ты сказала, Танюша, – расхаживая по залу и пафосно разводя руками, принялся рассуждать Евгений Владимирович. – Мало кто из вас глубоко понимает смысл этого балета, его армянский характер. Но вы должны понять! Мужчина – ведущий, а женщина ведомая. Это закон. Да, здесь два мужчины борются за сердце девушки, и она выбрала того, кто ей мил. Но после этого женщина обязана быть покорной ему. Редкая постановка с прекрасной музыкой! Красивая страна, красивые люди, по-настоящему красивый балет!
Королевич совсем не был похож на армянина, но, по всей видимости, искренне восхищается этим народом, – решила Анастасия. А еще он в восторге от самого себя, от того, что ему пришла идея поставить «Гаянэ». При том, что в труппе всего один армянин… Смело!
– Без преувеличения это выдающееся произведение! Музыка, проникающая в душу, танец, сочетающий в себе классический балет и армянские народные мотивы, колоритные костюмы – все прекрасно! – продолжал разглагольствовать режиссер.
Вава тоже высказывала подобные мысли. Балетная мантра, не иначе, – подумала Настя. А что? Вполне себе духовное и психологическое воздействие на сознание. Слушая, невольно проникаешься. Еще ее тренер в спортивной школе когда-то говорил – «то, чем долго занимаешься, постепенно начинаешь любить». Анастасия все больше убеждалась в справедливости этого утверждения. Ведь чем дольше она занималась хореографией, тем больше понимала и принимала этот вид искусства.
В балете «Гаянэ» было задействовано просто огромное, по мнению Насти, количество людей. Это и студенты разных курсов балетного училища, и артисты Театра. На репетиции танцоры приглашались не полным составом, а в зависимости от того, над какими сценами из балета велась работа. Поэтому и не было в этот раз Мартовицкого. Настя подумала, что давно его не видела. И он явно не искал встречи, что обижало девушку, хоть она и понимала – Артем ей совершенно ничем не обязан.
Дома лишь у единиц имелся видеомагнитофон, поэтому на репетициях просматривали записи балета «Гаянэ» – постановки различных театров. Все, что Королевичу удалось достать благодаря многочисленным связям. Анализировали, обсуждали, потом принимались за работу.
Надо сказать, не все исполнители были рады тому, что ведущие роли отданы студентам. А партию главной героини и вовсе исполняет первокурсница. Проскальзывали даже шепотки, будто виной всему особое расположение режиссера. Однако Гальская быстро доказала недовольным, что по праву заслужила эту роль.
Что-то новое появилось в Татьяне. Что-то, придававшее ей еще больше глубины и силы, женственности и страсти. Как будто и нужен был вот такой толчок, переворот, надрыв. Она словно танцевала на лезвии ножа, на острие стрелы. Но никому не нужно знать, что разгорающийся внутри нее пожар – настоящий. Поэтому на лице – дежурная улыбка профессиональной артистки. А тем временем этот пожар может сжечь дотла как все вокруг, так и ее саму…
Готовясь к поступлению в медицинский, Настя изучала не только приемы оказания первой помощи, признаки инсульта или сердечного приступа. Психология тоже была одной из областей знаний, необходимых хорошему доктору. Вот так закрываться от негатива, загонять боль внутрь себя – это очень плохо. Лучше бы она накричала на Павла, расцарапала ему лицо, выдрала Томке ее рыжие кудри. Кстати, самой Томы нигде не было видно. Чувствует, кошка, что напакостила, вот и прячется…
Улыбалась, а в глазах плясали тонкие лезвия восточных кинжалов. Очи Татьяны сверкали ярче натертой до блеска холодной стали. И только Павел мог прочесть в них адресованный ему вызов. Но он не хотел его принимать. Он ей не враг! Неожиданно мягким, бережным было каждое его движение рядом с партнершей, каждый жест. Он пытался объяснить все, извиниться без слов.
Какие же они… совершенные! Как два крыла одной птицы. Нет, нельзя им вот так легко расстаться. Настя всей душой желала, чтобы это оказалось каким-то недоразумением. Чтобы Таня выслушала Тайгряна и простила. Тогда он сможет защитить ее от неведомой угрозы… Анастасия бросила взгляд в сторону Королевича.
Саму ее балетмейстер утвердил на роль после исполнения короткого отрывка из балета. Сказал, что все соки из Мартыновой выжмет, когда будут репетировать «Танец розовых девушек», в котором она солирует. Но это звучало не убедительно. Скорее для красного словца. Вообще Насте казалось, что для него нет особой разницы, кто будет танцевать партию Нунэ. Пламенным взором Евгений Владимирович следил только за Татьяной-Гаянэ. Остальные исполнители – лишь массовка, обрамление для шедевра.
Когда репетиция, наконец, закончилась, Таня нарочно подхватила под локоть Настю и спешно потащила ее за собой. Тайгрян, умоляюще следивший за ней взглядом, напоминал оставленного под дождем пса. Он даже не имел возможности подойти.
Очевидно, что с ее помощью Татьяна убегала от разговора, пряталась. Но все же, может быть, им однажды удастся подружиться по-настоящему.
– Тань, – Анастасия заговорила первая, решив действовать согласно продуманному уже плану. – Я на счет Павла и Томки. Мы же ничего не знаем наверняка. Не можем со стопроцентной уверенностью считать его виноватым. Тем более что Тамары в комнате не было.
Девушка предложила вначале поговорить с Тайгряном, выслушать его объяснения. Аргументировала тем, что если рубить сгоряча, то потом можно сильно пожалеть. Эти слова вызвали лишь очередную упрямую ухмылку. Таня гордо вздернула подбородок, давая понять, что в советах не нуждается.
– Не желаешь это обсуждать? Как хочешь, – сдалась Настя. – Меня и саму кое-что тревожит. Не знаю, что и думать…
– Ты о чем? – заинтересованно повернулась к ней Таня.
Видно, ей хотелось как-то отвлечься от грустных мыслей.
– Прошлым вечером у родителей случился один неприятный разговор. А ночью мне приснился покойный дедушка. Я была так рада во сне, обнялась с ним. Заметила, что уже несколько раз было такое – он снится мне, когда я в тупике и не знаю, как найти выход. Что делать в такой ситуации? Идти в церковь?
– Когда снятся покойники, значит, они оберегают, защищают или предупреждают об опасности, – заметила Татьяна. – Мне так бабушка говорила. Она мне тоже снится, когда происходят судьбоносные события. Хороший был дедушка?
– Да, – не очень уверенно произнесла Настя и горько вздохнула, невольно подумав о том, что когда-то он бросил родную дочь. – Он был такой добрый и отзывчивый, родной человек! Я долго не могла смириться с тем, что его нет. Однажды, через несколько месяцев после его смерти, мне приснилось, что он стоит ко мне спиной, а я его обнимаю и чувствую, как бьется его сердце. Потом упала в истерике и стала кричать: «Он живой! Почему вы думаете, что он умер?» Тяжелый был сон, и странное ощущение после него долго не покидало. Дедушка умер у меня на руках. Поэтому, наверное, до сих пор не могу смириться, забыть.
– Вот и не забывай. А сон ничего не значит. Наверное, ты просто думала о нем накануне. На счет церкви – не знаю. Я не религиозна и в таких тонкостях не разбираюсь. Некоторые еще на кладбище к умершим родственниках после подобных снов ходят. Но не советую. Нечего по кладбищам бродить. Сейчас холодно, погода коварная, легко простудиться.
Такая рассудительная, строгая. Как будто и не у нее на душе раздрай.
– Как же вы с Павлом теперь будете вместе танцевать? – после короткой паузы вдруг спросила Настя. – Там же свадьба в конце. Я думала, и у вас так будет…
– А ты в курсе, что изначально сюжет был другой? – оживилась Татьяна. – Королевич его переиначил. Все кончалось трагически. Гико, сын богача Мацака, любил крестьянку Гаянэ. А в конце погибал от руки собственного папаши. И никакой свадьбы, разумеется. Мне кажется, в оригинале у балета более глубокий, драматичный смысл.
– А я считаю, правильно, что переиначил, – упрямо заявила Настя. – Люди должны уходить после представления с теплом в душе, а не с пеплом.
Тайгрян ждал их у общежития. Стоял, скрестив руки на груди и нахмурившись. Таня прищурила глаза и плотно сомкнула губы. Собиралась пройти мимо, но Павел неожиданно задержал ее, решительным жестом поймав тонкое запястье. Посмотрел жестко глаза в глаза. Она выдержала этот взгляд и руку из его пальцев не вырвала. Сейчас он совсем не походил на промокшего до нитки щенка под дождем, молящего о приюте. Не в характере этого парня было долго ходить вокруг да около. Павел наверняка хотел расставить сейчас все точки над і.
Настя собиралась удалиться, однако Татьяна удержала ее, схватив за сумку.
– Пусть говорит при тебе. У меня ни от кого теперь нет секретов.
– Вот как? – Павел поднял одну бровь. – Тогда, может, и про колено свое всем расскажешь?
– Расскажу, – не дрогнув, ответила девушка. – Позже.
– Почему не сейчас? Хочешь остаться инвалидом? Пойми, чем дальше тянешь, тем больше рискуешь вообще потерять способность даже просто ходить, – теперь в лице Павла не было вызова и твердости. Он говорил обеспокоенно, с волнением.
Таня скорчила подчеркнуто презрительную мину.
– Не говори чепухи. И ты ведь хотел что-то объяснить…
Настя чувствовала себя глупо и даже злилась на Таню за то, что та не дала ей уйти. Этот их разговор был слишком интимным, не предназначенным для чужих ушей. Они стояли втроем под начинавшим капать дождем, а вокруг сновали студенты, выходившие и входившие в общежитие.
– В общем, так. С Томкой я не спал. Сосед по комнате попросил на одну ночь куда-то перебраться, потому что пригласил девушку. Я пошел к вам. Дома была только Тамара. Она сказала, что вы все разъехались, и сама тоже собиралась слинять. Объяснил ей ситуацию. Она разрешила остаться. Сама понимаешь, спросить у нее, где твоя постель, я не мог. Иначе бы спал в ней.
Все звучало убедительно и логично. И Таня, судя по выражению ее лица, чуть смягчилась.
– Я понимаю, что ты подумала, родная. Знаю, как это выглядит со стороны, – Павел взял ее за плечи, норовя притянуть к себе. – Я на твоем месте вообще не представляю, как бесился бы. Но прошу, поверь. Я тебе не изменял и никогда этого не сделаю. Никогда не предам тебя, Танька.
Она растерянно молчала, не зная, что сказать. Верила. Это было заметно по увлажнившемуся от набежавших слез взгляду, по легкой улыбке, чуть тронувшей губы.
– И знаешь, – снова заговорил Павел. – Я хочу, чтобы все о нас узнали. Не вижу смысла скрывать наши отношения.
– Что ты предлагаешь? Выйти с громкоговорителем или с плакатом? – язвительно спросила девушка, все еще не желая полностью капитулировать.
– Нет, – он сделал шаг к ней и сократил между ними расстояние до нескольких сантиметров.
Носки их обуви соприкасались, а лица были настолько близко, что они наверняка ощущали дыхание друг друга, щекочущее кожу. Таня не успела ничего возразить, когда парень вдруг привлек ее к себе и стал целовать. Настя тактично отвела глаза и заметила, что на пороге общежития достаточно многолюдно – студенты прятались от уже лившего в полную мощь дождя и косились на выяснявшую отношения парочку.
– Вот я дура, да, Настасья? – Таня прямо в пальто из бордового микровельвета сидела на ступеньках площадки последнего этажа общежития, вновь и вновь прокручивая в голове все, что случилось каких-то полчаса назад. – Если бы курила, сейчас бы, наверное, всю пачку выкурила.
Слушая Татьяну, Настя улыбнулась. В руках Гальская нервно вертела симпатичную муфту. Ей явно шили одежду на заказ или откуда-то привозили. Вот такие замшевые казаки на овчине точно не найти в свободной продаже. Во внешности Тани сейчас было нечто женственно-бунтарское. Как будто модель со страниц «Бурды»[9]9
Немецкий журнал о моде, издаваемый на русском языке с 8 марта 1987 года.
[Закрыть].
– Честно? Я думала, умру без него. Весь этот день не жила. Вообще ничего не помню, что сегодня было, – продолжала балерина.
Анастасия понимала, что той и не нужно ответных слов. Главное сейчас – самой высказаться. Настя лишь подумала, какая все-таки классная у нее тетка.
